Салфетки № 360. Голосование!

Кольке Филонову пришло письмо.

Сначала подумал – спам, но из любопытства открыл и ахнул.

И было от чего – письмо было от… Николая Сергеевича Филонова. Даже отчество – и то совпадало.

«Не иначе собирают какую-то группу, — подумал он, — этих… однофамильцев, тёзок и…», — как называются люди с одинаковым отчеством, он не знал.

Начал читать, и глаза дружно полезли на лоб.

«Привет тебе, то есть, мне. Потому что я и есть ты, только пять лет назад. Знаю, удивлён, но лучше уж поверь. А чтобы ты не думал, что я шучу, то вот тебе один случай, который мы с тобой так не любим вспоминать…»

А далее подробно был описан тот самый случай, о котором знал только он. И никто больше. В целом мире.

Колька вновь ахнул – не верить тому, что письмо написано им же самим, он уже не мог. Если кто ещё и знал об этом, то только Господь Бог. Но письмо было написано не им.

«Поверил? А теперь слушай меня! Ни в коем случае не женись на Таньке! Знаю, что ты уже готов сделать ей предложение. Так вот, не женись! Женись лучше на Катьке! Тем более, что она вздыхает по нам. Вздыхала. Пока замуж не вышла за Лёху. Ну, того ботана, из соседнего дома.

Каждый день почти их вижу. Пылинки с него сдувает! Как-то поговорили с ней, а она – ах-ах, мой Лёшенька, мой Лёшенька. Колечками хвалится, вся такая ухоженная, а уж хозяйка какая! Был у них в гостях как-то. Да я такого борща не ел никогда1 А пирожки-то, пирожки! Даже наша мать таких не пекла. И всё – Лёшенька, да Лёшенька. И приляг, и отдохни…

А Танька… у-у-у, змеюка! С утра до ночи пилит и пилит. Ни поесть тебе, ни полежать спокойно, ни слова доброго. А сама… какая там красотка! Видел бы ты её сейчас. Тапки, халат, на голове не пойми что…

Думаю, ты меня понял».

…

Кольке Филонову пришло письмо.

Открыл из любопытства. Письмо оказалось от него же самого! И сомнений в том не было.

«Слушай сюда! Знаю, что ты, то есть я, собрался жениться. Христом Богом молю – не женись на Катьке! С утра до ночи – пилит и пилит, одно спасение, подушкой голову прикрыть. Женись лучше на Таньке. А то упустишь и выйдет она замуж за Лёху из соседнего дома. Того, кого ботаном дразнили. Правда, сейчас он руководит чем-то. Да это и неважно. Важно, как Танька с ним носится – ах-ах, мой Лёшенка, мой Лёшенька!.. И ласковая, и хозяйка отменная! Не то что эта грымза…»

Колька испытал странное, неприятно чувство…

Дежа вю?

«Может, вообще, не жениться? — подумал он, укладываясь на диван.

…

Странные письма больше ему не приходили.

Зеркало в спектакле в зеркале

… на этот маленький спектакль приходят, чтобы отдохнуть от повседневной рутины, от проблем и тревог – первым делом, конечно, туристы, куда без них, спрашивают, что посмотреть в вашем городке, мы первым делом вспоминаем спектакль. Ну и когда спектакль приезжает куда-то, выпускает свои афиши, которые разлетаются по улицам, клюют хлебные крошки возле пекарен – тоже не-нет да кто-нибудь заинтересуется. Раньше спектакль странствовал сам по себе, потом наш городок присоединился к нему в его длительных путешествиях, так и бродят вместе.

Кое-кто даже сделал доброй традицией ходить на этот спектакль, например, каждую субботу, или каждое второе воскресенье, или каждую первую пятницу в сентябре, или каждый второй август в понедельнике – кому как удобно. Некоторые ходят семьями, некоторые – влюбленными парами, и это странно, ведь спектакль полагается смотреть в одиночестве, чтобы только вы и спектакль.

Теперь о самом спектакле… если о нем вообще можно что-то сказать. Их двое, человек из прошлого и человек из настоящего, человек из настоящего смотрит со сцены, человек из прошлого выглядывает у него из-за спины. Они ждут человека из будущего, они спорят, придет он или не придет, человек из настоящего говорит – не придет, где это видано, чтобы из будущего приходили. Человек из прошлого возражает, ну вот ты же ко мне пришел из настоящего, о чем только меня не предупредил, если бы не ты, мир бы не стал таким, как сейчас. Вот сейчас придет человек из будущего, он нам расскажет, что дальше, и мы будем знать, что делать дальше.

Человек из будущего появляется как-то незаметно, когда его уже никто не ждет, и все уверены, что его вообще не будет – но он появляется, и две фигуры прошлого и настоящего так неуловимо меняются на фигуру из будущего, что создается впечатление, будто он был здесь всегда, человек из будущего, а два других персонажа – не более чем иллюзия, или вообще какие-то ложные воспоминания.

Человек из будущего рассказывает страшное – когда спектакль кончается и люди выходят из зала, никто не может вспомнить, что именно такого страшного рассказывал человек из будущего – но там несомненно было что-то ужасающее, отчего хотелось бежать от будущего куда глаза глядят. Люди выходят из зала, даже не стараясь вспомнить – а напротив, силятся поскорее забыть тот кошмар, который они слышали, торопятся поскорее вернуться в свой уютный мирок, где нет ничего такого ужасного. Тогда-то и спохватываются, зачем приходили – чтобы услышать это страшное, и сильнее прочувствовать покой и уют собственной вселенной, где нет ничего такого. Потому что зачем еще ходить на этот спектакль, в нем нет ничего особенного, просто странное пророчество о чем-то страшном, — и все.

И лишь немногие (когда мы говорим «немногие» — мы имеем в виду «пока еще никто») замечают, что на сцене нет никакого человека из будущего, что в тот момент, когда якобы появляется человек из будущего, на самом деле на сцену выносят большое зеркало, вернее, оно уже было на сцене, но теперь повернулось так, чтобы его видели, чтобы зритель мог видеть в нем свое отражение, только в отражении он немного старше, чем в жизни, и рассказывает о том, что видит в своем будущем, страшном и темном, и о том, что ему нельзя сказать все вот так, напрямую, иначе его убьют, поэтому он и маскируется под спектакль, — лишь немногие замечают это и пытаются что-то изменить в мире – когда мы говорим «немногие», мы имеем в виду – «никто»…

Письмо из будущего?

В голове жужжали мысли, но той стоящей не было.

Всё приходящее, уже кто-то когда-то описал. Рассеянно начала листать новости в Комсомольской правде, мир не меняется, некоторые законы приходят в исполнение, кому-то грозят санкции, сводка операции… читать больно, глаза останавливаются на заголовке «Ветроэнергетика рискует стать главной угрозой для климата», больная тема эти ветряные вышки растут как грибы поганки на каждом углу.

Сомнительная выгода и огромная негативная тень для окружающей среды, всё подтверждает статья в Комсомолке.

И вдруг начинают идти горячие импульсы, кровь пульсирует в висках, да нашла, вот оно письмо из будущего!

Оборачиваюсь к стене где висит мною несколько лет назад написанная картина, где ветрянныемельныцы угрожающе возвышаются над высохшей землёй и между ними несётся ветер ураганом..,

Да, ведь в любом случае и сценарии, письмо из будущего в прошлое прийдёт, с целью предотвратить беду, и это письмо не обязательно будет, написано чёрным по белой бумаге…Вселенная может послать в прошлое импульс и если его поймает художник, то письмо станет картиной…

Звонок в ночи

Трель звонка разбудила её. Она машинально посмотрела на электронные часы: « Полночь. Кто может звонить так поздно?!»

Девушка подошла к телефону и сняла трубку.

— Здравствуй. Извини, я, похоже, опять ошибся.

— Да ничего. Мне всё равно не с кем поговорить. Так что не расстраивайся, просто уже очень поздно и я, честно говоря, была уже в постели.

— Как жаль! Я тебя разбудил?

« Что за идиотский вопрос?» — подумала она и уселась поудобнее в кресло перед столиком: что-то подсказывало ей, что разговор будет долгим.

— Так я тебя разбудил?

— Конечно, разбудил.

— Тогда извини, но я просто опять ошибся. Давай поговорим.

— Давай. О чём?

— Я не знаю, расскажи мне сказку. Какую-нибудь. Только не страшную: мама всегда рассказывала мне сказку перед сном, а теперь мамы нет. Если не трудно расскажи мне сказку.

« Что за бред? Звонок ночью, я просыпаюсь и теперь должна рассказывать кому-то сказку на ночь?!»

— Извини, но сказок я не знаю.

— Ты должна знать сказки: у тебя добрый голос. Ты напоминаешь мне маму. МААММАМА!!! Расскажи мне сказку, пожалуйста-аааа! — в трубке раздались звуки рыданий.

— Ну не плачь, не плачь. Я расскажу тебе сказку про доброго короля и злого-злого колдуна.

— Убери злого колдуна: мне страшно. Пусть в твоей сказке будут все добрые.

— Но если в сказке будут все добрые, то сказки не будет.

— Почему не будет?

— Потому, что сказка – это путь к счастью, а счастье недостижимо без преодоления препятствий. На этом строятся все сказки.

— А я не хочу такую сказку!

— Но других нет.

— Значит придумай!

— Как ты со мной разговариваешь?! Я ведь тебя даже не знаю! Ты будишь меня и просишь о каком-то бреде. Таких сказок не бывает.

— Почему не бывает?! Мама всегда рассказывала мне добрые сказки. Мама всегда придумывала сказки без «злых». Почему даже в сказках нет спасения от зла?! Почему?!

— Потому, что в мире добро не может существовать без зла. Нет зла и нет добра, и наоборот. Понимаешь?

— Понимаю, но не хочу понимать. Расскажи мне что-нибудь. Расскажи сказку, но без злых колдунов.

— Хорошо. Однажды в небе над городом появился ужасный дракон. Он спалил весь город дотла и унёс с собой прекрасную девушку Гормину.

— Дальше не рассказывай. Мне страшно. А я так любил её, а она так билась у меня в руках.

— Эй, ты о ком.

— Что? А ты знаешь, что меня бросила моя девушка?

— Нет. Ты, наверное, ей звонишь?

— Да, но почему-то всё время попадаю на тебя. Может это судьба, может ты съела Кэрол?

— Послушай, это уже не смешно. Я никого не ела.

— А она так билась в моих руках. Я думал даже: не отпустить ли мне её, но я всегда довожу дело до конца. Так значит, ты не ела Кэрол?

— Нет.

— Значит, её съел я. Я её вчера… Пойми, она меня очень обидела. Не обижай меня. Я близко. Помни об этом! Не обижай меня! Я обижусь и приду! А как она билась в моих руках…

Холодок молнией пробежал по её телу, захватив её всю.

— Почему ты молчишь? Поговори со мною. Не обижай меня. Не обижай.

— Пожалуйста, не пугай меня. Не пугай. Мне страшно.

— Как она билась в моих руках… Я уже очень близко. Ты обидела меня.

— Как?!

— Отбой, — в трубке послышались длинные гудки.

« Нет!!!» — кричала она в безмолвную трубку.

« Нет!!!» — кричала она, когда щёлкнул, открываясь, дверной замок.

« Нет!!!» – кричала она, захлёбываясь своей кровью, когда нож прошил тонкую ткань рубашки в области живота.

Потом были ещё удары, она кричала, пыталась отбиваться, звала на помощь пока милосердная тьма не закрыла её глаза. А нож всё продолжал равномерно опускаться на уже мёртвое тело.

Она закричала и проснулась. Часы блестели зеленью своего электронного циферблата и показывали девять утра. Солнце заглянуло в её комнату, улыбнулось ей, покупалось в озёрах её глаз. Она улыбнулась в ответ. Гармонию и радость утра разрушил телефонный звонок. Она встала, подошла к телефону и подняла трубку.

— Алло.

— Здравствуйте, а можно Кэрол?

Девушка схватила телефон и швырнула его в стену, затем принесла молоток и не успокоилась пока не раскрошила его на мелкие кусочки.

… нет, это опечатка, да, это опечатка, ну, конечно же, опечатка, что же еще может быть – вот здесь, на мраморной стене чего-то фундаментально-монументального, по вечерам заслоняющего солнце. Металлическая табличка, жителям 1950 года от жителей 2050 года, кто-то перепутал даты, так и висит.

Нетерпеливо отвинчиваю крышку – пока никто не видит, пока мы оба, я и табличка спрятаны в тени фундаментально-монументального — я тихонечко, я потом поставлю все на место, — заглядываю в пустоту, нащупываю пустоту, пустота рассыпается мириадами искр.

Что ты наделал, что ты наделал – это люди, много людей, я их не знаю, они как будто не из моего времени, а может, и не как будто – что ты натворил, это же было не для нас, не для нашего времени, а теперь оно исчезло, что там было. Еще пытаюсь возразить – да что вы, как могут исчезнуть слова, буквы на бумаге – на какой бумаге, говорят мне, не было никакой бумаги, там были какие-то уникальные технологии, информация, готовая проникнуть прямо в мозг. И никакая не ошибка, и правда из 2050 года, и правда для 1950 года, а ты все похватал, теперь до них ничего не дойдет. Да как бы оно дошло – да так бы оно дошло, из будущего в прошлое, этим там, в будущем виднее, как бы дошло, а теперь не дойдет, вот сам посмотри, что ты наделал. Еще пытаюсь пообещать, что я все исправлю, хотя, что тут можно исправить – я вспомню, что там было, даром, что не могу вспомнить, я отправлюсь в 1950 год, я расскажу… да ничего я не вспомню и не расскажу, а может, так и было задумано, чтобы я не вспомнил и не рассказал. Что-то фундаментально-монументальное тускнеет, начинает просвечивать, как будто думает, а не исчезнуть ли совсем, ну или хотя бы переродиться во что-то иное…