Салфетки —198. Итоги.

№1

Он опустился на одно колено:

— Выходи за меня!

Она в нерешительности закусила губу. Сколько раз представляла себе этот момент, сколько грезила! И вот…

Одна секунда, две — молчание затягивалось, как в некачественном ситкоме. Срочно нужно было что-то ответить, но что? Решив пойти на риск, она произнесла еле слышно:

— Перефразируй.

Он нахмурился.

— Чего?

— Перефразируй, — взмолилась она чуть громче.

Он непонимающе мотнул головой и поднялся на ноги.

— Да ну тебя! Чего кобенишься?

Она всплеснула руками:

— Перефразируй, что тут сложного? Не «выходи за меня», а «выйдешь за меня?» Что, по-твоему, я должна ответить, когда ты не спрашиваешь, а приказываешь?

— Чего? Уши давно не чистила? Я же только что спросил, — обиделся он.

Она снова попыталась объяснить, рассказала про наклонения и вопросительные предложения, про модальность и презумпцию, выученную беспомощность и движение феминисток начала ХХ века. Он слушал, лицо его постепенно грустнело.

— Короче, — не выдержал он, — мы идем в ЗАГС или нет?

Она открыла рот… но передумала. 

Просто кивнула. И уже потом, тихонько, добавила:

— Да!

№2

Я знаю, что будет больно. Именно поэтому нож стоит наточить получше, чтобы не растягивать тот страх, который окутывает каждый раз при попытке изменить собственную реальность. 

— Сколько раз я уже пробовала… Не помню, да и не хочу вспоминать. Я почти уверена, что опять ничего не получится и все продолжится… Как же я устала от всего этого… 

— Он думает, что сын, которого я ему родила – счастье и продолжение его рода. Он готов целовать мне ноги, что это случилось. До последнего не верил, что у него могут быть дети. Врачи нашептали… Смешно! 

— Игорек, твою мать! Ты даже не понимаешь, что все, что ты чувствуешь – не настоящее. Пройдет время, и тебе станет опять чего-то не хватать. 

— Я тебя по-своему люблю, как умею – ты уж попробуй понять. Но только каждый раз одно и то же… Каждый раз. Я устала от лжи. Ты получил, о чем мечтал – вот и попробуй быть счастливым. А я попробую уйти… дальше. 

— Ты не знаешь, Игорек – ты нифига не знаешь. Больше трехсот лет – это очень много. Становится скучно жить. И видеть все в очередной раз. 

— Я не знаю, что это – дар или проклятье, но пока я не смогла умереть. И мне грустно видеть, как вы – смертные, думаете также. 

— Игорек, если у меня все получится, то я вряд ли смогу поделиться с тобой ответом. Пойми меня правильно. Заботься о сыне. Я надеюсь, что обсидиан как-то сможет повлиять на паутину реальности. Майя ушли, может и у меня получиться…

№3

Жил да был параллельный нашему мир. Мир как мир, только параллельный. Со своими законами, со своими константами, со своими проблемами. Кто его создал, зачем — этого доподлинно никому не известно. Законов этого мира, кстати, тоже никто не знал. Да и самого этого мира никто в глаза не видел. Видеть-то не видел, но разумом осознавали. 

Но пускали в этот мир только тех, кто имел свой вопрос. Хороший, плохой, простой, сложный — не важно. Есть вопрос — тогда будет тебе открыт мир с ответами, а коли не обзавелся еще вопросом, то и сиди в собственном лесу, которым заканчивается твой собственный мир. Любое существо, могло найти в этом мире свой, никому больше не доступный ответ. 

Время шло, ответы рождались, росли, умирали и возрождались в новом виде. Некоторые ответы настолько усложнялись, что от первоначального в них ничего не оставалось. Но бывали и такие, что веками оставались неизменными, и снова, и снова являлись озарениями для новых и новых ищущих. 

Некоторые ответы так и оставались ненайденными. Привидениями они бродили по миру в пустой надежде, что их найдут. С невыразимой тоской они заглядывали в глаза приходивших, но никому они были не нужны. И однажды такой ответ задался вопросом, “почему я никому не нужен?”. 

Грустная ирония, ответ, задавшийся вопросом в мире ответов, так и не смог получить ответ. 

А разгадка была по-бытовому пошлая. Можно задаваться вопросом, но категорически не хотеть узнать на него ответа. Ни в каком виде. Старательно заткнуть уши, закрыть глаза, спрятаться в бункер. И всё только ради одного, только чтобы не узнать.

№4

«Все мы носим маски. Но зачем?» — думал Олег Краснов, сидя на вечеринке – новый шеф проставлялся.

На подобные мысли его наталкивало поведение Дмитрия, заместителя главного редактора. Он надеялся занять место руководителя, но назначение шефом Валентина Корнилова сильно огорчило его. Но именно Дмитрий громче всех смеялся над шутками Корнилова.

— Эй, Олежка, давай к нам! – позвал Дмитрий коллегу.

«Пусть шеф сам разглядит, какие они на самом деле, эти лицемеры!» — решил тот и покачал головой.

Подойдя к столу с напитками, Олег взял стакан сока, выпил его и захотел чего-нибудь покрепче. Постепенно, становясь все менее и менее зажатым, он стал веселиться вместе с остальными, но мрачные мысли о лицемерии коллег не покидали его. Олег пил, пел, потом опять пил, затем парень подошел к кругу, где стоял Дмитрий, помахал тому рукой, улыбнулся во весь рот и радостно сказал:

— Я тебя сейчас ударю! – пожав плечами, он действительно замахнулся рукой на удивленного Дмитрия, но Олега остановил Валентин и те, кто стоял рядом.

Его это только разозлило.

— Что, гад, смеешься и веселишься с юнцом? Он же тебе жутко не нравится! Он ведь, как ты выразился, загубит все издательство? Или как ты говорил? Я подзабыл!

Валентин был озадачен.

— О чем ты, э-э, Олег, кажется?

— Да, Олег, очень приятно! – все еще пытаясь вытащить левую руку, тот протянул правую для рукопожатия.

— Этот… Подонок! – указал он правой рукой на своего коллегу. – Говорит, что вы ничего не смыслящий в нашем деле юнец, который загубит все! Извините, подробности и цитаты опущу, ибо для таких выражений я слишком воспитан и трезв!

— Это так? – Валентин обернулся к Дмитрию.

— Нет! Не слушайте его, вы же видите: парень не в себе. Нахлестался, вот и мелет всякую чушь! – Дмитрий наигранно захохотал, но глаза у него забегали по сторонам.

А Олег все не унимался. Валентин попросил отпустить парня, приказав тому не трогать Дмитрия.

— Хорошо, — буркнул Олег, поправляя пиджак и пытаясь вернуть оторванную пуговицу на место. – Спасибо, что отпустили!

— Значит, так, Дмитрий. У вас два варианта. Первый: вы уходите из издательства. И второй: вы остаетесь в издательстве…

— Второй! – закричал Дмитрий.

— Дайте договорить! Вы остаетесь в издательстве на должности ниже прежней. Выбирайте. Потом дадите ответ не смыслящему юнцу.

— А новым заместителем я назначаю… Олега! Только прошу вас, Краснов, больше так не напивайтесь, — Валентин похлопал своего нового помощника по плечу. Тот в ответ просто козырнул.

№5

Урок географии

— И так, ребята, тема нашего сегодняшнего урока Великобритания.

Загагулькин, если ты принес карту, будь добр повесь ее на место.

— Да, Петр Сергеевич, — вешает карту.

Преподаватель долго и внимательно смотрит на неё.

— Что ж, Загагулькин, раз ты такой умный, покажи мне на ней столицу Великобритании — Лондон.

Нескладный юноша, с торчащими во все стороны волосами, тщетно пытается найти город на карте. Учитель терпеливо ждет. 

— Так, это, Петр Сергеевич, его тут нет!

— Молодец, Загагулькин, в кои-то веки ты выдал достоверную информацию.

Конечно на карте Китая не может располагаться столица Великобритании.

Итак, ребята, в связи с тем, что Загагулькин Виталий Викеньтевич, перепутал учебный инвентарь, темой нашего урока сегодня будет Китай. Садись на место, Виталий.

Спустя сорок минут, звенит звонок об окончании урока.

— Записали, выучить параграф №34, на контрольные вопросы ответить письменно. Все свободны!

Класс с ревом и грохотом срывается с мест.

— А вас, Загогулькин, я попрошу задержаться!

— Зачем, Петр Сергеевич? 

— Будем разбираться чем отличается географическая карта Китая, от географической карты Великобритании. Не на все вопросы, Виталий, в жизни можно найти ответы, но на вопрос где находиться Лондон, мы все-таки ответим!

№6

Она стояла в пол оборота и смотрела в окно. В темноте ее силуэт освещали красные огни ночного города. Холодная, отрешенная, без какой-либо вульгарщины, уже не молода, почти некрасива, но с присущей только ей своеобразной харизмой. Одна из самых востребованных «ночных бабочек» мадам Нифи.

— Не включайте свет, детектив! Думаю, мое фото вы видели.

Она так и не повернулась, задумчиво рассматривая что-то.

Детектив застыл безмолвной тенью.

— Когда вы познакомились с Сержио Сталински?

— Почти сразу после прилета в Нью-Йорк. Все очень банально…– она усмехнулась. – Тогда я искала работу, деньги заканчивались, ничего не получалось. Крах по всем фронтам. После очередного собеседования зашла в кафе и увидела его. Меня оглушило. Знаете, бывают такие моменты. Для других они незначительны, но ты понимаешь, что это перевернет всю твою жизнь.

— Вы еще его любите?

— Все проходит, детектив, — она улыбнулась.

— Сталински вас привел к мадам Нифи?

Тонкими, длинными пальцами она провела по стеклу.

— Не сразу. У нас завязался бурный роман. Мне кажется, тогда он действительно меня любил. Мы жили на широкую ногу, но я даже не задумывалась откуда деньги. Затем пришли кредиторы. Для отсрочки долга предложили расплатиться мной.

Она замолчала.

— Он заставил вас «платить»?

— Хорошим девочкам нельзя связываться с плохими мальчиками… — опять кривая улыбка. — Я сама предложила. Его грозились убить. Это был самый простой выход. Потом все стало как-то привычно. Он брал кредиты, а проценты платила я.

— Почему не ушли?

— Прошлое было в тумане. Эта жизнь казалась единственно возможной. Да и Нифи предложила работу.

— Сталински был совладельцем салона?

— Да. Но это вы и так знаете.

— Он вас удерживал насильно?

— Я любила его.

— Что вас связывало с Шейном Хиллом?

Она пожала плечами:

— Он был моим постоянным клиентом.

— Он вас хотел увезти?

— Мои клиенты многого хотят ночью, как правило, на утро это проходит.

— Как вы думаете, его мог убить Сталински?

— Насколько я помню, это был несчастный случай.

— Но все же?

— Если кто-то это и знал, то только сам Сталински.

— Думаю, Сталински убил Хилла и лишил вас шанса уйти от всего этого.

— Вы действительно считаете, что от ЭТОГО можно уйти? Оно клеймит внутренности похуже татуировки, — и опять в ее голосе слышался сарказм. – Улики. Все дело в них, да, детектив? У вас их нет, если вы сами пришли ко мне.

Он не ответил, задал вопрос:

— Сталински мог покончить с собой?

— Некоторые вопросы не имеют ответа, детектив. Вам пора. Больше мне сказать нечего.

№7

Я сидела на кровати и рассматривала в зеркале напротив почти незнакомку. Перевела взгляд на яркий листок настенного календаря. Три с половиной года. Из моей жизни исчезли три с половиной года. Неделю назад все вокруг цвело, жаркий май обещал скорое лето. А сейчас за окном снег – две недели до зимы.

Очнулась в больнице и сразу вспомнила аварию. Точнее, перед глазами стоял летящий на меня блестящий красный капот с наклейкой-бабочкой. Потом удар и такая боль… Не знала, что такая бывает. И вот – больница. Странно, но ничего особенно не болело. Немного голова. И, кажется, локоть ушиблен. И все? Так просто?

А потом в палату вошел Он. Увидел меня, радостно улыбнулся, шагнул ближе. И, будто на стену, наткнулся на недоумение в моем взгляде.

— Рита, ты как? Больно? – в голосе участие. И вина?

— Н-нет. А Вы кто?

— Что? – он явно растерялся. – Как кто? Это же я, Андрей.

— Андрей? – я никак не могла его вспомнить. – Мы знакомы? – без халата, вряд ли это врач.

Оказалось, не врач. Муж. Какой муж? Я же никогда… А потом поняла, что на деревьях за окном нет листьев. И не почудилось – на самом деле медленно кружатся и падают снежинки.

Через два дня вернулась… домой? Папа обрадовался. Он будто помолодел. А дом изменился. Не узнавала почти ничего. Отремонтированные комнаты. Новая мебель. И я – не я. Другая. Обрезала волосы. Даже похудела.

Мне казалось, что все это бред. Я в больнице. Все еще там. Так не бывает. Пять дней бродила по незнакомым комнатам и боялась выйти на улицу. Вдруг и там все другое? Хотя из окна такси город казался обычным. Таким, каким знала его с детства.

Из-за двери послышался плач. Я поежилась. Заставила себя встать. Дочь. Как, ну как можно забыть собственного ребенка?! А я забыла. И ее, и мужа. И себя, кусок себя я тоже забыла. Он сказал, что я упала со стремянки – мыла люстру. Ударилась. В результате – потеря памяти. Скорее всего, временная. Но никаких обещаний от врачей.

Не могу поверить. Мир развалился и никак не желает снова становиться целым. Чужой дом, чужая семья. Одежда – и та чужая.

Хотя… Сегодня мне снился сон. Кажется, в нем я помнила – и Его, и Лесю. И себя. А утром – снова чужой мир. И чужой мужчина, которого придется узнавать заново. Хватит ли сил у меня? А у него? Не знаю. Придется узнать.

№8

Мессирыч задумчиво перебирал пауков в банке, предаваясь любимому занятию — гаданию на лапках а-ля «ромашка»:

— Рай, апокалипсис, война, прозрение… Тьфу! Опять в фэнтезятину увело! Какое прозрение у стаи остолопов? Они скорее пошлют подальше самый райский рай, лишь бы было по-ихнему.

— А по-ихнему, это как? — печально пискнул зажатый в руке Мессирыча двуногий паучок.

— Не на все вопросы есть ответы, не на все, — сокрушенно покачал головой Мессирыч, прислушиваясь к очередному народному то ли ликованию, то ли побоищу за окном. — И на что ушли века эволюции, проб и ошибок, учения мудрецов и жертвы первооткрывателей? На что?

— Ты же сам сказал про ответы, — ехидно подмигнул одиннадцатым глазиком двуногий паучок, ковыляя подальше от банки.

Близилась новая эпоха.

№9

Пустой холст замер в ожидании. Перебираю краски. Не то, все не то…

Густая черная линия словно разорвала полотно. Линия жизни. С изломами, шероховатостями, неровная и не такая гладкая, как хотелось бы. Что в ней не так, смогу ли исправить?

Всплеск красного. Дни счастья и дни боли. Свет солнца и испепеляющий жар. Мне не спрятаться от них. Да и стоит ли пытаться?

Добавлю синевы. Нежной дымкой сплетаются надежды, паря на горизонте. Высоты, которые все еще хочется покорить, или хотя бы приблизиться к ним, рассмотреть, ощутить желанное… А как виделось раньше, почему манящая даль, казавшаяся раньше столь близкой, теперь день за днем отодвигается-уходит за горизонт?

Зеленое… Цвет жизни, хотя и в более меркантильной современной трактовке от «зелени» зависит многое, жизнь в том числе. Вот и опустилась она в ценности, сравнялась с банальным и бренным… А что не бренно в этом мире?

Фиолетовый?.. Пожалуй, да. Окутав дымкой сновидений, я понемногу спасаю мир этого творения. Линии уходят в сумерки, теряется острота мучивших меня вопросов, все погружается в мистический туман сюрреалистических видений.

А вопросы так и остались без ответов. Может, оно и к лучшему?

№10

Не на всё можно найти ответы, особенно ранним утром

Уютный, но тесный кокон сна не желал выпускать Дану из своих объятий. Она боролась с тугими створками в действительность, но никак не могла нащупать щель между ними. Выручил резкий звон будильника: разорвал пеструю пелену сна, впуская внутрь студеную белизну раннего утра. Дана ошарашенно вскочила с кровати и осмотрелась по сторонам. Туманная морось реальности ставила перед ней риторические вопросы.

Налево вниз уходила утоптанная скользкая тропка. Она заканчивалась у шоссе Возмездия, чьи влажные асфальтовые контуры еле-еле угадывались в мареве будущего. Там, вдоль шоссе, существовал шредингеровский пес. Существовал иногда как кучка мертвой плоти, бесполезной грудой валявшейся у поребрика, а иногда как брызжущий слюной и гавкающий комок ярости и злости. Кто знает, каким он будет на этот раз – дохлым или живым? Шоссе Возмездия тоже таило в себе угрозу: на нем сбивали каждого третьего пешехода. Без исключений. И предугадать, каким по счету окажешься ты, невозможно.

Прямо вверх бежала длинная пологая лестница, на каждой ступеньке которой кто-то стоял – знакомый, незнакомый, родной, неродной. У подножия поблескивал кувшин с кристально-чистой водой, которая по капле набиралась в него целую ночь. Выберешь этот путь – придется взять с собой тяжелый сосуд. Взбираясь вверх, будешь наливать каждому из встреченных людей немного воды в чашку, иначе кувшин не дотащить. Но на последней ступеньке вода понадобится тебе самому. Решать, чью чашку наполнить, а чью – нет, только тебе. Однако не стоит забывать, что обиженные отомстят, когда придет время спускаться вниз. Поставят подножку, и ты покатишься, ломая об острые грани ступенек ребра.

Вправо серпантином уносился целый сноп дорог и дорожек. Они гибкими лентами уходили вверх и вниз, трепеща и извиваясь. Попробуй на таких устоять. Но они манили многоцветьем и изменчивостью. Туман скрывал их концы, но нити дорог и без того настолько перепутались, что в жизни в них не разберешься. Не стоит даже пробовать.

От тяжких мыслей злобно захихикал на левом плече красный бесенок. Дана без колебаний плюнула в его порочную мордашку три раза, чтоб заткнулся и не мешал думать. На правом плече тем временем распустился пушистый комок ангелочка. Чистое существо расправило крылышки и спросило Дану:

— С какой ноги ты начнешь сегодняшний день?

— Со своей – уверенно ответила та. Чужие ноги тут же втянулись во мрак.

Дана сделала глубокий вдох, еще раз подумала, а потом махнула рукой на хлипкую дымку неизвестности и упала обратно в такой уютный кокон сна.

writercenter.ru/library/fantastika/rasskaz/stertaya-realnost1/221427.html