Глава 2

Машина остановилась в большом хуторе. Как потом оказалось, его дальний родственник был директором конезавода, который располагался невдалеке. С этого момента Кай практически жил на конюшне. Он «заболел» лошадьми. Один раз войдя внутрь и вдохнув запах навоза, свежего сена и тепла от лошадей, он «заразился» ими на всю жизнь. Он делал все на конюшне: убирал навоз, вывозил грязные опилки, раздавал сено, чистил старую растрепанную амуницию, ухаживал за лошадьми.

Родственник, видя его желание трудиться, не мешал ему в этом. Его предупредили, что это сложный подросток, но он видел перед собой подростка, который трудится не покладая рук с рассвета до заката. И когда Кай попросил разрешение поездить верхом, ему за его труды разрешили, даже не став выяснять, умеет ли он ездить или нет.

Кай не умел, но он видел, как ездят другие, и внимательно наблюдал за ними, за их действиями на лошади. Он уже сам научился седлать и расседлывать лошадей, подавая их работникам для проездки и забирая после нее.

Поэтому сейчас, поседлав ту лошадь, которая ему больше всего понравилась, вывел во двор и ловко запрыгнул в седло. Лошадь, которую он выбрал, была еще не заезжена, ее только приучили к седлу, на нее еще никто не садился. Увидев Кая верхом на незаезженном коне, к нему со всех сторон побежали люди, но предупреждать было уже поздно. Теперь все наблюдали за происходящим, вернее, ждали, когда мальчишка свалится с коня.

Конь, почувствовав впервые на своей спине вес всадника, сначала замер от неожиданности, а потом стал прикладывать все имеющиеся у него средства, чтобы избавиться от Кая. Конь крутился на месте, пятился назад, несколько раз вставал на свечку и даже шел вперед на ней, видно, дожидаясь, когда всадник «отстегнется» от него. Но всадник оставался в седле. Тогда конь стал метаться по двору, резко кидаясь то в одну, то в другую сторону, затем останавливался и взбрыкивал задними ногами — опять тот же результат, всадник был на нем.

Кай не только наблюдал за теми, кто ездит верхом, но и внимательно слушал разговоры о том, что нужно делать, если лошадь пытается скинуть с себя человека. Он понял: нужно заставить лошадь бежать вперед, тогда у нее не будет возможности так его выкидывать из седла и постепенно она, израсходовав часть накопленной энергии, станет более спокойна.

Помня все это, Кай сжал ноги и стал активно ударять задами кроссовок по боку лошади. И конь его услышал — рванул вперед. Перед ними была жердь, преграждающая выезд с территории конюшни в поле. Конь легко перепрыгнул через нее. И они умчались в даль.

Все наблюдавшие за этим стояли в изумлении. Мальчишка не упал, хотя борьба была нешуточная. Он удержался на лошади!

— Там свалится, — зло плюнув в сторону, сказал сторож.

Бледный и напуганный директор завода, прибежавший на шум, с ужасом думал, что теперь скажет его родителям.

Кай «летел» над степью — эта скорость, этот ветер в лицо и чувство свободы. Ему не было страшно. Он подсунул конец повода под коленку, чтобы не сполз в ноги скачущей лошади, и развел руки в стороны. Вот теперь полное ощущение полета! Это он запомнил на всю жизнь — скачущего под собой коня и летящее ему навстречу пространство воздуха с ароматами трав и цветов.

Обратно они возвращались уже шагом. Конь был молодой и, выпрыснув весь адреналин, устал. Кай почувствовал это и не стал заставлять его двигаться быстрее. Теперь у них было полное взаимопонимание — он шагал на нем, практически бросив повод, и наблюдал проплывающие мимо пейзажи со спины лошади. Ах, как это было чудно. Действительно, права арабская пословица, что рай на земле можно найти на спине коня.

Их появление заметили издалека, все опять сбежались во двор. Подросток спокойно верхом на коне зашел внутрь двора и слез с лошади.

— Ну ты молодец! — наконец, не выдержал и, с восторгом кинувшись к нему, прокричал старший бригадир, отвечающий за заездку лошадей, — Михалыч, можно мы его к себе в помощники возьмем? Мы думали, с этим конем на месяц возни будет, уж очень конь характерный. А ты смотри, пацан с ним за два часа договорился.

Михалыч — это как раз и был директор завода, он сделал суровое лицо:

— А если мальчишка убьется или покалечится? Мне перед его родными отвечать!

— Ну пожалуйста, разрешите мне помогать с лошадьми! — практически выкрикнул Кай, даже не ожидая, что ему могут такое предложить.

На Михалыча смотрели лучистые глаза подростка, светящиеся зелеными искрами. Да, таких глаз он никогда не видел. Михалыч еще что-то пробурчал для острастки, но затем сказал, чтобы слушался старшего бригадира и никакой личной инициативы не проявлял!

С этого момента жизнь Кая стала похожа на сказку. Он был счастлив! Бесконечно счастлив здесь. Здесь не было ничего, что бы напоминало ему о его жизни в Москве. Здесь он жил и делал то, что ему нравится. Здесь он был свободен.

Свободой было пропитано все. Этот воздух, эта бесконечная даль, степи, растворяющиеся в мареве горизонта, и лошади, они были свободны и дарили ему эту свободу.

Его физическая подготовка и то, что с самого раннего детства он так активно тренировался, помогли ему освоить искусство верховой езды. Хотя ему и приходилось падать, но его тело группировалось, и он быстро вставал на ноги, получая лишь незначительные ушибы и синяки.

Лошади чувствуют всадника, и они чувствовали то, что этот всадник не боится. Они чувствовали его внутреннюю силу и подчинялись ей. Не сразу, ведь они были свободны, но, попадая под его железную волю, они покорялись. Только вольное создание может само сделать выбор и служить тому, кто обладает такой же внутренней силой и таким же стремлением к свободе, как они.

Так пролетело его лето. Самое счастливое лето в его жизни. Кай там бывал еще два лета подряд. Но когда родители узнали, что их сын там счастлив, а главное, свободен — все прекратилось. Было принято решение отправлять его на лето в подростковый военный лагерь с целью его обучения и тренировок. Так его лето свободы и полета над степью превратилось в «заключение» и казарму. Но это было потом…

***

Сейчас, зайдя в их квартиру с промозглой улицы, он ощутил тепло. В нос ударил запах старой коммуналки, такой неповторимый запах старых стен и людей, которые здесь жили. Оставив мокрую куртку в коридоре на вешалке, направился в их основную комнату.

Прохор при его появлении встал, как всегда пошел ему навстречу. Они обнялись.

— Присядь, дело тут одно обсуждаем, — Прохор махнул в сторону стула, а затем вернулся к прерванной его появлением беседе.

Изменился и повзрослел не только Прохор, изменился и Кай. Теперь это был невысокий худой подросток с копной смоляных вьющихся волос, вечно спадающих ему на лоб. Его красивые благородные черты лица притягивали взгляды. Но самым удивительным в нем были его глаза — большие, выразительные, цвета драгоценного изумруда, обрамленные длинными ресницами. Нет, в его чертах не было женской красоты, это была красота подростка, хотя мягкость и плавность его движений и придавали его облику определенную женственность. Но это было лишь обманом для незнающих его. Его гибкие, пластичные движения принимали за слабость, а это была его сила. Обладая техникой боя, он двигался, как пантера, мягко и бесшумно. Но когда начиналась драка, его противники отлетали в разные стороны. Казалось, равных ему в этом нет. Он ни разу не проиграл ни в одной драке ни с кем. О нем уже ходили легенды. Любая палка в его руке превращалась в грозное оружие. И сейчас, по-кошачьи гибко проскользнув на свой стул, Кай вызвал восхищенные взгляды элегантностью движений. Он не делал это специально, он был таким. На него поглядывали с восхищением и завистью.

Закончив планировать сегодняшний ночной рейд, целью которого было выбивание денег у задолжавшего, все стали заниматься своими делами. До выхода было еще много времени, несколько ребят пошли на кухню приготовить поесть. Теперь их «дела» были уже посерьезней, и у них были деньги в «общаке» на нормальную еду и алкоголь.

Кай не любил эти дела Прохора, вернее, внутренне не одобрял, но был всегда с ним везде. Ведь это его друг.

Пересев на диван, постарался расслабиться, откинувшись на спинку, и выкинуть из головы очередную лекцию родителей о его поведении.

— Что, опять дома мозги полоскали? — Прохор мог даже и не задавать этот вопрос своему другу, видя его лицо сейчас. Он сел с ним рядом.

— Все нормально, — Кай отрешенно смотрел в пространство перед собой.

Прохор уважал его за это. Его друг никогда не ныл, не жаловался. И неважно, душевные это были травмы или физические, он всегда говорил: «Все нормально».

Прохор повернулся к нему и спросил, пристально глядя в глаза:

— Ты курил когда-нибудь?

— Нет.

Прохор курил давно, вернее, с того момента, как они познакомились, он уже курил. Кай не курил. Даже не знал почему, хотя сейчас у него уже были свои деньги, заработанные им на общих делах и он мог позволить себе купить сигареты. Но такой мысли не приходило ему в голову.

Прохор достал сигарету, раскурил и поднес к губам Кая.

— Вдохни воздух через нее. Попробуй.

Как и тогда, в подвале, когда Прохор протягивал ему рюмку с водкой, он, не колеблясь, сделал то, что сказал его друг. Он втянул в себя воздух, вернее, дым. Сразу закашлял, в глазах защипало.

Пока он откашливался, Прохор держал его за плечи, сам покуривая сигарету и дожидаясь, пока Кай придет в норму.

— Давай продолжим, — Прохор опять поднес сигарету к его губам. Кай взял сигарету и затянулся, но уже не так сильно. Вышло уже лучше. Кашля не было. Выпустил дым из себя.

— Понравилось? — спросил Прохор, убирая руку с его плеча.

— Еще не знаю.

С это дня он стал покуривать, так и не понимая, что, собственно, должно понравиться и вообще в чем смысл данного действия — втягивать в себя дым, а потом выдыхать его.

Однажды, после очень сильного скандала с родителями, он ушел в сад. Была зима. Тихо падали снежинки с звездного неба. Кай пытался понять, почему с чистого звездного неба падают ему на лицо снежинки. Они таяли на его щеках, оставляя следы, как от слез. Но это были не слезы, он больше не плакал — он поклялся, что больше не будет плакать. Глаза его были сухи, вот только снежинки катились по щекам, оставляя мокрые дорожки. Кай смотрел в небо и задавал пространству тьмы над собой всего один вопрос:

«Ну почему они меня не любят?»

Ему опять объясняли, что они ждут от своего сына, как он должен жить и что сейчас он живет неправильно — но они добьются своего, они не позволят опозорить их род. Все в их роду военные — и их сын должен это полюбить и жить ради этого, чтобы служить на благо Родины!

Когда он сказал, что на благо Родины можно и просто работать или, например, заниматься наукой, его еще час позорили его девичьими замашками, а не выбором настоящего мужчины. А Кай, только начиная изучать химию, понял, что это — страсть его жизни. Ни одну науку он так не любил, как химию. Он и не подозревал, что рядом с ним существует параллельный мир — мир атомов, микроэлементов и еще всего, что только начинал узнавать. Это его захватило с головой, и тогда он понял, что его интересует в этой жизни. Он хочет стать ученым. Это его мечта.

Сказав о своей мечте самым близким ему людям, он открыл им свою душу и в результате получил столько на свою голову. Как больно, когда твоя семья тебя не понимает.

«Его семья» — все это становилось лишь пустым словом, суть этого слова уже давно растворилось.

Кай убрал руки в карманы. Рука нащупала пачку сигарет. Было холодно, пальцы мерзли и немели, но холод физический был не так силен по сравнению с холодом внутри. Ему захотелось увидеть тепло — маленький огонечек на конце сигареты. Чиркнув зажигалкой, он закурил. Теплый дым заполнил легкие. Огонек сигареты мерцал на фоне белого холодного снега. Над ним простиралось огромное небо с мириадами маленьких холодных звездочек. Но сейчас ему стало тепло. Тепло от этого огонька, оно согрело его в этом мертвом не принимающем его пространстве.

Так и шла их жизнь. Кай приходил к Прохору, когда мог, и был с ними, пока его опять не запирали дома. Прохор активно пробивался в этой жизни, объединяя вокруг себя все больше молодых людей, готовых быть с ним.

***

Еще когда они не переехали из подвала, произошел случай, после которого к Каю стали относиться с еще большим уважением. Их банда залезла по осени в закрытый дачниками до весны домик. Им было нечего есть, и они знали, что в таких домах всегда есть крупы, консервы и закрутки банок с огурцами и помидорами. Попасть в такой домик — это пол зимы провести не голодая. И они совершили такую акцию. Взломав замки, проникли внутрь. Копошась внутри дома, они услышали звук подъезжающей машины. Машина встала прямо у единственного входа в дом — только отсюда они могли выйти. В доме окна были плотно забиты ставнями — это была ловушка. Зажегся свет, вошли пожилой мужчина и женщина. По их характерной внешности Кай сразу понял, что это японцы. Видно, они снимали этот дом для проживания за городом не только на лето, но и на осень. При включенном свете ребята увидели камин и достаточно хорошо обставленный интерьер помещения.

Прохор приготовился к драке. Кай понимал: Прохор пойдет на все. Ребята замерли тоже в боевой готовности, ожидая его команды. Пожилая пара застыла в удивлении, не ожидая увидеть здесь их. И тогда он поздоровался с вошедшими на японском языке, учтиво поклонившись в традиционном для Японии поклоне.

Ему ответил мужчина, так же на японском. Между ними завязался разговор.

Все стояли, не двигаясь.

Затем Кай обернулся к Прохору и сказал, что они могут взять еду, какая им нужна и уходить. Просто уходить. Потому что хозяину дома не жалко поделиться с ними едой, раз они в ней нуждаются.

Ребята молча дособирали сумки и вышли.

Кай попрощался, опять учтиво поклонился и вышел вместе с Прохором.

Идя по темным холодным улицам к подвалу, его стали наперебой расспрашивать, на каком языке он говорил, откуда он знает язык и что ему отвечал мужчина? Кай спокойно ответил, что это японский, что изучает этот язык, а пожилой мужчина коренной японец, и там не принято отказывать в еде нуждающимся.

— И какой язык ты еще знаешь? — с издевкой спросил рядом идущий парнишка.

— Много разных.

Прохор остановился и, развернув Кая за плечи к себе, строго произнес:

— Почему ты это скрывал от меня?! Я должен знать все о своих людях, тем более, о тебе! А ты скрыл это! — Прохор тряхонул его за плечи, а поскольку он был выше, то сейчас Кай стоял на цыпочках, так крепко держал его Прохор.

— Кроме японского я знаю английский и французский. Сейчас изучаю немецкий и еще арабский начал изучать… — смутившись, тихо проговорил он, — отпусти меня, пожалуйста, мне больно.

Только теперь Прохор понял, что держит своего друга мертвой хваткой за плечи практически над землей. Он разжал руки.

Кай отступил от него.

— А ты думал, чем я занимаюсь, когда меня дома запирают? И еще я петь могу, — зло бросил он на такой допрос Прохора.

Они молча пошли в сторону подвала. Прохор догнал Кая, который шел, насупившись, и молчал, и обнял его за плечи.

— Обиделся? Да ладно! Не обижайся. Так почему ты мне раньше этого не говорил?

— Не хотел выделяться — и так меня считают все другим.

— Ты всегда будешь другой, не как они. И они всегда все тебе будут завидовать. Привыкай к этому.

— А ты? — он остановился и посмотрел Прохору в глаза.

— Ты ведь не говорил мне это — боялся меня обидеть? — Кай отвел глаза, — глупенький, я горжусь тобой!

Они пошли догонять ушедших вперед их товарищей.

— Ну а теперь, поделись секретом, как тебе удалось столько языков выучить? — на ходу спросил Прохор.

— Ты же знаешь, у нас живет японец, друг отца. Я на японском говорить стал раньше, чем на русском, — Кай улыбнулся, вспоминая свое детство. — Мама не занималась моим воспитанием, они наняли для меня гувернантку — француженку. У нее предки из белогвардейцев, бежавших из России в революцию. Она не только французскому обучает, но и манерам, этикету. Знаешь, какая она строгая? Вилку за столом не ту возьмешь — по пальцам указкой лупит, — он увидел удивление на лице Прохора, — а английский — так у отца постоянно гости, все иностранцы, я уже привык, что у нас в доме на английском больше разговаривают, чем на русском.

— А немецкий, арабский?

— На немецком отец настоял, сказал, это в моей профессии пригодится. А арабский мне самому нравится, да и родители только за, считая, что знание мусульманского языка мне тоже пригодится.

Прохор не стал больше спрашивать ни о чем своего друга, он действительно гордился им и был рад, что его друг такой неординарный и талантливый.

Вечером, после роскошного ужина, Прохор торжественно объявил всем, что Кай сейчас будет петь. Кай гневно посмотрел на него.

— Что ты так на меня зыркаешь?! Ты же сам сказал, что еще и поешь. Я уже столько тебя знаю и еще ни разу не слышал, чтобы ты пел, и пацаны тоже, — Прохор говорил все это спокойно, видя, как его друг «кипит», — братва, где гитара?

Ребята оживились, услышав такое.

Принесли гитару, пихнули в руки Каю. Все ребята расселись полукругом вокруг него, ожидая концерта. Ломаться было глупо. Он, быстро перебрав в уме песни, остановился на этой и запел:

Мой флот из двух кораблей, истина.

Как мне доплыть до твоей пристани

Быстрыми реками странствий?

Мы затерялись в пространстве.

Была возможность остаться,

Но не по мне

Тихого берега братство.

Как велик океан.

Велик океан...

Мой флот из двух кораблей выстрадан.

Нет на обжитой земле, истина,

Чистой воды родниковой.

Источник, с детства знакомый,

Вернет мне веру и слово.

Но не по мне

Якорной цепи оковы. Как велик океан.

Велик океан...

Мой флот из двух кораблей — таинство.

Другим — не знаю, а мне нравится

Равенство права на счастье.

Штормами годы промчатся,

Жизнь разделяя на части,

Но не по мне Правду узнать в одночасье.

Как велик океан.

Велик океан...

Как сохранить мне в пути искренность?

Тебя не просто найти, истина,

Быстрыми реками странствий.

Мы затерялись в пространстве,

Была возможность остаться,

Но не по мне

Тихого берега братство. Как велик океан.

Велик океан...

Пока он пел, Прохор бросал на него взгляды, думая о том, что и не знал, что у его друга такой голос.

«Какой он классный! Как хорошо, что мы друзья. Я горжусь тобой!».

Аккорды стихли, ребята зашумели, стали требовать еще спеть. Но Кай наотрез отказался, сказав, что в другой раз.

Сейчас от него отстали, но потом он пел для них на каждой их посиделке, настолько его пение и голос завораживали и притягивали. Пацаны каждый раз ждали его концерта, слушали его пение и восторгались в душе. Ведь несмотря на всю неприглядную правду их жизни, которую они вели, их души были юны и чисты, они еще не зачерствели полностью.

***

Прохор, как старший брат, с одной стороны, оберегал и защищал Кая от жестокостей этого мира, с другой стороны, ввел его в этот мир, понимая, что его друг все равно с ним столкнется. Так пусть лучше он это узнает от него и под его контролем. Так постепенно Прохор приучил Кая пить разные алкогольные напитки. Он помогал ему понять и разобраться в их действии и определить свою меру для себя. Однажды он позволил Каю напиться чуть ли не до потери пульса, а на другой день злорадно ходил и издевался над ним, видя, как тот, полуживой, с страшной головной болью лежит на кровати.

Кай делал выводы из таких экспериментов и открытий. Он узнал последствия чрезмерных возлияний, которые ему не нравились, и ему не понравилось терять контроль над собой. Поэтому если он пил, то мало и контролировал, что пить и сколько.

Курить он начал после того случая зимой, когда теплый огонек согрел его душу в холодной зимней ночи. Но курил он тоже редко, только когда хотел опять почувствовать это тепло горящего огонька на конце сигареты.

Теперь, повзрослев, он больше времени проводил в их квартире. Как-то после очередного успешного дела ребята пригласили «девушек» для празднования их успеха. Кай присутствовал на таких вечеринках, но его еще считали маленьким, поэтому, что пацаны делали с девушками, уходя в соседние комнаты, он только догадывался из разрозненной информации, которую узнал для себя по этому начинавшему волновать его вопросу. Всю информацию он мог подчеркнуть только из книг в библиотеке, где проводил время. Из произведений, прочитанных им, понял лишь то, что происходит недосказанное авторами этих произведений между мужчиной и женщиной, когда за ними закрываются двери и они остаются наедине. Попытавшись найти ответ в научной и медицинской литературе, узнал о физиологии данного процесса и отличия противоположного пола. На этом его познания закончились.

Вечеринка была в самом разгаре. Прохор вернулся довольный из комнаты, куда уходил с девушкой намного старше него. С коварной улыбкой на лице он подсел к Каю на диван. Это уже третий раз, когда Кай видел эту улыбку на лице Прохора. В первый, когда тот давал ему рюмку водки в первый раз выпить, второй, когда подносил к его губам сигарету для первой в его жизни затяжки, и сейчас на губах у его друга была та же улыбка. Причем, вокруг все тоже заговорчески шушукались и переглядывались.

Почувствовав заговор против себя, дернулся, чтобы встать с дивана, но сильная рука Прохора на его плече удержала его на месте.

Прохор засмеялся.

— Расслабься! Что напрягся?

— А что у вас всех такие лица? — Кай попытался опять встать, но не смог.

— Да вот с пацанами мы посовещались и решили. Ты вроде в драке круче нас всех, а вот еще не мужик. Ты ведь с девушкой не спал? — спросил Прохор и засмеялся, — да я и так знаю, не спал!

Все заржали.

Кай нахмурился и опять попытался встать с дивана.

— Да ладно, мы же не в обиду. У всех когда-то был первый раз. Вот сегодня у тебя будет впервые.

Кай не доверчиво посмотрел на Прохора.

— Ребят! Рюмку коньяку для храбрости бойцу налейте! — не обращая внимания на смотрящего на него Кая, крикнул Прохор.

Принесли коньяк.

— Пей! — скомандовал Прохор.

Кай выпил.

— А теперь пойдем.

Прохор встал и, не отпуская плеч своего друга, повел его к двери, из которой сам недавно вышел.

— А то Маруся уже заждалась тебя, — с этими словами Прохор втолкнул его в комнату и закрыл за ним дверь.

В комнате были занавешены шторы, и горел в углу торшер. На смятой кровати сидела полуголая девушка и улыбалась, видя, как он застыл, пригвожденный к полу.

Девушка, продолжая улыбаться, спустила рубашку с плеч, и Кай увидел ее большие полные груди. Затем она встала, рубашка проскользнула вниз и, не задержавшись на бедрах, упала к ее ногам. То, что он видел на картинке в медицинском справочнике по анатомии, сейчас стояло перед ним вживую. Но только, в отличие от книжки, смотрелось во много раз лучше.

Девушка приблизилась. На лице у нее была размазана косметика, полоски туши остались на щеках, помада запачкала часть подбородка.

Он взяла Кая за руку и потащила к постели.

— Ну что ты, герой, я сейчас сама все сделаю, — сказала Маруся, толкая его на кровать и протягивая руки к ремню его джинсов, — ты мне давно понравился. Красивый такой! Сладенький!

Кай почувствовал ее руки под джинсами, запрокинул голову, и потолок стал исчезать в его сознании. Невероятное ощущение накрыло его полностью, а затем в сладком спазме скрутило его тело.

Отдышавшись и чуть придя в себя, он открыл глаза и приподнялся на кровати. Увидел, что Маруся салфетками протирала руки, а затем, нагнувшись над ним, протерла влагу, которую он чувствовал внутри штанов.

— Первый раз так всегда все быстро бывает. Но ты не переживай. Я тебя научу всему, — так же коварно, как Прохор, улыбнулась Маруся, — Эээ! Не спеши уходить, а то эти дураки ржать будут. Вот через полчасика выйдешь, чтобы им всем завидно было.

Кай тогда не совсем понимал, что она имеет в виду, но поверил ей и остался. Пока дожидался, когда пройдет полчаса, его молодой организм восстановился, это заметила Маруся и решила не откладывать надолго его обучение, а продолжить прямо сейчас.

Он вышел от Маруси через час с лишним. Его встретили гиканьем и хлопками открывающихся бутылок шампанского.

Чокаясь с ним, бокалом шампанского Прохор спросил:

— Ты доволен?

Кай смущенно отвел глаза, наверное, сейчас он еще даже до конца не осознал, что с ним произошло, и поэтому не готов был это обсуждать.

Прохор улыбался, видя отстраненное, еще витающее в облаках лицо его друга и его расширенные от полученного наслаждения зрачки.

Потом он еще несколько раз встречался с Марусей, затем были и другие девушки. Хотя такие девушки ему почему-то не нравились, но отделяться от коллектива было нельзя, и ему приходилось теперь быть участником их закрытых вечеринок и развлечений.

***

Шло время. В мире наступила весна, так казалось Каю, настолько чувство обновления и возрождения природы он ощущал в себе, что, казалось, весь мир это чувствует и так же, как он, расцветает после холодной и мертвой зимы.

Он не любил зиму, вернее, очень плохо переносил холод. Хотя об этом никто и не догадывался, кроме Прохора, который видел, как тяжело Каю даются их многочасовые засады на улице. Но его друг никогда не жаловался и всегда шел с Прохором, даже когда знал, что на промерзшей зимней улице они проведут несколько часов. Потом он приходил, садился ближе к батарее и пытался почерпнуть от нее тепла, которое у него забирала эта холодная мгла, пронизанная колющими снежинками. Тогда Прохор приносил ему горячего чаю, и Кай, принимая из его рук чашку, согревался душой от тепла этой чашки и тепла Прохора к нему.

Но вот зима медленно растворялась в потоках теплого солнца. Снег исчезал с улиц города, оставляя лишь грязь и журчащие ручейки. Первые листочки появлялись на деревьях, но главное — это тепло. Тепло шло от самой природы, от воздуха вокруг. Кай любил весну! Любил это тепло, которое отогревало его душу и давало ему надежды на счастливую жизнь. И эта его подростково-юношеская весна в его душе давала щемящее чувство чего-то нового, прекрасного. Такого ощущения в душе Кай еще никогда не испытывал.

У впереди идущей него по тротуару девушки вдруг выпал пакет из рук, оторвалась одна ручка, и все его содержимое стало падать и разбегаться по асфальту.

Кай ловко перехватил движение катящихся на него нескольких апельсинов и понес их девушке, которая пыталась не дать всем продуктам выпасть из сумки. Он схватил сумку снизу, помогая ей в этом. Они одновременно выпрямились и посмотрели друг на друга. Ее глаза были голубыми, как весеннее небо над их головой.

«Что с ним? Что он почувствовал? Какое странное приятное беспокойство в груди!» — такого волнения он раньше никогда не испытывал.

Девушка что-то говорила ему, а он лишь чувствовал ее руку под своей, которой он держал пакет, и смотрел в ее глаза.

Наконец, она выдернула руку и стала собирать оставшиеся еще лежать на асфальте продукты.

— Давай я помогу тебе донести пакет, — сказал он.

— Хорошо, — ответила она, понимая, что одна не справится с этим. Часть продуктов ей пришлось нести отдельно самой, так как они постоянно выпадали из порванного пакета.

Они шли рядом. Кай спрашивал ее обо всем, что казалось таким важным сейчас для него, она отвечала, сначала неохотно, но потом стала говорить спокойно и свободно, как будто она его знала уже давно.

По дороге они бросали друг на друга украдкой взгляды. У нее были светло-русые волосы, собранные в косу, которая красивой золотистой змейкой извивалась по ее спине. Тонкие черты лица девочки-подростка, которая уже переходит грань между подростком и девушкой. Худенькая изящная фигурка и легкие плавные движения. Оказалось, она занимается в балетной школе, хотя ей это и не нравится, но так хотят ее родители — это было для него так знакомо.

Ее звали Анна, как потом серьезно сама сказала она ему при прощании.

Анна тоже бросала взгляды на идущего с ней рядом невысокого юношу. Почему-то он ей напоминал сказочного принца. Таких не бывает. Это лицо, вьющиеся смоляные волосы до плеч и его глаза. Если бы не эти зеленые глаза, смотрящие на нее так завороженно, она никогда бы не приняла помощи от неизвестного. Одетый в темные джинсы, грубые ботинки на толстой подошве, темную кофту с капюшоном и сверху черную кожаную куртку, он выглядел нереально, и имя его довершило образ принца из сказки. Разве обычного парня могут звать Кай? Нет! Так могут звать только принца, который случайно оказался на улице Москвы и сейчас помогал ей нести эти продукты.

Проводя ее до дверей квартиры, Кай оставил продукты на коврике, как она попросила, чтобы родители его не увидели, и, попрощавшись, ушел.

Но уже на следующий день дождался ее возвращения из балетной школы с небольшим букетиком цветов в руке.

Так начались их встречи. Так началась его первая юношеская любовь. Та настоящая любовь, которая бывает лишь раз в жизни. Любовь, когда душа двух юных созданий соприкасается друг с другом и обретает невероятное чувство полета над этим миром.

Песня: Океан. Александр Гейнц и Сергей Данилов.