Глава 10

— 10-

Со стороны двора послышался звук работающего мотора. Приехали! Анна вышла из дома, чтобы встретить родных. Холодные капли дождя беспощадно накинулись на лицо и девушка запахнула полы тепло кофты, обхватив себя руками.

За рулем был отец, рядом сидел дед, на задних сидениях расположились мать и брат со своей женой. Бенджамина, как будто сгорбило, это стало заметно, когда он вылез из машины, а потому Анна подошла именно к нему. На деда было больно смотреть и Анна поежилась от угнетающей смеси жалости и тревоги. Всем остальным намного проще было пережить кончину Оскара Пенкреста, но вот Бен — совсем другое дело. Как никак смерть подвела черту под сорокашестилетней мужской дружбой. Мать выглядела спокойней остальных, впрочем, ничего удивительного.

Порой Анне казалось, что ее матушку крайне трудно вывести из душевного равновесия серьезными жизненными испытаниями. Куда более легко она поддавалась на провокации со стороны мелких неурядиц. Мать встретилась глазами с Анной, и кивнув в сторону Бенджамина, покачала головой. Отец подождал пока все выйдут и загнал машину в гараж. Джон и Лоис вбежали в дом подгоняемые желанием скрыться от холодных капель и пронизывающего ветра, а Бен, будто не замечал, что стоит под дождем.

Анна обняла поникшего старика. Он старался держаться, но получалось не очень. Сопротивляться этой боли не стоило, ее обязательно надо было перенести. Переживание утраты, словно запрограммированный этим миром посредник, вклинивается между двумя близкими людьми и день за днем, разрывает по чуть-чуть невидимую связь. Процесс медленный и болезненный, своего рода последняя дань дорогим сердцу людям… Прочее — противоестественно.

Бен не хотел лишнего внимания к себе, ему трудно было осознавать, что наступает время потерь, которое именуется — старость… Не факт, что завтра Анна вот так не подойдет к Генри, утешая, в связи с кончиной деда. Но позволять этим мыслям деградировать в паранойю Бен не желал.

— Дэнвуд здесь?

— Да. Ждет тебя и папу, — Анна почти обрадовалась, что дед пытался отвлечься от своей трагедии.

— Хорошо…Бэйли показывал ему сыроварню? — уже более бодрее поинтересовался Бен.

Они с Анной вошли в дом.

— Нет. Он сказал, что предпочитает, чтобы ты ему все показал. Думаю, тебе стоит заняться гостем как можно быстрее, — Анна помогла деду снять мокрую куртку.

Бен немного оживился.

— Что так?

— Анна, завари чай и принеси в библиотеку, — распорядился отец, влетев с улицы. — Я промок до нитки!

Из гостиной вышел Дэнвуд.

— Мистер Версдейл, Бенджамин, — поприветствовал он мужчин.

— Мистер Дэнвуд, — кивнул Генри, мужчины обменялись рукопожатием.

— Маркус, извини, что заставили ждать, — начал Бен, пытаясь объяснить сложившуюся ситуацию.

— Анна мне уже рассказала, — голос Дэнвуда немного смягчился. Анна удивилась, что он ее словно не замечал, даже не посмотрел. Как будто того человека, который пол дня провел с ней на кухне, выпекая хлеб, подменили на «руанского хлыща». Подменили!

Генри нахмурился. С каких это пор этот хлыщ, называет его дочь по имени?

По лестнице спускался Джон. Он уже успел переодеться. Генри представил его Дэнвуду.

— Джон, будь добр проводи мистера Дэнвуда в мой кабинет. Мы с Генри переоденемся и присоединимся к вам.

Анна фыркнула и поднялась в свою комнату. Ее миссия выполнена! Она превратилась в невидимку, до поры до времени. Классика жанра! «Мужские» разговоры не для ее ушей, а ведь так интересно было бы понаблюдать за реакцией Дэнвуда относительно Джона. Косноязычность в дуэте с завышенным самомнением брата не раз играли с ним злую шутку, всяческие попытки Анны обратить его внимание на это, заканчивались гневной тирадой, что «дельные» советы относительно его манеры общения, от человека, не способного наладить собственную личную жизнь, тем более от женщины, мягко говоря, ему без надобности.

Заседание «мужского клуба» продлилось почти два часа. Элен несколько раз приносила чай, пока Лоис помогала Анне с ужином, Кларисса же сославшись на недомогание, пожелала до трапезы не выходить из своей комнаты.

На улице стемнело. К восьми часам все собрались за столом. Элен водрузила блюдо с жареной телятиной на середину длинного стола. Румяные бока кусочков мяса истекали прозрачным соком, картину дополняли рыжие пятнышки мелко нарезанной моркови. Аромат стоял изумительный. На гарнир были поданы притушенные на беконе листья фенхеля, отварной картофель, салат из руколлы, помидоров черри и сельдерея. На крае стола под льняной салфеткой стояла корзинка с ломтями хлеб. В качестве аперитива был подан херес.

Элен расстаралась с сервировкой, как и полагалось, стол был застелен тремя скатертями. Из семейных «запасников» Кларисса позволила достать лучший хрусталь. Судя по всему, Бэйли, которого тоже пригласили на обед, был предупрежден об этом своей женой — к дорогущим бокалам он старался прикасаться как можно реже.

О делах за столом не говорили. Судя по всему, двухчасовые переговоры в кабинете имели успех для обеих сторон. Бен даже оживился, лицо отца было непроницаемым.

Анна отметила для себя немного преувеличенное внимание матери к Дэнвуду. Перед ужином она спустилась в гостиную, где Генри представил жену гостю. Улучив несколько минут, Марк вышел на крыльцо, чтобы покурить и Кларисса составила ему компанию. Они о чем-то разговаривали. Анну абсолютно не удивили слова матери, когда та вернулась в дом и подойдя к дочери шепотом сказала:

— Кольца нет!

— Та же беда с твоей тактичностью, мама, — бросила Анна и подкатила глаза. — Если ты не забыла, твое знакомство с этим человеком едва превысило по длительности двадцать минут, а ты уже мысленно поженила меня с ним! Что, Ленгрема на помойку?

Кларисса пропустила мимо ушей слова дочери, в которых сквозил откровенный сарказм и с укором взглянула на нее.

Гостя усадили вторым от Бена, после Генри. Анну расположили рядом с ним, к ее невероятной досаде. Она не могла наблюдать за его реакцией, ей не видно было его лица. Кроме того, внимания Анне с его стороны уделялось меньше чем, телячьей вырезке. Подобное игнорирующее поведение сбивало с толка!

Анна задумчиво теребила кусочек хлеба. Она бездумно откусила от краюшки и едва не подавилась от неожиданности. Изумительный вкус, до совершенства простой и дополненный непередаваемым запахом едва не заставил ее прослезиться.

По традиции любая трапеза в семье Версдейл начиналась с хлеба. За столом повисло оторопелое молчание. Бенджамин расплылся в довольной улыбке и посмотрел на Элен.

— Дорогая, хлеб выше всяких похвал. Как никогда!

Элен залилась краской и опустила глаза.

— Мистер Версдейл, это не моя заслуга.

— Анна?! — Бен посмотрел на внучку.

— Мистер Дэнвуд, — пояснила Анна, наклонив голову в торону своего соседа по столу.

Тут едва не подавились все остальные.

— У всех свои предпочтения для того, чтобы занять свободное время. Прошу не заостряйте на этом внимание. Я рад, что вам нравится и этого вполне довольно, — о смущении не шло и речи в отношении Дэнвуда. Его слова опять таки были лишены всякого притворства и приуменьшения заслуги. Голая констатация. Ничего более!

— Разумеется, — Бен возгордился за своего гостя. Он был доволен, что затащил к себе этого «пройдоху» Дэнвуда, чтобы показать своей семье, как какое-то диковинное животное.

В глазах Клариссы и Лоис светилось восхищение, мужчина на кухне — излюбленная женская мечта. Анна заметила их реакцию и мысленно «закатила» глаза.

«И вы попались! Что ж, надеюсь, вам посчастливится больше чем мне и до конца его отъезда он не выкинет нечто такое, что изменит ваше мнение о нем в противоположную сторону. Или только мне везет на человеческую двуличность?» — Анну все больше задевало столь заметное различие в поведении Дэнвуда.

Зачем он рассказывал о своем детстве, о матери? Чего добивался? К чему создавалась эта хлипкая иллюзия взаимопонимания? Несмотря на отчужденность от людей и закрытость, в этом человеке чувствовалась внутренняя свобода, которая, будучи вытянутая на обозрение завораживала и даже вызывала чувство зависти. Дурацкое, раздражающее состояние, тем не менее, не вытесняли в Анне чувство, возникшее раньше. Она сидела на расстоянии десяти сантиметров от Дэнвуда и видела его только боковым зрением, но, даже лишившись этой возможности, она спокойно могла описать его внешность и расстояния, разделявшего их, будто не было. Это было чувство пугающего единения и порядка. Словно ты находишься в самом безопасном месте на Земле, и ничего более правильного нет и быть не может.

Тем временем Бенджамин начал вытаскивать наружу воспоминания о своем уже покойном друге.

— Где вы с ним служили? — спросил Марк.

— Шрусбери. Пятая дивизия. Сухопутные войска.

— Уэст-Мидленская бригада?

— Да.

— У меня дед, по отцовской линии тоже служил в пятой, но только в Восточной. Звание майора, правда, было для него потолком.

— Как и для Оскара. Возможность его дальнейшего продвижения по службе имелась, но на первом месте всегда была семья.

«Не хватало звуков песни «безумный мир» Майкла Эндрюса» — подумала Анна. На глазах у деда едва не блестели слезы. Требовалось срочно поменять тему разговора и тут помогла мать.

— Мистер Дэнвуд, а вы женаты? Это к слову о семье…

— Да. И весьма удачно, согласно общепринятому мнению, — ровный голос противоречил отсутствию обручального кольца, как и выражение лица.

Маркус специально нацепил маску непроницаемости на лицо и во всю наслаждался развертывающимся действом и этом англиканском святилище.

— А ваше мнение? — не сдавалась Кларисса.

— Кларисса, прошу тебя, — Генри попытался одернуть свою жену.

Анна не долго думая, покраснела за мать. Кто-то же должен!

— Боюсь, оно мало кому понравится.

— Наша семья не чурается либеральных взглядов современной молодежи.

«Да неужели!», — сарказм уступил место иронии и Анна удивленно вздернула брови не сводя глаз со своей тарелки.

— О! Причина моей женитьбы, наверное, самая, что ни есть традиционная! Я женился по расчету!

За столом воцарилась гробовая тишина.

У Лоис выпал из рук нож и громко ударился об край тарелки.

Легкая оторопь заключила Анну в объятия, но при этом она осознала, что получает от этой ситуации странное удовольствие. Словно сквозь стаю рыб, которая всю жизнь плывет в одном направлении, ни на сантиметр, не отклоняясь в стороны, в абсолютно противоположную сторону, проплывает другая рыбка. Будто сама по себе возможность «плыть» туда, куда хочется, никогда не приходила в голову остальным. Разумеется, подобное поведение начинает казаться крамольным, если его даже не пытаются прикрыть и вывешивают скелеты из своего шкафа на всеобщее обозрение. О подобных вещах принято молчать!

Анна едва сдерживалась, чтобы не расплыться в улыбке. Неужели в семейное болотце Версдейлов кинули камень? Она посмотрела на застывшие лица родственников. На многих уже проявилось осуждение, у отца — отвращение.

— Хотя расчет сомнительный…Вот уже как двенадцать лет я старательно работаю на увеличение благосостояния супруги.

— На ваше «общее» благосостояние — поправил Бенджамин, стараясь сохранить невозмутимый вид.

— Общего у нас мало!

— Вы противник брака, как такового? Вам не хочется детей? — подала голос Лоис, чем заслужила убийственный взгляд Джона, кажется, под столом он пытался наступить ей на ногу.

— Я и сторонником его никогда не был. Что же касается детей, то считаю для начала нужно разобраться с уже существующими «цветами жизни».

— Что вы имеете в виду? — спросил Генри.

— В домах опеки, я так понимаю, находятся дети, ничуть не хуже, тех, кто растет в окружении родительской заботы. Я не испытываю желание заводить детей в угоду общественных канонов, лишь бы не выделяться, так сказать. Ведь намного обиднее, если ребенка не любят в собственной семье, сравнивая с обделенными любовью детьми из приютов.

— Но вы, наверняка, сами росли в полноценной семье! Воспоминания детства разве не греют вас? — не унималась Кларисса.

— Кому нужны эти воспоминания, если семейные ценности всего лишь пустой звук, — вклинился Генри, с вызовом глядя на Дэнвуда.

Рука Марка медленно сжала салфетку на коленях, так что костяшки пальцев побелели. Анна заметила, что его задели за живое. Но тогда почему он терпит? Сама по себе эта сцена была прекрасно смоделированным примером того, что ожидало ее, когда родственники узнают о желании дочери завести ребенка, не вступая в брак. Ничего не скажешь — редкий подарок от провидения. Так это с Дэнвудом они еще сдерживались, на нее же накинутся в праведном гневе, в полную силу. Отец, вообще, наверное, запрет в одной из дальних комнат до тех пор, пока она не образумится.

Анне стало жалко Маркуса. Он ведь мог и соврать, дабы не травмировать психику ее родственников.

И это те люди, которые трясутся над честностью и искренностью, а когда сталкиваются с ними, теряют всякую терпимость и все свое призрачное понимание, едва только стоило выйти за рамки моральных норм… Хотя нет! В этом случае браки по расчету были и будут всегда! Другое дело, что о них не принято говорить открыто. Далеко не секретом было то, что Анна и Соэн в пяти минутах от такого же расчетливого союза. Но пока она улыбается и не жалуется, никто из ее родных даже не поинтересуется — а есть ли чувства?

Вопреки своим убеждениям относительно детей, Анна разделяла взгляды Марка в отношении замужества.

— Если старые люди пытаются вспомнить, когда, сколь часто и с какой силой они испытывали счастье, они, прежде всего, обращаются к своему детству — и по праву, ибо для ощущения счастья нужна, прежде всего, независимость от времени, а тем самым от страха и от надежды, а этой способности большинство людей с годами лишается, — сказала Анна с вызовом глядя на отца. — Так, что воспоминания рано или поздно нас настигают, папа. Сомневаюсь, что Мистер Дэнвуд является исключением.

Бенджамин вздрогнул, услышав эти слова.

— Вольтер, — его глаза тускло заблестели.

Марк задумался о чем-то.

— Увлекаетесь его трудами? — спросил он, не поворачивая головы к Анне. Дэнвуд снова заинтересовался содержимым своей тарелки.

— Да! Анна, штудирует фолианты из библиотеки Бенджамина, когда приезжает к нам, а пока жила в Чепкроуте, ее вообще с трудом можно было оттянуть от книг, — встряла Кларисса, хитро поглядывая на дочь.

— Увлекаюсь — сильно сказано, — парировала Анна, возвращая матери взгляд, но не хитрый, а приструняющий. — Кроме того, это полностью заслуга деда.

Анна решила порадовать старика и щедро ливанула бальзама на его сердце.

Обстановка за столом заметно разрядилась. Столовые приборы застучали в прежнем ритме.

— Благодарю, дорогая! — у Бенджамина был весьма довольный вид. Ну, наконец-то, ему удалось отвлечься от мыслей об Оскаре.

Срочно требовалось бросить новую кость в эту компанию. Философский диспут вовсе не прельщал Анну. Она лихорадочно перебирала в голове свежие сплетни, которые услышала в «Бруно» и последние телевизионные новости. Это всегда срабатывало!

— Пожалуй, не стоит дальше закидывать камнями мистера Дэнвуда. Нужно уважать его мнение. В сущности, не преступление же это?! — подытожила Кларисса. Ее наигранная веселость, подводила черту, под неприятным разговором.

— К слову о преступлениях, — Анна схватилась за возможность поменять тему. — В наше время к ним причисляют все, что не попадя.

— Что не сделаешь ради демократии! — усмехнулся Генри.

— Судите сами! Сотрудники магазина «Марк и Спенсер» грубо обошлись с пенсионеркой из-за печенья, — продолжила Анна. За столом все заулыбались. — Пообедав со своей дочерью и внуками в одном из кафе универмага, некая, Тельма Уильямс решила полакомиться печеньем. Последовавшие за этим события повергли женщину в шок. К ней подошел сотрудник магазина вместе с охранником и, пригрозив штрафом, сообщил, что женщина не имеет права есть, что-либо, купленное вне кафе. Как заявила потом Тельма,

ее заставили почувствовать себя преступницей.

— А я всего лишь ела печенье, приобретенное в их же магазине, — начала пародировать голос женщины Анна. — Сотрудники заведения подняли столько шума, как будто поймали вора!

— У полиции сил на старушек только и хватает! — ляпнул Бэйли, который уже тихо трясся от смеха. Абсурдная история с пожилой женщиной, выглядела весьма комичной.

— Но все, к счастью, замяли. Представитель торговой точки извинился перед пенсионеркой за все причиненные неудобства. В компании отметили, что полиция к инциденту не привлекалась, а бедная женщина, скорее всего, перепутала одного из сотрудников охраны магазина с полицейским. К чему это я!

— Действительно, — язвительно буркнул Джон. Он единственный не разделял всеобщего интереса к этой истории, потому что вряд ли понял мораль.

— Рыночные отношения вытесняют человечность и подменяют понятия, на которых зиждились былые времена. Старушку чуть не довели до инфаркта из-за паршивого печенья! Нашли нарушительницу! — подвела итог Анна.

— Это верно! — Генри одобрительно кивал головой.

— А мне недавно другую историю рассказали, — продолжил Марк.

Все опять напряглись. Неужели опять что-то выдаст?

— Преступники, порой могут иметь самую обманчивую внешность.

— Тем и кормятся! — поддакнул Бен.

— Некий Питер Стоун, был убит своей восьмилетней дочерью, которую он отправил в комнату без ужина.

По гостиной пробежал удивленный вздох.

— Это все Интернет и телевидение, со своей пропагандой насилия! — перебил Генри и Бен согласно закивал.

— Юная Саманта Стоун решила, что раз она не могла поужинать, то и никто другой не будет, поэтому она шустро накидала папе в кофе семьдесят две таблетки крысиного яда, пока он готовил ужин.

— Какой ужас! — прошептала Лоис.

— Жертва сделала один глоток и тут же скончалась. Саманте Стоун дали условное наказание. Судья решил, что она не осознавала, что творила, — Марк сделал драматическую паузу, позволяя желающим высказаться.

— Разумеется, это ведь маленькая девочка! — кинулась защищать неразумное дитя Элен. — Она вряд ли понимала последствия своего поступка. И кто хранит крысиный яд в доступных детям местах?!

— Верно. Это даже можно причислить к несчастному случаю, — сказал Джон, решив выделиться необычным ходом мыслей.

Анна подкатила глаза. История явно была с подвохом. Она ждала продолжения, которое, без сомнения будет.

— … пока она не попыталась отравить свою мать тем же способом, спустя месяц, — выдал Дэнвуд, разбивая сочувствие и неординарный ход мыслей присутствующих в пух и прах.

— Невероятно!

— Ужас!

— Детишки, однако, пошли!

Секундная тишина сменилась изумленными восклицаниями.

Марк воспользовался шумной обстановкой и немного наклонившись к Анне сказал:

— Кровные узы, зачастую только значением первого слова и ограничиваются. Ведь самые страшные вещи творятся исключительно из благих намерений и самыми близкими людьми. Не так ли?

Вопрос был явно риторическим и Анна задумалась, над смыслом сказанного. Тяжелая правда скромно выглядывала из-за каждого слова и едва заметный камешек, приземлился в огород семейства Версдейл. Но намеки были неуместны! Идеальных семей не бывает! Не много ли он на себя берет?! Если Дэнвуд лишен, по неизвестным причинам, поддержки родных людей или их просто нет рядом, это еще не повод делать умное лицо и с загадочным взглядом витиевато оскорблять ее родителей, а смысл его слов, вообще, указывал на предательство.

Что-что, а науськивать саму себя Анна умела в совершенстве. Не прошло и нескольких минут, как она готова была вцепиться Дэнвуду в волосы. Все таки, он покусился на самое святое — ее родных. Праведный гнев, тем не менее не вытеснил из ее головы былое очарование этим человеком. Потому — отодвигаться от него все равно не хотелось…

У Анны немного раскраснелись щеки и дыхание стало более частым, она прикусила нижнюю губу, чтобы удержаться от какой-нибудь грубости в отношении этого самоуверенного хлыща! Эта перемена не ускользнула от внимания Марка, ему не составило труда догадаться, что своим последним высказыванием он сильно задел Анну. Поразительно, как крепко ее опутали родственники и как тщательно проработали идеологическую составляющую. Очень интересно!

«Собака защищает свою цепь!» — пронеслась мысль в голове Маркуса, и он едва заметно улыбнулся.

В этот момент Элен принесла десерт — хемпширский пудинг с яблоками. На столе появился также кофейник и засахаренные фрукты. Возмущения, разгоревшиеся по поводу малолетней Саманты Стоун, постепенно стихли и Анна решила прощупать почву на счет спонсорской помощи от деда, для участия в муниципальной программе. Она была уверена, в положительном ответе, дело оставалось за малым. За одно и Дэнвуду достанется щелчок по носу, он поймет, что все члены семьи Версдейл заботятся друг о друге, в отличие от многих других.

— У меня небольшая новость! — заявила Анна и внимание каждого, присутствующего за столом, обратилось на нее. — Местные власти приглашают нескольких владельцев ресторанов участвовать в программе для детей, основная цель которой — приучить молодежь к правильному питанию.

— Как здорово! — воскликнула Лоис.

— Да. В течение трех дней, меню полностью будет подготавливаться шеф-поварами. Это что-то вроде кулинарных курсов, где все наглядно демонстрируют.

— А где все будет проводиться?

— В одном из детских лагерей недалеко от Портсмута.

— «Бруно», я так полагаю, участвует? — спросил Бен, отхлебывая кофе.

— Как всегда дедушка, не в бровь, а в глаз, — улыбнулась Анна. — Чтобы позволить себе закрыть ресторан на три дня, мне нужна небольшая спонсорская помощь.

Генри вперился взглядом в дочь, от которого Анне стало не по себе. Тут она пожалела, что завела этот разговор прилюдно, а не тет-а-тет, мать прятала глаза и с повышенным интересом размешивала в кофе сахар.

Бен выдавил снисходительную улыбку.

— Я так понимаю, под спонсором ты подразумеваешь меня? — ничего хорошего его тон не сулил.

— Прежде я не обращалась к вам с отцом с подобными просьбами, но сейчас…, — Анна попыталась надавить на совесть.

— Идея с «Бруно» всегда принадлежала только тебе и мы не противились твоему упорному желанию заняться собственным бизнесом, — в разговор вступил отец.

— Это так, — кивнула Анна.

— Хотя не раз мы говорили тебе об определенных трудностях, с которыми придется столкнуться. Самостоятельность и независимость не даются просто так, всегда приходится чем-то жертвовать, это одно из условий современного мира. Анна, дорогая, лично мне, пришлось от многого отказаться в этой жизни, чтобы Чепкроут на сегодняшний день процветал. Если хочешь добиться чего-то подобного в отношении своего ресторана, то рассчитывать нужно исключительно на свои силы.

Продинамили! Анна была подавлена и унижена, но старалась не отводить взгляд и сохранять безмятежность на лице. Сердце медленно наполнялось обидой. Захотелось припомнить, что как только были нужны ее знания, то понятие самостоятельности меняло своей смысл в корне и уже не имело, столь важного значения, как, в только что произнесенной дедом речи.

Хуже всего было, осознавать, что Дэнвуд, наверняка, мысленно потирает руки и щелчок по носу достался вовсе не ему. Анна едва сдержалась, чтобы не подпустить слезы, которые буквально давили на нее изнутри. Захотелось поддаться порыву — выбежать из комнаты и устроить хорошую истерику, но такие методы, характерные для раннего детства, не возымеют должного воздействия.

Давить на жалость и трясти перед лицами родственников пресловутыми кровными узами Анна не могла. Дед был прав, когда говорил, что она помешана на самостоятельности. Глупо, или нет, но Анна, до чесотки не переносила состояния обязанности кому-либо.

«Ведь мог, же сказать, что подумает! Зачем, вот так? При всех?»

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что чувствует в этот момент Анна. Омерзение от того, как близкие люди поступали сейчас с ней, переполнило Марка. Он не знал, кого благодарить за то, что избежал подобной участи со стороны своих родителей. Мать всегда поддерживала все его увлечения и упорно холила заветные мечты сына. К сожалению, осознать это он смог слишком поздно и самый близкий ему человек, в этом мире, умер не изведав заслуженной благодарности. И это был самый тяжелый камень на сердце Марка.

Та, ситуация, которая сложилась в семействе Версдейл, была полной противоположностью его. Ведь Анна, наверняка, безропотно выполняла задания деда и отца, движимая благодарностью, за заботу и силы, потраченной на ее воспитание, обучение. Было видно, что ее баловали. Анне был привит хороший вкус и она явно питала слабость к красивым вещам. Наверняка, она редко знала отказ в чем-либо, потому так уверенно затеяла этот разговор.

С другой стороны, это полезный урок для нее, жалко, когда такой человек добровольно гибнет от удушья двуличных семейных ценностей. Если ты с нами — мы за тебя умрем, если нет — нам на тебя наплевать, хоть погибай!

Даже мать не посчитала нужным вступиться за дочь. Весьма трогательно! Марк будто вернулся к своей нынешней «семье» в Париж, там царит похожая атмосфера «любви и взаимопонимания». Судя по наличию маникюра только на руках Клариссы, она, в принципе не сильно озадачивала себя домашней работой и в сравнении со своей дочерью, производила впечатление безолаберного и куда более легкомысленного человека.

— Ничего страшного. Это был самый легкий способ… Что-нибудь придумаю! — весьма спокойно заявила Анна, как ни в чем не бывало, так что ей смело можно давать медаль за искусство врать. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, все лица переменились — настороженность сменилась умиротворением. Вот как! Быстро! Problema finito!

Десерт, пожалуй, только кроме Маркуса, больше никому поперек горла не стал. Как же ему не хотелось здесь «гостить» еще целых два дня. Единственный человек, который выделялся из этого начищенного набора принципиальных, двуличных фермеров сейчас сидел рядом и едва сдерживался, чтобы не расплакаться. Спокойным голосом пусть обманывает других…

После ужина, мужчины с пол часа посидели у камина за порцией виски, пока женщины убирали со стола. Пустая беседа, которой весьма наслаждался Бенджамин, была последней каплей терпения для Марка, он едва дождался ее окончания. Когда все начали раскланиваться с пожеланиями доброй ночи, он чуть ли не в припрыжку бежал по лестнице, чтобы быстрее добраться до своей комнаты.

Громко захлопнув дверь, Марк упал на кровать и долго смотрел в потолок. Тишина заолнила его уши. Сейчас она казалась музыкой.

За окном все так же лил дождь. Погода была такой же занудной и безрадостной как и хозяева Чепкроута. Захотелось напиться до беспамятства… Но спиртного в комнате для гостей, разумеется не было ни грамма. Одна надежда на потерб сознания и сон без сновидений. Монотонный шум капель заполнил голову, вытесняя путанные мысли и глаза Маркуса перестали подрагивать в попытке быть закрытыми. Дыхание выровнялось и он уснул.