Глава 6

Светлый, цвета топленого молока, хорек испуганно метался за дверью комнаты-кабинета своей хозяйки, то и дело пытаясь долезть до прозрачного витраж. «Спасите!», — безмолвно вопили блестящие глазки-бусинки, обычно просто живые и веселые, а теперь до предела вытаращенные и испуганные.

— Мама, там, в углу, какое-то животное, — спокойно, чтобы не закричать, сказала Наталия, вжимаясь плечом в косяк, чтобы лучше видеть сквозь витражное стекло.

Высокой, крупной девушке было уже за тридцать, но личная жизнь ее не складывалась категорически — видимо, виной тому было необычное сочетание ума, благородного упрямства и наличия совести у нее и отсутствия всего того же самого у потенциальных кавалеров. Внешне Ната была самой обычной кудрявой шатенкой, немного полноватой от природы, но все недостатки внешности исчезали, вернее, переставали замечаться, едва девушке стоило открыть рот — жизнерадостность и обаяние делали ее улыбку солнечной, а глаза — словно созданными из чистого дождя, смывающего груз тревог и забот. Родители девушки были людьми умными и интеллигентными, владели достойными профессиями, а потому она с малолетства была воспитана соответствующе.

Лариса Ивановна близко подошла к дочери, а потому разглядела то, что видела Ната: плотный шар, сделанный как будто из темного пластилина, медленно и размеренно катился по комнате, наезжая на разбросанный хорьком корм — кусочки еды тотчас таинственно исчезали, будто втянутые в его тело (при этом по шару проходили странные, пульсирующие волны, и смотрелось это не очень приятно). За спиной женщин противно орал перепуганный кот.

— Яшка, цыц! — прикрикнула на сибиряка Ната. — Мам, Даньку надо спасать, вдруг ЭТО его сожрет.

— Надо его накрыть и вынести, — сориентировалась мудрая мам.

— А вдруг оно ядовитое? Как укусит.., — занервничала дочь.

— А где ты зубы у него видишь?

— Признаться, не вижу….

— Тогда открывай, — мадам вооружилась диванным покрывалом.

С пинка открывать дверь было нельзя; отпихнув ополоумевшего кота, Ната в щелочку выхватила хорька из своей комнаты, и тотчас сцапала Яшку второй рукой — хорь принялся лизать ему ухо, а тот с перепугу даже не отреагировал.

Хозяйка дома накрыла шар плотной тканью, отметив, что у него и правда нет ни головы, ни ног, затем потащила было к порогу… и остановилась как вкопанная.

— Наташа, — растерянно, — оно плачет!

— Как плачет?! — дочь едва не выронила любимых зверей.

— Сама послушай…

Шар действительно издавал писклявые звуки, словно плакал маленький котенок, от которых становилось жутковато, а девушки некстати вспомнился рассказ Мураками, хотя зверь и не был зеленым, но не был он и уродливым, он просто был никаким. Обеим хозяйкам стало несчастное существо жаль.

Явившийся домой хозяин застал странное зрелище: жена и дочь поочередно клали на какой-то ком то хлеб, то овощи, то кусочки мяса, а пища исчезала в недрах странного шара с рекордной скоростью. Сергей Васильевич Стрельченко пораженно поднял бровь:

— Это как? Это что? Это.., — он подозрительно уставился на шар, — кто?

— Мы и сами хотели бы это знать, — сварливо отозвалась жена, — да даже ученые-моченые со своими паранормальными явлениями не понимают, что оно и с чем его едят… ой!

Возглас был вызван тем, что странное животное вдруг обросло густой мягкой, довольно длинной шерстью, откуда-то появились четыре тоненькие лапки, а затем высунулась остренькая, похожая не то на ежиную, не то на барсучью мордочка, а затем недлинный, но почти хоречий хвост.

— Баку! — удивленно воскликнула Ната.

Родители потребовали объяснения, они поняли только, что слово японское.

Девушка принялась рассказывать то, что сама знала о баку. Мелкие японские демоны не были злыми, но и безобидными их назвать было сложно, поскольку эти сравнительно маленькие и довольно симпатичные существа питались человеческими снами, преимущественно нехорошими. Древние японцы, увидев кошмар, просыпались и вскрикивали: «Баку, съешь!», и верили, что именно это отгоняет дурные сны.

Мордочка круглыми немигающими глазами уставилась на опознавшую ее молодую хозяйку дома, затем повертела носом в сторону остальных хозяев. Обычно флегматичный кот Яша мрачно рычал из своего угла, вздыбив шерсть и выгнув спину коромыслом; хорь Данька хыкал из-за Наташиной щиколотки. Супруги хранили молчание.

Лариса Ивановна перезвонила ученым, но те сказали, внимательно выслушав отчет о метаморфозах и догадке дочери, что они все равно понятия не имеют, что делать.

— Вот же..! — выругалась дама уже в короткие гудки. — И теперь-то что?

Баку уже носился по квартире, пугая остальных зверей. Он то бегал и прыгал как кот, то смешно подскакивал как хорь, а то сворачивался клубком по-ежиному и катился словно волосатый футбольный мячик. Ната заулыбалась.

— Ладно, — устало сказала отважная хозяйка дома, — не выбрасывать же его. Интересно, что же еще надо… ему? Ей? Это вообще какого пола? Спальное место надо однозначно, лоток… хмм…

Муж и дочь глянули несколько скептически, но девушка отозвалась:

— Пойду пороюсь в справочниках.

Встав из-за стола, она села к компьютеру и до конца вечера выпала из реальности, собирая всю доступную информацию о баку.

Рассвет застал семью в полном составе за столом, кота на подоконнике, а баку лакающим воду из его миски. Лариса Ивановна тяжело вздыхала:

— И чего теперь будем делать? На работу пора, а набедокурят они тут!

Баку неуклюже переступил на лапках, поворачиваясь к хозяйке, и неожиданно ответил:

— А я у вас в кресле посплю до вечера, можно?

Хозяин и хозяйка переглянулись, затем кивнули. Ната с улыбкой сказала, что не так все и плохо, а баку вполне может с ними жить, если, конечно, сие устроит всех. Раз он — существо приличное (а в Японии даже каппа вежливо кланяются, потому так их и побеждают), значит еще и ночные кошмары запросто кушать будет, это же такая же еда.

Одним словом, проверяя перед уходом на работу как закрыто окно, Лариса Ивановна уже без содроганий посмотрела на меховой клубок в любимом кресле мужа. Ну и ладно, пусть живет.

Уже на улице она спросила у дочери:

— Так его так и будем звать баку?

— Если захочет, назовем Ямата, — ответила любительница японской культуры.

— А почему именно так?

— Это первое название Японии, — объяснила Ната, — Ямата, а потом Ниппон, в обиходе — Нихон.

«Ну это еще у него самого спросить надо», — подумала Лариса Ивановна и решила оставить вопрос до вечера, раз уж новый питомец — только вдумайтесь! — оказался разумен. Но лучше предложить ему называться Кузенькой, хотя это и отдает мультиком про домовёнка (тем более, и там есть Наташа).

О пространственно-временном провале в квартире они, конечно же, знать не могли…