Салфетки № 397. 2-ой тур. Голосование.

— …колобок прыг ей на язык, а лиса — ам его! И съела колобка…

Бабушка захлопнула книжку, посмотрела на внука и… всплеснула руками – по лицу Мишеньки лились слёзы.

— Да ты что?! — всполошилась бабушка.

— Колобка жаааалко! Зачем его лиса съела?

— Да это же всего лишь сказка! Такой большой мальчик и…

— Ну… — вздохнула она, видя, что внук не успокаивается, — больше тогда я тебе не стану сказки читать.

И она вышла из комнаты, недовольно бормоча себе под нос:

— И кто только такие сказки придумывает? Только дитё расстраивать, — и позвала на помощь мужа.

— Ай-яй-яй, это кто тут нюни распустил? – дед сел рядом с Мишенькой. –

Сказки – что? Вымысел. Помнишь? Сказка – ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок! Вот и тут тоже и намёк, и урок таким добрым молодцам, как ты!

— Если это сказка, то где тогда – стали жить-поживать?.. а его съели!

— Вот-вот! – воодушевился дед. – Потому что есть и воспитательные сказки. Колобок что сделал? Убежал от дедушки с бабушкой! И чем это закончилось? А если бы остался дома и слушался, ничего бы и не случилось!

Мишенька задумался, а потом глянул на деда и ахнул:

— Тогда бы они его съели!

Дед крякнул, но тут же выкрутился:

— Может, и не съели. Вдруг, они его испекли, как сынка? Вот как в другой сказке — слепили же дед с бабкой внучку Сне… — но тут же прикусил язык, вспомнив, чем закончилась сказка про Снегурочку.

Но Мишенька, кажется, не обратил на это внимания, он сидел и о чём-то думал.

Увидев, что внук успокоился, дед вышел из комнаты, а внук, меж тем, размечтался.

«Вот было бы здорово оказаться в этой сказке… я бы его спас! И от зайца, и от волка и, и от…»

И тут услышал жужжание. Открыв глаза, он увидел пчелу, а потом и бабочку! А как красиво-то кругом! Зелёный лес, цветы, и никакой тебе зимы! И тут он догадался, что попал в ту самую сказку!

И в подтверждение его догадки в лесу зазвучала песенка:

— Я от дедушки ушёл

— Я от бабушки ушёл…

И Мишенька побежал навстречу песенке. И увидел Колобка – точь-в-точь, как в книжке.

— Стой, Колобок! – закричал Мишенька.

Колобок остановился.

— Хочешь, я тебе песенку спою?

— Нет, не надо, я пришёл сюда, чтобы сказать, что тебя съест лиса! Будь осторожен!

— Ой-ой! – запричитал Колобок. – что же мне делать? Будь у меня ручки, я бы ей как дал! Но у меня нет ни ручек, ни ножек… да и не ушёл я, а укатился…

И тут Мишенька вспомнил, что это же сказка, а значит, в ней можно всё!

— А давай я тебе сделаю и ручки, и ножки?

И – о, чудо! В его руках оказалась книжка! А в кармане фломастер, и он быстренько нарисовал Колобку ручки и ножки.

Колобок запрыгал от радости, а потом поднял с земли большую палку и сказал:

— Ну, лиса, теперь берегись!

И пошёл по тропинке, размахивая палкой.

Мишенька засмеялся, моргнул и… снова оказался в комнате.

— Бабушка! – позвал он.

Бабушка тут же появилась в дверях.

— Ба! – протянул ей Мишенька книжку. – Почитай мне про Колобка!

— И не подумаю! – сердито ответила бабушка. – И кто только такие сказки придумывает? Только дитё портить! Вот в моём детстве сказка была совсем другой! А это… хулиганство сплошное! И чему только она научить может?

— А вот тут ты не права! – возразил дед, войдя в комнату. – В каждой сказке есть намёк, добрым молодцам урок! – и он подмигнул внуку. – И тут тоже. Колобок убежал из дома? Убежал! А потом встретил дурную компанию, которая его и научила хулиганничать и драться! И все звери его бояться стали, а не дружить с ним.

«Это я-то дурная компания?! Вот если бы кто лису воспитал, то ему и драться не пришлось бы», – возразил про себя Мишенька.

Но, конечно же, никому не рассказал о своём приключении.

— Я знаю, что ты на самом деле добрый и хороший, — говорила Лидуся, а с головы ее сыпался мел. Она стояла вся белая, а над ней парил Пивз и глумливо скрипел:

— И кто ты такая, малявка? Ты из Пуффендуя? Пуффедуйчонок?

— Я… Да я из всех факультетов сразу! Пусти меня, Пивз. Ты не знаешь, что сейчас может произойти!

— Нет, ты еще не прошла мои задания.

— Ну задавай свои задания!

Пивз хихикнул и дунул в лицо Лидуси сажу. Девочка закашлялась и решила просто бежать.

Надо спасать Гермиону. Сейчас она в библиотеке, читает о василиске. Лидуся не хотела, никак не могла допустить, чтобы Гермиона пошла ему навстречу. Надо, надо было предупредить ее о страшной беде, которая случится, если она вздумает взглянуть, хоть и через зеркальце, на василиска!

Лидуся растерянно посмотрела вокруг. Ну да, мраморные лестницы и рыцарские доспехи, шевелящиеся люди на портретах — это все было. А где библиотека?

Она подошла к картине сэра Кэдогана:

— Скажите, дорогой рыцарь, как пройти в библиотеку?

Сэр ее не услышал: он вытаскивал свой меч, который вошел в землю по самую рукоять.

Вдруг послышался вопль: какой-то мальчишка вскрикнул от ужаса. Лидуся побежала на крик и увидела, что страшное уже произошло! Гермиона лежала окаменевшая, а рядом с ней была еще одна девочка.

Лидуся заплакала. Она не успела! Она не спасла!

Вновь послышалось кудахтанье Пивза. Но Лидуся была так зла на него за то, что он ее задержал, что бросилась к нему навстречу с воплями:

— Дурак! Идиот! Все из-за тебя! Попомнишь меня, когда Воланд-де-Морт придет убивать вас всех, придет убивать Гарри!

И Лидуся, не помня себя, стала колотить полтергейста по чему ни попадя. Тот взлетел выше и заорал:

— Сама дура больная! Со мной здесь никто никогда не дрался! Ты кто вообще? Это я здесь могу творить пакости! А со мной все только ругаются или упрашивают меня! Меня пальцем никто не тронул!

— Вот это мне и непонятно: как тебя еще никто не отлупил здесь? Наши бы тебя давно за Можай загнали!

— Че?

— Сидел бы ты у нас тише воды, ниже травы. А сунулся бы, так огреб бы. Все, ухожу! И больше не приду, пока ты не поумнеешь!

…И Лидуся проснулась.

А Пивз парил над потолком и долго молчал. Ученики Хогвартса удивленно смотрели на него и думали: почему он не кидается мелом, не обзывается, не роняет никого? Неужели так боится наследника Слизерина?

Но Пивз вдруг полетел к входным дверям замка, открыл их и заорал в даль:

— Я поумнел! Вернись! Вернись, нахалка! Я не дурак! Я тебе это докажу! Я вылью тебе за шиворот тыквенный сок!

Но Лидуся в это время шла в школу. Она уже не думала о Пивзе, а переживала за Сириуса Блэка.

Пять минут не в том месте

– Чуваки, эта прога просто мечта, – расхваливал своё изобретение Чак, – всего за 20 долларов любой сможет на 20 минут оказать в любой фантазии, со 100% эффектом присутствия. Вам, конечно же бесплатно, как первопроходцам.

–Ну, не знаю, – всё ещё сомневался я, досадуя на Майкла за то, что он уговорил меня прийти в игровой клуб, который, как оказалось, находился в подвале дома Чака. На громоздком компьютерном столе, за которым в офисном кресле вертелся Чак, было дофига оборудования. Рядом стояли два больших чёрных кожаных кресла-кушеток, с разными наворотами.

–А как выбрать где оказаться? – больше всего я опасался, что обкуренный ботан с завивкой прожарит мне мозги.

–Да мозг сам выдаст самое яркое, оказавшее сильнейшее впечатление, будь то сцена из фильма, книги, прошлое, сновидение, все что угодно…

–Да, чего думать, бро? – встрял Майкл, – я в деле!

Он уселся в одно из кресел, надел шлем виртуальной реальности:

– О, да, Сидни Суини, я иду к тебе, – сказал он, обращаясь к себе, и уже к Чаку, – давай, загружай.

–А если я там умру? – вдруг произнес я, когда Майкл уже был подключен и сиял довольной миной.

–Чувак, что за фантазии? – пробурчал Чак, – позитивнее надо быть, – и задумавшись секунду, неуверенно– тебя просто выкинет из проги…

–Это точно?

– Даже не сомневайся, – уже более уверенно заявил Чак, – чувак, я же здесь за приборами слежу, все под контролем.

Я сдался, надел шлем и погрузился во тьму.

Из тьмы меня вывела боль, что-то острое оцарапало щеку, и по коже потекла тёплая струя крови. Я открыл глаза в обездвиженном теле. Накрепко стянутый плёнкой и скотчем, которые препятствовали малейшему движению. Я лежал совершенно обнаженный на разделочном столе, покрытом целлофаном. Вся комната была оцеллофанена. Даже люстра и потолок защищены плёнкой, прикрепленной скотчем. Во рту был кляп. В комнате кто-то был. Я знал откуда эта сцена. Я знал этот фильм. Боковым зрением я обнаружил органайзер с ножами. Нет, нет, нет! Только не этот фильм! Только не в этой роли!

Декстер вытащил кляп из моего рта:

–Ну, здравствуй, Троица!

–Нет, Декстер, нет. Я не Троица, это чудовищная ошибка…

–…правда, – он повернул мою голову на право, где на плёночной стене висели фотографии, – значит эти люди не твои жертвы?

–…ты не понимаешь, я здесь только потому, что ты в моей голове, ты персонаж из сериала, который я смотрел, я знаю о тебе всё…

–…серьёзно? Это что-то новенькое…

–Я знаю, что ты потеряешь всех, кого любишь, – что я несу, это похоже на угрозу…

–Хммм…

–Нет, я не это имею в виду.

–Ты достаточно сказал!

Декстер запихнул кляп мне в рот, взял нож и занёс его надо мной. Я мычал, изворачивался, насколько это позволяла плёнка, но он и с силой нанёс удар в грудь, вызвав боль и тьму.

*

–Декстер? – вскрикнув, вырвался из проги Девид.

–Чувак, ты чего так рано, только 5 минут прошло.

–Какого х.., ты кто такой? Где я? – стягивая с себя шлем, спросил Девид.

–Не хило тебя вштырило, чувак, – всё так же вертелся в кресле Чак.

Троица схватил ручку со стола и, замахнувшись, резким ударом проколол ярёмную вену программиста:

–Не называй меня чуваком! – тёмно-карминовая тёплая липкая жидкость забрызгала Троицу. Судорожно дергаясь и истекая кровью, Чак сполз на пол.

Убийца подошёл к блаженно ухмыляющемуся Майклу. Он сложил пальцы на шее пользователя, который умер от асфиксии, так и не вернувшись в реальность…

Троица сел обратно в кресло Чака перед компьютерами:

–Как интересно! – произнес он и принялся изучать прогу…

______________________________________________________________

Сериал «Декстер», основанный на романе Джеффри Линдсея «Дремлющий демон Декстера».

Любовь, как в сказке или сказка о любви? А без любви возможна сказка?

Прочь мысли, прочь! Разбередили душу. А виновата книга.

И всё же… почему такой финал?

Шелестит ли ветер страницами открытой книги или шепчутся волны, но незаметно приходит дрёма, а с ней и откровенье…

…

Как бесконечны и глубоки небеса! И летят в синеве белоснежные, лебяжьи перья облаков, и нога ступает по ним, как по тверди. А солнца лучи так близки, но не опасны боле – душа омылась от страстей растаявшей от жара плотью. Лишь свобода и покой. Как жаль что и от любви свобода. А казалось…

— О мама, дай любви! Любви прошу, любви девичьей!

И вот возложен на косы венок – весенний, наполненный ароматами цветов и трав, и птичьими трелями, и всеми красками!

Венок самой матери-Весны.

Проснулась от зимнего сна душа, открылось сердце и, казалось, что жажда любви стала самой любовью.

Бросилась она тогда, отвергнутая Лелем, в немилые прежде объятья Мизгиря…

Красивого, сильного, богатого…

А сердце-то дрогнуло куда раньше венка весеннего, дрогнуло и возмутилось, почуяв, что не мила больше Лелю.

А теперь лишь запоздалое понимание того, что произошло. Не своей – дарёной любовью полюбила. Венком волшебным душа пробудилась.

Какая же пропасть между «я люблю» и «о, мама, дай любви!»

…Снегурочки печальная кончина

И страшная погибель Мизгиря

Тревожить нас не могут;

Солнце знает,

Кого карать и миловать…

Конечно, знает.

В самую душу заглянул своими огненными глазами-лучами Ярило-Солнце и, не найдя своего, свершил суд… казнил безбожно бог…

…

— Девушка? С вами всё хорошо?..

Она открыла глаза, огляделась. Пляж, песок, тихий всплеск волн, и нещадные, испепеляющие лучи солнца.

— Да-да, всё хорошо, спасибо…

А вот и он – её «Мизгирь» — красивый, сильный…

— Ты так сгоришь, может, переберешься под зонт?

Венок весны… всего лишь здравый рассудок – пора, сколько можно быть одной… ни ароматов, ни ярких красок.

А от разгневанного Ярило есть спасения – зонт. И солнцезащитный крем.

________________________________

А. Н. Островский. Снегурочка

Провал произошел неожиданно едва открыла книгу. Очнулась на холме в траве, недалеко от леса. Небо голубое, солнце, река неподалеку и воздух чистый, аж пьянит. Вокруг никого. Ну что делать? Встала и пошла в сторону реки. Искупнуться захотелось.

Подошла к воде, благо берег пологий. Попробовала рукой – теплая. Уже раздеваться стала, как вдруг услышала всплеск воды. Глянула в сторону шума и обалдела. Из воды на меня смотрел крокодил. Не сразу признала в нем щуку. Так и стояла, решая, что делать. Прикинула, щука кило на двадцать будет. Ну точно крокодил. Купаться охота отпала сразу. И тут щука заговорила человеческим голосом.

— Здравствуй, молодец.

Вот те на. Давно ли я пол сменила? Понимаю, что китайская поделка всех одно и то же спрашивает. Но решила ответить.

— Как водичка? Теплая?

Вижу, щука пасть раскрыла, воздух глотает, а что сказать не знает. Однозначно на мою реплику отает не предусмотрен. А мог бы. Тем временем щука в себя пришла и говорит.

— Загадывай желание.

Вот это прикол. Но продолжала держать марку.

— К Кощею меня отправь.

Не успела произнести, вновь муть, темнота, просветление. А там…

Стою посреди зала. Передо мной на троне сидит скелет в мантии, глазами вращает, корона на черепе. Круто тут телепортация налажена. Только вот какого черта я пожелала именно сюда? Но думать уже было поздно. Решила взять инициативу в свои руки.

— Привет, толстяк. Чет плохо выглядишь.

Ляпнула не подумавши. Кощей завис. Прямо над троном приподнялся и висит в воздухе, глаза выкатил, челюсть клацает…Я уж начала думать, что вставная выскочила. Но нет, заговорил.

— Здравствуй, принцесса Прекрасная!

Офигеть! Так меня еще никто не обзывал. Чуть сама не зависла, но ответила.

— Комплимент принят.

А что дальше? О чем с ним говорить? О жизни? О сексе? Ну вот о чем? Да и Кощей, похоже, не знал. Так и остался висеть. Пришлось выкручивать ситуацию самой.

— Перепись населения. Вы по паспорту Кощей или Кащей?

Ну точно между языком и мозгами надо изолятор снять. Сначала говорю, потом думаю. Все как обычно. А этот, зависший, плюхнулся на трон и убил завыванием.

— Как? Опять?

Что значит опять? Тут что, уже кто-то до меня бывал? Да не может быть.

— Не опять, а снова. – Выпалила я и тут подумалось. Он же богат, над златом чахнет. Уж не содрать ли взятку, чтобы больше никто его не трогал? И пошла ва-банк.

— Налоговая служба. Вы декларацию о доходах уже сто лет не подавали…

— Неееет! – Заорал он нечеловеческим голосом и полез под трон с причитанием. – Сколько можно? Я уже все отдал центробанку! Когда же он нажрется? Я нищий, голый, несчастный…

Фига се! Налоговая и сюда заглядывала? Если так, то мне тут ничего не светит.

— Ладно. – Сжалилась я, но язык мой – враг мой, продолжал мести чушь. – Уголовный розыск. На вас поступила жалоба от гражданина Ивана-Царевича о похищении его жены…

— Отдал! Отдал ее вашей налоговой вместе с цепями и даже гроб хрустальный забрали, которого у меня никогда не было. Оставьте меня, старика в покое! Нет у меня ничего. Все царство отдал… Дуб косоглазые лесорубы спилили, яйца и утку в сундуке ваши приставы унесли, иглу в залог изъяли, теперь и не сдохнуть. Одно только корыто дырявое осталось. Не представляю откуда оно у меня вообще взялось…

И заплакал горючими слезами. Боже, спаси его душу и подскажи как выбраться отсюда?

Не успела подумать, как слышу глас ниоткуда.

— Ваше время истекло!

И вынырнула в реальность. Сижу, книга в руках «Русские сказки». Привидится же такое. Ох не готова я была. Ох не готова! Надо было другие желания загадывать. Ну что ж. Попытка номер два. И открыла книгу снова…

— Отче Мой! пронеси чашу сию мимо Меня.

— Тебя ли слышу, Сын Мой? Ты ли слово сие речешь?

— Я, Отче, Я. Воля твоя нерушима и истинна, как для раба любое слово господне, но не раб я Тебе — Сын.

— А если Сын, не должен ли главу склонить и быть в согласии с Отеческой волей?

— Должен. Только…

— Только? Ты в мудрости Моей и дальновидности сомневаешься?

— Ни в коем разе, Господи! Скажи разве в чём воля Твоя? В том ли, чтобы смерть мою узреть на кресте позорном меж разбойниками? Ужель в тебе ни любови, ни жалости ко мне не осталось? Ужель увидеть не хочешь детей моих, и их детей, и детей их детей? Ужели на мне род Навина прерваться должен? Не разумею я этого! Просвети, Отче, укрепи в вере Моей!

— Вера — не стена, покосившаяся дабы укреплять её, не плотина, которую вот-вот сметёт волна. Она либо есть, либо нет. Я — Пастырь Твой, Я веду Тебя на пажити плодородные по извилистым горным тропам, ледяным водам, испепеляющим пустыням. Ты знаешь, что будет в конце Пути, тем и утешен будь.

— С агнцем неразумным сравниваешь Меня? Хорошо, Отче. Допускаю, что с высот Твоих Я агнцем и кажусь, каплей малою, песчинкой безымянною, мерцающим самоцветом из неисчислимой сокровищницы Твоей, но не кроткий Агнец Я, не всепрощающий Голубь, ибо не знают они ни о ноже занесённом, ни о натянутой тетиве.

— Знают. Каждой твари земной известен её предел.

— И продолжают идти за пастырем или парить в небесах?

— И продолжают. Ибо на то — Воля Моя.

— Да будет так, Отче. Да исполнится Воля Твоя.

Иисус прикрыл глаза и забылся коротким, безмятежным сном, преломив его с учениками.

Разбужен был поцелуем.

Читал я тут всемирно известный роман Толстого. Все как по нотам, все как полагается: « Войну и мир» читал.

И вот на 5 минут я оказался в книге.

Я всегда о том мечтал.

Честь имею представиться, милостивые государи и сударыни: граф Лев Николаевич Малинский. Пока есть минута ( сижу в карете, еду на бал), немного о себе: лет средних, полковник армии его Императорского Величества, ну, не беден, не женат и, говорят, недурён.

Ну и довольно.

10 дней тому назад мною было получено приглашение на бал от одого известного вельможи. Ехать хотелось не очень, да и день был определён — 31 декабря, но правила высшего света требовали быть… Вот и еду. Тем паче, что и друг мой, князь Болконский Андрей Николаевич, там быть должен также.

Ну вот и приехал — сказочная красота! Весь дом в свету, кареты подъезжают одна за одной. Дамы, барышни, кавалеры во фраках и мундирах! Одним словом, — высший свет! Вот и моя очередь. Прервусь. Теперь уж после бала продолжу.

…Вот уже и продолжаю. Окончен бал, погасли свечи…хотя нет, это не тот случай. Бал был великолепен! Конечно, разговоры, взгляды дам и кавалеров, шампанское, все вальсы и мазурки расписаны. О Господи, чуть не забыл! Самый главный момент: князь Андрей танцевал вальс с молодой графиней Наташей Ростовой! Это было красиво! Эта пара обратила на себя внимание всего общества. Думается мне, что у них случится роман!

Сейчас еду к князю Андрею с визитом. Там о том и поговорим. Прощаюсь, пора. Честь имею откланяться.

— Замечательно! — воскликнула Даша, оглядевшись по сторонам.

Вокруг неё, подобно космическому мусору, в пустом пространстве летали огромные цифры, графики и формулы.

— Я попала в учебник математики! — констатировала девушка и сразу приуныла.

Накануне она готовилась к сессии и у неё этот мат.анализ в печёнках сидел, а теперь он и во сне её преследовал. А то, что это всё был сон, Даша не сомневалась.

— Но если это сон, значит я могу им управлять? — задумалась девушка. — Хотя зачем? Лучше позволить подсознанию меня удивить.

Даша ещё раз огляделась.

— А то тут так скучно!

Однако постояв немного, девушка поняла, что само по себе ничего происходить не будет и решила пойти вперёд — под её ногами как раз нарисовалась прямая линия, на которой Даша была удивительно устойчива. Девушке вдруг захотелось найти страницу с ответами, ей почему-то отчётливо казалось, что там будет поинтереснее. И она не ошиблась. Место, где раскрывалась суть заданий, отличалось от остальной обстановки. Как минимум там откуда-то взялась расписная деревянная дверь.

— Интригующе, — заметила Даша и открыла её.

За дверью была шумная таверна, где много шибутных людей сидели за столами, пили пиво и горячо что-то обсуждали. Приблизившись к одному из столов, Даша услышала, что именно.

— Ну не бывает же такого! — возмущался какой-то тип с длинной бородой. — Мой враг упал прямо с десятого этажа и отделался только лёгкой ссадиной! А он обычный человек!

— Это ещё что, — с насмешкой отвечал ему худющий мужчина, сидящий напротив, — вот у меня в начале рассказа глаза были голубые, а в конце уже зелёные! А я тоже совершенно обычный.

Даше стало любопытно и она вмешалась в разговор.

— Простите, — кашлянула она, обращая на себя внимание. — А кто вы и о чём говорите?

Даша было смутилась, показавшись себе слишком грубой, но на неё никто не обиделся, во всяком случае ответили ей дружелюбно.

— Мы персонажи, — сказал тип с длинной бородой, — отдыхаем тут и делимся друг с другом проблемами мат.части в произведениях, где мы существуем.

— И что, много проблем? — сочувственно поинтересовалась Даша.

— Много, — отозвался худой мужчина. — У тебя они кстати тоже есть.

— У меня? — удивилась девушка. — И какие же?

— Как ты думаешь, сколько ты здесь?

— Не знаю, это же сон, тут время не определить.

— Вот-вот, отличное оправдание, чтобы не выдерживать тайминг! А на самом деле ты тут всего пять минут, и твоё время на исходе.

Как только худой мужчина это произнёс, Даша почувствовала, что её куда-то затягивает, лишь некоторое время спустя она поняла, что это реальность звала её назад — девушка проснулась. Часы показывали полночь и Даша досадливо подумала, что не помнит когда заснула и потому не сможет проверить слова худого мужчины. Но спустя несколько мгновений она забыла о них, забыла о таверне и вообще всё то, что ей приснилось, печально вздохнула и продолжила подготовку к экзамену.

Тот, кто ест день

—… вы нам нужны, — говорит кто-то из Главных, я их всегда путаю.

Как будто возможно путать Главных, скажете вы — а вот возможно, вы у меня поучитесь.

— Вы нам нужны, — говорит кто-то из Главных, входя в мой дом.

Я не знаю, чему удивляться сильнее — тому, что я нужен Главным, или тому, что Главные нашли мой дом, или что у меня вообще появился дом. Неглавным дом не положен, это до черта непривычно — когда я выхожу от Главных и не исчезаю, как всегда, а появляюсь в своем доме, у меня, оказывается, квартира двухэтажная с видом на сквер на набережной, ничего себе…

— Как вам квартира? — спрашивает Кто-То Из Главных — хочу ответить, из горла не вырывается даже жалкого хрипа.

— Вы… вы что… говорить не можете?

Отчаянно показываю на горло, на рот, не могу…

— Да что с вами такое… ангина, что ли? Нет, не может быть у вас ангины, потому что у вас её не было… — Кто-То Из задумывается, — почему же… а… постойте-постойте, а когда вы последний раз говорили?

Припоминаю, что никогда.

— Точно! — хлопает себя по лбу Кто-То Из, — вы же за все время не проронили ни слова! Вот ведь черт… Это проблема, и правда проблема… слушайте… — смотрит на меня с надеждой, — а вы… совсем не умеете… или… просто… не пробовали?

Осторожно вывожу слова, сам пугаюсь, что получается:

— Не-е-е-про-о-о-бо-ва-а-ал…

— Отлично, отлично, получается… — Кто-То Из критически оглядывает меня, — гхм… приодеть вас, что ли…

Заглядываю в гардероб — откуда я знаю, где он у меня в квартире, а как не знать, квартира-то моя, — перебираю костюмы, такие и тронуть боишься, чтобы не помять, не то, что носить…

— Нет-нет, не надо, — спохватывается Кто-То Из, — вас же привыкли видеть таким… таким…

Киваю, да-да, таким, с всклокоченными волосами, в рубашке с заплатками на локтях, в безрукавке в ромбик, хочу попросить, чтобы мне поменяли очки, чтобы хотя бы без треснувшего стекла, — понимаю, что бесполезно…

— Пойдемте, — говорит Кто-То Из, — вы должны с ним встретиться.

— С Боссом?

— Нет… нет… с ним, — говорит с трепетным придыханием, это новенькое что-то.

— Да с кем же, с этим… — пытаюсь вспомнить, как зовут того, кто называет себя «Я», не могу, а его вообще как-нибудь зовут, или у него нет имени… Еле сдерживаюсь, чтобы не усмехнуться про себя, ничего себе, у Главного нет имени, интересный у нас мир…

— Садитесь, садитесь, — меня наскоро заталкивают в машину, это уже попахивает похищением, а может, и правда похищение, кто знает…

— У вас-то хоть имя есть? — спрашивает Кто-То Из.

— Только ник… меня только по нику знают. Апи.

— Айпи?

— Апи.

— Это…

—… а полностью Апейрогон.

— Это имя демона какого-то?

— Да нет… — смеюсь, оказывается, я умею смеяться, — многоугольник с бесконечным числом граней.

— Больше на имя демона похоже… А может демон и есть многоугольник с бесконечным числом граней… да что я несу, — спохватывается Кто-То Из, — это же по вашей части всякие теории выдумывать… Имя вам надо… гхм… — торопливо листает что-то в телефоне, — вот… Деян Диньеш, подойдет?

Хочу сострить, почему я должен есть день, не острю, потому что не знаю, могу я острить или нет.

— Что вы любите?

— В смысле?

— Ну… любимая еда?

— М-м-м…

—… не знаете. Плохо, плохо…

— Как я могу знать, если не ел никогда?

— Ничего себе… в ресторан вас, что ли, какой-нибудь сводить, хоть попробуете что-нибудь… про досуг, я так понимаю, тоже спрашивать бесполезно, ну вы же не круглые сутки работаете, и не только книжки по свой работе читаете… а что еще? Мультфильмы смотрите? Комедии? Или… погорячее чего? Комиксы читаете? Или желтую прессу? Или сказки детские?

— Да ничего я не читаю, я и читать-то…

— Что? Не умеете?

— Ну, не пробовал никогда.

— Да умеете, умеете, как-то же вы выучились на ученого…

Не удерживаюсь, фыркаю.

— Я что-то не то… — Кто-То Из подозрительно смотрит на меня.

— Из-звините… забавно это, когда люди, далекие от науки, рассуждают… простите… не стоило мне…

—… нет-нет, что вы, это вы отлично… смеетесь над теми, кто хуже вас разбирается в науке…

—… посмеиваюсь.

— Посмеиваетесь… А давайте вы будете сладкие торты любить и комиксы читать… с приключениями…

Критически смотрю на себя:

— Торты? С моей комплекцией?

— Ну а что, бывают такие люди… Родители ваши?

— Что родители?

— Ну… кем работали, отношения какие были…

— Да не знаю я…

— Думайте, думайте, а то вообще вас детдомовским сделаем…

Понимаю, что уже начинаю уставать от всего этого:

— И сделайте.

— И сделаем. Еще добавим, что вы с детства не от мира сего были, и вас в детдоме поколачивали крепко… учителя вообще думали, что вы умственно отсталый, а тут вам квантовая механика попалась с высшей математикой… тут-то вы себя и показали, ну и дальше всякие правительственные гранты, обучения в университетах там всяких… а давайте еще добавим, что вы только механикой этой квантовой и математикой высшей занимались, остальное все мимо… и в комнате у вас бардак, убирать не умеете…

— Ну, уж увольте, не хочу я бардака.

— Значит, наоборот, маниакальное стремление к чистоте, чтобы все на своих местах лежало, и безрукавок с рубашками этих у вас завались, и брюк с заплатками, каждый день меняете, а то и по нескольку раз…

— Ну, это уже перебор…

—… вот-вот, перебор, так интереснее будет… спиртное вы на дух не переносите, согласны? У вас там непереносимость какая-нибудь…

—… согласен.

— Вот и отлично… все запомнили?

— Э-э-э…

— Ну, имя-то свое хоть…

Отчаянно мотаю головой.

— И я не помню. Щас гляну… вот… Деян Диньешь… запоминайте… Деян — деятель, содеянный… Диньешь… э-э-э… День и ешь. Хоть запишите себе где… а-а-а, чего это я туплю, мы же вам паспорт сейчас нарисуем, если что, туда подглядывайте… Что вам еще… мягкие игрушки какие-нибудь любите, с плюшевым мишкой каким-нибудь спите…

— Сто лет мне эти пылесборники не нужны.

— А-а-а, значит, наоборот их на дух переносите…

— Да равнодушен я к ним…

— Ладно… черт, время поджимает, надо было вам пару-тройку комиксов каких прочитать…

—… и пару тортов съесть.

— Это там, в ресторане поедите…

— В каком еще ресторане?

— В который вас вытащат сейчас… можете поворчать, что вас в ресторан вытащили, вы бы лучше дома за комиксами посидели… Черт… все запомнили? Он же с вами разговаривать будет…

— Кто он?

— Ну, он… вы ему понравились, понимаете?

Поеживаюсь:

— Из-звините, не мое это…

— Да не в этом смысле! А… не знаю я, в каком… поговорит он с вами, пообщается… вы давайте, нас не подведите, на вас вся надежда…

Говорит так, что я понимаю, что и правда вся надежда на меня, как будто без меня погибнет весь наш захудалый мирок, не меньше…

Меня вволакивают в полумрак ресторана, пихают за столик, суют в руки что-то красочное, должно быть, меню, смотрю на каких-то космонавтов с совиными головами, н-да-а, что-то на меню не похоже… А, ну да, конечно… Шел третий год экспедиции к Мертвой Галактике… Капитан Оуле, мы получили сигнал бедствия… гхм… а ведь правда нравится… Что-то ставят передо мной на столик, пробую, тьфу ты, гадость, простите, а другого ничего у вас нет? Мне приносят что-то рыбно-картофельное, м-м-м, вот это запах, вот это повкуснее будет, ел бы и ел…

… почти физически ощущаю на себе чей-то взгляд, поднимаю голову, тут же слышу свое имя, надо же, запомнил, прислушиваюсь к обрывкам разговоров, а это Деян Деньеш, ну вы про него читали как про Апи, Аперогона… Да, давайте я вас представлю…

—… здравствуйте, — он протягивает мне руку, весь прямо-таки излучает благожелательность. Жду, что он назовет свое имя, имя не называет, ну здесь это и не в диковинку, у нас много у кого имен нет…

—… оч-чень при… при… ятно, Деян День… еш, — вроде выговорил правильно, надо же. Думаю, надо ли сразу вываливать на него всю свою биографию и увлечения, или повременить. Корю себя, что начал заикаться, Кто-То Из одобряюще кивает, мол, так лучше, легкое заикание только придает шарма…

— Вы… извините… что отвлекаю…

— Да ничего, я все равно отдыхал…

Смотрю на него, не понимаю, что я вижу — нет, есть у нас, конечно, всякие, и без имени, и без лица, и без тела, про внешность и имена которых вообще ни слова нет — вот так смотришь в размытую пустоту, где должно быть лицо, любезно улыбаешься. Но тут что-то другое, его не то, чтобы нет, а он как будто есть, но не здесь, не… черт возьми, неужели не в нашем измерении…

—… извините, что беспокою… я только предупредить вас хотел…

— И о чем же?

— Не садитесь на рейс до Авокадо…

Я уже знаю, что будет на рейсе до Авокадо, я переживал это миллионы раз, и все-таки сейчас я должен недоуменно спросить:

— Какой еще рейс?

— Вас отправят на конференцию в Авокадо… вы б этом еще не знаете… но вы не садитесь на рейс в семь тридцать… сделайте что-нибудь… ну… скажите, что проспали… заболели… сядете на следующий рейс, когда он там будет, ну хоть бы и никогда, вы-то что можете сделать… иначе вы…

… я уже знаю, что погибну, но делаю вид, что не знаю, благодарю его, интересно, с чего бы это ему меня предупреждать…

—… вы, вроде как, сильны в квантовой физике, в высших измерениях…

— Ну… в общем… да, это мой конек.

— А вы не пробовали создать такую штуку, ну, чтобы… чтобы часть пространства сворачивалась в подпространство…

Сжимаю зубы — вот теперь я понимаю, что я ненавижу, вот это вот, когда подсаживаются, и начинают, а вы машину времени можете сбацать, а вечный двигатель, а кота Шредингера… черт, что я несу…

—… ну, вы понимаете, что вот так с ходу будет трудновато…

— Да-да, конечно, это вы меня извините… навалился тут на вас, мешаю…

— Да что вы, нисколько не мешаете…

— Может… может, как-нибудь обсудим этот вопрос… про сворачивание подпространств?

Краем глаза замечаю Кого-То Из, он отчаянно кивает мне, мол, соглашайся, соглашайся…

— Э… я думаю… это… не ко мне… я пока еще не готов…

Чувствую, как мой собеседник меняется в лице, даром, что нет у него никакого лица.

— Эм… простите за беспокойство.

***

—… вы что… вы что позволяете себе вообще? — кажется, Кто-То Из готов порвать меня на клочки, — я вам что, плохо объяснил, что вы должны для этого человека все сделать, что он попросит…

— Вы этого не говорили.

— Ну, догадаться-то можно было!

— Не умею я догадываться…

— Ой, горе вы наше… ваше счастье, что он наш мир не захлопнул, терпит еще…

— Что-то не понравился он мне…

— Вы это бросьте, не понравился, вы хоть понимаете, что от вас судьба всего нашего мира зависит?

Мне кажется, я ослышался.

— Вообще-то я думал, судьба мира зависит от того, который «Я»…

— Вы что… в самом деле ничего не понимаете?

Не выдерживаю:

— Так мне ничего и не объяснили.

— А вам что, все объяснять надо?

— Ну… вообще-то да.

— Как вы не понимаете… сколько человек в последние годы заглянули в наш мир?

— Ну, я далек от всего этого…

— Ну, раз вы так далеки, я отвечу — ни одного. Ни од-но-го! Понимаете, что это значит?

— Ну, одно из двух, или в мире не осталось людей, или наш мир не пользуется популярностью.

— Верно… не пользуется… а как вы думаете, сколько осталось копий нашего мира?

— В пятидесятом году было пять тысяч, сейчас, должно быть, меньше…

— А вы не думали, что мог остаться только один мир?

— Через полтораста лет… более, чем возможно.

— Вот именно. Он нашел наш мир в заброшенном доме, пожелтевший от времени…

— Он?

— Да, а вы не поняли, кто он… вернее… ОТКУДА он?

— Вот оно что…

— И теперь вы понимаете, что будет, если мы ему не понравимся? Закроет наш мир и уберет на полку, только его и видели… а еще лет через двадцать а то и раньше наш мир выбросят в уличную слякоть, а то и сразу в печку, если тогда еще будут печки… вы этого хотите?

— Простите, а я-то тут при чем…

—… при всем! Вы хоть понимаете, что наш мир ему вообще не понравился?

— Так чего же он…

—… чего же он этот мир из заброшенного дома с собой забрал, хотите спросить?

— Ну… да…

— А того, что ему понравились вы!

— Так я говорю, с этим не ко мне…

— Да я не в этом смысле… чем-то вы его заинтересовали… бывает такое, что Главные никому не приглянутся, а вот такой, который два раза на пару строк появился…

—… три раза, еще на рейсе в Авокадо.

— Очень рад за вас… ой, простите, то есть, наоборот… Ну, вы меня поняли… в общем, вы — наш единственный шанс не кануть в небытие, понимаете? А вы с ним как? Мялись что-то, мямлили…

— Да вы бы мне сразу сказали все, а вы...!

— Ух ты, вы уже характер проявлять начали… это хорошо, хорошо… Так что давайте, я его в пятницу в гости пригласил, там ужин будет небольшой компанией… Чтоб в шесть вечера были, как штык. И соглашайтесь на все, что он предложит, слышите?

— Да как я могу, если…

—… хотите истлеть в уличной грязи?

— Да нет… просто… он потребовал от меня… в общем, он просит от меня разработать сжатие подпространств…

—… так разработайте, в чем проблема-то?

— В том, что я не знаю, как это сделать!

— Ну, так узнайте, вы же у нас гениальный ученый, не я же!

— Я не могу быть гениальным ученым, вы же это понимаете.

— Простите… нет.

— Ну как нет… что вы знаете о том, кто нас создал?

—… не так уж и много…

— Кем он работал?

— Редактором вроде бы, переводчиком…

— И какое он имел отношение к физике, к математике?

— Боюсь, никакого.

— Вот именно, никакого! А как, по-вашему, создатель может сотворить кого-то умнее, чем он сам?

—… хотите сказать, что вы…

—… я умею только писать в чате под своим ником — «Ваш проект готов», поворачивать рычаг на искривителе пространства, сидет в кресле самолета и листать журнал… больше создатель ничему меня не научил… даже говорить… — усмехаюсь, — даже есть…

Кто-То Из говорит слова, которых я от него не ожидал, тут же поспешно извиняется, это я не про вас, это я вообще, мысли вслух…

— Слушайте… — Кто-То Из склоняется ко мне, как будто становится выше ростом, — вот мы же сейчас делаем не то, что должны по замыслу нашего мира, значит… значит, это возможно… Значит, вы можете… ну я не знаю там, учебниками обложиться, выучить…

— Вы думаете, все это так просто?

— Ну, я понимаю, что не просто, но…

—… вы понимаете, что на это потребуются годы и годы? Вы думаете, люди просто так в университетах учатся?

— Гхм… а хоть бы и годы, главное, время тянуть, тогда он, может, другим про наш мир расскажет, еще поживем… Так что тяните время, поняли?

***

_… понимаете, если представить наш мир как шестимерный ортоплекс…

Он кивает со скучающим видом, вижу, что ничего не понимает, но из вежливости слушает. Я уже давно понял, что нет никакой надобности рассказывать про свое детство, про комиксы, или что мы там еще второпях напридумывали, хотя про рыбно-картофельные пироги можно напомнить, хотя нет, лучше не напоминать, а то что-то брюки стали жать в талии, не к добру, сказано же в моем первом появлении, что я тоньше спички…

—… так когда будет готово?

Гром среди ясного неба, вот так же, и этот туда же…

— Ну, понимаете, что это не за один день делается, — выжимаю из себя подобие улыбки, — и даже не за два…

— А в вашем мире вроде быстро все делается, пара слов — «Прошло пять лет...» — и все, и готово…

Парирую:

— Так я же для вашего мира делаю, а не для нашего.

— Да вы не делайте, вы просто формулы напишите, чертежи, я пойму… То есть, не пойму ничего, я людям знающим покажу, они сделают…

Спохватываюсь:

— А вы другим людям наш мир покажете, пусть они тоже посмотрят, может, понравится кому?

Он прищуривается, кажется, раскусил мою уловку:

— Очень хорошо, вот как только мне все расскажете, формулы, чертежи, вот я про вас расскажу всем, выложу в… — говорит какое-то слово, которого не было в те времена, когда создавался наш мир, поэтому я это слово не слышу, — все узнают…

Снова и снова прокручиваю в памяти наш разговор, понимаю, что этот по ту сторону настроен серьезно, наш мир ему наску… да что я говорю, он никогда и не интересовался нашим миром, и мной, я нужен ему только для того, чтобы…

… для того, чтобы…

… еще раз мысленно выкручиваю девятимерные пространства, пару лет назад в жизни бы не поверил, что я так смогу, вспоминаю первые недели, когда хотелось швырять учебники в стену в бессильной ярости и отчаянии… Перебираю в уме спиральные апейрогоны, левые, правые, эквидистанты, гиперциклы, символы Шлефли, — и мне уже не кажется, что я сейчас вызову демона, слова стали привычными… Грани выворачиваются сами на себя, начинаю понимать, черт возьми, начинаю понимать…

Черт…

Черт, черт, черт…

Этого просто не может быть, я не могу этого сделать, меня же просто не существует, как я могу…

Набираю номер…

Гудки…

Спохватываюсь, что не могу ему позвонить, потому что отсюда туда не проложена телефонная связь, и вообще у них связь какая-то другая, беспроводная… И все-таки получается, все-таки пробиваюсь туда, через его подсознание, через его сны…

—… алло…

—… а… — меня буквально прошибает страшная догадка, и как это я раньше не додумался, тело как будто окатили ушатом ледяной воды, бросаю трубку, черт, черт, черт, черт, чер-р-р-р-р-р-рт…

Набираю номер Кого-То Из, жду, ну только попробуй не ответить…

—… слушаю вас.

— Я… я понял, что он от нас хочет.

— Вы только сейчас это поняли? Ну что, я вас поздравляю, два года прошло…

— Да нет… я не о том… я понял, зачем он хочет сворачивать подпространства в определенных областях…

— А не все равно? Ну ладно, зачем?

— Это оружие.

— Ага, понятно, ну так вы что хотели-то?

— Ну как что… вы понимаете… он же оружие делает…

— Ну и дальше-то что?

— Вы хоть понимаете, что он полмира в трубочку свернет?

— И что, не нас же свернет, мы-то останемся…

— Вы… вы и правда не понимаете?

— Да что такое?

— Да то такое… ничего он от меня не получит.

— Вы мне это бросьте, ничего не получит, хотите, чтобы наш мир…

—… сгнил в сточной канаве, знаю, знаю. Да ничего не случится, ну забросит он наш мир куда-нибудь на полку, ну заметит наш мир кто-нибудь из его гостей, попросит посмотреть…

— Очень сомневаюсь, он, похоже, серьезно настроен… Если он не получит чертежи, то как бы нам всем не отправиться в печь… а то и что похуже…

— Что похуже?

— А это все, по-вашему, откуда? — Кто-То Из обводит рукой мир вокруг, — ничего не замечаете?

— Да… как-то… нет…

— Ну, конечно, вы кроме формул своих не видите ничего…

— Да вы сами меня таким сделали! За книги засадили…

— Да ну вас совсем… вы хоть замечаете, что город многоуровневый стал, порталы появились, это вот все… вы телефон свой давно видели?

— Теле… — хлопаю себя по карманам, черт, потерял, да нет же, черт, телефоны же теперь крошечные, приклеенные к виску…

— Вот-вот, а у вас в квартире до сих пор этот с диском стоит, вам на висок звонят, а вы через квартиру бежите, за трубку хватаетесь…

— А вы к чему это говорите? Прогресс не стоит на месте, еще бы…

—… а вас не смущает, что до этого у нас лет пятьдесят никакого прогресса и близко не было?

— М-м-м… а ведь правда… но… но что случилось?

— Вы еще спрашиваете… так ведь он в наш мир заглянул…

— И… но как он смог пронести в наш мир все это…

—… вы еще не понимаете?

— Простите… нет…

— Ну вот, все уже догадались, а вы… Он же дописывает все, понимаете? Дописывает! Это с его помощью мы тут как сыр в масле катаемся… А если он не получит то, что хотел? Вы хоть понимаете, что он нам такое понапишет, что мало не покажется? Постапокалипсис не хотите? Выжженные пустоши? Герои оказались в постапокалиптическом мире, где вынуждены каждую минуту бороться за жизнь… Как вам? А как вам понравится — Апейрогон оказался в плену у садиста, который держит его в подвале, и… продолжать?

Мерзкий холодок по спине, черт меня дери, а я и не знал, что я такой… а какой такой, покажите мне человека, который в такую минуту не дрогнет, не испугается, ну, может, Главный такой, но не я…

— Если вам себя не жалко, про других подумайте, у меня две дочери, между прочим, а если он их… в подвал к садисту? Так что вы это бросьте, выпендриваться…

Киваю:

— Бросаю.

Вот и молодец, умный человек… Ну, сейчас я его позову, вы обговорите это все…

Киваю:

— Обговорим…

Он появляется, я по-прежнему не вижу его лица, здесь мы не можем видеть лица тех, которые там.

— Слушаю вас, — начинает он, холодно, равнодушно, от показного интереса к моей персоне не осталось и следа.

— Видите как, чтобы сделать то, о чем вы просите, нам придется работать с обеих сторон… из моего мира и из вашего…

— Да я не уме…

—… ничего, я вам все покажу, там ничего сложного… от вас проволока понадобится, прямоугольная рамка, магнит…

***

… я еще раз смотрю на страницу, беру линейку и черную ручку, аккуратно зачеркиваю последние строчки абзаца, где самолет падает, думаю, что можно дописать, не дописываю ничего, оставляю его дальнейшую судьбу открытой. Все еще называю его «он», хотя теперь его зовут Деян Диньеш, а меня… да, да, надо найти его документы, узнаю, как меня теперь зовут, а потом надо немножко попривыкнуть к своему новому телу, не ожидал, что окажусь таким высоким, и моложе лет на двадцать, так непривычно кровь кипит, а ведь я никогда не был молодым, между прочим…

Смотрю на часы, одиннадцать вечера, это хорошо, за ночь потихоньку привыкну к новому себе, утром разберусь, что к чему в большом мире, который теперь сжался до крохотных размеров, лежит на углу стола, прямоугольный, страниц где-то на шестьсот, не ожидал, что целый мир сожмется всего в шестьсот страниц, прочитаю завтра… и подумаю, что там можно дописать…

За окном непроглядная тьма, в этом мире еще ничего нет, — задергиваю штору, это я тоже успею придумать, что там сделать…