Салфетка №393 Голосование

Дед Мороз сидел в ледяной избушке и пил чай с леденцами. Леденцов Снегурка наделала из сока разных лесных ягод. А с чем ещё-то пить?- Это раньше в Новый год приглашали в избы – кормили-поили-ублажали за подарки-то. От пупа наедался аж на целый год!

А теперь? Этих «дедов морозов» развелось, как блох. Кто только не рядится. Ладно, рядятся – так ещё и верить перестали. Даже дети.

Правда, некоторые верят, загадывают подарочки, но и таких с каждым годом становится всё меньше.

В избушку неожиданно постучали.

— Заходи, кто там? – сердито отозвался Дед Мороз.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Леший. Да не один – рядом с ним стоял странный и даже страшный старик с выпученными, налитыми кровью глазами, всклокоченными зелёные лохмами, больше похожими на ёлочные обвисшие лапы и с остроконечными зелёными ушами.

— С Наступающим тебя, Морозушка! – пробасил Леший. – Что это ты, никак не в духе?

Дед Мороз лишь рукой махнул и пригласил гостей к столу:

— Присаживайтесь, гости дорогие. Чем богат… ты бы мне, представил, что ли, Лешачок, своего товарища. Это кто?

— Кто-кто… — отозвался незнакомый старик, — Дед Пихто! Вот кто я!

— Да ну?! – удивился Мороз. – Слыхать-то слыхал, а вот вижу впервой!

— А не видал, потому как я летний дед, а тут вот загостился у Лешего, да и остался зимовать. А что это ты ледышки-то грызешь. И без того холодно. Да и смурной какой-то.

Мороз снова махнул рукой и поделился своими грустными мыслями.

— Ну-у, — протянул Дед Пихто, — это дело поправимое. Сейчас и накормим, и напоим для сугрева.

И с этими словами он достал из мешка разную снедь и огромную бутыль с какой-то жидкостью. У Деда Мороза аж нос зачесался от знакомого аромата, вырвавшегося, будто джин из бутылки, когда Пихто вынул пробку.

Где-то через час Дед Мороз и Леший уже сладко спали, уткнувшись носами в тарелки с остатками еды. Дед же Пихто лишь вздыхал и безнадёжно тряс бутыль, но она была пуста.

— Эх… — вздохнул он, — выпить не с кем, выпить нечего…

И тут он вспомнил сетования Мороза, что, дескать, времена не те… а как раньше-то было!..

И ему в голову пришла мысль! А, вдруг, всё не так уж и плохо? Вдруг, и сейчас накормят-напоят? Чем он не Дед Мороз? Вон и шуба висит, и колпак, и подарки на полу стоят…

Он быстренько напялил на себя шубу и колпак, забрал подарки и вышел из избы.

«Что там ещё-то было? Ах, да… про ёлку что-то говорил… а чем Кикимора не ёлка? Зелёная!.. Веточками прикроется и… поди тоже не прочь откушать чего-нибудь, да и выпить не откажется».

— Ну что ж, заблудшие, благочиние забывшие, ждите нас на праздничек! И попробуйте только не уважить!

Оба мужика шли через сугробы, проваливаясь по колено. Снег валил густыми хлопьями, была устрашающая новогодняя темнота.

— На кой ты меня в лес потащил? — Юрик чувствовал на друга лютую злобу.

— Юр, я ж не знал, — виновато мямлил Андрюха.-Думал, доедем на машине до елочки, нарядим ее, водочки выпьем музыку включим. Новый год отметим…ну, это…романтично!

— Романтик, блин!

— Понимаешь, Юрк, я пока женатый был, все дома Новый год встречал. А жена долбала: принеси, унеси, сходи, купи! Потом в голубой огонек пялились. А тут подумал: раз уж я свободен, то пусть моя мечта исполнится! Я всегда в лесу мечтал…

— Ну? Исполнил? Где машину твою теперь искать? Я вообще не понимаю, как отсюда выбираться!

— Слышь, Юрк. Иди сюда.

Андрюха достал из недр своего тулупа водочку. — Погреемся.

Водку выпили — метель усилилась.

— Ну как? — спросил виноватый Андрюха.

— Не знаю,- Юрик прислушивался к себе. — А еще есть?

— Есть одна. Но надо поберечь.

— Для чего?

— Когда совсем замерзать будем, тогда чтоб совсем не замерзнуть.

— Дай водку, вражина!

И Юрик попил еще и повеселел:

— Смотри, елка! Давай наряжать! — он явно теперь решил весело-весело встретить Новый год.

— Так в машине все осталось… — растерялся Андрюха.

Юрик положил две пустые бутылки на елкины лапы.

— Вот, красота! Что у тебя еще есть?

Андрюха порылся в карманах и выгреб оттуда две старые карамельки и немного семечек.

Юрик съел карамельки, проткнул елкиными лапами фантики, метнул в елку семечки и отошел любоваться.

Метель утихала.

Оба мужика, охмелевшие и чуть согревшиеся, почувствовали, что жизнь продолжается. И они запели:

— А жизнь продолжается! А жизнь начинается!

Дальше слов не помнили.

Они бы и дальше, наверное, плясали под елочкой и, возможно, вспомнили бы еще много новогодних песен, но вдруг услышали музыку. Андрюха прислушался:

— Э! Это мои песни! Из моей машины!

— Ты ее не закрыл что ли?

— Не помню…

Мужики пошли на звук.

Песни с диска Андрюхи становились все слышнее. И наконец они увидели опушку леса, Андрюхину машину и компанию сказочных персонажей. Те с явным интересом смотрели на явившихся из леса Андрюху и Юрика.

Наши мужики были все в снегу и в странном состоянии отчаяния и радости. Довершало все крайнее их удивление: уж больно необычны были стоявшие у машины чужаки. Один был отдаленно похож на деда Мороза. Только борода была не белая, а уже черноватая, захватанная. Глаза у морозушки безумные, в руках посох. Рядом здоровый детина в костюме зайчика и деваха-снегурочка. И стоят они у машины, не крадут ее, спокойно слушают музыку.

Немая сцена знакомства продолжалась минуты две.

Потом зайчишка басом спросил:

— Мужики, это ваша машина?

— Его! — Юрик указал на Андрюху.

— Подбросьте нас до города, а? — продолжал басить зайчик.

Тут Андрюха почти опомнился и спросил:

— А вы кто?

— Да чес у нас тут был, — отвечал заяц.- Бабло мы рубили, детей поздравляли. А как напились совсем, так решили в лес идти.

— Зачем?

— Дак романтика! Елку хотели нарядить, петарды взорвать. Только все в машине оставили.

— В какой?

— В Ленкиной, — Заяц кивнул на снегурку.

Те двое говорить явно не могли: и Мороз, и внучка его к машине Андрюхиной прислонились, только поэтому и не падали.

— Да мы бы с удовольствием домой поехали, но мы выпили, — признался Андрюха.

Заяц уверил, что он трезвый и всех довезет.

…Проснулись наши мужики в чужом городе, на большом матрасе. Дед Мороз и Снегурочка громко храпели, а зайка спал тихо, свернувшись калачиком. Ушки зайкиной шапочки были у зайки под щечкой: так было мягче спать.

Андрюха выглянул в окно: его машина стояла под окнами с открытыми дверями. В общем, можно было будить Юрика и двигать домой.

А был ли тот Новый год?…

Хижина стояла в лесу. Банальное начало не менее банального третьеразрядного ужастика, не так ли? Да и чёрт с ним! В конце концов, я именно его и пишу… Чего уж тут стесняться?.. Вернёмся в лачугу. Точнее, на крохотный клочок земли, взятый с боем у непроходимой чащобы, во тьме которой поблёскивали иногда желтоватые звёзды или голодные глаза. Не разберёшь. Да и не стоит оно того.

У дома яростно вгрызался в землю рослый детина в шахтёрской каске. Понять, для чего ему понадобилась глубокая яма посреди ночи было совсем несложно — у самого края, пропитывая собой снег (да, я совсем забыл предупредить — у нас тут зима), лежало тело. Скрюченные пальцы сломанными ногтями впивались в землю, словно бы пытаясь уцепиться за эту реальность, удержаться, чего бы это ни стоило, вернуться и отомстить… Отомстить… Отомстить…

Мужчина продолжал копать. Он уже сбросил с себя рубашку. Лицо лоснилось от пота, плечи ныли от непривычной нагрузки, дыхание клубами пара вырывалось изо рта. Наконец, он отбросил лопату, кивнул собственным мыслям, одним мощным прыжком выбрался из ямы, пинками закатил труп в его последнее пристанище, сплюнул и стал засыпать могилу.

— Вот и отметили Новый Год! Выкуси, стерва! Больше ты меня не достанешь! Никогда!

Он едва ли не отплясывал джигу над только что зарытым телом жены, хохотал, скалил зубы, выл на Луну. И даже самый внимательный читатель\зритель не мог бы уверенно ответить, кто перед ним — зверь или человек. Впрочем, какая разница? И того, и другого можно убить.

Прямо из под земли стало пробиваться дерево. С каждой секундой оно наливалось силой, становилось выше, злее. Уже можно было различить силуэт. Больше всего оно напоминало ель. Трёхметровую, разлапистую красавицу. Вот только хвоя её была сталью, кора — плотью, а в угрожающем мраке кроны при желании можно было различить лицо.

— С-сс-с-ла-а-денннький, мне кажется, мы с тобой не договорили…

Чудище лесное

— А поворотись-ка, сынку! Экой ты смешной какой!

— Мама?!

— Мама, мама. Тьфу, увидела тебя и чужими словами заговорила. Не смешной ты. Страшный и неухоженный. Из ушей ёлки растут, да и борода мхом покрылась… позорище!

— Мама, что вы меня перед друзьями ниже кочек опускаете?

— Какими друзьями? Этими, зубастыми? Ты зачем, горе моё, зайчиков пушистых и белочек ласковых в этих уродищ превратил? Давно тебя сама Царица лесная за уши не таскала? Уж я сейчас вспомню, как уши-то вертеть! Они у тебя красными фонарями неделю мерцать будут. А ну, быстро верни зверюшкам нормальный облик!

— Мама! Да я сейчас… вот, уже.

— И лесу и ёлкам верни. Устроил мне здесь кошмар на поляне.

— Всё-всё, мамулечка, вернул.

— То-то! Я ж когда близнецов родила – радовалась. Два сына, думаю, опора мне на старости лет.

— Мама, какая же вы старая, вы у нас красавица, сама хозяйка медной горы перед вами так… полная невзрачность.

— Ты ко мне не подлизывайся, Чудище лесное. Ишь, красавица я! Ну и красавица. А ты-то кто? Ель с пнём, одни глаза торчат. Сейчас я тобой займусь… Ой, сынок, что это у тебя один глазик задёргался?

— Вы, мама, если займётесь, я весь задёргаюсь.

— Цыц у меня! Умник нашёлся. Братец твой, Мороз, уже папашей стал. Правда, его дедом величают, так то из-за бороды белой да богатой. Как он на Весне женился, как внучку они мне, радость мою Снегурочку заделали, так сердце моё птицей поёт!

— Угу, вороной, — тихо пробубнил лесное Чудище.

Да мама и за сто вёрст сына услышит:

— Ах, вороной, говоришь?! Так я сейчас тебе накаркаю! Быть тебе таким же красивым и женатым, как твой братик Мороз единоутробный!

— Мама, вы в детстве меня Морозу в пример ставили. А про женитьбу я вам так скажу…

— Маме не интересно знать, что ты ей скажешь. А в пример – это воспитание. Сейчас я тебя в жабу на год превращу. Детство вспомнил? А помнишь, как маленький в болоте неделю квакал? С кем споришь, Чудище?

— Не спорю я уже, не спорю.

— А не споришь, тогда: крутись-вертись, вертись-крутись, в красавца здесь же обратись!

Завьюжило, завертело Чудище лесное на месте, а как снежинки в сугроб улеглись, даже зайчики с белочками к нему потянулись.

— Мама, вы что наделали?! Кто я теперь, копия братца моего Мороза?

— Копия? Ну да, вы же близнецы. Теперь ты, сын мой, жених видный-завидный! Белая борода – волосок к волоску. Усы шикарные! Кафтан красный остался. Только глазик у тебя снова дёргается. Ну, это мы поправим. Эй, невестушка, Осень-краса, покажись нам!

Из-за ёлки вышла и впрямь красивая девица, рыжие косы до земли. Венок из кленовых листьев хорошенькое лицо в веснушках не скрывает. И платье разноцветное с капельками воды. Сверкает вся! А глаза, как небо — серые, бездонные.

Увидел её Чудище и обомлел.

— Мама, кто эта прекрасная незнакомка, вызывающая во мне сильную чувственную симпатию?

— Во, как заговорил! Можешь, когда захочешь. Невеста это твоя, Осень. Тоже в девках засиделась, так я судьбу вашу устрою. Осенюшка, нравится тебе мой сынок?

Девица ресницы длинные потупила и тихо прошелестела:

— Нравится…

— И ты ему по нраву. Вот и сладилась ваша свадебка! Чудище моё, а ты теперь не Чудище лесное, а дед Дождь, понял? Саму Осень за себя берёшь. Весь в дожде жить будешь, как братец твой Мороз в снегу и в морозе. И чтобы внучку мне родили. Дождёвочку. Поняли?

Зарумянилась Осень, а у деда Дождя глаз дёргаться перестал. Он обоими глазами на невесту уставился, никого больше и видеть не хочет.

«Да… как не крути, а всегда по-моему выходит! — улыбнулась лесная Царица».

–Беатрис, девочка моя, ты хорошо себя вела? Иначе мне придётся тебя наказать! – доносится его голос сквозь стёганое одеяло. Малышка кутается плотнее в ткань, затыкает ладошками уши и шепчет: «Я была хорошей! Была хорошей!». Копыта стучат по полу, потом их приглушает ковёр у кровати, лязгает цепь, кто-то стягивает одеяло…

*

–Дорогая, мы уже говорили на эту тему, – терпеливо чеканит слова детский психолог, – никакого Крампуса не существует. Это был твой отчим. Это сделал он.– Нахмуренная девочка-подросток натягивает рукава толстовки на шрамы на запястьях.– Столько лет прошло, ты должна попытаться забыть. Он больше к тебе не подойдёт. Тебе нечего боятся.

Подросток молчит, скрестив руки на груди, дёргает ногу в такт какой-то неизвестной мелодии и мысленно, словно мантру, произносит: «Я хорошая девочка! Я хорошая девочка!»

*

– Беатрис, а Крампус существует?– спрашивает малышка обожаемую няню.

–Ты же хорошая девочка, Мари,– улыбается девушка, – тебе нечего бояться!

– А Дилон всё время говорит, что он посадит меня в мешок и утащит.

–Я не позволю, милая, ни за что.

*

–Прячьтесь, и сидите тихо,– приказывает Беатрис двенадцатилетнему Дилану и шестилетней Мари. – Дилан, где твой телефон? Надо вызвать полицию!

–Я уронил его, когда мы убегали,– готов заплакать мальчик.

–Мне страшно, я хочу к маме, – хнычет Мари, –Беатрис, это Крампус?

–Нет, милая, это просто грабители в масках крампуса…

Из коридора донеслись звуки. Кто-то попытался открыть запертую на ключ дверь.

–Я нашёл их Крамп, они за этой дверью,– послышался голос одного из вломившихся в их дом в канун нового года.

–Крамп, не трогай их! – Беатрис узнает голос своего парня.

– Ты забыл? Все свидетели умрууут, – распевает последнее слово третий, отзывающийся на «Крамп».

–Они не видели наши лиц, давай возьмём деньги и уйдём, – уговаривает Алан.

–Беатрииис, туки-туки, Беатрииис, – стучится третий в дверь,– знаешь кто нас навёл? Твой Алан.

–Что ты делаешь?

–Теперь она знает про нас, – и уже строго, – вышибаем дверь.

*

Дверь пытаются открыть напором, потом стреляют. Летят щепки у петель. Дверь начинает поддаваться. Дети плачут и сильнее прижимаются к няне. Беатрис видит безвыходность ситуации и выбирает меньшее зло. Она касается шрама на запястье от цепей и шепчет:

–Я была непослушной девочкой!

*

За дверью затихло.

–Бл…

–… кто это такой?

–… откуда он взялся?

Отчетливо слышны стук копыт и звон звеньев цепи.

–Вы были непослушными ребятами!– говорит Он. Цепь уже свистит в занесённом ударе,

срывает дверь и крошит стену… Падает чьё-то окровавленное тело. Слышится ор:

–Крамп, стреляй…

Звуки стрельбы сливаются с бренчанием и свистом цепи. Треск. Крики. Возня. И потом тишина.

В проём двери просовывается огромная красная голова с рогами, длинный язык, высунутый из пасти, гладит щеку Беатрис. Дети еще крепче обнимают ее, девушка жмурится и слышит:

–Ты хорошо вела себя!

*

Когда Беатрис и дети открывают глаза, они не обнаруживают никаких следов кровопролитного месива. Дверь по-прежнему висит на петлях, стена целая, без трещин. А пол комнаты и коридора осыпаны «дорожкой» конфетами и леденцами до самой ёлки…

Я обожаю Новый год. Жду этого праздника больше, чем кто бы то ни было. Люблю снег, ночь, бой курантов и хлопки праздничного салюта. Вот уже как девять лет я практикую один и тот же предновогодний обряд: надеваю старый-добрый костюм Дедушки Мороза. Приклеиваю кудрявую седую бороду. Начищаю алые кожаные сапоги. Стряхиваю пыль с подарочного мешка. А затем иду в сарай, достаю из потайной полки окровавленный молоток и отправляюсь на поиски очередного подношения.

На этот раз — уже десятого по счёту.

Как же приятно хрустят под подошвами снежинки. Тихо подвывает вьюга. Перед Новым годом улицы почти пусты; даже если кто и повстречается, они видят во мне добряка, несущего детишкам гостинцы. Улыбаются. Машут мне руками. Никто из них не знает, что я задумал. Никто. Кстати, вы в курсе, что по статистике в Новый год почти 90% славян употребляют спиртное? Скажу даже больше – треть из них наклюкивается ещё до речей президентов. Именно таких я и подыскиваю.

Тех, чья бдительность в алкогольном угаре.

Тех, кто не окажет сопротивление.

Тех, кто даже не подозревает.

Почему Новый год?.. Причин масса. Во-первых, маскировка. Под бородой и шубой меня никто не опознает. Даже если жертва и вырвется, таких же Дедов Морозов по городу бродят сотни. Во-вторых, в праздники почти никто не работает. Это касается и правоохранительных органов. Если диспетчер соизволит ответить, своей очереди вы будете ждать долго. Непозволительно долго. Ну а в-третьих, новогодняя ночь – самое подходящее время для ритуала Ёlurdvaggr, что в переводе c древнекельтского означает «Человеческая ель». Я верю, что если призвать её, то… впрочем, это не имеет значения. Лично вам ничего не светит.

На этот раз мне нужен кто-то невысокий. В районе полутора метров. Пол неважен, но внутренний зверь настойчиво требует женщину. Я не спорю, лишь сжимаю припрятанный в мешке молоток ещё крепче. На очередном перекрёстке останавливаюсь: у бетонного забора темнеет силуэт курящей девушки. Незнакомка разговаривает по мобильнику и пошатывается. Её голос весел и нежен, а язык заплетается.

Внутреннее чудище довольно порыкивает. То, что надо.

Я направляюсь прямиком к ней. Завидев меня, девушка улыбается и говорит собеседнику, что перезвонит. Спустя миг мы уже в метре друг от друга. Я чувствую её тепло. Её слегка сладковатый перегар. От неё пахнет мандаринами, а из-под короткой юбки выглядывают кружева чулок. Кажется, сама судьба ниспослала мне её. Она – та самая.

— Ой, да вы как настоящий!.. – девушка начинает искать в айфоне иконку фотокамеры. – Дедуля, разрешите сделать с вами селфи?

Я киваю: хочу, чтобы её последние секунды наполнило счастье. Манускрипт говорит, что Ёlurdvaggr предпочитает счастливых жертв. Мы фотографируемся; девушка надувает губки и строит милое личико. В какой-то момент мне даже становится её жаль.

— А теперь с меня подарочек, — я ныряю запястьем в мешок и нащупываю рукоять молотка. Девушка улыбается; она даже не представляет, что произойдёт через мгновение. Стоит мне достать молоток, как в её глазах отражается удивлённое недопонимание. Спустя секунду его сменяет ужас. Она даже не успевает вскрикнуть – кованый зубец со следами запёкшейся крови уже мчит к её прекрасной укладке.

Я несу мешок домой. Тепло остывающего тела приятно согревает спину. Сегодня я заберусь в свой подземный морозильник и исполню древнюю языческую молитву. А после дерево Ёlurdvaggr станет выше ровно на одно туловище. К нему добавятся четыре новых ветви… но это вас уже не касается.

Аполлина́рия заблудшая

Давным-давно, а может и недавно, в самом обычном городе, где летом лето, а зимой зима жила-была девочка Полина. Но она терпеть не могла, когда её так по простому называли, и всем наказывала звать себя Аполлинарией. Родители Аполлинарию очень любили, но они были небогаты и дорогих подарков ей дарить не могли, поэтому на Новый год к её большому неудовольствию подарили ей всего лишь расписанное ими вручную зеркальце. Аполлинария даже спасибо не сказала, хотя на такую несправедливость она вообще могла бы скандал устроить, так что будем считать, что приняла она подарок великодушно: всего лишь презрительно закинула его в дальний угол стола. Праздновали Новый год в доме Аполлинарии в тихом семейном кругу недолго, поскольку девочка ушла спать до двух часов ночи. Но не успела она заснуть, как в её комнате вдруг откуда ни возьмись вспыхнул яркий свет и появился странный дед. Одет он был в красную шубу и красный колпак, так что первая мысль на ум приходила, что это Дед Мороз, да только борода у него оказалась из еловых веток и потому он больше походил на лешего.

— Ну с праздником что ли, заблудшая! — пробасил дед.

Аполлинария сильно испугалась, но виду решила не подавать и просто осторожно спросила:

— Что вы здесь забыли, дядя?

— Какой я тебе дядя? — обиделся дед. — Я Дед Мороз, только особенный. Прихожу к особенным детям и дарю особенные подарки.

Аполлинарии понравилось, что её посчитали особенной и она смягчилась.

— И что вы мне подарите? — довольно улыбнулась она.

— А вот что: доставай зеркальце родительское, я посыплю его волшебной пыльцой, и оно покажет твоё истинное лицо.

Аполлинарии стало интересно и она сделала так, как велел необычный Дед Мороз. Посыпал тогда волшебник зеркальце пыльцой, да отдал Аполлинарии. Она сразу в него посмотрелась и обомлела от радости. Из отражения на неё глядела красавица-раскрасавица. Конечно, Аполлинария всегда считала себя красивой, однако в зеркале была истинная царевна. И так она засмотрелась, что забыла сказать деду спасибо, но он никак её не упрекнул, лишь поглядел лукаво да и исчез.

А в ту ночь нехорошее предчувствие одолело маму Аполлинарии, поэтому решила она пойти проведать, как спится её дочурке ненаглядной. И придя в комнату, увидела она жуткую картину: дочь её, как завороженная, смотрится в зеркальце и явно радуется при том, что всё лицо у неё в густой угольной саже.

Когда я был мелким, Дед Мороз украл мой праздник. Он стал моим кошмаром. Я видел, как он мучил мою маму в сенях дачного домика деда, где мы собрались на праздник. Он был похож на хищника, который пытался сожрать её, как жертву, а она лишь стонала. С тех пор я стал ненавидеть новый год, ёлку, гирлянды, и всё, что имело отношение к празднику. Но, самое страшное, я боялся этого седого бородатого старика в алом. В моём детском воображении он казался мне чудовищем, оборотнем с острыми клыками, длинными когтями, а может быть и хвостом, который делал больно людям, пил кровь, но потом стирал память. Любой атрибут праздника являлся триггером, ввергал меня в неописуемый ужас и я становился невменяемым. А когда дядя Леша напевал:

Дед Мороз! Дед Мороз!

Борода из ваты.

Он подарки мне принёс…

Ходит муж сохатый,

– у меня начиналась настоящая истерика. А ему словно доставляло удовольствие мучить меня. Зная про больное место, друг семьи исподтишка выдавал злосчастный куплет и вызывал слёзы. Из-за моего страха в нашей семье не праздновали новый год.

Уже тинэйджером, рассматривая детские фотографии, я узнал в том Деде Морозе дядю Лёшу. В одночасье всё встало на свои места. В тот день я впервые надел костюм Санта Клауса и сделал кровавое тату. Моей первой жертвой стали мать моего одноклассника и её любовник. Она не успела понять, что произошло, а он был ещё в сознании, когда я сдирал с него кожу, из которой позже сделал браслет.

Прошло много лет. Родителей уже нет в живых. Все моё тело испещрено красной краской так, что ношу длинные рукава даже летом. Сегодня исход декабря, а я уже сделал несколько новых браслетов. Перед работой, по привычке, заношу их старому знакомому:

–Здравствуй, дядь Лёш! Принёс тебе новинки для коллекции.– Бережно складываю браслеты в ящик комода, доверху набитый моими поделками. Тёть Клава боготворит меня, за то, что я их не забываю. А дядь Лёша нервно мычит, и страх в нём выдают только глаза. С тех пор как его парализовало, он не может ни говорить, ни напевать…

По дороге на работу встречаю несколько Морозов и Сант, машу им и желаю счастливого нового года.

В студии радиовещания «Полночный голос» меня уже дожидается горячий кофе. Принимаю первый звонок. В трубке надрывно звучит:

– Здравствуйте, мне кажется, жена мне изменяет…

– Давайте сначала успокоимся,– улыбаюсь, – как вас зовут?

Надеваю костюм Санта Клауса: «Ну, с праздником что ли, заблудшие!»

В лесу родилась ёлочка!

Гектор бежал в лес, облаченный в костюм санты, в котором ему не удалось остаться неузнанным и теперь за ним гонялись амбалы Снейка. Ноги утопали в сугробах занесенных коркой льда, промокли и мерзли, но Гектор не мог остановиться. Его ждала смерть в мучениях, которые он не сможет выдержать. Елейник стоял скованный льдом после мокрого снега, и ветки, словно острые ножи, оставляли порезы и царапины, рвали в лоскуты флисовую шубу, единственную тёплую одежду Гектора и шёлковую рубашку под ней. Лёд на ветвях ломался и хрустально звенел, но Гектору слышались, как выстрелы, тяжелые шаги, разрывающие плоть снега.

Он проклинал тот день, когда ему пришла на ум мысль «кинуть» Снейка. От всех остальных жертв мошеннику удалось уйти и жить припеваючи, а вот глава преступной организации уже третий раз разыскивал его. Дважды Гектору чудом удалось спастись, но сегодня удача покинула его.

Выпивая бокал мартини на гламурной вечеринке в честь Нового года, Гектор заметил людей Снейка. Он подговорил пьяного аниматора поменяться костюмами, сел на первый Бьюик, оказавшийся на пути, но все же был замечен и за ним последовала погоня. Машина на беду гоняла на внесезонных колесах, и её постоянно заносило на высокой скорости. В последний поворот он не вписался и впечатался в громадную сосну. Теперь, всё, что он мог — бежать, бежать, затаиться, схорониться в неприветливом, оставляющем шрамы и занозы, лесу.

Гектор остановился. Шаги слышались со всех сторон, но он находился в окружении ёлок и ничего не видел. Треск ломающихся веток и разбивающихся льдинок оглушил его. Замерзшего и промокшего беглеца осыпало снегом, и ему померещилось, что деревья двигаются. Гектор пытался прогнать галлюцинацию, неужели ему добавили в напиток какие-то наркотики?

–Гектор, выходи, мы знаем, что ты здесь!

Преследователи были близко, но Гектор не мог пошевелиться. На него оскаливались красноглазые ели многозубьем колючих морд. Лапы с когтями тянулись к заблудшему со всех сторон:

–Оставайся с нами, и ты будешь защищен! – послышалось в застывшем воздухе.

–Гектооор! –раздались, подхваченное эхом, голоса амбалов.

–Соглашайся!– шуршал лес, шелестя иголками.

–Гектор, тебе некуда бежать!

И Гектор решился. «Я согласен!», сказал он, когда показались три громадных бандита.

И лес поглотил их заснежено-зелёной пучиной. Раздались крики, звук рвущейся плоти и ломающихся костей. Брызги крови разлетались и, застывая в воздухе крупными каплями, падали на снег. Послышался хруст и чавканье…

А затем деревья отступили. Гектор стоял невредим, в ступоре от увиденного, в замаранной кровью проталине. Лес спас его. Теперь беглец был свободен. Гектор засмеялся, но смех превратился в вопль. Он не мог уйти. Ноги примерзли к ледовой корке и продолжали прорастать в землю. Под кожей что-то шевелилось. Она покрылась пупырышками и из них вырвались первые иголки, которые превратились в ветки. Он обрастал колючей хвоёй, которая разрывала в лоскуты его кожу и одежду, и стал похож на только что увиденных чудовищ.

Лоскуты алой ткани ещё долго украшали ёлку. До следующего нового года.