Салфетка № 73. Итоги.

№1

***

Когда она засыпает, ей снятся цветные сны. Особенно если засыпает над книгой после очередной главы приключений, или детектива, или после любимого томика стихов Пушкина – там особые образы: ученые коты и русалки, сидящие на деревьях. Мама всегда говорит: «Хватит читать. Сходи погуляй с друзьями». А у друзей пиво да сигареты. Да мат после каждого третьего слова.

Другое дело книги. Особенно сегодня, когда она уже наполовину осилила «Двадцать тысяч льё под водой» Жюля Верна и, не сумев побороть внезапно подошедшую сонливость, заклевала носом прямо над своим столом.

А теперь ей снится море. Черные волосы девочки рассыпаются в нем на отдельные пряди и тянутся на поверхность, подобно редчайшим морским водорослям. В них зарываются крошечные рыбки: золотые и красные, с изящными плавниками и смешными ртами, которые все время открываются и закрываются, выпуская на свободу пузырьки воздуха. Вдалеке танцует небольшая стайка медуз…

Вшииик – одна из рыбок подплыла совсем близко и теперь трется хвостом о ее подбородок.

Вшииик – девочка недовольно морщится – ну что за надоедливая рыба! Она пытается изловчиться и схватить ее руками, но та ловко ускользает и вновь оказывается рядом с ее лицом – вшииик.

Вода начинает медленно опускаться. Темнота океана сменяется нежным солнечным светом, слегка касающимся ее щек и носа. Стайка медуз вдалеке расплывается и тает.

Вшииик.

Девочка открывает глаза, недовольно хмурится, часто моргает. Неужели опять проспала всю ночь за рабочим столом? Судя по свету солнца, уже утро.

Вшииик.

Кошачий хвост щекочет ее подбородок: Тимон просит еду – вот ведь серый подлиза! Девочка от души зевает и треплет кота за ухом:

– Эх ты, Тимка. Подождал бы еще минутку, я бы тебе рыбку поймала.

№2

***

Я выдохнул дым. Перед глазами плясали разноцветные пятна, слегка подташнивало и, вообще, привычных ощущений не было. Я посмотрел на своего соседа по комнате в общаге. Вакса напряженно посмотрел в окно, потом прошептал:

— Леха, где твой меч?

— Нафига тебе ковыряло, дебил?

— Там этот… Его без меча не убьешь… Давай меч, он в окно лезет!!! – заорал Вакса и бросил в окно стулом. С красивым «Дзынь!» наше окно перестало существовать. Я в испуге вывалился в коридор и постучался в соседнюю дверь к Ирке.

— Ира, Ваксу накрыло, он окно разбил, что делать?

Ирка подняла голову от учебника. В ее волосах шевельнулось что-то, похожее на огонек. Я моргнул, огонек пропал.

— Лешик, хорошо, что ты зашел, — странно улыбнулась Ира, — ты мне нужен.

Она говорила и медленно обходила стол, заваленный книгами. При каждом движении огоньки в волосах то вспыхивали, то гасли.

— Лешечка, ты мне давно нравишься, правда…- Ирка подошла совсем близко, и из ее волос на меня посмотрели маленькие глазки, много маленьких глазок…

— Ты нам всем нравишься, — Ирка придвинулась ко мне вплотную, и маленькие золотые рыбки с острыми зубами выпорхнули из ее волос и вцепились в мое лицо. Я закричал и повалился на пол…

…

— Что с ним, доктор? – лицо Ирки маячило надо мной. Врач скорой помощи, складывая свои инструменты в ящик, сказал:

— Судя по всему, эти идиоты скурили что-то сильное и их перекрыло.

— Ира, что тут было? — я еле двигал языком, во рту было сухо и противно.

— Ты приперся, весь зеленый, орал что-то про Ваксу, потом выпучил глаза на меня и начал задыхаться. Я тебя по щекам стала бить, а ты заорал и на пол упал… — Ирка выглядела очень взволнованной.

— Ты это, Ир, извини…

…

— Они точно думают, что это были просто наркотики? — Ира сидела на подоконнике и болтала ногами, — врач сосредоточился на минуту, послушал что-то.

— Вроде, да. Угораздило же двух придурков расширять сознание в момент прохода дракона через наш слой. Ты тоже хороша, нафига ты к нему со своими прилипалами полезла, теперь кошмары будут парню сниться.

— Ничего не могла с собой поделать, он такой вкусный, — Ирка облизнулась,

— Представь, как мне тут жилось рядом с ними. И ни разу, заметь, не укусила. А тут уж, раз все пошло наперекосяк, не удержалась.

— Дура ты, Ира, тебе теперь переводиться придется на другой участок, ты ж ночей спать не будешь, все повод искать.

— Зато узнала, какие они на вкус, эти люди, — девушка улыбнулась воспоминаниям и привычным движением погладила маленькую золотую рыбку, высунувшую мордочку из ее прически.

№3

***

Слишком много образов в голове.

Слишком много звуков. Люди так разговорчивы, так надоедливы, так скучны. Воистину, чудище обло, озорно и лайя…

А так хочется покоя. Ни к кому, никуда не возвращаться. Ничем не быть обязанным. Не дышать. Остановить течение времени. Стать пустотой. Раствориться в вечной реке снов, дарующей столь желанное забвение. Вычёркивая своё имя из мира, стирая свой файл из надоевшей матрицы, я наконец-то обретаю себя… И больше нет запертых на десять замков дверей перед тем, кто всего лишь просит каплю воды, одиноких ночей в неожиданно пустой квартире в призрачных объятьях пропитанной слезами простыни, недокуренных сигарет, нервно выщелкнутых в распахнутое окно, разбитых телефонов, обрывочных воспоминаний бритвой по нежной коже, пустых глаз врача, на дне которых плещется безразличие пополам с обычной человеческой усталостью, необходимости просыпаться каждое утро… Ничего нет. Последняя страница книги перевёрнута. Все её листы чисты.

Слишком много образов в голове.

Море слишком большое — оно не умещается на альбомном листе.

А я — рыбка. Нет, капля. Того самого моря.

Меня больше нет.

И не было никогда.

№4

Как всегда

— А что ты видишь вот на этой картинке? – голос Профессора был мягок, но глаза смотрели строго и даже немного обречённо. Он знал, что и на этот раз не добьётся от Глупышки вразумительного ответа и, следовательно, спрашивать её не было никакого смысла, однако была необходимость… Бессмысленная необходимость – самое странное и в тоже время самое непреодолимое явление современности.

— А вам как ответить: посложнее или по-вашему? – беззаботно спросила в ответ Глупышка.

— Как тебе будет удобнее, — Профессор терпеливо улыбнулся. Но, хоть он и сказал это, на самом деле ему самому – уставшему и изнурённому, меньше всего хотелось сейчас разгадывать очередные шарады Глупышки.

— Простите, но я не умею по-вашему, — как будто прочитав мысли Профессора, виновато пробормотала Глупышка.

— Просто ответь мне, это важно, — бесстрастно сказал Профессор.

— Ну хорошо, — вздохнула Глупышка, — только ради вас! Я вижу три составляющие фантазии: сон, сказку и желание.

И Глупышка несмело засмеялась, когда увидела, как Профессор по своему обыкновению ужасно забавно качает головой, наверное, снова подумав: «Ну как всегда»…

№5

Русалочка и Один Сказочник

Запыхавшись, прибежал домой. Перед глазами до сих стоял образ удивительно красивой девушки. Черные косы расплетены и шевелятся, словно живые, от малейшего движения воды. Девушка обняла рукой стопку книг, словно боялась с ними расставаться, и положила на нее голову. Глаза прикрыты – на лице умиротворенное, спокойное выражение, ни единой эмоции. Удерживая картинку в голове, вытащил из стола лист чистой бумаги, пододвинул ближе чернила, торопливо макнул перо, и на листе побежала мелким бисером первая строчка. Поставил кляксу, зарычал и скомкал бумагу в шарик. Вытащил новый лист. Девушка открыла синие глаза и рассмеялась, словно колокольчик мелодично зазвенел «динь-динь, динь-динь». Написал еще пару строчек, а русалка, улыбаясь, поплыла к замку, стены которого из кораллов, окна из чистого янтаря, а крыша сплошь раковины. Оглянулась на меня, вильнула хвостом и заплыла в просторную палату к другим русалкам, только у них хвоста не было, а вместо него были ноги, как у людей. Подмигнув мне, русалочка что-то шепнула своей сестре с волосами цвета морской волны, рассмеялась и поплыла вверх, туда, где греет солнце и люди плавают на больших кораблях, туда, где я ее впервые увидел. Девушка плыла и больше не оглядывалась назад, словно забыла обо мне, но вот виден берег и волна бьет о скалы, а русалка счастливо улыбается, смотря на людей в странной разноцветной коже. Торговцы расхваливали товар, моряки справлялись на кораблях, ребятишки бросали в воду камешки, раздвигая воду красивыми колечками. Русалка спряталась за скалой, выглядывающей из воды, и грустно глянула на чешуйчатый хвост вместо ног, потом на людей и на меня. Я вспомнил горы книжек под водой и все понял. Вытащил из стола гору чистых листов, достал несколько чернильниц и начал писать, вспоминая все, что видел, думал, на скорую руку обедал и продолжал писать дальше. На последнем листе устало поставил точку. Передо мной на столе поднялась горка бумаг, исписанных мелким почерком – великое сказание о жизни морского народа, о котором не знал ни один человек. Я выполнил желание русалки – у нее теперь есть ноги, о любви она не просила.

№6

***

Торопыжка Пуй увидел девочку и так разволновался, что даже забыл шевелить плавниками. Она безмятежно спала на стопке книг, разбросанных посреди синих водорослей. Мимо проплывал толстяк Буль. Он спешил по делам, но поговорить любил, поэтому остановился и махнул приветственно плавником.

— Что новенький? Недавно отсадили? Ничего, скоро обвыкнешься. Это не человек, не бойся. Видишь, ног у нее нет, только голова и руки. Это наш Умник Охо медитирует. А мастерства еще не достиг, да и ленивый дюже, вот у него только половина человека и получается. Зато книги очень похоже выходят. Он даже научился страницы переворачивать и разбирать, что на них написано.

— А что значит «медитирует»?

— Постигает мудрость.

— Зачем?

— Чтобы стать таким же умным, как человек. Все, что человек думает, записывается, ни одна мысль не исчезает, и если очень постараться, можно научиться эти Хроники читать.

Поверить не могу! Вы такой мудрый! Скажите, уважаемый, а это правда, что если рыбка нарушает закон, то человек ее съедает?

— Глупости, — возмутился Буль, он был продвинутой золотой рыбкой и придерживался современных взглядом на мироустройство. — Мир, в котором мы живем, создан Человеком. Он нас любит, кормит, порядок наводит. Зачем Человеку нас есть?

— А для чего тогда мы нужны?

— Для радости! Все, что ты видишь, рождено для радости. Если мы счастливы, то и Человек счастлив, потому что он радуется, глядя на нас.

Пуй заволновался:

— Ты узнал эту мудрость пока медитировал, да? Научи, очень тебя прошу, я тоже хочу стать счастливым.

Буль нервно махнул хвостом.

— Извини, но мне некогда, дел невпроворот. Вот стану по-свободнее, тогда и займусь медитацией. — И толстяк уплыл.

Пуй расстроился. Он очень хотел стать мудрым и счастливым.

«Нужно расспросить Умника Охо. Точно! Подожду пока очнется, он меня всему научит», — подумал Пуй.

Но тут Торопыжка увидел золотую рыбку. Красавица махнула призывно хвостом и юркнула в коралловый домик. Пуй глянул на спящую девочку, потом на рыбку, выглядывающую из окошка, и решился.

— Да ну ее эту мудрость! Успеется. Жизнь ведь нам дана для радости! — И Пуй бросился к незнакомке.

№7

***

Я не очень общителен. Люблю уединение. Двадцать четыре года педагогической практики меня порядком утомили.

Моя мама, отвечая на телефонные звонки, иногда врет, что меня нет или я сильно занят. Я прошу ее об этом.

Как-то раз, когда моя меланхолия ощущалась уже почти физически, я отправился на набережную, покормить речных уток. Остановившись на берегу, я отламывал куски белого хлеба и угощал ими копошащуюся стаю.

— Дядь, дайте и мне кусочек?

Я оглянулся. Девочка лет десяти посматривала то на хлеб, то на уток. Чистенькая. Одета по-подростковому модно.

«Из нормальной семьи». Заключил я, у меня-то глаз наметан.

— Ты почему одна гуляешь? – я осмотрелся, но поблизости никого не было.

— Я не девчонка!

Во всем ребенок свободно мог походить как на мальчика, так и на девочку. Но я не мог оторвать взгляд от длинного каштанового хвоста, совершенно по-девчачьему, стянутого на макушке. Я удивился такой странности.

— Ну, хорошо. Так почему же ты один? Где твои родители?

— Родители дома. Точнее, только мама. Так вы дадите мне кусочек?

— А почему она тебя отпускает гулять одного? — Я отдал ему весь батон.

— Потому, что я особенный!

Меня слегка возмутила такая дерзость мальца. Я ухмыльнулся и спросил:

— Наверное, в школе плохо учишься, тем и особенный?

— Вы не правильно их кормите. По-сути, не их, а только одну. — Он отрывал по кусочку и бросал их в воду в разные стороны. – Да, в школе я учусь, действительно, неважно.

«Понятно». Я кивнул и посмотрел куда-то в даль.

Он продолжил:

— Считаю школьную программу излишне нагроможденной, в то же время, не обучающей главному.

— Как тебя зовут?

— Артем.

— Артем, — я сдерживал нарастающее раздражение, — школа – это база знаний, которую должен получить каждый человек!

— У вас плохое лицо. У моей мамы такое же.

Я стал забывать о том, что разговариваю с маленьким мальчиком.

— А может ты просто много…

Он оборвал мои слова.

— А может, просто моя радужная оболочка различает пять основных цветов, в то время, как ваша всего три? А ваша депрессия уже окрасила все вокруг таким же тусклым цветом? – Он насупил брови, но голос был ровным. – Все вы ищете подтверждения духовной жизни после смерти, но не верите в нее же, во время самой жизни. И это есть глупо.

Я оторопел. Он ушел, но вдруг вернулся. Не глядя в глаза, он вложил мне в руки остатки хлеба и удалился.

Я много думал о том, что сказал мне мальчишка. Сожалел, что не поговорил с ним как-то иначе.

В тот вечер я долго бродил в Интернете в поисках подобных отклонений, но на глаза попадались лишь статьи о детях – индиго.

№8

Аскольдова ведьма

— Я победила! – Клер неуклюже закружилась по залу, почти неприлично вскидывая в замысловатых па кривые жилистые ноги и счастливо прижимая к груди инструменты. Вспоминалось, как она их точила вчера на кухне, до глубокой ночи, как смазывала маслом, как…

Аббатиса деликатно кашлянула.

— Девочка, будь внимательнее – у сестры Ивонны все-таки на один балл больше, чем у тебя.

Гром, пожар, чума, конец света…

— Как!? – Клер споткнулась, инструменты с лязгом разлетелись по холодным каменным плитам пола. – Но я ведь сделала все лучше этой… курицы!

— Держи себя в руках, девочка, — от лица аббатисы тоже повеяло холодом. – Хочешь победить –подготовься. И помолись. Через три дня пройдут последние состязания.

«Иди на кухню, уродина. У плиты твое место! А я буду работать у самой королевы» — прочла Клер в торжествующей ухмылке Ивонны.

В келью Клер брела как в полусне. Слишком сильно стискивая инструменты, порезала палец, но не заметила. Остановилась на полдороге, решительно отбросила прядь волос с высокого лба – единственного, что было у нее красивого. Стиснула маленькие сухие кулачки. И побежала в библиотеку. Толстушка смотрительница поджала губы:

— Ты, это. Вот чего… Это выдается только с разрешения аббатисы, да.

— Останешься у меня без лимонных пирожков!

— Ох, ты, это, не надо так-то! Ладно… Ох, ну чего, опять про Аскольдову ведьму тебе?

— Да, все десять томов. С заклинаниями!

— Ох, ты… Выпорют меня! На хлеб, на воду… Ох, ну держи, Клер…

Клер лихорадочно листала книги. «Вот оно!» И тихонько, нараспев, стала произносить:

— Мастер, мой мастер, вот кожа и волос.

Мастер, мой мастер, услыши меня!

Мастер ты ножниц, гребней и заколок,

Руки свои мне даруй на три дня!

Взревел ветер, разбил витраж узкого окна библиотечной залы. Потоки воды хлынули в окно.

– Тебе больше не победить меня, Ивонка-гадина! — В вихрях волн Клер привиделись громадные пенистые руки, с множеством пальцев, гибких и ловких. Они схватили, стиснули ее, впились в волосы, перекручивая их самым немыслимым образом. Радость Клер сменилась ужасом и отчаянием – вода хлынула в рот…

Монастырь, стоявший на вершине горы, дрогнул, осел, сползая на прибрежные морские камни. Метались и гибли монахини, истово молилась аббатиса – напрасно, монастырь за считанные минуты погрузился под воду.

Мертвые руки Клер прижимали к себе адскую книгу Аскольдовой ведьмы. Золотились буквы тиснения: «Великое парикмахерское искусство». Золотые рыбки и тонкие потоки воды выплетали ее волосы в самой искусной прическе на свете – но ей уже было все равно.

№9

Аделла

— Это же «Алиса», ну, сколько можно ее слушать? — мать присела на край кровати, чтобы прочесть дочери сказку. — Пора бы запомнить, что жизнь – не сказка, Аделла.

Мать часто повторяла, что книга не принесет вреда, — лишь бы дочь не бегала по грязным подворотням и замусоренным площадкам, — и с детства приучила ее читать. Книги стали жизнью девочки, и были ее ограничением – ничто другое не позволялось.

Аделла обожала читать. Да только не обычные книжки, а с цветными картинами — про храбрых героев и злых ведьм. Шкафы в ее комнате были забиты сказками. Аделла верила всему – говорящим серым волкам, чудесному карточному миру и крестным феям. Верила и надеялась, что когда-нибудь попадет в свою сказку. Попытки приучить дочь к серьезной литературе проходили даром.

Однажды утром Аделла увидела у себя на столе небольшой сверток, по форме напоминающий новую, притягательную книжку. Осторожно, словно прикасаясь к неведомому животному, Аделла сняла с книги обертку и рассмотрела обложку. На нарисованном камне, словно живая, сидела девушка. Красные волосы отливали медью, искрились голубые глаза, а под водой вместо ног виднелся хвост…

— «Русалочка», — прочла Аделла и, открыв книгу, погрузилась в сказку.

Страница за страницей летело время, добрая история подошла к концу. Аделла вытерла слезы рукавом, и ощутила укол ревности. Ариэль нашла то, что искала, во что верила всей душой. И это мучило Аделлу – столь сильно ей хотелось того же.

— Если в сказке освободилось место, его могу занять и я! – воскликнула Аделла, грубо захлопнув книгу. Захотелось поделиться с кем-нибудь своими чувствами, но если мать не понимала ее раньше, то не поймет и сейчас. Кому же выговориться?

Спрыгнув с подоконника, Аделла оступилась и, упав на пол, сильно ударилась головой. Книга раскрылась на странице с бескрайним океаном. Солнечный луч, заглянув в окно, причудливо осветил волны, — словно настоящая, забурлила вода. Затуманенным взглядом сквозь дымку боли Аделла завороженно смотрела на оживающую сказку. В предвкушении замерло сердце…

Холодные брызги коснулись щек. Зашипели пенистые барашки, и, бегая по волнам, резво спрыгнули на пол. Погружаясь все глубже в океан, Аделла боялась вздохнуть. Страх затмил все мысли о сказке. Пугающая реальность вынудила закричать, да внимание привлекло что-то в воде…

Там, где должны были быть ее ноги, переливался золотым светом русалочий хвост.

№10

***

Чем мне не нравится учеба на юрфаке – так это тем, что приходится перелопатить кучу объемистых книг, прежде чем найдешь то, что нужно.

Вот и сейчас – сижу, обложившись томами законов, законопроектов и подзаконных актов.

Аквариум-ширма перед столом, рыбки плавают, фильтр журчит, глаза закрываются…

Хорошо бы проснуться утром, и все знать. Чтобы знания из книг сразу в голову и переместились.

Рыбки плавают, фильтр журчит… за пальцы кто-то пощипывает. А, это, поди, моя золотая рыбка. Рыбка, рыбка, исполни желание. Перемести мне в голову… а-у-у… ой, спать хочется, иззевалась вся. Пойду-ка, прилягу.

Что-то непонятное творится… Выросли столбы из книг по углам. Формулы какие-то вверх полетели. Рыбки плавают, вода пузырится… Что ты смотришь на меня, золотая рыбка? Желание исполняешь? Да, кивает. Однако…

Просыпаюсь поутру, глаза протираю. Голова гудит, как после дружеских посиделок. Тяжело учиться…

Посмотрела вокруг – все нормально, никаких уходящих под потолок стопок книг, никакой бумаги в аквариуме.

Приснилось…

На экзамене спрашивает препод что-то, а я на него смотрю и думаю: и зачем он такой простой вопрос задает? Зря я, что ли, столько времени за книгами просидела. Нет что посложнее спросить.

Так я с полной знаний головой и вылетела!

А содержание тех книг до сих пор помню! Все, включая, когда подписано в тираж и сколько алок.

* * *

— Тетя Маша, а, тетя Маша!

— Что, милок?

— А у тебя те золотые рыбки не сохранились?

— Да откуда?! Уж сколько лет прошло.

— Ну, ладно, — студент закинул за плечо рюкзак и побежал на пару, а я, отжав тряпку, пошла по коридору домывать пол на родном юрфаке.

№11

***

— Мила, просыпайся, скоро уже полнолуние, а ты должна успеть до него!

Рыбка нежно хлопала своим золотистым плавничком по щеке девушки. Мила открыла глаза, зевнула, потянулась от долгого пребывания в неудобной позе и наконец, проснулась.

— Монти, спасибо, что разбудил, мне осталось посмотреть всего пару книг.

— Ой, боюсь, ты не успеешь, давай скорее!

Монти был маленькой золотой рыбкой и лучшим другом Милы, очаровательной и доброй девушки, которая была юной колдуньей и к тому же из знатного рода королевства Жабии.

— Монти, кажется, я нашла это заклинание, мои родители спасены! Поплыли скорее во дворец!

— Да, давай быстрее! Ну, кто бы мог подумать к чему может привести твоя дерзость по отношению к королю.

— Я же не знала, что он сделает с моими родителями, если я откажусь его поцеловать…

— Ну и поцеловала бы его, зато не мучилась бы с поисками этого заклинания.

— Да что ты говоришь, как я могла, он же ЖАБА!

— Вообще-то он король…

— Если бы я сразу все знала… Пришлось бы…

— И с чего он вообще взял, что если ты его поцелуешь, он станет человеком? Никогда о таком не слышал.

Король уже ждал Милу в тронном зале, увидев вплывающую девушку, он спросил:

— Итак, Мила, ты не передумала?

Король Жаба был самым противным созданием в королевстве, он был ростом под два метра, ужасно толстый и весь в бородавках, жаба и есть жаба.

— Нет, не передумала, но я выполнила ваше условие, я нашла заклинание, которое сделает вас человеком.

— Ну что ж, приступай.

Мила, открыла книгу с заклинанием, прочла его, и король начал уменьшаться ростом и превращаться в мужчину.

— Теперь вы отпустите моих родителей? — Спросила Мила.

— Зеркало мне!

Два угря подплыли с зеркалом, король посмотрелся в него и довольно кивнул.

— Я не отпущу твоих родителей. — Ответил король.

— Но вы обещали, ведь скоро полночь, их же там…

— Поцелуй меня и их сразу отпустят, теперь ведь я тебе не так противен? Я приказываю тебе целуй, иначе твоих родителей сожрут в Ущелье Мрака!

— Хорошо…

С дрожащими от страха губами она подплыла к королю и поцеловала его. В этот момент ее сердце замерло, потом затрепетало, и вдруг она почувствовала небывалую легкость и головокружение…

Тем временем Монти посмотрел на заклинание из книги, которая лежала рядом, девушка так торопилась спасти родителей, что не дочитала до конца, на другой странице было написано побочное действие от заклинания. «Тот, кто первым поцелует преобразившееся в человека существо, полюбит его всем сердцем».

— Эх, ну хорошо хоть он теперь не жаба… грустно подумал Монти.

№12

Пуповина

Через несколько минут после рождения пуповину перерезают. Даже если скальпель не чиркнул по тяжу, он все равно отпадет, и с этого момента вы заживете собственной жизнью. Теперь между вами и той, от которой берет начало ваша судьба, останется связь незримая.

Она протянется телефонными проводами через километры расстояний, маяками воспоминаний проложит путь сквозь года. Открытками, письмами, переводами устремится навстречу… Все реже, и реже…

Порой вы будете ловить себя на мысли, что не можете сложить из деталей ее лицо.

«Адресат выбыл», – сообщит голос в трубке телефона.

Вы сядете на стул. Комнату наполнит вода, водоросли скользким саваном обовьют ноги, рыбки-падальщики поселятся во рту.

Нащупав вдруг обретшую плоть пуповину, вы пустите по ней гаснущее сознание. Назад, к первому дню! Кто-то нежно тормошит, заставляя дышать.

«Выбыл, выбыл…» Куда?

Шлепок, не молчи! Вы, наконец, делаете вдох и понимаете, что ошиблись цифрой в номере телефона. Адресат на месте. Жизненные токи уверенно бегут от нее к вам по каналу, оборвать который не под силу даже лезвию времени.

Вода утекает из комнаты, в мокрых прядях блестят рыбьи чешуйки.

Когда-нибудь по линии связи придет ответ на ваш вопрос. Но не сейчас.

Внеконкурс