Салфетки 68 2й тур (итоги)

Поздравляем победителей!

1 место Белочка Лена (номер 4)

2 место Iv Julianna (номер 5)

3 место Леся3D (номер 2)

4 место делят Юррик (номер 1) и lllod (номер6)

5 место Sarino Lito (номер 3)

Победитель внеконкурса — Амди Александр (номер 3)

____________________________________________________________________________________

Конкурс

Номер 1

Но что-то пошло не так. Вместо равномерного урчания эмулятора воображения и смены подстилающего ландшафта на главном экране, в пугающей тишине стали появляться трехмерные чешуйки настолько правдоподобного квазиреала, что казалось, сейчас капсула врежется туда на полной скорости считывания и разрушится ее смысловая оболочка. Чешуйки складывали пока еще смутный, но определенный рисунок, напоминающий еще докритическое символьное наскальное письмо.

Может, мною был нарушен один из новых регламентов?

«У них этих регламентов, как пятниц на неделе, не успеваешь адаптировать рефлексы!» — несдержанность в нашей профессии абсолютно недопустима, даже один на один не можешь себе позволить роскошь произнести вслух неуставные мысли. Собравшись и сформулировав телепатический запрос в Хранилище, завис на нейтральном поле, ожидая ответа. Вот так, никогда не знаешь, чем закончится задание…

Ответ ошеломил — оказывается, мое вмешательство спровоцировало гиперскачок продуцирования и выход в подкорковый ассоциативный слой, естественно, неуправляемый. Теперь для Сообщества смертельно опасный «ящик Пандоры» открыт, и открыл его именно я. Не имеет значения, что не хотел. Из этой ситуации   только один выход — немедленное самоуничтожение, пока волна неуправляемых ассоциаций не распространилась на другие ментограммы.

Последнее, что воспринял отмирающий ментал — пронзительно сверлящий, почти физически ощутимый как яростная боль, взгляд ярко синего глаза с этого дьявольского рисунка, а может это было высшее благословение на духовный подвиг…

Номер 2

«- Снова ты за свое! – возмущенно Эл посмотрела на меня.

Но мне было все равно, пусть весь мир откажется от меня. Я держал кисть в руках, нанося мазки.

— Твои картины, это хлам! Таких, как ты называют — лузерами! Ты полная бездарность!

Больно, это больно слышать пусть называет меня, как хочет. Но картины- хламом, непростительно.

— Смерть! – из-под бровей я посмотрел на эту ненормальную. Только смерть отчистить ее от этой грязи.

Я бросился на нее хватая за шею « Задушить! Сильнее, нужно сильнее!» я сдавил свои пальцы на ее шеи, как можно сильнее. На, что она только улыбнулась.

— И, что теперь? Тебе не надоело?

Я стою сам в пустой комнате. Ни Эл, ни картин, ни мольберта. Паника, она сжимает все внутри. Постепенно пере домною появляется мольберт с картиной, что я ни как не могу закончит. В руке кисть. Снова я наношу краску на контур Его руки. Еще и еще, Боги Света и Тьмы. В Его руке появляется кисть, вечная черта, разделяющая Добро и Зло. Кисть вечности, прорывающая пространство, создавая новые мира. Еще раз, еще краски. Мир вокруг меня оживает, прошлое и будущее окружает меня. Довольно улыбаясь я посмотрел на дверь, в окошко которой смотрело двое. « Несчастные, лишенные Его благословения!» улыбнувшись им, я продолжил рисовать»

— В палате №6, лежит больной Леон Санкин. Пять лет назад убил свою жену в мастерской, где он рисовал. Если присмотритесь, то увидите, что больной продолжает рисовать. В день он переживает несколько раз момент убийства своей жены.

Группа практикантов по очереди заглядывала во внутрь палаты. Там возле кровати стоял мужчина с длинными, разлохмаченными волосами и бородой. Он старательно, что-то выводил рукой, при этом довольно улыбался.

Номер 3

Моя судьба

Мне страшно. В один момент люди вокруг меня сошли сума. Они говорят странные вещи, которых я не понимаю. Они тычут пальцем в меня, обвиняя. Но я не понимаю в чем. В один момент я осталась одна в этом мире. Не родных, не близких, не друзей. Душа разрывается от слез, от обиды, от страха. Сейчас тот момент, когда я сама должна решить свое будущее. Шаг вперед или назад. Я стаю у края бездны. Уже не раз Египетские Боги помогали мне, а Буддийские выручали советами. Хрестянский Бог оберегал меня. Даже сам Сатана ходил рядом со мной, как брат. Но они оставили меня. Ожидая моего решения. Шаг назад или вперед. Куда же мне сделать этот шаг? Почему в такие моменты мы остаемся одни? Назад или вперед. До чего же тяжело. Где, тот, кто пишет нашу судьбу? Из-под кисти которого вышло множество судеб. Пусть Он нарисует мне дорогу ведущую в небо голубое, я хочу подняться по ступенькам из белоснежных облаков. Уйти, покинуть этот мир. Я больше не хочу быть его частью. Вот значит, как! Значит назад. Я делаю шаг и лечу в бездну спиной. Пусть выбор мой был неверен для них, но для меня он был единственным. Я улыбаюсь Богам этого мира, а они смотрят мне вслед. Мрак разрывает золотая рука. Схватив мою руку, она стала вытягивать меня из бездны. Это рука Вершителя судеб. После моего решения Он дал мне слово, что нарисует мне новую жизнь, где меня будут любить, где меня будут почитать. В этом мире я буду Вселенной — создавая новые мира.

Номер 4

Ах, как устал я от этих будней! То один мир создай, то другой! Ну ничего не получается! Исписался я, кажется…

Сидишь изо дня в день, изо дня в день и пытаешься создать: галактика, планеты, светило… и ладно бы только их! Надо же еще и население туда запустить – не оставлять же пустым уже построенный дом.

Кого только не было! Эльфы, драконы, оборотни, гномы – были. Уже не раз. Даже существа странные на длинных ножках с большими головами и ниточными ручками – и те были! Ничего не приходит в голову, ни-че-го!

Ладно, приступим. Что тут у нас уже в наработках? Ага, солнце, девять планет. Какую бы оставить? Раз-два-три… как лень выбирать! Хм, а пусть будет новый эксперимент! Оставлю все! Запущу на одну народ, а на другие пусть сами выбираются. Другой вопрос – какую для новых существ выбрать? Первая – слишком горячо, девятая – слишком холодно. Нужно что-нибудь из середины. Эни-бени… третья! Решено! Будете вы жить на третьей от солнца планете.

А кто там будет жить-то? Опять эльфы? Да ну их, слишком нос задирают – за уши не надергаешься! Или, может, опять существа эти странные, в бреду будто мной увиденные? Ну те, с ручками-ниточками и головами-тыквами. Нет, что-то не хочется. Страшненькие они какие-то. От себя сами временами шарахаются. Кем же вы будете? По какому бы образу вас написать?

По образу… хм, а это идея! Где там у меня зеркало лежало? Отлично! А называть вас буду… люди! Да! Только чего-то не хватает. Может, нос другой сделать? Глаза уже? Кожу темнее? А что, если так? Да, отлично! И вот так еще! Эй, а это что за клякса? Что за хвостик-рожки? Ну, не выкидывать же теперь. Живите. Только – под землю! Нечего мне людей пугать, ух, черти какие-то!

Эх, еще одна клякса. Ну что ж за напасть? Хотя, это вроде ничего, но и на планете не оставишь – другие, и вниз не отправишь – красивые. Живите-ка вы тут, рядышком пока, я вас потом поселю куда-нибудь.

Так, вроде все! Закончил! Последний штрих остался – жизнь вдохнуть. И можно запускать! Хорошо получилось! Вот что значит – вдохновение!

Номер 5

***

Сидя на склоне огромного ущелья, выполненного под стать замка и смотря вдаль пробуждающего дня, черноволосый ангел поражался восходящем солнцем. Золотистая кромка над горизонтом освещала ещё не пробудившийся восход. Яркие лучи предрассветного зарева пробегали по задумчивому лицу небесного создание, что пытался разгадать смысл слов своего творца. Его владыка и создатель, отец миров и вселенной, радостно смотрел на силуэт своего крылатого сына в ярком свете зарождавшегося утра. Теплые утренние пальцы лучей прорезали пуховое одеяло облаков, ласково скользя по щеке ангела и прячась в белых одеяниях. Утро предъявило свои права, отправляя подругу — ночь на отдых.

— Отец, почему ты отсылаешь меня?

— Михаил, — строго прогремел голос в тронном зале, — тебе дана судьба. Так прими же её. А когда сие закончиться, расскажи что видели твои глаза.

Прошли тысячелетия, а ангел все странствовал по землям и наблюдал рождение и гибель многочисленных стран и народов. Бессмысленные и кровожадные войны и стремительно развивающиеся науки с восхитительным искусством. Мириады человеческих существ, поклоняющиеся богам, что давно оставили эти земли. Михаил наблюдал за тем как меняется созданный творцом поверхность, как зелень просторных равнин становилась сухой пустошью, как глубокие моря и реки становились иссушенной долиной и глубокими каньонами с мелкими речушками, как бушующие вулканы, рождают новые изгибы гор и равнин.

— Отец мой, — прокричал он в ночное небо с миллиардами далеких светил, — ты поистине величайший художник. Хотел бы я видеть твою кисть, способную нарисовать шедевр, который за время, проведенное здесь я так и не смог все постичь.

Номер 6

— Следующая пара — Гней и Аттий, к которому стоит присмотреться на арене! — Спустя секунду сенатор с улыбкой добавил: — Если он выживет сегодня.

По большой зале пронесся довольный смешок. Хозяева жадными глазами всматривались в гладиаторов, выходящих друг против друга. Нет чести в смерти не на арене. Дурон подумал, что хозяевам плевать. Они хотят крови. После всех предыдущих поединков проигравшего уносили голые слуги. Сегодня особенный день — у сенатора Лициния родился сын. Наследник!

— Начинайте! — провозгласил сенатор.

Мечи зазвенели в смертельном вихре, а по ряду гладиаторов пронесся шепоток, не укрывшийся от глаз ланисты.

«Нас накажут, — печально подумал Дурон».

— Почему хозяин позволяет убивать своих гладиаторов? — спросил Горан.

Дурон не позволил себе повернуться к другу, но тот же вопрос мучил и его.

— Потому что ему насрать на нас! — презрительно фыркнул Терий.

На импровизированной арене, тем временем, пролилась первая кровь. Аттий ловко увернулся от выпада Гнея, рассекая тому кожу на руке. Взревев, Гней набросился на молодого гладиатора и мгновенно придавил своим весом. Аттий смог извернуться, немного освобождаясь. Хозяева возбужденно выдохнули. Соперники катались по полу, позабыв о мечах.

— В этой схватке нашему брату не одержать верх, — еле слышно произнес Терий.

Гней прижал Аттия к полу и без остановки молотил по лицу огромными кулаками. Какие-то мгновения Аттий еще сопротивлялся, но не долго. Дернув ногами, гладиатор затих, что не остановило Гнея. Здоровяк обхватил голову мертвеца обеими руками и начал ударять об пол, разбрызгивая кровь. Хозяева подались вперед, желая получше разглядеть. Их больше не пугали зверские повадки гладиаторов. Когда Гней поднялся, на месте головы Аттия осталась лишь кровавая масса.

— О боги! — выдохнул Дурон. — Помогите нам!

— Боги? — ухмыльнулся Терий. — Не боги это сделали, а люди. Человек сам творит судьбу. Свою или чужую, — он кивнул в сторону Чемпиона Капуи — Спартака. — Помни о моих словах, когда настанет время.

Дурон поднял глаза на смеющихся… людей.

Внеконкурс

Номер 1

Поздно ночью капсула с ревизьяром достигла наконец-то земли. Приземление произошло в Рейкьявике, вблизи от городского залива.

Вспыхнул свет. Блеснули зарницы. Послышался негромкий хлопок.

Ревизьяр Фэш, следующий в этой капсуле, показался из двери на лоне природы. Он был огромен, по сравнению с жителями планеты Земля. Всегда, пребывая на чью-то планету, Фэш принимал облик разумных жителей. Сюда он прибыл по заданию Кэнда — вселенского разума для решения одной самой главной задачи: погибнет планета или будет и далее продолжать своё сосуществование.

Нужно было отследить весь этап развития планеты по сей день, отслогамировать это на платиновую страницу специальной кисторучной локъявикой.

Для того, чтобы увидеть весь процесс появления людей, животных, птиц, Фэш коснулся ногами почвы. Руки вскинул вверх и закрыл глаза… И потёк поток информации к Фэшу, как в кино на киноплёнке, очень быстро. Он увидел весь этап эволюции, этап формирования и развития человека как личности.

Запись шла не кириллицей, не глаголицей, не латыницей… Каких-либо знаков, обозначающих буквы не было отслогамированно вообще. Конкретно шёл не текст, не письмена, а рисунок. Кисторучная локъявика в руке Фэша набрасывала цветные изображения развития Земли. Эффект такой записи был поразительным. Если взгляд попадал, например, на этруска (человека племени, жившего в середине 17 в. до Р.Х. в прибрежных районах северо-восточной и западной Италии), то от одного портрета, как от файла, можно было узнать всё: государственное устройство, полисы, раздробленность. Можно было увидеть всех царей этого народа, их религию, места обитания. Проявлялись названия морей, омывающих континент этрусков (Адриатическое море и Средиземное). Видно было, как они неподражаемо почитали умерших родственников — следствием чего явилось гладиаторство.

Если писался портрет фараона, то вырисовывалась вся история Египта. Подчёркивалась его связь с космосом, посредством пирамид. Виден был культурный подъём, войны египтян, их изобретения.

Если шли римские мотивы, то проявлялись императоры, великая библиотека, мифы и легенды народа, архитектура и почитание божеств.

У каждой планеты были защитники людей (небесные ангелы) и злые духи, наказывающие за грехи. Мелькнуло три места, о которых знал каждый христианин: место, где много плачут, место, где всегда плачут и место, где никогда не плачут. Место, где много плачут — это и была земля (плачут маленькие детки, которые только появились на свет. Плачут молодые и старые — от болезней, скорбей, сердечных мук и грехов). То есть, в слезах рождаются люди и в слезах умирают.

Место, где всегда плачут, в Священном писании называется адом. Там, всё время слышится плачь, вопль, скрежет зубов. В представлении создавалась мрачная и подземная темница, пропасть или ужаснейшая печь огня неугасимого — и заключённого там, горящего в пламени грешника!

И рай — место, где никогда и никто не плачет! Здесь одна благодать, одна радость. Здесь всегда всё хорошо, нет ни болезней, ни воздыханий, есть только бесконечная жизнь.

Фэш фиксировал всё. Ему нельзя было что-то упустить. Его рука была напряжена до такой степени, что на ней были видны все кровеносные сосуды: артерии, вены, капиляры. Также, заметны были костные строения тела: хрящи и суставы. Даже кровь циркулировала по-настоящему.

Фэщ, наконец-то, завершил работу. Он окинул взглядом платиновую страницу и вздохнул. Ему, почему-то, из всего того, что он изобразил, очень понравились женские очертания. Красота, величие, взоры и фигуры этих созданий завораживали. Он долго-долго созерцал женщин, и вдруг, улыбнулся. По-настоящему! По-земному!

Фэш был на Земле впервые. Он точно выполнил свою работу. Сейчас за ней прилетит особая континентальная станция, он протянет руку, положит в разъём станции свой материал, нажмёт на кнопку станции. Раздастся негромкий скрежет, и страница исчезнет. Станция отправится к Кэнду, и уже он будет решать: быть или не быть этой чудесной голубой планете. Большую опасность она представляет для космического разума и всей вселенной или не очень?

Но Фэшу вдруг очень сильно захотелось, чтобы Земля осталась в мироздании. И он использовал единственный данный ему шанс помочь людям. Он раздробил картинку на бело-серые клеточки.

Для Кэша это значило одно: оставь её, если сможешь!!!

Номер 2

На кончике пера, дрожало Слово

Номер 3

Творчество.

Ангел и Демон стояли напротив Творца и недоумевали.

— Но Господь, — разводил руками Ангел. – Ты создал человека по образу и подобию своему. Значит, мы, ангелы, должны научить его и показать все радости рая. Иначе человеку станет скучно жить, и не к чему будет стремиться.

— Нет, Господь! – возразил Демон. – Отдай власть над человеком нам. Только мы, демоны, сможем показать ему все ужасы расплаты за грех. Страх! Вот что сильнее всего будет толкать человека жить праведно, и ни о какой скуке тогда не будет и речи.

Выслушав обоих, Создатель улыбнулся.

— Вы правы оба, — согласился он. – Но, боюсь, оба ваших предложения мне придется отвергнуть. Человеческая плоть слишком хрупка, а разум слишком слаб, чтобы принять ваши настоящие образы. Сгореть в чистом свете или огне – вот что вы предлагаете.

Ангел и Демон виновато потупились. В своем желании помочь Создателю избавить людей от скуки обыденной жизни, они совсем забыли, что человек несовершенен.

— Но не вините себя, — продолжил Господь. – Пока я слушал ваши предложения, мне пришла очень хорошая идея. Я наделил человека душой, а вы знаете — душа бессмертна и нематериальна. Так пусть же у неё будет возможность заглядывать за рамки мира материального. Пускай она сможет частью своей отрываться от тела и путешествовать в астрале. Я назову это – Сон. Пускай она сохраняет картины и образы, взятые из путешествий, и питает ими разум человека. Я назову это – Воображение. И пускай она научится соединять накопленные знания, чтобы создавать собственные миры, с образами, картинами и музыкой. Я назову это – Фантазией.

Ангел и Демон испуганно вскинулись, чтобы возразить – как можно позволить несовершенной материи, пусть и с душой, создавать большее, чем нужно для жизни? Но Создатель поднял руку, жестом призывая помолчать.

— Вы должны помнить, — сказал он мягко, — что я сотворил человека по своему образу и подобию. Образ его вам доступен. Пришла пора познать подобие. И называться это будет – Творчество.

Номер 4

День клонился к закату, расцвечивая золотистыми лучиками вечернего солнца подступающий полумрак. Он вышел на кухню и остановился, облокотившись об стол. Внезапно разглядел среди пестрых хаотических переливов на линолеуме, постеленном на полу, веселую рожицу с рожками. Рожица, скалясь беззубым ртом, смотрела на него пристальным взглядом. Он покрутил головой, протер глаза, но рожица не исчезла. Затем краем взгляда обнаружил другую рожицу — с высоким лбом, бровастую и опять с рогами. Затем еще одну, еще и еще. Весь пол перед ним превратился в скалящуюся, разглядывающую его, рогатую орду. Черти! — возникло в мозгу. Леденящий ужас выдавил из него мысли, сковал разум, подцепил мощным крюком внутренности. Образы были наполнены внутренней жизнью, действовавшей завораживающе, магнетически, приковывавшей взгляд.

Он застыл на месте. Все разглядывал и разглядывал, рассматривая детали, находя все новое и новое. Одни рожицы были обрисованы плавными линиями, точно характеризующими овал лица, рот, нос, глаза. Другие же были лишь намечены черточками. Он весь превратился в поток жадного внимания. Время застыло окутав его липкой паутиной ужаса. Черные змеи потустороннего проникли в душу. Окрестности за окном уже окутывала тьма июньской ночи, когда он, не отрывая взгляд от пола, сделал себе чай. В сознании как застывший вибрирующий звук бились, перекатываясь друг через друга вязкие волны изумления и ужаса. Он, все же, нашел в себе силы выйти с кухни. Отправился в кровать и провалился в тяжелый глухой сон. Спал как-будто падал вниз в бездонный темный колодец с шевелящимися вглядывающимися в него стенами. Снов не было.

Солнечный лучик, играющий на лице, разбудил его с утра. Он потянулся, стряхивая с себя остатки сна, и огляделся: комната утопала в волне радостного солнечного света. Но память немедленно обдала его темной волной, напоминая вчерашнее. Улыбка исчезла с его лица. Черное пятно невысказанного ужаса заслонило солнечный день. Неужели снова будет то же?! Мигом постаревший, как-будто придавленный грузом ужасающего чуда, он медленно встал и погрузился, оставаясь в своем коконе непричастности, в солнечную волну затопившую комнату. Из комнаты прошел на кухню. Пол здесь был самый обычный. Ад, посетивший его, бесследно исчез, облекши его сознание на много дней вперед в шевелящийся наблюдающий за ним туман. Остался пронизанный солнечным светом омут в его душе наполненный свинцовым рисованным ужасом.