Салфетки №371. Голосование

***

Всем тем, кто ждет на берегу посвящается.

Вот уже несколько веков бессмертный и неуязвимый корабль-призрак бороздит моря. На борту его все та же команда, те же чаяния, те же людские судьбы, те же помысли и надежды. В месте, когда-то считавшемся домом, многие оставили свою любовь и теперь были обречены вспоминать о ней вечно. Тех, кого моряки оставили на берегу давно уже нет, а любовь есть. Получается, что любовь – вечна!

А когда-то, много-много лет назад, каждый день выходила на берег молодая девушка. Она так долго и пристально вглядывалась в морскую даль, что ей начинало казаться, что она видит мачты и паруса корабля-голландца, на котором ушел в морской поход ее любимый. Затем видение пропадало и девушка, бросив в отчаянии в море пригоршню зеленой тины, шла прочь. В отчаянии, но всегда с надеждой. Ей говорили, что она напрасно тратит время и совсем не думает о своей жизни. Все считали, что корабль вместе со всем экипажем давно утонул. Но она не верила и была права. Права, хотя ей больше не суждено было увидеть своего любимого…

Но она знала, что он жив и продолжала любить его на берегу. А он посылал и будет посылать ей свою любовь с каждой новой волной, даже когда она перестанет в отчаянии кидать в нее пригоршни зеленой тины.

***

Куда плывет корабль? Туман следует за ним. Ни ветер, ни паруса не нужны ему. Он гроза семи морей.

— ЗЕМЛЯ! — раздался крик с фок-мачты.

Капитан сидя в каюте, поднял бокал с шампанским:

— За тебя мой Друг. Эти крысы, посмели прислать черную метку. Парочку крыс я утащу за собой.

— Я могу их передавить. — прозвучал голос Корабля.

— Нет, мой друг. Я Пират революционер. В начале своего пути, я встретил мудреца. Он рассказал мне о демократии, где люди все равны, а короли не нужны. На свой кровавый путь, стал я. Объявив войну пиратам и царям. Я грабил их, всех их грабил, но руки на народ не поднял Я. Позже мудрец признал во мне Героя. И поэмы обо мне слагал.

— О, так это он написал?

— Да чтоб его! Он научил меня свободе. Я научил команду. У нас свобода шпаги. Для королей, дворян и военных я Пират. При виде меня, флота поднимают белый флаг. Одаривают золотом и встречают, как короля. Пираты прозвали золотым Роджером. Став Грозой семи морей. Я нес правду, но кто прав не любят и не ценят.

— Я ценю тебя. Среди всех Капитанов. Только ты один, исполнял наш договор беспрекословно.

— О, о.о. Ха-ха — Капитан разразился диким смехом — Хотел увидеть их лица когда меня не станет. Они спустятся, а в трюмах золота, нет! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!

— Знаешь твое добытое золото, было самым вкусным. Я живу благодаря золоту, и ты ни одного золотого, не оставил себе. Все до крошки, отдал. Позволь мне перебить их.

— Шпага и мушкет решит наш спор. Таков закон Пирата.

Капитан выйдя на палубу с гордо поднятой головой:

— Знайте Крысы! Убьете меня. Не видать вам золото, во веки веков! ХА-ХА-ХА!

Раздались выстрелы. Пал Капитан-Революционер. И только Корабль грустил о друге.

Когда пираты спустились в трюм, золота не было. Капитан сдержал свое слово, забрав его собой. Думали пираты.

Но это было только начало их страданий. Корабль проклял предателей. Пираты стали рабами, ни мертвыми, ни живыми. Вечными быть рабами Корабля.

***

Все-таки, каким бы мощным, быстрым и современным ни был фрегат, в бою против линкора ему не выстоять. Экипаж фрегата «Веселый» убедился в этом на собственной шкуре. Как только капитан не ухищрялся, и вился вокруг королевского линкора словно оса, и посылал в него десятки раскаленных добела ядер. Все без толку. Линкору же хватило пары залпов, чтобы разнести «Веселый» в щепки. От попадания ядра рванул пороховой погреб, практически развалив корабль надвое. Почти вся команда пошла на дно вместе со своим судном. Лишь нескольким счастливчикам удалось спастись, зацепившись за плавучие обломки погибшего фрегата. Хотя счастливчиками их назвать можно было с большой натяжкой. Болтаться, держась за кусок дерева, посреди океана – то еще счастье.

Старший матрос Томс был одним из уцелевших. Почти сутки он качался на волнах, ухватившись за обломок мачты. Сил уже почти не осталось. Их едва хватало, чтобы держаться на плаву. А жажда убивала последние проблески надежды. Тем, кто не испытывал этого на себе, вряд ли удастся представить муки человека, находящегося в воде и не имеющего возможности напиться. Внезапно на водную гладь опустился туман. Такой густой, что видимость упала до двух-трех метров. Томс в отчаянии возвел взор к небу, готовясь прочесть последнюю молитву. И тут до его слуха донесся скрип. Затем еще и еще. И это не был звук трущихся друг об друга деревянных обломков. Это был скрип корабельного корпуса. Скрип, под который Томс просыпался и засыпал большую часть своей жизни.

КОРАБЛЬ!!! Где то в тумане шел корабль! Собравшись с силами, моряк закричал:

— Эй, на судне! Я здесь! Спасите меня!

Скрип корпуса и снастей стал отчетливее. Корабль явно шел в сторону Томса. Надежда вновь загорелась в его груди. Вот уже стали различимы очертания корабельного силуэта.

«Большой. Как минимум фрегат. А может линкор? Не тот ли, что пустил на дно «Веселого»?»

Тревога на миг охватила матроса, но жажда жизни была сильней опасений.

«Да плевать. Пусть линкор. Пусть в плену, в кандалах, лишь бы жить. И воды, хоть глоток пресной воды… Но почему не слышно голосов? Ведь на корабле должна быть команда. Должны отдаваться приказы. Если только…»

Одновременно со страшной мыслью, мелькнувшей в сознании моряка, туман начал рассеиваться, являя взору ужасающее зрелище мертвого корабля. «Летучий голландец». Вот что за судно скрывалось в тумане. Вот кого Томс звал на помощь. Мертвый корабль, проклятый Богом. Что ж, выбор прост. Либо подняться на борт, либо сгинуть в пучине морской…

Всё из-за Таньки

Это у меня нет образного мышления? Мама, мне уже тринадцать. Просто задачка неинтересная. Нарисовать выдуманный сказочный персонаж. Мама, ну какой оленёнок с крыльями? Ты мне еще Барби посоветуй. Ничего, что я мальчик?

Ладно, не мешай. Включаю образное мышление. Что там?

Ага, корабль. Море, штиль. Не, это скучно. Корабль будет живой и хищный.

Вполне сказочный.

Мне уже нравится. Корабль только что поднялся со дна, чтобы кого-нибудь съесть. Зубастый. А помощники у него вороны. Каркают, когда видят добычу.

А ест мой кораблик… человеческий страх. Поэтому внимательно слушает вороньё. А эти каркают:

— Прр-р-риснись Мишке!

Мишка, между прочим, мой заклятый друг. Если б не Танька, мы бы дружили, а с Танькой не получается. Ну и что, что она ему нравится? Мне больше.

Я отвлёкся. Я тоже хочу, чтобы мой корабль приснился Мишке. Вечером папа море дорисует. Вода у меня не получается. Зато зубы! С такими зубами не то, что Мишку, кита можно проглотить!

Я отложил рисунок, дождался папу. Папа у меня суперский, рисунок ему понравился. А маме нет:

— Сашка, ты зачем такой ужас нарисовал? Тебе двойку поставят.

— Не поставят, — успокоил папа. — Воображение, что надо. Живой зубастый корабль со дна моря. Воду я дорисую. Ложись спать.

И я лёг. А утром в школе увидел Мишку. Бледный и глаза, вот не вру, заплаканные! Я к нему:

— Мишка, ты чего?

— Сашка, меня ночью, во сне, корабль проглотил. Страшный, жуть! С зубами. Ты бы видел.

Я-то видел. Но вздрогнул. Это что ж, вороны правду накаркали? Корабль живой и ест человеческий страх? Мишка от страха еле живой стоит.

— Там вороны были, — говорю задумчиво.

— Что?! Ты откуда…

-Тихо. После уроков ко мне.

Я видел, что Мишка еле конца уроков дождался. Всё на меня косился, а спросить не решался. Я на себя самый мрачный вид напустил. Но главное – он на Таньку даже не посмотрел ни разу. Если я нарисовал монстра, который снится, кому пожелаю, то Танька этого стоит.

Из школы мы с Мишкой шли вместе. Мишка про корабль рассказывал, про тину на мачте, про зубы и глотку, как у акулы. А я думал. По какому щучьему велению моё желание сбылось? Мишка же картину не видел. Её сдавать только завтра. Но описывал он её точно. И страх свой не скрывал.

Я что, волшебник? Вот блин! То есть это хорошо. Можно рисовать, что хочешь, желать, и оно сбудется. Я тогда для Таньки золотую розу нарисую. Пусть ей приснится, что она её нюхает. И влюбляется в меня. Класс! Размечтался, а мы уже до дома дошли.

— Мишка, ты мой друг. Я тебе тайну открою. Обещаешь молчать?

Он кивнул.

Вошли в квартиру, я его в комнату позвал.

— Я тебе картинку покажу, только ты молчи. А потом расскажу кое-что, — не очень-то у меня получалось напускать таинственность, все мысли вертелись вокруг того, кто же я такой?

— Вот, — я достал картинку и небрежно бросил на стол. – Этот корабль тебя съел?

Мишка сильно побледнел и, кажется, собрался упасть в обморок, как девчонка.

— Да, это тот корабль.

— Знаю. Миш, я волшебник. Если что нарисую и пожелаю, чтобы это кому-то приснилось, то так и будет.

— Я понял.

— Вот и правильно. Про Таньку забудь. Она мне серьёзно нравится. Могу тебя в Ленку Пименову влюбить. Взаимно. Хочешь?

— Н-нет. Мне ещё Люда нравится.

— Без проблем. Будет Люда. И знаешь, что? Мне твоей дружбы не хватало. Если б не Танька, мы бы дружили?

— Да, но ты волшебник.

— И что? Волшебникам друзья не нужны?

— Тогда я твой друг. Как раньше.

Когда Мишка ушёл, я порвал корабль и стал рисовать две золотые розы.

В соседней комнате папа улыбнулся в усы:

— Рисуй, сынок. А я тебе наколдую. Быть сыном волшебника весело.

***

Больше всего Петрус любил вечера, когда в их таверне собирались моряки. Сестра Роз носилась туда-сюда с кружками пива, на ходу ворча на него, а мать крутилась на кухне.

Время от времени она покидала кухню, чтобы тоже выказать ему недовольство – чай не малец, а помощь в такие вечера — ой, как нужна. Хорошо ещё, что Роз пока ещё с ними, но это пока – уже назначен день свадьбы, а Петрус разве сможет её заменить? И вновь сжималось сердце — и года ещё не прошло с гибели мужа. Даже могилу после себя не оставил. А всё оно – проклятое море! Сколько жизней унесло. Потому так и не нравится ей наблюдать, как её сын с открытым ртом слушает истории просоленных посетителей. А сколько восторга-то на лице. Уже сейчас грезит морем.

Правда, сам Петрус ни разу наедине с ней не заговорил о море. Ни разу не высказал свою мечту, что вот, мол, вырасту, и уйду на корабле в далёкое путешествие. И робкая надежда трогала сердце матери – а, ну как, у сына другие замыслы? Пару раз попыталась выведать, да только Петрус улыбнулся и головой покачал. Сказал лишь: «Если что-то загадать, то говорить нельзя, а то не сбудется». Не сбудется… а что?

«А что…» — о том знал лишь сам Петрус.

Эта мечта появилась у него года два назад. Ещё и отец был жив. Было ему тогда восемь годков. И заглянул к ним в таверну старый Виллем. Он захаживал не так часто, лишь пару раз видел его Петрус. Был он неразговорчив, хотя и слушал со вниманием то, что рассказывали другие. А вот потом и рассказал такое, что напрочь засело в мозгу мальчика.

Виллем рассказал о Летучем Голландце! Почему он решил нарушить молчание? Может, перебрал с пивом в тот вечер? Но при первых же его словах, за столом наступила тишина.

— Сегодня ровно три года минуло с тех пор, как краер Лисбет не вернулся назад… давайте помянем…

— Но, постой, — прервал тишину Лассе, — ты ведь тоже ходил вместе с ними?

— Ходил, — кивнул головой Виллем, — ходил… кроме последнего раза. Меня тогда свалила лихорадка, и краер ушёл без меня, иначе бы я не сидел с вами сейчас за столом… а когда меня отпустило – я уже знал, что они не воротятся… дело в том… — Виллем понизил голос, — что в тот раз мы видели ЕГО…

— Что?! – ахнул Лассе. – Неужели вы встретили Летучего Голландца?

Виллем кивнул.

— Дело близилось к закату. Море было спокойным, ветер попутный. И ничто не предвещало беды. И тут справа по борту мы и увидели его. Он возник неожиданно из какого-то светящегося ореола. И летел прямо на нас. Всё это длилось несколько секунд, и, когда он уже почти приблизился к борту, то неожиданно исчез. Исчез, но оставил в нас полную обречённость. Тогда мы и не надеялись вернуться домой, ждали неожиданного шторма, нападения – всего что угодно, но в тот раз судьба, видно, не успела оборотиться в злой рок. Она это сделала в следующий раз…

Вот этот разговор и врезался в память Петруса. Летучий Голландец! Он стал его тайной, его мечтой. Он помнил, с каким благоговейным ужасом эти взрослые, сильные мужчины ловили каждое слово.

…

Прошло пять лет. Сколько же труда пришлось ему приложить, чтобы достичь своей цели!

Понимал, что мать и сестра, наверное, с ног сбились, разыскивая его. Он вернётся, обязательно вернётся, но как! Он представлял – какую шумиху произведёт его возвращение!

Петрус глянул на землю. Его творение полностью готово – крылья, самые настоящие крылья, покрытые сотнями перьев, собранных им на берегу. Пять лет собирал он их. Прилаживал пёрышко к перышку. Осталось теперь лишь закрепить крылья на спине, взмахнуть руками и… голландец он или нет? Он самый! И по отцу, и по матери! А до летучего всего лишь один шаг с холма.

***

— Фить — фьююю, — раздался свист на берегу, — гони в деревню, — кричал рыбак, — плывууут!

Поднимая песок босыми ногами, Рори понёсся в рыбацкую деревушку. С трудом переводя дыхание, он только и указал на море.

Началась суматоха! Женщины начали готовить угощения, доставать из подвалов заготовки и напитки, накрывать на стол. Намечался пир. А мужчины вынесли из чердаков и сараев доски, верёвки, ткань для парусов, инструменты и отправились на берег.

Море заволокло полупрозрачным туманом, и над волнами показался, покрытый тиной и водорослями корабль. Вместо парусов висели отрепья, доски бортов сгнили до зияющих дыр. Щели на носу корабля были заделаны огромными китовыми костями, и потому он выглядел, как оскал морского хищника. Повсюду висели ржавые, полуразрушенные клетки, которые стали приютом для ворон. Команда выглядела не менее потрёпанно, кто-то все ещё носил сабли и треуголки, другие выглядели более современно. Молодой, темноволосый капитан поприветствовал встречающих и принял материал для ремонта корабля. Затем он сошёл на берег, а за ним и все матросы, некоторые были родом из этой деревни.

Праздник зародился несколько столетий назад. Рыбацкие корабли вышли в море и попали в шторм. Они оказались отрезанными от мира, дрейфовали много дней по бесконечной, бушующей пучине и не могли найти маяк. Оставшись без воды, были уверены, что погибнут. Но над волнами появился призрачный корабль и вывел их к острову. С тех самых пор, экипаж и сам корабль желанные гости в деревне. Поколениями, жители отмечали прибытие корабля праздником, чинили и обновляли его.

Джерда ждала этот день 10 лет. Она отличалась необыкновенной красотой. Русые, длинные волосы развевал летний ветер. Глаза, цвета моря, искали капитана. А, когда нашли, сердце девушки забилось ещё сильнее. Она больше не сомневалась в своём выборе и не жалела, что отказывала всем женихам. Впервые она встретила его, когда судно причалило в прошлый раз. Ей было 12. С тех пор её душа не знала покоя. Она мечтала об одном, чтобы капитан забрал её с собой. И у неё был шанс, стать хотя бы частью команды.

Легкий июньский ветер доносил с моря вечернюю прохладу. В деревне горели огни, звучала музыка. Люди дарили гостям вещи, одежду, подарки. Все танцевали, пели, и Джерда танцевала с капитаном, вызывая волну ревности в груди трёх мужчин.

Близился рассвет. Все ждали его с нетерпением. Уплывая, капитан забирал с собой одного добровольца. Как правило, он был либо очень болен, либо стар, и таким образом обретал вечную жизнь, и лишь раз в декаду мог ступить на сушу. Но в этот раз желающих было много. Все ждали решения капитана. Очарованный мореплаватель ни секунды не сомневался. Джерда едва дышала. Ватными ногами она шла навстречу своей судьбе, не замечая, что все вокруг затихли.

Ей путь преградили родители. Не желали они дочери такой участи. Стеной стали между ею и её избранником трое поклонников, предложение руки и сердца от которых она неоднократно отклоняла. В воздухе чувствовалось напряжение. Моряки корабля и жители деревни разделились и стояли друг против друга. Парни ни за что не хотели не отпустить Джерду на корабль. Назревала схватка. Девушка же была полна решимости, и капитан читал мольбу в её глазах.

Тут наплыл густой туман и проглотил всех и каждого. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. А когда забрезжил рассвет, туман рассеялся вместе с кораблём, командой и Джердой. Её родители были безутешны, а жители клялись больше не позволять призрачному кораблю причаливать к берегу.

Морские души

Эх, тысяча чертей мне в глотку! Вот же народ был! Кому рассказать — за безумцев примут. Плыли черт знает куда на чем попало. Над головой тряпочки-веревочки, под ногами деревяшечки, а они!.. Плыли, ходили, искали. И зачем? Чего хотели?

Кто-то скажет – за золотом, за богатством. И прав, конечно, будет. Но якорь ему в самое темное место, если он прав до конца.

Золото – это на берегу с гордым видом заявить, свысока на сухопутных крыс поглядывая. И себя в этом вроде бы уверяя.

И уходили, каждый раз прощаясь навсегда. А если возвращались, то тоже навсегда. Но все-таки ненадолго.

Тянуло что-то эти души туда, в неведомое. Богохульники, мерзавцы, подонки всех сортов. Но и романтики, мистики, авантюристы.

Земля, пыльная и сухая, что ты с таким сделаешь, когда ему на тебе неинтересно? Да. У тебя много чего есть – горы, леса, пустыни и луга. И меняешься ты с каждым шагом, по-новому открываешься.

А там… там одинаковый во все стороны океан, одинаковый и скучный. Но что будет, когда он кончится? Когда на горизонте из утренней дымки проявится неведомый берег? Как сказка, как мираж, как обещание. Всё другое – туземцы эти, красавицы смуглые, пальмы высокие, золото самородками или еще что. И все такое яркое, другое. Как будто не умирая в новую жизнь родился, на этот белый горячий песок ступив.

Города древние в джунглях затерянные, наречия гортанные, звери неведомые.

И уже Бог с ним, что золота не нашлось! Зато будет что рассказать на далеком берегу, от которого уплыл уже и не помнишь когда.

И если доплыл куда – твоя удача. А если вернулся – удача вдвойне!

Но ведь даже если вернешься, опять не останешься, опять попрощаешься навсегда. Потому что ты знаешь, что не в дальних берегах дело, не в золоте, не в воспоминаниях.

Главное – это тайна, которую все моряки, в конце-концов, постигают.

Вот она: вся земля, известная людям – это всего лишь большие острова в Великом океане.

Да, вот так – просто и величественно.

И чтобы не воображали себе все крысы сухопутные, ни черта они в этой жизни не понимают! Только Океан – самая древняя, самая мощная сила. Он — начало и конец всего. Из него все вышло и в него все вернется.

И когда, в безлунную ночь, стоишь вахту у штурвала, то тебе не нужно доказательств и слов. Над тобой — звездное небо, а вокруг — темная океанская вода до горизонта, и границы между ними ты уже не видишь, вот тогда вдруг понимаешь — вот оно, непостижимое величие Бога, создателя всего сущего, вселенского творца! И постигнув это однажды, не сможешь жить как прежде.

И посмеиваясь над собой, будешь потом придумывать себе причины опять плыть неведомо куда. А потом, посмеиваясь над простаками сухопутными, будешь рисовать карты с морскими чудовищами, китами и змеями, показывать самородки и драгоценное черное дерево, жемчуг и рогатые раковины. А потом, слыша зов Океана, опять будешь уходить.

Далеко и навсегда.

Да храни тебя Бог!