Глава 11-12

— 11-

Марк подскочил на кровати. Он не заметил, как уснул прямо в одежде, голова была мутная и хотелось пить. Сонливость все никак не могла определиться — она есть или нет! Чтобы помочь ей с выбором, Марк включил лампу, стоявшую на прикроватной тумбочке и тяжелой поступью направился в ванную комнату, по пути бросив взгляд на часы, которые бесстрастно показывали четверть второго ночи. Вернулась старая подруженция — бессонница!

Холодная вода немного взбодрила, когда Марк умылся и на кожу напали мурашки. Он прекрасно знал, что в ближайшие пару часов вряд ли уснет. Нужно было чем-то себя занять и единственная стоящая идея — спуститься в библиотеку. Одна надежда на какой-нибудь скучный фолиант, за которым, если повезет, можно будет задремать.

Марк переоделся в удобные джинсы и футболку, чтобы не озябнуть, еще и свитер натянул. Он вышел из своей комнаты и прислушался. Тихо… и темно. Пришлось идти на ощупь, благо обстановку успел запомнить. Спустившись по лестнице, Марк в нерешительности остановился. Кухня была рядом и, пожалуй, кружка чая не помешала бы. В конце концов, кто его за руки держать будет. Все спят!

Он бодро ввалился в дверь и понял, что бессонница сегодня мучает не только его.

Полулежа за столом, лицом к двери сидела Анна, она флегматично взирала на стоящий перед ней стакан воды. Когда дверь распахнулась, она, не менее флегматично перевела взгляд на вошедшего.

«Будь неладна его бессонница!» — подумала Анна, но промолчала. Говорить не хотелось. Она не сводила с Дэнвуда взгляд, как будто ждала, что он заговорит первым.

— Тоже не спится? — спросил он.

Анна кивнула в ответ. Опять молчание.

— Со мной все ясно, а вы почему? — Марк обвел кухню глазами в поисках чайника. — Подскажите, где тут чай хранится?

— Где-то…, — вяло промямлила Анна и замолчала.

Марк с минуту смотрел на нее, ожидая более точных координат, но поняв, что это бесполезно, стал открывать поочередно каждый шкаф.

— А вы не хотите чая? — развеселившись, спросил Марк, перейдя в своих поисках на полку со специями.

— Не знаю.

— Значит вы на пол пути к согласию. Твердого «нет», я не услышал!

Наконец его поиски увенчались успехом и Марк достал банку с черным чаем. Он открыл крышку и понюхал содержимое. С бергамотом! То, что нужно. Поставив чайник на плиту, Марк достал две огромные чашки, вполне вероятно, что это были бульонницы. Ну, ничего…

Он плюхнулся на стул, прямо напротив Анны и упер подбородок на сложенные перед собой руки, в точности как она.

Абсолютно бесстыдно и открыто они разглядывали друг друга в течении какого — то времени. Дождь хоть и лил с прежней силой — уже не напрягал, полутьма смягчилась — глаза привыкли. В голову лезли всякие глупости и вопросы. Анна слегка наклонила голову и прищурилась. Вот он опять появился в поле зрения и опять, странное ощущение по-дружески толкнуло ее в бок. На что это было похоже? На то, словно умираешь от обжорства, но чувство голода не проходит и все равно хочется есть, не смотря на угрозу для жизни.

Маркус же старался понять — с чего вдруг ему не плевать на эту женщину. Неужели это попытка на примере чужой, неиспорченной жизни доказать самому себе, что твоя собственная загублена по чистой случайности. Просто не разобрался в себе вовремя…

Захотелось, сделать нечто из ряда вот выходящее. Но что? Боялся ли он, что Анна его не поймет или сочтет сумасшедшим — нет. Как раз — она, все поймет.

— Перестань о них думать, — Марк догадался о причинах бессонницы Анны. Ее не отпускала обида на деда, который отказался ей помочь.

— О ком? — не поняла Анна.

— О родных. Ты все правильно делаешь… Дело не в тебе.

— Да, но…

— Представляешь! Сегодня я еще раз убедился в том, насколько любили меня мои родители.

Анна дернулась. Он перешел на «ты»?

— Большая разница с методами Версдейлов?

— Пропасть!

— И в чем?

— Меня отпустили безропотно и благословили на любые поступки, лишь бы я был счастлив.

— Значит вы сами хотели уехать…Или что вы там сделали?

— Уехать, бросить, сбежать… Мать лелеяла не свои мечты обо мне, а мои…

Он замолчал.

— Анна, о чем вы мечтаете?

— Детей хочу.

Марк от удивления вздернул брови.

— В чем дело?

— Поможете? — спросила Анна шутливо.

Марк от неожиданности запнулся. Это было заметно и Анна отметила для себя, что замешательство ему идет. С него кусками спадает настороженность и обманчивое спокойствие, которое обезличивает любого человека.

Помимо прочего, нельзя было игнорировать тот факт, что когда Дэнвуд вломился на кухню, в ее мозгу предательски растеклись эндорфины. Что за дурацкая реакция на женатого мужчину? Мозг грозно стучал пальцем и уже рисовал плакат с надписью «Дура», а глаза все глядели и наслаждались зрелищем, временно выйдя из подчинения. Ему очень шел это свитер. Синий цвет определенного его. Под глаза! Холодные и болюче-притягательные.

Как же изменилось ее мнение с их первой встречи! Обрастая все новыми впечатлениями и открытиями ранее незаметных граней, этот человек все больше и больше притягивал к себе. Стройный, а не худощавый, резкий, но резкость эта была продиктована не самонадеянностью, а разочарованием; приятно ядовитый и хаотично искренний. А его профиль! Все чаще и чаще Анна ловила себя на том, что просто любуется им.

— Не найдете достойного кандидата?

— Нашла уже, — Анна не сводила с него глаз.

Марк лукаво улыбнулся.

За столом полулежа сидели уже не Маркус Дэнвуд и Анна Версдейл, а две открытые души, отделенные от правил этой жизни. Сейчас можно было говорить обо всем. Осознание этого приходит даже не с помощью серого вещества, это знание медленно ползает под кожей и проникает в кровь. Мозгу пока хватит и эндорфинов. Пусть наслаждается, пока есть возможность, придет время и он будет трясти транспарантом с надписью «Опомнись! Он женат!». «Дура» — уже не поможет.

— Эта ваша «шведская открывашка»?

— Пытаюсь себя убедить, что да! Не называйте его «открывашкой», он хороший человек.

— Представляю, какой жесткий у вас был отбор! Когда свадьба?

— Никогда!

Марк не смог удержаться от улыбки, в ответ на которую Анна выпустила на свое лицо такую же.

— Я хочу детей, а не замуж. Не верю я в это.

— Не любите его, — поправил Марк.

— И не люблю.

— Угу…

О Соэне Ленгреме говорили как о копченой колбасе и прочих вкусностях, которые любят или нет.

На плите завыл чайник.

— А сейчас чего хотите? В данный момент? — Марку пришлось оторваться от созерцания неправильно привлекательного лица Анны, чтобы залить кипятком чай.

— Неплохо было бы промокнуть до нитки под дождем и замерзнуть, а потом забежать в дом и согреться в теплой сухой одежде. Организм требует крайностей!

Марк, прищурившись, хитро посмотрел на Анну, молниеносно подбежал к ней, подхватил на руки и вышел на улицу под дождь. Она ведь этого хотела! От неожиданности Анна попыталась вывернуться из его рук и хотела бы уже закричать на него, но вспомнила, что нормальные люди давно спят, в отличие от них — беспросветных идиотов.

Марк поставил ее на землю и за руку волок к воротам, прочь от дома.

— Что вы творите? —

— Анна Версдейл, вы не производите впечатление непролазной тупицы. Догадайтесь! — он тихо смеялся. — Воплощаю ваши желания!

Нитки стремительно промокали. Дождь старательно добирался до «последней». Внезапность и необычность того, что сделал Дэнвуд — словно разряд тока заставили Анну оценить то, как непритязательно и просто кто-то отнесся к ее мыслям. Она остановилась и дернула его. Марк почти не видел ее в темноте и не отпускал руку. Они остановились. Необычность ситуации заставила задуматься над зыбкостью данности. Мгновение назад Анна наслаждалась одиночеством и тишиной, своей обидой… И вот она уже стоит ночью под дождем и сердце бешено колотится, мышцы начинает пробирать холод, появляется дрожь, а рядом — чужой человек, который сделал то, что никогда не сделает ни один, из тех кто сейчас дрыхнет в доме.

Как это было похоже на то, что происходит с ними каждый день. Точно так они слепо бредут в темноте куда-то, на слабый огонек своих целей; точно так, как этот холодный дождь — их окружают не менее холодные люди; точно так, как эта рука, каждый день их что-то удерживает от того, чтобы полностью не погрузиться в отчаяние.

Анна закрыла глаза и адресовала черному небу самую солнечную улыбку. Неужели ей посчастливилось найти соучастника? Ладно, может только на эту ночь…Человека, который может запомнить клички каждого таракана из ее головы!

Как же хорошо! И холодно!

Ее начал бить мелкий озноб, рука Марка тоже едва подергивалась. И он замерз.

— Хорошо. Правда? — улетел ее вопрос в темноту.

— Правда, — донесся из темноты ответ. — Ну, как? Замерзла?

Вместо ответа, Анна потянула его за руку, и оба бросились обратно в дом.

Словно нашкодившие дети, они ввалились, на кухню задыхаясь от смеха. Приходилось сдерживаться, чтобы не загоготать в голос. Пол мгновенно намок, вода лилась ручьями с мокрой одежды. От холода Анна начала икать, от чего смех стал душить еще больше.

— Ик! Срочно переодеваться! Пошли!

— Икай тише. Перебудешь же всех!

Анна снова икнула и легонько его толкнула. Через мгновенье, подобно матерым межвежатникам, они крались в темноте, пытаясь добраться до своих покоев, как можно тише. Предательски громко стучали зубы.

Их комнаты находились на противоположных концах коридора, поэтому пришлось разойтись в разные стороны, но прежде Марк шепнул:

— Шестнадцать минут! И спускаемся на кухню!

— Почему шестнадцать? Ик!

— Терпеть не могу шаблоны!

— Ик! Заметно! Идет. Значит, через шестнадцать…

Анна заскочила в свою комнату как ужаленная. Улыбка не сходила с ее лица, но икота уже начинала раздражать. Вид у нее был крайне идиотский! Благо, что мозг наслаждался легкой асфиксией, дыхание перехватывало, то от холода, то от человека находящегося в двух десятках метров от нее, который сейчас на личном опыте оценит все прелести горячего душа. Даже не верилось, что несколько часов назад его хотелось придушить!

Через несколько мгновений мокрая, тяжелая одежда оказалась на полу. Джинсы стягиваться упорно не желали, Анне пришлось завалиться на кровать, чтобы отодрать их от себя.

«Времени на это нет! Шестнадцать минут! Вот зараза!»

Она стремглав бросилась под душ и так резко крутанула кран, что едва не ошпарилась. На какое-то время, ее тело, бормоча бессвязные слова благодарности, наслаждалось заботливой теплотой. Все таки, интуиция подводит редко. Каких-то пол часа назад ей хотелось удариться головой об стену, чтобы выбить все гиблые мысли о своей жизни. Депрессия уже потирала руки в предвкушении своего бенефиса. Кто бы мог подумать, что в роли Беллерофонта для этой химеры, выступит столь неожиданный персонаж.

«Шестнадцать минут!» — напоминание красной лампочкой загорелось в голове и чуть ли не за шкирку, Анна вытащила себя из душа, наспех высушила волосы, натянула на себя первое, за что зацепилась рука в шкафу и спотыкаясь в темноте, ринулась обратно на кухню. За спиной послышались шаги и шепот:

— Лучше стало?

— То, что надо! Хорошая встряска! Неужели обязательно загонять себя в такие крайности, чтобы осознать, ничтожность своих проблем? Но, вы, почему это сделали? — Анна налила себе кружку чая и добавила две с половиной ложки сахара. Щеки горели!

— Там рядом, моя стоит, будьте любезны и ее наполнить в том же порядке, что и свою, — Марк заинтересовано наблюдал за Анной. Ее демоны, кажется, на время оставили в покое. — Вы говорили, о своих желаниях, при чем, весьма простых, хоть и не совсем обычных… Но вместо того, чтобы претворить их в жизнь, тут буквально «плавали» в скорби и обиде. Говорите, что мечтаете о детях, но не хотите замуж. Это ведь облегчает задачу. Не так ли?

Анна вздернула вопросительно брови.

— Да, да… Даже кандидатура есть. В чем дело? Хм…Можно мне позволить себе немного грубой откровенности?

— Весьма своевременный вопрос, — хмыкнула Анна. — Можете!

— Вы придумали себе некий план, может даже весьма детальный, но, судя по всему, он давно уже летит ко всем чертям! Не думаю, что в наше время такая уж великая проблема — забеременеть. Наверняка, вы сами себе придумываете новые причины, чтобы отложить это еще на какое-то время. Боитесь…Своей собственной мечты, можно сказать.

Анна молчала. Марк был уверен, что почти слышит, как крутятся шестеренки в ее голове, раскладывая ответные аргументы по полочкам.

— А вы значит специалист по реализации желаний?

— По крайней мере, я добился того, чего хотел для себя больше всего, другое дело, что это оказалось пустышкой. Правда, только недавно осознал эту нехитрую истину. Видно присытился. И что хуже — привык! Так что пользуйтесь! Учитесь на ошибках других, делайте свои, но не сидите сложа руки, а главное — не врите себе.

— Я и не сижу! У меня есть «Бруно». Дед был прав, когда сказал, что я помешана на самостоятельности.

— Может на свободе?

Анна пропустила его вопрос мимо ушей.

— Я живу полной жизнью. Поверьте! Не подумаете, что хвастаюсь, но кто-то с меня берет пример или если угодно, воспринимает как образец для подражания. Не раз слышала это в свой адрес. Большую половину — от законченных лицемеров, но были и искренние слова от хороших людей. И даже, тот факт, что вы пытаетесь отвратить меня от частого знакомства с граблями, еще раз доказывает, что я иду в верном направлении, как человек, как личность. Не смотрите на меня так! Сейчас скромность неуместна!

— Но, что тогда вас гложет?

— Иногда у меня возникает такое ощущение…, — глаза Анны забегали, она подбирала нужные слова. — Для ясности — я обожаю свою семью, со всеми их недостатками, своих друзей, обожаю этот город… Но сквозь это густое обожание, просачивается неприятный сквозняк. Будто я упустила для себя что-то важное! Или упускаю…

— Значит, с вами все будет в порядке. Позвольте только дать вам совет. Не идеализируйте людей. Ваша единственная проблема в том, что вы пытаетесь переделать, окружающих в лучшую сторону. Ей Богу, крестовый поход против пороков, разумеется самых серьезных. И все бы ничего, только более гиблого дела, в этом мире нет и быть не может. Поверьте всем на вас наплевать, но это нельзя заметить до тех пор, пока настоящие проблемы не похлопают вас по плечу.

Если хочется — доказывайте и мне и всем остальным, что это не так, но нет ничего проще, чем перебежать на другую, более удобную сторону, когда меняются обстоятельства. Не замечали, как часто люди прикрываются именно ими — обстоятельствами. Ваша опора — это не столпы морали и убеждений, аргументированных, безупречных, логичных, это ваши мечты, переживания, надежды, то, от чего ваша душа «на месте» и радуется.

Многие, кто соприкасается с мировоззрением стоящего человека, безусловно, с ним согласятся, пока видят красивую картинку и чувствуют запах денег и стабильности, сильную личность. Тогда «окружение» солидно кивает головой — «Анна, мы на твоей стороне! Можешь на нас положиться! Равно как и мы на тебя!». Занавес. Все обнимаются и рыдают от счастья! Но стоит измениться обстоятельствам и…. Бац! — Марк хлопнул в ладоши. — Люди подтягиваются туда, где выгодно и удобнее им находиться, попутно придумывая миллион отговорок для того, чтобы оправдаться в случае чего. Я не говорю за всех. Есть и исключения. Но как же они редки!

С тебя берут пример?! Хорошо! Но ты уверена, что это настоящая ты? Не боишься остаться только примером? Для этого ведь нужно двумя ногами стоять на стороне этих — «нуждающихся в тебе». На этой стороне все серо и однообразно, здесь пачками поглощают такие «образцы» как ты, которые потом исчезают в однородной человеческой гуще, после истощения. После того как «закончатся».

Не лучше ли перейти навсегда на свою сторону, даже если ты там будешь одна. Поверь! Ты оценишь это по достоинству, больше ничего не захочешь! Однажды посмотришь на тех — других, и поймешь, что они не способны заполнить не то что пространство вокруг себя, но даже свою голову, чем-то стоящим. Вот тогда начнешь молиться, чтобы не возненавидеть их, а ограничиться лишь жалостью, ведь не исключено, что там окажется кто-то из твоих родственников.

— И что же вы предлагаете? Никому не верить и никого к себе не подпускать? Плыть по течению с умной и бесстрастной физиономией? Отречься от родных?

— Это крайности, — фыркнул Марк и раздраженно постучал пальцами по кружке. — Достаточно того, что вы перестанете идеализировать всех и вся. Будьте примером, но не навязывайтесь в качестве образца. Не несите это бремя с гордо поднятой головой, волоча за собой ответственность. Уверен, что из круга ваших знакомых и родственников, только единицы перегрызут за вас горло. Не позволяйте конформности со стороны ваших родственников одержать над вами верх.

— Весьма поучительно, но не стоит себя утешать подобными мыслями. Не обижайтесь, но разве сейчас вы не занимаетесь тем, от чего просили отказаться меня? Перетягиваете меня на свою сторону? Может быть, мои проблемы и не имеют вселенских масштабов, но это не дает вам право ровнять моих близких и друзей под одну гребенку с вашими. Думаю, не надо объяснять, что заразиться разочарованием в людях на словах нельзя, — Анна адресовала своему собеседнику укоризненный взгляд. — Сожалею, что вам пришлось с этим столкнуться. Я ведь права? Но, думаю, что меня эта кара минует. Я доверяю очень немногим, знаю все их недостатки и не питаю лишних иллюзий. Можете не теребить труды Соломона Аша*! Не тот случай!

— Завидую вашей уверенности и надеюсь, хотя бы через год ваша убежденность подтвердится. А я сомневаюсь даже в завтрашнем дне…., — Марк замолчал, отвел глаза, а затем, как ни в чем не бывало, добавил:

— Я спонсирую участие «Бруно» в программе, которую затевают ваши местные власти.

Залети сейчас в окно лошадь в гидрокостюме, Анна удивилась бы меньше, чем

прозвучавшим только что словам. Тема разговора слишком резко изменилась, но радость позвонила и сказала, что скоро будет. Ждите, мадам!

— Но есть одно условие!

Послышался стук — это стебнулась, несущаяся на всех парах радость!

— Какое? — кашлянула Анна, ожидание грандиозного подвоха скребло левую половину сердца, а зудящее любопытство — правое. Анна цыкнула на обоих и обратилась в слух…

— Через неделю, у меня состоятся переговоры с одним человеком. Очень важные.

— Вербуете очередного поставщика?

— Можно и так сказать. Но у меня возникла небольшая проблема…, — глаза Марка хитро блеснули. — Этот человек помешан на творчестве Вольтера и я уже пару месяцев штудирую его труды… Однако весьма безуспешно. Когда сегодня за ужином, Бенджамин, упомянул, что вы испытываете культурную слабость к этому противнику материалистической философии, надежда, наконец таки, забрезжила для меня. Не обижайтесь, но весьма кстати, вам отказали в помощи. Прямо подарок свыше!

«На свет, сначала появилась наглость, а потом Дэнвуд!» — подумала Анна. Она изумленно покачала головой.

— Ближе к делу.

— Вы будете сопровождать меня на этой встрече. И ваша основная задача — очаровать моего оппонента, запудрить мозги, кивнуть в нужный момент, что с «Лесо де Прош»

*Соломон Аш — американский психолог, автор труда «Воздействие группового давления на изменения и искажения суждений!»

действительно стоит сотрудничать. Все что угодно, лишь бы переговоры завершились в мою пользу.

Анна оторопела. Мужчина, сидящий напротив, даже не спрашивал ее, он уже проводил инструктаж, полностью уверенный в ее согласии. Марк не сводил глаз с Анны, пока говорил.

«Гипнотизирует подлец! — самолюбие пыталось растормошить Анну. — Где гордость, когда она так нужна?! Скажи ему — я не такая!».

— Вольтер значит…, — Анна взвешивала «за» и «против». Угрызения отсутствовали. Значит можно! Спонтанно принятые решения никогда не радовали ее. Впохыхах нельзя все просчитать и выявить слабые стороны, но предложение звучало очень заманчиво. Осторожность прыгала и махала руками, но как же легко в этом случае, можно было от нее отмахнуться. — Si l'homme ne façonne pas ses outils, les outils le façonneront.*.

— Весьма рад, что между нами не вклинилась ваша совесть! — Марк обрадовался.

— На этот раз — да.

Они отсалютовали кружками с чаем и Марк посвятил Анну в некоторые детали предстоящей встречи.

— 12-

Утро не заставило себя ждать. Ночные посиделки закончились за два часа до рассвета, а в Чепкроуте никому не давали спать до восьми. Разве что гостям, но в их число Анна не входила. Стук в дверь ее разбудил и через секунду вошла Кларисса.

— Милая, просыпайся, — она отдернула занавески. Комната посветлела от этого, не намного. Дождь прекратил лить, но небо цветом не радовало.

Анна даже ради приличия не могла пошевелиться — мешала свинцовая плита сна.

— Мама, — язык пытался двигаться. — Я только под утро уснула.

Кларисса сделала виноватое лицо и поцеловала дочь в щеку.

— И что вам молодым не спится?! Вам-то чего переживать? Все стоящие проблемы появляются после сорока, вместе с морщинами.

— Маааам!!!

— Все, все… Думаю, пару часов у тебя еще есть…

Анна глубже зарылась в подушку и отключилась еще до того, как мягко хлопнула дверь. Но счастье длилось не долго. Казалось прошла всего секунда и зазвонил сотовый. Песня Паоло Конте «Via con me» возвещала о том, что ее добивается никто иной как Серж

Ватисьер. С утра маму отфутболить можно, а его нет…

Анна отколупала себя от кровати и с закрытыми глазами поплелась на звук разрывающего телефона. Благо сумка лежала на кресле, туда же прилегла и Анна.

— А-а-а-а-алло! — широкий зевок растянул первое слово.

— Дагерт заболел, поэтому «Бруно» сегодня без бармена.

Опа! Сон непонятливо заморгал и понял, что теперь он здесь лишний. Уже немного бодрее Анна встала и направилась в ванную комнату.

— Почему мне об этом сообщаешь ты, а не Кейт. Она еще не пришла!

— Дурдом! — казалось бы — неприятность, но Анна обрадовалась.

Позже, сегодня вечером, она поймет, что стала чаще радоваться, когда раньше времени ей приходится уезжать из Чепкроута. Но это будет позже…

Сборы заняли каких-то десять минут. Голова прояснилась. Анна вспомнила события прошлой ночи и непроизвольно улыбнулась. Одевая куртку на ходу, она сбежала по лестнице вниз — дом мрачно молчал. Где все?

На кухне Анна встретила Элен.

— Доброе утро!

— Анна! Доброе… Твоя мать сказала, что тебя даже к обеду не стоит ждать!

— Мне надо уезжать. «Бруно» без меня сегодня не обойдется. Где родители?

— На сыроварне… Может позавтракаешь?

*Если человек не формирует своих средств, средства его будут формировать (фран.)

— Времени нет. Не переживай, голодной я не останусь. Серж не допустит… Все

убегаю! — но вместо того, чтобы пулей вылететь в дверь Анна резко остановилась и побежала в гостиную. Наспех нацарапав что-то на клочке бумаги, она взмыла по лестнице и просунула записку под дверь комнаты, где спал Дэнвуд. Теперь все!

Анна вышла из дома и направилась к сыроварне. Скотники уже выгнали в загоны коров и те флегматично пялились кто куда, периодически издавая протяжное мычание.

Территория фермы была отделена от дома полосой насаженных деревьев и расстоянием в двести метров. Сама сыроварня находилась в одноэтажной постройке, обложенной диким камнем, как и все здания в Чепкроуте. Куда большую площадь занимал подвал, в котором выдерживали и головки сыра.

Из сыроварни вышли Бенджамин и Бэйли, оба в белых халатах с закатанными рукавами, шествие замыкал брызжущий энергией Оди. Дед был чем-то разозлен.

— Просил же не ставить этого мальчишку на контроль показателей! Почти центнер молока загублен! Это же надо! С такой кислотностью я его заставлю лично все выпить. А Джапха куда смотрел? Почему поменял корма? Инноватор хренов!

Бэйли даже не пытался оправдываться. Но проблема были слегка преувеличена.

С толку сбила не пламенная речь деда, а заспанная физиономия Дэнвуда, которая мелькнула в окне и через мгновение, он появился в дверном проеме. Как это похоже на хозяина Чепкроута — вытащить гостя из постели затемно, чтобы показать всю технологию, начиная с дойки.

— Дедушка!

Бен обернулся. Анна быстро подошла к нему и поцеловала в щеку. На Дэнвуда она старалась не смотреть.

— Мне уезжать надо — срочные дела в ресторане!

Маркус молча подошел сзади и Анна затылком почувствовала его взгляд.

— С утра пораньше! А здешние дела тебя уже не волнуют, — пробурчал старик, но потом смягчился. — Тоже развела там, у себя, толпу бездельников, а в итоге приходится все самой делать. Так?

— Так, — горько выдохнула Анна, подыгрывая деду. — Передашь всем мои извинения и… Давай тут не сильно нервничай!

Забота со стороны внучки всегда больше меры брала за сердце Бенджамина, в такие моменты из него можно было начинать вить самые крепкие веревки.

— Не буду. Вот сейчас придушу Джапху и успокоюсь!

Анна с укором посмотрела на него.

— Ладно, езжай! Хорошего тебе дня, — Бен наградил внучку теплым взглядом, потом обернулся к своему управляющему: — Наш, уже не задался! Эту партию выпустим в продажу на субботней ярмарке.

Мужчины скрылись из вида в молочном цехе. Анна повернулась и встретила взгляд своего спонсора.

Марк устало улыбался.

— Я думала вы спите еще!

— Бенджамин разбудил меня час назад, но похоже кто-то напортачил… Из несвязных ругательств я понял, что «кислотность ноль двадцать пять» здесь приписывается к концу света! Поэтому экскурсия немного застопорилась. А вы куда собрались?

— Мой бармен заболел. Придется подменять его сегодня.

По лицу Марка пробежала тень, глаза потемнели, но полуулыбка осталась на своем месте.

— Я вам записку под дверь просунула. Уже попрощалась можно сказать.

— Провожу вас до машины. Так что там с кислотностью. Это серьезно?

— Сырое молоко, должно быть качественным по химическому составу, с уровнем кислотности около ноль шестнадцать перед проведением тепловой обработки. Затем молоко подвергают пастеризации при температуре 68-70 С, в течении 15 секунд, для сохранения липаз, однако обработка при 72 С является более надежной. После пастеризации молоко оставляют для сквашивания в ванне при температуре не ниже 21 С. На данной стадии вносят производственную закваску в количестве 1 % от объема молока. Время созревания молока от 45 минут до 1 часа, и на данной стадии кислотность может возрасти на 0.02 %. Из-за вероятности присутствия бактериофага количество закваски увеличивают на 2-5%, а время сокращают на 5-10 минут. Качество страдает…

— Игрушек в детстве у вас было мало, судя по всему!

— Очень смешно! Если хотите поговорить, не стоит выбирать тему из вежливости, если не хотите уснуть во время лекции, выбирайте то, что вам действительно интересно, — парировала Анна.

— Но все равно буду скучать по вам, как по собеседнику!

Они дошли до гаража. Марк стоял снаружи, пока Анна выгоняла машину. Ее признание вылетело само собой и каплей бальзама улеглось глубоко в груди Марка. Она опустила стекло на дверце.

Дэнвуд стоял не шелохнувшись, погруженный в свои мысли, на «своей» стороне, которую выбрал по ошибке, страшно одинокий. Этот человек явно не ведал предела при выборе средств, для достижения намеченных целей. Его моральный компас был давно продан. Он не чурался марать руки в прямом и переносном смысле. И возмездие уже настигло его. Это было видно по таким вот, моментам молчания и отрешенному выражению лица.

— А как за человеком, не будете скучать? — вдруг спросил он и поднял глаза, в которых застыла немая мольба.

Анне захотелось отвернуться от этого тяжелого взгляда.

— Если только как за человеком, который печет самый вкусный в мире хлеб. Больше, о вас я ничего не знаю! — отшутилась Анна и широко улыбнулась. — Но мало этого, чтобы мы стали друзьями!

— Боже упаси! Для этого вы не настолько хорошо обеспечены. Не забывайте, я ведь — альфонс!

Легкомысленное прощание как нельзя лучше вписалось в молоденькие отношения этих двоих. Анна нажала на педаль газа, вывернув руль и выехала со двора. С легким сердцем, она оставила позади свой родной дом и одного из самых странных людей на всем белом свете.

В зеркале заднего вида застыла интереснейшая картина: Маркус Дэнвуд и ее родной Чепкроут. И едва ли сердце Анны Версдейл билось бы так спокойно, знай она, что сотворят эти двое с ее жизнью…

Чувство бегства переполняло. Правда трудно было понять от кого она сейчас бежала…Но жутко хотелось попасть быстрее к себе, в свое убежище… к Сержу. Его присутствие всегда действовало на Анну как успокоительное. Рядом с ним она обретала покой. Он был ее опорой. Не терпелось ему рассказать о предложении Дэнвуда. Как Серж отреагирирует? Ревности между ними никогда не было. Серж нейтрально переносил присутствие Соэна в жизни Анны, словно его и не было. Лишь бы никто не причинял ей вреда и не расстраивал. Редко, но все же случалось, что он привязывался к людям, которых искренне любила Анна, например, к ее брату Тони. Другие члены семейства Версдейл не вызывали в нем столь безграничного доверия и добродушия.

Анна никак не могла понять суть своей связи с Сержем. Даже с Кейт не было такой душевной близости. Почти, но не то… Казалось он стерпит любую грубость от Анны, а в сердцах она могла наговорить много чего, о чем в дальнейшем сильно жалела… Он не вмешивался советами в ее личную жизнь, принимал как должное все ее решения, а потом, когда она набивала себе шишки и расхлебывала последствия, помогал зализывать раны. И никаких укоров и нравоучений.

Проезжая по Хайстрит Анна краем глаза зацепилась на вывеску цветочного магазина Симоны Вудгер.

«Мистер Пенкрест! Нужно будет съездить на кладбище», — подумала Анна.

Но так как, освободиться она ближе к полуночи, то и ехать придется или ночью или рано утром. Дав самой себе обещание, во что бы то не стало сделать это в ближайшие дни, Анна вытряхнула из головы проклюнувшиеся угрызения совести.

Взгляд устремился вперед, на дорогу. Желтая листва припорошила улицы, подкидывая новую работу службам уборки. Осень пришла в свой черед, не потешив даже чуть-чуть теплой погодой. По утрам, еще зеленая трава была оттенена белесым инеем. Мимо проплывали здания музея Ружмонд, городской библиотеки, монолит торгового центра Гуилдхолла; впереди виднелся шпиль поражающего воображение Эксетерского кафедрального собора, который помимо воли каждый раз притягивал к себе взгляд. Сразу за ним Хайстрит переходила в Ньюбриджстрит. До «Бруно» оставалось ехать считанные минуты.

Анна смотрела на людей, спешащих по своим делам, у каждого были свои проблемы и радости. Кто-то переносил их спокойно, насколько хватало мудрости, а кто-то наверняка мучался так же как она.

Мысли обо всем, кроме работы раздражали: семья, отчеты, оплата счетов, поставщики, взятки, Ленгрем… Все лишнее! Сейчас нужно было оказаться за стойкой бара и подготавливать заказы посетителей на коктейли и кофе или на что там требуется ее помощь Сержу. Да, именно так! Хотелось физической работы, чтобы зверски устать и ни о чем не думать.

Откуда такая путаница в голове? Совсем недавно жизнь не вызывала стольких размышлений и вопросов. Кризис среднего возраста? Но возраст еще не тот… Анна чувствовала, что ее уверенность в себе и своих силах тает. Но ведь ничего не изменилось! Тогда с чего этот зуд внутри? Чего не хватает?

«Люлей, люлей…», — дебильно хихикая, канючил мозг.

Анна нервно усмехнулась.

На горизонте уже вырисовывались родные до боли силуэты ресторана. Кто-то невидимой рукой повернул выключатель и место беспокойства заняло чувство заботы, которое матери испытывают к своим отпрыскам.

«Никто не обещал, что будет легко. Минуты отчаяния не постыдны, дорогуша, они необходимы. Все, рано или поздно, начинают сомневаться в себе! Переживешь…!», — успокаивала себя Анна. Лихо припарковавшись на стоянке около ресторана, она вошла в парадную дверь. Зал был обведен хозяйским взглядом, выявляя то, что другие могли недосмотреть. Чистолюбие Анны довольно крякнуло, когда осмотр прошел успешно. Кейт уже сидела за своей администраторской конторкой и принимала заказы, Лили порхала по залу, кто-то из посетителей вчитывался в меню, кто-то сидел в ожидании.

Всмотревшись в лица посетителей, Анна узнала Руперта Локса, своего одноклассника, который сейчас работал в офисе почтовой службы. Завтрак он всегда заказывал скромный и скорее всего, отказался бы от посещения «Бруно» вообще, если бы не развелся. Но жена оставила ему двоих детей и укатила в Испанию. Помимо малолетних отпрысков Руперт помогал своим престарелым родителям, а те, чем могли, помогали ему. Что-то в нем сломалось, и мужчина пустился во все тяжкие: в городе не было ни одного злачного места, где бы он не побывал. И всегда с одной единственной целью — подцепить на ночь, какую-нибудь подвыпившую серую мышку. Другие к себе его не подпускали. На проституток денег не было.

Столь подробными сведениями, Анну регулярно снабжала работница стриптиз-бара «Доллс» Софи Чейзвик. Исполнительница экзотических танцев и по совместительству тайная зазноба Джозефа Рута, обладала шикарной внешностью, мягким нравом и моралью ветряного флюгера. Она частенько забегала перед ночной сметой на пару чашек турецкого кофе и пока он варился Анна успевала услышать от нее все городские сплетни.

По залу витали визжащие переливы Мика в песне «Рэйн». Анна бодро прошагала в свой кабинет, поднялась наверх и переоделась. Не прошло и десяти минут, как она снова очутилась в зале и сразу направилась к Кейт. Та все еще разговаривала по телефону и судя по рассеянной улыбке — со своим парнем.

Анна нетерпеливо начала тарабанить пальцами по антикварной деревянной конторке и на всякий случай сделала страшное лицо. Кейт нагло улыбнулась в ответ и показала язык, потом быстро промурлыкала стандартный набор прощальных нежностей для своего «зайки-котика» и закатив глаза, повесила трубку.

— Явилась!

— А то! Вы без меня как без рук!

— Я жажду подробностей, — едва не завизжав от нетерпения, Кейт обежала конторку вцепилась в свою подругу.

— А я — еды! — осадила ее Анна нарочито безразличным видом. Кейт потухла и на ее лбу практически загорелась обвинительная надпись — «Предательница!».

В данном случае дружба обязывала к откровенности в крайней степени, сокрытие информации приравнивалось к преступлению и под вопрос ставилось «святая-святых» — доверие. Анна признавала, что иногда полезно выговориться, но пристрастия к этому не испытывала, в отличие от своей подруги. В процессе словесных излияний накипевшего, мысли, иногда чудесным образом приводились в порядок. Тем более давно хотелось куда-нибудь выбраться и просто бесцельно пошататься по городу.

— Это к Сержу! Он мигом тебя напичкает! — ляпнула Кейт и прямо аж просияла, когда осознала всю двусмысленность сказанных слов.

— Забота так и прет, смотрю.

Тут подскочила Лили и сунула Кейт листочек с заказом на два латте и один мокачино.

— Анна, привет! Ты сегодня наш бармен?

— Да, — последовал лаконичный ответ и Анна, кивнула головой, обращая внимание своей официантки куда-то ей за спину. — Лили, клиенты…

Лили спохватилась и ринулась в указанном направлении. Анна направилась к бару и включила кофе машину, Кейт не отставала, сунув себе под мышку радиотелефон на всякий случай, если кто-то решит позвонить; она уселась на высокий стул и подперла голову руками.

— Давай завтра вечером сходим в «Сохо»? — предложила Анна, тромбуя кофе в специальный контейнер, ступкой, напоминающей канцелярскую печать.

— Ждать до завтра?! Ты меня убиваешь! Забыла? У меня, все таки парень. Это ты птица вольная! — Кейт произнесла последнюю фразу и сглотнула. Она не сводила глаз с кофе машины, которая извергала горячую струю вспененного кофе в две металлические чашечки.

— Когда это Эван был против? Дорогуша, тебе достался редкостный пофигист, который души в тебе не чает. Тем более в его глазах я имею такую репутацию…! Как он меня однажды назвал? Не помнишь?

— Мать настоятельница, — буркнула Кейт, улыбаясь. — Анна, что с тобой происходит?

— Ты о чем?

— В последнее время в тебе появилось какое-то недовольство. Ты стала порывистой и … Не знаю как сказать, — Кейт посерьезнела.

— Не трудись подбирать слова. Я и сама не знаю, — вздохнула Анна и выставила на столешницу латте в высоких прозрачных кружках и белую чашечку мокачино. — Но чувствую, что мне надо отвлечься и поотвечать на вопросы. Серж, сама знаешь, здесь не помощник.

— Одна надежда на меня! — просияла Кейт.

— Не обольщайся, — Анна запустила в нее салфеткой. — Кстати…

Кейт был адресован кивок, указывающий на входную дверь — подошли новые посетители. Администратор, чинно слезла со стула и зашагала в указанном направлении.

Можно было на минутку забежать на кухню и поздороваться с Сержем и остальными. Тянуть с этим Анна не собиралась… Она вышла из-за стойки и юркнула в дверь на кухню.

— Всем, доброе утро! — бодро поздоровалась Анна с тонувшими в запахах и работе людьми. Серж заулыбался, не отрывая взгляда от сковороды, на которой фламбировал фрукты.

Со всех сторон посыпались ответные приветствия. Как всегда, на кухне кипела не только вода на плите, но и работа.

Анна подошла к Сержу, который возился с блинами креп-сюзет и прошептала:

— В четверг поступит партия морепродуктов, мастер Дзэн! — кривляясь сказала Анна и сложив руки на китайский манер, отвесила легкий поклон своему другу.

— Конец барахлу?

— Все как ты хотел, милый.

Серж зыркнул на нее и прищурил глаза.

— И что же это нас так шатает в разные стороны? Ты, что, всю ночь не спала? Лобызала стены родного Чепкроута или переизбыток общения с французами?

— Так, так, так… У кого-то прорезалось любопытство? Кейт доложила?

Через мгновенье, Серж дотронулся обеими руками до лица Анны и большими пальцами оттянул нижние веки.

«Сейчас попросит открыть рот и сказать — А-а-а-а!».

Вспомнился сериал «Скорая помощь» и Анне стало смешно.

— Ты бледная, глаза немного красноватые. Ох, не бережешь себя!

— Доктор Картер, я буду жить? — нарочито испуганным голосом спросила Анна, едва сдерживая улыбку.

Послышались короткие смешки от Дэнни и Ли, их плечи едва подрагивали.

— Тебе все шутки! — Серж был серьезен. — Что случилось?

— Дед отказался спонсировать нашу поездку в Портсмут, — Анна сникла.

Все как по команде стали громче шуметь. Это уже было не для их ушей.

Серж вздохнул, поставил на огонь сотейник и насыпал в него сахара, добавив чуть-чуть воды.

— Тебе это полезно, — он отправил в карамель горсть орехов пекан. Тут же взял глубокую тарелку, насыпал гречневых и овсяных хлопьев, быстро нашинковал манго кубиками, бросил жмень черники, вывалил орехи, залил обезжиренным молоком, сунул в эту красоту ложку и протянул Анне.

— Ты про завтрак или про отказ деда? — с набитым ртом спросила Анна. Орехи звонко хрустели и радовали ломкой сладкой корочкой, черника и манго облегчали их насыщенный вкус.

— И то, и то…, — он снял с прищепки листочек с заказом и достав чистую сковородку, брызнул на нее оливкового масла и крикнул: — Ли, шпинат!

Через секунду миска и зелеными листьями материализовалась перед ним. Ее содержимое без промедления отправилось в сковороду.

— Нельзя получить все и сразу. Запомни! Ничего страшного, если нам не удастся принять участие… Да, хотелось!

— Но мы участвуем! — Анна просияла.

Серж с сомнением на нее посмотрел.

— По дороге из Чепкроута банк ограбила?

— Дэнвуд…

— Это тот?

— Тот!

— Анна, во что ты ввязалась? — в небольшой кастрюльке закипела вода, и Серж вбил туда пару яиц, добавил уксус и мелконарезанный укроп, голос был спокойным, но в глазах светилась тревога.

— С чего вдруг? — на другую сковороду шмякнулись четыре полоски бекона и зашкварчали.

— Всего то и надо, что поучаствовать в одних переговорах в Лондоне. Разрекламировать его «контору» и очаровать оппонента!

— Ему можно верить?

— А у меня есть выбор?

— Анна! — Сержу пришлось ее одернуть. Он знал, что это легкомыслие напускное и в ее голове уже сформировались несколько запасных планов, в случае, если что-то пойдет не так.

— Тебе виднее, — буркнул он, что приравнивалось к благословлению. Серж уложил на широкую тарелку шпинат, бекон, яйца-пашот, взбрызнул лимонным соком и свежемолотым черным перцем, аккуратно протер края полотенцем. В дверях появилась Лили, схватила тарелку и унесла в зал.

— Серж, у меня к тебе просьба.

— Слушаю, — шеф-повар уже пробегал глазами по следующему заказу.

— После работы сходишь со мной в одно место.

— Что за неопределенность?! Куда?

По кухне пролетела трель звонка с улицы.

— Ли, овощи привезли! — крикнул Дагерт.

Китаец кивнул и поспешил на улицу. В окно было видно, как во двор заехал грузовичок, послышали звуки отпираемой двери, началась разгрузка ящиков.

— Оскар Пенкрест умер, вчера были похороны. Ну, помнишь, я тебе рассказывала про него? Он с дедом служил… Хочу на кладбище съездить. Вчера на поъхороны не удалось попасть. «Принимала» милого гостя дедушки!

— Хорошо, — последовал короткий ответ.

Никаких вопросов, никаких возмущений, что другого времени, мол, не найдется. Более того, Анна знала, что он не воспринимает ее просьбы как злоупотребление их дружбой.

— Спасибо, — воспользовавшись всеобщей суматохой, она поставила в мойку тарелку, которую уже опустошила, стала на цыпочки и дотянувшись до щеки Ватисьера, легонько поцеловала. Он в ответ прикоснулся губами к ее лбу, развернул и подтолкнул к двери.

— В бар!