Глава 1 - Письмо

Третьеклашки молча сидели за партами и с раскрытыми ртами таращились в одном направлении. То, что они увидели в первый день после каникул, для некоторых оказалось неожиданностью большей, чем всё, что они когда-либо находили под елкой. Но сильнее прочих поражена была учительница. Ирина Григорьевна, немолодая женщина с большой и неприятной родинкой на лбу, никак не могла поверить увиденному и с полминуты не приходила в себя. Она так и застыла — вскочившей и нависшей над своим столом.

Скоро дети стали перешептываться между собой, выдвигая одно объяснение произошедшему за другим. Почему это случилось? Какие причины за этим кроются? Все ли так однозначно? И главное, что будет дальше?

А случилось вот что. Ирина Григорьевна, лишь прозвенел звонок, стала расспрашивать своих учеников о том, хорошо ли те отдохнули и много ли скушали оливье с мандаринками. Каждый ребенок что-то рассказал, все посмеялись, затем учительница напомнила о домашнем задании, оставленном на каникулы, и осведомилась, есть ли желающие ответить. Детки должны были написать сочинение о том, как встретили Новый год. Почти все подготовились, однако быть первыми не решались. Они засмущались, пряча свои альбомные листики с текстом и иллюстрациями, и разбежались глазками по сторонам. Тут-то и стряслось немыслимое: Андрюша Кнопочкин поднял руку. Притом поднял с такими страстью и желанием, будто речь шла не о работе, а о получении конфет.

Андрюша Кнопочкин сиротливо куковал за самой дальней партой. Он дурно пах, был давно не стрижен, а одежда его не стирана. Вдобавок он славился самой низкой успеваемостью и самым низким уровнем дисциплины за всю историю школы. Не было ни дня, чтобы этот мальчик не заставил учительницу повысить голос и не довел до слез кого-нибудь из детей. Домашнее задание он тоже никогда не выполнял, вроде бы даже принципиально. Поэтому оценивать его приходилось по тем успехам, которые он демонстрировал, что называется, вживую. Оценивать же было до такой степени нечего, что, если бы не боязнь школьной администрации получить выговор от местной власти за очередного оставленного на второй год беднягу, с Андрюшей бы обошлись как полагается спустя неделю после первого сентября.

Но сейчас… Если дни его относительного послушания приходили редкими праздниками и с размахом отмечались в учительской, то сегодняшний понедельник целой военной победой виделся Ирине Григорьевне и остальным ее ученикам. Андрюша Кнопочкин поработал дома! Еще и не натворил пока ничего.

— Мое сочинение — самое лучшее в классе! — вдруг объявил он, подняв над головой лист черной бумаги. — Вот увидите: я единственный получу пятерку с плюсом.

Репутация у мальчика была настолько не ахти, что даже учительница поначалу скептически отнеслась к его рвению: а не удумал ли он снова очередную шалость? Дети, в свою очередь, тоже от удивления перешли к недоверию и между собой заключили, что их горе-одноклассник всё откуда-то списал: им было известно, из какой семьи Андрюша и что писать ему, собственно, не о чем. Разве что о том, на который день после новогодней ночи вернулась его разведенная мама и через сколько минут спустя она налила себе новый стакан.

Наконец Ирина Григорьевна взяла себя в руки и с положительным любопытством пригласила ребенка к доске. Весь класс, до последнего троечника, навострили ушки и сосредоточено уставились вперед. Кнопочкин кашлянул в кулак и, трясясь от возбуждения, сказал:

— Это, — потряс он черной-пречерной бумажкой, на которой виднелись белые буквы, — письмо. Не сочинение. Сочинение я, если честно, не писал.

Дети обреченно вздохнули, кто-то посмеялся. Андрюша продолжал:

— Я хотел написать, но потом передумал. Будет интереснее, если я само письмо прочитаю.

Учительница осторожно, словно боясь спугнуть его учебный настрой, перебила:

— А что это за письмо, Андрюшенька?

Тот медленно повернул к ней голову, заулыбался во все зубы и заявил:

— От Деда Мороза! Настоящего!

Одноклассники мальчика злобно захихикали. Кто-то полушепотом пообещал, что спросит у Виктора Николаевича, учителя физкультуры, действительно ли тот отправлял Кнопочкину письмо. Ведь это он наряжался в Деда Мороза на недавнем утреннике. Ирина Григорьевна жестом повелела не шуметь.

— Смейтесь хоть до утра, — возмутился Андрюша. — Я знаю, что вам всем родители подарки кладут под елку. А мне — Дедушка Мороз! Завидуйте!

Дети, может, и хотели бы ответить ему всерьез, но боялись, что за этим последуют нескончаемые оскорбления и пинки в столовой.

— Так тебе что, правда Дед Мороз это письмо отправил? — ласково переспросила учительница.

— Правда! — Мальчик подошел к ней почти вплотную, отчего его запах ударил женщине прямо в нос, и она отшатнулась. — Мне никто никогда ничего не дарил, а тут такое!

Ирина Григорьевна как будто бы смекнула, что к чему, руками ненавязчиво отодвинула его от себя и попросила прочитать. Ребенок читал медленнее, чем по слогам, поэтому процесс затянулся на пол урока. Останавливать его никто не стал, опасаясь последствий.

«Здравствуй, Андрейка! Пишет тебе Дедушка Мороз. Давненько я этого не делал, но вот наконец решился. О делах твоих спрашивать не стану, ибо и так знаю, что паршиво. В моей жизни, если честно, тоже все никак не ладится, но о плохом не будем.

Ты, Андрей, мальчик особенный. Возможно, не самый послушный, но есть в тебе кое-что. Хочешь знать, что?

Хо-хо-хо.

Для начала скажи мне. Ведомо ли тебе, ради чего живут все люди? Что для них важнее всего? Что наполняет их жизнь смыслом и заставляет вставать с койки каждое утро?

Если затрудняешься ответить, я подскажу: это счастье. Счастье, Андрюша. Человек готов пожертвовать всем, что имеет, только бы хоть на мгновение познать его прелесть. У кого-то это мгновение растягивается на полжизни, и ему завидует целый свет, для другого оно ограничивается минутами, которые он помнит до гробовой доски.

Так или иначе, пусть и чуточку, но по-настоящему счастливы однажды были все. И моя задача — поддерживать этот порядок, следить за тем, чтобы, по крайней мере, в новогоднюю ночь улыбнулся каждый, кто делает это редко.

До недавнего времени я исправно выполнял свою работу, жалоб почти не поступало. И все же страница моих профессиональных неудач не была совсем пустой; имена тех, чья жизнь складывалась столь мерзко, что новогоднего волшебства им явно не хватало для радости, регулярно росли в числе. Конечно, рано или поздно их черная полоса начинала проясняться, и мои ночные визиты уже могли доставить им искреннее удовольствие. Но оставались и те, кому до самой смерти было суждено лишь страдать.

Обреченные — так я их называю.

Ты же знаешь, что от Дедушки ничего не утаить? Кто маме нагрубил когда-то, кто друга обманул, кто слабого обидел — всё вижу, всё помню. Но глядя на тебя, я вижу не только это… Ты, Андрейка, — тоже обреченный. Тот, кто счастлив не был никогда и никогда не будет. Такова твоя печальная доля, и поправить ее не под силу даже мне. Это жестокая случайность, в которой не виноват никто и виноваты все одновременно. Ты, наверное, не до конца понимаешь, о чем старик толкует, но уясни самое главное: как бы сильно ты ни хотел и ни старался начать жить по-другому, тебя уже ничто не осчастливит. Твоя личная история неизбежно будет строиться по плохому сценарию — один хуже другого, какой ни выбирай.

Мое сердце разрывается, когда я думаю о таких как ты.

Не в силах больше выносить мысль о ваших муках, я решил попытаться найти способ помочь. Слышишь, Андрей? Я стал искать. И нашел!

Целых двести лет Дедушка Мороз не покидал своей норы. Сколько детишек осталось без подарков… Благо, многие родители взяли на себя мою работу. А знаешь, почему я вдруг пропал? Почему не давал о себе знать так долго, что теперь почти никто и не верит в мое существование? Все для того, чтобы накопить энергию. Волшебную энергию, с помощью которой и создаются подарки.

Теперь, когда ее собрано достаточно, я могу сотворить то, что даже обреченного заставит почувствовать себя самым счастливым человеком в мире! Ценнейший подарок из всех, какие бывали в моем мешке, способный свести с ума от радости даже угрюмейшего плаксу, пролившего за жизнь целый бассейн слез, — вот, что стало моей целью. И мне удалось!

Однако есть проблема: бедолаг вроде тебя много, а подарок только один. Как ни тужься, а Дедушка больше сделать не может. Откровенно говоря, я теперь вообще никакие подарки делать не смогу — так много энергии требует этот. Но ради тебя и остальных обреченных… я готов пойти на любую жертву!

Долго я думал над тем, как же мне решить, кому достанется мой последний подарок. И придумал!

Вместе с письмом я отправляю тебе кусочек карты: где меня найти. Остальные кусочки у других обреченных. Охоться за ними! Тот, кто первый из вас доберется до меня, и будет объявлен счастливчиком. Победит самый несчастный, ведь у него больше всего мотивации стараться. На мой взгляд, справедливее и быть не может!

И последнее: жизнь, в которой нет удовольствий, не представляет никакой ценности, она никому не нужна. Поэтому не стоит пугаться правил предстоящего конкурса. А правила вот какие:

1) Обрывок карты всегда должен быть с тобой. Если ты отдалишься от него больше, чем на одинадцать метров, то умрешь.

2) Обрывок, отнятый у другого обреченного, становится твоим. С ним запрещено разлучаться на тех же условиях.

3) Нельзя покидать свой регион проживания до тех пор, пока на этой территории не соберешь все обрывки (Андрюша, в твоем случае это Ростовская область). Иначе умрешь.

4) Если до следующей новогодней ночи меня так никто и не найдет — умрут все обреченные.

Удачи тебе, Андрей! И с Новым годом!

P. S. Чтобы облегчить тебе и остальным участникам поиски, каждому я положил в коробку волшебную штуковину. Что она умеет и как ей пользоваться, указано в инструкции».

Едва Андрюша закончил с чтением, дети в один голос возмутились: не было сомнений, что все списано. Он даже не выдумал это, а нагло откуда-то скопировал при помощи взрослых! Ужастик посмотрел какой-нибудь и под впечатлением содрал отрывок, предположила одна из девочек. Кто-то заявил, что позавчера даже видел его по телевизору. Следовательно, было бы жутко нечестно ставить Кнопочкину хорошую оценку, пусть он и проявил активность впервые. Сильнее прочих недовольны были отличники.

Кнопочкин в ответ негодовал: ничего, мол, не списано, письмо самое настоящее. Одноклассники затребовали доказательств.

— Дедушка Мороз прислал мне конфеты. Волшебные конфеты! — сказал Андрюша. — Стоит мне одну закинуть в рот, и все ваши мысли, все секреты тут же узнаю! Но показывать не буду: вы у меня их украдете потом.

Дети, набравшись смелости, обозвали его вруном, из-за чего стремительно стал развязываться конфликт. Учительница трижды стукнула журналом по столу и скомандовала притихнуть. Затем обратилась к покрасневшему от злости Кнопочкину:

— Андрюша, скажи честно, кто помог тебе это написать? Так красиво сделано еще: белой краской на черной бумаге… А шрифт какой! Хотя к содержанию есть вопросы, — многозначительно подметила она.

— Говорю же, это Дедушка Мороз. Ирина Григорьевна, вы что, тоже мне не верите?

Та призадумалась ненадолго и, загадочно улыбнувшись, сказала:

— Верю. Вот только написать нужно было самому. — Помолчала еще. — И все же ты постарался. А потому поставлю-ка я тебе четыре. Так держать, хорошее начало! — И с удовольствием черкнула в журнал отметку.

Недовольными остались все. И Кнопочкин, рассчитывавший чуть ли не на медаль от директора, и его одноклассники, резонно посчитавшие четверку незаслуженной. Однако высказаться побоялись: Ирина Григорьевна была строгой, и ее властный взгляд, которым она и сейчас окинула учеников, подавлял все позывы сопротивляться ее воле. За исключением Андрюши. С ним даже она не могла справиться, но на сей раз он подчинился: двадцать минут беспрерывного чтения его всерьез вымотали, да и четверка показалась ему наградой все-таки не самой бедной.

Оставшуюся часть урока мальчик восстанавливал силы, а когда звонок объявил перемену, он, бодрый и свежий, пустился в яростные диспуты с детьми. Во всех подробностях он описывал им ту ночь, на что они неизменно мотали головками, скептически прицокивали и просили показать конфеты с кусочком карты. Доставать конфеты Кнопочкин отказался наотрез все по тем же причинам: украдут. Карту тоже долго противился вытаскивать. Но к третьему уроку согласился.

— Да ты сам ее нарисовал! — воскликнули дети, получив в качестве доказательства неровно оторванный лист из тетради в клеточку с нарисованными стрелками и крестом.

Андрюша запыхтел, выхватил у них обрывок и, запинаясь, сказал:

— Ну конечно, я не покажу вам настоящий! Вы его утащите еще, и я умру.

Ребята снова назвали его вруном, и разъяренный Кнопочкин накинулся на мальчика, который громче всех обвинял его во лжи. Он ударил беднягу по лицу, но пострадал и сам: получил ногой в живот и упал плечом на ступеньку лестницы. Расплакались оба.

К концу дня Андрюша так всех достал, что доведенные дети стали катить бочку и на его маму. Дескать, она во всем виновата. Постоянно пьет, гуляет с плохими людьми (о чем они слышали от родителей), и потому сын у нее такой же отброс, а им, его одноклассникам, терпеть его приходится.

— Тебе на Новый год не подарили опять ничего, вот ты и сочиняешь истории про Деда Мороза, чтобы мы не подшучивали над тем, какой ты нищий!

Эти слова оказались больнее пинка в пузо, и Кнопочкин зарыдал сильнее, чем после драки. Он что-то неразборчиво закричал и бросился колотить даже девочек. Ирина Григорьевна, решив весь этот день не уходить из класса, чтобы глаз с него не спускать, вовремя вмешалась, и потому попасть под Андрееву раздачу успели только трое.

Последний урок мальчик провел половину времени в углу, половину — за рабочим столом учительницы. Она запретила ему что-либо говорить, и всякий раз, как он открывал рот, начинала кричать так, что вздрагивали и старшеклассники, находившиеся в соседнем здании.

Наконец раздался долгожданный звонок, и дети пошли домой. Кнопочкина же Ирина Григорьевна попросила остаться. Она закрыла дверь, расслабила доселе напряженное лицо и заботливо спросила:

— Скажи, Андрюша, мама часто пьяная домой приходит?

Обессилевший мальчик обиженно смотрел себе под ноги и отвечал тихими кивками.

— А бывает так, что она тебя бьет?

Снова кивок.

— Часто?

— Только когда я прошу кушать, — сказал он уже вслух.

Учительница заохала, поглаживая щеку, помолчала с полминуты и принялась искать телефон по карманам и на столе.

— А хочешь, чтобы все изменилось? Хочешь не плакать больше? — спросила она, поглядывая на него и продолжая перебирать книги с тетрадями. — Да где же он?

Ребенок как-то странно посмотрел на нее:

— А вы можете это сделать? — недоверчиво поинтересовался Кнопочкин.

— Могу. Сейчас я позвоню одной тете, она заберет тебя, и вы вместе поедете к твоей маме. После этого ты всегда будешь сытым, а твоя одежда чистой и без дырочек. Только вот… телефон найти не могу. — Вдруг она остановилась и шлепнула себя по лбу. — Точно, в сумке же оставила. Андрюша, принеси ее, пожалуйста, из учительской, а я пока доделаю тут кое-что.

Тот медленно встал со стула, не сводя с женщины глаз, затем невинно улыбнулся и потопал в учительскую.

Однако стоило ему отвернуться, Ирина Григорьевна схватила толстую энциклопедию со стола, ударила мальчику по голове что было сил, и он рухнул без сознания на пол.