6

На следующий день Анна Сергеевна приехала в Речной одна. Завхоз уехал на совещание, без него никак не могли справиться. Визит в дом малютки тоже особо не прояснил ситуацию: всех детей, по достижении ими трех лет переводили в детский дом в райцентре или, кому везло больше, в приемные семьи. Поэтому ближе к обеду Володина уже сидела в кабинете директора детского дома, находящегося в районном центре.

— Я ничем не могу вам помочь, — поджав губы, сказала директор Вера Антоновна. — Мы не даем таких сведений посторонним людям. Да и не посторонним тоже не даем.

— Поймите, у девочки умерла родная мать, — пыталась надавить на жалость Володина. — Ведь осталось наследство, девочка может претендовать на квартиру.

— Где раньше была ваша родная мать, когда девочка сюда попала? — парировала Вера Антоновна. — Вспомнили о том, что они родители, когда уже все мыслимые сроки проходят. Ребенок вырос, устроился в жизни, а вы собираетесь бередить старые раны!

В таком духе беседа длилась минут десять. Анна Сергеевна поняла, что ничего толкового из этого не выйдет и попрощалась с директором. Выходя из кабинета, она совсем опустила руки. Неужели, подойдя так близко к разгадке, ничего не получится выяснить и убийца останется безнаказанным.

— Это вы интересовались девочкой, поступившей из Речного? — прозвучал голос из коридора.

Анна Сергеевна обернулась. В полумраке стояла уборщица со шваброй и мило улыбалась Володиной.

— Да, интересовалась, — ответила Володина. — А вы что-то о ней знаете?

— Ха, еще как знаю. Но здесь не скажу. Директриса у нас — та еще змея! Через десять минут будьте в парке, я туда приду.

Анна Сергеевна кивнула и направилась к выходу.

— Девка — чистый дьявол! — так начала свой рассказ уборщица, которую звали Ольга Васильевна. — Я тогда нянечкой здесь работала, это потом уже в уборщицы перевели, новеньких набрали. Так вот, девка нехорошая была. Злая, со всеми огрызалась, слова нельзя было ей сказать. А чуть подросла — так вообще бросалась на всех с кулаками. Кровь дурная.

— Кровь дурная? — переспросила Володина.

— Да-да, дурная. В общем, бросалась с кулаками на всех без разбора. Ну и получала по заслугам от тех, кто постарше. Однажды ее ребятишки подкараулили да так накостыляли, что она в больнице месяц пролежала.

— Вам ее совсем не жаль? — поразилась Володина. — Она же совсем маленькая была!

— А чего ее жалеть, когда она у всех крови напилась? Другие детки все ластятся, надеются, что им что-нибудь перепадет сверх положенного. А эта огонь просто была! Взрывная. Так что жалеть я ее не собиралась! Да и не обязана я была.

Анна Сергеевна поняла, почему Ольгу Васильевну перевели в уборщицы. С таким скверным характером невозможно работать с детьми, не нанеся им психологической травмы. Но промолчала о своих умозаключениях.

— Девка выучилась на этих уроках. Поняла, что лучше держать себя в руках. И стала тише воды, слова лишнего от нее не услышишь, но и помощи не было. Другие девчушки, попавшие к нам. всегда помогали: то на стол накрывают в столовой, то убирать помогают. то за младшими присматривают. А эта держалась особняком, ни с кем не общалась. никому не помогала.

— А что же дальше с ней стало? Куда она ушла после детдома?

— У нас же только девять классов дают. А дальше уже сами как-то. Вот и она получила аттестат да и отправилась в педагогическое училище.

— В педагогическое? — удивилась Анна Сергеевна.

— Да, химию она любила очень. Единственный предмет, по которому всегда стабильно пятерки получала. Вот так вот бывает, змея змеей, а мозги имеет хорошие.

Анна Сергеевна промолчала. Наверное, гены матери все же проявились, раз химию любила.

— Хотя мозги у нее с придурью были. И нрав свой разбойничий так и не смогла до конца сдерживать. В выпускном классе прокралась она в директорский архив. Все мамку свою искать пыталась. Да только ничего у нее не получилось. В документах ведь не указывается, кто родители, только место, откуда прибыли.

— А как хоть девочку звали? — спросила Володина, вспомнив, что ни разу за весь разговор уборщица не назвала девочку по имени.

— Нинкой ее назвали, еще в доме малютки — ответила Ольга Васильевна. — Нинкой Тимофеевой. Так она и тут учудила! Рассказывали, что при получении паспорта она имя поменяла. Не нравилось ей быть Нинкой!

— И какое же имя она выбрала? — поинтересовалась Володина, уже предполагая, что ответ на этот вопрос она знает.

— Уж точно не скажу. — задумчиво произнесла уборщица. — Но наши говорили, что стала она теперь Катькой. По такому имени и поступила в училище — Екатерина Тимофеева. А там уже правда это или нет — не знаю.

Володина была уверена, что правда. Теперь в ее голове что-то щелкнуло, и она вспомнила, что было не так в кабинете химии в день убийства. На всем этаже был выключен свет, в кабинете тоже была темнота, а из-под двери лаборантской пробивался тусклый свет.