Битва на салфетках № 187: 2-й тур. Продолжение. Утоление Жажды.

Жажда жизни

Проснулся в кромешной тьме и пополз наугад. Что со мной, кто я — не знаю, не помню.

Тесно, не развернуться. Утро или вечер сейчас? Мне необходимо выбраться из завала. Тянусь туда, где в почве чувствуется влага. За сегодня преодолел всего несколько сантиметров.

Камень. Как же их тут много. Ползу, прижимаясь, вдоль неподдающейся поверхности. Протискиваюсь между острых граней. Из последних сил пытаюсь хоть на миллиметр раздвинуть насыпь.

Мутный поток заливает меня и медленно уходит вглубь почвы. Всем телом впитываю в себя влажную грязь. Оказывается, почву можно   есть. Стоп. Я вдруг понимаю, что сверху лежит каменная плита. Ощупываю ее, ищу слабое место и начинаю методично, как Чёрная Мамба (1), пробивать крышку моего гроба. Сутки. Двое суток. Под плитой воды практически нет. Крышка временами раскаляется подобно каменной сковороде. Свет! Нитевидная щелочка… Больше ничто не способно меня удержать!

***

— Мамочка, смотри! У подъезда одуванчик! Он вырос из асфальта!

— Ты сама – как одуванчик. Жаль, папа этого не видит.

Вижу, мое милое солнышко…

Женщина промокнула глаза платком, убирая в папку только что полученное свидетельство о смерти.

(1)- персонаж Квентина Тарантино

Жажда жизни

Сигаретный дым извивался в неярком мерцании монитора, направляясь в потолок, где клубами укладывался в бесформенное нечто. Забитая до краев пепельница поясняла, откуда взялись эти самые клубы. В спертом воздухе на фоне освещенного окна отчетливо выделялся силуэт. Глаза силуэта отражали свет экрана. Вселенская тоска скрывалась в этих бездонных зеркалах души. Мертвую тишину комнаты нарушало мерное постукивание по клавишам.

“Здравствуй, дорогой дневник. Когда тебя кто-нибудь прочитает, то меня уже не будет. Апатия и депрессия убивает меня так же верно, как и рак со СПИДом. Врачи-вредители ничего не хотят по этому поводу делать. Ну конечно, ведь все анализы в норме, показатели не скачут и всё такое. Ну да ладно, потомки нас рассудят. Как жить, когда не хочется жить? Что делать, когда ничего не хочется делать? Всё в этом мире бессмысленно. Даже творчество не приносит отдохновения. Да и как оно может помочь, если эта скотина Волобуев даже не стал рассматривать мою поэму, а вернул её в нераспечатанном виде. Кто вообще ставил человека с такой бездарной душонкой на пост главного редактора? Но время покажет, кто же был настоящим героем нашего времени. Уж прости за такой вот трагичный каламбур… “

Внезапно щелчки кнопок ноутбука были прерваны хрустом стоек подоконника. Дальше последовал грохот обрушившейся конструкции, не рассчитанной на вес здорового мужчины. Шум падения заглушил короткую тираду, касающуюся качества подоконников, материалов, мамы строителей и еще чего-то там.

Потирая ушибленный бок, мужчина включил свет и увидел великолепную картину. Весь пол возле подоконника были покрыт окурками, пылью, щепками и осколками пепельницы. Продолжая ругаться, человек очень живо направился в кухню за веником, чтоб ликвидировать последствия маленького стихийного бедствия.

А на перевернутом мониторе заклинившая клавиатура неспешно букву за буквой пожирала исповедь несостоявшегося депрессивного гения.

— Такой бой! Женька, ты самый лучший игрок в мире!

— Да, было круто, я раза три чуть не умер. Адреналин такой! Как ты умудрилась этого мага вылечить и мне щит кинуть, когда охрана налетела? У тебя точно восемь рук!

— Спасибо, Жень! Такой комплимент мне еще никто не делал.

— Смеюсь же! Ань, еще заход сделаем на Огнекрыла? Я с другим лекарем группу не поведу, только с тобой.

— Женечка, уже спать пора, давай до завтра.

***

Все навалилось одно к одному: министерская проверка на работе, нервотрепка, беготня. С отчетами зашилась совсем, вечером на родительское собрание, слив в ванной засорился, надо слесаря вызвать. “Боже мой, когда это закончится, когда будет все хорошо? Когда уже меня оставят в покое? Не хочу, ничего не хочу”, — думала Аня. Тяжелые мысли прервало пиликанье скайпа: это звонил лидер группы Женька.

— Привет! Сегодня рейд, в десять сбор, доспехи начистить, памперсы надеть!

Анна слабо улыбалась и думала: “Ну никогда не унывает, мне бы его игрушечные проблемы.”

— Жень, слушай, а если бы была такая кнопка: нажимаешь, и нет боли, нет проблем, просто жизнь закончилась и все, гейм овер. Ты хотел бы такую кнопку?

Секундная тишина в наушниках сменилась взволнованным срывающимся голосом Женьки: “Аня, Ань, что случилось? У тебя все в порядке? Ты что? Как ты можешь о таком думать! Какая кнопка?” — он практически перешел на крик. И столько в его голосе было переживания, волнения и заботы, что неожиданно она вспомнила: три года назад кто-то из игроков рассказывал ей, что их лидер серьезно болен: раз в три месяца курс дорогих лекарств, постоянно обезболивающее, иногда приступы. И каждый день как последний. Женя никогда не говорил об этом в игре. А она забыла. Как она могла об этом забыть?

— Аня! Не молчи! Что случилось?!

— Женя, прости, не волнуйся, все хорошо, просто устала, глупости всякие в голову полезли. Буду на Огнекрыле как штык!

Сгорая от стыда за свой вопрос, Аня нажала отбой.

***

Виртуальная игра сближает людей, незримо накладывая на их отношения свой ролевой отпечаток, стирая из памяти нюансы реальной жизни. Близость в игре выливается в социальные сети и дальше, за их пределы. Не важно, что он живет в Краснодаре, а она в Хабаровске. Чувства порой становятся осязаемыми. И стоит только почувствовать настоящее дуновение смерти, как понимаешь, что нет ничего сильнее жажды жить. А все остальное… такие пустяки.

Глоток воды и заботы.

День был жаркий. Солнце ярко освещало прозрачную воду и тропинку к дому.

Антоша и Настя собирали улиток у реки. Им было весело – так бывает, когда у тебя еще нет никаких взрослых забот.

— Ой, Антош, смотри! – воскликнула вдруг Настя и побежала по тропинке к странному темному комочку, видневшемуся невдалеке. Антоша бросил очередную улитку и побежал следом за девочкой.

“Тёмным комочком” оказался исхудавший лопоухий щенок, выглядевший совсем несчастным: горячий нос, слезящиеся и еле открывающиеся глаза…

— Какой маленький! – умильно произнесла девочка, ощупывая зверька. – И такой бедненький… Хорошенький… Ему нужно помочь. Давай заберём его, а?

Антон немножко подумал, как подобает взрослому человеку целых пяти лет отроду, и ответил:

— Давай его сначала напоим.

Затем он аккуратно взял щенка и понес к реке. Там Настя зачерпнула в ладошки воду и поднесла к горячему носу малыша. Щенок ткнулся носом раз, другой, лизнул – и ожил! Он открыл глаза и благодарно облизал детей по очереди – сначала Настю, затем Антошку.

Не помня себя от радости, дети со всех ног побежали домой, спеша порадовать взрослых своей находкой. Правда, мама сначала была не в восторге и даже слегка отругала сердобольных детей – кто знает, что это за щенок, чей он, откуда? И вообще – может, больной чем-то?.. Но очень скоро всё разъяснилось.

Оказалось, что в соседнем дачном поселке на днях умер один старик. Из города приехали наследники и продали дом. Им совсем не хотелось возиться с недавно ощенившейся собакой, и потому они отвезли щенков подальше от дома – прямо в поле, на солнцепек, где щенки и сдохли один за другим от голода, жары и жажды. Из всего выводка выжил только один. Он-то и был спасён детьми.

Вот так у малышей появился лучший друг и защитник с “говорящим” именем Матрос.

Сидя на краю кровати, она мерно покачивала обутой в изящную туфельку ногой. Блик за бликом играли на алой лакированной поверхности. Прищелкнув миниатюрными пальчиками с такими же алыми коготками, девушка-игрушка задумалась.

— Ты не будешь ни в чем нуждаться.

— Я нуждаюсь лишь в тебе, как в воздухе.

— Ты будешь моей маленькой игрушкой.

— Надеюсь, любимой, да?..

— …

Слова, в отличие от лака, постепенно теряли свой манящий блеск, дни текли монотонной чередой, подарки и украшения перестали радовать, как раньше. Уютное гнездышко оставалось полупустым, и эта пустота начинала разрастаться, вытеснять игрушечный блеск, царивший вокруг, и, самое страшное, этой пустоте вторило что-то глубоко-глубоко спрятанное внутри. Маленький звереныш страха одиночества скребся где-то в груди, грозя разорвать эту клетку, выйти наружу, сбросив эту уже почти чужую лаковую оболочку…

Кровавые отблески мерно отсчитывали мгновения.

Быть игрушкой так тяжело…

«Мне не хватает воздуха, не хватает…»

— Что с ней, Тим? – спросила Натка.

— Это последствия шока. Со временем пройдет. Не утомляй ее. Понимаешь, Нат, она жаждет покоя. Она долго ждала его.

Тим махнул рукой Натке, и его флаер взлетел.

15 лет назад корабль-буксировщик тащил новенькую исследовательскую станцию к очередной звездой системе. Станция была законсервирована, и будущие исследователи жили пока на корабле. Экипаж корабля был только «за».

Станцию проверяли перед каждым гиперпрыжком и после него. Этим занималась Наткина мама – Ольга Кимовна.

Но однажды гиперпрыжок начался на 8 минут раньше, – из-за сбоя в системе управления. Корабль взорвался в подпространстве и вывалился из него облаком обломков. А станция, с Ольгой Кимовной на борту, получила разгонный импульс от взрыва и оказалась очень далеко от обжитого людьми космоса, в районе крупной черной дыры. Станция стала спутником планеты, вращавшейся у небольшой звезды.

Через 12 земных лет станцию обнаружил корабль-разведчик. Сколько времени прошло на самой станции – нельзя было определить. Время возле черных дыр течет неравномерно.

Ольга Кимовна привезла на Землю массу научного материала. Разнообразные наблюдения, серии опытов, пара десятков книг – все оказалось востребовано научным миром.

Два года Наткина мама занималась активным разбором своего «багажа». Доклады на конференциях, отчеты в комиссиях, работа с издательствами – Ольга Кимовна была активна и деятельна.

А потом все кончилось.

Была зима. Ольга Кимовна поселилась у дочери и целыми днями просиживала в кресле, глядя на падающий за окном снег.

Такой снег падал на той планете, над поверхностью которой так долго крутилась ее станция. Зонды присылали массу информации, в том числе и видео.

Ольга Кимовна всегда нагружала себя работой по самую макушку. Это был единственный способ не сойти с ума. И однажды, просматривая видео с планеты, она улыбнулась. На экране на серо-голубые скалы падал снег.

Глядя на это, она всегда отдыхала.

Но отдых был для нее редкостью. Было много работы. Сначала на станции. Потом на Земле.

А покоя, отдыха так хотелось.

Но Земля не понимала этого, требуя активного участия в своей жизни. Только снег понимал…

Звонок Натки вернул Тима через 20 минут после отлета.

Натка стояла на крыльце перед экраном Дома.

— Посмотри на это, Тим.

На экране Наткина мама, сидя в кресле, протянула руку к снегу за окном, и исчезла.

— Осталось только это. – Натка протянула Тиму листок бумаги.

Он прочел:

«Ната, доченька, со мной все будет хорошо.

Мне нужен покой. Покой Вселенной.

Но я вернусь. Обещаю.

Мама»

Что, опять? Да сколько можно? Где он? Черт…

Телефон полетел на пол. Задняя панель отвалилась, батарея, естественно, ускакала под шкаф. Хоть бы экран не треснул, а то отец прибьет… И как ее теперь оттуда выуживать? Ну, вылезай давай!

Конечно, рука под шкаф не пролазит – папины гены, будь они неладны. Лапища такая, что даже огурцы из банки не вытащить. Мамины поменьше будут. Прям как у Светки… Черт! Я ж ее утром разбудить обещал! Долбанное утро! Долбанная батарея!

Схватил со стола ручку, попытался протиснуть ее подальше под шкаф, но она застряла и, кажется, протолкнула идиотскую батарею еще дальше к стене.

Черт…

В ход пошла линейка… нащупал… ну, еще немножко…

— Стасик? Что ты тут делаешь?

От звука маминого голоса рука дернулась, линейка толкнула аккум к стене, и мне даже послышался глухой удар – бам… Вот именно с таким звуком и захлопнутся для меня створки Светкиной раковины, если я его сейчас же не достану!

— Чего пришла? – не оборачиваясь, зло прошипел на маму.

— Я… услышала, что ты уже встал… — ее голос дрогнул, — а ты все не выходишь… У тебя что-то случилось?

— Случилось! – крикнул в ответ и встал в полный рост, медленно разворачиваясь к ней лицом. Она, кажется, сжалась вся и побледнела. – Секса я хочу, понимаешь? Даже не хочу – жажду! – я схватил ее за локти и встряхнул. – А вы мне вечно все обламываете! Вот кто вас просил вчера домой возвращаться, а? У отца все равно еще два дня выходных – посидели бы на своей даче, ничего бы не случилось. У меня тут со Светкой все уже на мази было! А тут вы…

От обиды на глазах выступили слезы. Я отпустил маму и отвернулся к шкафу. Довольно унижений на одно утро. У меня достаточно силы, чтобы не разреветься перед ней…

Стоп! Эврика! Сила! Мне же хватит сил, чтоб отодвинуть шкаф от стены и достать эту проклятущую батарею!..

Повозиться, конечно, пришлось, но уже через пять минут я дрожащими пальцами набирал номер Светки:

— Доброе утро, — улыбался я в микрофон.

— Доброе, — сонно улыбалась она мне в ответ. – Ты не забыл…

— Конечно… как я мог забыть…

А вечером, когда мы по привычке уже стали прощаться у моей двери, Светка заметила под звонком белый конверт. На нем было написано мое имя. Внутри лежал сложенный вдвое лист бумаги и презерватив: «Уехали на дачу. Будем завтра в обед».

— Что там? – Светка заглянула мне через плечо.

Я сглотнул комок.

Черт, опять они все испортили…

— Чего стоишь, как истукан? – Светка толкнула меня в спину. – У нас времени всего лишь до завтрашнего обеда…

“Алешенька, просыпайся, родной, солнышко встает, сейчас будем по росе гулять!'' Прохладная мамина рука гладит мои вихры и шутливо дергает за одеяло. Протираю глаза, одеваюсь. Никак не научусь справляться с левой штаниной, нога не слушается, торчит себе, а я пыхчу и одеваюсь. Сейчас возьму свои ходунки и буду босиком гулять по траве. Мама говорит, что это меня вылечит, и я выросту большим и сильным, и ножка будет меня слушаться. Мама улыбается, а в ее глазах сверкают на солнце такие же росинки, как на траве. И я стараюсь, я обязательно вырасту, и росинки будут сверкать только на траве, а не в маминых глазах.

Дитя только что родилось и сразу плачет. Младенец вдруг оказался оторван от привычного, до этого мгновения неизменного мира. Всё внезапно изменилось, взорвалось новыми ощущениями. Еще неразумный человечек осознал пока еще только одно: чувствует и что-то хочет! У него появились желания. Новорожденный не может объяснить, что хочет. Он вообще не умеет ещё говорить, но он жив и у него есть желания.

— Не плачь, маленький! Вот. Возьми! Наелся? Спи, моя радость…

Младенец сыт. Не успел родиться, а уже столько всего сделал! Устал. Ему хочется спать и дитя блаженно засыпает в объятиях родного человека.

А попробуйте оставить ребенка одного! Обиженный маленький сразу захнычет, закричит! И снова утихнет лишь в уюте родительских рук.

Младенец жив и у него есть желания. Хочет пищу, хочет любви. Хочет, чтобы было хорошо. И старается избежать неприятностей и неудобств. Всё живое постоянно чего-то хочет. Невидимая песчинка, одухотворенная жаждой, начинает хотеть. Начинает двигаться. Оживает и превращается в зародыш. Стремится к свету, рождается. Начинает жить. Живёт и жаждет.

Жажда — это то, что творит жизнь. Жажда отличает живое от неживого. Мертвое ни на что не реагирует. Мертвое неподвижно. Мертвому ничего не надо. У него нет стремлений. Нет желаний. Нет жажды.

— Азар, твоё желание власти над всем континентом становится опасной. Ты уже покорил племена в Южной Дуге. Северный Бук тебе не покорить,— заявил Ясон.

— Брат, мы должны исполнить последнюю волю отца. Он мечтал соединить эти земли,- ответил Азар.

— Я тоже чту память нашего отца завоевателя, но пора остановится, сделать передышку, подготовиться как следует,- убеждал его Ясон.

— Поэтому я и вызвал тебя из далёких берегов. Мне нужна твоя армия с Рыжего Берега,- сказал Азар.

— И ты думаешь, я просто так отдам тебе самую бесстрашную армию нашего континента?- усмехнулся Ясон.

— Проси, что хочешь брат, — ответил Азар.

— Я подумаю над твоим предложением. Ах да, я вижу ты женился теперь у тебя две жены. А я не женат и по семейной традиции ты должен отдать мне одну. — Ясон посмотрел на обе женщин, сидящих по левую и правую сторону Азара. Одну он хорошо знал – свою ненасытную и стервозную свояченицу. А новая жена брата — светловолосая красавица, ещё не снявшая свадебный венок.

— Вечером на пиру я скажу тебе своё решение брат,- ответил Азар и покинул с жёнами зал.

Королева Вессея захлопнула громко дверь в личные покои супругов.

— Что ты ему пообещал?- возмутилась она.

— Я должен выполнить свой долг,- ответил Азар.

— Я так понимаю, Ангелию ты не отдашь. Ты только на ней женился, значит, жребий выпадает на меня. За что мне такая участь?

Азар взял лицо Вессеи в ладони и посмотрел в налитые слезами глаза:

— Вессея, любимая, мы прожили столько лет и боги не дали нам детей которых мы так хотим. Ради этого мы сделали опасное паломничество в Землю Святых. Ты ведь помнишь, что предсказал оракул? Нам не суждено иметь потомство. Поэтому я вновь женился, но ты всегда останешься моей королевой, — прошептал Азар и страстно поцеловал Вессею.

Вечером король и королева вошли в тронный зал и заняли почётные места. Азар стукнул по столу, и в зале стало тихо, все присутствующие прислушались к вердикту короля.

Ясон и его свита уже дожидались их.

— Итак, брат твоё решение коротко и ясно.

— Я решил отдать тебе в жены королеву Вессею в обмен на армию с Рыжего Берега,- громко заявил Азар.

Ясон был удивлён.

— Это большая честь для меня – жениться на Вессеи. Я согласен, брат. Скрепим договор по древнему обычаю.

Мужчины скрепили сделку рукопожатием и передали друг другу кинжалы чести. Каждый получил что хотел: Ясон — королеву Вессею, а Азар — армию с Рыжего Берега, а вскоре — и Северный Бук.

Жажда как таковая.

Ах, эта чертова жажда! Она преследует нас с раннего младенчества и до самого смертного одра. Сначала мы жаждем материнского молока, ласки и тепла. Затем – внимания окружающих. Попав в детский сад, жаждем игрушек, добавочной порции сосисок и большой блестящий горшок с розочкой на боку. Девочки нас пока не интересуют. Первые школьные деньки вызывают в нас жажду знаний – правда, ненадолго: пересиливает жажда подложить кнопку на стул учителя и выливается в кровопролитную десятилетнюю жажду боевых действий. Лет через восемь совместного обучения в нас возникает жажда обладания противоположным полом, редкие и несмелые попытки которой оканчиваются полным обломом.

В институт нас загоняет жажда стадного единства с себе подобными. Там мы осваиваем сразу несколько направлений: жажду женщин, потребление алкогольных напитков и табачных изделий, жажда знаний пропадает окончательно.

Реализовав жажду женщин, успокоившись и женившись, приходит пора жажды денег. Эта жажда нас мучит долго и порой безрезультатно до самой смерти. И вот она – постель умирающего, наконец-то нам просто хочется пить…

— Она была такая худенькая, с ангельским личиком. И глаза ясные, голубые, как у маленького ребёнка. Мы пожениться хотели, когда я из армии вернусь. Писала мне почти каждый день. И тут вдруг перестала. Я злился поначалу, бесился. А когда вернулся, узнал, что случилось…

— И что именно?

— Она как-то возвращалась домой с работы — ученицей повара работала. Хотела готовить научиться. Говорила, что меня откормить надо, больно я худой. Так вот, возвращалась она поздно и в подворотне к ней пристали трое. Изнасиловали, избили, выбили передние зубы. Но она осталась жива. Понимаете, доктор, жива! Если бы я только знал об этом!

— Так всё-таки жива осталась?

— Нет. Вы до конца дослушайте. Она пошла в полицию, а там ей сказали, мол, сама виновата. Посмеялись над ней. Понимаете?! И моя Катя… Она не смогла, не смогла больше жить. Написала мне прощальное письмо, что наша чистая любовь навсегда разрушена. И повесилась. Доктор, ну не идиотка? Я бы любил её любую. Любую! Её отец не решился письмо мне переслать, пока я в армии был. Боялся. Я с оружием. Поубиваю кого-нибудь. Правильно боялся.

— И что же вы сделали? Нашли этих мерзавцев и убили?

— Нет. Где бы я смог бы их найти? Просто сделал себе дубинку и стал ходить в тех местах. Если вижу гопников, мимо прохожу. Чтобы они задирать меня стали. Я ведь, доктор, внешне слабаком кажусь. Роста небольшого, худой. Они ж именно на таких нападать любят. Стаей на одного. Да только не знают, какая у меня сила.

— И скольких убили?

— Не знаю. В газетах пишут, что троих. И ещё пятерых покалечил. Но думаю — больше.

— А ко мне-то зачем пришли? Я ведь помочь вам не могу.

— Ну, кому-то надо выговориться. А вы ведь должны врачебную тайну соблюдать. Должны?

— Должен. Но ведь все равно поймают рано или поздно. Не лучше ли самому сдаться?

— Нет. Пока могу — мстить буду. А когда поймают, тогда — всё. В тюрьме все равно жить не смогу.

— Зря. Вы — молодой человек, вся жизнь впереди.

— Да ладно вам, доктор, языком болтать! Какая жизнь? Нет у меня больше жизни. Вся вышла. Да не бойтесь вы меня! Не собираюсь я вас убивать. Позвоните в полицию — значит, судьба у меня такая. А не позвоните…

Когда странный посетитель ушёл, врач ещё долго стоял у окна, размышлял. Пока не стемнело. Потом подошёл к столу, вынул кассету из диктофона, вырвал плёнку, бросил в пепельницу и поджёг.

Хиппи и бомж ютились в квартире. И это сильнейшие маги планеты! Просто позор, жаль, сами земляне об этом не знают. Вальдемар захотел приготовить еду “как земляне”, и обложил кастрюлю горящей бумагой.

— Идиот! – закричал Круп, — ты забыл добавить в кастрюлю воды, дорогой братец.

На кухню зашла девочка лет семи:

— Вальдемар, Круп! Я снова горю, немедленно прекратите!

Чернокнижники переглянулись:

— Принцесса Селеста, вы не должны вести себя так, Вы бессмертный тарген, и огонь не вредит Вашему телу.

Яниэль снова вздохнула. Она здесь искала союзников, а обрела двух балбесов Империи.

— Ребят, что здесь вообще происходит? Кто-то стал убивать на Земле всех иномирников…

— В Империи переворот. Галахар Тёмный убит. Его любовница Магдебонда убивает таргенов, что б усидеть прочно на троне. Она убила даже лорда Зармака. Отрезала лорду язык, что бы не смог колдовать, и ввела яд, что бы предотвратить возрождение. В больнице, на глазах у врачей с детективами, а потом превратилась в муху и улетела. А мы всё ещё здесь, защищаем принцессу.

— А правда, что у Императора был амулет, превращающий орков в людей?

— Да, его гвардия могла сражаться как звери, и в человеческом виде.

— Я пойду с вами, что бы найти амулет. Если есть эта магия, должно быть и контрзаклинание, что б превратить меня назад в эльфа из человка.

Вальдемар активировал портал на стене. Они вылезли в лифте на 112-м этаже в Академии Магии. У Магдебонды был талант к превращениям, и она проводила занятия в классе.

— Запомните, с помощью магии можно достичь что угодно!

— Расскажите о сущности магии, — спросила эльфийка.

— Магия, она как вода, плещется в море, течёт в наших жилах, растворена в воздухе. Опытный маг сможет разлить эту Силу в сосуд-заклинание, неопытный обречён черпать талант дырявым сосудом. Я намериваюсь достичь Высшего Уровня Магии, и мне нужны добровольцы. Яниэль и Вальдемар с Крупом вышли вперёд. Магдебонда превратилась в ребёнка. Затем в большую ворону, а затем в паучиху. Короткая вспышка, и они очутились возле ручья под кронами леса. Магдебонда наклонилась к воде:

— О, Океан, я сейчас выпью тебя, и обращусь всей водой на планете!

И Океан ей ответил:

— Я ужалю тебя и подожду, пока ты станешь Луной и Землёй, и заберу твою воду с собою, подозрительная старуха, равнодушная, как сама Смерть, и отстранённая, как само Время.

Накатила волна и утащила волшебницу.

Вальдемар зачерпнул эту воду пробиркой:

— Ты больше не сможешь вредить, но с твоей Силой мы восстановим Империю.

Жажда битвы

Пустынно и тихо было кругом. Только море штормило и волны бушуя, бросались на берег. Машина остановилась на заброшенном автотеатре. Четверо человек вышли, вид у всех был мрачный, все в черных очках, двое курили.

— Заводи шарманку, — усмехнулся один.

Второй, стоящий рядом, докурив, швырнул окурок на песок и произнес:

— А ты уверен, что Вегас выдержит?

— У нас выхода нет. Согласен?

— Согласен.

Ритм заиграл, и старая заржавелая карусель невесть откуда появившаяся на пляже сама закрутилась, затем старые качельки закачались, казалось музыка управляла побережьем.

Из песка вскинулись белоснежные кости. Мертвецы лезли и не было им конца.

— Заряжай! – захохотал бородач, первым заговоривший на пляже и после этих слов со всех сторон ударили молнии, разделяясь, взрывая нежить, как гнилушки.

Лучи разрывали небо, подсвечивая, словно огромные прожектора. Фейерверк голубых, зеленых оттенков с грохотом поддерживал вакханалию света и песни.

— Остановились. Вроде всех извели.

— Вроде на хлеб не намажешь, — рассмеялся бородач, поправляя очки.

— Кожанку поправь! – подначил его сосед.

И так, весело перекидываясь словами и тумаками, рокеры ушли с пляжа.

Работаю кадровиком. Ну, там направляю, отправляю, посылаю, усылаю…

Приходит мне письмо:

«Подскажите, где в Козловске можно получить корочку визажиста и строителя. Где это вообще можно найти? В Интернете не могу».

Это должен быть один документ?

Или вот: фирма так называемого сетевого маркетинга занялась так называемой торговлей недвижимостью. Условия — наивыгоднейшие. Отдаёшь им деньги — и буквально через два года… «Поле Чудес», короче. Так вот. С удивлением нахожу в списках сотрудников старого знакомого бывшего гинеколога бывшей тёщи. Он теперь в той конторе специалист по финансовым вопросам.

Мрачная мысль: надо им посоветовать на должность специалиста по тяжёлым финансовым вопросам знакомого проктолога.

Одна мадам, заполняя анкету, в графе «Ваши достижения» написала: «Встала с дивана и пришла сюда». И что ж вы думаете? От работодателей отбою не было!

В общем, моя работа частенько напоминает актуальность произведений Ильфа и Петрова. «Он теперь музыкальный критик», помните?

Однажды один очень жадный и самоуверенный человек решил бросить вызов богу и сказал:

— Если я в одиночку пройду вдоль и поперек самую большую пустыню, ты наградишь меня всеми земными благами.

Бог ничего не ответил, но человек не отступил от своего слова, и наследующий день отправился в путь. Но не смог он рассчитать своих сил и сил противостоящей ему природы. Припасенная вода быстро закончилась, а накопленные силы быстро истощились. Видя такое дело, бог сжалился и позвал к себе ангела.

— Спустись на землю и исполни одно его желание. Если он смог усвоить урок из этого приключения он найдет правильные слова.

Ангел явился перед человеком и передал ему просьбу бога.

Жадность и глупость пропитали разум человека, а мысли были заняты только водой. И пожелал он немедля оказаться среди вод прохладного океана.

Не ожидал ангел такой просьбы, но исполнил желаемое. В туже секунду сухая жара сменилась прохладой, и человек оказался в маленькой лодочке, а вокруг, до самого горизонта, раскинулась спокойная гладь мировых вод. Человек обрадовался такому счастью и стал пить воду. Но не смог он утолить жажду соленой водой.

Вскоре человек умер от жажды среди бесконечного океана.

Так знайте меру своим желаниям, иначе они погубят вас.

Послал Князь Владимир пять гонцов в разные концы света к разным великим учителям, дабы отречься от язычества и найти истину. И послал он в восточные горы князя Коромысла, дабы поговорил он с учителем Буддой и узнал, правдиво ли глаголет сей учёный муж, утверждая, что всё в мире – фигня.

Но стар был князь Коромысл для такого пути и отправил в путь трёх своих сыновей. Наставил их такими словами: «Встретите Чингиз-хана, дайте по роже. Заранее.» Запомнили сыновья отцовский обет и направились в горную обитель Будды.

Долго ли, коротко ли, а прибыли они в горную обитель.

Встретил их сам Будда, поселил в хорошую комнату, которых в обители было полно. «Зайдёте ко мне завтра утром в кабинет,» — говорит: «но только по одному.»

Переночевали братья, собрался идти старший, самый умный.

Вошёл в кабинет, приготовился беседы о смысле бытия вести, а Будда спрашивает:

— Чего хочешь ты, путник?

Старший сын смутился и говорит:

— Одно у меня желание. Жена молодая у меня сына ждёт. Хочу, чтоб он здоровым, да ладным вырос.

Ответил Будда:

— Обломись.

Старший сын обломился, постиг Дзен и ушёл в нирвану.

Входит второй сын, богатырь. И у него спрашивает Будда:

— Чего хочешь ты, путник?

— Хочу исполнить завет своего отца. Я должен дать по морде Чингиз-хану. Заранее.

— Обломись.

Рассвирепел средний сын:

— Ты, толстяк на каменном стуле, мне ещё указывать будешь? Может, ты и есть Чингиз-хан?

Кликнул Будда шаолиньских монахов. Скрутили монахи буйного и бросили в яму.

Входит третий сын.

— Чего ты хочешь странник?

— Я хочу… Освоить диафрагменное вибрато, выучить иврит, перерубить секвойю столовым ножом, поступить в Щукинское театральное училище, полное собрание сочинений Вагнера, мраморный бюст Паллады, чёрный-чёрный плащ, познакомиться с Пелевиным…

Будда не выдержал и умер от инфаркта. Не знал он, что столько всего можно желать. Младший сын вернулся и с отцом, женой старшего брата и всеми знакомыми заявили Владимиру, что буддизм — не выход.

Жаждать не вредно. Блаженны, знаете ли, алчущие.

В первый раз я ощутила её там, на горе. Она пришла внезапно, накрыла обжигающей волной, когда я осталась один на один со своей болью. Слезы тотчас же высохли, паника мгновенно прошла. На узкой каменистой тропе, глядя на отвесную скалу с одной стороны, и обрывистый берег Катуни с другой, я в полной мере осознала, о чем поет Кет Белецкая.

«Это личное дело для каждого жизнь или смерть,

это личное дело летать или нет,

это личное дело для каждого встретить рассвет или уйти в этот свет навек»

Конечно, у меня есть семья, друзья. Но они не всегда могут быть рядом. И даже очень близкие люди рано или поздно смирятся и смогут как-то жить без меня. А чужие так и вовсе… забудут, едва потеряв из вида. Среди дикой величественной природы на дороге, которая требовала гораздо больше того, что я физически делала раньше, я поняла — по-настоящему моя жизнь нужна лишь мне. И так жить захотелось!

И я дошла. И даже не было никакой обиды на группу и гида, наоборот, благодарность. Ведь без них я бы не сделала это удивительное открытие – своего источника силы. Жажда жизни — внутренняя опора, которая не дает упасть, когда больше не на что опереться.

«Дыра в душе» (Ненаписанный отрывок из ещё ненаписанной повести).

И была ночь с субботы на воскресенье – ночь тёмная, и мокрая, и грязная, уже унесшая с собой одну жизнь и извергавшая из себя кошмары войны, смерти и бессилия…

Над полем, беспомощно распластанным под небом и тяжестью тысяч человеческих тел, которых недавно омыла жуткая гроза, робко взмывали звуки музыки. Они были такие же грязные и рваные, как и люди, сидевшие на скользкой земле. Но людям было всё равно, что они там сидели, что засохшей грязью покрылись их тела, а волосы на головах спутались в непродираемый колтун. И тем более всё равно было звукам.

Со сцены раздался дрожащий высокий голос певца:

— See me… Feel me…Touch me…Hear me…

Каждый призыв сопровождался ударом по струнам и нежно шелестящей дробью барабанщика по тарелкам. Каждый раз певец переводил дух, словно ему не хватало воздуха, словно пронесшаяся днём гроза не освежила мир, а, наоборот, погрузила его в беспросветную тьму, из которой не было никакого выхода. Яркие прожекторы, ещё вчера ночью солнечно ослеплявшие выступавших музыкантов, в эту ночь словно потускнели от безысходности и неуверенности в себе и лишь подсвечивали сзади худощавые фигуры четверых наглецов, стоявших на мокрой сцене и игравших мольбу о свете.

Гитарист кривился от боли: его ощутимо потряхивало током. Время от времени от гитары отлетали искорки. Но аккорды брались без всякой фальши – несмотря на то, что пальцы уже начинали кровоточить.

— See me… Feel me… Touch me…Kill me…

Робкая мольба перерастала в грозный призыв, молитва становилась криком. Хрупкий человек стоял напротив Вселенной и кричал ей в лицо. “Эй, Бог! Слышишь? Ты сам создал меня, по своему образу и подобию! Ты сделал из меня Творца – такого же, как и Ты Сам! Что ж ты, ё-моё, ревнуешь меня к самому себе? Вот же я – посмотри! Я не прячусь, не боюсь; я смело смотрю в твои чёрные, как Вселенная, глаза, и призываю тебя на равных: убей меня — и давай вместе создадим новый мир! Мир, где не будет грязи, не будет тьмы, не будет войны; мир, где будет лишь мир, свет, счастье и музыка. Наша с тобой музыка – слышишь меня? Неужели Ты не сможешь быть моим соавтором? Я слышу твою музыку – а слышишь ли ты мою?”

К певцу присоединился побледневший от напряжения гитарист, и они пели дуэтом. Из глубины сцены накатывал рокот ударной установки, словно возвещающий начало – чего? сотворения? уничтожения? В связке с ней бас-гитарист чётко и уверенно выводил свою партию, подчёркивая ритм действия.

И на востоке постепенно засветлело…