ГЛАВА 20

Глава 20

Отцы.

До кондитерской мы добрались на удивление быстро, я даже не заметила. Мы заняли столик возле окна, и занялись своими кексами и яблочным пирогом, который я заказала по случаю своего приезда.

— Слушай, а Саша вообще говорил, когда сам будет?

Спросила я, пытаясь оттянуть неизбежный разговор об отце.

— Да он будет за два дня до первого.

Удивившись такими познаниями подруги, я не удержалась и пошутила.

— А ты что уже его допрашивала?

Ира покраснела, но все, же ответила.

— Он просто писал мне, хотел похвастаться как ему в Крыму сейчас хорошо.

— Вот подлец, он ещё и дразница, ну пусть он у меня приедет, я ему уши надеру.

Пообещала я, давясь кексом, и запивая это всё горячим шоколадом.

— Да уж, если и жить, то лишь в шоколаде.

Провозгласила я тост.

— Ага, согласна, а теперь хватит меня от темы отводить, рассказывай, что у тебя случилось с отцом.

Ну, вот и пришёл этот час.

-Отец, никогда не любил меня, для него я была обузой.

Начала я.

— Ну, что ты такое говоришь? Я уверенна, отец любил тебя.

Грустно улыбнулась, я решила объяснить, с чего это вдруг я так решила.

— Когда, папа узнал, что мама беременна мной, он бросил её. Когда, на следующее утро, она пошла на обследование в клинику, он собрал свои вещи, оставил записку и ушёл. За все девятнадцать лет, он только пару раз навещал меня. У меня даже пальцев на одной руке хватит, что бы сосчитать все наши встречи. А представляешь неделю назад приехал, подарил мне большого зайца, и как ни в чём не бывало, называл меня «Доченькой», и причём ещё удивлялся почему я его отцом не зову. Я ему, так хотела, высказать всё, что думаю о нём, но, знаешь, я тогда поняла, что если я сейчас ему всё выскажу, он поймёт, что нужен мне, а я этого не хочу.

— Ну знаешь, может у него были, свои проблемы.

— Да были, и эта проблема метр семьдесят, с рыжими волосами, именуют Анной.

— Не может быть.

Прошептала Ира.

— Поверь, может. Поэтому я и говорю, что он, никогда не любил меня.

Одинокая слезинка покатилась по щеке, и упала мне на ладошку.

— Ну, не расстраивайся, я вообще не понимаю, как можно бросить собственного ребёнка, это каким же нужно быть варваром, что бы отказаться от собственной плоти и крови.

— Вот так, легко и просто, я даже не уверенна, чувствовал ли он раскаянье, когда бросал нас.

— Юля, мне кажется, что он не сделал в прошлом, он за это раскаивается, и возможно даже ему больней, чем тебе.

— Я никогда в это не поверю. За эти два года, я научилась не привязывать себя ни к кому крепкими узами, и в дальнейшем я намеренна, придерживаться этого правела.

— Юля, но ты не сможешь вечно противостоять своим чувствам.

— Возможно, вечно и не смогу, но покрайней мере сейчас, я больше никому не разрешу мне ломать жизнь.

— Юля, ты конечно извини меня, но жить без любви, означает ни жить вообще.

— Это лучше, чем жить ради боли.

Промямлила я, взбалтывая остатки шоколада в кружке. Я решила не усложнять себе жизнь, поэтому не стала посвящать Иру в подробности своего решения, а уж тем более не стала развивать тему дальше, и что бы отвлечь подругу, я перешла в атаку.

— Ну, а ты как? Как твоя семья?

— Ой, у меня всё супер, мама так обрадовалась моим успехам в Институте, что решила даже праздник устроить по этому поводу, мы почти всё время провели на пляже, а потом под вечер возвращались красные как раки, ну, потом побывала на могиле у отца.

При упоминании отца, Ира нахмурилась.

— Ира, а что с ним случилось?

Нерешительно, спросила я, понизим баритон голоса почти до шёпота. Подруга, не хотела отвечать, это можно было с лёгкостью заметить по выражению её лица, и глубине глаз в которых притаилась так хорошо мне знакома боль, по утрате любимого человека, именно из-за этой боли, я не хочу вновь доверить своё сердце ни тем в рукам. Минуты вытекали как вода с небесных берегов, и вот Ира решилась, и прошептала.

— Когда мне было четыре, мы всей семьёй пошли на аттракционы, помню, там поставили колесо, и папа вопреки маминым уговорам полез на него, он делал уже последний круг, когда ремень, не выдержал и порвался…

Ира, не смогла договорить, захлёбываясь слезами, она положила ладони на лицо, и запряталась от посторонних глаз. Я не смогла этого вынести, и уже через секунду, пыталась её успокоить и подбодрить.

— Юля, в…всё в порядке, я просто уже давно не вспоминала об этом. Знаешь, я была очень маленькой, и мои воспоминания расплывчатые, но они настолько живые, знаешь, я поначалу, не могла и на улицу выйти, мне всюду мерещились, крики ужаса, даже сейчас я отчётливо помню, его мертвенно бледное лицо… Господи, как мне плохо без него.

Рыдание усиливалось.

— Ну, Ирусь не плачь, иначе глазки будут красные, а ты же этого не хочешь. И я уверенна, твой отец сейчас наблюдает за тобой, и поверь, ему ни хотелось, чтоб его дочь страдала.

Похоже, мои слова подействовали на подругу, её рыдание утихало, а слёзы высыхали.

— Спасибо.

Тихо произнесла Ира. Я же не могла поверить своим ушам, за, что она просит прощение? Зато, что по моей вине она начала плакать, зато, что я разбередила старые раны. Нет, ей не за, что благодарить меня.

— Ира, как ты можешь благодарить меня, если по моей вине ты плакала? Ведь если бы не я, ты бы не вспомнила это.

— Я этого никогда не забывала, и всю боль я носила в себе, и вот я поделилась с тобой, и мне стало легче.

Легонько обняв, её я вспомнила теперь свою рану, которая со временем перестала кровоточить, нет, она не ушла полностью, да и некогда не уйдёт, она просто засохла, как не нужный сорняк. Да уж, похоже, время не над всеми властно.