Салфетки - 380. Голосование.

Это было отрадно ее сердцу, лестно ее красоте и одновременно сводило с ума. С тех пор, как она выросла, похорошела и, закончив свои путешествия, связанные одновременно с образованием и развлечениями, вернулась в родительский дом, с ней стало происходить странное.

Она стала постоянно ловить на себе взгляд молодого человека с картины, стоящей на полу в небольшой гостиной. Картину эту она помнила с самого детства и ничего подобного ранее не замечала. Иногда ее сердце начинало чаще и радостней биться, иногда начинал бить озноб. И в последнем случае, она не отказывала себе в бокале вина, чтобы успокоиться и согреться.

Она никому об этом не рассказывала. Да и кто в это поверит? Ее и так считают слегка безумной фантазеркой. А если она об этом расскажет, то в обществе могут сделать выводы, что не так уж и слегка…

Заговорить с ним она не пыталась, потому что даже в обстоятельствах приписываемого ей легкого безумия, это было совсем безумно и пугающе.

А вот он с ней разговаривал. Звал по имени, предлагал подойти поближе. Можно было полагать, что тут дело в вине. Но она никогда не позволяла себе выпить больше одного бокала.

Но, именно в эти мгновения, она чувствовала, что он более живой, чем она. И тогда она задумывалась всерьез – кто же все-таки на картине? Молодой человек, неотрывно наблюдающей за ней или это она всего лишь картина на его стене…

«Вот это я напилась! Ну и ну!»

— Ты куда, Софишка?

— Сама ты Софишка! Я тебе не собачка…

— Выход в другую сторону!

— Без тебя разберусь!

Сонька мучилась на своих лабутенах, потому что как-то совсем не рассчитала. Судите сами: во-первых, она всегда худеет, а значит, мало ест. Так? А во-вторых, пить она начала с шампанского. А вот чем закончила — это уже смутно. Не пойми какой алкоголь без закуски — вот и результат. Сонька опьянела.

Ее платье зацепилось-таки за лабутен. Вернее, наоборот, это лабутен наступил на платье! И Сонька сняла туфли.

«Вот я кулема! Раньше не догадалась! Как хорошо без каблуков жить!»

Сонька поднялась на пятый этаж шикарного дома подружки.

«Ого! Да здесь…. мило…»

Девушка толкнула дверь в какую-то комнату. Дверь поддалась Соня вошла.

Вначале она только одно поняла: комната богатая, но необитаемая. Типа свалки дорогих ненужных вещей.

Соня села на пол.

Надо прийти в себя.

«Дважды два — четыре. Шестью шесть — …. шесть. С чем-то шесть. Не помню. А ну-ка семью девять? Откуда я знаю?»

Молодая хорошенькая пьяная девушка вспоминала числа и оглядывалась по сторонам.

«Фу, паутина! А вдруг тут есть и пауки?»

Сонька испугалась и продолжила осмотр комнаты.

На стене висел портрет какого-то мажорчика. Гладенькое худенькое личико аристократа местного розлива! «У, гад какой!- подумала Сонька. — Еще и смотрит на меня! Че уставился?»

И тут взгляд на портрете метнулся в сторону подоконника. Соня тоже метнула туда взгляд. На подоконнике стоял ровно такой же портрет.

«Ксерокс… Тут поработал ксерокс,» — констатировала Соня.

А портрет все смотрел и смотрел на Соню!

«Че уставился? Да, я напилась! А ты вообще раздвоился! Чем ты меня лучше?»

Портрет снова метнул взгляд. Соня за ним.

На противоположной стене висел такой же портрет.

«Дориан Грей — не слабже», — испугалась начитанная Сонька и громко икнула.

«Вот уставились-то на меня! Хотя, конечно, не на пауков же смотреть, когда такая красава тут сидит… на полу!»

Подъезжая к дому, Александр услышал визги, вопли и поморщился: опять сестра устроила вечеринку.

— Сашечка, привет, — сестра заглядывала ему в глаза и хотела понять; сердится брат или нет. В конце концов этот дом, эти вечеринки — это все на их деньги: отца и брата. А она даже не предупредила их…

— Так, давай-ка, подруга, сподвигай народ на выход.

— Почему?

— Потому что мне надо поработать.

Сестрица пошла выполнять приказ братца: выдворять друзей. Друзей было немало. Получилось не сразу. Но дом все же наконец затих. Про «Софишку» сестрица напрочь забыла.

Александр сидел в своем кабинете на четвертом этаже. Глаза слипались. Экран компьютера начал сливаться. И вдруг — крик. И шебуршение.

«На пятом этаже?» — удивился Александр.

Сонька тем временем притомилась считать числа и смотреть на портреты. Она уснула. Ее разбудил паук. Он беспардонно упал на голову, потом спрыгнул ей на руку — принимайте! Сонька боялась пауков. Еще она боялась червяков, тараканов и крыс. Поэтому, увидев паука в руке, она заорала. И в это время открылась дверь комнаты Сонькиного протрезвения — и вошел человек с портрета.

Знаете, что я вам скажу? Все закончилось хорошо!

Сонька честно объяснила Александру, что она тут делала: трезвела, удивлялась на портреты и боялась пауков. А тот рассказал про репродукции его портрета: их зачем-то много наштамповали. Кажется, родители, гордясь сыном, хотели родственникам подарить изображение своего ненаглядного мальчика.

Сонька, почти сдружившаяся с занятым Александром, удовлетворенно кивнула:

— Я ж говорю: ксерокс.

Ей вызвали такси, и она уехала домой.

…Ее лабутены остались в комнате с портретами. Продолжение может воспоследовать! В конце концов, надо же разрешить вопрос: почему Александр с портрета постоянно стрелял глазами!

Вечная любовь

Анжела Бессмертная, так её звали. Но только призраки и оборотни, простые смертные её не знали.

Кем или чем была Анжела неизвестно даже ей самой.

Она жила уже столетия, не зная собственного возраста, с одной целью: найти мужчину и любить. Неимоверно красива и чувствительна, она влюблялась мгновенно и любила каждого погубленного мужчину до последнего его вздоха.

Преданная и огненная, сильный пол преклонялся перед ней. Каждый, кого она выбирала, стремился в её объятия, и был счастлив, хоть и недолго. От её любви мужчины буквально выгорали на глазах, их испепеляла её любовь, и после их смерти она искала новую жертву.

Так было всегда, но не в этот раз. Анжела попала в ловушку «Вечной любви». Всё было как обычно — взаимные взгляды, обоюдное желание, он очаровал и искрил стихами, поэт-романтик.

И именно это стало роковым переломом, подобным заклятию.

Его любовь была неземной, он выгорел быстрее остальных, пролетев, как комета на её небосклоне. Но умирая часть его души не покинула Анжелу, а осталась в его портрете с которого, ей казалось, он наблюдал за ней.

Это роковое создание, погубившее так многих, не смогло освободиться из ловушки вечной любви поэта.

Она бессмертна в мире этом, а он в портрете, но при ней, они навеки скованы судьбой.

Я сбежала от мужа. Из нашей милой квартирки во Вьене я уехала в Марсель, в квартиру, где мы жили раньше и которую пока не успели продать. Я люблю мужа и не хочу ему изменять. Но его лучший друг Жан последние месяцы не давал мне прохода своими ухаживаниями. Он так страстно смотрел на меня, когда муж не видел и позволял себе недвусмысленные намёки и прикосновения, что вызвал во мне ответную страсть.

О, Кристиан! Неужели ты не видел, как твою жену соблазняют?! В том-то и дело, что видел! И мне кажется, поощрял эти ухаживания.

Жан бросился меня искать и сейчас стоит возле двери и смотрит в мои окна. Кто, как не мой муж дал ему наш марсельский адрес?

Я села на пол, чтобы Жан меня не увидел.

А затем обернулась к портрету мужа, который стоял на полу и крикнула:

— Кристиан, ты разлюбил меня? Ты хочешь, чтобы я ему открыла? Хочешь получить измену, чтобы был повод бросить меня? Так вот. Я никому не открою. И не стану тебе изменять. А если разлюбил меня, то катись ко всем чертям! Ты свободен. Я не стану мешать тебе. Слышишь?

Мне показалось, он слышит. Это ещё больше взбесило меня:

— Кристиан, ты негодяй! Я люблю тебя, а ты, ты!.. Ты позволил другу почти уговорить меня. Это ужасно! Я даже стала мечтать о его поцелуях. Но ведь я не люблю Жана, это какое-то наваждение. Он не нужен мне! Мне нужен ты!

Я хотела расплакаться, но услышала дверной звонок. Это Жан.

— Хочешь, чтобы я ему открыла? Нет!

Мне хотелось повернуться и наговорить мужу много гадостей, но вместо этого я всхлипнула и пробормотала:

— Я люблю тебя, глупый Кристиан.

Я обернулась, чтобы сказать ему это в глаза, но… Кристиан с портрета мне улыбнулся.

Так сходят с ума?

Моя растерянность, моя любовь и его портрет, его улыбка.

В изнеможении я закрыла глаза. И услышала его голос:

— Возвращайся.

— Уверен? Тебе нужна сумасшедшая жена? – я снова повернулась к портрету. Он уже не улыбался и внимательно смотрел на меня.

— Что ж, потом не пожалей. Твоя Жозефина вернётся. И поговорит с тобой. Не вздумай улыбаться и готовься к очень неприятному разговору!

Завтра я вернусь. А сегодня я забуду про портрет и хорошенько высплюсь.

Если Жан сломает дверь и вломится ко мне, то меня есть, кому защитить. Теперь есть.

В этом я почему-то не сомневалась.

Квест

Квест сильно затянулся. Лаура уже давно перестала искать заданный ключ и друзей. Она хотела найти выход из этого проклятого дома, но чем дальше ходила, тем больше запутывалась в сети коридоров, лестниц и комнат. Помещения, открывавшиеся её взору, были похожи настолько, что девушка могла поклясться, что это одна и та же комната, но в разный промежуток времени. То комната сияла чистотой и новизной, то в ней мерещилось годовое запустение, где предметы мебели потускнели от пыли, а иногда и полувековое, где шторы сыпались от старости, обои слезали со стен, а всё вокруг было покрыто пылью и паутиной.

Лаура кляла себя и друзей за то, что её привели сюда. Девушка сразу заподозрила, что тут что-то не так. Старик у ворот даже денег не взял за развлечение. В этом старом доме они должны были отыскать вещи, обладающие магической силой. Сначала это было занятно. Хэллоуин настраивал на нужный лад мистики и загадки, и Лаура не хотела портить праздник друзьям. Они отличались чувством юмора и умели развлекаться, как никто. Вот Джаред и Олаф, русые близнецы отчего-то нарядились в крыс, жуткое зрелище, а им смешно. Оливия не отставала от них, её платье напоминало вазу с цветами, Тимоти был куклой вуду, и только Алан в этот раз был наряден и приглажен. Он изображал Дориана. Друзья разбрелись по комнатам, шутили и пугали друг друга. Всё в этом месте было странным, и отыскать что-то ещё более странное казалось невозможным, но тут раздались голоса близнецов, говорящих, как всегда хором:

– Мы нашли ее… это подвеска… она светится… зеленым…

Лаура поспешила на звук, но в комнате никого не было.

– Я нашла её – из противоположной стороны вскрикнула радостная Оливия, которой никогда не удавалось проходить квесты до конца. Больше она не отзывалась.

Лаура ещё какое-то время переговаривалась с Аланом и Тимоти, пока они также не отыскали ключ и не испарились. Девушка осталась одна и теперь отчаянно искала выход. Но комнаты из раза в раз становились запущенней. В них появлялись новые вещи, но выхода нигде не было, а многослойное платье не облегчало ей задачу.

В одной из комнат навстречу к ней выскочили огромные крысы. Лаура вскрикнула и хотела убежать, но упала, запутавшись в подол длинного платья. Только теперь она заметила на полу картину, на которой был изображен портрет Алана. Девушка была уверена, что это был он. Одна из крыс шумно мельтешила возле картины, а другая опиралась лапками на вазу со свежими цветами. Лаура не верила смутной догадке, которая настойчиво вертелась в голове. Она хотела подняться, но рука оперлась обо что-то мягкое, это была кукла вуду, проколотая иголками, совсем, как костюм у Тимоти. Чувствуя неподдельный ужас от происходящего, всё ещё пытаясь подняться, Лаура нащупала цепочку с кулоном из хрусталя. Раздался визг крыс, когда девушка подняла магический ключ, но было поздно. Хрусталик засветился зелёным светом. Лаура судорожно вспоминала, чей костюм выбрала, пока не потеряла плотность и не превратилась в призрак, выронив подвеску, которая перестала светиться…