Салфетки 345. Голосование

Итак, был июль. Мир сходил с ума, я с отстраненностью во взгляде наблюдал за живыми, их безумием, и подумывал: «А что если рискнуть и понаблюдать за мертвыми? Это будет куда интереснее». Никого я убивать не собирался, нет. Я имел в виду, что нужно прийти на кладбище или получить разрешение в морг. Ну вот, получается, что я оправдываюсь.

Короче, получив пропуск в морг, пришел и сказал:

— Здравствуйте.

Мне, естественно, никто не ответил, ведь все умерли. Я почувствовал себя хозяином. И только свыкся с ролью, только вошел во вкус, как вдруг какой-нибудь неудобный человек (живой, конечно) строго сказал:

— Гражданин, оставьте труп в покое. Да, да. Это я вам говорю. Заверните его и уберите обратно. Зачем вы мне показываете пропуск? Мало ли что у вас есть знакомые, которые тоже дежурят в этом морге, что они понимают и сочувствуют вам. Сегодня моя смена и…

— А почему дежурят в морге?

— В смысле? Почему дежурные в морге?

— Да. Мертвые не ходят.

— Согласен, трупы ходить не могут, они никуда не убегут, но вот ради таких людей как вы и существуют дежурные. Неизвестно, что у вас в голове. Может, вы некрофил?

— Я некрофил?! Да типун вам на язык. Что вы себе позволяете? Я просто люблю мертвых.

— В смысле, любите мертвых?

Дежурный насторожился и попятился назад. Кажется, он решил, что его собираются переквалифицировать в мертвецы. А что в этом плохого? Но не объяснять же ему, что я устал от сумасшествия живых, и захотелось побывать пусть и в холодном, но логичном и спокойном мире морга.

Пришлось его оглушить и тут же уйти, потому что настроение хорошее улетучилось, и день был бесповоротно испорчен. Неприятный осадок остался, но пускай, пускай он считает меня некрофилом.

Эх, как тяжело быть мне, нормальному человеку, в мире живых.

Риск, как воспитатель

Сергей Петрович много чего боялся. Боялся летать на самолёте, но… полетел! Потому что супруга его – Машунечка-зайчик-масик, всё же настояла.

— Все куда-то летают отдыхать, а мы, как старики, или на даче или в Крыму! Я тоже хочу увидеть заграницу!

Боялся экскурсий – поначитался ужасов, когда автобусы с туристами попадали в страшные аварии, но…

— Все люди ездят, а мы? Прилетим назад и что расскажем? Как валялись на пляже? И стоило тогда лететь в другую страну?

Боялся аттракционов, но…

В общем, подытожив все страхи, можно было сделать лишь один вывод – больше всего он боялся возражать своей жене.

И сейчас он с внутренним ужасом смотрел на чудовище под названием – американские горки, назвав их про себя – торквемадками, и не мог сделать ни шагу.

— Ну, что стоишь? – сердито дёргала его за рукав жена. – Смотри – дети катаются! И даже старики! Мужик ты или нет? Это даже смешно! Я и за фотографии уже заплатила. Скатимся, нам их выдадут. Ой, представляю, какие у нас будут лица!

И она засмеялась.

«Мёртвые… моё уж точно…», — подумал про себя Сергей Петрович, а вслух робко возразил:

— Может, они здоровые все, а у меня, ты же знаешь, проблемы со здоровьем… я же не кататься боюсь…

Признаться, что он ещё и кататься боится, он не мог. А потому с отрешённым и смиренным видом поплёлся за супругой. В его голове крутились глупые, набившие оскомину, выражения и про благородный риск, и про шампанское… которое избегающим риска трусам не полагается.

Когда работник аттракциона стал его пристёгивать ремнями безопасности, на лице Сергея Петровича застыло такое отчаяние и безнадёга, будто его пристёгивали к электрическому стулу.

Как прошёл подъем по рельсам, полёт в пропасть и виражи – он не помнил. Единственное, что запомнилось – звуки. Визг, смех… вероятно, его Машунечки-зайчика.

Когда всё закончилось, он некоторое время не мог отлепиться от сиденья, а потом… потом пришёл восторг! Жив! Он сделал это!

— Ну, вот, — улыбнулась жена, взяв его под руку, — а ты боялся.

И тут… что-то с Сергеем Петровичем произошло. Он свысока глянул на жену и сказал:

— Не боялся, а оценивал своё здоровье, чтобы из-за твоей блажи не сыграть в ящик.

Жена как-то странно посмотрела на него – она впервые видела мужа таким, но тут же хлопнула себя по лбу:

— Ой, чуть не забыли! Фотографии же!

Получив конверт, она открыла его.

На фотографиях был запечатлён их спуск с самой крутой горки. Лицо Машунечки представляло собой нечто невообразимое: рот открыт, глаза закатились, волосы стоят дыбом, зато лицо Сергея Петровича было похоже на застывшую маску – глаза то ли опущены, то ли прикрыты, губы сжаты… и по виду – само бесстрастие.

— Ну что? – снисходительно хмыкнул Сергей Петрович и потрепал жену по плечу. – И кто тут боялся?

И удивительно. Этот спуск полностью изменил его, да так, что Машунечка, звоня маме, всхлипывая, говорила:

— Я не узнаю его, я его просто не узнаю! Я стала чувствовать себя не женой, а… какой-то подчинённой!

Сам же Сергей Петрович был доволен своими изменениями, и по прилёту домой, на вопрос жены: «Можно к нам приедет мама немножко погостить?» — ответил коротко и твёрдо: – Нет!

Полет Барсика

Теплый лучик весеннего солнца чуть тронул за коричневый носа Барсика. Серый в полоску кот чихнул и открыл глаза. Оказывается, он заснул прямо на толстой ветке березы, в ветвях которой он так уютно устроился. Кот на протяжении нескольких дней наблюдал из своего укрытия за соседской кошечкой Глашей. Пушистая дымчатая красавица появилась на соседском балконе совсем недавно. Обычно она сидела на коленях у девочки с косичками. Девочка расчесывала шерстку кошечки и при этом обе что-то напевали. Барсик очень хотел поближе познакомиться с красивой кошечкой, но все не решался. Поэтому он занял наблюдательный пост на дереве, где за несколько дней чувствовал себя почти птичкой. И вот сегодня в первый раз дымчатая красавица была одна. Она расположилась в цветочной рассаде, которая стояла притык к балконным перилам. Кошечка, лежа на спине, вылизывала розовым язычком коричневые подушечки на серой лапке. Затем поднялась, и грациозно выгнув спину, не торопливо направилась к двери.

«- Рискну! Сейчас или никогда!» — Барсик оттолкнулся лапами от ветки и тут же приземлился в рассаду на балконе. Кошечка, услышав шум, тут же юркнула в приоткрытую дверь. На балкон вышла девочка с косичками.

— Ой, Глаша, смотри, к тебе гости пожаловали! – девочка рассмеялась, увидев перепуганного и измазанного в земле Барсика. – Да ты не бойся! — в нашей семье любят котиков. Пойдем на кухню, я вас с Глашей вкусняшками накормлю!

Вскоре, оробевший и смущенный близким присутствием дымчатой кошечки, Барсик лакал рядом с ней из соседней миски теплое молоко. А Глаша делала вид, что совсем не интересуется каким-то там полосатым котом, но сама потихоньку нет -нет да и посматривала на Барсика.

Риск ей к лицу

«Неудачная это была идея — нарядиться вампиршей, идя на встречу одноклассников через двадцать лет после выпуска», — с досадой бормотала Лидочка, рассматривая себя в зеркале «дамской комнаты». С другой стороны, тому же Женьке не пришлось специально наряжаться в мушкетера — он и так с годами стал вылитым Портосом, набравшись солидности соразмерно карьерного роста — от обычного пекаря до заместителя директора хлебокомбината. «Да-а, а Галка стала карга каргой — ни рожи, ни кожи. Как была мелкой кнопкой, так и осталась, еще и растеряла намеки на юношеское обаяние. И с карьерой и семьей к нее не сложилось. Жаль девку, но надо думать в первую очередь о себе».

Думать о себе — в понимании Лидочки означало хорошо устроиться по жизни. Можно на престижную и несложную работу — для галочки, но суперцелью было — выгодно выйти замуж за богатого, щедрого и готового носить Лидочку на руках всю оставшуюся жизнь. При мыслях о таком благополучном исходе у Лидочки защекотало под ложечкой, и она чуть не прокусила себе губу вампирским клыком.

Сегодня «вампирша» решила нацелиться не на Женьку-Портоса, хотя и сделала себе заметку на всякий случай, и не на Руслика, дергавшего ее в младших классах за косички, а на Толика. Анатолий, выучившийся после школы на стоматолога, уже заимел свою собственную клинику, и, что самое важное — был холост. А это — шанс для Лидочки. Поправив прическу и плотоядно улыбнувшись своему отражению в зеркале, красавица вышла из сверкающего кафелем помещения и направилась в зал к столикам, за которыми собралась их компания. Большинство из собравшихся были уже навеселе — Галка пищала караоке, а Женька расхваливал продукцию своего комбината, на которой можно наесть такие же, как у него, хомячьи щеки. Анатолий вполуха слушал пьяный треп, цедя свой виски со льдом, и Лидочка решила, что пора рискнуть.

— Анатоль, а в твоей клинике делают коррекцию прикуса? — Лидочка игриво и хищно клацнула клыками, как вдруг с ужасом поняла, что один из них, слишком крепко приклеенный, с хрустом надломил кусочек зуба и вывалился прямо в ее бокал.

— Ой, — только и выдохнула Лидочка, сгорая от смущения, но Анатолий бережно поднял «трофей», рассмотрел, а потом попросил ее прийти завтра утром в клинику. Девушка расстроенно кивнула и ушла, сжимая в руке уже не такую вожделенную визитку.

Но на следующий день все было как в сказке. Анатолий лично отреставрировал пострадавший зуб Лиды, после чего пригласил ее прогуляться: «Для укрепления иммунитета и поднятия настроения». А потом, тоже для поднятия настроения, Анатолий пригласил девушку в ресторан, где под пирожным «Клык вампира» было спрятано обворожительно прекрасное кольцо с бриллиантом.

— Ты рискуешь, — улыбнулась Лида.

— А ты согласна? — посмотрел ей прямо в глаза Анатолий.

— Да, конечно да!

Риск дело благородное?

Когда я понял, что эта девица больная на всю голову? Да с первых же секунд знакомства с нею. Нас вызвали на очередного кота на дереве. Бродячая собака лаем загнала этого рыжика на самую макушку тополя. Бедняга орал, пока не осип и теперь с вершины, кренимой ветром уже даже не мяукал, а глухо стонал.

Душераздирающее зрелище. Мы честно попытались его снять. Но бедняга укорачивался и в руки не шел. Промаявшись минут двадцать, решили сворачивать лавочку. Котенок удрал уже на самую макушку и нашего подъемника не хватало.

— Так вы его бросили что ли?

Я оглянулся. Девица в джинсах обрезанных над коленками и в клетчатой рубашонке, колером волос в масть бедняге на дереве, грозно уперев ручонки в бока, испепеляла меня взглядом.

— Он спустится сам, когда успокоится, девушка.

Она в ответ презрительно цыкнула, мигом сбросила свои сандалики и ринулась в атаку. А тополь дерево сложное. Ломкое и хрупкое. Мы с напарником и глазом моргнуть не успели, ан эта рыжая верхолазка уже на высоте третьего этажа. Напарник вновь запустил подъемник, едва я успел запрыгнуть в корзину. Но пока мы раскручивали нашу карусель, эта рыжая зараза уже добралась до макушки. Когда она, одной рукой держась за хрупкий ствол, второй ухватила котенка за шкирку, я зажмурился.

— Иди ко мне, дурачок, иди же, бедняжка…

Да чтоб тебе жить долго и счастливо! Когда я открыл глаза, деваха спускалась с проклятого тополя с котенком за пазухой. Крохотные коготочки царапали ей шею, но она в ответ только приговаривала:

— Тише, тише малыш. Сейчас все будет в порядке.

Я попытался ее подстраховать и протянул ей руки, когда она со мной поравнялась, но получил в ответ шипенье дуэтом. И спасительница и спасенный звучали примерно одинаково. Что там говорить, на спуске она меня снова обогнала. Ну, и как вы думаете, легко ли мне, бойцу МЧС было такое вынести? Глумление и издевательство, по-другому не скажешь. Но тут внизу у подножия тополя разыгралась сцена, которая немного успокоила мое ужаленное самолюбие. Откуда не возьмись выскочил парень с хворостиной. Рыжая успела его засечь краем глаза и брызнула от него со своим котенком, сверкая босыми пятками. Парень несся за ней, белый от ярости, а она уворачивалась и хохотала. Котенок шипел на преследователя и даже помахивал в его сторону лапкой с растопыренными коготками. Парень их так и не догнал, швырнул хворостину, плюнул и пошел в подъезд.

— Ты ей кто, брат? – спросил я.

— Жених… был, — припечатал парень и сплюнул еще раз…

Да, риск дело благородное? Вот только мне этого не говорите.