Властелин словес №52: Продолжение

Жители Мастерской и её окрестностей, приглашаю вас прочитать и оценить замечательные работы участников 52-го тура игры «Властелин словес».

В этот раз расположение работ будет немного не таким, как обычно, поскольку и картинка сама по себе не очень обычная. Но кворум есть в обеих номинациях, так что, думаю, один раз это можно позволить.

Итак, вашему вниманию предлагаются 5 поэтических и 10 прозаических работ. От вас нужна всего лишь малость: прочитать, оценить и проголосовать, по возможности порадовав своим мнением участников этого тура.

Голосование продлится до четверга, 19. 10. 2017 г. до 20:00 по Москве. Потом будем разбираться с победителями (или они между собой)

Участники голосуют обязательно. За себя и за свои работы голосовать нельзя.

Вот картинка, вдохновившая авторов на такие замечательные работы (обложка к альбому «Endless River» 2014 года группы «Pink Floyd»):

Прошу всех читать, наслаждаться, высказываться, голосовать и общаться. Всем — приятного прочтения.

Поэтические работы

1.

Рассекая облака,

В розовеющий рассвет

Всё уносит чудака –

Тут ему покоя нет.

Развевается рубашка –

Белый парус за спиной.

Он останется, коль скажут

За спиной: — Куда ты? Стой!

2.

Я не буду мечтать – разучился и впредь не хочу.

И ловить в облаках вас не стану, а тихо уйду.

Из рассвета в закат я отчалил с открытой душой.

Пусть не плачут, не молятся грешного за упокой.

Я вернусь, непременно вернусь из рассвета в закат —

Не мечтая, не грезя, но кто-то же будет мне рад?

В облаках растворятся потери, неистовство, боль.

Тихо-тихо макну напоследок я в небо весло.

3.

Что Стикс под землей, во тьме, вы верите?

Я — не очень.

Строками в пустом письме исчезли бессонниц ночи,

Свои, но чужие дни, где смысла — одна щепотка…

А впрочем, не так. Из них хорошая вышла лодка.

Плыву. Не спрошу — куда. По облачному — до края.

Незнание — не беда, я верю, пока не знаю,

Пока еще помню — там был берег, родник у рощи.

И кто-то сказал: «Вода — забыться. Так будет проще».

И помню, как уронил протянутую мне кружку.

Я сам по себе забыл считавшееся ненужным

И нужного целый ком, и разного — понемногу.

… Что помню — в руках веслом. Плыву — ну и слава богу.

Какому — вопрос решен. Здесь — только один, что прожит.

Он смотрит со всех сторон и все что угодно может:

Стать морем из облаков, и вечностью, и закатом.

… Ни близко, ни далеко — есть «нынче» и есть «когда-то»,

Усталость неловких рук, закат как из сардоникса…

И мысль — не пойти б ко дну!

… А есть ли оно — у Стикса?

4.

* * *

Зефирность счастья.

Ты стоишь задумчивый.

Печали долой!

Уснула река.

Проснется с зовом твоим —

Родится солнце.

5.

* * *

Уходя от причала, растворяются лодки вдали,

Ни конца, ни начала нет у песни за краем земли.

И звучит от истока зов печали, надежды, любви…

Я не знаю… а сколько мы для неба – себя – сберегли?..

Прозаические работы

1.

Облачное море бескрайне раскинулось и щекотало горизонт своими мягкими, холодными касаниями. Горизонт краснел закатом и мелко хохотал легким бризом, поднимающим небольшие бурунчики концентрированного тумана.

Мужик в лодке пафосно уходил в закат, не забывая махать веслом, раз за разом погружая в студенистую субстанцию своё орудие труда. Ему было фиолетово до заката, и это настроение выплеснулось и окрасило всю поверхность облакоёма.

Рубаха беспрерывно трепыхалась на могучем торсе. Будь тут дамы, они бы непременно оценили и восхитились такой композицией, но то ли традиции моряков с древними суевериями не позволили, то ли герой женских грез уже прошел свой стрежень, но в лодке было пусто и одиноко. Только граница тени и света на внутренней стороне борта символизировала стремление гребца добраться из темного прошлого в радужное будущее.

2.

На небольшой рыбачьей лодке я плыл по безбрежному океану из облаков вслед уходящему за горизонт летнему солнцу. Теплый западный ветер ласкал мне лицо и развивал полы расстегнутой рубашки словно крылья птицы. Тело мое приобрело воздушность и легкость. Длинное упругое весло в руках удивительным образом находило точки опоры на белой дымке под килем, что позволяло мне отталкиваясь проворно продвигать лодку вперед. Упираясь босыми ногами о прохладное деревянное дно лодки, я удерживал зыбкий баланс. Казалось, маленькая ошибка, и я упаду с высоты облаков на плоскую поверхность земли. Эта мысль помогала сосредоточиться, но не вызывала страх.

Умиротворение — вот что наполняло меня! Заботы, дела, семья, дети, враги, друзья, — все растворилось в белой дымке. Только я, и вечное сияние чистого разума…

— Папа, папа, вставай. Мама зовет всех за стол!

— А?.. Что?.. Уууф, дочка… Я же был в раю!

3.

Прочь от колеса сансары, навстречу горизонту, где в слепящем зареве рождается новый день. Ветер хлопает меня по плечу как старого друга, ветер обещает свободу. Тверже упираюсь босыми ногами в днище. Спину — прямо. Гребу плавно, в такт дыханию. Весло крепкое, удобное — я сотворил его из веры в себя, а лодку, что легче мысли, выдумал, мечтая о небе. Только на такой и стоит покорять облака.

С чуть слышным шипением лодка скользит по волнам сизой предрассветной хмари. Где-то под ней, далеко внизу, остались любовь и ненависть, боль и ещё раз боль. Я отпускаю их с миром. Прощаю всех и каждого. Рассвет сметает тени — и ныне я один на один с зарёй. Мне хорошо, мне правильно.

От эйфории спирает горло, забываю дышать. Дышать уже необязательно. Живой или мертвый — какая разница, если ты счастлив?

4.

На деревянной лодке вперёд по облакам, навстречу неизведанному, тому, что скрывается за кутистым горизонтом. И только так.

Одно весло. Обязательно длинное, чтобы можно было править не сидя, а стоя, как гондольер в далёкой Венеции. Белая рубашка развевается по ветру, длинные светлые брюки подвёрнуты как бриджи, босые ноги твёрдо стоят на чуть покачивающемся днище, впитывая тепло дерева, которым оно щедро делится с человеком.

Мягкое рассветное солнце лишь слегка трогает лучами горизонт, окрашивая в золото небо. Оно не спешит выпутываться из-под мягкого облачного одеяла, мир наполнен прохладой и дышит свободой. Эта свобода переполняет сердце мужчины в лодке, схлёстывается с радостью и вызывает шторм, который так и рвётся наружу. И вот звуки радостной песни нарушают тишину. Мужчина поёт громко, самозабвенно — во всю силу лёгких. Он счастлив так, как не был никогда в жизни. Его путь лежит прямо в рассвет, и солнце поднимается, окончательно разбуженное песней, начинается новый день.

5.

Я уже собирался откланяться — слишком рано завтра вставать для ночных посиделок — когда обнаружил, что плыву по облакам. Руку оттягивало весло; я заметил его, только когда ощутил тяжесть. Лодку ничуть не качало и, кажется, она была вполне устойчива. Но все равно я боялся шевельнуться. Только думал. Это черт знает что. Мне на работу в шесть. Опоздание на три минуты — минус премия.

Однако, как красиво! Облачное море словно дышит. Я ощущаю тепло этого дыхания, и аромат — кажется, имбирь. А впереди — сияющая струна горизонта. Может, не такая близкая, как выволочка от начальника, но все же…

Плыву. Что еще остается? Надеюсь, это не сон.

И хорошо, что весло оказалось не таким уж тяжелым, а лодка устойчивой. Может, и горизонт окажется не так далек.

6.

Ему было на вид лет двадцать-двадцать пять. Стройная фигура, черные волосы… Чего же больше надо для счастья?

И сердце его было наполнено невысказанным криком жизни, а в голове, как в пчелином улье, возился рой замыслов, идей, фантазий. Черновик сознания записывал впечатления жадно, страстно, без остановок. Он ловил минуты, впитывая их в свою душу с жадностью познания; он хотел собрать клубящуюся пену с капризной поверхности моря действительности. Он плыл в лодке по течению и чувствовал глубиной своего «я» рядом с собой божественную силу. И каждый его нерв был созвучен с мелодией сна.

7.

— Получилось!

Орфей шумно выдохнул и подставил лицо свежему ветру. Угнанная у Харона лодка плавно скользила прямо по облакам, уже тронутым колесницей Эос. Где-то далеко внизу лежали спящие Микены и вечно гуляющие Афины.

Гневные вопли Харона давно стихли, и мир окутала предрассветная тишина. Орфей развернул лодку к востоку. Туда, где Гелиос уже начал свой неспешный путь вверх, и где можно будет укрыться в сияющих лучах стрел Аполлона.

Ветер трепал волосы и гулял под белоснежной рубашкой. Это была уже две тысячи пятьсот тридцать шестая попытка спасения Эвридики, но Орфей не помнил об этом. Как не помнил о том, что Микены давно лежат в руинах, а боги Олимпа забыты всеми. Скоро он захочет пить и наклонится зачерпнуть воду со дна лодки. Воду из Леты, дающую забвение. А потом проснётся на берегу моря, и пройдёт ещё много лет или веков прежде, чем он вспомнит себя и свою цель.

Но пока он смеётся, глядя прямо в глаза Гелиосу, и лодка летит вдаль по облакам, подгоняемая лёгким длинным веслом.

8.

Посвящение Сергею Чепурному

Ветер рванул мою рубашку и раздул, как парус. Ее края затрепетали, и он засвистел, словно говоря: «Не пущу! Здесь я решаю, кому пройти, а кому – нет!» Я лишь усмехнулся — ветер-прозаик, ты меня не удержишь! — погрузил весло в пушистые барашки облаков, оттолкнулся, и моя лодка, покачиваясь, поплыла по беловато-чернильному морю вдохновения. Страна рифм, хокку и четверостиший была где-то впереди, за горизонтом — там, где рассвет окрасил небо в желтовато-оранжевый цвет, где, разогнав ночную мглу, солнце вставало, сочиняя сонет, а волны пели, плескаясь, где легкой серой дымкой в голубую высь стремилась Муза. Я залюбовался ею. Превратившись в диковинного дракона, она взяла в лапу лорнет, поднесла к глазам и, смеясь, посмотрела на меня: «Ну, вот ты и попал, Сережа..."

9.

Там, впереди — пространство без границ. Манящая даль, заманчиво золотящаяся краешком восходящего солнца. Это нежное золото мягко разливается на горизонте, постепенно окрашивая клубящуюся сизоватую дымку облаков в лавандовый цвет. И ты плывешь по лавандовому полю, встав во весь рост в своей лодке, решительно и бережно раз за разом опуская весло в нежную гладь небесного пространства, а у тебя в душе, тихо позванивая, рождается музыка, постепенно заполняющая все вокруг, как золотой рассвет, озаряющий седьмое небо твоего счастья.

10.

И это не сиреневый туман, а что-то свыше. Или – нечто сниже, из подсознания. И, ты же знал, что всем покой когда-нибудь пропишут. И в мягких стенах, мягкою рекой, плыви, как можешь – все по вдохновенью. А песня? Да. И как же без нее? Пусть будет мир, как песня — мягок и сиренев.