Стиходром №197 Итоги

Vomitory Reflection

***

«Я старомодна… Мне нравятся платья до пяток,

Честь и застенчивость, и медицина без взяток…»

© Ирина Самарина-Лабиринт

И я старомоден… Мне нравится запах елея

И то, как танцует листва на безлюдных аллеях,

Рубашки навыпуск, кроссовки, потёртые джинсы,

Шансон до утра, у костра… и конечно, Дзержинский…

Да, я старомоден! С тоской вспоминаю о прошлом,

О «правильных» СМИ, что вещали всегда о хорошем —

Спортивных победах, рекордных надоях за смену,

О дружбе народов, о сбыче их мечт непременной…

И тем я ещё старомоден, что память не предал, —

Считаю Героем погибшего в лагере Деда,

бандеру ублюдком считаю, фашистским наймитом

И мразями тех, что в фейсбуках «зигуют» открыто.

Увы, старомоден… Ну, как объяснить то, что снится?

Огни пионерских костров, стройотряды, «зарницы»

Хотел бы забыть, но по прежнему в памяти стойки

Маёвки, субботники и комсомольские стройки.

В своей «старомодности», прошлое взяв за основу,

Во мне толерантности — ноль ко всему наносному —

К политикам нынешним, к флагам любого окраса,

А «гей» для меня так и будет всегда «пидорасом».

Совсем старомоден — мне пох, что небрит и расхристан,

Что «прима» без фильтра в зубах, а не «кент» или «винстон».

Мне «светскость» претит, а «советскость» в крови и в природе,

Я «ватник», но в этом не каюсь… я стар и не моден…

Ефим Мороз

***

Будь женщиной или мужчиной,

Живем всю жизнь мы под личиной…

Не знаю трус или герой,

Но вновь уверенной рукой,

Ты на лицо ее надел,

Боясь остаться не удел…

Тебе наверное так проще,

Под маской прятать свои мощи…

Я не пророк и не святой

Прошу — не торопись, постой!

Но поздно, сожжены мосты,

И в сталь закованы черты…

Скажи зачем и в чем причина?

В ответ лишь скалится личина…

Себя не в силах превозмочь,

Вы день меняете на ночь.

К чему вся эта круговерть,

Ответить может только смерть!

Сергей Чепурной

Сонет о ненаписанном

Порой оно приходит в тишине,

Когда умолкнет шум мирской, суетный,

Как звук и образ иль строка сонета,

Как слово о тебе и обо мне.

Оно стучится в дверь души извне

Дождём и ветром, птицей незаметной,

Забытым где-то пропуском, билетом

В мир, неподвластный быту-сатане.

И слышу я мольбу: «Прошу, впусти!

Как долго будешь ты сжигать мосты,

Захлопывая предо мною двери?»

Но я молчу, не делаю и шаг.

Оно уходит — тихо, не спеша, —

А я сижу один, себе не веря.

Елена Ахметова

***

Где-то в толпе, ожидая прихода трамвая,

Молча стою, берегу свой кусочек асфальта.

Ветер рекламные тряпки сердито швыряет.

Небо осенними тучами мелко измято.

Множество глаз, подчиненных единственной мысли,

Не отрываясь, глядят в исходящую точку,

Где пролетающий транспорт становится пылью,

И, возродившись из пыли, сердито грохочет.

Небо чернеет. Наверно, сейчас будет дождик.

Пахнет тоской неизбежность таких ожиданий.

Все из толпы друг на друга немного похожи –

Впали в тупую зависимость от расстояний.

Вот и стоим, ожидая прихода трамвая.

Время песчинками сыплется в прожитый ящик.

Ветер рекламные тряпки сердито швыряет

И светофоры глаза удивленно таращат.

Аривенн

***

Его странным считают все от котов до бабок: тычут пальцем, смеются вслед, крутят у виска. Он работает клерком в одной из местных заправок, а ночами разносит пиццу за просто так. Эту пиццу никто не просит, но нет отказов, неужели откажешь местному дурачку? Да и толку, ведь она вкусная, каждый скажет. Джон её всем приносит хотя бы раз-два в году.

Этот город странный: в нём ссор нет и криминала. Все живут душа в душу, одной огромной семьёй. Над феноменом этим не раз уж мозги ломали, но никто, никогда не узнает причины, такой простой: Джону снится город, и город взрезают струны, что от жителя к жителю тянутся и звучат. И когда в звучанье вплетаются диссонансы, Джону больно так, что хочется закричать. Но всё это просто исправить, всё это будет. Не случилось ещё — случится за этот день. Джон готовит пиццу, вплетая в неё надежду и несёт тому, у которого боль в душе.

Город спит спокойно, и Джону совсем не больно. День прошёл, слава Богу… года продолжают течь. Город будет жить, пока он так нужен Джону, улыбается он и пиццу сажает в печь.