Глава 7

— 7-

Анна сидела на столе в своем кабинете и болтала ногами. Настроение было… и слава Богу! По радио приглушенно играла шутливо-печальная песня. Печальная и одновременно отчаянно игривая. Как любовь пьяницы… Погода стояла пасмурная, резкие порывы ветра трепали деревья, срывая пожелтевшие листья. Осень! Многие не любят осень, скучают по лету и ходят как в воду опущенные. Таких людей Анна не понимала и принимала эту тоску за модную блажь, которой следуют недалекие люди, зацикленные на шаблонах, не способные найти прелести перемен как таковых и природных в частности.

С момента поездки в Руан прошло чуть больше месяца. Ответа из «Лесо де Прош» еще не было. Дед недоумевал, отец подыгрывал ему ровно настолько, на сколько это было уместно, но было заметно, что эта идея ему не нравилась с самого начала. Джон вообще не высказывал своего мнения. Мама просто забыла ему его родить! Когда Анна пересказала ход переговоров в «Полекке» в первый раз Генри уже был уверен, что Дэнвуд откажется от мысли о поставках. Дочерью он был доволен, но проглотить от женщины подобные нравоучения сам бы не смог. Так что он надеялся на обидчивость Дэнвуда. Не понятно на что рассчитывал Бен, когда благословил Анну на этот крестовый поход. Разнести в пух и прах — это одно, но разрыть то, что явно глубоко было закопано, уже

невольно наводило на мысль, что старик начинает выживать из ума. Даже намеки, на подобные компроматы могли привести к чудовищным последствиям. Как же это в манере Бена Версдейла, бесстрашно дать пинка спящему льву, а потом залезть на дерево и быть уверенным, что это его спасение, забыв учесть очевидное — львы прекрасно залают по деревьям.

Лишь бы Анне это не вышло боком и вообще всей семье. Чем больше Генри думал

и обмусоливал сложившуюся ситуацию, тем больше убеждался, что его отец играет с огнем и на этот раз явно обожжется сам. Анна, казалось, и сама была недовольна результатом. Поскорей бы им пришел вежливый отказ, тогда все вернулось бы на круги своя.

Анна не разделяла опасений отца. На самом деле ей было наплевать. Все что требовалось — сделано. Источником ее забот был «Бруно». Новое меню себя оправдывало,

традиционная английская кухня пользовалась успехом. Ну, по крайней мере, они не ушли в минус и вопрос с Ли Пау можно было отложить еще на какое-то время.

«Хочу дождя! И хорошего пинка! Взяла за моду загонять себя в раздумья. Дорогуша, можешь хоть лопнуть от этого, бесспорно, благородного занятия, состав твоей головы никого не волнует! Дождя бы! Сильного…», — самовыгрызания очередной волной накрыли Анну.

Шум капель по крыше и по стеклам окон был лучшим снотворным. В последнее время Анна плохо спала. Причин для беспокойства хватало, но не больше чем раньше. Казалось, что в расписание своей жизни она забыла внести какой-то пункт, без которого не обойтись. Чего не хватает? Анна соскочила со стола и подошла к окну. Мимо ресторана ехали машины, шли люди по своим делам, со своими мыслями, заботами, радостями и заморочками, каждый сам по себе, даже парочки. Машут все кому не лень, перед мордой друг друга своей индивидуальностью. А толку?

Ну, вот! Здравствуй, меланхолия! Анна улыбнулась. Думы о человечестве, индивидуальности каждого и роли сплоченности указывали именно на такое настроение, которое Анна называла «глухой душевный бзык». В такие моменты она с чувством странного наслаждения понимала, что не знает чего хочет.

В кабинет заглянула Кейт.

— Отставить мечты! Там кофе хотят…, — и юркнула обратно.

В такую погоду кофе пользовался большим спросом. «Бруно» был нарасхват. Анна вышла в зал, улыбнулась посетителям и зашла за барную стойку. В зале она заметила несколько новых лиц, за столиком в дальнем углу, кажется, расположилась чета Олосовски. Многие за глаза звали их Ословски.

Дагерт возился с глинтвейном для двух дамочек, которые сидели на высоких стульях и полностью погрузившись в свои сплетни то беззаботно хихикали, то, округлив глаза от очередного «ты мне поверишь», проводили в свое удовольствие пятничный вечер.

Подошла Лили.

— Олосовски опять пришли! — прошипела она.

— Извини, вчера забыла купить патроны. Но ты не переживай, сегодня довольно ветренно. Много мух не наловишь! Давай покончим с ними в другой раз. Сегодня придется обслужить! — с серьезным выражением лица сказала Анна.

— В ход пойдут волосы! — Дагерт давился от смеха.

— Ну, явно не пана Женека, — сказала Анна, имитируя протяжный польский акцент. Женек Олосовски был обладателем сверкающей мелкой лысой головы.

Эту парочку, откровенно говоря, никто не любил. На склоне лет, скандальные и нахальные, они, казалось, ходили с пакетом сушеных мух, которых регулярно сами же себе подбрасывали в тарелки. Серж их горячо ненавидел. Однажды, когда в очередной раз они отказались платить по счету «из-за мухи» Серж с каменным лицом подошел «по требованию клиента» и выслушав гневную визгливую тираду о санитарной инспекции и судебном иске, он невозмутимо сказал:

— Муха?! Помилуйте, откуда же им взяться, если популяцию эксетерских вы уже практически уничтожили?

Долли и Женек Олосовски побагровели от возмущения и разоравшись еще больше покинули с оскорбленным видом ресторан под булькающие звуки сдерживаемого смеха посетителей. Публика была в восторге и после того как дверь за ними захлопнулась, раздались тихие аплодисменты, а Серж с тем же царственным видом, что и появился — ушел на кухню.

— Лили! Только если будут что-нибудь дорогое заказывать…

— Ясно, ясно…. Дежурная фраза « извините, закончилось» и милейшая улыбка, — Лили с обреченным видом пошла принимать заказ.

— Анна, к телефону, — Кейт выглянула из кабинета и показала пальцем на телефон около стойки.

Анна кивком спросила «Кто?», переливая кофе, из турки в чашку.

— Мама…

Анна взяла трубку и прижала ее плечом к уху, чашку с кофе осторожно передвинула мужчине, сидящему на самом углу барной стойки.

— Да, мам!

— Милая, извини, что так поздно. Ты не забыла, что в субботу Элен отмечает день рождения. Она просила напомнить… Оди куда-то утащил зарядное устройство на ее мобильный, иначе она позвонила бы сама.

— Любить и баловать! Забыла что ли? Бэйли этой собаке еще не то простит! Да, я помню про день рождения. Новостей нет?

— Эти олухи наконец таки отвлеклись! Ты не представляешь, как мне надоели их дебаты. Слава Богу, уборка сена отвлекла, теперь орут на поле. Провались пропадом эти французы. И где только Бен их откопал?! Уже бы хоть что-нибудь решилось… Анна, я так устаю! Тебя очень не хватает!

— Я тоже скучаю, мама, — Анна была рада слышать, что нужна матери, но она опять забыла, что дочь ее немного занята, разговор затягивался.

— Ладно, ладно… Знаю, что отвлекаю. Когда ты уже наиграешься в свой ресторан? Детей тоже от него рожать будешь?

— Мам, спокойной ночи! — Анна резко повесила трубку и покачала головой.

Неужели с матерью суждено всю жизнь разговаривать поверхностно? Ни единой секунды Анна не сомневалась, что мать хоть раз в жизни допускала иной ход развития событий нежели та схема, по которой сама проживает жизнь — «какая-то любовь, свадьба, строительство семейного гнезда, дети». Что же будет с матерью, когда она узнает, что ее дочь собирается куда угодно, но только не замуж… Рассматривались все альтернативы.

Неожиданно за стойкой нарисовалась заросшая физиономия Джозефа Рута. Умоляющий взгляд, мокрые волосы, сцепленные руки, виноватый раскаивающийся вид.

— Анна, нельзя так жестоко.

— Я тебя умоляю, Джозеф! — Анна отмахнулась и тряхнула головой. — Это не в первый раз! Только попадись на глаза Сержу, узнаешь о жестокости много нового!

Анна вышла из бара и быстрым шагом пошла в свой кабинет, Джозеф кинулся за ней.

— Мои утки — лучшие!

— Перебьемся как-нибудь! Будь добр, за дверь! — Анна устало махнула ему рукой.

Кейт увидев, что обстановка накаляется, деликатно ляпнула какую-то фразу и ретировалась. Выскочив в зал ресторана, она встретила вопросительный взгляд Дагерта. Кейт в ответ провела пальцем по шее. Тут ее взгляд уловил движение у входной двери.

Через мгновенье из полутьмы вышел мужчина. Худой, если не тощий, не низкий и не высокий, темно-каштановые волосы намокли, серо-голубые глаза спокойно обвели ищущим взглядом зал и остановились на Кейт.

Он подошел в ней. Кейт невольно залюбовалась его неторопливой, гипнотизирующей манерой двигаться, глядя прямо в глаза. Даже, внутри все сжалось!

— Добрый вечер, — вибрирующий голос, приятно ласкал слух. — Я ищу Анну Версдейл.

«Жаль, что не меня!» — подумала Кейт.

Она вздрогнула, ловя себя на том, что стоит как дурра едва не с раскрытым ртом.

— Секундочку! — и повиливая бедрами, прошагала к двери, за которой Анна, возвращала долги за утраченные нервы и вовремя недоставленных уток, заглянула внутрь. Анна по своему обыкновению сидела на столе и безразличным холодным взглядом смотрела, на скачущего перед ней Джозефа.

— Мисс Версдейл к вам пришли и если это тот о ком я думаю, то я надеюсь на разъяснения! — Кейт сделала страшное лицо.

— Кого нелегкая принесла?! Джозеф, перестань ломать комедию! Кейт, зови…

Тут Джозеф театрально бухнулся перед ней на колени и завопил

— Умоляю, не губи!

В этот момент отворилась дверь и вошел Маркус Дэнвуд. Хвала небесам, что Анна придавливала пятой точкой свой стол, иначе ей грозило придавливать через мгновенье пол.

Дэнвуд со смешливым изумлением во все глаза глядел на представшую перед ним сцену.

— Теперь буду знать, как к вам нужно обращаться! Это стандартная процедура приема посетителей?

Анна была готова сию же секунду придушить Джозефа.

— Джо, разговор окончен! Поднимись, дурень! Мистер Дэнвуд, извините, я слегка сбита с толку.

Анна направилась к нему и протянула руку. Между ней и Дэнвудом вклинился Джозеф.

— Ватисьер других уток не признает! Сама знаешь! — он не сдавался.

— Ладно. В четверг привезешь… Но! Если еще раз напортачишь… — быстро кинула ему Анна сдаваясь. — Больше ни слова!

С этими словами она подхватила под руку незадачливого фермера и практически вытолкала за дверь, затем обернулась. Дэнвуд уселся в кресло и с интересом наблюдал за этим цирком. Пристальный внимательный взгляд, легкая усмешка, впалые щеки, аккуратная щетина, только вместо костюма от Тома Форда потертые джинсы, белая футболка и кожаная куртка. Все такой же худощавый. Не болеет ли он? И что здесь забыл?!

— Я так понимаю, меня забыли о чем-то предупредить? Или в Вазлаве* вы сели не на тот поезд?

— И я рад вас видеть!

Анна смешалась и чуть не покраснела

— Извините, — Анна протянула руку, Дэнвуд ей свою. Его ладонь была ледяной. Анна даже невольно вздрогнула.

— Вы замерзли. Могу предложить вам кофе с бренди, а вы любезно мне изложите причину своего приезда, — они вышли в бар

*Вазлав (Vazlav) — железнодорожный вокзал Руана.

Марк немного опешил от внезапного проявления заботы. Он ожидал более холодный прием. Тот факт, что Бенджамин Версдейл не потрудился, или забыл, предупредить свою внучку о его приезде, смутил меньше. Дэнвуд ничего не имел против гостиничного номера, но Бен решительно настоял, что по приезду он остановится у Анны, места у нее много. К тому же она собиралась приехать к ним на пару дней, вот как раз и его подбросит.

Дэнвуда поразила та легкость, с которой Бен распоряжался Анной, полностью уверенный, что она не выгонит его пинками, как только увидит. То, что ее просто «забыли» предупредить сбило с толку окончательно. У нее ведь свои планы, дела, а тут вдруг навязывают гостя, даже не поинтересовавшись, может ли она его принять. Чудно!

Сама Анна поражала не меньше. Где возмущение и праведный гнев? Где раздражение и …Почему он оказался в каком-то ресторане? Она не только не выгнала его, но еще собирается напоить его кофе, чуть не покраснела от его шутливого замечания на счет невоспитанности. Странная и совсем не такая как была в Руане.

Марк уселся на высокий стул за барной стойкой и огляделся. Уютный зал, удачное сочетание отделки деревом и мозаики, тихая музыка, людей было мало в столь поздний час. Бармен возился с коктейлем, с интересом поглядывая на него и Анну, которая зашла за стойку и заглянула в турку, стоящую на жаровне с теплым песком.

Она посмотрела ему прямо в глаза, наверняка прокручивая все возможные варианты его внезапного появления. На полированной деревянной столешнице появилась большая

чашка с кофе и рюмка бренди, сахар и сливки.

— Внимательно слушаю.

Марк стер усмешку с лица. Он привык нахальничать, но здесь это было как-то неправильно. Не тот случай! От кофе шел изумительный густой, мягкий аромат. Серо-голубые глаза настороженно ждали.

— Вопрос о заключении договора практически решен, юристы колдуют над деталями. Бенджамин пригласил меня с дружеским визитом к себе. Мы обговорим еще некоторые

пункты, — Марк запнулся, следующие слова дались ему с трудом. — Ваш дед любезно предложил остановиться у Вас до завтрашнего утра и судя по всему запамятовал упомянуть Вам об этом.

Звучало дико и смешно.

— Я так понимаю мне, выпала честь доставить вашу «пэрсон» деду? — Анну разъедал сарказм, который она и не пыталась скрывать. С противоположного конца зала на нее пытливо уставились две пары любопытных глаз Лили и Кейт.

— Я буду благодарен, если вы подскажите мне адрес ближайшей гостиницы, — Марк был серьезен. Одолжения ему не нужны!

— Все в порядке с дедом я разберусь завтра. В конце концов, вы не виноваты. Где ваши вещи?

— На стоянке. Я не отпускал такси.

— Тогда советую поторопиться, у нас с приезжих в три шкуры дерут! — Анна будто отмахнулась от тяжелых мыслей и решила, будь что будет.

Марк вернулся с небольшой дорожной сумкой. Вещей было мало — значит не надолго. Кейт с Лили перебрались за администраторскую стойку и старательно делали вид, что выписывают счет.

— Идемте, покажу вам ночлег на сегодня.

— Уложите меня на стол в своем кабинете? Достойная месть! — Маркус повеселел.

Анна зашла в кабинет и молча поднялась по лестнице, достала из кармана серебристый ключ и отперла дверь. Марк поднялся за ней заинтригованный донельзя.

Через мгновенье он очутился в большой красивой гостиной. Было понятно с первого взгляда, что жилище это любимо и отвечает своей хозяйке взаимностью. Невероятное умиротворение, уют и покой. Это было настолько неожиданно, что Марк потерял дар речи. Он давно позабыл эти ощущения: дом, в который хочется возвращаться каждый день. Их внезапный наплыв ошеломлял. Анна терпеливо наблюдала за ним.

— Здесь только одна спальня и она моя! Вы можете расположиться на диване, — уголки ее губ дернулись. — Вообще-то, только на нем вы и сможете расположиться, если конечно не предпочитаете спать на полу. Но диван достаточно широкий и удобный.

— Не сомневаюсь, — Дэнвуд снял с плеча сумку и поставил на пол, не отрывая глаз от стен. — У вас очень легко дышится, я бы сделал комплимент по поводу обстановки, но слова только помешают.

Марк всегда считал, что самые сильные ощущения и переживания не могут быть донесены до этого мира посредством слов, но, к сожалению слишком мало людей разделяли эту мысль. Зачастую он испытывал потрясение от внезапного проявления самых неподдельных искренних чувств. Например, от щедрости малоимущих, которые сами едва сводят концы с концами, но умудряются делиться, как это делал его больной сосед по общежитию Жером, который большую часть своих денег по инвалидности отдавал в детский приют. Тогда, почти двадцать лет назад, он просил соседа отдать деньги ему, жить приходилось впроголодь, нужда вытягивала все соки. Деньги ему тогда снились и именно тогда стали его мечтой. В то время Маркус Дэнвуд не ценил чувств, которые, сжимая душу в комок, не поддаются описанию и хочется отдать жизнь за мир, вмещающий наряду с гниющей грязью алчности, жадности и лицемерия, обезоруживающую доброту, материнскую любовь и сбивающую с толку красоту ума талантливых людей.

Многие, его молчание воспринимали как снобизм и отчужденность. Нет слов — нет реакции. Потому что люди, которым хватило ума окружить себя некой истинной редкостью, не могут сформировать и осознать свое личное отношение к своему творению. И тут нужны мнения, похвалы, восторги, критика. В общем, все что угодно! Если повезет, из этой кучи они придирчиво выберут для себя подходящие ощущения и тогда с радостью воспримут этот суррогат за производное своего собственного мировоззрения.

— Мистер Дэнвуд, — Анна с опасением смотрела на застывшего мужчину, который будто погрузился в свои мысли и исчез из этого мира. Посреди ее дома стояла человеческая скорлупа, оболочка, владелец которой был далеко.

Марк вздрогнул.

— Здесь хорошо…

— Идемте, я покажу, где находится ванная комната. Мне нужно вернуться в ресторан. Посетители еще есть. Я бы сказала, что стесняться не стоит, но, думаю, к вам это не относится, — Анна сказала это без тени улыбки, не желая обидеть, без подтекста, словно констатируя очевидное.

— Как хорошо быть самим собой. Я вижу, вы тоже получаете от этого удовольствие, — в словах же Дэнвуда подтекста было масса.

Хозяйка провела гостя через спальню в ванную, достав из спрятанного в стене шкафчика чистое полотенце, протянула ему.

— С душем осторожнее. В Англии не терпят смесителей и если на кухне открыт кран с горячей водой, то здесь напор будет меньше, холодную открывайте меньше. Не буду мешать… Располагайтесь. Подушка и одеяло в коробе под диваном, — после чего поспешно развернулась и вышла

— Вот это я называю жить на работе! Не буду вас больше отвлекать.

Именно это Анна и хотела услышать. Проблема пока была пристроена и на время задвинута в тень. Драгоценные родственники верно забыли, что по пятницам ее телепатические способности слабеют и случаются перебои. Анна спустилась в свой кабинет и погруженная в мысли, налетела на табурет, который с грохотом отлетел к стене. Законные переживания по тому поводу, что ее выставили полной дурой, властно разместились в сознании.

Разумеется, все это не специально и без злобного умысла, наверняка отец с дедом закружились на ферме. Но мама! Хотелось бы и ее отправить в список «закружившихся», но всю работу по дому делала Элен и жена брата Лоис. Мать играла роль вектора: озадачивала домочадцев, помогала сама, но так чтобы валиться с ног — никогда. В свободное время ее неизменно можно было найти сидящей в глубоком мягком кресле, у окна в библиотеке с книгой на коленях и сигаретой в руке. Курила она мало, половина сигареты обычно выгорала сама, зажатая меж пальцев. Ей нравился табачный дым. Анна не помнила, чтобы отец вклинивался с ультиматумами между мамой и ее пагубной привычкой. В семье кроме нее никто больше не курил. Дед боролся по мере сил, с того момента как Кларисса переступила его порог, но через пятнадцать лет и ему это надоело. Немалую роль в этой тихой войне сыграли хрустящие пирожки с треской. Бенджамин их обожал и только сноха, знала их рецепт. Подделки преследовались по закону! В общем, злиться на родню не было решительно ни сил, не желания.

Анна задумчиво прошагала по залу ресторана мимо бара на кухню. Посетителей уже не было. За спиной послышался топот, так что в дверь кухни она вошла не сама, ее, подхватив под руки, чуть ли не втащили. Кейт и Лили едва не лопались от любопытства. Говорить они не могли, только трясли головами, а вместо зрачков стояли вопросительные знаки.

— Дедушка попросил принять этого человека. У них дела общие, завтра утром отвезу его в Чепкроут, — начала объяснять Анна. Можно было и гаркунть, но не поможет, как и попытка надавить авторитетом работодателя, чтобы отстали.

— Дались нам их дела. Это ж ведь…тот! Из Руана?

— Нам выйти? — Серж полировал свои драгоценные ножи и укладывал их в специальный футляр. Дисциплина на кухне вещь эфемерная и зыбкая, слабины не терпит, а тут хозяйку, словно пьяного медведя тягают ее же подчиненные. Миссис Уолшер возилась у мойки, Ли упаковывал неиспользованные продукты в специальные контейнеры и уносил в холодильную камеру, Дэнни переодевался. Три пары глаз и затылок Пэм Уолшер загорелись любопытством.

Анну стряхнула с себя Кейт и Лили.

— Да! Тот из Руана, — Анна добавила негодования в голос. — Лили столы еще не все убраны, миссис Уолшер скоро уходит, останется грязная посуда, будешь мыть сама! Кейт, Джозефу делаем еще один заказ. Завтра утром позвони Верт, пусть зарегистрирует договор.

Что в переводе с версдейловского означало «хрен вам, а не подробности». Глаза и затылки погасли, со стороны мойки уровень шума вернулся на прежний уровень.

— Серж, можешь уделить мне минутку? — Анна вышла в зал, когда ее ненаглядный увалень кивнул и последовал за ней.

Они присели за столик у окна, дождь гладил стекла и на свое усмотрение разбивал каплями льющийся свет фонарей. Лили собирала со столов бокалы, где-то надо было поменять скатерти. В баре Дагерт натирал стопки и слегка пританцовывал, в уши были вдеты наушники от плеера. Ресторанная музыка его никогда не устраивала, из динамиков спрятанных под потолком по всему залу, приглушенно лилась очередная песня Заз, а он жить не мог без «Арктик Манкис». Суматоха отдежурив положенное время на сегодня, наконец таки, выпускала людей из своих крепких цепких пальцев.

Серж с видимым удовольствием провожал глазами ручейки воды на оконном стекле. Заразительно и легко молчал. Благодарить и еще раз благодарить судьбу за этого человека! Анна не должна была в его присутствии улыбаться, если не хочется, Серж прекрасно разбирался в ее настроении, например, если рука Анны не у подбородка с пальцами у рта, значит мир в безопасности. А улыбка не всегда означает хорошее настроение. Сейчас же ее руки обхватывали колени, она сидела на стуле, подтянув ноги. Поза эмбриона. Значит опять родители что-то выдали…

— Джозефу уток продлила, — нарушила молчание Анна.

Серж перевел на нее взгляд, сейчас ему не надо было даже кивать. Анна знала, что он благодарен. У этого горе-фермера птица была самая лучшая, Серж всегда отдавал ему предпочтение. Для него было принципиально донести до клиента вкус каждого ингредиента, а для этого нужно было лучшее.

— Ягнятина хорошо идет… Ты был прав. Придется увеличить заказ на следующий месяц, — Анна помолчала. — Завтра поеду к родным. Чудо-гостя доставлю. Это тот хлыщ из Руана. Заявился!

— Тебя опять забыли предупредить?

— «Анна умница!» — передразнила Анна сиплый голос отца. — Родилась бы еще мальчиком, рыдали бы ежедневно по пол-часа от счастья. А так…. Там где я проявляю терпение — они видят женское понимание, вещь, входящую в стандартный комплект, утвержденного Версдейлами набора характерных черт и полезных качеств представителей их клана. Им невдомек, что мне приходится прилагать усилия, чтобы не сорваться на крик и ругань. Вселенская терпимость, это не мое! Да и «понималка» скоро отвалится.

— Тем не менее…

— Тем не менее, повезу деду завтра его «клеопатру в ковре».

— Тебе одной решать насколько крепко держаться за семью и какой ценой. Своей любовью они тебя привязали и ею же душат. Она, тянет за руку твою благодарность родным. Сейчас выговоришься, тебе станет легче и все вернется на круги своя. Ты скорее перекроишь свою жизнь, нежели поступишься этой любовью, а перемены ты ненавидишь намного больше, чем необходимость проявлять «терпение и понимание». Анна, что может заставить тебя плюнуть на всех и обратить свое внимание только на саму себя?

— Я достаточно уделяю себе внимания. Одна живу. Забыл?

— Одна и по графику, а с каждым годом все больше себя теряешь. Подстраиваешься под фирменный шаблон Версдейлов. Ничего не скажешь, уютная тюрьма, надсмотрщики тебя обожают, даже иногда на волю выпускают, а ты каждый раз возвращаешься сама и старательно запираешь дверь своей камеры на засов изнутри. Как была ты труслом, дорогая моя Анна, так труслом ты и осталась!

По лицу Анны растянулась широчайшая улыбка.

— Что бы я без тебя делала. Кстати! Вчера получила приглашение на участие в программе для детей, я так понимаю для школьников. Местные власти, наконец таки, озаботились здоровьем подрастающего поколения и решили приобщить кого можно и нельзя к культуре питания. Зачастую не то что дети, но и родители не в курсе, что едят. Поэтому будут привлечены несколько шеф-поваров с их согласия, разумеется, которые в течение трех-четырех дней будут готовить для детей в одном их летних лагерей. Сразу предупредили, что гонорар за участие будет весьма скромным, сейчас с собаками ищут спонсоров.

Серж заметно оживился. Это был новый опыт для него. Да и «мелких» он незаметно от окружающих просто обожал.

Но вдруг сник.

— Анна, тебе решать. Закрыть «Бруно» на четыре дня… Не знаю. Не мне рассказывать тебе про убытки.

— Все равно отказываться пока не буду. Может отца или деда уговорю помочь мне. Во всяком случае, они у меня оба в долгу после Руана, а теперь еще вот это, — Анна показала пальцем на потолок, намекая на своего внезапного постояльца. — Мероприятие назначено на начало ноября. Ничего не обещаю, по постараюсь чтобы мы с тобой туда попали.

С кухни послышался звук хлопающей двери. Все разбредались по домам.

— Пожалуй и я пойду. Ты не боишься оставаться с этим типом? — Серж нахмурился.

— Я замкну дверь в спальню, но сомневаюсь, что это необходимо. На Дэнвуда смотреть страшно. Худющий, как будто болеет.

— Для тебя всегда признаком здоровья было наличие брюшка. Ленгрема по твоему личному «здорометру» хоть в космос отправляй. Да?

— Да! — перекривила его Анна и легонько толкнула, — Иди уже!

Серж улыбнулся, быстренько прижал ее к себе и поцеловал в макушку.

— До завтра, Анна. И не забудь! С утра на рынок!

— Помню, помню. До завтра.

Серж скрылся за кухонной дверью, опять начал греметь своими ножами, небось целовал. Анна обошла зал, проверила туалетные комнаты, везде был идеальный порядок и чистота, проверила входную дверь — заперта, выключила свет и поднялась наверх. В гостиной было темно. Она подошла к дивану и взглянула на Дэнвуда, дыхание размеренное и глубокое. Спит. Но дверь в свою спальню Анна на всякий случай закрыла на ключ. Сердце мягко дрогнуло от одного вида удобной широкой кровати. Глаза слипались. На сон оставалось не больше шести часов. Единственный дискомфорт вызывал тот факт, что придется завтра потаскать за собой этот «бульонный набор» — мсье Дэнвуда. Но это завтра…