Салфетки № 413. 2-ой тур. Голосование.

Наша история

Кутузов со стеклянным глазом сидел посреди комнаты и размышлял. У ветерана-поджигателя вновь зрела мысль спалить что-нибудь. И этим «что-нибудь» являлся дом местного графа Н, в котором он находился проездом.

Мешали дочь графа, глупенькая Лиза, раздевающая посреди залы молодого повесу Григория Залецкого, которому в наследство достались колесо от кареты и дорогая серебряная ложка.

Также недалеко толкались старшая сестра Лизы с лицом борщевика и их брат, глухонемой с рождения, весьма популярный среди местных женщин.

Кутузов приехал с генералом Багратионом, которого позавчера материализовал для совместного распития коньяка.

Моргнув здоровым глазом, фельдмаршал приступил к операции. Багратион, получив сигнал, выхватил палаш из ножен и с криком «Коза!», побежал в сад, увлекая за собой группу городских идиотов.

Кутузов медлил.

Вспомнив выражение «В одну реку нельзя войти дважды», он шагнул в историю и застыл на странице учебника 38.

«Мааам, а кто это?», спросил Владлен у матери, которая собирала ещё двоих в садик. «Ты чё, не видишь? Суворов!»-ответила на ходу мать, опаздывая на работу.

Кому что.

Вы знаете что такое паранормальные способности? Только примерно? Вам повезло, потому что я с ними живу. Да, все так и говорят, что у меня только пара нормальных способностей, остальные все ненормальные. Вот например я могу читать мысли. Причем этот процесс не контролирую. Не хочу, а читаю. И ничего с этим поделать не могу, потому как лезут они в мою голову прямо голосами окружающих. И бывает такое узнаю, что вовек не забыть. Так например в гостях у своей подруги было следующие.

Представьте себе званый ужин. Пригласили меня на свою беду. И да. Тут надо сказать, что о моей способности читать чужие мысли никто не знает. Не хватало чтобы еще и это узнали. Достаточно гипноза и развитого шестого чувства с дурным глазом. На телекинезе недавно чуть не спалилась, когда лошадь из-под жокея перед самым финишем переместила сразу в стойло. Выигрывал гад, а я ставила не на него. Ну да ладно.

Так вот. Находимся мы, значит, в комнате. Я и еще кучка народу, которых даже не особо и запомнила кто есть кто. Все как бы заняты своими делами, светскими и деловыми беседами. Ну каждому свое, как говорится. А я одна в сторонке, как обычно. И тут накрыло меня! Словно бы стоп кадр во времени произошел и кто о чем думает сразу в голове проявляется, стоит лишь на того посмотреть.

И вот картина: Подруга моя — замужняя баба. С мужем своим офицером пришла. Тот в белом, парадном мундире на кого-то отвлекся, отвернулся, слава богу, что его мыслей не видела. А она, значит, с его подчиненным — поручиком флиртует. При этом никто ничего из них не говорит, разумеется, все только в мыслях. Но, черт возьми, я эти мысли ее читаю!

— Поручик, я должна раздеть вас прямо тут при всех? Вы же не против, если я сниму с вас только китель?

И что самое страшное – она это делает! Вот вижу, что расстегивает! При посторонних! Я в голову к нему. Думаю, что он-то хоть не совсем того… Муж же ее рядом. А у него.

— Смелей, сударыня, карточный долг превыше чести! Ну! И руку можно мне в штаны… Давайте.

Я не поняла, о каком карточном долге со штанами он думает. Потом все прояснилось, как только в ее голову опять перенеслась:

— Поручик. Хоть я и проиграла вам на ваше желание, но, может, все же сменим условия сделки? Осудят же…

Вот тут меня проняло. Она с ним в карты играла на то, что на званом ужине выполнит его просьбу. Плюнула мысленно, отмахнулась от этого непотребства, испугавшись последствий. Но дальше хуже. Перелетела в голову сидящему в кресле старому хрычу. Кажется граф какой-то там, хозяин дома. Это все, что о нем запомнила, когда представляли. А там… Мама божья!

— Она с ним флиртует! Она меня бросила? Боже дай мне вспомнить кто она такая? Жена? Любовница? Дочка? Не помню! Потом разберусь. Она с ним флиртует! Да я его сейчас тростью по голове! Или ее? Кого из них? Обоих убью, потом разбираться буду… Вспомнить бы кто она… Дочь или любовница? Кто она? Где я вообще?..

Я в шоке от маразма старика. Ну ладно, думаю. Бывает. Но чтобы не вспомнить кто есть кто и путать дочь с любовницей… Ну не знаю. Это уже слишком безрассудно.

А позади, чуток правее от его кресла, сзади, в синем платье стоит его сиделка. Он без нее никуда. И у нее мысли мечутся:

— Боже. Старик опять обделался, судя по запаху. Ему же только что сменили подгузник. А где запасные? Вон Машка с санитаром в углу в чулане спряталась, флиртует. Надо бы ее уведомить, но как? Чем они там занимаются?

И по тому, как она смотрит куда, я понимаю, что в той стороне комнаты дверь в чулан. И она заперта изнутри. Думаю, боже, куда я попала? И случайно переметнулась в голову сидящей рядом со стариком его жены — хозяйки дома. Эта как всегда в длинном зеленом платье с белой подкладкой. А мысли! Лучше бы и не знать, но вот знаю:

— А он хорош. Надеюсь, придет сегодня ночью в своем белом мундире. Ох какая же вчера ночь с ним была! Вовек не забуду. Еще так хочу! Никаких денег не пожалею, лишь бы не снимал свой белый китель…

Господи, это она о муже подруги. Знать ничего не хочу, но и не знать не могу. Метнулась в голову дворецкого, что между старым засранцем в маразме и этой… хозяйкой, блин, стоит. А там…

— Вот закончится этот ваш праздник, и придешь ты ко мне снова. Никуда не денешься. Ведь ты меня любишь! И я тебя тоже. А то, что сударыня тебя раздевает, так это она карточный долг исполняет. Но ты пожалеешь, что заказал ей раздеть тебя при мне. Ревность ты во мне пробудил…

На этом месте я выскочила из их голов. Аж пот прошил. Сколько всего за несколько секунд можно узнать! Ужас. Все секреты дома и его посетителей…

Жаль, что у меня лишь пара нормальных способностей. Лучше бы их больше было, а этих, что есть, не было вовсе.

«Да что же это чай не несут? Уж сели бы за стол — было бы легче.

Эти-то стоят, друг на друга смотрят, не налюбуются. Тьфу, аж смотреть противно! Еще чуть-чуть — и целоваться начнут. Ни-че-го вокруг не замечают!

Отец злющий — я же чувствую. Он не выдержит, он скажет им гадость какую-нибудь. И что потом? Наша-то королевишна плакать начнет, об пол башкой биться, а гусар другую себе найдет. Таких, как она, у него на каждом полустанке по две горсти. Ох, закипает отец, скорее бы чай принесли!

Вот поди поговори с влюбленными девушками! Ничего не услышит, никаких резонов не примет! Отец говорил, что сбежать с гусарчиком хотела…

А гусар — не промах. Любовь любовью, а о приданом спросить не забыл. Видела я, как глазки у него заблестели. Оберет он кралю нашу, да и оставит дурой несчастной. Да детей заделает! Она с детьми, а он по балам…

Пойти, что ли, поторопить с чаем! Скандал будет, непременно будет!

Братец вон хмурится тоже. У него эта женитьба большой кусок заберет! Хотя… что же он ожидал? Думал, если я старой девой осталась, то и сестра по моим стопам? Нет уж, утрись, братец! Да я тебе своего одиночества никогда не прощу.

Я бы уже детей нарожала! Любил-не любил меня мой Александр- какая разница! Все бы не старая дева, все бы не ловить этих насмешливо-сочувственных взглядов!

Какой же ты, родной мой братик, подлец! Кто тебя просил рассказывать отцу, что у Александра дочь внебрачная растет? Мне это нисколько не мешало.

Ой, крест наружу! Как я не углядела! Ну точно, как монашка…

Нет, свадьбу мы сыграем, хоть бы назло тебе, братец-свинья!

Так, отец сейчас закипит. Чай! К столу!»

— Марья! Где там чай?!

— Несу, барышня, и чай, и бланманже, и варенье! Все уже накрываем!

— К столу прошу, гость дорогой! Папенька, давайте я вам помогу!

— А варенье вишневое к чаю?

— Вишневое, папенька! Ваше любимое.

— Пойдемте, дети. Варенье у нас — это чудо. Проходи, зятек, проходи.

Иван Ильич сидел в кресле, недовольно наблюдая за юной парой. И зачем только он устроил приём? Но с другой стороны, кто же знал, что в его доме вновь объявится этот молодой щёголь гусар, к которому, как он не только предполагал, но и знал, его Лизонька питала самые романические чувства?

Их первая встреча произошла год назад — вот так же, дом Ивана Ильича распахнул двери, но тогда это был не просто приём, а бал, отец давал его в честь дня ангела своей любимой дочери.

Тогда впервые и появился этот…

Иван Ильич вздохнул.

Нет, молодой человек был и кровей благородных, и родителей его Иван Ильич знал хорошо, да только… шалопай шалопаем. Может, и остепенится с возрастом, а до тех пор успеет и растревожить, да и разбить сердечко дочери. С первым заданием молодой повеса справился весьма успешно на том самом балу. А затем нагрянула и другая беда – уехал и пропал.

Уж сколько слёз она пролила.

«Глупости! – думал Иван Ильич. – Девичьи фантазии. Ну, какая может быть любовь после пары встреч?..»

Однако, Лизонька ходила грустная с той поры, как в воду опущенная.

А девица на выданье. Семнадцать годков уже. Да и жених имеется, да какой жених-то!

Иван Ильич крякнул – жених-то рядышком стоит, а на выражение его лица и глянуть боязно. Мельком глянул, да тут же глаза и отвёл. Вроде как и спокойно лицо, да взгляд и презрительный и… не без зависти. А чему завидовать? Молодости? А тут ещё и гости, как на грех, всё видят, без пересудов не обойтись – Лизонька-то его совсем всякий стыд потеряла. Улыбается, глаза светятся, взгляд не может оторвать от своего обже*.

« Пусть полюбуется… последний раз…»

Отец твёрдо решил, что завтра же двери его дома навсегда закроются перед Дмитрием Любецким, а Лизонька? А что Лизонька – он глянул на молодую жену, вспомнил её заплаканное лицо у алтаря… ничего, смирилась, слюбилась, а то, что смотрит сейчас в сторону, стараясь не глядеть на сияющие глаза дочери – так это… так… женские фантазии.

— Стоп! Снято!

Боги! Думал, что никогда не услышу этих благословенных слов! Казалось, что задница приросла к жутко неудобному креслу и оторвётся уже только с мясом. Ноги затекли — шутка ли — десять дублей! — надо бы немного размяться. Так, кажется, кровь потихоньку возвращается к чреслам… Тьфу ты… Меньше надо в исторических драмах сниматься. Всё — следующая роль исключительно в каком-нибудь современном боевике. Или зубодробительном слэшере. Чем я хуже Роберта Инглунда? Грим, кстати, можно и не менять — жутковатый всё-таки старикан из меня получился. Сам пугаюсь, когда в зеркало случайный взгляд брошу.

Кстати, зеркало бы сейчас мне не помешало. Где, в конце концов, моя гримёрка? Это не павильон, а долбаный лабиринт.

Вижу дверь. Поворачиваю ручку, тяну на себя и инстинктивно отшатываюсь от грохота разорвавшегося в двух шагах снаряда. Понимаю, что от меня бы и мокрого места не осталось, если бы всё это произошло на самом деле, потрясённо качаю головой и захлопываю дверь от греха. Мне точно не сюда.

По коридору вразвалочку приближается ко мне матрос в рваной тельняшке.

— Ну, контра, табачком угостишь? Или мне тебя свинцом одарить?..

— Паш, не смешно. Ты же знаешь — у меня астма.

— И чем она мешает поделиться махоркой?

— Я же говорю — не смешно. Устал. Заблудился. Похоже тебе в ту дверь — киваю куда-то за спину.

— Нет, ты, брат, войну попутал. Я под Петроградом кончился. А за той дверью то ли Прохоровка, то ли Сталинград.

— Ну, если ты такой великий знаток здешних подворотен, подскажи, где моя гримёрка.

— А табачком угостишь?

— Чтоб тебя, Пашка! Ты и мёртвого уболтаешь.

Медленно выуживаю из кармана камзола две сигареты и Zippo.

— А как же твоя астма?

— Переживёт.

Затягиваемся, выпускаем дым, молчим.

— Ну так как, подскажешь, где гримёрка?..

— Чего тут подсказывать-то? Ты двух шагов не дошёл. Вон дверь напротив.

— Эх, Паша-Паша, и не стыдно тебе так над другом старым издеваться?

— Зачем же ещё старые друзья нужны? Новые и обидеться могут…

— Вот возьму и тоже обижусь. Докурю только. Ладно, заболтал ты меня, а мне ещё всю эту пластмассу снимать… Маше и девчонкам привет.

— Твоим котам тоже. Вот если бы вся контра такой была, я бы, может, подольше протянул… Школу бы закончил…

— Передо мной-то зачем кривляться? Ты же воды как огня боишься, какой из тебя, к ляду, матрос?

— Такой же, как из тебя граф…

— Уколол. Больно. Обижусь, наверное, всё-таки.

— Да обижайся на здоровье. Для хорошего человека ничего не жалко. По последней затяжке и расходимся. Иначе Зимний без меня возьмут.

— Его сто лет назад взяли. И, если ты не граф Дракула, брали точно без тебя.

— Туше. Где твоя гримёрка, ты теперь знаешь, не заблудишься. В общем, бывай, контра. Кстати, Машка сегодня расстегаи обещала. С севрюгой.

— Ты где это в Подмосковье севрюгу отрыл? В каких прудах?

— Всё-то тебе расскажи. Слово такое ГИПЕРМАРКЕТ слышал?

— Фи, как некультурно, пошло.

— И некультурно, и пошло. А севрюжка от этого хуже не становится. О Машиной стряпне — молчу. Руку проглотишь вместе с тарелкой. Ну, ставить мне третий прибор?..

Гусар вернулся! Проигравшись в хлам, пришел с позором в дом семьи Петровых.

— Все решено, женюсь на вашей Маше, взамен прошу я миллион целковых!

А про себя подумал: «Лучше уж женитьба, чем под такой процент кредит наличкой. А там, глядишь, наследник подоспеет, и материнский капитал я обналичу»…

Мария радостно в его объятья пала. «Ну наконец-то я свалю из дома, — подумала она. А вслух сказала: — Готовьте, папа, деньги, свадьба скоро!»

Сестра Марии – скромная девица, от радости едва не заплясала: «Ну слава Богу, съедет эта дура, я в нашей комнате одна хозяйкой стану! Я поменяю сразу занавески, куплю диван и двух персидских кошек, и музыку врублю на всю катушку, и разведу фиалки на окошке».

А старший братец, дважды разведенный, от злости аж заскрежетал зубами: «Я алименты задолжал уж за полгода, какая свадьба, разоришься с вами! А я хотел занять деньжат у папы, немного чтоб с долгами раскидаться. Теперь придется продавать «Приору», чтоб за долги в тюрьме не оказаться»…

Стал новоиспеченный тесть мрачнее тучи, хотя он и не злобный дядька вроде: «Эх, плакала рыбалка в выходные! Придется водку пить не на природе! А я уже и червяков набрал отборных, на них не то карась – и карп бы клюнул. Ну, Машка…ну спасибо тебе, дочка», — подумал он и от досады плюнул…