Сеанс 3

Досье №3. Бердников Иван Фёдорович, 34 года. Образование: техническое, инженер-механик. Постоянной работы нет; временные подработки — в качестве электрика. Недобросовестный работник; холост; отличный пловец. Слабая воля, пристрастие к алкоголю.

Костя снова пролистывал отчёты прошлого дела по самоубийству Зосимовой в поисках какой-нибудь упущенной информации по Бердникову. Но, хоть это имя там и мелькало, к новым размышлениям это его не привело.

— Почему здесь ничего нет? — в конце концов зашёл он с папкой в руках в другой отдел, чтобы найти оперуполномоченного Михаила — того, который в своё время был в команде следователя, ведшего дело Зосимовой.

— Ну, ты чего? — удивился тот, жуя большой бутерброд. — Не было никаких сомнений в том, что это самоубийство, поэтому за Ивана и не брались. Так, поговорили о том, о сём, о душевном состоянии его подруги…

— Я не понимаю, почему не было других версий?

— Ты что, не читал отчёты? Взял просто обложки посмотреть? — обиделся Михаил. — Там же ясно сказано: свидетели на улице, у парковки, видели, как девушка открыла окно. Мужчина внизу даже, приветствуя, помахал ей рукой, а она бац! — и шагнула в окно, сама. И упала прямо на одну из машин.

— А свидетели — это которые Козельцевы?

— Да, супружеская пара, сидели в машине.

— В другой, не той, на которую?..

— В другой.

— А вот знакомый мужчина на улице, который рукой махнул, — это кто был?

— Ну, неизвестно. Это вообще со слов Козельцева — это они с женой его заметили. А когда она упала, он так перепугался, что сразу убежал. Они сначала решили, что за помощью, но он не вернулся. Сами-то они сразу кого надо вызвали и дождались.

— Интересно… А найти его не было возможности? Фоторобот составляли?

Михаил отставил бутерброд в сторону и недоверчиво посмотрел на Костю.

— Ты серьёзно? Нет, не составляли! Во-первых, эта парочка не видела, как тот выглядел, а во-вторых, это всё равно ничего бы не дало — они говорят, что Зосимова сама, молча, шагнула из окна. А квартира её, кстати, была пуста и закрыта изнутри! Н-да, бедняжка… — вздохнул он, вновь принимаясь за еду.

— А как они увидели девушку в окне? Они что, дом рассматривали? — дотошно расспрашивал Костя.

— Заметили, как мужчина кому-то машет, оглянулись — увидели, что происходит! — нервно встал Михаил. — И вообще, если много свободного времени, иди ещё раз перечитай отчёты: там всё есть; а мне дай перекусить!

Он вышел из офиса, торопясь, чтобы Костя не успел задать ему в спину нового вопроса, и тому ничего не оставалось, как отправиться в свой отдел. Там его как раз ждал Павел Семенов.

— Ну, что могу сказать: есть подвижки! — подмигнул он, увидев Костю. Тот сразу воспрянул духом.

— Что-то нашли? — спросил он, жадно следя за его действиями: тот выкладывал на столе распечатанные листы.

— Вот смотри… В Болгарии Бердников жил в собственной квартире — заметь, в элитном доме. Куплена была почти два года назад… Да, это после тех событий с Зосимовой, — добавил он, увидев взгляд Мадаева, — когда дело было закрыто и он переехал в Болгарию. Кроме того, успел он купить ещё две квартиры в недостроенном доме, тоже элитном — судя по всему, собирался выгодно их продать. Это нам уже соседи его помогли — рассказали, что он постоянно им хвастался: мол, бизнесмен, недвижимостью торгует… По факту бизнеса у него не вышло — там что-то с мошенниками связано было или проект заморозили, в общем, деньги он потерял. Похоже, Костя, он действительно вернулся за заначкой…

— Видно, знал, где достать ещё…

— Да, его явно кто-то содержал — где бы он сам столько заработал? А, я ж не сказал: проверили его места работы — надолго нигде не задерживался ни здесь, ни в своём Беломорске…

— Что? — перебил Костя, напряжённо уставившись на Семенова.

— Говорю, работник с него никудышный был: несколько увольнений и все — за короткий срок. Потом перешёл на разовую работу: предлагал услуги электрика — это нам его бывшие коллеги рассказали; налоги не платил.

— Нет, что там с Беломорском? — Мадаев задумался, вслушиваясь в звучание этого слова и пытаясь понять, где ещё он мог его слышать.

— Жил там Бердников, жил; а несколько лет назад переехал сюда. Здесь, говорят, и познакомился со своей девушкой, с Зосимовой, значит…

— Как?

— Ну как… не знаю, — Павел недоуменно посмотрел на Мадаева: тот казался чем-то обеспокоенным. — А тебе, наверное, стоит передохнуть — выглядишь неважно… — осторожно заметил он.

Но Костя, казалось, его вовсе не слышал:

— Что с Зосимовой-то? — уставился он на Семенова. — Они ведь не сразу познакомились, как он переехал? Или сразу?.. Говорят, он ей предложение делал?

— Не знаю, что там с предложением, но я тебе сообщаю то, что сейчас выяснил, поэтому сначала дослушай, а потом иди размышляй! — отметил Павел. — Значит так: болгарских друзей у Бердникова нет, хотя он и тратил много денег на ночные клубы. Кстати, соседи называют его «распущенным и безнравственным»… И в Петрозаводске у него друзей тоже нет, — по крайней мере, знакомые его, из бывших коллег, особо ничего о нём и не знают. Из семьи в Беломорске никого не осталось, а со школьными учителями я не разговаривал. Это всё.

— Ясно, — разочарованно протянул Костя. — Информации ноль…

— Ничего себе благодарность! — буркнул Семёнов, когда тот задумчиво отошёл от него к позвавшей его Свете.

— Константин Михайлович, я вас жду-жду! — недовольно сказала она. — Тут из банка звонили, просили приехать.

— А что там?

Она пожала плечами.

— Не знаю. По телефону не объяснили. Сказали только, что вы интересовались и у них информация… — попыталась она вспомнить. — А, и если хотите, я могу с вами съездить!

Она посмотрела с надеждой, и он усмехнулся.

— Надоело в кабинете сидеть, прогуляться хочешь? Что ж, поехали, стажёр!

Настроение у него чуть-чуть улучшилось. «Из банка просто так звонить не будут! Значит, что-то есть!», — подумал он с надеждой, выруливая со стоянки. Два года назад дело о пропавшем наследстве Зосимовой застопорилось сразу же — родственники её даже не знали поначалу, в каком банке у неё был открыт счёт. Но теперь, когда некоторую информацию о финансах Зосимовой удалось выяснить у Ивановой, в голову Кости закралась сладкая мысль, что он сумеет разгадать тайну пропавших денег. Так что недавно он отправил в банк новый запрос, и вот теперь, кажется, это должно было принести свои плоды.

В банке было шумно; людей, ожидающих в электронной очереди, было много, но Кузьмина с Мадаевым быстро оставили этот шум позади — предупреждённый администратор сразу провела их в отдельный кабинет, где их уже ждали.

— Ну, что могу сказать… — сразу перешёл к делу служащий банка, Владимир, посматривая в лежащие перед ним распечатанные листы. — Вы просили поставить вас в известность, если узнаем что-то новое про счёт некоей Зосимовой Екатерины Михайловны, которая была нашей клиенткой.

— Так, — Мадаев даже подался вперёд. — И что вы узнали?

— Хотел бы отметить, — несколько замявшись, осторожно добавил тот, — что два года назад была подобная ситуация с вашими коллегами, которые уже спрашивали про эту клиентку…

— И вы что-то утаили? — строго уточнил Костя.

— Нет, что вы! — поторопился ответить тот, мысленно ругая коллегу, который в то время не закрыл эту ситуацию. — Просто вопрос следователем был поставлен иначе — есть ли на счёте деньги. А наша клиентка до этого как раз сняла всё, что там было, и это ему и сообщили. Ваш же нынешний запрос показал, что требуется любая информация, так сказать, детали… Так что мы можем пригласить сюда сотрудника, который в тот год был менеджером по работе с важными клиентами. Он постарается вспомнить, что происходило с действиями владельца счёта над финансами. Конечно, если вы поможете ему вопросами…

— Имеете в виду, что он помнит Зосимову и её приходы в банк? — удивился Костя.

— Наши сотрудники обязаны быть внимательными, особенно с такими клиентами! — в сдержанной улыбке Владимира читалась гордость.

Он вышел, и вскоре вместо него в кабинет зашёл серьезный молодой мужчина со значком на костюме: «Константин». Он сразу достал из папки документы и разложил перед собой.

— Ну-с, что вы готовы нам рассказать? — с недоверием взглянув на имя в бейджике, Костя протянул фотографию. — Вы помните Зосимову Екатерину Михайловну?

— Несомненно, — кивнул тот, посмотрев на снимок. — Это наша бывшая клиентка.

— Бывшая — в смысле?.. А, в том, что её, к сожалению, уже нет…

— Нет, имею в виду, что она была нашей клиенткой до того момента, как расторгла договор с нашим банком.

— Это как? — не понял Мадаев и даже посмотрел на Свету. — Разве она не хранила у вас свои сбережения?

— Да, конечно, хранила. Большая сумма — это я помню даже без бумаг, — он покраснел и поправился, тронув один из листов, — бумаги подтверждают: сто двадцать один миллион триста восемьдесят семь тысяч тридцать пять рублей и девяносто семь копеек.

— Это изначальная сумма, положенная на счёт? — уточнил Костя.

— Нет, уже с накопленными процентами.

— И где они теперь?

— Вот документы, — протянул тот несколько листов, скреплённых между собой. — Перед расторжением договора госпожа Зосимова сняла семьдесят миллионов, а остальное перечислила на другой счёт в нашем банке.

— То есть завела новый счёт?

— Нет, просто перечислила оставшуюся сумму на счёт другого клиента.

— А у вас есть информация, на чей именно?

— Да, вот: Иванова Валентина Осиповна, — указал он на несколько строчек, и Света охнула, изумлённо всплеснув руками:

— Вот это ж надо как!..

У Кости настроение сразу испортилось, и с каким-то укором он скользнул взглядом по её радостному лицу.

— А где остальные деньги? — уточнил он у Константина, и тот повторил:

— Как уже сказал, всё забрала наличными. Заранее она предупреждала, что, возможно, будет снимать, поэтому всё было готово.

— Наличными такую сумму? — не понял он. — И увезла, что ли?

— Увезла.

— Куда?

Тот развёл руками.

— Клиенты, в том числе и бывшие, не отчитываются, как они распоряжаются своими финансами.

— А сразу после этого в ваш банк поступали подобные средства на чей-нибудь чужой счёт? — блеснула у Мадаева надежда.

Константин задал поиск по базе данных на тот год. Мадаев терпеливо ждал, но через какое-то время сотрудник отрицательно мотнул головой.

— Дела!.. Зачем же она сняла такую сумму наличными? Это же сколько у неё чемоданов с собой было… И куда она пошла? — носить их в одиночестве по городу?! У неё явно были проблемы! — с досадой отметил Костя, но тот добавил:

— А она и не сама забирала — с ней был мужчина.

— Можете описать, как он выглядел?

— Ну, странный тип… — задумался Константин. — Старше её, с бородой, в больших тёмных очках, кепке. Я его запомнил — нервничал он страшно, рука у него дёргалась, раздражал меня сильно.

— Похож на этого? Если натянуть кепку, добавить бороду? — Мадаев без энтузиазма протянул фотографию Бердникова.

— Нет, не похож, — вгляделся тот.

— А этого вы никогда раньше не видели? — отметил Мадаев, что лицо Константина даже не дрогнуло. Тот мотнул головой. — Ясно, а деньги кто взял? Мужчина в кепке или Зосимова?

— Екатерина Михайловна. Я лично к выходу её проводил, когда она всё получила. Точнее, получается, их — они ушли вместе.

— Что ж… — Костя задумчиво постучал пальцем по столу. — У вас ведь ведётся видеосъёмка? Есть ли шанс, что сохранились те данные?..

Говоря это, он ни на что особо не рассчитывал. Но Константин всё же предположил, что это возможно. Правда, требовалось время, чтобы обратиться к начальнику службы безопасности и, если файлы видеозаписи сохранились, просмотреть их и найти нужные кадры. Так что он пообещал Мадаеву сделать всё, что в его силах, и тому оставалось только ждать.

Впрочем, Константин к обещанию своему подошёл ответственно, и копию записи прислали уже на следующий день. Как он и говорил, борода, кепка и очки были на месте, но это было всё, что удалось разглядеть…

«Вот ведь дело какое… Кого и как теперь искать?.. И что ж эти Матвеевы, которые стали наследниками Зосимовой, так поздно спохватились о пропаже наследства?!», — задумался Мадаев, выходя из офиса. Спустившись вниз, он покинул и здание и направился к машине. «Ну, сначала, понятно, оформляли всё, но потом?.. Может, разбирались в документах, а счёта у Зосимовой уже не было, и тогда решили, что деньги она сняла? Бросились искать наличные, и, не найдя, уже обратились с заявлением о пропаже… Надо-ка поскорее нанести им визит!».

Он выехал на главную дорогу, но свернул почему-то в другую сторону, не туда, куда собирался сначала. И через какое-то время оказался у дома Ивановой.

«А что же Зосимова, зачем она сняла свои сбережения?», — размышлял он, поднимаясь на крыльцо. Дверь элитного дома открылась перед ним сама, и он прошёл чуть дальше, туда, где сидела консьерж. Та, выслушав его, связалась с хозяйкой квартиры и пропустила его к лифту. «Зачем-то сняла деньги… — мысленно повторил он. — Может, как раз по совету этого незнакомца в кепке… Очевидно, потом лишилась их — потеряла или украли, или дело прогорело. Она не смогла пережить потери семидесяти миллионов и на фоне остальных проблем, например, ссор с Бердниковым, взяла да и шагнула в окно…». Он протянул руку к звонку, но нажать не успел — та распахнулась перед ним сама.

— Я вас сегодня не ждала, — Валентина стояла на пороге и внутрь, похоже, пропускать не желала.

— Да я и сам не собирался к вам, просто появилась необходимость кое-что спросить, — Костя попытался заглянуть в её квартиру, но безуспешно.

— Что именно?

— Вы как-то упоминали, что Зосимова переводила на ваш счёт некую сумму.

— Да, — немного вяло пожала она плечами, опять погрустнев при воспоминании о погибшей подруге.

— И сколько же?

Валентина смутилась и, нервно постучав носком туфли по паркету, всё же нехотя отодвинулась от двери:

— Пожалуй, всё-таки войдите, а то на лестничной площадке о деньгах говорить неудобно.

— Так какая сумма была? — насторожился он, входя в коридор и мельком оглядываясь в поисках чего-то, из-за чего она так явно не хотела его впускать. Но вокруг не оказалось ничего странного.

— Пятьдесят миллионов. А это важно?

— Ну вы даёте, Валентина Осиповна! Почему раньше этого не сказали?! — воскликнул он изумлённо.

— Вы ведь не спрашивали, а я не знала, что это нужная вам информация, — удивилась она.

— Так, давайте ещё раз: Зосимова перевела пятьдесят миллионов на ваш счёт. Что она сказала вам, зачем столько?

— Ну, лично она мне не объяснила… — начала Валентина и тут же смутилась ещё больше, увидев его взгляд. — Просто я же говорила, — мы с ней как раз поссорились, потом она перечислила… Раньше она ведь просила кое-что ей купить, вот я и… А давайте пройдём в гостиную, там удобнее!.. — быстро добавила она, стремясь отойти от него подальше: Костя, казалось, был крайне возмущён её то ли простодушием, то ли беспечностью.

— Просила кое-что купить на пятьдесят миллионов? — переспросил он, сдержавшись.

— Понимаете, я же за границу уехала. А за некоторое время до этого, когда мы с Катей только обсуждали мой отъезд, она просила подыскать ей за рубежом элитную квартиру, большую виллу… что-нибудь такое. Так что я не удивилась, когда она внезапно перевела мне деньги — решила, что это на недвижимость.

— Нет, вы, наверное, шутите! Она сама ещё не видела того, что вы подобрали, и, когда она перечислила такую сумму, вы даже не спросили, для чего?!

— Ну а что не так, Константин Михайлович? — удивилась Валентина. — Катя не собиралась сама жить за границей — она хотела приобрести там недвижимость и сдавать в аренду, это выгодно. И мне она очень доверяла, вот и попросила. Ну, а не перезвонила я ей лишь потому…

Глаза её покраснели, и она замолчала.

— Насколько она вам доверяла?! — Костя был так возмущён, что даже не стал ждать, когда она придёт в себя. — У вас, может, и ключи от её квартиры были?

— Конечно, и у неё от моей — тоже.

Он, было, открыл рот, чтобы ответить, но увидел, как простодушно она смотрит на него своими глубокими светлыми глазами.

— Хорошо, пусть так!.. — пробурчал он, сдержавшись. — Вы купили то, что она хотела?

— Нет, говорю же: сначала надо было найти варианты, потом я хотела ей их показать, чтобы она выбрала лучший. Но мы как раз поругались — я вам рассказывала, а потом я получила вот эту сумму на счёт. Катя мне не перезвонила, и я решила, что она всё ещё сердится после нашей ссоры. Но это же личное, а дело — делом… Я тогда подумала, что поищу ещё хорошенько, потом приеду обратно — всё расскажу, покажу, что нашла, и мы помиримся. Я не думала, что больше её не увижу…

— Так, значит, эти деньги сейчас у вас?

— Да, на моём счёте, — Валентина немного отрешённо смотрела, как Костя торопливо делал заметки на клочке бумаги, вытянутом из кармана.

— Почему вы не отдали их законным наследникам, когда вернулись из-за границы и узнали, что здесь произошло?

Она покраснела.

— Я собиралась… Вы не подумайте, Константин Михайлович, что я забрала их себе… Просто я подумала: Катенька оставляла всё имущество своей крестнице Анечке. Но той пока двенадцать лет и распоряжаться наследством она не сможет, и вместо неё деньги получили бы её родители. А я о них кое-что знаю и боюсь, что они всё истратят, а девочке, когда она вырастет, ничего не достанется. Но это ведь не входило в Катины пожелания… Вот я и решила немного подождать: положила эти деньги на отдельный счёт, под проценты. А через несколько лет, когда Ане будет восемнадцать, передам в полное её владение.

— Валентина Осиповна, а вы вообще понимаете, что говорите?! — возмутился Костя. — Ведь это ж посудное дело! Фактически вы укрываете у себя чужие деньги…

— Да почему же чужие? — растерялась она. — Ведь Катенька сама, безо всякого чужого предложения или угроз перевела мне эту сумму, значит, я даже могла бы сказать, что это моё. Но ведь я так не делаю…

— А почему вы решили, что деньги не должны попасть к родителям девочки? — недовольно буркнул Мадаев, подумав, что в том, что Зосимова сама перевела свои деньги на чужой счёт, действительно никто не виноват. «Можно даже сказать, что она потратила их на какую-то свою прихоть», — нехотя отметил он про себя.

— Катя говорила, что у Ани — отчим и он её не любит, а мать ему во всём потакает… Поэтому я думала, что они… могут неправильно использовать эти средства. Они ведь даже Катину квартиру почти сразу продали, а могли бы её оставить, чтобы у девочки в будущем была своя недвижимость. Всё-таки это её имущество, юридически это ей перешло.

— А вы им говорили, что часть Катиного состояния сейчас у вас на счету? — немного успокоившись, уточнил Костя.

— Нет, они же сразу сказали бы всё перевести им, — простодушно ответила она.

В комнате повисла тишина.

— Значит, вы считаете, нужно быстрее передать им всю сумму? — робко спросила она после затянувшейся паузы.

— Нет, думаю, пока не стоит… — помолчав, ответил он. — Не предпринимайте никаких действий, пока мы не выясним, куда делись остальные деньги. Вы, кстати, ничего не можете об этом сказать? — Зосимова сняла наличными семьдесят миллионов. Как она могла ими распорядиться? Потратила на что-то?

— Впервые слышу! — недоуменно пожала Валентина плечами. — Чтобы Катенька сняла такую сумму наличными… Так неразумно, это на неё непохоже! А когда это было?

— Как раз в то же время, когда она перевела другую часть денег вам. Вы всё ещё были в городе? — вновь будто невзначай уточнил он.

— Нет, уже месяц как жила за границей…

Она замолчала. Костя тоже больше ничего не спрашивал, и в комнате снова воцарилась тишина. «Зосимова закрыла счёт, часть денег перевела Ивановой… — отметил он про себя. — Та должна что-то купить, но покупка всё равно состояться не может, потому что требуется участие самой Зосимовой. Сопровождающий в банке… — может, телохранитель? Что, если ей угрожали, и она перевела часть денег подруге, пытаясь спасти хоть что-то? Но тогда почему она сделала тот шаг из окна? — задумался он. — Если только она действительно сделала это сама… Свидетели говорят, она не сопротивлялась… А если её усыпили?.. Хотя… квартира была заперта, и внутри никого не было».

— Извините, Константин Михайлович! — отвлекла его Валентина. Она очень покраснела: видно, вопрос, который она хотела задать, её весьма смущал.

— Да?..

— Вы не могли бы рассказать, что ещё я говорила на том сеансе? Ну, под гипнозом?..

Она стала красная как вишня, а Костя сразу напрягся, вспомнив, что Зверев настаивал на том, что её лучше не беспокоить излишней информацией.

— Валентина Осиповна, всё было нормально! Вы сказали только одну странную вещь: что Бердников звонил вам в день своей гибели… А вы точно с ним не виделись в то время? — вновь не удержался он, и Валентина, ойкнув, резко замотала головой.

— Этого не могло быть! Я бы помнила, помнила бы… — робко, в каком-то страхе произнесла она и, будто машинально, схватила со стола стакан и налила из графина воды.

— Успокойтесь, не виделись — так не виделись! Ничего страшного, это даже хорошо, хорошо, — успокоительно забормотал он и вдруг снова выпалил. — А скажите, Валентина Осиповна, как вы смотрите на то, чтобы провести ещё парочку подобных сеансов?..

Она так удивилась, что даже перестала волноваться и резко поставила стакан обратно на стол.

— Ещё? А зачем? Вы меня в чём-то подозреваете?

— Нет, конечно, я вас ни в чём не подозреваю, — поторопился он оправдаться. — Просто у следствия пока нет нужной информации, чтобы понять, что же на самом деле произошло с Бердниковым, почему он погиб. Вероятно, это на самом деле лишь несчастный случай, но, может быть, и убийство: возможно, его усыпили и сбросили в пруд, где он и захлебнулся.

— А я чем могу помочь? — устало спросила она, видя его странный взор — он молча уставился на неё.

— Да вот, вспомнилось… — ответил он, всё также не отводя от неё пристального взгляда. — Дмитрий Никифорович говорил, что выписывал вам снотворное…

— Да, давно уже.

— И что, вы пьёте его, не забываете?..

— Конечно, как назначено, чтобы лучше засыпать… — кивнула она, не понимая, к чему он клонит. — Но расскажите, чего же вы хотите от меня и этих сеансов?

— Ну, у меня есть предположение, что гибель Бердникова, если была неслучайной, может быть связана с гибелью Зосимовой и с её пропавшими деньгами. А вы, Валентина Осиповна, — ценный очевидец событий того времени, — сказал он убедительно, — но только память вас немного подводит. Боюсь, вы можете желать рассказать и при этом просто не помнить каких-то важных моментов, связанных с Екатериной или Иваном. А подобные сеансы у Дмитрия Никифоровича помогли бы выявить какие-нибудь детали произошедшего, новую информацию, которая нам пока неизвестна, но которая очень бы пригодилась в раскрытии дела.

Говоря про сеансы, Мадаев специально опустил слово «гипнотические», чтобы лишний раз не пугать её, но Валентина, казалось, ничего предосудительного в его предложении не увидела. Подумав немного, она всё же согласилась с ним, решив, что и для неё с её рассеянной в последнее время памятью в этих сеансах может быть положительный момент, — то, что она вспомнит что-нибудь ещё о Катеньке, мысли о которой ей были важны. Так что теперь оставалось только поставить в известность Зверева.

Вскоре Костя всё с ним обговорил, и было решено проводить сеансы гипноза с Ивановой сразу после её плановых приёмов у психоаналитика. Ближайший был назначен через пару дней, а пока что Мадаев отправился к Козельцевым — супружеской паре, которая во время падения Зосимовой на автопарковку находилась неподалёку в своей машине.

«Надеюсь, хотя бы тут повезёт!», — подумал он, нажимая на звонок в грязном, давненько не ремонтированном коридоре с обшарпанными стенами.

— Кто? — послышалось за дверью, и он громко сказал:

— Старший следователь уголовного розыска Мадаев. Мне нужно поговорить с Козельцевыми — Василием Петровичем и Галиной Степановной.

Дверь чуть приоткрылась, и за неснятой цепочкой он увидел женщину. Осмотрев его пытливым взором, она отворила дверь шире и встала на пороге.

— Козельцевы — это да, мы с мужем, — сказала она и, повернув голову в квартиру, громко позвала. — Вась, подойди, тут пришли!

— Кто там ещё? — раздался хриплый голос.

— Следователь какой-то, — крикнула она и снова повернулась к Косте. — А чего вы от нас хотите? Мы ни в чём не замешаны!

— Два года назад вы стали свидетелями несчастного эпизода — молодая девушка выпала из окна…

— А, да, было дело! Жаль девчонку: красивая была, молодая… — прокашлявшись, хрипловато протянул подошедший Козельцев. Галина Степановна согласно покивала. — А от нас вы чего хотите-то? Мы давали уж все показания, у вас записано: она сама как шагнёт…

— Да, всё записано, — терпеливо повторил Костя, — но не могли бы вы ещё раз вспомнить, что именно вы видели? Пригодится любая деталь, так что…

— Ну, парень, ты задачу даёшь! Это ж когда было-то!.. — почесал голову Василий Петрович. — Ну да ладно! Сидим мы, значит, в машине — а она у меня хорошая такая, лет двадцать уже служит, Волга-ласточка, — да про огород разговариваем…

— Это я тогда решала, что с помидорами делать: сезон-то дождливый был, прям как сейчас, — перебила, вспоминая, Галина. — Хотя нет, сейчас-то совсем ни дождей, ни солнца…

— Да подожди ты с помидорами! — остановил её Василий Петрович. — И вот сидим мы, значит, в машине, а тут на улице-то человек такой встал, прямо посередине парковки…

— Как он выглядел, помните? — перебил его Костя.

— Ну как, Галя? Это у тебя взгляд женский, натренирован мужиков осматривать! — хохотнул тот, а она махнула рукой: мол, всё шутишь!

— Ну, конечно, помню я его немного… — ответила она, просмеявшись. — Всё-таки помидоры помидорами, а мне интересно стало, чего он там делает: в тот день тепло было да не дождливо, а он кепку-то на себя натянул и капюшоном сверху прикрыл! Странный такой… Даже лица его было не разглядеть, — с застарелым неудовлетворённым любопытством добавила она.

— Странный — не то слово! — подтвердил Василий Петрович. — Очки чёрные натянул, большие такие — на пол лица! И борода была такая… как это… густая. И зачем людям такие бороды?..

Костя понимающе кивнул: у самого Козельцева не было ни усов, ни бороды, к тому же он был совершенно лыс.

— А посмотрите, им мог быть этот человек? — протянул он фотографию Бердникова.

Козельцевы сразу поняли, что это не тот, который был в кепке, но ответили, только когда вдоволь насмотрелись на снимок:

— Нет, не он. Этот, сразу видно, даже выше.

— А, может, вот этот? — Костя достал ещё одно фото — то, которое было получено с видеозаписи камер наблюдения банка.

— О, Галя, глянь: похож вроде? — Василий с удовлетворением посмотрел на закрытое бородой и кепкой лицо.

— Похож, Вася! — согласилась та.

— Так, а дальше что произошло, когда вы его увидели? — спросил Костя, нахмурившись. «Ну, где его ещё искать?!», — подумал он, решив, что найти этого незнакомца становится всё более желательным, но одновременно с тем — представляется абсолютно невозможным!

— Да ничего… — задумалась она. — Он помахал рукой через какое-то время…

— Что значит «через какое-то время»? Вы что, всё время на него глядели? — не понял Костя.

— Да нет, Галя, что ты такое говоришь? — дёрнул её за руку Козельцев. — Вот, запутала парня!.. Значит, слушай сюда: разговариваем мы про огород — про сарай там, дела всякие… Затем мужчину этого увидели — посмотрели на него, побалакали что-да как он там одет, а потом опять о своём — о капустке, помидорках… И тут Галя — а она у меня баба, знаешь, любопытная, всё нет-нет, да и глянет в сторону мужика того: мол, чего он один стоит на парковке, ждёт кого, что ль?.. — вот и говорит мне: «Смотри, Вась, а машет-то он кому?». Я тоже окно открыл, чтобы лучше видеть, выглянул. Да мы оба с ней сидим да смотрим… А наверху в доме окно необычное — большое такое, не чета нашим, и открыто полностью, — и там, за ним, девица стоит. А потом она раз — и шагнула. Упала, бедняжка!.. А он, видать, как понял, что случилось-то, так умом и тронулся: бежать припустил. Мы-то думали, что за помощью, а он так и не вернулся… А сами мы сразу помощь по телефону вызвали и к девушке кинулись. Но там уже всё — помощь не требовалась…

— Так, а подозрительного ничего не заметили? В окне был кто-нибудь ещё?

— Нет вроде, — пожал он плечами. — Мы об этом ещё вашим коллегам тогда же сказали — мол, не было там ничего такого… Да и чему в окне-то быть? С боков-то тёмные шторы всё закрывали… Синие, что ль, а, Галь? У тебя взгляд женский…

— Да синие, синие. Плотные, наверное, — ничего там и не было видно, ничего, — поддакнула она. — Да и высоко…

— Хорошо, — ответил Костя, хотя ничего хорошего не видел. И напоследок уточнил, — а сами-то вы что там делали?

По-другому этот вопрос можно было задать так: «Зачем вы сидели в машине у дома, где девушка покончила с собой?». По крайней мере, Козельцевы именно так его и поняли.

— Что вы такое говорите? — обиделась добропорядочная Галина Степановна. — Мы в магазин ездили — «Садовые прелести», он и сейчас на углу соседнего дома находится, можете проверить. А потом решили посидеть-подумать, брать ли ещё семена, вот и остановились неподалёку.

— Да, парень, что-то ты уж перегнул!.. — возмущённо добавил Василий Петрович. — Я ведь объяснил: про помидоры мы говорили…

После укоряющих взглядов оскорблённых Козельцевых Мадаеву не оставалось ничего, как развернуться и уйти. Впрочем, его это не расстроило — он уже узнал, что хотел. И всё, что теперь немного тревожило его, заставляя думать о себе, — это предстоящий сеанс гипноза с Ивановой. Всё было оговорено, Иванова и Зверев были согласны на проведение, и сеанс должен был быть уже на днях, но Костя всё равно почему-то беспокоился. «Вдруг она передумает?..», — с каким-то опасением думал он, что всё может отмениться. Тем не менее ничего нового не произошло, как не нашёл он и ничего полезного для расследования за это время, и вскоре он снова посетил клинику доктора Зверева.

Света была вместе с ним и шла туда, как на свидание, — радостная и весёлая, она всё время шутила и, казалось, вовсе не замечала сосредоточенного выражения лица Мадаева. Он стажёра пока не одёргивал, давая ей наслаждаться жизнью и надеясь, что она всё же возьмётся за ум и сама начнёт обращать внимание на то, как ведёт себя он, опытный следователь со стажем, находящийся на задании.

— Анастасия, как ваши дела? — поприветствовал он секретаря, войдя в приёмную, но та грустно качнула головой:

— Работа, Константин Михайлович!.. Её так много, что, кажется, отпуска совсем не дождусь.

Света посмотрела на неё с пониманием. Костя деликатно промолчал, решив не напоминать того, что до отпуска ей на самом деле далеко, и присел на диван.

— Что-то вы к нам зачастили… — отметила Анастасия, когда молчание затянулось и ей надоело просматривать свои бумаги.

— А мы ещё чаще будем ходить: будем смотреть, как проходят сеансы с Ивановой, — выпалила Света и, увидев взгляд Мадаева, прикусила язык.

— С Ивановой? А что там может быть интересного?! Выдуманные печали нервной богачки? — возмутилась та вдруг.

Света прыснула со смеху: слова Анастасии ей явно понравились.

— Что ж вы о ней так резко? — пристально посмотрел на неё Костя. «В предыдущие разы, когда я видел её с Ивановой или когда она говорила мне о ней, она была тактична… А сегодня не выспалась, что ли?», — подумал он, а вслух добавил. — Откуда ж известно, что она богата?

— Вы разве не знаете, сколько стоит сеанс у Дмитрия Никифоровича?.. — усмехнулась та. — А она ещё и ходит — то через день, то чуть ли не каждый день! Приходит и приходит, как будто влюбилась, как будто ей заняться больше нечем, только сюда ходить. Всё же видно — своего мужика нет, вот и ходит к нему: он — и богатый, и известный, и умный, и… всё такое!

— Вот ведь!.. Змея! — тут же перестала улыбаться насторожившаяся Света.

— И вообще она какая-то… безумная! — добавила Анастасия язвительно, видя поддержку. — Каждый раз уходит после сеансов вся такая нервная, растерянная, как будто сломанная кукла!.. Надоело уже на всё это смотреть!

— Точно! — поддакнула Кузьмина, с вызовом глядя на Мадаева.

— Ну, красавицы, совсем раскричались! — попробовал, было, тот их успокоить, но девушки так на него посмотрели, что он поспешил окончить беседу и постучаться в кабинет Зверева, не дожидаясь, когда Анастасия сообщит об их приходе по телефону.

Войти разрешили, и Костя со Светой прошли внутрь. Она сразу же расцвела, увидев Дмитрия Никифоровича, а Мадаев поприветствовал Иванову, которая была тут же. Впрочем, как и говорила Анастасия, она была несколько рассеяна, так что сначала даже не поздоровалась, решив, что они с ним сегодня уже виделись.

Быстро обсудив со Зверевым детали, Костя занял своё излюбленное место у окна, а Света уселась в свободное кресло. Она поставила рядом рабочий диктофон, готовясь вести запись, и заодно деловито положила перед собой листы бумаги, чтобы фиксировать ещё и вручную всё, что услышит.

Зверев же обратил своё внимание на Иванову. И вскоре та была под гипнозом.

— Вы готовы отвечать на вопросы Константина Михайловича? — спросил он у неё и, получив ответ, кивнул Мадаеву. Тот поторопился включиться в работу.

— Как вы познакомились с Зосимовой?

— Несколько лет назад я поехала в Беломорск, чтобы получить наследство покойной родственницы, и у юриста встретила Катю.

«Беломорск!.. Вот же оно!», — наконец, вспомнил Костя и ещё больше оживился.

— Расскажите-ка подробнее: куда вы ходили, что делали в тот день? Меня интересуют все детали!

— Представьте, что заново проживаете часть того дня, когда вы впервые посетили юриста в связи с получением наследства, — перефразировал Зверев. — Я вам помогу: начните с момента, когда вы только приехали в нотариальную контору по этому вопросу. Вы видите это здание?

Она улыбнулась.

— Да, я вижу двери.

— Почему вы улыбаетесь?

— Я подумала, что сейчас стану или очень богатой, или очень весёлой, когда узнаю, что в действительности звонок юриста был просто шуткой.

— Хорошо, вы входите внутрь?

— Да, теперь я снова вижу эти коричневые стены. Я их ещё нескоро забуду…

— Вас сейчас с ними что-то связывает? — словно смакуя свои возможности, уточнил Дмитрий эту незначительную деталь, уловив в словах Валентины какую-то эмоцию.

— Это здание было старым, давно не ремонтировалось, и когда я на самом деле получила наследство, я от радости оплатила его реставрацию. Сейчас эти стены уже другого цвета, они приятные и напоминают о том, что я сделала, — с удовлетворением ответила она.

— Хорошо, войдите внутрь, в кабинет! Вас ждут?

— Да, мне назначено время, и я вхожу. Юрист сидит за столом, он поднимает голову и улыбается мне. Немного елейно, как мне кажется…. Но я об этом не размышляю, потому что вижу в кресле сбоку ещё одну девушку, младше меня. Я сразу думаю о том, что она очень симпатичная и выглядит мило…

— Это Зосимова? — перебил Костя.

— Да, она молча смотрит на меня. Я тоже смотрю на неё, потом здороваюсь, она — тоже, а я перевожу взгляд на юриста. Он поднимается и представляет нас друг другу, говорит, что мы родственницы…

— Понятно, а что будет происходить потом? — попробовал ускорить процесс Мадаев.

— Мы ещё немного поговорим о формальных вещах, затем юрист даст мне бумаги на подпись, но я не подпишу, а заберу с собой копию, чтобы прочесть в гостинице, ведь я не очень сильна в таких делах, а упускать важные моменты мне бы не хотелось.

— Вы нервничаете? — вдруг спросил он.

— Нет, наоборот, мне радостно, — улыбнулась она. — Екатерина тоже взяла документы, и мы вместе вышли на улицу; мы будем ещё почти полчаса стоять на крыльце и делиться впечатлениями. Мы обе никогда даже не мечтали о таких деньгах, а тут — оставалось подписать документы и стать богатыми! Наверное, мы даже очень громко разговаривали — двое дворников неподалёку смотрели в нашу сторону и ещё какой-то рабочий…

Она вдруг замолчала.

— Что вы увидели? — быстро спросил Зверев, всматриваясь во внезапно напрягшиеся мышцы её лица.

— Ничего необычного, — медленно произнесла она. — Мне показалось…

— Вернитесь к этому эпизоду ещё раз: вы стоите на крыльце с Зосимовой. Это так? — спросил Зверев, и Мадаев, не мешая ему уточнять, даже удивился про себя, как тот обращает внимание на какие-то детали, которые он сам не слишком-то отмечает.

— Да, — вяло ответила Валентина.

— Продолжайте проживать этот эпизод дальше! — приказал Зверев, и она подчинилась.

***

— Это невероятно! — говорит Екатерина, и я тоже радостно смеюсь:

— И впрямь… Теперь даже не знаю, куда столько девать!

— А я — знаю! Я точно найду, куда деть столько миллионов! — она чуть не кричит от радости. — Ой, а что вы так смотрите?..

Она смеётся ещё громче, и я оборачиваюсь: оказывается, на нас глядят дворники.

— Мы уже уходим, — я им так говорю, потому что думаю, что мы мешаем и не даём крыльцо подмести. Я беру Екатерину под руку и шепчу: «Пойдём-ка отсюда, а то они так смотрят…».

Она тоже смеётся, и мы идём, а я ещё раз быстро оглядываюсь на здание с нотариальной конторой. И вижу там человека, я не видела его раньше, он стоит у дерева и смотрит нам вслед…

Валентина опять замолчала.

— Вы продолжили путь, да? — спросил Зверев.

— Да.

— Тогда почему вы замолчали? Что вас смутило?

— Мне показались немного знакомыми очертания того человека, — неуверенно ответила она.

— Тогда оглянитесь ещё раз — только медленно. Я хочу, чтобы вы сфокусировали взгляд на нём — ведь вы его видели, только забыли, — потребовал он, но она вдруг вскрикнула.

— Вы узнали его? — строго уточнил он.

— Да…

Сердце Кости билось в унисон с быстрым постукиванием пальцев заворожённой Светы, неотрывно следящей за сеансом и настолько увлёкшейся, что забывшей даже записывать.

— Кто это? — настойчиво спросил Дмитрий. — Назовите имя, кем бы он ни был!

— Это — Иван Бердников…

Костя с громким стуком опустил руку на стол, но тут же подскочил ближе к Ивановой.

— Вы были знакомы с ним до этого момента?

— Нет.

— Когда Зосимова представила его вам в Петрозаводске, вы вспомнили, что уже видели его?

— Нет, мне и в голову не приходило, что я его встречала раньше.

Она вдруг стала задыхаться.

— Я хочу, чтобы вы ощутили себя в безопасности! — приказал Зверев, напряжённо глядя в её открытые, слишком влажные глаза.

— Мне нужно задать ещё несколько вопросов! — кинулся к нему Костя, но тот, не отвечая, быстро выдвинул ящик стола, и в его руках оказались часы с неподвижной секундной стрелкой.

— Смотрите, какая прелесть!.. — воскликнула Света, хлопнув в ладоши, но он резким жестом показал, что их нельзя трогать, и поднёс к лицу Валентины.

— Я хочу, чтобы вы успокоились! Смотрите на маятник… Вам легко, вы в безопасности… — требовательно произнёс Дмитрий, пронзительно глядя на неё. Но её руки ещё больше напряглись, а в глазах застыли страх и какое-то бессилие.

Вскоре он опустил часы.

— Ничего не выйдет: сеанс надо прекращать. Она слишком болезненно восприняла появление Бердникова в своих воспоминаниях, нужно пробуждать её.

— А если… — с досадой попробовал предложить Костя, но он его не дослушал.

— Вы в безопасности, — обратился он к Валентине, — рядом море… Но теперь вы должны проснуться. Сейчас же!

Та глубоко вздохнула, её пальцы нервно вцепились в ручку кресла. Она постепенно приходила в себя.

— Выпейте воды! — Зверев подал ей стакан и тронул другую руку, чтобы прощупать пульс. — Как вы себя чувствуете?

— Это был Бердников, это был Бердников!.. — не останавливаясь, шептала она, не веря своим же словам. — Неужели он уже тогда заметил Катеньку и решил жениться на ней из-за денег? Мы так громко кричали, что он всё слышал!

— Успокойтесь, вы ни в чём не виноваты! — отметил Зверев и многозначительно посмотрел на следователя. Тот, поняв его взгляд, тут же подхватил:

— Да, вы всё сделали правильно!.. — вслух подтвердил он, но сам был весьма озадачен. И, когда он покинул клинику в этот раз, мысли его были ещё более тревожными, чем когда он опасался отмены самого сеанса.

«Так знала ли она Бердникова до того, как их познакомила Зосимова?», — размышлял он, когда уже устало заворачивал на парковку у своего дома.

«Если Бердников и Иванова знали друг друга до того, как он познакомился с Зосимовой, тогда становится понятно, почему он к ней приставал — вероятно, у них и раньше были отношения. Потом они прекратились, но только из-за самой Валентины. Он, может, никогда и не терял надежды снова быть с ней, а ей был не нужен — не зарабатывал, сколько надо, не был достоин, по её мнению… Тогда ясно, почему он ей не нравился, когда был уже в отношениях с Зосимовой: это и уязвлённое самолюбие женщины, с которой мужчина переключил внимание на другую, и обида на саму себя за то, что из-за каких-то собственных требований пришлось отказаться от мужчины, который оказался нужен другой, а, значит, был всё же не так плох…», — подумал он, зайдя в кухню, чтобы приготовить себе кофе. «А что, если после смерти Зосимовой он хотел вернуться к Ивановой? Тогда она могла заплатить ему некую сумму, чтобы он навсегда уехал, оставил её в покое… — он вдруг, насупившись, замер с кружкой в руках. — Сама же она всё это время ходит к психоаналитику… Очевидно, личная жизнь у неё не складывается, и это связано с её душевным состоянием…», — подвёл он итог и, с недоумением взглянув на свежезаваренный напиток, оставил кружку на столе и отправился спать.