На это доёби, второго ситигацу (семнадцатое фумидзуки по старому стилю), по случаю возвращения ёнодцзи Ёкая в поати в столице было намечено торжественное шествие послушников храма Сунь го. Ленты чёрного и алого шёлка – цветов императорского дома – трепетали на ветру, подобные тонким перьям птицы Гар-тай. Сам же повелитель лениво взирал с балкона на суетящуюся внизу толпу, возлежа на подушках чёрного бархата. Глупая чернь. Каждый год ёнодцзи уходит из поати, и каждый год, второго ситигацу, возвращается обратно. Так повелось издавна, ещё с тех незапамятных времён, о которых забыли даже старики. И всё равно, каждый год самые красивые юноши храма кружатся в танце вееров под балконом повелителя, благодаря того за милость, оказанную ёнодцзи. Взмах рук – и будто экзотические птицы, пойманные коварным охотником в силки, забили крыльями. Взмах рук – и птицы вырвались на свободу, затмевая небо опереньем-веерами. Капли тягучей музыки наплывали, туманя взор, унося вслед за красно-чёрными перьями в царство Сунь ляй.
— Таш.
— Гюль.
— Тенц.
— Ошо.
— Арас! Арас Го! – резкий вскрик своим диссонансом выдернул повелителя из полудрёмы. Тот недовольно глянул вниз. Под самым балконом, дерзко запрокинув голову, на него взирали ослепительно синие глаза, полыхающие непримиримым пламенем. Чёрные перья ресниц бросали тени на окружающих, сливаясь с искрящейся тьмой волос.
— Арас Го! – насмешливо повторил звонкий голос, на секунду блеснув жемчугом зубов. Миг – и дерзновенный скрылся в бурлящей толпе, уйдя под прикрытие пышных вееров. Повелитель почувствовал, как гнев неудержимым потоком устремился к самому сосредоточию его души.
— Гон-цзан! Объяви старейшинам, что тиугу в моём саду пора оросить новыми красными каплями! – движением бровей подозвал он слугу. Тот, склонившись в глубоком поклоне, попятился к створчатым дверям с резными драконами, спеша выполнить приказ повелителя.
На это доёби, второго ситигацу (семнадцатое фумидзуки по старому стилю), по случаю возвращения ёнодцзи Ёкая в поати в столице было намечено торжественное шествие послушников храма Сунь го. Ленты чёрного и алого шёлка – цветов императорского дома – трепетали на ветру, подобные тонким перьям птицы Гар-тай. Сам же повелитель лениво взирал с балкона на суетящуюся внизу толпу, возлежа на подушках чёрного бархата. Глупая чернь. Каждый год ёнодцзи уходит из поати, и каждый год, второго ситигацу, возвращается обратно. Так повелось издавна, ещё с тех незапамятных времён, о которых забыли даже старики. И всё равно, каждый год самые красивые юноши храма кружатся в танце вееров под балконом повелителя, благодаря того за милость, оказанную ёнодцзи. Взмах рук – и будто экзотические птицы, пойманные коварным охотником в силки, забили крыльями. Взмах рук – и птицы вырвались на свободу, затмевая небо опереньем-веерами. Капли тягучей музыки наплывали, туманя взор, унося вслед за красно-чёрными перьями в царство Сунь ляй.
— Таш.
— Гюль.
— Тенц.
— Ошо.
— Арас! Арас Го! – резкий вскрик своим диссонансом выдернул повелителя из полудрёмы. Тот недовольно глянул вниз. Под самым балконом, дерзко запрокинув голову, на него взирали ослепительно синие глаза, полыхающие непримиримым пламенем. Чёрные перья ресниц бросали тени на окружающих, сливаясь с искрящейся тьмой волос.
— Арас Го! – насмешливо повторил звонкий голос, на секунду блеснув жемчугом зубов. Миг – и дерзновенный скрылся в бурлящей толпе, уйдя под прикрытие пышных вееров. Повелитель почувствовал, как гнев неудержимым потоком устремился к самому сосредоточию его души.
— Гон-цзан! Объяви старейшинам, что тиугу в моём саду пора оросить новыми красными каплями! – движением бровей подозвал он слугу. Тот, склонившись в глубоком поклоне, попятился к створчатым дверям с резными драконами, спеша выполнить приказ повелителя.