Поздравляю победителей.
1 место — Салфетка №3 «Клубничное Пюре», автор Аквантов Дмитрий
2 место — Салфетка № 4, автор Найко и №5 автор Леся3d
3 место занимает салфетка №2, автор Юррик
Салфетка новер один автор Мария Коновалова.
Внеконкурс.
№1 — Iv Julianna
№2 Фотинья Светлана
_______________________________________________________________________________
№1
— Алекса, сучка, опять оделась как проститутка? Куда ты пошла! Эй, стой!
От злости сжав кулаки, выхожу за дверь. За спиной некоторое время еще слышатся хриплые вопли матери. Иногда мне хочется ее прирезать. Не со зла, наоборот, из жалости. Один раз я подошла к ней ночью, приложила лезвие к ее шее. Прямо к дрожащей, будто в конвульсии, артерии. Но не смогла… Все еще помню ее нормальной. Той, которая заплетала мне косы и пела на ночь. ДО того, как мир рухнул. ДО того, как она стала конченой наркоманкой и основательно свихнулась.
На ходу закуриваю сигарету. Еще квартал и я на “точке”. Тут много таких как я: полуголых, с сочными формами. Останавливаюсь у ободранного плаката Coca-cola, нелепым напоминанием об ушедших временах висящего на стене.
Сегодня мне везет, почти сразу рядом тормозит дорогая тачка. Из окна высовывается мужчина, оглядывает меня с ног до головы, шлепает по заднице и кивает на пассажирское сиденье. Все молча. Пожалуй, так даже лучше…
Сажусь рядом. Теперь моя очередь его разглядывать. Симпатичный. И одет неплохо: дорогой костюм, ботинки. Даже при галстуке. Один из тех, кто живет “в кайф”, пока остальные умирают. Выгодный клиент.
Еду к нему в номер. Уже в коридоре начинает раздеваться, обнимает меня дрожащими от страсти руками. Обвиваю его плечи, нежно целую в шею. Затем незаметно достаю нож из сапога и быстро перерезаю ему горло. Он падает на пол, из горла брызжет кровь. В глазах недоумение, не более. Тело вздрагивает в последний раз, замирает. Стараясь не смотреть в глаза, шарю по его карманам. Сумма в бумажнике радует. Прячу деньги, торопливо направляюсь к выходу. Прямо у двери зачем-то оборачиваюсь, шепчу:
— “Прости, дорогой… В этом обезумевшем мире мне надо как-то выживать. Ничего личного, тебе просто не повезло.”
№2
— Ну че, мальки, вот и пришли! — Ведущая смотрела на нас с высоты своего роста сверху вниз, как на дорожную пыль. Собственно, и относилась она к нам аналогично.
Весь путь до лагеря, где нам предстояло под руководством Великих Желтых Учителей все лето постигать строительное искусство, она издевалась над нами, впервые покинувшими землянки своего племени, пугая трудностями ученической жизни в Городе.
— Старайтесь быстрее выучить язык Учителей, иначе выше тягловых команд не продвинетесь, так и будете всю жизнь вывозить городской мусор и им же питаться, — говорила она, шутливо постегивая хлыстом ребят поменьше по голым задницам.
— А кто сможет объясниться с Учителем, получит настоящие штаны, рубаху и может быть даже Электронный жетон с личным номером, — она хвастливо помахала своим, висевшим на красивом шнурке на загорелой шее, — А осенью будет шанс остаться в Городе на зиму, взамен умерших.
От такой захватывающей перспективы у большинства аж дух захватило — зимовать в Городе, в теплых подвалах!
Разинув рты, мы рассматривали вздымавшиеся сразу за оградой, на немыслимую высоту, удивительные городские постройки. Мы никогда не видели ничего подобного в своих плоских, продуваемых всеми ветрами, пустынных краях. Нам, бедным белым детишкам, просто дико повезло, что Великие Желтые Учителя зачем-то решили построить здесь Город…
№3. Клубничное пюре
Мое имя Джарвис Ди Трувейл, сержант армии Конфедерации. Уже какой раз я закалываю этого янки возле потрепанного стенда с рекламой Кока-Колы. На очереди следующий. Мы снова прорываемся к артиллерийской батарее северян при Геттисберге. И снова я жду, когда же самый меткий стрелок дивизии Колдуэлла Майкл Серый Ястреб Маньон выстрелит мне в сердце. Уже не осталось людей. Только руины исполинских башен и мы, призраки, зрячие сгустки памяти. Выстрел. Серый Ястреб как всегда точен. Скоро все повторится вновь. Но только через час. За это время я успею взять перо и бумагу и написать очередную оду Келли. В это время она будет готовить мне свое лучшее клубничное пюре. Это час ее свободы со мной в перерывах между удовлетворением извращенных потребностей любителей боли. Я пишу оду возле канавы. Жду ее. Именно туда ее, задушенную, едва живую в черт знает, какой раз, выбросят работодатели. Там я впервые встретил ее после того, как она покинула свое тело. Тогда над нами возвышались громады зеркальных зданий, меж ними сновали причудливые летающие вагончики, и впервые на моем языке растворился ее маленький кулинарный шедевр. Клубничное пюре. После каждой ложки мне хотелось написать очередную строку восхваляющей оды. Живым тогда оставалось недолго…
«Закат, рассвет во вкусе нежном» — писал я, когда небо озарилось вспышкой, и ударная волна уносила город в небытие.
«И краток час, но счастлив я» — в панике толпа пытается скрыться в бомбоубежище, пробегает сквозь нас, незримых, бестелесных и безразличных. Среди них обожженные, облученные. Скоро они все присоединятся к нам.
Совсем рядом за ювелирным станком ухмыляется Серый Ястреб, и дает мне великолепно ограненный рубин. Я подарю его Келли. Верни Серого Ястреба назад, и этот индеец стал бы отличным ювелиром. Я – поэтом. Келли – шеф-поваром. Может быть, из-за этого живые закончились… Не смогли быть, кем хотели. Может быть, из-за этого нам дается пресловутый час свободы. Чтобы мы не забывали о ней, когда вновь обретем тела. Если обретем…
А пока, возле опутанного растениями рекламного стенда я вижу, как она улыбается.
— Ты опять покраснел, Джарвис – слова сопровождает заливистый смешок. Ей так нравилась радовать меня.
Последняя ложка клубничного пюре. Пора. Я снова в шеренге, а она – в борделе. Впереди на холме грохочет артиллерия янки. Нам туда. «Мое сердце ждет твоей пули, Серый Ястреб! Мое сердце ждет тебя, Келли!»
№4
Наконец-то я осталась одна. Аня ушла, никто не мешает. Я просто хочу сходить в магазин. Очень хочу сходить… за оливками. Да, за оливками. Думала ли я когда-нибудь, что буду так нервничать от мысли просто сходить за оливками? Аж руки дрожат! Спокойно. Я ведь туда и обратно, правда? И никто ничего не узнает.
Что бы надеть? Возьму Анину юбку, вот, телесную, с кружевами. И ремешок красивый этот. И, конечно, Анин кружевной топ, я на него давно заглядываюсь, а она не даёт даже примерить, жадоба. Раз уж на то пошло, и её сапоги на каблуках возьму, хоть и жмут немного. Мои уже совсем старые. Придумала! Я надену кожаные перчатки, буду крутой женщиной. Тогда и причёску соответствующую: волосы растрепать, и помаду поярче… Вот бы ещё ногти накрасить алым, но ладно, стирать нечем, а на работу завтра с накрашенными ногтями нельзя идти, эх…
И так хорошо. Я прекрасна! Как мне идёт этот наряд, даже новое бельё просматривается, вчера только купила… Глаз не отвести! Всё, я готова. Главное — не трусить.
Глубокий вдох — и вот она, улица. Я деньги не забыла? Да и пусть, если забыла, я же иду по улице! Как я давно об этом мечтала! Райончик тут, конечно, дремучий, скоро под снос пойдёт, но квартиры дешёвые, а нам с Аней не выбирать, вот и переехали. Зато народу полно! Ишь, как парни смотрят из-за сетки, глазами раздевают. А эта рыжая идёт навстречу и завидует, точно завидует. Ещё бы — я такая клёвая: ноги от ушей, юбка короткая, походка от бедра, как по подиуму. Ну, смотрите, где вы ещё такую девушку увидите? Улыбнусь им. Ого, даже комплименты делают, я потрясающа! Мне свистят вслед, ух ты!
О нет, чёрт, Аня идёт! Да ещё с подружкой, как её… Оля. Они же в кино собирались. И я в её шмотках, вот же невезенье! Спрячусь тут, под рекламкой, может, не заметят? Ага, поздно уже, заметили. Зараза. Скандал будет, ещё и эти мужики смотрят… О, арматурина крепкая, пусть только попробуют что-нибудь сказать, как вмажу… Хотя нет, ну её, арматуру… Насилие — плохой выход. Аня злая, ох, орать будет…
— Я тебе сколько раз говорила не брать мои вещи? Знакомься, Оль, это мой муж Андрей
№5
Сидя на полуразрушенной ступеньки я посмотрел на нее. Она смотрела вдаль, оценивая шансы на завоевание новой территории. Я не смог сдержать улыбку. До чего же она сексуально смотрится в нижнем белье на фоне рекламного щита « Кока- Колы». Она, моя женщина и по совместительству лидер маленького отряда.
— Марик, ты готов встать на нашу сторону? – она обратилась ко мне не поворачиваясь.
— Не начинай, Остерн, я не собираюсь менять своего положения, — посмотрев вниз, я взял небольшой булыжник от бетонной стены. За двадцать пять лет от прежнего мира ничего не осталось, кроме этих руин и скитальцев, что дерутся за эти руины.
— Как долго, ты сможешь оставаться в своем статусе « Кво»? – опустив голову, Остерн начала стучать хлыстом по своему бедру – Ты не сможешь постоянно быть сам по себе.
— Кто знает? – бросив булыжник вдаль, я проследил за его траекториею – Мне совершенно не интересны ваши игры.
Совершенно верно, мне не интересно участвовать в их играх. Куда интереснее наблюдать за ними. За тем, как эти несчастные уничтожают себя. Вот оно благо двадцать второго века — военные игрушки. Улыбнувшись, я еще раз посмотрел на Остерн. Она третья. Интересно сколько вас будет у меня? Встав, я посмотрел вдаль. Руины. Этот мир прекрасен. И это моя работа.
— Марик! – она повернула голову ко мне, закинув хлыст за голову – Сегодня победа за мной!
Ее взгляд при этих словах, только из-за него я остаюсь рядом с ней.
Меня зовут Марик, я последний Ангел Хаоса.
№1. Минариа.
Возможно, вы скажите, что я просто избалованная принцесса войны или заигравшаяся девчонка с большими пушками. Или же твердолобый тиран в юбке. Возможно, вам так будет удобнее меня воспринимать, но мне будет вас жаль. Сожалеть о вашей узколобости и ограниченности я буду около ваших мертвых тел. Ведь вы не видите той неограненной красоты и разрушительной порочности, что я создала, поиграв с разрывными снарядами. В этой прекрасной прогнившей стране я лишь кукловод с многомиллиардной армией, готовой пойти на любые жертвы и готовой получить свою долю славы. Мои подчиненные. Воины, что своими телами могут проложить мне дорогу к победе. Солдаты, прошедшие за мной семь кругов ада и доказавшие отвагу, сейчас сражались подле меня. Они, в прошлом безжалостные мародеры и преступники, готовые продать свою семью или ребенка за кусок железа, что отнимает скучную жизнь у тех, кто считает, что мирное время нужнее людям.
Ничего не знающие людишки спокойно наблюдают в окно мирное пение соловья и попивают чай в огромных дорого обставленных комнатах, думали, что издавна мировое процветание и спокойствие зависит от хорошо заключенного контракта или удобного компромисса. Но миром правила война и насилие. Только так государство могло создать гражданам видимую картину спокойствия, а сами главы правления мухлевали под столом, продавая тонны оружие странам, что хотели завоевать соседей.
Оглушительные крики армии, что сопровождают звон выстрелов на передовой. Рев солдат, что бросаются в атаку на врага и не жалея себя порывают оборону. Какофония предсмертных криков и стонов наполняет мои уши самой пленительной музыкой, которая существует на Земле. Мои вассалы, с жаждой крови во взгляде стоят рядом со мной и ждут, когда я отдам последний, решающий приказ. Сегодня им выпал самый удивительный приз и самый мной желанный трофей.
Мы покоряем город, город некогда потерянный и так нам желанный — бывший наш дом. Отсюда нас изгнал самый улыбчивый и самый подлый из моего клана: Людвиг Фауст. Теперь я, Минария Фауст пришла по его душу. Вернулась вновь завоевать дом, что был дорог для моего отца и братьев.
— Ах. Этот пленительный аромат пороха, мертвой плоти и смерти, – пропела я в нависшую духоту жаркого сражения, – победа взывает ко мне.
Сильный ветер принес громогласный рев воинов с поле боя, а вместе с ним желанное доказательство веры, преданности солдат и тяжелые грозовые тучи. Наши земли, наш город и наша слава. Самое небо окрасилось в сернистую дымку, приветствует хозяйку города, что как милый любовник манил мне при каждой атаки врага. Они мелкие слезники, что ползают под ногами моего величия, прося о пощаде и милости. Эти подобие человека дорого заплатят за дерзость, решив объявить мне войну.
— Госпожа, мы разгромили врага.
— Отлично, – сказала я, продолжая смотреть на агонию тех, кто повержено лежит лицом в земле и истекает кровью.
Я истинный король и повелитель этой земли, повела своих подчиненных в битву, что должна исполнить все наши мечты и все наши сладостные надежды. Прорываясь через ничтожные остатки людей и собирая взглядом тела наших врагов мы вторглись на их территорию. Вот он наш триумф. Наконец мы в городе, что полуразвалившимися строениями смотрят на меня своими пустыми рамами окон. Разгромленные улицы с выбитыми витражными стеклами и мусором у некогда прекрасных магазинов. Здания, что пытались достроить, жалобно взирают на завоевателей опутанным их строительным каркасом. Аромат кофейни, что когда-то потчевал мою семью душистым кофеем, выветрился, оставляя после себя изгрызенный от снарядов и пыль фундамент.
Разгромленное укрытие врага, сейчас смотрит на меня своими дырами и рекламой содовой, вызывая ликование во всем теле. Мне осталось лишь убить того, кто жадно позарился на мои владения и забрал, то, что принадлежит мне по праву.
— Мария, пара кушать. Спускайся вниз, – прокричала моя мама на весь дом, будя спящую рядом со мной собаку. Пес от испуга начала тявкать так, что чуть не поперхнулся.
— Хорошо, – жалобно пискнула я, глядя в меню игры. Выбрав слот для сохранения и немного поглядев на финальную картинку игры, сохраняюсь. Медленно плетясь по лестнице, я все ещё ощущаю себя той завоевательницей, что покорила миры. Искусительница с соблазнительными формами тела, что не прикрыты ничем. Та, что связанная любовью и надеждой своего народа, с кнутом в руке ведёт их к долгожданной победе.
№ 2
— Послушай, Элизабет,- режиссёр явно нервничал. Это было видно невооружённым глазом: он то доставал пачку сигарет из кармана джинсов, то, не вынув ни одной сигареты, снова ложил пачку в карман. И так было уже десять раз подряд. Иногда он ни с того ни с сего вскакивал со стула, начинал быстро ходить, потом резко опускался на стул, даже не поглядев точно на то место, где стоит стул. Один раз чуть было не промахнулся с этими посадками: хорошо, что ассистент был поблизости, стул подпихнул ногой туда, куда надо, а то был бы Эдд на полу.
— Эльза! — взмокший Эдд умоляюще посмотрел на актрису. — У нас времени — в обрез. Через день сдавать материал. Если мы не отснимем этот дубль в рекламе так, как я этого хочу, мы сядем в калошу. «Кастро Денис» разорвёт с нами контракт и ты… в первую очередь пострадаешь, ты… Ты хотела с мужем уехать в Италию на время отпуска. Я дам тебе неделю, на крайний случай — полторы, не больше,- Эдд подумал, что крайне раздобрился на счёт «полторы недели». «Ну, ладно» — мелькнуло у него в голове — «слово — не воробей, сказал — значит всё». Чего-чего, а порядочности Эдду занимать не приходилось, она была у него в крови. Собственно, за это его и уважали коллеги. Сказал, что снимет рекламму «Колы» так, что все сразу ринутся за ней в супермаркеты — значит, из кожи вон вылезет, а снимет.
— Мне жарко, Эдди, — проговорила наконец-то взвинченная актриса. — Я устала. Я не спала всю ночь.
— Какого-такого, ты не спала всю ночь?! — взорвался Эдд. — Ты знала, что у тебя последний день съёмок. Да ты должна была принять ванну уже в шесть часов вечера, поужинать и почивать себе на здоровье… Сопеть в обе дырочки! — опять взорвался он. — И быть сегодня королевой. А ты сегодня кто?! Развалина с графских замков? Кто ты сегодня? А я тебе скажу: ты сегодня кто угодно — только не Элизабет Хитон. Элизабет Хитон — звезда всех светских хроник, звезда сериалов и кинофильмов. А ты сегодня!.. — Эдд вобрал в лёгкие побольше воздуха и не прокричал, а прохрипел, — Ты размазня сегодня! Вот ты кто!
Эдд знал, что дальше давить было нельзя. Он и так сдела уже всё, что мог. Ещё шаг в том же направлении и… всё: Эльза могла спокойно встать и уйти. И дальше её можно было вернуть на съёмочную площадку только через месяц или совсем не вернуть. Так уже было. Правда, пока она возвращалась. Поэтому Эдд перешёл к другой позиции. Отступать он не собирался.
— Элизабет. Сядь,- он мягко взял её за руку и притянул к соседнему стулу. — Я тебя умоляю собраться, разозлиться. Очень сильно разозлиться, ну, хотя бы на меня, и сделать ход королевы. В шахматы играешь?
— Да, люблю.
— Вот и чудненько. Подумай, что там весь исход битвы зависит от тебя, от твоего одного единственного хода… или погибель. Так сходи. Я умоляю тебя, сделай этот ход, который бы разрешил исход битвы. А вообще,- чуть подумав, Эдд решил провести ещё одну разведку, но уже чисто для себя,- расскажи, что не так? Я доверяю тебе. Я сделаю всё так, как ты хочешь.
— ВСё не так. Я устала, но я ещё воспряну. Но дай мне возможность одеться на съёмку так, как я этого хочу. Дай мне в руки плётку, палку, грабли в конце концов. Сооруди на фоне этого чёртова изображения «Колы», какой-нибудь грубый, грустный пейзаж. Поставь колючий забор, или балку какую-нибудь. Что бы это что-нибудь было чёрствым, мрачным, серым. А я — оживлю собой эту печальную картинку. Я встану на фон рекламного плаката и снимем мы такой дубль, что ты упадёшь… Но упадёшь от удивления и от необычности увиденного. И дай мне, пожалуйста, кофе!
— Кофе! Кто-нибудь, подайте кофе. Сколько тебе ложек кофе положить в стакан?
— Две.
— Давай три. Три ложки.
— Ну, хорошо. Будь, по-твоему.
Эльза дрожащими руками приняла чашку и залпом выпила горячий кофе. Потом взяла у Эдда сигарету, смачно затянулась. Поставив ногу на ногу, и покуривая, она вспоминала, как вчера, нагрянувшая внезапное свекровь, перебила ей все планы на сегодняшний день. Как вместо отдыха, они с Сэмом повели её в ближайший ресторанчик и там изрядно набрались бренди и виски. Нет, они не хотели так много пить. Просто, свекровь начала роптать на свою несладкую жизнь, на Эльзу, на то, что Сэм мог бы найти более удачливую партию, а не женщину — актрису, которой и дома-то никогда не бывает. Сетовала на то, что у Сэма и Эльзы до сих пор нет детей. Что все её остальные дети уже имеют не по одному ребёнку. После каждой такой фразы — шла рюмка. Эльза потом смутно помнила, как их семья уходила из ресторана. Помнит, как Сэм и его мама сажали её в машину. Дальше — провал в памяти. Ночью, проснувшись, опять слышала, как свекровь выговаривает Сэму за пьяницу — жену: «Какие дети, если она к тому же ещё и напивается, как грязный поросёнок». Сэм, как мог, защищал любимую, но неприятный осадок остался в душе каждого.
Утром свекровь уехала домой. Сэм ушёл на работу. А за разбитой морально Эльзой приехала машина.
«Так. Всё,- решила Эльза, — я сыграю свою роль. Мы сделаем этот кадр. Смелый! Решительный! Обворожительный! Я сейчас приложу все усилия. Я выложусь так, как будто играю в последний раз. А потом — в Италию. А там мы с Сэмом уже подумает о малыше». Всё это Эльза передумала за тот миг, пока курила сигарету.
— Кофе! — попросила она.
— Кофе! — с надеждой крикнул Эдд.
После ещё одной чашечки бодрящего напитка, Эльза решительно встала и пошла в гримёрку. Художники-декораторы подготовили сцену. Эльза оглянулась перед входом в гримёрку, и удовлетворённо кивнула головой: это было то, что надо.
Эльза переодевалась и накладывала грим сама. Её не было на сцене ровно двадцать минут. Когда она вышла, вопль изумления вырвался у всей съёмочной группы.
— Приготовиться камерам! — проходя мимо Эдда, сказала она, так как режиссёр не мог вымолвить и слова.
— Мотор! — наконец выдавал и Эдд.
Элизабет вышла в элегантном белом нижнем белье. Обнажённую хрупкую талию обхватывал кожаный грубый ремень. Кожаные перчатки. Кожа на локтях. «Татушка» на нежном плечике. Фигура у актрисы была божественна, грудь высокая и красивая.
На высоких каблуках Эльза шла вперёд к декорациям, высоко подняв голову. Её прекрасные каштановые волосы удивительно обрамляли гордое лицо. Тоненькие руки держали плётку. Она подняла её на плечи. А потом… потом… Лишь один оборот этой очаровательной головки. Взгляд — не земной, интригующий, опасный и завораживающий. Всё это сплелось в одном миге, в одном мгновении, в одном кадре.
— Всё, снято,- выдохнул Эдд, — всем шампанского. Ты сделала ход королевы, — сказал он лично Эльзе, и устало шлёпнулся на стул.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.