Глава 1

Мы должны быть осторожны. Нельзя вмешиваться в мир. Мир, что создан, уже почти не наш. Нельзя кормить обезьян, — говорят мне. Я знаю. Я знаю почти все. Но иногда я смотрю и думаю: чего хотят они? Чтобы их кормили или нет? Что принесет им благо? Если я спрошу, они ответят?

У меня есть отец, мама, семь братьев и три сестры. Отец создает Вселенные, и мы все их курируем с тем или иным успехом. Что входит в это понятие — сказать сложно. Мы смотрим, как вселенная рождается, затем — как она растет и, наконец, когда она умрет. Если она рождается и тут же умирает — это провал. Если она рождается и умирает пустой — тоже.

Но если на ней рождается жизнь — мы следим за ней, анализируем и фиксируем данные. Туда-сюда — и вот все кончено: звезда взорвалась, желтый путь обострился, всякое бывает, и жизнь, слабая, тонкая, обрывается. Но кто-то выживает.

У брата вот еще ящерки бегают, зеленые такие, меж листов, с длинными шеями. У сестры — телепатия нормальный вид общения. Где-то тьма — это свет, несомый частицами. Сотни, тысячи таких миров поделены меж нами. И в каждый нельзя вмешиваться.

В каждый.

Мы все нарушаем.

Я прохожу по коридору и вхожу в комнату. Здесь куча всего: какие-то мониторы, микрофоны, окна, стол, бумаги, книги… Все подряд для работы. Общаться нельзя — и микрофоны всего лишь сувениры в невинной надежде отца, что мы все паиньки. Я же смотрю в одно измерение, другое. Люди в нем ходят, а потом не люди, — много вариантов и методов существования. Вода, квадраты, сны… кто-то пытается найти себе подобных во вселенной, когда как сделать это весьма непросто в мире, где все столь разнообразно. Пускай жизнь появляется путем выставления случайно сработавших настроек, иногда и правда появляются похожие особи, но примут ли они друг друга? Был и такой эксперимент. Они не приняли.

Потом второй. Мы создали хорошие условия, это был дружественный период, подъем развития, чудо встречи. Но, несмотря на хорошее начало конец, оказался печален. Нам пришлось свернуть проект, отец был недоволен.

Я просматриваю окно — ну, универсальная терминология, — за окном все в порядке, все в порядке, а тут цивилизация катится к упадку, все в порядке, идет развитие, тут жизнь только зародилась, но ластами они дрыгают задорно, эти погибли, все в порядке…. Я записываю результаты, анализируя исходные данные и сравнивая с нынешними. Важно видеть прогресс и путь развития, выводя общие правила и взаимозависимости.

Вселенные создаются из хаоса, из ничего, из равнин и полных сгустков материй. Разные пути, методы — взрывы, хлопки, расплескивания, магничение, гравитация, отражения, — спектр густой. Кто-то существует на одной планете, кто-то путешествует по звездам, кто-то использует их для личных целей, кому-то не нужна материя. Эти, пожалуй, самые интересные. За ними наблюдать сложно, но знать их весело. Инфы и им подобные нематериальные для других наших созданий организмы представляют собой информацию, ток, звук, воздух, — разумные частицы, что перемещаются по самой вселенной, не нуждаясь в твердой земле, как большинство. Они много знают, видят суть своих немногочисленных событий, но абсолютно ограничены. Не имея понятия о тяжевилизне тела, они слишком широко распадаются, растекаются, не доводя себя до общего и личного. Их путь максимально бесконечен, но они не осознают его. Для них нет здесь и сейчас, как нет вчера и завтра. Как нить одно и то же, с нанизанными бусинами жизненных явлений. У них есть семьи, есть какие-то ценности, быт, политика даже. Инфы стоят на воображаемых проскостях, делясь речами и мнениям, что пропадали меж ними, отражаясь и улетая, как вода в водопаде. Смысла это не несло, но сам приход к этому, казалось бы, бесполезному механизму затягивал. Маленький участочек внутри частиц хотел быть в центре, а затем пропадал меж остальных инфов. Они не умеют ограничивать себя чем-то, блуждая в потоке. Весело за ними наблюдать, хотя они скучные собеседники, на самом деле. Но никто так не живёт, как они.

Есть и другие. И мои «друзья».

…Традиционно мы семьей едим вместе. Карлос разбросал еду, а Оливия без конца выбирает овощи из тарелки. Люси соскребает остатки пюре, скрипя вилкой. Я отворачиваюсь, и мама, не обращая ни на что внимание, берет еще мясо. Сейчас у нас мясо. Потом — лимин, но мне он не нравится. Я люблю катоор, но он был до этого. Мясо вовсе не плохо, особенно если полить пиросом, поэтому я достаю пирос из-под стола и создаю синюю кашицу, пахнущую коньяком. Папа отводит взгляд. Он не любит эксперименты и заимствования. Культуры хороши в своей единичности. Миры должны жить отдельно. Они не должны знать друг о друге. Это опасно.

Я ем пюре с пиросом. Это очень вкусно. Сколько человечеств — универсальный термин для всех популяции организмов, — скажет мне “спасибо”, если я скину им прямо с неба пирос с рецептом? Думаю, много, потому что это правда неплохо. А это даже не вечный двигатель, нанолечение, ибирты, мануки… Это даже не шерсть. А всего лишь пирос. И никому нельзя его дать!

— После обеда я буду занят, — отец читает газету. Она иссякается и страницы проходят одна через другую. Так удобнее читать. Но что там читать? — Мне нужно, доделать работу.

— Новый мир? — спросила я. Никки отбирает у меня часть пироса, утаскивая его под столом, а потом поливает им мясо. Оно начинает дымиться и зеленеть. Падает осадочек, стекая комками на край тарелки. Кость выглядывает из кучи пироса, пожирающего курицу (?) как остров.

— Нет. Другое. Разобраться со старым, подправить детали.

— Вмешиваться нельзя, — съязвила Луиза.

— Оно пошло так, как уже было. Так что не жалко.

— Не надо… — попросил Марк. — Если там будут животные, оставь мне. Просто не заводи людей!

— Они сами заводятся, я их не прошу.

— Но ты знаешь, как сделать так, чтобы их не было.

— Так нельзя.

— Отчего? — переспросил Никки. Иногда я возвращаюсь к этому вопросу.

— Потому что в этом суть.

Простой ответ на простой вопрос. Все вокруг вертелось одинаково, как песок в волне. Обед, ужин, работа. Можно пройти назад, снова осмотреться и вернуться, но все мы в итоге должны двигаться вперед. Иногда я думаю, что это неверно, стою на месте, бесконечно залипая у окон и микрофонов. Потом бесконечно кончается, когда мне надоедает, и я возвращаюсь к бытовым делам. Помогаю по дому, готовлю. Иногда я сплю, чтобы не думать и побыстрее перейти новый рубеж. Впрочем, это пустая трата ресурсов, мама говорит.

— Что такое сон? — спрашивает аБи. Мне нравится думать, что это «он».

— Это транспорт. Путешествуешь туда-сюда. Мы живем в замкнутом пространстве, ну знаешь, оно правда всегда расширяется. Тут не соскучишься, но когда дом стал слишком большим, пришлось использовать разного рода транспорт. Машины, сон, марабон…

— Сон похож на марабон? — аБи знал марабон. Это из его мира тоже. Я ставлю галочку в своем списке с картинками и вопросиками.

— Сон — это когда закрываешь глаза и время течет. Ты делаешь обычные вещи, а оно течет. Только устаешь немного. Таков сон. Впрочем, везде он разный. Кто-то ничего не делает, когда он спит. Еще большая трата сил.

А марабон — это частица, типа кольца. На палец надеваешь и скользишь по слоям вроде… измерений.

— Звучит интересно. Здорово, что ты такое знаешь. Я бы хотел «сон".

Он явно не понимает, о чем речь и говорит из «вежливости», если это можно так назвать.

— Я много чего знаю, семейный бизнес.

За мирами надо наблюдать и выискивать закономерности, детали, что помогут отцу. Это искусство, наметанный глаз.

— Знаешь графики, наблюдения, ощущения…

Но куда проще спросить, чем живет народ, так сказать.

— Опросы. В общем, считай это опрос. Для галочки. А потом забудь.

— Ты — голос внутри меня… Как такое забыть? — удивился аБи.

— Забудешь. Это часть опроса.

Однако отцу этого знать нельзя. Проверяя данные, он не должен узнать откуда они. Главное, они правдивые. Я-то знаю.

И продолжаю ставить галочки в графах. Время, гравитация, форма, основа жизни — куча символов, все важные данные для отслеживания основным правил регуляции. Затем — дополнительные сведения. Психика, навыки, культура и государственность. Далее уточнения уточнений. Статистика, взаимоотношения, транспорт, развитие философии, популярные цвета, отношение к браку и есть ли таковой… Что-то я добавляю для души, для себя. Запертая здесь, я почти потеряла какое-то ощущение свободы, что иногда есть у людей. Впрочем, была ли она и у них? Как специалист скажу, что любой человек, заложник да чего-нибудь. Антон тоже специалист по людям. По животным у нас Марк и Оливия. По клеткам и другим схожим примитивным формам — Луиза и Никии. По тронам — Саша. По Флоре — Люси и Виктор со Степом. Ну и остальные мы делим меж собой, советуясь, если что. И покрывая друг друга, нарушая. Только Антон, который строгий педант до мозга ушей, четко следящий букве закона, спискам, только смотрящий по окнам… Да, не все врут, я соврала. Антон не врет, зато прикрывает меня, точно выверяя мои доклады по своим. Благодаря этому наравне с отцовскими экспериментами я провожу свои.

Это правда был такой эксперимент. Я выбирала человека, самого интересного из тех, что попадали в сферу моего обозрения. Людей много, выбирать трудно, поэтому я беру тех, кто выглядит удрученным, думающим. Иногда эти эпитеты не подходят под строение определённого человечества, но и там находятся те что, кажется, смыслят в жизни.

— Что ты думаешь об этом? — спросила я. Девушка стояла на балконе, пуская кольца дыма изо рта. Она курила. Мне до боли в желудке захотелось почувствовать тоже, что и она, и закурить, но химический состав говорит, что это все ужасный яд!

Девушка дернулась. Медленно обернулась в худую квартиру, опустив руку. Горящий оранжево-пыльный кончик сигареты упал на пол и разлетелся на весеннем ветру. Будто на весеннем ветру я сама.

Ее волосы, светлые, волнами упавшие на макушку, были очень красивы. Они хорошо подходили к сине-фиолетовым синякам под глазами. Люди тут не любят спать, как и мы, видимо. Ложится спать под утро, когда это не так работает здесь, — странная вещь. Я хотела спросить про это тоже.

— Ты не сошла с ума. Я правда голос в голове, но настоящий, — сказала я.

Нужно подобрать того, кто мог бы принять меня. Кто не решит, что он сошел с ума и не будет отрицать, игнорировать. Тот, кто вдруг решит, что он не против.

— Голос? — мягкий с хрипотцой голос. От сигарет. Яд же. — Настоящий? Мило.

Сарказм. Или ирония?

— Я рада, что ты так считаешь. Правда, я… я рада что ты так спокойна. Или это шок? — уточнила я, роясь в записях. Шок может вызывать остолбенение и потерю речи.

— Я думаю о том, что именно послужило причиной твоего появления: плохой сон, алкоголь или переработка.

— Это опрос…

Девушка рассмеялась, возвращаясь на прежнее место и тряся сигаретой.

— Соцопрос… тогда я точно не брежу. Это слишком бредово, чтобы быть правдой. Я сплю.

— Как раз про это я и хотела спросить! — обрадовалась я. — Сон очень полезен для вашей фор… человечества, как я прогнозирую, но ты явно не высыпаешься, как и другие люди по моим наблюдениям. В чем причина?

— Работа. Учеба. Другие более приятные занятия. Да мало ли что важнее чем сон. То есть сон крутой, мне он нравится, и всем нравится спать. Но так получается, что либо нет времени, либо хочется чего-то иного.

Типичное размышление о сне. Сам факт загруженности человечества и вынужденном вреде себе типичен. Я знала это. Мой долг узнать у нее, почему так. Почему. Именно. Так.

— Но это же вредно.

— Курить вредно. Переедать вредно. Пить вредно. Перерабатывать вредно. Много спрашивать и молчать вредно. Не спать тоже вредно. Но умирают не от того, что вредно. А от проблем, которые доводят до этого «вредно».

— Интересный подход, — я записала.

— Это логично. Ладно, мне пора на работу. Ты со мной или на работе мне будет можно не разговаривать с воздухом, надеясь на путевку в далекий дом?

Далекий дом… В «дурку» ей рано, но по ее манере речи слышно, что раньше ей дорога туда была бы заказана. Слишком непокладистая. Что тоже говорит о ее условиях жизни.

— Я подойду попозже, когда освободишься. Когда ты свободна?

Девушка рассмеялась опять. Я же не шутила верно?

Я записала к сарказму: специфическое чувство юмора.

— К семи вечера.

— А имя твое?

— Лалиса. Лиласа. Салила. Алиса. Лейси…

— Это все твое имя?

— Имя неважно, — сказал Лейси. — Кажется я знаю, кто ты. Готовь свои вопросы. Я приготовлю свои.

Со мной еще так не общались. Я правда разозлилась. Какая наглость! Какое самолюбие! Я пошла навстречу и решила не портить жизнь ей, а ведь сколько ошибок было совершено! Сколько случаев происходило: шаг влево, шаг вправо — и не если не он себя, так мир его уничтожает за сам факт контакта со мной… Безумие пугает остальных. Больной болен с головы до пят.

Ведь правда бывало, я подходила к человеку, говорила, а он пугался. Он так сильно пугался, что сходил с ума, убивал себя. Один раз услышав мой голос, — один раз! — он не мог спать, он не закрывал глаз, он боялся услышать его еще раз, мялся и прятался, как будто бы я призрак, тень, которую убивают светом. Человек погибал, еще не умерев, лишь услышав меня.

Тогда я затихала. Когда это произошло в первый раз, я испугалась. Я еле решилась на этот шаг, — чисто во имя науки! — и словно обожглась, отодвинулась. Я следовала плану и только смотрела, заполняя графики, из мира в мир. Я тряслась, вспоминая тот страх, что видела.

Но я хотела почувствовать его. Понять, что это, что дала эволюция и мир этим людям, что уготовила им!!! Понять, понять хотела!

Многие считают меня богом.

Но разве бог хочет понять? Он хочет дать, направить, отнять. Но понимал ли он тех, кого создавал?

Их бог — это отец. Но отец не хочет понимать. Он даже не исследует. Бросает миры, как ненужных детей. Иногда я думаю, что было бы, если бы он бросил так меня. Куда бы я пошла? Как скоро бы я погибла? Погибла бы я скорее или нет, если бы думала, что ему есть дело до меня?

Но хуже людей, что сходят с ума, лишь люди, что дают им волю на это. Некоторые доверяют мой глас ушам друзей и родственников. Реакция разная. Люди могут получить помощь, поддержку. Тогда я еще могу продолжить контакт, мягко входя в доверие и уходя. Но так происходит редко с людьми. Чаще я делаю выводы заранее, забегая вперед и подсматривая. Если я вижу стену неприятия, я отступаю. Никто не должен страдать. Я не свожу людей с ума. Они справляются с этим сами. Прекрасно справляются сами или с чьей-то помощью.

Но я понимаю, как голос в голове выглядит со стороны. Я понимаю. Но не до конца.