Блиц Министров без галстуков 2016. Министерия.

№1 Тема: Дар Богов

Серебром бегут облака низкие, медью стелются поля вересковые, ясным золотом светит солнышко.

Кому — деньги, кому — все сокровища мира. Выбирай, добрый человек!

Вот и выбирают, вот и маются. Неделя Лугнасада в разгаре, а тут ни праздновать сбор урожая, ни радоваться приходу щедрой осени, ни веселиться, славя светлого бога любовью земной — судить да рядить только.

Пять матрон, краса и гордость древних родов, сидят под полотняным навесом. Навес широк, но не шире площади, второй в граде Манчинге. Столица — приют для каждого, само сердце галатских земель. Все гильдии собираются тут, все галаты бывали хоть по разу: домами высокими любовались, по широким улицам гуляли,чудеса столичные разглядывали да дивились укладу…

Даже судья в Манчинге — главный, что решения прочих отменить может.

Барда с площади не гонят, но велят петь потише. Идет суд чести. Потеря доброго имени — для любого галата потеря невосполнимая!

Вот и мой кларсах застрадал, едва услышал, что суд этот — про любовь и сокровища. Выбор, от которого болят головы и у простых рудознатцев, и у королей. Кларсах мой — с характером, лишь моим рукам послушен, тренькает струнами, словно сам вперед подается, гудит, поучаствовать жаждет. Голосит, привлекая внимание судей: не о том вы думаете, не о деньгах, о чувствах речь идет.

Услышат ли судьи? Переменят ли судьбы? Дар богов – нести справедливость, но и люди есть, что этим даром владеют.

Мое дело не решать, мое дело — усладить слух тех, в чьих руках оказались все три жизни: неназванной жены, не названной женой и ни разу не состоявшегося мужа.

О чести тут судят женщины, на каждой браслетов не счесть, а уж ожерелий янтарных – по два. Головы скоро клониться начнут – не от тяжести камня, так от веса прически, известковой водой поднятой.

Сидят они за круглым столом. Яств на том столе – на добрую свадьбу с запасом. Пирогов – впору вспомнить, что Лугнасад в самом разгаре! Пироги августовские, самые вкусные, начинка зрелая-спелая, щедрая от изобилия, черная, как сама земля. Кажется, нет зимы, и не будет никогда, не верится в холода и голод в то время, когда поспевший урожай наполняет амбары и погреба.

Но от зимы никому не уйти, никуда не деться, и подсудимый муж, который еще никому не муж, выступает ее вестником. Вернулся он из тех краев, где только закончилась война. Имя тому мужу — Колман, теперь уже воитель. За время долгого похода превратился он чудесным образом из рядового мечника в благородного всадника. Сын рудокопа, внук рудокопа, а теперь – воин, звание всадника принявший! О таком баллада сама просится на струны, да есть повод интереснее: любовь молодца играет с ним дурную шутку.

И мне играй да играй. Без слов! Велено повеселить достопочтенных, вот я и веселю. Заплатила гильдия гильдии пару монет-колец – не золото, нос не дорос, но и не медь. Ладно, на серебро расщедрились. Да хоть бы слушали меня и мой кларсах!

— Значит, все началось с того, как Орлэйт, дочь князя Мабона, прокричала на площади о своей любви к всаднику Колману?

О, Нарина, самая младшая, голос подала. Не так давно ввели ее в совет женской чести. Важничает. Надеется сразу в самые мудрые попасть, да вот беда, нет-нет, да и засмотрится на безделушки золотые, пироги сытные, ткани дорогие – пусть свой дом полная чаша, на чужое полюбоваться охота. Вот и выходит, не только муж ее балует, но кто решения в свою пользу добивается – тоже. С подарками, подношениями! Спеть бы балладу о жадности, что хуже лихорадки, право слово! От лихорадки помучаешься-помучаешься, и пройдет, ну, или сведет в могилу, а вот жадность запускает когти в сердце раз и навсегда. Правда, у Нарины ум верный, если отринет она мелочное, завидущее, житейское, со временем станет мудрой под стать своему месту.

Пока же самая мудрая тут есть и не даст безобразничать, мое вам певческое слово!

Достопочтенная Финдабайр поправила лейне — казалось бы, платье нижнее, а расшитое богато, дорого, как верхнее! — ухватила крупную розовую виноградину с блюда. Не счесть на пальцах засверкавших колечек золота. Сама в достатке живет, а носит редко, но тут суд, тут надо выглядеть. И слушать, неплохо было бы слушать. Мой кларсах хочет петь о несправедливости и глупой судьбе, и тут я ему не хозяин! Поклясться бы чем, да есть опасность головой поплатиться, с прошлого раза грозятся снять ее. Ничего, пусть сначала догонят!

Важная птица наша главная судья. Дожевала виноградину, подняла голову, прищурилась, оценивая товарку: явно поразмыслила, не рановато ли место в совете Нарине досталось. Муж Нарины – соляных копей владелец, вот и балует жену, да проку в этом?

— И чем слушала? Хороший человек всадник Колман. Всякая готова ему о своей любви прокричать. Да только не должно одному мужу иметь двух жен.

Глаза у Финдабайр внимательные, а уши — и того более. Мудрая жена в возрасте, однако проницательнее ее еще поискать — днем с огнем не найти!

— Одновременно, может, и сложновато будет, — фыркнула бесстыжая Нарина. Подбоченилась, словно все о жизни знает. — А через раз — вполне!

Богатая жена иногда такую чушь бесподобную скажет, что впору ей приплачивать. Мысли песенные сразу так и роятся, домыслы, о чем хотела сказать да о чем умолчала, о чем говорит мужу регулярно и о чем — через раз…

— Не дикие мы, чтобы… — вздохнула Финдабайр, да перебили ее. Никакого уважения к старшим! Хоть и равны все на совете, а поди же ты!

— О чем думала эта особа? — это Делма. Блюдет мораль всех, кроме себя.

— О браке, не иначе! — Кари, добрая подруга Делмы, подпевает товарке так, что я, бард вольный, обзавидовался весь.

А вот Мюренн вечно волнуется, будто вправду была рождена морем, как утверждает ее имя.

— Пусть неравный, без добра от родителей, но все же был бы брак! Лучше, чем лугнасадный!

Лугнасадный брак с праздника до праздника, милого друга узнать как мужа. Хороший обычай, что тут скажешь. Прокричали на площади Манчинга о любви, поклонились горожанам — и женаты. Страсти как раз на год и хватает, а что дальше – скажет лишь еще один Лугнасад.

Наш, правда, пока лишь путает всех!

А уж неравный брак… Кому понравится ни права на детей не иметь, ни доли в доме? Хуже рабыни, ей-Луг. Ее хозяин хоть кормить обязан. Не такой участи Колман хотел для любимой.

— Нашла бы судью по дороге, и дело с концом… — спокойная Таллия не любит споров, советует разумно, но решения ей лучше не доверять. Словно из нитей ковер плетет, а не души складывает.

— Матери с отцом поклониться Колман хотел! — снова Мюррен, вспомнила о традициях.

— Пусть год с одной поживет, а уж потом!.. — Нарина вряд ли бы согласилась на такое сама, но советовать…

Заполошились, захлопали крыльями, точно куры. Трудно подобрать мелодию для курятника, кларсах гудит сам, вымывая разъярившихся хохлаток из моря страстей. Трудно ему, трудно мне, но если не успокоить суд, то конец у жизненной баллады будет печальным.

Ох, точно порвется струна на кларсахе!

Всему виной, конечно, любовь. Всякий раз, когда дело доходит до суда чести, виновата любовь! Мужчины к женщине, женщины к привилегиям, мужчины к недоступности, женщины к чужим деньгам да к месту видному… Любовь многолика, а вот струн на кларсахе не так уж много! Дотянешь ли, верный друг? Надо, надо дотянуть, чую, суду чести без нас не разобраться, а подсказать о чужой душе лучше прочего может музыка.

Не гуди, не гуди струнами, давай напомним воинственным матронам, отчего весь сыр-бор. Эта особа, которую Колман привез из похода, вроде как не под стать ему, сиротина — видному всаднику, да вприбавок по-своему, не по-галатски красива! Кости ей все перемыли, косы золотистые пересчитали, глаза ярко-синие мало не выцарапали.

И хоть галатка Агна по крови, но лишь наполовину, по отцу. Обычаев местных не знает, поехала за Колманом, куда повез. Такое, конечно, лишь от большого чувства делается. Ну, или от большой глупости.

А что женой ее Колман сделать хотел, так в том я уверен. Был я там и видел, как Колман на свою Агну смотрел. Наверняка собрался все порядком обставить, в дом привести родительский, матери-отцу в ноги пасть…

И как во всякой приличной балладе, тут возникло… Обстоятельство. Нет, как поженятся толком — сложу!..

Орлэйт, княжеская дочка, ни в чем удержу не зная, выскочила, о любви затараторила. На всю площадь! Разглядывала не Колмана вовсе, а подпругу, стремена золотые, парчу и бархат наряда! Обмер тогда Колман, бывалый воин, в два слова взбалмошной девой обезоруженный, оглянулся на Агну свою, и ни слова не молвил, ни одной, ни другой. Рта с тех пор и не раскрывал вовсе, опасаясь любым словом ответ Орлэйт подарить – галаты не услышат, но боги… И барды — от нашего брата ничего не скроешь!

Так Колман дома и сидит, в одном лице тюремщик, заключенный и самый себе строгий судья. Думаю, нет хулы, которую он еще бы на себя не примерил. Ибо оскорбление есть – на откровенно и принародно высказанную любовь не ответить законным браком. Уж каким — не так важно, тут мужчине решать, а женщине смиряться. Однако Колман промолчал. Нет брака, нет жены и нет выхода.

Видят старые боги, каждый кует свое счастье. А что делать, ежели от рождения не кузнец — воин?

Агна его от двери не отходит, глаза все повыплакала, так дела никому нет. Сиротина приблудная, хотя и всадником-воином привезенная, но не жена ему, не жена! На весь Манчинг слухи расцвели, разошлись, разбежались волнами, будто бы Колман и вовсе без языка приехал. И Агне тревога – чтобы выпутаться из тисков долга, может взаправду ее суженый язык себе оттяпать! Да как бы кровью не истек!

Плачет по ним мой кларсах. Увела Агну мать Колмана в дом гостевой, Орлэйт подошедшей велела в дом идти. Выставил княжну Колман, засов заложил и вовсе никого видеть не хочет, продолжает со всем Манчингом спорить! Молча – и спорить! Шушукаются по углам – что еще надо, как не признанье родителей? Почтенная матушка Колмана тоже устала быть женой рудокопа, хочет стать матерью богатого всадника и супруга княжны, ничего зазорного нет…

Ох, не подведи, мой кларсах. Не волшебная ты арфа, чтобы петь о великой любви, но все же не зря учили меня лучшие мастера. А уж сколько мы с тобой вместе баллад сказывали, сколько дорог миновали – без счету…

Поведай, мой кларсах, что есть любовь истинная, любовь бескорыстная, любовь, не ждущая награды. Вздымайся волнами синей реки, лейся пением птичьим, умирай и воскресай, как сама жизнь. Ведь поднимались перед нами и расступались толпы, смолкали гневные крики, стоило завести мотив стародавний о любви непреложной, непререкаемой, единственно правой в любом споре…

Притихли женщины.

А затем зашептались меж собой, вспомнили, что судьи, остепенились, перестали тратить время на жаркие споры, задумались. Отправили гонца, и вот уже перед ними две женщины. Одна, золотоволоса и голубоглаза, Агна привезенная, опустила голову повинно.

Безумная, готова за чувства виниться! Как есть – или от любви огромной, или от глупости, что иногда в одно сходится!

Другая теребит косу ярко-рыжую, зеленым колдовским глазом на всех косит, словно на Колмана уже права получила. Орлэйт, истинная галатка по крови и обычаю, по княжескому сословию, расшитому пояску да дорогим сапожкам!

Достопочтенная Финдабайр окинула взглядом обеих и начала вопросы задавать в первую голову для Орлэйт. Отчего так пылко о чувствах выкрикнула, да почему сейчас — чего ждала? — да знал ли избранник, что княжна к нему сердечную слабость питает?

Орлэйт на все в ответ:

— Люблю я его!

— А говорил ли он тебе слова любви перед походом, раз ты ждала его так? — прищурилась Финдабар.

Кларсах поет под руками в восхищении. Уж не дети — внуки выросли, а она все хороша собой.

— Говорить не говорил, но подарил кольцо! — Орлэйт вытягивает руку, все ахают. — Мой он! Не отдам этой! — взглядом сверкает, добавь чародейства, так пожгла бы не хуже друидов.

Кольцо семейное, приметное, зеленым огоньком играет. Недаром говорят, род Колмана имеет власть над серебром, железом и камнем.

— Чем ты, Агна, докажешь свои права на всадника Колмана?

— Нет у меня на него никаких прав. Люблю я его! Это не право, это связь, то есть мой народ верит, что это связь…

Народ под навесами возроптал: мало ей на всадника притязать, еще и своими дикими обычаями тут объясняться вздумала! Галаты — народ просвещенный! Все по закону от века совершается!

Теперь Нарина головой качает, Мюррен сверкает глазами, не то сочувствует, не то волнуется. Кали и Делма шушукаются недовольно, но без слова старшей не вступают. Всем ясно, Финдабайр еще не закончила. И точно — вот, повела рукой.

— В твоем праве может быть не только слово. Может, он был тем, кому ты не только любовь вручила, но и девичество отдала?

Покраснела Агна летним рассветом, потупилась и закивала.

— Сколько мне еще ждать? — вскинулась, притопнула ножкой княжна. — Да кому нужна эта снулая рыба? Ее до сих пор никто не хотел! Невелика заслуга — замарашкой казаться да на всадника вешаться! И куда мой Колман смотрел? — хлопнула Орлэйт руками по бедрам.

Кларсах в руках негодующе дрогнул, чуть струну себе не порвал.

— Довольно, — приказала Финдабайр, и все утихли. — Как глава совета чести я в сложном положении. Равные права вы имеете на одного мужчину. Наше право в решении дела миром или войной.

Помолчала Финдабайр, и даже я опустил кларсах.

— Кто получит всадника Колмана, тот получит лишь Колмана, просто Колмана. Только его. Другая, выбравшая отступные, получит все, что «просто Колман» имеет, что он бережет и считает достойным сохранить пуще собственной жизни. Брак будет законен и равен.

— Так она получит все наши деньги? — возмутилась Орлэйт.

Охо-хо! Княжеская дочка, а туда же!

— Она уже его деньги посчитала, — не удержалась Нарина. — Видно, от большой любви.

— Не могу я Колмана всего лишить, — подала голос Агна. — Я отказываюсь…

Глаза опустила, голос подрагивает, видно, она своего Колмана от сердца целиком отрывает, но не может и заставлять его, прославленного воителя, окунуться в нужду…

— Я отказываюсь от спора!

— Подожди ты, девочка, — неожиданно мягко сказала Финдабайр. — Орлэйт, ты признаешь своим кольцо Колмана?

— Да, признаю! — дернула подбородком та. — И хочу сказать…

— Пока я прошу всех помолчать, — все так же мягко вымолвила Финдабайр, но ее и правда послушали все. — Скажи мне правду, Орлэйт, как ты получила это кольцо? Или навсегда лишишься речи!

Ох, правду молвят, были друидки в роду у Финдайбар. Ибо стемнело небо, нависли тучи… Все знают слова об истинной правде — нельзя солгать прилюдно на площади. Себя и свой род проклянешь, счастья лишишь. Было такое не единожды.

А Орлэйт, ухватив себя за горло, проговорила сдавленно:

— Письмо. Он послал мне письмо, — и добавила, чуть не плача: — Родителей пугать не хотел, вот и выслал кольцо перед боем.

— Отчего именно тебе? — и тучи будто бы прямо над Орлэйт сгущаются.

Кларсах песню тянет тоскливую: жаль молодой жизни, если сама себя сейчас неверным ответом загубит!

— Знал, что не украду, на богатство не посягну, своего в достатке! Не вернется — матери его передам!

— А словами какими выразился?

— «Сохрани все, что я имею»!

— Дорогая Орлэйт, — улыбнулась Финдабайр, да холодно улыбнулась. — Ты и без брака уже получила все, на что посягала! Сохрани за собой «все, что имеет просто Колман» и уходи прочь с глаз моих. Агна, отныне решением суда чести ты жена всаднику законная и равная. Дети твои будут принадлежать роду мужа, ты будешь владеть половиной его имущества. Суд чести согласен?

Закивали высокородные дамы, переглянулись. Кали подумывала что-то сказать, да тут кларсах выдал протяжную ноту, после которой никому возражать не захотелось. С опаской поглядела Кали на Финдабайр, кивнула товаркам, и все хором опустили в согласии головы!

Суеверный страх перед старшей судьей — и Орлэйт бежит с площади, размазывая по лицу злые слезы, Агна торопится к дому мужа, теперь мужа законного, можно сочинять балладу!

Прочие почтенные дамы поднимаются из-за стола, выходят, переглядываются, пытаясь решить про себя: магия то была, чародейство друидское или иное — проявление особенного дара богов — искусства разрешать споры и нести справедливость? Качают головами с высокими огненными прическами, поправляют жесткие прядки, перебирают браслеты, гладят медовый янтарь.

Спросить никто так и не решился. Жаль, для баллады было бы интересно. Для баллады, правда, можно и самому придумать, а в жизни…

Куда проще счесть увиденный выход следствием тайного зрения друидов, чем вчерашнего посещения Колмана. Говорить всадник пока не может, да вот беда для Орлэйт — пишет весьма бойко!

Кабы не Финдабайр, не ее вопросы, не заносчивость Орлэйт, могли бы люди разгадку попроще найти, под самым носом. И ты, мой кларсах, помог им пройти мимо.

Серебром бегут облака низкие, медью стелются поля вересковые, ясным золотом светит солнышко. Кому деньги, кому — все сокровища мира. Во славу богам и по чести людской — выбирай, добрый человек!

№2 Мой питомец — монстр

Вафанавль родился на Зиросе, планете, где растительность цветет буйно и пышно и многообразие жизненных форм радует глаз. Летом, когда на кустах тангросса появляются бутоны, в джунгли идут местные жители собирать яйца вафанавлей, спрятанные в высокой густой траве. Яйца этих животных ценятся высоко: из них изготавливают посуду и украшения и продают на крупных космических ярмарках. Из яиц появляются зверьки, пользующиеся успехом среди любителей экзотических животных за свою красоту и несложность в уходе. На Земле вафанавль – редкий гость. В этом далеком уголке бескрайнего Космоса торговцы с Зироса появляются нечасто. Вот почему сине-малиновые крупные яйца, выложенные в искусно связанные салфеточки, вызвали у публики, пришедшей на ярмарку, оживление и интерес. Кто-то просто смотрел, кто-то приценивался, кому-то было интересно поговорить с зиросчанином, густо разрисованном тату и украшенном живописными бусами и амулетами. Ярмарка на Земле – такое же грандиозное событие, как и в любом другой точке Галактики. Здесь торгуют арбузами, дынями и манго с Астлея, говорящими цветами с Аруса и товарами со многих других планет. Маги из далекого Рурува показывают чудеса левитации и веселят народ фокусами.

Тося пришла на ярмарку присмотреть питомца для Геры – сын давно просил купить ее собачку.

-Купите вафанавля, мадам! – сказал продавец, заметив ее интерес: – Не пожалеете. С ним не будет хлопот.

Выслушав продавца, с воодушевлением расхваливавшего свой товар, Тося решилась. Вафанавль показался ей отличной альтернативой щенку в их малогабаритной городской квартире. Продавец, кланяясь, вручил ей яйцо, упакованное в коробку, сшитую из кожи арнавса, млекопитающего с высокой короной рогов на благородной горбоносой голове. К яйцу прилагался буклет с описанием красот Зироса и его обитателей, инструкция по уходу за вафанавлем и кулечек с сушеным лакрусом – любимым лакомством зверьков.

— Яйцо! – сморщил нос разочарованный Гера, когда будущий питомец был вынут из коробки и выложен на обеденный стол.

-Зато какое! Это звереныш с другой планеты. Он будет гораздо интереснее, чем просто обычный щенок. Такого питомца не будет ни у кого, – сказала Тося.

Для успешного развития яйцу были нужны сумрак и тепло. Тося с Герой поскребли по сусекам и набрали целый ворох тряпок, бумаги, ваты и перьев. Из всего этого хлама они свили уютное гнездышко. Яйцо легло в свою постельку и отправилось наверх – в тишину коридорного шкафа. В темноте оно светилось неярким розовым светом, превращая квартиру в источник магии и волшебства. Первое время Гера все лазал на шкаф посмотреть, что там делается с питомцем, но яйцо лежало тихо и он постепенно потерял к нему интерес. О яйце забыли, и потому Тося была испугана, когда раз ночью ее разбудило странное курлыканье. Тося выхватила из шкафа лыжную палку на случай защиты от непрошенных гостей и на цыпочках отправилась на кухню. На обеденном столе пристроилось небольших размеров существо, похожее на уютный пушистый шарик и, урча от удовольствия, хрумкало зачерствевшую хлебную горбушку. Тося издала возглас удивления, – и вафанавль, сверкнув зелеными глазками, спрятался за шкаф. Впрочем, он вскоре вышел из своего укрытия. Зверек оказался веселым и общительным и завязал с хозяевами тесные дружеские отношения. Он получил имя Персик за свою светло-рыжую окраску и пушистость, делавшую его похожим на большого уютного кота. Персик охотно участвовал в общей трапезе и кушал так, что за ушами трещало абсолютно все, – начиная от овощных супов и заканчивая шоколадными батончиками, которыми угощал его Гера. Озорной и подвижный зверек развлекал хозяев, бегая за мячиком по коридору. Он смешно замирал, собираясь в пушистый клубок, прежде чем прыгнуть и ловко поддеть игрушку лапкой. Другим его развлечением было залезть в портфель Геры и, вытащив тетради и учебники, запрятать в самые труднодоступные места, а потом следить, притворившись спящим, как Гера бродит, ругаясь, по квартире и ищет пропажу. В этот момент зверек светился оранжевым светом, образующим вокруг его тельца яркий ореол, и издавал забавные фыркающие звуки, по мнению Тоси, означавшие смех.

Вафанавль провожал Геру в школу по утрам, а потом гулял с ним во дворе или парке, деловито исследуя оставленные собаками следы. Собаки, сталкиваясь с вафанавлем на прогулке, сдержанно рычали, но напасть не решались, не понимая, к какому разряду существ отнести зверька. Гера гордо шел впереди, провожаемый взглядами прохожих, а следом за ним, задорно вздернув хвост, бежал вафанавль.

Персик был таким милым таким забавным и добродушным, что о сложностях его характера никто и не подозревал. Упоминание в инструкции о том, что вафанавль хищник, его владельцы обошли вниманием. Легкомыслие Тоси и Геры послужило причиной досадного недоразумения, изменившего всю последующую жизнь зверька.

Однажды, как обычно, Гера ушел в школу, оставив Персика дожидаться конца уроков на спортивной площадке. Покатав резиновый мячик по полю, вафанавль заскучал. Он сделал круг, обежав школьное здание, понаблюдал, как за оградой, со свистом рассекая воздух, мчатся автомобили, зевнул и направился к школе. Взбежав по ступенькам крыльца, Персик осторожно заглянул внутрь. Холл был пуст, и вафанавль двинулся вперед, задержался у огромной зеркальной стены, разглядывая свое отражение, погулял в гардеробе, принюхиваясь к висевшим там курткам и пальто, выудил и сжевал завалявшийся в кармане чьей-то куртки шоколадный батончик и, осмелев, двинулся на второй этаж. Его фигурка отразилась на мониторе скучавшего у компьютера охранника. Охранник оживился, встал и не спеша пошел навстречу вафанавлю.

-Эт-та что еще… – Охранник приблизился к зверьку вплотную, невольно вторгнувшись в его приватное пространство. Вафанавль ощетинился. Его пушистая шерстка встопорщилась и загорелась ярким пламенем. По тельцу с треском побежали зеленые молнии, что означало высшую степень нервного напряжения. Всей своей позой зверек предупреждал: не подходи ко мне! Охранник чувствовал угрозу и это ему не понравилось.

-А ну-ка кыш отсюда!

Персик попятился, не спуская с врага горящих глаз. Охранник поднял дубинку, вытесняя зверька на улицу.

-Уйди! – внезапно сказал вафанавль. Это были сказанные ворчливым утробным голосом вполне человеческие слова. Охранник опешил. До сих пор несмотря на яркий необычный антураж он воспринимал это существо как зверушку и не видел в ней угрозы. Человеческая речь изменила ситуацию, заставив ощутить в вафанавле нечто опасное, сходное с успешно замаскированным под зверя террористом. Охранник махнул дубинкой, выдохнув грозное:

-Стоять!

Испуганный выкриком и резким движением, зверек поднялся на задние лапки. Трансформируясь, позвоночник вафанавля изогнулся под немыслимым углом. Лапки и хвост втянулись внутрь – и вот перед охранником завис пылающий шар. Так на Зиросе вафанавли охотятся на мелких млекопитающих, опаляя их огнем, и только потом съедают. Раздался тихий хлопок, и мужчина вскрикнул от боли. По рукаву рубашки побежали зеленые язычки пламени.

Прозвенел звонок и вниз с верхних этажей стекла лавина школьников. Подбежавший Гера пристегнул поводок к ошейнику Персика и потянул из школы приговаривая:

-Ну сумасшедший. Вот сумасшедший! Что теперь будет!?

К удивлению Тоси и Геры эта история не имела продолжения. Очевидно, в суматохе никто не связал происшедшее с Герой и его безобидной зверушкой. Однако какие-то слухи просочились во двор, где он обычно выгуливал Персика. Теперь, завидев вдалеке Геру с питомцем, ребята разбегались. Напрасно Гера им объяснял, что вафанавль неопасен, если его не мучить и не обижать, – ему не верили.

-Твой питомец – просто монстр! – выпалил как-то один из ребят. Остальные молча кивнули. Гера приуныл. Прогулки со зверьком потеряли для него свою прелесть. Вафанавль все больше времени стал проводить дома в одиночестве и очень скучал.

-Гера, почему? Гера, почему?

Зверек вставал на задние лапки, умильно складывая передние возле груди. Вся его поза выражала растерянность и печаль.

-Персик, тебе не понять. Ведь ты не человек! – обычно рассеянно отвечал Гера. Его уже не забавляло, что Персик научился говорить. Он задавал слишком много вопросов, на которые даже Тося не знала ответ. Ну как объяснить существу с другой планеты сложные отношения между людьми?

Вафанавль кивал и уходил. Чувствуя себя ненужным, он стал сторониться хозяев и больше не встречал Геру и Тосю возле входной двери, а все время спал, свернувшись в клубочек на коврике. Его яркая шерстка поблекла.

-Персик повзрослел. Ему нужна подруга, – сообразила Тося, когда однажды он отказался от обожаемой им лапши с креветками. Так в их доме появилась Люси – очаровательная самочка-вафанавль. Какой красавицей выглядела Люси, когда изящно восседала на спинке кресла, сверкая своей яркой белоснежной шубкой! Тося с Герой были от нее без ума. Тося прочитала в газете, что через год на Земле будет выставка вафанавлей и собирается представить там свою любимицу. Она с удовольствием ухаживает за красивой шерсткой своей “принцессы” и надеется занять на выставке одно из первых мест. Что же касается Персика, то через день после появления Люси он бесследно исчез. Гера уверен, что Персик обижен на их невнимание, но когда-нибудь обязательно вернется. Проходя по двору, Гера часто оглядывается. Ему кажется, что в тени деревьев прячется рыжий зверек и только и ждет момента, чтобы выскочить и с радостным визгом прыгнуть на хозяина. Убедившись в своей ошибке, Гера огорченно вздыхает и идет дальше. Он разочарован. Гера делает несколько шагов и снова оглядывается. Он уверен, что, если Персика все время ждать, то их встреча неминуемо состоится. Главное – в это верить.

№3 тема: Городские легенды

Сторож и лебедь

В местечковом парке был небольшой пруд. Украшением и пруда, и парка был лебедь, неизвестно когда и неизвестно откуда там взявшийся.

Сентябрь удался. Цветные кленовые и липовые листья, тихо кружась, деликатно присаживались на гладь воды. Лебедь в элегантной позе недвижимо замирал аккурат посредине пруда.

Однажды посетители парка обнаружили, что лебедя нет. То ли подался на юга, то ли был съеден оголодавшими бомжами, чуждыми прекрасному.

Реагируя на возмущение общественности, администрация парка сбилась с ног, но раздобыла нового лебедя. Выкупила с личного пруда загородного дома начальницы налоговой. Чтобы уберечь его от злой судьбы предшественника, была создана штатная единица «сторож», и таковым нанят Вениамин Эдуардович Избович, одинокий интеллигентный пенсионер. И как только Эдуардыч занял пост, золотая осень закончилась. Листья побурели, вечера стали холодны, и в парк больше никто не приходил.

Старик накручивал круги вокруг водоёма, поглядывая на скукожившегося на бережке лебедя, а иногда на звёзды. Ему было холодно и голодно. Ежедневно около шести вечера Эдуардыч посещал небольшую приличную пивнушку, где всегда заказывал тарелочку супа, двести граммов беленькой и кружку пива. Сторож задумался, отвлёкся, и совсем уже автоматически направился в сторону любимого заведения, да вдруг опомнился. И испугался, что в первый же день службы кто-то украдёт птицу. Поход откладывался.

Но холод донимал всё больше. Организм просил водки, желудок — супа, настроение — общения с посетителями пивнушки. Старик посмотрел на лебедя, решительно взял его подмышку и зашагал в сторону супа и водки. «Даже если кого и принесет в парк, — размышлял он, — пообщаться, видите ли, с природой, бр-р-р, то не до лебедя этим типам будет точно. Да и вечер выдался звёздным, но безлунным, никто не заметит. А мы недолго».

В пивнушке царило приятное тепло, зависали в воздухе ароматы жареных блюд. Старик усадил лебедя в кресло рядом со столиком, чтоб охранять его во время перекуса. Потом заказал своеобычный скромный ужин, немедленно ему поданный знакомым официантом.

Когда он с удовольствием закусывал солянкой, то заметил, что лебедь смотрит на него как-то по-особенному. Птичку стало жалко. Даже аппетит пропал от устремленного на него полного упрёка взгляда. В итоге, подозвав официанта, Эдуардыч заказал для лебедя булочку и полбокала подогретого пива. Лебедь повеселел и с удовольствием отужинал размоченной в пиве сладкой булкой. Закончив ужин, бодрые и довольные, человек и птица вернулись на пост.

Следующий вечер тоже был прохладным. В этот вечер звёзды светили необычно ярко, и каждая звезда была как холодный гвоздь, вбитый в тёплое сердце одинокого старика. Однако он отказывался от посещения пивнушки.

Лебедь, выплыв в центр пруда, ласково светился белым пятном.

Мысли о том, какой озноб должен пробирать каждого, кто в такую ночь имеет дело с водой, взволновала старика. Бедняжка лебедь, ну неужели ему в этой жизни не испытать ничего светлого и дружеского? Сторож был уверен, что и лебедь сейчас пошёл бы куда-нибудь в освещённый тёплый уголок, съел бы что-то…

Поэтому взял лебедя подмышку и отнес его в пивнушку.

И снова пришел вечер, и снова пронзил он старика холодным лезвием меланхолии. Но в этот раз ни о какой пивнушке не могло быть и речи! Вчера, когда они вернулись в парк, лебедь танцевал на берегу и хрипло каркал какой-то лебединый шансон.

Размышляя ни о чём и обо всем, сторож сидел на лавочке, уставившись в высокое небо, невероятно одинокий не только в пустом парке, но и во всей пустой Вселенной. Кто-то деликатно подергал его за штанину. Это лебедь, подплыв к берегу, чего-то домогался.

Пошли.

Через месяц выгнали старика. Вместе с лебедем. Лебедь шатался на воде средь бела дня, и вообще вёл себя непристойно. #Яжмамы, выгуливающие маленьких детей, подали жалобу. Учитывая #онжеребенков.

Даже самая скромная должность требует моральных устоев.

№4 На тему — Дракон зелёного цвета.

Мечты сбываются

Жил-был один крокодил. Как? Ты не хочешь слушать сказку про крокодила? А почему? А, вот, и неправда! Не все крокодилы злые. Вспомни крокодила Гену – и добрый и умный, и дружить умеет.

И этот крокодил был ничуть не хуже — он тоже был очень умным и добрым крокодилом. И очень грустным, потому что жил в одном зоопарке – далеко-далеко от своей родины.

Сначала, когда он только попал в зоопарк, то был даже счастлив и ощущал себя настоящей звездой! Ещё бы – его все фотографировали, и он с удовольствием позировал. Но шло время, и крокодил стал всё чаще грустить. Ведь те, кто был по другую сторону решётки, были свободны и уходили потом домой, а крокодил никуда не мог уйти, и новый дом стал казаться ему всё более чужим и тесным.

Особенно грустил он осенью, глядя в серое, неприветливое небо, по которому уносились вдаль стаи птиц. Куда они улетали? Может, на его родину? «Прощай!» — кричали ему птицы. «Прощайте! — шептал им вслед крокодил, а по щекам его катились крокодиловы слёзы.

Может, он так бы и умер от тоски и скуки, если бы однажды не произошло настоящее чудо.

Наступила зима, и его, как обычно, перевели в тёплое помещение. Крокодилу очень хотелось увидеть эту таинственную зиму, а ещё… деда Мороза. И ёлку. И Новый год. Ведь он не раз слышал обо всех этих чудесах от тех, кто за ним ухаживал. И о самых заветных желаниях тоже слышал – тех, что сбываются, если их загадать под Новый год. Но как узнать, когда он приблизится?

«Опять ведь пропущу», — с отчаянием думал крокодил.

— С наступающим тебя, зубастый! Держи свой праздничный ужин! – неожиданно услышал он.

Крокодил никогда раньше не видел этого человека, вероятно, новенький.

«И тебя с наступающим», — мысленно ответил ему крокодил и тут понял, что тот ему сказал!

Если бы крокодилы умели кричать «ура!», он бы крикнул.

С наступающим?! Значит, этот волшебный праздник вот-вот будет? А когда?

И чтобы не пропустить нужный момент, крокодил решил без конца повторять своё желание: «Хочу увидеть настоящего деда Мороза! Хочу волшебства!» Он готов был повторять его хоть целый день, хоть два дня!

— И долго ты будешь твердить одно и то же? – вдруг рядом раздался чей-то голос.

Крокодил глянул и открыл пасть от удивления – перед ним стоял человек в красном тулупе, в шапке и с длинной палкой в руках, на верхушке которой сияла яркая звезда.

— Ты кто? – пропел крокодил, как поют крокодилы перед дождём.

— Я – дед Мороз, ну и волшебник немножко. Ты ведь об этом мечтал?

— Да! – воскликнул крокодил. – Я очень-очень хочу быть свободным, хочу иметь крылья и улететь, как птица, в тёплые края!

— Но ведь там тебя никто не будет кормить, и тебе придётся охотиться самому.

— Охотиться? – приуныл крокодил. – Я не хочу ни на кого охотиться. А ты не можешь сделать так, чтобы мне не хотелось кушать?

Дед Мороз засмеялся:

— Эк, сколько у тебя сразу желаний-то! И крылья дай, и края тёплые, и чтобы кушать не хотелось… а, знаешь? Помогу я тебе. Хочешь, чтобы всё исполнилось? И летать сможешь, и свободным будешь, и даже с птицами будешь дружить, вот только, это будет совсем другая страна, не твоя прежняя.

— А какая это страна? – крокодил готов был лететь куда угодно!

— Сказочная, — улыбнулся дед Мороз.

— Сказочная?! И ты ещё спрашиваешь – хочу ли я? – крокодил был так счастлив, что… даже не мог поверить своему счастью.

— Ну, тогда лети! – и дед Мороз коснулся крокодила своим посохом.

Крокодил почувствовал в теле небывалую лёгкость, а за его спиной развернулись прекрасные зелёные крылья.

— Ура! – закричал крокодил — он теперь мог кричать и «ура», — я единственный в мире летающий крокодил! — но тут же притих, не хватало ещё, чтобы кто-то услышал. Если обычным крокодилом угораздило попасть в зоопарк, то летающим крокодилом ещё неизвестно куда попадёшь.

— Нет, — засмеялся дед Мороз, — ты уже не крокодил – ты сказочный зелёный дракон. Лети в свою новую страну – страну тепла и лета, будешь там хранителем лесов, травы и цветов.

— А мы с тобой ещё встретимся? – спросил новоявленный дракон.

— Вряд ли, — покачал головой Мороз, — у меня другая сказка – снежная, белая, холодная.

Дракон чуть было не сказал об ещё одном своём желании — увидеть зиму, но подумав, смолчал – всё-таки, тепло было ему куда ближе.

Он низко поклонился деду Морозу и взмыл ввысь в разверзнувшееся перед ним сияющее сказочное небо.

№5 Тема: Сказки о драконах

Голова дракона

По мшистому лесу ехал рыцарь. Конь его устал и плелся еле-еле. Но рыцарь не понукал его. Солнце клонилось к закату. В лесу было уже сумрачно, лишь длинные оранжевые лучи иногда пробивались сквозь кроны деревьев и пронизывали сумрак.

Под копытами коня иногда чавкало. Было душно и противно тянуло болотной сыростью.

«Хоть бы найти пруд или озерко. Напиться, умыться, — подумал рыцарь. – И почему к этому дракону нет нормальной дороги?»»

Рыцарь занимался размышлениями весь день. Больше в этом чертовом лесу заняться было нечем. Лес тянулся на многие лиги вдоль Обширных болот. И другой дороги к логову дракона не было.

Дракон, как и было положено дракону, жил в пещере, в горах. И, как опять же водится, под его игом стенали все местные деревни. И он, этот дракон, по слухами сидел на куче сокровищ в своей пещере, был злобным, ужасным и громадным.

«Если ты дракон, то приходится соответствовать, – думал рыцарь. – А если ты рыцарь, то соответствовать приходится тоже. И уж если ты принцесса, пусть глупая и капризная, то соответствовать сам Бог велел.»

Принцесса действительно была красавица. Но к делам государственного правления интереса не проявляла. А из своего замужества устроила целую церемонию. Ей все хотелось, что бы все было, как в сказках и легендах. Что бы рыцарь на белом коне привез ей голову дракона и сложил к ее ногам.

Правда, принцы и герцоги, слетавшиеся к королевскому двору, совершенно не горели желанием переться куда-то за тридевять земель к какому-то там дракону. Поэтому очередной бал, на котором все они ели от пуза, пили, танцевали и тискали по углам фрейлин принцессы, кончался ничем. Когда в конце бала, седой король вставал с трона, и величественно объявлял волю сидевшей рядышком принцессы, по залу только пробегал негромкий шепоток. А уж когда король вопрошал: «Осмелится ли кто на сей великий подвиг?», — желающих опять не находилось.

Старый король и Рыцарь были давними друзьями. Когда король по молодости лет расширял свои земли, Рыцарь, тогда еще шестнадцатилетний паренек, был у него оруженосцем. Король потом, много лет спустя честно сказал ему, что взял он его в оруженосцы не из-за дворянской фамилии, и не из-за титула, а потому что парнишка тот был смешной, ушастый и очень искренне верил в дело рыцарства – защищать слабых. Молодой король тогда, в первом походе, насмотревшись на все ужасы войны и слабости и пороки людей, боролся с подступающей, вернее, с просыпающейся в душе циничностью. А восторженный оруженосец своим лучистым взглядом напоминал ему, что, несмотря на все несовершенство мира и людей, Искра Божья в них есть.

Потом походы кончились и король отпустил от себя оруженосца, посвятив его в рыцари.

У Рыцаря был свой фамильный замок и пара деревень. После войны надо было восстанавливать хозяйство. Вот этим рыцарь и занялся.

Король, как потом выяснилось, тоже. Только в пределах всей страны.

Но они не забывали друг о друге. Когда Рыцарь отказался от придворной должности, король поначалу обиделся, но потом, хлопнув его по плечу, сказал: «А знаешь, ты прав! Вся эта политика – такое болото.» Потом Король сказал грустно: « Знал бы ты, как оно мне надоело… но что делать? Если я Король, то мне нужно поступать как должно!»

«Ваше Величество, господин мой, — вскричал тогда Рыцарь, — если вы прикажете, то я буду служить вам на любом месте, куда вы поставите» Я – рыцарь, и мне тоже положено поступать как должно!»

«Да не ори ты – поморщился Король, — Ты верный Рыцарь, я знаю. Только я ж хотел тебе приятное сделать, а не новую службу задать»

«Лучшая награда для меня — это служить Вашему Величеству – поклонился тогда Рыцарь.»

«А что тогда отказался?»

«Да замок восстанавливать надо. – вздохнул Рыцарь. – Обветшал совсем. Крестьяне, опять же жалуются. Разбойники, говорят, какие-то завелись. Молодежь сманивают. Старый мельник занемог, а нового мельника нет. В общем – Рыцарь махнул рукой – дел много, Ваше Величество. А если я буду в Столице жить, то заниматься этим будет некому, сами понимаете.»

Король покивал, соглашаясь.

«Ладно – сказал он. – Не буду тебя неволить. Ты только заезжай ко мне, как в Столице будешь, хорошо? И письма пиши…»

Так и повелось. Рыцарь бывал в Столице не часто, но всегда заходил к Королю. А тот всегда выбирал часок-другой, что бы посидеть и поболтать за бокалом вина.

Так прошло двадцать лет. Замок рыцаря процветал. Королевство тоже. Все было хорошо, кроме одного. Наследников. Рыцарь так и не женился. Как-то некогда ему было. А у Короля была только одна дочка. Которая наследовать трон не могла.

Наследовать Рыцарю могли племянники. Дети старшей сестры, которая еще до походов вышла замуж

. Сыновья у нее были и вполне толковые ребята.

А вот Королю приходилось труднее. Нужно было найти мужа принцессе. И, желательно, дождаться внуков.

«Знаешь – говорил Король про свою дочь — она девочка неплохая. Но молода еще. Романтика в голове и прочая ерунда. Балы да наряды любит. Оно, конечно, понятно, но людей по внешнему лоску ценит, а не по делам. Выскочит за какого-нибудь красавчика с голубыми глазами… А как он будет после моей, тьфу-тьфу, смерти государством править? Вдруг у него в красоту его весь ум ушел? – Король вздохнул. – Знаешь, я сначала дар речи потерял, когда дочь моя про голову дракона объявила, а потом подумал, что пускай. Если уж найдется такой вояка, что и дворянской крови будет, и дракона сможет в наше-то время найти, а потом еще и прихлопнет его, то он уж точно будет не дурак. Я думаю, что дракона без хитрости воинской да смекалки не одолеть никому. Как думаешь?»

Рыцарь тогда сначала только плечами пожал. А потом, прикинув, согласился. Действительно, дракон, он же ого-го какой! Одним мечом с ним не сладить…

«Вот видишь – обрадовался Король – и ты со мной согласен! В общем, когда я объявил это в первый раз на званом балу, и никто не вызвался, я даже не удивился. Сейчас время мирное хороших опытных воинов поди найди. Все, кто в последнюю войну со мной ходил, уже сами давно женами обзавелись, без всяких драконов. А среди молодых, драконы вообще легенда. Они уже и не верят, что драконы когда-то действительно существовали.»

Король допил вино и вздохнул.

« Сейчас уже слух ходит, что эта не доча моя, а я сам, хрен старый, это условие про дракона придумал.»

Они налили по новой.

«И что, за все пять лет никто ни разу не вызвался?» спросил Рыцарь.

Король помотал головой.

«Нет, – сказал он, — никто. С одной стороны, все эти балы званые очень полезной штукой оказались. У нас в Королевстве, почитай все молоденькие дворянки за младших принцах крови и королевичах теперь надеются замуж выйти. Потому что уже все, кто во дворце на балу был – все замуж очень выгодно повыпрыгивали. У нас теперь войны не будет лет пятьсот. Знаешь, какие выгодные союзнические договоры я назаключал? Они у меня теперь все вот здесь – И король поднял сжатый кулак. — А когда принцев мало осталось, я разрешил молодым сыновьям купцов первой гильдии, из тех, кто побогаче, на балы приходить. Так тогда такие деньги в казну потекли! Знаешь, какие сделки на этих балах заключались? Любой дракон от зависти удавится. Мне на одних налогах знаешь сколько золота перепало. Я могу соседние королевства не завоевывать, а покупать на корню! Хотя мне это и незачем.»

Рыцарь, про все это смутно и раньше слышавший, только понимающе усмехнулся. Потом спросил:

«Так и что, Ваше Величество? Все же хорошо складывается, чем вы недовольны?»

-Так наследника же все нет как нет! Доча моя уже в подушку ревет по ночам! Замуж выйти ей по-прежнему не светит. А от слова королевского отказаться нельзя. Ладно бы еще переиначить его как-то. А отказаться нельзя. – Король стукнул кулаком по столу. — Ты не представляешь, каких трудов стоило моей тайной службе этого чертового дракона найти. – Рыцарь удивленно вскинул брови. – Да-да, нашли они его, представь себе! А толку? Смельчака все нет как нет. А Принцессе уже двадцать первый год пошел. Еще немного – и не замуж надо будет отдавать, а в монастырь отправлять!»

Рыцарь попытался утешить Короля: «Да не расстраивайтесь Вы так, Ваше Величество. Из любого положения всегда можно найти достойный выход. Вы же сами мне это неоднократно говорили.»

Король на него посмотрел вдруг совершенно трезвым и проницательным взглядом.

«А я и нашел. – сказал он, слегка улыбаясь – Осталось только тебя уговорить»

Рыцарь опешил.

«Меня?!»

«Да, тебя. Ты весьма достойный Рыцарь, хороший воин…»

« Ваше величество, вы преувеличиваете!»

«Не перебивай короля и господина. Рыцарь ты достойный. Хозяин умелый, богатый. Не спорь, мне мои из тайной службы все рассказали. Ты свои земли считай с нуля поднял, без всяких отлыниваний от налогов. У тебя возле замка уже считай маленький город образовался, потому что к тебе народ идет, на твоих землях поселиться»

Рыцарь молчал потупившись. Честно говоря, он считал, что умелое хозяйствование на земле – это не совсем то, за что стоит хвалить настоящего рыцаря.

«Это все во-первых, – продолжил Король. – Но есть и во-вторых. Ты до сих пор не женат. Вот я тебе и предлагаю жениться на принцессе.»

«Мне?!»

«Молчать! – хлопнул рукой по столу Король – Собой ты хорош вполне, еще не стар. И воин отменный. Не отрицай – я наши походы хорошо помню. Храбрости и отваги в тебе нужное количество. Как раз что бы глупости не делать. Так что сходишь, убьешь дракона и женишься на принцессе.»

«Ваше Величество, да как я могу?! Я простой Рыцарь…»

« Значит так — перебил его Король – Простой Рыцарь! Если я не ошибаюсь, твою вассальную присягу мне как Королю и господину никто не отменял? Нет? Так вот слушай мое повеление: пойди и убей дракона и женись на принцессе. Как понял?»

Рыцарь только кивнул.

« Хорошо понял.»

«Исполнишь повеление?»

«Исполню.»

«Вот и отлично – Король, казалось не замечал уныния Рыцаря» Где дракон находится, мои из тайной службы тебе расскажут и покажут на карте. Выйдешь на ближайшем балу и скажешь, что ты готов убить дракона. Я принцессу предупрежу. Что бы в обморок не упала. Потом я тебе дам свое благословление и вручу меч. Меч после бала отдашь обратно. Все равно с этой ерундовиной в камнях в походе одна обуза. Выберешь себе потом в оружейке подходящий. У меня там есть из очень хорошей стали – еще с последнего похода остались. Денег я тебе на дорогу дам… Так, что еще? – Король задумался. – Ах да – вспомнил он – в твой замок на время твоего отсутствия я поставлю управляющего. Самый честный у меня человек. И толковый при этом. От сердца отрываю. А тебе подорожную выпишу, что бы нигде препятствий в пути не было.»

«А много того пути будет? « — угрюмо поинтересовался рыцарь.

« На хорошем коне – за неделю доедешь. – ответил Король. – У тебя хороший конь есть?»

«Есть»

«Ну, вот и славно. – Король поднялся — Езжай пока к себе. Дела улаживай, а через две недели что бы на балу был. Понял? «

Рыцарь кивнул. В последний раз.

Неделя пути оказалась на удивление приятным путешествием. Рыцарь вспоминал молодость и, посмеиваясь над собой, восстанавливал навыки готовки на костре и организации ночлега в походных условиях. Правда, один раз все-таки пожалел, что не взял с собой какого-нибудь оруженосца. Это когда под дождь попал. Но в целом поход проходил приятно.

На подходе к указанным на карте горам, заехав в последнюю на пути деревеньку, Рыцарь с удивлением узнал, что местные жители про дракона наслышаны, но никакого неудобства по этому поводу не испытывают. Да, видели неоднократно. Когда по небу круги нарезал. Большой драконище, красивый. А вы, что же, господин хороший, убивать его пришли? Шоб, значица на прынцессе жениться. Ну да, ето дело важное, нужное. Государству наследник нужен, а как же. Смуты никто после смерти Короля, дай ему Бог еще сто лет жизни, не хочет. Ето да, ето конечно. Только вот… Жалко дракона… Красивый он. Когда летит, парит, аж дух захватывает. Вы уж с ним поаккуратнее там, ладно? Шоб, значица, не мучился. А то правда, жаль животинку.

Дороги прямой к дракону не было. Местные жители посоветовали держать на во-он ту гору. Говорят, он именно там в пещере и обретается.

Потом дали переночевать, еды свежей, и пожелали здоровья, правда рыцарь не понял кому – ему, его коню или Дракону.

И вот теперь он ехал через этот сырой лес, в духоте и болотных запахах.

Пора было организовывать ночлег…

***

Рыцарь ехал по лесу. Снова было душно, сыро и тянуло болотными запахами. Коня Рыцарь не торопил. Ехал шагом. Потому что надо было подумать. Поразмыслить. И не просто подумать, а решить, что же теперь делать.

«Ну, кто-ж знал – в очередной раз спрашивал себя Рыцарь. – Ну кто же знал, что все так получится?»

Пещеру дракона Рыцарь быстро нашел. Собственно, она была просто очень большая. Сначала Рыцарь подивился, почему дракон такую пещеру выбрал – в ней же зимой должно было быть холодно. Но потом понял почему.

Дракон был не просто большим. Он был огромным! Рыцарь, сползав на разведку, увидел, как он вернувшись откуда-то, приземляется на пороге пещеры, и, сложив крылья заходит в нее.

Вот это да! Это было что-то! Рыцарь был в шоке. Он очень хорошо понял сказителей всех легенд и местных жителей. Дракон был не просто огромен. Он был красив, какой-то мощной, звериной красотой. От него веяло чем-то древним и прекрасным. Убивать такого было жалко. Очень. Но Рыцарь знал, что что-нибудь придумает. От хорошего камня, упавшего на макушку, никому хорошо никогда не бывает. И это был только самый первый вариант, пришедший ему в голову.

Рыцарь вернулся к краю леса, где оставил коня. И начал обустраивать лагерь. Потому что ему стало совершенно ясно, что дело по добыванию драконьей головы будет долгим и хлопотным.

А вечером, когда он поужинав, попивал вино, глядя на огонь за его спиной вдруг прошуршали камни и чей-то низкий, мягкий и весьма приятный голос произнес:

«В компанию принимаешь?»

Рыцарь вскочил, схватился рукой за меч. Но было уже поздно.

Дракон, уютно устроившись на земле, протянул морду к огню

«Поговорим? – спросил он, глядя на Рыцаря зелеными, чуть светящимися глазами с вертикальным зрачком.»

Потом к ногам рыцаря упал небольшой бочонок. Позже выяснилось, что в нем был отменный коньяк.

Дракон оказался умным, проницательным и при этом весьма неагрессивным существом. Рыцаря он заметил сразу. У него нюх был лучше, чем у любой собаки, да и предчувствие опасности его никогда еще не подводило.

Он сразу понял, что Рыцарю он него понадобилось. Потому что про ситуацию с принцессой знал давно. И приготовился к тому, что голову могут попросить у него, последнего в этом королевстве дракона.

В общем, проговорили они тогда с Рыцарем почти до рассвета. Коньячок был хороший, а собеседники – приятны друг другу. Дракон предложил решение, от которого Рыцарь не смог отказаться. И не потому что Дракон пообещал сожрать его. Нет! Дракон сказал, что разумных не ест из принципа, хотя убить, конечно может. Если нападут. Утром Дракон устроил Рыцарю, когда тот проспался, экскурсию по своей пещере. Кстати, пещера оказалось вполне чистенькой и уютненькой. Все богатства дракона были разложены по нишам и сундукам. Когда Рыцарь восхитился оружием и доспехами древних мастеров, что скопились в избыточном количестве, дракон сразу предложил подарить понравившиеся. Рыцарь выбрал себе только хороший кинжал, от прочего же оказался. На что Дракон благосклонно кивнул, и сказал, что готов продать доспехи по умеренной цене за золото. Потому что все эти железяки фигурной ковки ему без надобности. Потом они составляли документ. Несмотря на свои габариты, Дракон очень ловко держал в лапе гусиное перо. В документе было всего тринадцать пунктов. А ниже — дата и подпись. Потом Дракон выбрал подарки будущему сюзерену, и отдал их Рыцарю.

И теперь Рыцарь ехал от Дракона обратно, и опять усиленно размышлял. Как состыковать легенды с реалиями обыкновенной жизни. С одной стороны – голову Дракона он Принцессе не привезет. А с другой стороны – вассальная клятва верности им, Драконом, собственнолапно написанная, неужели эту голову не заменит?

Что на это скажет Король – Рыцарь себе еще смутно, но представлял. А вот что скажет Принцесса?

Хотя, что ей говорить – ей замуж давно пора…

Но вот кто точно будет рад – так это жители последней деревеньки, в которую он к вечеру въедет.

И Рыцарь был с ними полностью согласен!

№6 тема: «История одной поговорки»

Ёж и заяц.

Встретил однажды зайчик ёжика. На спинке у ёжика было наколото три боровичка. Зайка как засмеётся:

— Эх ты, грибник! Грибы–то не видишь что ли? Вот если бы я собирал, пришлось бы на телеге везти.

Обиделся ёжик:

— Да ты в грибах-то ничего не понимаешь!

— Это-то я-то не понимаю? Да я лучше всех в лесу грибы знаю!

В общем, такой спор разгорелся, что белку в дупле разбудили. Вылезла она из дупла, слушала их, слушала, да и говорит:

— Нечего зря лапами размахивать, да вопить на весь лес. Лучше делом докажите, кто из вас грибник, а кто хвастун.

На том и порешили, а белку судьей выбрали. Разбежались ёжик и заяц в разные стороны грибы собирать.

Ёжик под ёлочками, березками шмыгает, подберезовики, подосиновики к себе на спину цепляет. На взгорочке в белом мху боровички берет, старается, самые лучшие грибы собирает. Все как один крепенькие, без червоточинки.

А зайка–то бегал–бегал по лесу, наклоняться неохота, грибы сами в корзинку не прыгают. Что делать не знает. Набрел на полянку, а на ней такие красавцы стоят, загляденье: ножка белая — высокая, шляпка красная в белый горошек. Да большие–то какие, да много их. Заяц обрадовался. Собрал всех красавцев в корзинку, других грибов искать не стал, побежал к белке добычей хвалиться.

Вместе пришли с ёжиком. А там, на полянке их уже зрители ждут. Услышали про спор, всем интересно стало кто победит. Вот и собрались посмотреть. Глянули на ёжикову добычу, заахали: гриб к грибку, боровички, да подосиновички, не грибы, а прелесть. Хвалят ёжика. Тут заяц свою корзинку высыпал. Как все засмеются. Вот так косой! Одни мухоморы! Вот так заяц! Насмешил всех. Не спеши языком – торопись делом!

№7 тема: Дракон зеленого цвета

Правь долго и счастливо, моя королева.

Ядовитые змеи вьются вокруг, ползут, мешают, путают… Нет, это всего лишь косы, косы моей королевы, моей чудесной альвы.

— Корга-а-ан, — потягивается моя королева. Моя любовь.

Странно, на миг мне показалось, что у нее изумрудные глаза. Теплые, нежные. У Руби не такие. Каштановые косы и карие озера. Непроглядные, не понять, о чем думает, чего хочет.

Догадаться трудно, но я стараюсь изо всех сил.

Ведь она со мной, а значит…

— Корган, — самую малость с укором тянет Руби.

Да-да, потираю я лоб. Мы же говорили. Иногда я забываю самые простые вещи! Не знаю, что со мной. Хорошо, что со мной моя королева.

Зеленый дракон, который убил уже столько подданных моей королевы, из-за которого она грустит и даже злится. Руби не идет злиться, совсем не идет!

— Убей… — шепчет красный рот. До того красный, словно окрашенный кровью. А глаза становятся и вовсе черными.

Я помню, моя королева. Я смогу: ради тебя.

Тонкие нервные пальцы поправляют покрывало, скрывая наготу моей королевы. Голова поворачивается за мной, и мне опять мнятся змеи.

— Возьми меч. — Руби встает, придерживая бордовую ткань, указывая рукой на лежащий двуручник. – Ты – первый рыцарь королевства! И ты спасешь меня!

Драгослейр, бесценный клинок от древних!

— Ты мой рыцарь, мой герой, — вливается в уши тяжкий сладкий зов. – Я жду тебя с победой!

Поцелуй, объятие рук…

Стражи на входе опускают глаза.

Мальчик-паж смотрит, чуть не плача.

— Не бойся, я выполню все, что прикажет Руби, — бросаю я мимоходом. Хотя и не должен, но мне хочется это сказать! Словно оправдываюсь!

— Этого я и боюсь, — шепчет он. Один из стражей тут же отдергивает его, тянет в темноту.

— Я сделаю то, что должен! – рычу я. Почему вновь сомнения, почему?

— Вспомни Эмеральду! Вспом…

Ладонь стражника с оттяжкой бьет по щеке пажа.

Но тот тянется, смотрит отчаянно, словно что-то хочет услышать от меня.

— Первый раз слышу это имя. – Мои слова падают холодным рубином, и он уходит, повесив плечи.

Странное имя. Тревожное. Эмеральда, «изумруд». Глупость какая-то.

Я иду. Голова словно стянута обручем, и от слов глупого пажа этот обруч давит и давит. Словно змея.

Флаги приспущены – королева, мать моей Руби, умерла не так давно. Да, теперь Руби полноправная владычица. Вот только дракон, да, дракон, который может грозить ее трону…

Солнце печет неимоверно. Черные ветки – словно клубок змей, закрывающий небо. Небо закатное, все того же изумрудного тона. Эмеральда…

Зеленые глаза. «Корган, любимый…» Мотаю головой. Вот уж точно – дурман! Говорят, драконы – мастера напускать его. Говорят, королевская кровь – кровь драконов. Вот уж точно групость.

А ведьд убить дракона тоже может не всякий. Дракон похищает память, вот Руби и оберегла меня, лишив памяти. Пусть частично, но – лишила. Теперь дракону не похитить мою душу, не украсть воспоминания – ибо у меня нечего красть. Я помню лишь то, что нужно помнить. Мой меч при мне, а вот и…

Ох, и здоров же этот дракон! Выдох – и зеленое пламя проносится над головой.

Я не могу разобрать, но дракон явно что-то говорит.

Пламя слева, я пригибаюсь и уворачиваюсь, прокатываясь по земле.

Теперь слова можно услышать. Но не понять:

— Ух-х-ходи! Я не х-х-очу твоей смерти!

Вот же чудовище! Как убивать беззащитных альвов, так ему и дела нет!

Достаю Драгослейр, и дракон пятится, трясет головой.

Еще бы! Единственный клинок, который режет алмазную шкуру дракона, словно масло!

Удар, еще удар – и вот уже дракон поджимает лапу.

Уворачиваюсь от очередной струи пламени, слишком просто уворачиваюсь. Дракон словно дышит мимо меня! Играет со мной, чудовище!

— Ух-х-ходи, — звучит уже умоляюще.

Вот тебе за мою королеву!

Кажется, я произношу это вслух: зеленый дракон дергается и замирает.

Обманны удар, разворот, и Драгослейр вспарывает безобразное брюхо дракона! Все вокруг заливается мерзкой зеленой кровью.

Дракон выдыхает, словно печалясь. Шепчет что-то невнятно.

— Не вини…

Не знаю, почему, но мне надо это расслышать.

Я склоняюсь к рогатой голове, вглядываюсь в изумрудные глаза, полуприкрытые от боли.

— Не вини себя, Ко-о-орган… Мой Корган…

— Эмеральда… — взрывается мир.

Огненным шлейфом раскручивается память… Весенний лес, запах трав и цветов. Ласковый голос моей Эмеральды, моей королевы!

— Ко-р-рган, — смеются изумрудные глаза, золотыми ручьями стелются косы. – Нас не должны видеть вместе. Особенно – сестра. Руби…

Смешно. Мне тогда казалось – смешно. Рубин и изумруд, надо же так назвать двух сестер. Эмеральда – старшая, Руби – младшая. И страшные сказки про драконью кровь. Эмеральда не верит в них. Она знает: все правда.

Вот только прятаться поздно. Нас видят.

— Ты! – шипит Руби. – Ты увела у меня любимого! Тебе всегда доставалось все!

О нет. Я никогда не был любимым Руби. Меня лишь представили ей, представили двум чудесным принцессам…

— Так получи и проклятие нашего рода!

Эмеральда закрывает лицо руками, отшатывается… Руки вытягиваются в кривые лапы, ноги – в чудовищный хвост…

— Зачем тебе это? – кричу я.

— Затем, — касается Руби моих висков. – Затем, что я хочу. Хочу трон и хочу тебя, мой рыцарь!

Память вспыхивает багровым цветом и падает серым пеплом.

Потом, много позже…

Опять этот шепот: «Убей!»

И меч, взлетающий над невинными. Мой меч! Эмеральда никого не убивала. Это сделал я.

Виски перестает давить, но как же болит сердце! Как давит грудь!

— Эмеральда, что я наделал… — кладу я на колени рогатую голову. Она еле дышит, но еще жива.

Драконы, что же нужно, чтобы они жили, что? Как вернуть драконице человеческий облик?

Думай, Корган, думай!

Я все же люблю ее, я всегда любил только ее, а Руби все добавляла и добавляла морок! А моя принцесса боясь огорчить сестру, ставшую теперь королевой — вместо нее.

Я касаюсь узких губ драконицы…

Эмеральда лежит на моих коленях. На зеленом платье расползается красное пятно. Она дышит хрипло и очень бледна. Но она жива! Она вернулась в облик альвы. Раны нет! Есть лишь проклятие.

Кажется, я знаю. Хоть это и безумие. Пусть я не буду твоим рыцарем, но я буду твоим. Проклятие рода можно передать, вот только…

— Я так и знала, что ты не сможешь. Ничтожество! – раздается за спиной голос. Но теперь он не кажется ни прекрасным, ни нежным. – Убейте их обоих! – командует она гвардии. Ряды смыкаются, ежатся копьями и мечами.

— Это – ваша королева! – кричу я. – Она – старшая, она должна была наследовать трон! Как умерла их мать, и почему?

Нет, никому нет дела до права наследования, когда приказывает Руби.

Прости, Эмеральда, теперь ты прости меня. Теперь проклятие во мне.

Чтобы стать драконом не обязательно убить дракона. В него можно страстно влюбиться!

Кожа рвется под тяжестью крыльев. Невыносимо больно тянет все тело, растет, зреет… Когти впиваются в землю. Вытягивается хвост – и я знаю, как им убивать! Я знаю, как выдыхать пламя!

Я – дракон! И я — смерть!

Что передо мной – гвардия? Дождь стрел сгорает на выдохе. Вновь – огонь! Вдох – удар костистой лапой! Заходят сбоку – мах хвостом…

О, еще! Как же вас много! Вот только теперь меня не остановит ничто!

Впереди – никого.

Позади… Ох, как больно! Драгослейр, убийца драконов, впивается в мое тело.

Я не трогал Руби, не трогал! А зря. Бить сзади – ее манера.

— Корган! – кричит Эмеральда.

Это хорошо, это прекрасно. Я унесу с собой проклятие вашего рода. Руби улыбается, замахивается на Эмеральду…

А вот это лишнее, моя бывшая королева.

Прости, Эмеральда, я огорчу тебя. Силы в моем драконьем теле еще хватает, чтобы убить твою сестру. Ты всегда была против насилия. Тебе подчинялись, потому что любили.

— Нет-нет, — качает головой Эмеральда. – Не уходи!

Да, может быть, ты простишь меня. Вот только я не прощу себя. Ни за твою сестру, не за тех стражей, что погибли под моей рукой… А за тех несчастных, что я убил, прикрываясь твоим именем.

У меня осталось еще одно дело.

Ты знаешь древние сказки, ты сама хотела так сделать – дракон, убивший себя, уничтожает проклятие.

Мальчик-паж рыдает на твоем плече. Начальник стражи опускается на колено, протягивая корону.

Я отказываюсь на спину, сильнее напарываясь на острие. Мир меркнет.

Правь долго и счастливо, моя королева.

№8 тема: «Дюймовочка, десять лет спустя»

Дюймовочка, десять лет спустя

Бабка хотела спать, а внучка зависала в компьютере. Безжалостно лупила по клавиатуре, издавая то победный клич, то рык раненого зверя. Стук бабке мешал, но пятнадцатилетней девахе было все равно. У нее игра!

Трудно это – уживаться в однокомнатной хрущевке двум разным поколениям. Но выбора нет.

Эх, когда-то милая внученька замирала от одного слова «сказка». Преданно смотрела на любимую бабушку и ловила каждое ее слово, затаив дыхание. А теперь вместо любимой «бабушки» стало частенько проскакивать пренебрежительное «бабка».

«А может, попробовать утихомирить ее сказкой, как в детстве?» — подумала пожилая женщина. – Эти виртуальные игрушки до ума не доведут».

Ведь могла же она целых десять лет держать внимание маленькой внучки разнообразными сказками. Ах, как же здорово у нее получалось!

Она устроилась на стареньком диване, что служил ей спальным местом, и начала издалека:

— Хорошо, что сказки обрываются на счастливом моменте, да?

— Угу, — сказала пятнадцатилетняя деваха и продолжила стучать дальше.

— Мало кто знает, что у каждой сказки есть продолжение, причем совсем-совсем не сказочное. Их специально обрывают на счастливой ноте, чтобы ублажать малышей.

— Угу, — повторила внучка.

Попытка «издалека» провалилась. «Ва банк!» — сказала про себя пожилая женщина, а вслух добавила.

— Дюймовочка прожила с принцем всего год.

— Почему это? – внучка прекратила стучать и вывернула шею, чтобы разглядеть бабку получше.

— Ты думаешь, что Крот оставил побег этой вертихвостки без внимания? Как бы ни так! – бабка, довольная произведенным эффектом, сложила руки на необъятном животе и устроилась на диване поудобнее. — Он по своим норам и каналам узнал про Теплые Края, куда Ласточка увезла его Дюймовочку. Ты ведь помнишь, денег у Крота было много, плюс еще два раза столько же. Он купил в Антарктиде верхушку айсберга и заказал Буревестникам покрыть Теплые Края снегом. А те рассудили так: чего не помочь-то, ежели просят? Ну и подвязались.

Внучка оставила компьютер и пересела к бабке на диван. А та продолжила.

— Как только первые белые хлопья покрыли пальмы и цветочные поляны, Принц взмолился к небесам за весь свой феечный народ. Благим матом кричал, что все сокровища королевства отдаст, лишь бы прекратился этот Ледниковый Период. Буревестники вняли его просьбе и выступили посланцами от небес. А чего не помочь-то, ежели просят? В общем, раскрутили его на все сокровища, которые он обещал.

Нечасто так бывает, что за одну услугу можно получить навар аж два раза. Тут все выходило очень даже красиво: Дюймовочку — Кроту, себе – дачи, которые успели свить в цветочных полянах, на всякий случай, то есть, для потомков. А с виновницей разобрались по-революционному. Обвинили Ласточку во всех грехах и сослали работать чучелом в орнитологический музей.

И вот когда все уже подходило к логическому концу, и наш бедный Крот, который на самом деле богатый, должен был воссоединиться со своей неверной невестой, именно в тот момент на сцене появился Он! — бабка сделала театральную паузу.

Внучка заёрзала в нетерпении.

— Кто???

— Ах, конечно же, Жук ловелас! Он протанцевал весь год, как стрекоза все лето. Ну, та, что из другой сказки, — бабка вновь замолчала, погладила прильнувшую к ней внучку по голове и как бы нехотя продолжила. — И вот он летел себе летел, просто так, по тихой грусти и увидел, как Буревестники конвоируют Дюймовочку к норе заждавшегося Крота.

Бабка опять умолкла, видать, задремала по-настоящему. Но пятнадцатилетней внучке было не до сна. Она, заинтригованная реалиями героини-вертихвостки, чувствительно толкала умолкшую сказительницу в пухлый бок.

— А дальше-то что, дальше?

Бабка зевнула, округлила глаза, а потом решила закруглить историю, ибо пора уже спать не только внучкам и бабкам, но и всем сказочным персонажам.

— Уже никто и не помнит, как профукали эти благородные птицы свою добычу, но факт остается фактом – Жук спас Дюймовочку дважды. Да, он притащил ее на ту самую ветку дуба, что и год назад, еще до ее фатальной встречи с Кротом.

Вот так, вполне обыденно завершилась эта история. Сейчас Дюймовочка уже девять лет живет в законном браке, растолстела на сочных дубовых листьях. Жук, как напьется березового сока, просит прощение у жены за то, что бросил ее когда-то по навету глупых Сороконожек. Она не злится. Некогда. У нее потомство большое. Целый рой дюймо-жуков подрастает. Так что, живут они, как и многие люди: вместе и в горе и в гадости. А стрекоза, между прочим, удачно замуж вышла, – без перехода объявила бабка.

— Какая еще стрекоза?

— Ну, та, что из другой сказки.

— Жалко Ласточку, – тихо отозвалась внучка, безучастная к судьбе Стрекозы. — Пострадала больше всех.

— Так часто в жизни бывает. Давай спать.

— А с Кротом что стало?

— Завтра расскажу.

— Ну, бабушка, — внучка протянула первую гласную, как делала это в детстве.

Бабка умилилась и продолжила, не открывая глаз.

— Крот потерял значимую часть состояния. От злости женился на Полевой Мыши. Тиранил ее, бедную, и та, в конце концов, превратилась в серую мышку. От тоски и обреченности стали оба спиваться. В общем, все как у людей.

Бабка широко зевнула и повернулась на другой бок. Внучка чмокнула ее в обвисшую щеку и тихонько вынырнула из-под пледа. Ей некогда спать. У нее игра!

Но стучать нужно осторожно, чтобы не разбудить любимую бабушку.

№9 Тема — Попутчик.

попутчик

Я сидел на скамейке и читал газету. Было тепло и солнечно, хороший такой день, и мне отчего-то захотелось вдруг купить газету и просто сесть в парке и почитать. И вот сижу, читаю, наслаждаюсь щебетанием птиц, вдыхаю полной грудью воздух, подгоняемый легким ветерком, и думаю: «Отчего же это я раньше никогда так не делал? Это же так прекрасно! А ведь врачи всегда советуют побольше времени проводить на свежем воздухе.» И так я сильно задумался, замечтался и расслабился, что не заметил, как ко мне подошел незнакомец:

— Извините, можно я тут рядышком присяду?

Я оторвал свой взгляд от газеты, посмотрел на незнакомца и засомневался. Было в нем что-то отталкивающее. Вот вроде бы обычный старичок, опрятно одетый, в очках, с небольшой ухоженной бородкой, очень даже благостный, но было в нем что-то не то… Эх, даже не знаю, что именно, но было в нем что-то такое неприятное, и сам его вопрос прозвучал с такой интонацией, что вот прямо ощущалось в нем предчувствие отказа с моей стороны. А с такой готовностью к отказу спрашивают только те, кому часто отказывают, а значит, есть за что. Да и вокруг было полно пустых скамеек, и все это было так внезапно и неожиданно, что очень хотелось попросить старичка уйти отсюда поскорее, но воспитание, тоже ведь напасть, не позволяло быть грубым без причины, и я ответил:

— Конечно, конечно, присаживайтесь!

— Благодарю вас!

Я кивнул и продолжил изучение новостей. Старичок сел рядом и, как будто, чего-то ждал. «Ну, мало ли,» — подумал я и погрузился с головой в чтение, но не тут-то было.

— Отличная погода сегодня, — вдруг проговорил старичок, — Не находите?

Он говорил так, будто мы старые знакомые. Будто я молчал, только потому, что не мог придумать, о чем поговорить, а он, раз, и так находчиво меня выручил.

— Даа… — не отвлекаясь от газеты, протянул я.

Старичок как будто был недоволен мной.

— Да, а раньше лет сорок назад, когда я был таким же молодым, как вы, погода была в разы лучше.

Голос его стал более уверенным и настойчивым. Казалось, он дает мне еще один шанс проявить вежливость к его сединам и поддержать беседу, но мне это было совершенно не интересно, и я даже слегка отвернулся от него, надеясь, что он поймет намек, но старичок понял все совершенно наоборот. Он подсел ближе и стал заглядывать ко мне в газету.

— Что пишут? – наконец не выдержал он.

— Разное.

Я подумал, что дедуля все равно от меня не отстанет, сложил газету и решил-таки перекинуться с ним парой фраз:

— А вы, если не секрет, кого-то здесь ждете?

Старичок оживился и даже заерзал от удовольствия:

— Жду…

Он явно ждал от меня еще вопросов, а мне просто интересно было за ним наблюдать. Не дождавшись вопроса, он тяжело вздохнул и повторил:

— Жду…

Я опомнился:

— И кого?

— А, Бог его знает!

— Извините, но я вас не понял.

— А вот это не удивительно, куда вам! Вот доживете до моих лет, тогда поймете. Это же, как бы вам попроще объяснить… Все мы — попутчики на этой планете, летим сквозь космос, рассекая пространство и бремя бытия. Вы вот знаете, как говорят, про попутчиков в поезде?

— Знаю, — ответил я, сам не понимая, зачем ответил. Разговор этот начал приобретать неприятный оттенок, и следовало его прекращать, а я, дурак, ответил.

— Да ничего вы не знаете! Что вы вообще можете знать в вашем-то возрасте?! Молокосос!

— Позвольте! – попытался, наконец, возмутиться я, но старик, похоже, меня даже не слушал.

— А вот не смейте повышать на меня голос, я вам в отцы гожусь! – резко парировал он, — Так вот, о попутчиках. Ведь совершенно неизвестно кого подарит нам Господь в дороге, но у нас нет выхода, нам нужно доехать до своей остановки, и приходится терпеть попутчика, несмотря ни на что. Вам вот повезло, вам попался я, и этому можно только радоваться! А мне, к сожалению, попались вы, но ничего, я же терплю. Терплю и благодарю Бога, что не попался кто-то еще хуже. Вы не против, если я закурю?

— Против! – наконец осмелел я, — Не переношу табачного дыма!

— Ишь, какие мы нежные! А я все равно закурю! Не тебе меня учить!

— Этот вагон для некурящих! – попытался я перевести все в шутку и сменить тон беседы. Но попытка оказалась безуспешной.

— Вагон? Какой вагон? Ты что себе позволяешь? Смеешься надо мной?!

— Так! Все! Моя остановка!

Терпеть такое отношение больше не было никаких сил, и я вскочил и пересел на другую лавочку, как можно дальше от противного старикана.

— Ну и вали! – прокричал он мне вслед.

Я попытался снова погрузиться в чтение, отвлечься, насладиться солнцем и свежим воздухом, но настроение было совершенно испорчено. Я нервно листал газету, в надежде, что какая-нибудь новость зацепит меня и позволит прийти в себя, но ничего не получалось. И тут я опять услышал этот голос:

— Извините, можно я тут рядышком присяду?

Нутро мое сжалось. В этот момент очень хотелось ударить противного старичка, но делать это было нельзя. По многим причинам. Я собрался с духом и грубо рявкнул:

— Нет! Тебе что скамеек мало?!

Старик покраснел и вдруг как заорет:

— Нет, вы посмотрите, каков наглец!

Вокруг никого не было, но он все равно продолжал к кому-то обращаться, шагая по дорожке куда-то вдаль от меня:

— Вот ведь поколение пошло! Ни стыда, ни совести! И кто их только воспитывал?!

Старик уходил вдаль, никак не унимаясь. Расстроенный, я встал и пошел к дому. К счастью, он был в другом направлении. Даа… Не удивительно, что я никогда раньше не сидел вот так вот в парке с газетой. Совершенно неизвестно, кого преподнесет судьба в подобном месте тебе в «попутчики».

№10 тема: «История одной поговорки»

В некотором царстве, в некотором государстве жила-была девица на выданье. Уж третий год, как на выданье жила.

Придут сваты, глянут… вроде бы девица, как девица, да не красная: молода ещё, а спина уже сгорблена, руки мужицкие – посмотрят, носами покрутят, и уходят восвояси.

Да и имя у неё какое-то не русское – Работа.

А у соседей, как раз, дочка подросла – красавица-раскрасавица! И имя нежное, мягкое, любое – Лень.

Вот, и шли к соседям, дочку их сватать. А Лень потягивается, глазки щурит, головкой качает – всё ей не то. Сватался к ней Отдых, аж из другого царства-государства приезжал. Всем хорош был: и красив, и умён – да только Лень отказала ему и на маменьку шикнула, когда та её вразумить пыталась. «Не бывает Отдых сам по себе! – топнула она ножкой. – Значит, неверен мне будет!»

Сватался к ней и другой жених, Сном величался, но и ему Лень отказала. «Этак, — говорит, — я и себя помнить не буду, вся ему буду принадлежать».

Но пришло к соседям счастье, нашла себе дочка жениха — Дрёму… Как увидела его – сразу влюбилась. «Вот, с ним, — говорит, — душа в душу жить будем, одним целым станем».

А Работа всё одна. И сваты приходить перестали. Мать на неё бранится: «И в кого ты только такая уродилась? Глянь на нас – и красивы, и обольстить любого можем. Я – Хитрость, отец твой – Обман – а супротив сватов и он, и я бессильны». Тут и батюшка не выдержал: «Ступай-ка ты в лес от нас! Не позорь ты наши седины!»

Заплакала Работа: «Чай, не волк я, чтобы в лес уходить. Пропаду в лесу-то…»

Но делать нечего. Собрала нехитрый скарб, сложила в мешок инструменты разные и покинула родительский кров.

Долго шла она и пришла в другое царство-государство. Только государства-то никакого и нет – так, торчат на полянке шалаши, да в земле норы вырыты.

Вздохнула Работа и позвала:

— Здравствуйте, люди добрые!

Стали тут из шалашей и землянок жители вылезать. Лохматые, одёжки драные, но лица весёлые, беззаботные. Окружили Работу – дивятся.

— Ты кто? – спрашивают.

— Работа я, — отвечает она, — а вы кто будете?

— А мы дураки, — отвечают ей жители.

— А что же вы так плохо живёте-то? – спрашивает Работа.

Смеются дураки, не понимают её расспросов. Для того ведь, чтобы понять, что плохо живёшь, ум надобен, а когда ума-то нет – так всё хорошо. В лес сходил, грибов поел – и хорошо. Ягод поел – ещё лучше.

— А как это жить-то хорошо? – спрашивает её один из дураков.

Задумалась тут Работа. В родном царстве-государстве её не очень-то жаловали. Кто хитростью жил хорошо, кто силой, кто обманом… а от неё бежали все.

Жалко ей дураков стало – осталась она с ними. Разобрали те её мешок: кто пилу взял, кто молоток, кто топор… и пошла Работа. Смотреть. Что у них получается. А у них ничего и не получается.

Тогда учить она их стала, но быстро поняла, что дурака учить, что мёртвого лечить. А деваться-то и некуда.

И осталась она с дураками. Даже замуж потом вышла за одного из них и родила ему двух сыновей. Вкривь и Вкось сыновей тех кличут.

№11 Тема — Моя далекая звезда

Моя далекая звезда

Вечером выхожу во двор и смотрю на небо. Миллионы далёких звёзд. Холодных и прекрасных. Как сказка, как мечта. Я знаю, что где-то среди них притаилась та единственная, заветная. Моя далёкая звезда.

Она показывается редко, вспыхивает лиловым цветом, но я сразу её узнаю и понимаю, что время настало. Улыбаюсь, оглядываюсь по сторонам, чтоб не было лишних прохожих и сразу ощущаю приятное покалывание в районе лопаток — режутся крылья. Ещё мгновение, и я лечу за гранью снов, там, где уже иное неважно, там, где стирается реальность и начинается неведомый людям мир.

Нас здесь немало — воплощений тех, кто мечтает, кто не готов мириться с суровыми буднями, а готов жить и видеть радость в каждом порыве ветра, в шелесте юной листвы, в шорохе и аромате луговых трав.

Пузатые фосфорицирующие медузы, райские птицы, лунные кошки, золотые рыбки, божьи коровки и множество созданий, которым не дать названия, не толком описать. Мы парим в невесомом пространстве радужных снов. Для нас в радость делиться мечтами и счастьем с кем-то другим, открыть завесу сказки для того, кто уже отчаялся и лишился веры в чудеса. Мы приходим во снах и растворяемся с рассветом.

Просыпаемся счастливые, отдохнувшие, как и те, кто вкусил радужных снов.

Но однажды я встретил незнакомку. Она мучилась бессонницей и прожигала впустую жизнь. Обычно я не выбирал заранее цель, но незнакомке хотелось помочь.

Я с нетерпением ждал свою вестницу — звезду, но она не торопилась показываться. Будто чувствовала, что я пытаюсь схитрить, обвести вокруг пальца затейницу Судьбу.

Я нервничал, волновался. Незнакомка пустилась во все тяжкие, собирала в досье жизни все мыслимые и немыслимые грехи.

Я пытался отвлечься, занять себя иным благим делом, но мысли о потерявшей себя неотступно следовали за мной. Выйдя вечером во двор, долго разглядывал небо, напрягал зрение, взывал к ненаглядной, но она осталась нема к моим молитвам. Я даже попытался самостоятельно отрастить крылья, но почувствовал лишь досаду и жжение между лопаток.

— Таким образом и я потеряю себя, — прошептал я.

В тот миг моя далёкая звезда сжалилась и поманила меня к себе лиловым ореолом. Я взмыл ввысь и прорвал грань дозволенного. Но попал в сон отнюдь не к потерянной незнакомке, а к мальцу-сироте из приюта.

Кажется, утром я рыдал. А потом решил творить чудеса не только во сне, но и наяву. Набрался смелости и подошёл к незнакомке на улице, предложил проводить до дома. И пускай её дом виднелся через дорогу, но она улыбнулась и кивнула, соглашаясь.

№12 тема: Новогодний подарок

Видел Санту

Санта?.. Я его видел.

Я видел, как задолго до Нового Года он слонялся по грязному снегу узких улочек нашего города. По-стариковски подволакивал ноги в каких-то диковатых меховых валенках, намекающих на дальнюю культуру забытых северных народов, в заношенном болоньевом, похоже, когда-то красно-золотистом балахоне, совсем не подходившем для звания зимней одежки, в замятой потертой меховой шапке, цвет которой и вовсе не просматривался. Испуганно таращился на прохожих. Казалось, что и сам толком не понимал, откуда появился в нашем маленьком средневековом городке, отторгавшем его необычность. Казалось, он ожидал другой встречи от горожан. «Дедушка, — спрашивала его какая-то малышка в белоснежной шубке, — Ты заблудился? Почему ты так плохо одет? Простудишься!» «Доча, идем, это просто бомж», — тянула её за руку мать, и, удаляясь, ворчала: «Дожили, вот и бомжи в городе появились.»

Санта только нахмурил густые, отбеленные, словно покрытые изморозью, брови и пошел дальше, немного ссутулившись, как будто извинялся за свое присутствие.

Мне казалось, что Санта просто тихо обозначал свое присутствие в моем печальном городе, исполняя только ему известные ритуальные действа. Я часто видел его со своего балкона-террасы, нависавшем над центральной площадью городка. Балкон был для меня курилкой, личной кофейней, да ещё и тренажерной площадкой. Разминаясь, я видел одинокую измятую фигуру, с какого бы угла площади она не появлялась.

Однажды поздно вечером, отужинав в ближайшей забегаловке «Пьяный лимон», я стал свидетелем того, как местный швейцар на пинках гнал, как мне показалось, подвыпившего Санту из своего мерзкого заведения с сомнительной репутацией. А когда с криком: «Ноги чтоб твоей, старый мудило…» — холуй попытался еще и врезать деду декоративной своей дубинкой, я крикнул, что сейчас кто-то эту дубинку ощутит у себя не на поясе. Подействовало. Здоровяк-швейцар знал меня как еще не так давно известного в городе боксёра, поэтому не рискнул испытывать судьбу, меряясь со мной кулаками, и оставил Санту в покое. И старик, непривычно для себя вяло подпрыгивая, скрылся за углом.

Местный юродивый Клёпа, живописный недоумок, всегда окружённый стайкой доброжелательных шавок, зимой и летом босой, который жил в одной из многочисленных хибарок на краю города, за ежедневную чашку кофе поделился со мной сведениями, что Санта снимал крохотный флигелёк по соседству с его, Клёпиным, домишкой. И тащил туда всякое хламье и ветошь. А на наивный вопрос: «Зачем все это тебе?» — со смущенной улыбкой путано бормотал что-то об извечной необходимости каждого получать хотя бы изредка хотя бы какие-то подарки. О том, что не всё является именно таким, каким мы его видим на первых порах. И что собственно кому, как не ему — Санте, следует вовремя позаботиться о подарках для тех, кто по-настоящему стремится их получить. Так рассуждая, старикашка которую неделю потихоньку копил хлам, — «заготовки для подарочков».

От этой истории я еще больше проникся симпатией к странному пришельцу. Даже слухи о том, что чумазый старик, неизвестно каким образом проникая в «Пьяный лимон», неизвестно на какие шиши напивался и цеплялся к девицам легкого поведения, ищкавшим себе там клиентов, вовсе не возмутили меня. Это всё могло быть непонятными простецам атрибутами его бытия… Назовем это хоть чудачеством, хотя аномалиями, да хоть инаковостью. А хоть и выбросами мистической внепространственной флюктуации, о как заверну…

За короткое время зловредные слухи сделали свое дело: сознательные граждане потребовали от власть имущих, чтобы те освободили их от сомнительного общества Санты. «Еще бы, какой-то чокнутый бомж приволокся неизвестно откуда и позволяет себе всевозможные непристойности в городе устоявшихся традиций и добропорядочных жителей!»

Муниципальная полиция долго не тянула. Санту задержали где-то в районе красных фонарей, чтобы депортировать его на местный сто первый километр. Вывезли «воронком» далеко в зимнюю степь, да и отпустили на все четыре стороны.

— Гуляй себе, дед, сколько душа пожелает. И радуйся, что…

И не договорили ещё стражи порядка заготовленной фразы о неотбитых, в знак уважения к сединам, потрохах, как ниоткуда явились резные деревянные сани невиданной красоты, запряженные двумя громадными белыми медведями, мех которых искрился, как бенгальские огни. Санта удобно устроился, запахнув бархатную полу, и они полетели, не касаясь полозьями пушистого снега. Он даже не оглянулся на беспомощно застывших и, видимо, потому забавных городских стражников.

Вскоре, в канун новогодних праздников, мэр и подмэрки зажигали на многолюдной площади центральную елку. А она неожиданно вспыхнула в прямом смысле этого слова. И рассыпалась в пепел за считанные секунды, вызвав шок у растерянной толпы. Предпраздничного подъема как не бывало, гулянье не удалось, и даже натужное веселье поддатого Деда Мороза ситуацию не спасло. Однако еще больше оцепенение охватило горожан, когда на следующий день, в течение ночи поставленная и наряженная новая елка так же сгорела дотла без всякой видимой на то причины.

Самое обидное, что все зеленые лесные деревца, как и их пластиковые сестры, уже стоящие нарядными в квартирках, офисах или во дворах коттеджей горожан, также самоиспепелились накануне Нового Года. И на следующий день никому не удалось восстановить свою елку. Она каждый раз вспыхивала живым пламенем, и сгорала, даже не оплавив ничего вокруг себя.

…Каким-то чудом моя елка, поставленная на балконе-террасе, уцелела. И сверкала веселыми святочными искорками огней — единственная не только на площади, но и, возможно, в целом городе. Поэтому стала настоящей драгоценностью городка. Толпы горожан собирались на площади порадоваться даже ночью. Я волновался, что ёлочку стащат, даже и не за само деревце, а больше за стакан молока, тарелку печенья и бутылку «Финляндия-Клюква», оставленных под ёлочкой. Но никакой злоумышленник так и не решился взобраться на мой второй этаж. Поэтому ёлка простояла весь период новогодних и рождественских праздников. Я каждое утро поглядывал под ёлочку, в надежде не увидеть угощение, но нет… Молоко замёрзло, печенье заиндевело. Водка, правда, чувствовала себя прекрасно. Подарков тоже никто не подложил, но я и так чувствовал себя ода́ренным. Старик сделал для меня исключение!

Так праздновали этот раз. Как оно сложится на следующий год?.. Да какая разница. Неважно. Я буду ждать Санту.

№13 Тема: Путешествие к звездам

Тень над Оливией

Место действия – Земля 27-й век от нашей эры.

Глобальный конфликт – криовенеропангемийское противостояние.

Предыдущий конфликт – морская война за Дальний Восток со сморфами.

Что мы потеряли – кримобиокриокосмоопероэльфа.

Посадочная площадка флагмана “Ангро-Манью”.

В этот раз принцесса построила роту размороженных воинов у блестящего бока корабля ПФК “Ангро-Манью”. Земляне двадцать седьмого века значительно уступали в воинской доблести дальним предкам, потому для защиты планет Федерации принцессе пришлось отбирать замороженных воинов из прежних конфликтов. Сейчас они были наёмниками, героями прошлой войны с злыми карлами-сморфами, пехотинцы и пилоты истребителей, не нашедшие себя в мирной жизни и за долги погружённые в стазис.

А она симпатичная, — подумал один из наёмников, рассмотрев девушку в капитанском мундире.

Найджелла построила лучших из лучших, как она полагала. Или же, лучших из тех, кого ей смогли отыскать по дешёвым контрактам.

— Ополченцы с планеты Огневии, — сообщил ей советник в Кентаврии, — все со славянскими корнями, и за правое дело сражаются яростно, и не так дорого просят за услуги наёмников.

К размороженным воинам прилагались устаревшие на триста лет истребители, но принцесса не жаловалась. Любимый народ и император Кентаврии отрядил её к флагману в составе сил Федерации. И теперь, когда Федерация получила призыв о помощи с одной из планет, лишь только флагман Кентаврии оказался способным откликнуться. Не подумайте, всё дело не только в непревзойдённом боевом духе пилотов Огневии. Просто, в благополучные времена мира и в погоне за прибылью даже военные в ПФК стали излишне изнеженными. А у огневцев были и другие свои преимущества. Например, для взгляда принцессы они были явно посимпатичнее большинства обитателей планет Федерации.

— Самое странное, у меня хорошее настроение, — обратилась принцесса к наёмникам.

— А потому, принесите мою любимую кружку, ту, которая с единорожками.

На Земле двадцать седьмого столетия равноправие относительно пола, а оно всегда приводило к деградации и разложению, но в роте Найджеллы все были мужчинами. Вместе с принцессой пилоты погрузились в автобус, что бы доехать до флагмана.

В салоне принцесса сказала:

— Правительство выбрало Вас для исполнения особенной миссии. Но у меня будет особое к Вам поручение. Мне нужен мужчина на должность командира наёмников. Обязанности у него будут очень простые: когда я делаю глазами вот так, он должен бросаться клинчем в атаку. Когда я делаю глазами вот так, он должен бросаться клинчем в защиту. Когда я делаю глазами вот так, он должен не раздражать и оставить в покое. Незаслуженных женщин он должен отодвигать от себя как можно дальше. Заслуженных женщин он должен отодвигать от себя как можно дальше. Однако с полицией и военными он должен лобзаться.

Один из наёмников, Стефан-Вольфганг-Альфред, сидевший напротив принцессы, подумав, сказал, — Только не думайте, что я лезу лобзаться.

— Я же сказала, молчите.

Размороженные пилоты истребителей, поднятых со дна океана после войны со сморфами поднялись на борт “Ангро-Манью”. На построении Альфред заметил огневских товарищей. Пока представилась возможность, он поговорил с Огнебором и Светлояром.

— Ну и как вам наш капитан?

— Огонь-девка. Будь осторожен, Альфред, рядом с такой простым людям нужно быть осторожнее, — проговорил Светлояр, никогда не лезший за словом в карман ради шутки.

— Меня больше интересует другое, — проговорил рассудительный Огнебор.

— Я посмотрел, “Ангро-Манью” намного превзошёл корабли флота Огневии. Кроме того, я ощущаю на корабле технологии наших противников-сморфов! Так что же случилось с Вселенной за те века, которые мы провели в стазисе!

В кают-кампании кентаврийские офицеры и политрук зачитали лекцию о политобстановке новым членам команды. Из этих уроков огневцы узнали, что за последние триста лет толерантности мужчины в федерации не сильно уже и стали отличаться от женщин. Потом разъяснять стала принцесса. Федерация объединила множество миров и планет, заселённых человечеством. Но вот теперь перед землянами показались противники. Они красивы, сексуальны и привлекательны, и безжалостно ассимилируют миры Федерации. Безликое общество землян двадцать седьмого столетия должно им хоть что-нибудь противопоставить. И вот теперь, в последней попытке земляне прибегли к отчаянным мерам – разморозке прославленных воинов прошлого.

Причём, последнюю часть этих уроков пилотом как раз преподал сморф-карлик с многочисленными механическими частями на зелёном мундире. Оказалось, со сморфами выгоднее торговать, чем воевать. За алмазы и драгоценные камни и месторождения редких металлов сморфы продают людям свои изобретения, такие, как, например модель стержневых пауков-роботов, которых уже и не особо и ценят на родине.

— Так что это за враги, которым стала сдавать Федерация? – спросил Стефан у принцессы.

— У нас много врагов, но из них самые коварные, это неджийцы, нархэ и райвены. Все эти пришельцы прекрасны, как эльфы, и намного опережают нас в технологическом отношении. Проклятые телепаты. А ещё у землян есть и более глупые, но и более агрессивные соседи-соперники.

— Мы получили аварийный сигнал с планеты Оливии. На них кто-то напал, но кто, пока не понятно, наши шпионы там не отвечают на вызовы… План будет такой, мы подлетаем к Оливии, и выпускаем свои истребители. Вы должны взять на абордаж хотя бы один корабль противника.

— Интересно, — проговорил Огнебор, — а вот наш новый друг-сморф, — не телепат он, случайно?

— Нет, сморф на корабле служит главным механиком.

— Ясно. А вот я был главным жрецом на Огневии.

Корабль весь загудел и затрясся и могучие двигатели оторвали его от планеты. Впереди следовало несколько дней странствия по Изнанке, особенного гиперпространства, которого физики Кентавры и Неджии описали непонятными терминами. Но в зону конфликта корабль прибудет ещё когда, ну а пока все наёмники слонялись без дела, кто чистил оружие, читал, слушал музыку, или играл в кают-кампании со сморфом в карты на деньги. Светлояр обучил карлика старинным огневским пасьянсам Охота на быка и Охота на вепря, взамен мудрый сморф обучил Светлояра, как играть в шестимерные шахматы. Политрук из Кентавры смотрел на всё это дело стиснув зубы, и сжав крепко пальцы, что бы они не дотянулись до бластера.

— Тоже не любишь пришельцев, приятель? — спросил Огнебор кентаврийца.

Политрук, представитель вымирающей касты военных Кентаврии понуро вздохнул и испытующе взглянул на Огневца:

— Наши менеджеры-управляющие на Кентавре говорят, что не политкорректно называть сморфов погаными карлами. Тем более, на званном приёме в честь десятилетия вклада правительства сморфов в производство Кентаврии. Но, как по мне, карлы так и остались карлами, у них на уме только деньги и золото, они наши союзники только из выгоды, и каждый день жду от него подлости, — политрук указал на механика.

— Ну и напрасно. Адромах хоть и пытается казаться бесстрастным, играет на скрипке и флейте в каюте. Но об этой способности карлика не знает никто, кроме Найджеллы и помощника капитана.

— Как ты узнал?! – потрясённо спросил политрук, — я не уверен, что карлы выдают свои тайны приезжим.

— Всё просто, товарищ, — проговорил Огнебор, — я был жрецом-телепатом на планете Огневии.

Через час политрук уже плотно сдружился с волшебником. Дружбу народов изрядно скрепили вино из Кентаврии и настойка из ягод Огневии.

— Я всё давно хочу спросить у тебя, что это за странное слово “товарищ”, — которые ты повторяешь, — спросил политрук у волшебника.

— О, это старое слово из лексикона земных колонистов, основавших Огневу. Означает того, кому ты можешь доверить и жизнь на разведке, и одновременно отсылка к режиму из двадцать первого века.

Друзья привлекли к лингвистическим изысканиям проходившего мимо Стефана-Вольфганга-Альфреда, и установили, что Кентавре стародавнее слово “товарищ” имеет совсем другое значение – партнёр по игре, или союзник по бизнесу.

Так за столом собиралась кампания. Пилоты пили вино, играли и в карты, и в покер, и в шестимерные сморфские шахматы. Принцессе, конечно, такие занятия пилотов не нравились, но политрук доказал для Найджеллы, что это для укрепления братства пилотов, да и вообще, посиделки закончатся, когда “Ангро-Манью” выйдет из гипера.

“Ангро-Манью” появился в пределах орбиты Оливии. И тут же всех на корабле разбудили сигналы тревоги.

— Неизвестный неджиец по курсу! – прокричал сморф-механик на мостике.

— Выпускайте торпеды! – приказала Найджелла.

— Мы не можем. Все интеллектроные модули заблокированы под абордажным полем противника, корабль не двигается! – воскликнул механик.

— Что это значит? – спросила принцесса.

— Технологии моей планеты сейчас бесполезны, — сокрушился механик, — Понимаете, это как интеллектроная матрица, но обратного действия…

— Выпускайте истребители огневцев. Они столь примитивные, что на них не подействует интеллектроное поле противника! – сказал принцесса.

— Передаю управление Стефану.

— Куда Вы, принцесса?

— На инженерную палубу. Попробую привести в чувство наши компьютеры.

Загремев, двери ангара открылись, выпустив в космос из брюха флагмана три десятка небольших истребителей.

— Яр, ты видишь то же, что я? – проговорил Альфред.

— Да, командир.

То, что предстало перед глазами наёмников более походило на деревянный корабль, со скульптурой Венеры с клинком на носу и большими колёсами с лопастями по бортам, чем на флагман инопланетного флота вторжения. И эта штука ещё и как-то летает, даже более того, тормозит весь флагман Кентаврии своим полем интелектронного подавления!

Стефан связался по радио с Огнебором:

— Что чувствуешь, волхв?

— Нас просканировали. Нет ощущения агрессии, а только лишь праздное любопытство. Как-будто бы сытый кот решил поиграть с полузадавленной мышью. Будь осторожен, возможно это ловушка.

— Моя госпожа, огневцы сейчас приведут на командную палубу пленника, — нахмурившись, проговорил политрук и подкрутил мощность на бластере.

— А почему Вы избрали для допроса такое странное место, как инженерную палубу?

— В некоторых областях я не совсем доверяю карликам-сморфам. То, что сейчас может случится, должно остаться только в памяти человечества. И дай-ка сюда мне свой бластер.

Огнебор с Светлояром ввели гуманоида. “Мушкетёр” – такое похожее слово пришло на ум Найджелле, из уроков дозвёздной истории, при виде неджийца. Точно что мушкетёр, с серебристыми длинными волосами и в шляпе с пером, и в жёлто-чёрной одежде. Чужак широко улыбнулся и посмотрел на принцессу:

— Я дегустировал оливийские сладости, потому Вы так легко взяли штурмом корабль.

Найджелла навела пистолет на неджийца.

— Отвечай, не ты ли архонт Тургалирарэ?

— Какое же… нет, я просто младший пилот Карна-Варда, — растерянно проговорил пленник, — а Тургалирарэ, я даже не знаю такого.

— Хорошо, — Найджелла чуть-чуть успокоилась.

— Из всех негодяев неджийцев Тургалирарэ больше всех заслужил моей ненависти. Мой дед командовал кораблём звёздной разведки. И однажды в неизведанном секторе мой дед повстречался с неким нейджем Тургалирарэ. Дед успел отправить сообщение об этой встрече на базу. И после этого деда не видели.

Светлояр с Огнебором переглянулись.

— Огнебор! Ты кажется, волхв. Просканируй-ка сознание пленника.

— Невозможно. Это слишком могущественный телепат, настолько могущественный, что, возможно, способен менять реальность движением пальцев.

— Хорошо, значит, за ним в тюремной камере приглядят сморфские стержневые пауки-роботы. Ну и кто ты такой, и что ты тут делал, возле Оливии, пленник?

— Я грозный маг и волшебник, ну а вообще, я был послан сюда, что бы сдержать Пожирателей Разума.

— Пожиратели Разума?

— Паразиты с Изнанки. Они погружают Вас в Ваши мечты взамен превращая в Тень Ваше сознание.

— Паразиты с Изнанки? И Тени? Вы до сих пор верите в эти глупые байки, будто есть жизнь в гиперпространстве?

— Вы немножко глупы, но это простительно для вашей расы. Вся политика Неджии основана на способности выжить в, как вы называете, “гиперпространстве”.

— Для чего тебе шпага, неджиец?

— Что бы сражаться с Тенями Изнанки.

— И опять двадцать пять! Ты опять говоришь свои глупые сказки, как от общения с тобой я устала! Уведите же пленника в камеру. Стефан-Вольфганг-Альфред поспешил исполнить приказ. Но на последок всё же услышал от пленника:

— Только карты сказали, что Вы очень скоро столкнётесь с Тенями, и тогда мне поверите!

Политрук, Стефан, Огнебор, Светлояр и принцесса собрались на мостике. Сморф следил за приборами.

— Ваше Высочество, приближается флот неизвестных противников!

Во все глаза Стефан-Вольфганг-Альфред смотрел на экраны. По угловатым и вытянутым веретённообразным кораблям пробегали разряды защитного поля.

— Огонь всеми орудиям! – приказала принцесса. Из орудийных стволов понеслилсь потоки плазмы и пространство меж кораблями расцветилось лазерами.

— У врага никаких повреждений, эффективность орудий ноль целых, ноль десятых процента, — прокомментировал сморф результат залпа. Вдруг весь корабль тряхнуло и завыли сирены.

— Ответным огнём уничтожена правая оружейная секция!

От самого большого корабля чужаков к “Ангро-Манью” протянулось золотой копьё. Неземное оружие?

Посреди управляющей палубы возник столб золотистого света. Из него вышел вполне себе человек, с длинными волосами, при мече и в доспехах.

— Эта планета объявляется собственностью Рыцарей Сардуса, под управлением Красного Рыцаря Сарадуса Корделиуса. Все корабли иноземных захватчиков должны немедленно покинуть орбиту планеты. Все несогласные должны обратиться на дуэли к Сардусу.

— Да как ты смеешь говорить мне, что делать, принцессе! – Найджелла выстрелила в посланца из бластера. Но яркий луч погас бесследно в доспехах посланника.

— В знак серьёзности наших намерений я забираю прекрасную леди для Сардуса, — поклонился рыцарь принцессе.

— Ну а Вы убирайтесь отсюда, — и принцесса с посланником исчезли во всполохе телепортации.

Сморф, до самого последнего времени пытающийся эффективне применить оружие флагмана простонал и схватился за голову. Огнебор с Светлояром нахмурились, политрук потерял дар речи.

Стефан-Вольфганг-Альфред подтолкнул политрука, — идём, я, кажется, знаю, что делать.

Стефан и Огнебор смотрели в окошко медицинского блока.

— И давно он так лежит?

— С тех пор, как доставили в медицинскую камеру. Выстрел Рыцарей Сардуса задел помещение с пленником. Кусок обшивки пронзил неджийца, и неджиейц не жив. Но и не умирает.

Подошёл Светлояр, одной рукой он держал справочник по чужой биологии, а в другой планшет, соединённый с корабельным компьютером.

— Я нашёл в памяти флагмана упоминание о физиологии неджийцев. Они, как бы это сказать, — комментарии политрука в файле заменены корабельным компьютером на “собаки бессмертные”.

— Что это значит?

— То, что и есть. Вне гиперпространства он не живёт, но и не умирает. Возможно, если мы воскресим как-нибудь пленника, он нам поможет с принцессой…

— Ему нужно больше энергии. Я слышал про ритуал оживления вейса от своих старых учителей. Но что это, вейсы?

— Я слышал предание о грозных богах, что общались с разумным оружием, — и все огневцы взглянули на длинную шпагу посланника Неджии.

Стефан отдал приказ переходить в гиперпространство по внутренней связи, а затем вдруг схватился за шпагу. Неджиец открыл глаза и улыбнулся:

— Что ж, я говорил, что вы ещё ко мне обратитесь!

Стефан связался с ПФК насчёт поддержки.

— Делайте что хотите, пусть даже обыгрывайте в карты все крупнейшие банки Галактики, но верните принцессу, потому что сейчас мы не можем вмешаться, что б не развязать войну с этими рыцарями.

Ну так что мне теперь делать, неджиец, — спросил Стефан в кают-кампании.

— Разложим пасьянс. Огневцы, Вы будете волками, кентаврийцы, конечно, кентаврами. Оливийцы котами, ну а Рыцари Сарадуса орлами. Сморфы будут бобрами, а сами неджийцы совами. Тут что-то не так, это расклад не сложился бы без одной дополнительной масти – змеиной. Что ж, ваша принцесса на корабле той армады, свяжите их боем, и я попробую перехватить луч телепорта своей магией.

Стефан-Вольфганг-Альфред долго смотрел на карты неджийца и что-то шептал про себя, затем он вскочил и сказал:

— Я познакомлю тебя с новой игрой и она называется покером!

— Интересно.

— Принцесса была не права, сделав своим флотом наёмников, когда среди Габбов есть банды дисциплинированнее и эффективнее. ПФК стерёт нас с лица планеты, если с принцессой что-то случится, а миры из Арбалета Габбери ещё будут решать укрывать или выдать на суд Федерации то, что останется. Но если мы выживем, то во имя Первого Взрыва сможем сказать, что мы разыграли самый яркий пасьянс во Вселенной!

На экране перед Стефаном проплывала флотилия Красного Рыцаря. Альфред вызвал флот Сарадуса.

— Вы решили нам сдаться?

— Я хотел бы услышать принцессу. Найджелла, Бубновая королева, всё ли легко в заключении?

— Всё хорошо, хотя тут скорей трёфы семь, восемь и девять.

— Неразумная женщина, что ты несёшь! – раздалось из сарадуского флагмана перед отключением связи.

Огнебо понимающе качнул головой, — она передала нам, на каком корабле там находится. И мы можем стрелять, без опасений попасть по принцессе.

— Лейтенант, с каких ходов начинается символическая Охота на быка?

— Бубны семь, восемь, девять и десять, — неуверенно проговорил Светлояр, посмотрев на корабли рыцарей на экранах.

— Что ж, тогда, Сарадус, мы бросаем Вам вызов!

Светлояр начал, — бубны три, четыре… Залп!

Залпы орудий “Ангро-Манью” выбили крайние корабли из флотилии рыцарей.

— Капитан, враги разворачиваются, они разгадали нашу последовательность!

— Что ж, все лучи на бубны четыре, мы их обманем!

Луч телепорта перекинул огневцев на вражеский флагман, на абордаж и защиту принцессы! Так начиналось сражение

№14 Тема — Поцелуй Луны

Поцелуй луны

Когда луна нежно целует небо, просыпаются серебряные стражники полуночного мира.

Их сверкающая чешуя мерцает таинственным волшебством — подлунными рунами. Давно забытые заклинания свивают на ночном покрывале узоры. В этот миг нужно проявлять особую осторожность, ведь так просто нарушить и разорвать хрупкие нити чар. Развеянные подлунные руны вспыхивают и обрушивают на землю свою мощь. О последствиях и деяниях пугающей волшебной силы мы ничего не слышали и не знаем. О том знают лишь серебряные драконы. Но разве они расскажут?

Однажды луна проснулась раньше обычного. Сонная, растрёпанная, зацепилась за верхушки сосен, зевнула и открыла объятья тьме. Серебряные драконы устремились в небо, заблестели подлунными рунами на чешуйках.

Самый юный дракон решил обогнать братьев и первым завершить паутину заклинаний. Он рванул ввысь и задел крылом верхушку сосны, которой раннее коснулась луна.

Бледная руна, завершающая танец силы, вспыхнула и рассыпалась ледяными искорками.

Утром по грибы вышла рыжеволосая девушка. Солнце припекало, птицы радовали звонкими трелями, трава выстилалась мягким ковром, нежно и сладко пахли лесные цветы.

Под сандалями хрустнули камешки. Девушка вздрогнула и остановилась, разглядывая тропинку. Не понимала, откуда взялись камни, возможно просто шишка упала.

Но под ногами лишь зеленела сочная трава. Ни камешка, ни веточки, ни шишки.

Пожав плечами, девушка свернула с тропинки. Грибы любят прятаться от чужаков.

Она не знала, что наступила на осколки подлунной руны, ещё живой и жаждущей завершить свой путь. Освобождённая волшебная сила хлынула невидимым потоком к заветному перерождению и обняла нежданную гостью.

Довольная девушка вернулась в деревню с полной корзиной грибов, приветливо улыбалась повстречавшимся жителям. Но те удивлённо замирали и провожали задумчивыми взглядами. Одна старуха и вовсе испуганно отшатнулась, отчаянно зашептала молитву беззубым ртом.

— Девка с серебряными волосами! — чумазый мальчуган побежал по деревне разносить небывалую весть.

И правда, весёлая рыжеволосая девчушка несказанно преобразилась: волосы потеряли свой цвет и посеребрились, глаза потемнели и наполнились колючим холодом, лицо побледнело и заострилось. Выронив корзину из рук, девушка кинулась в свою избу. Больше её никто не видел. Спустя несколько дней, жители деревни заметили, что возле избы чудной девки завяли цветы и трава. Уже на следующий день внезапная напасть начала распространяться по всей деревне.

Люди затревожились, собрались и порешили ворваться в дом к дурной девке, повязать и изгнать прочь.

Пятеро лихих мужиков с топорами и верёвкой подкрались к избе. Дверь оказалась открытой, но комнаты были пусты. Растерялись охотники — в избе-то явно кто-то жил: всё прибрано, на столе пироги под чистой салфеточкой, начищенный самовар с водой до верха.

— По вечерам в избе свеча горит, я видел, — почесал затылок косматый мужик.

— Тогда вернёмся ночью! — велел избранный предводитель. На том и разошлись.

Когда на небе загорелись звёзды в окошке избы затрепетал огонёк.

— Свечку зажгла! И как в дом пробралась? Весь день караулили! — шепнул косматый, схоронившийся за кустом.

— Молчи ты, вдруг спугнём! — шикнул на него предводитель и махнул рукой, призывая к действию.

Девушка не ожидала гостей и подозрительно зашипела. Её вид ошарашил гостей. Серебристые волосы посвёркивали и струились до самых пят, тело вытянулось до целой сажени, а на пальцах выгнулись острые когти.

— Ведьма, — завопил один мужик и замахнулся топором.

Девушка укоризненно покачала головой и улыбнулась холодной улыбкой:

— Лишь ваша злоба и породила напасть. Всё незнакомое для вас — чужаки и вороги. Так оставайтесь одни. И не ждите милости богов, надейтесь лишь на себя!

От налетевшего порыва ветра заскрипели ставни. Девушка вспыхнула и рассыпалась серебряным дождём. Опавшие серебринки стремительно срослись и юркой змеёй вырвались в распахнутое окно.

Жители деревни долго не могли поверить в случившееся, особенно отправленные за девкой охотники. А косматый мужик всё ходил и бормотал под нос:

— Я точно видел её… его… Это был серебряный дракон…

№15 тема: Как я цыгана украл.

Как я цыгана украл

— Ну, рассказывайте!

— Прошу прощения, а что рассказывать?

Участковый нахмурил брови:

— На вас поступило заявление, и вас вызвали, чтобы получить объяснения, вот и рассказывайте, как и при каких обстоятельствах вы двадцать девятого января сего года…

— А, двадцать девятого! Кошмарный день тогда выдался!

— Вспомнили? Ну, вот и рассказывайте!

Участковый взял ручку, листок бумаги и вопросительно посмотрел на меня:

— Ну?!

— Ах, уже можно? А, простите, с чего начать?

— С начала начинайте.

— С начала, значит… Начало, начало. Хм. Ну в общем, как я и говорил, день тогда выдался просто кошмарный. Мне надо было бежать на репетицию кошачьего хора, а я в ворохе бумаг на столе никак не мог найти нужные ноты, и тут в дверь позвонили…

— Стоп! Ноты для кошачьего хора? Какое это отношение имеет к делу?

— Простите, к какому делу?

— К тому, по которому вас вызвали. По заявлению цыганского барона…

— Так я и рассказываю. На чем я остановился? Ах да, мне позвонили в дверь, и я поспешил открыть. Если бы я не был так взволнован из-за пропажи нот, я бы обязательно посмотрел в глазок и ни за что бы не открыл, а так… В общем, я открыл дверь и обнаружил за ней двух цыган: женщину и мужчину.

— Так! – участковый стал что-то писать, — Минуточку. Так. Ага. Продолжайте.

— И вот женщина как вдруг заверещит: «Вы нас заливаете! Что ж это такое творится! С потолка водопад! Немедленно это прекращайте!» Я им, значит, отвечаю: «Как такое возможно? Я же на первом этаже живу!» А они не унимаются: «Нет», — говорят, -«Ничего не знаем! А ну-ка, показывай свои краны!» И в квартиру ко мне войти пытаются! Я, само собой, не пускаю. Кричу: «Да что же такое делается! У меня и кранов-то нет! Что я вам показывать буду?»

— Как это кранов нет? – оживился участковый, оторвавшись от своей писанины.

— Ну вот так! Я же живу в подсобке. От ЖЭКа выделили.

— А как вы, извиняюсь, ну это… Естественные потребности и помыться.

— Моюсь я языком, а потребности – в лоток.

Участковый выпучил глаза. Этот взгляд мне был хорошо знаком, и я поспешил объясниться:

— Видите ли, дело в том, что я был воспитан котами. До определенного момента. А привычки – это такая штука… В общем, когда меня нашли люди, то перевоспитать меня удалось далеко не во всем. Я, конечно же, это стараюсь не афишировать, но раз такое дело: полиция, допрос… Естественно, я не могу обманывать вас. Меня учили уважать закон.

Участковый глупо хихикнул:

— Это я, пожалуй, записывать не стану. Нет, про закон – это, конечно же, хорошо, но вот про котов… И? Дальше…

— Дальше, дальше… Ах да. Я им говорю: «У меня и кранов-то нет! Что я вам показывать буду?», а цыганка вдруг взяла, да и как укусит меня. Ну, я, естественно, зашипел, они испугались и замерли. Цыганка молчит, цыган ее в бок толкает, а та, как будто, дар речи потеряла, а потом общупала себя и как завизжит: «Украли! Ох, Господи, что же делать?! Люди! Помогите! Цыгана украли!» Я их больше слушать не стал и дверь закрыл. А они покричали еще, походили, поискали и ушли, а теперь вот вы меня вызвали.

— Вот! – оживился участковый, — Получается все-таки украли? Вы признаете свою вину?

— В чем?

— В краже.

— В краже чего?

— Цыгана.

— Да какого цыгана? Вы хоть объясните, а то я ничего не понимаю.

— Хм, — участковый задумался, — А действительно, какого цыгана? Минуточку…

Участковый вышел из кабинета и вернулся с потерпевшими:

— Поясните, пожалуйста, о каком похищенном цыгане идет речь?

Потерпевшие были явно растеряны и с трудом подбирали слова:

— Ну, о таком, с ладошку…

— С ладошку? – участковый совсем запутался и от этого начал злиться, -У вас украли гномика?

— Ну, можно и так сказать, — пробормотала женщина.

А мужчина вдруг не сдержался и закричал:

— Верни цыгана, собака! Видишь, она без него и двух слов связать не может! Как она работать будет?

При упоминании собаки я инстинктивно вздрогнул, а участковый насторожился:

— Я не пойму! Речь идет о каком-то ребенке? Вы эксплуатировали детский труд?

— Нет. Мы людей обманывали! – оправдывалась женщина, — Ой, что я говорю?!

Цыган схватился за голову:

— Ты что несешь, женщина?! Все! Мы уходим!

Участковый выхватил пистолет и прокричал:

— Стоять! Вы мне сейчас все расскажете! – он схватил трубку телефона и набрал номер, — Сидоренко, зайди ко мне, помощь нужна!

Участковый сиял от счастья. Я привстал и поинтересовался:

— Извините, а что насчет меня?

— А что насчет вас? – казалось, он уже и забыл про меня.

— Я могу идти?

— Ах, да, конечно. Если что, мы с вами свяжемся.

Я вышел из кабинета, с ног меня едва не сбил еще один участковый, видимо, тот самый Сидоренко. Дверь тут же закрыли изнутри на замок, и я облегченно вздохнул. Затем достал из кармана маленького цыгана и погрозил ему пальцем:

— Будем тебя перевоспитывать! Петь любишь?

— Еще бы, — обрадовался до этого обиженный цыган.

— Вот и славно! Будешь тогда у меня солистом в хоре. С кошками, конечно, тяжело: ни слуха, ни голоса. А если будешь хорошо себя вести, я сделаю маленькое седло и будешь кататься на ком-нибудь из наших. А то какой же цыган и без коня?!

№16 тема: «Как-то в середине драки»

Кадеты

Ликтор с трибуны вещал перед кадетами:

— Вы все как один должны встать на защиту нашей планеты! Мы спасём нашу Родину, и её будет ждать светлое будущее!

Стефан-Вольганг-Альфред вместе с полусотней огневских пилотов только что вышли из Академии и им не терпелось принять истребители. Огневия была мирным процветающим миром среди планет ПФК, но полгода назад всё изменилось. Всё вокруг заполонили безумные карлики-сморфы и их боевые машины. Никакие радары, станции защиты периметра не обнаружили приближения этих противников, никаких следов появления карлов из гипера. Просто в один момент сморфы возникли на орбите и на поверхности вместе с машинами из пустоты, или из воздуха. Борьба шла с переменным успехом. Сморфы превосходили огневцев технически, а люди превосходили пришельцев отвагой и боевым духом. Хотя сморфы тоже сражались отчаянно, яростно и на данный момент завоевали половину планеты. Бои шли над каждым поселением и над каждым участком планеты.

Эскадрилию Стефана потерпела поражение в первом бою, истребитель кадета еле сумел приземлиться на руинах огромного города.

Переплетение зданий и стен и останков конструкций являло собой лабиринт, в котором люди схватились с пришельцами. Стефан-Вольфганг-Альфред прибился к защитникам города, этим отрядом командовали Огнебор с Светлояром.

Альфред перезарядил плазменную винтовку и осторожно выглянул из коридора. Дверь выводила наружу, в небольшой двор окружённый высотными зданиями. Над головою кадета воздушная техника сражалась друг с другом, но на поверхности врагов не было видно. Стефан услышал короткий рык из соседнего здания, пригнувшись, рванулся туда. Большой зал, очередь полупрозрачных разрядов почти было попала в Альфреда. Вслед за Альфредом в зал проникли другие огневцы и прикрыли товарища. Похоже, с засевшим здесь карлом уже разобрались. Но внимание Стефана привлекало другое. Он прошёл длинный зал из конца в конец и у соседней стены дунул в свисток на шнурке на шее. За спиной снова рыкнуло. Откуда-то из рухнувших перекрытий спрыгнула огромная тень, а Стефан проводил рукой по пушистому боку. Огневский ляутигр заходил первым в здание, и передвигался так быстро, что в него не успевали выстрелить сморфы. В зубах ляутигр принёс паука сморфов. Альфред с любопытством взглянул на состоящего из острых углов и светящихся стержней патрульного робота. Один из защитников города подошёл к роботу и откинул зеркальную маску на шлеме.

— Интересная штука. С каждым днём конструкции сморфов становятся всё совершеннее, — проговорил Светлояр, главный механик в отряде, — ты знаешь, после крушения транспортника в наш отряд перешло несколько техников. Мы собираемся открыть мастерскую и лабораторию. После того, как напряжённость в районе чуть-чуть поутихнет. Было бы интересно для нас изучить этого робота.

— Здесь теперь безопасно?

— Похоже, что да, — Светлояр прислушался к рации, — Огнебор подтверждает, что не чувствует разумы карликов. Похоже, мы всё здесь зачистили.

— Но, может быть, карлики научились, как спрятаться от телепатического сканера, — обеспокоился Альфред.

— Огнебор взял авто, и уже мчит сюда. Не беспокойся, он тебе сам всё расскажет.

Вскоре, за стеной заурчал мощный двигатель, а автомобиль Огнебора оказался бронированным вездеходом на высоких колёсах, отличное средство, что бы перемещаться по разбитому городу.

— Садитесь, — кивнул Огнебор на салон, — у меня для вас срочные данные.

— Значит так, из-за всего мусора на наших орбитах дальняя связь пока не работает, но я получил сообщение по телепатической связи. Телепат из Столицы сообщает нам мнение Центра. Говорят, на форпосте за городом сморфы держат свой артефакт, Чёрную Книгу, что позволит нам слабое место противника. Вокруг города смыкаются силы сморфов. А мы ближе всех к артефакту. Поступил приказ захватить Чёрную Книгу, нас эвакуируют транспортным катером из форпоста.

— Значит, мы должны захватить артефакт в охраняемом помещении, и удержать посадочную площадку до прибытия транспорта?

— Да. Но, похоже, что карлы не ждут там от нас нападения, в основном из охраны у них там одни роботы.

— Хочу обсудить одну вещь. Не может быть так, что сморфы научились скрываться от твоего волшебного взора?

— Не знаю, не знаю, — проговорил Огнебор, — но если так, то это окажется нам очень паршивым сюрпризом. Но мы должны захватить артефакт карликов уже завтра.

Незаметными перебежками огневцы подбирались к форпосту. Во дворе многоэтажной бетонной коробки с шумом шагали патрульные пауки и стальные гиганты. Изучение стержневых роботов не прошло даром для главмеханика, Светлояр сумел расшифровать и перехватить управление роботами.

Огнебор со Стефаном ворвались внутрь здания. С ним было несколько штурмовиков, Огнебор пытался сканировать здание, что б привести их отряд к артефакту.

— Похоже, что здесь, — произнёс телепат.

Штурмовики ввалились в главный отсек, вдруг засветил ослепительный свет и на отряд набросились сморфы в тяжёлых экзодоспехах. Засверкали молоты и топоры в руках грозных карликов, застрекотали ручные орудия. Но у Стефана был карлам сюрприз, в их тыл напали ляутигры под управлением Светлояра. Эти свирепые огневские хищники могли перемещаться совершенно бесшумно, и одним прыжком могли опрокинуть и сморфа в доспехах. Наконец, с отрядом противника было покончено. Стефан-Вольфганг-Альфред первым успел к зависшей над полом комнаты книге.

Перед Стефаном проносились видения будущего. Из-за действий неведомых сил произошло Совмещение двух измерений и на этой планете огневцы для сморфов такие ж захватчики, как для них сморфы. И эти тёмные силы вернутся и в будущем огневцы будут сражаться плечом к плечу с сморфами против новых противников.

Для Стефана мир вокруг залил яркий свет, кадет как будто купался в таком неземном, ярком свечении. И вдруг, среди этого света послышался Голос:

— Ты будешь сражаться бок о бок со сморфами против Врага из Изнанки.

— Что мне для этого сделать?

— Ты встретишь Наставника и пройдёшь обучение.

— Где искать мне Наставника?

— Он сам тебя встретит.

Огнебор добежал до Альфреда:

— Расскажи поподробней, что видел!

— Ничего, мне, наверное, показалось… — Стефан-Вольфганг-Альфред оказался в растерянности.

Отряд возвращался на прежнее место, истребители сморфов сбили транспорт над крепостью. Стефан-Вольфганг-Альфред размышлял о своём странном видении. Огнебо был задумчив. Лишь один Светлояр не унывал, сгенерировав новый план, перехватить управление транспортом сморфов и прорвать оцепление.

№17 Тема: Окугангики

Робот и окугангики

Старый робот, корпус которого был весь в патине от термических и химических ожогов, а на руках и ногах виднелись затертые и позже усиленные швы оперативной сварки, мыл потолок на уютной кухне сельского дома. Робот аккуратно, не торопясь водил по потолку универсальной щеткой, которая покрывала полированное дерево тонкой пленкой моющего раствора и тут же снимала его и подсушивала поверхность.

В распахнутое кухонное окно влетал теплый ветерок. Во дворе, заросшем высокой травой, играл мальчик лет трех. Робот знал, что на крыльце дома, в кресле видит молодая женщина и поглядывает на мальчика, тихо улыбаясь.

Мальчик вдруг выбрался из травы, и робот услышал топоток маленьких крепких ног по ступенькам крыльца и веранде.

Малыш, забежавший в кухню, был словно пропитан солнцем жаркого летнего дня. Глаза его сияли.

— Куня, окугангики, да? – восторженно воскликнул он.

Это был вопрос. Робот опустил руку с щеткой. Он не совсем понял мальчика:

— Что ты хочешь узнать?

— Окугангики, да, Куня? Окугангики?

Робот попытался расшифровать фразу малыша. «Куня» – это было имя робота в произношении маленького человека. «Да» – служило для оформления вопроса. А вот «окугангики» — что это? Мальчик, светловолосый, в легких трусиках, смотрел с радостным ожиданием.

Робот сформулировал ответ и хрипло пророкотал:

— Мне это неизвестно, малыш. Извини.

Летний день в мальчике словно приугас, и радостное оживление исчезло из глаз маленького человека. Мальчик смотрел на робота уже с грустью и сожалением.

— Ку-уня, — сказал мальчик со вздохом и затопал из кухни обратно на веранду.

Робот опять поднял руку к потолку.

Он продолжал работать тщательно и аккуратно, но это не мешало анализировать сложившуюся ситуацию.

Робот появился в этом доме три дня назад. Его привез папа мальчика – Капитан одного из кораблей Дальней Разведки. Официально робот значился как КУВРСнП серия: МПУ, личный номер 750932-14. Расшифровывалось это так: Космический Универсальный Вспомогательный Робот Самонастараиваемый Планетологический, из серии Механизмов Полууправляемых. Но люди сократили аббревиатуру до простого – Кун. Так и звали его все члены экипажа.

Кун, когда совсем устарел, был списан. Модернизировать его не посчитали нужным. Но так как основной Процессор и все главные контуры были на удивление исправны, робота немного перепрограммировали и отдали лично капитану, в качестве домашнего помощника.

Прибыв на новое место работы, Кун сначала непрерывно собирал информацию об окружающем мире. До этого он почти не был на Земле.

Сын Капитана был трехлетним мальчиком и говорил еще не очень хорошо. Кун, собирая информацию, составлял словарь его детского языка, но это мало помогало.

Что приводило к таким негативным последствиям, как сейчас. С одной стороны, робот знал, что в этом не было ничего опасного — мальчика понимала мама.

Но с другой стороны, когда Кун не мог понять слов мальчика, у того в глазах появлялись такие грусть и сожаление, что робот, прекрасно умеюший читать эмоции людей по лицам, терялся и не знал что делать. Ему приходилось просто блокировать и прерывать решение подобных задач, иначе центральный процессор рисковал сильно перегреться.

Но в этот раз вывод после предварительного анализа ситуации был неожиданным – задача могла быть решена. Слово «Окугангики» — было явно неправильно произнесенным словом. Неверными, скорее всего, были согласные звуки. Но с большой долей вероятности, не все.

Потолок был домыт. Робот положил щетку в технический стенной шкаф. Выпустил полотера и задал ему программу. Стоя на пороге кухни, Кун наблюдал за ним и продолжал анализировать.

Простой перебор вариантов звукосочетаний оказался неудовлетворительным — вариантов получилось много. Теперь нужно было выделить параметры для отсева лишних значений. Центральному процессору приходилось тяжело. День был летний, жаркий, а робот знал, что его система охлаждения уже не работает так эффективно, как раньше.

Кун зафиксировал небольшую перебивку сигнала в цветовой обработке визуального канала.

Нужно было минимизировать нагрузку центрального процессора. Робот сел на порог кухни.

Полотер продолжал негромко жужжать, аккуратно огибая ножки стульев.

Процессор начал перегреваться. Робот одну за другой снимал с него дежурные задачи. В конце концов, он отключил даже визуальный канал приема внешней информации, оставив только звуковой. Второй этап оказался гораздо сложнее первого. Отбор параметров требовал многофакторного анализа. Но Кун решил не замедлять процесс обработки, что бы случайно не потерять из-за возможной перебивки сигналов часть информации.

Папа мальчика – капитан Дальней Разведки. Мама — региональный биоинфолог. Кун выделил список всех людей, которые приходили в дом и хоть немного общались с мальчиком. Так же он развернул в памяти объектную информацию о планете Земля. Что из всего этого было главное, существенное? О чем мог спрашивать мальчик, что хотел сказать?

Процессор сигнализировал о критическом перегреве. Но пока работал с прежней скоростью. Робот не мог точно определить, как долго он сможет работать в таком режиме. Данные некоторых секторов его системы давно были нестабильны. Процессор продолжать работать в форсированном режиме одну секунду, две, три, и даже пять. Температура центрального процессора вдруг резко подскочила. Тут же сработало аварийное снятие задачи.

И тут робот услышал:

— Куня, Куня. На! – маленькая рука теребила его за плечо. – Куня. Окугангики, да?

Кун восстановил работу видеоканала.

Он сидел на полу кухни. Рядом стоял мальчик и протягивал ему два одуванчики. Один – ярко-желтый, другой – с белой шапочкой семян.

— Куня, на! – и мальчик сунул цветы роботу в руку – Окугангики, да?

Робот мгновение смотрел на одуванчики, потом кивнул маленькому человеку:

— Да.

Мальчик обрадовался и, закричав: «Мама, окугангики, окугангики!», выбежал из кухни на веранду.

С веранды пахнуло нагретой солнцем травой и жарким летним днем.

№18 тема: «Дракон зеленого цвета»

Зеленый дракон

Первый звонок в драконьей школе уже прозвенел. Ученики заняли свои места, и учитель — старый дракон, даже и не скажешь какой стихии принадлежавший, потому что цвета шкуры поблекли и перемешались, уже начал рассказ о том, как замечательно много знать и уметь, как интересно учиться, и чем именно они будут заниматься на уроках. Ученики пытались слушать, но больше конечно, глазели по сторонам и рассматривали друг друга.

И тут вдруг тихонько приоткрылась дверь, и в класс бочком протиснулся совсем маленький дракончик. Он сделал шаг вперед и застыл смущенно глядя на учителя.

— Ага, вот и наш потеряшка! — воскликнул тот, улыбаясь и приглашая кивком головы проходить дальше, — ну что же ты, Грин? Проходи, выбирай себе удобное местечко. Только больше не опаздывай, хорошо?

Взгляды одноклассников, бросаемые на опоздавшего, храбрости зеленому дракончику не прибавили, и он продолжал топтаться на месте. Тогда учитель подошел к малышу и, подбадривая, проводил к свободному месту.

— Ну, продолжим! — и учитель стал вызывать по именам учеников, представляя остальным.

В драконьей школе учились разные драконы, но среди всех выделялись стихийные. Те что являлись повелителями и хранителями четырех основных стихий мира — земли, огня, воды и воздуха. И даже сейчас, будучи совсем маленькими и почти ничего еще не знающими и не умеющими, они были сильнее всех остальных, задиристее и высокомернее. Вот эта-то четверка и начала выяснять отношения на большой перемене.

— А я могу, я могу, — ярко желтый Флейм напыжился от важности и попытался плюнуться огнем. — Огонь всех сильней и нужней!

— Ну, давай, давай! — подначивал его сине-голубой Найви, — что пыхтелка не работает? Я вот так сейчас смогу, что от тебя только пшик останется. Вода нужнее и сильнее!

Светленькая девочка-дракон бегала от одного задиры к другому, уговаривая не вестись на подначки и убеждая, что он вот самый сильный и лучший.

А коричневый тихонько подсмеивался, глядя на надувшихся и готовых вот-вот сцепиться противников. Но потом вдруг встрял с заявлением:

— Чего вы тут доказываете и кому? — И дождавшись, когда все внимание перешло на него, добавил, — тут и выяснять нечего — я тут главный!

И тихонько топнул, но земля под ногами у всех почему-то глухо загудела и закачалась. Огненный и водяной примолкли, а воздушная Муун с обожанием уставилась на земного.

— Какой ты классный!!! — воскликнула она, и вот уже по темной шкурке Дарка заскользил утешающий ветерок.

— Ну, а ты что можешь, мелочь зеленая? — снисходительно обратился разнежившийся от всеобщего внимания коричневый к зеленому дракончику. — Ну, покажи что ли свои таланты. А то притих тут. Нам сильно интересно, да ведь, ребята?

И ребята дружно закивали головами, сгрудившись за тушкой предводителя так, что получился один трехголовый монстр. Грин испуганно переводил взгляд с одной головы на другую и молчал. Они поврозь-то были больше и сильнее его, а теперь вообще высились неодолимой горой.

— Мальчики, что же вы так, — Муун ласково пропела, — он же маленький, зачем вы его пугаете?

Но что-то такое в этой ласке было ненастоящее, что-то такое, что ледяным ветром прошлось по спине, перехватило дыхание и приморозило язык. А воздушная уже кружила рядом, заглядывала в глаза, льнула к телу. Цветная троица засмеялась, явно наслаждаясь растерянностью и безответностью жертвы. Но даже из самого маленького дракона получаются плохие жертвы. А потому встрепенувшись и словно сбросив невидимый морок Грин заговорил:

— Вот ты, Дарк, самый большой и сильный! А зачем тебя вся твоя сила? Для чего? — обратился он к земному, а потом и к огненному, — а тебе, Флейм, для кого твои тепло и свет? Чтобы подраться с Найви? Или попытаться сжечь все кругом?

— А ты, Муун? Ты можешь каждому дать силу, а можешь и погубить? Зачем? — продолжал серьезно вопрошать зеленый дракончик, — а что вы можете вместе? Вы пробовали что-то делать вместе? Все вчетвером?

Стихийная четверка молчала. Видимо идея о совместном творчестве не приходила им в головы, только Муун фыркнула, как рассерженная кошка. Но она же и быстрее всех сообразила спросить:

— А что ты знаешь, как всех объединить? — и повторила недоверчиво, — всех-всех? И чтобы все кончилось хорошо?

— И знаю, и могу, — подтвердил зеленый, и добавил — меня бабушка научила.

— Вот прямо сейчас и покажешь? — Дарк любил во всем ясность и основательность.

Грин огляделся и направился к дальней стене, что отделяла школу от города. Там было удобнее, да и любопытных меньше. Дракончики последовали за ним.

Грин сошел с дорожки, поманил к себе спутников и расставил их по кругу. А потом наклонился, прикоснулся к земле и начал говорить древнее заклинание.

— Отдаю свою силу для живого и нового, на благо и процветание этого мира, — выпрямился и, протянув лапу к земному, продолжил:

— Дарк, твердь и основа нашего мира, дай нам силы для созидания и творения — и протянутая к земному маленькая зеленая лапка утонула в большой и коричневой. А земля рядом с ними вдруг вспучилась кочкой.

— Щедрый и благодатный Найви, да пребудет твоя сила нам на удачу — — и уже другая зеленая лапка держалась за прохладную водяного дракона. И из кочки вдруг проклюнулся махонький росточек, он начал тянуться вверх, а Грин продолжал речитативом:

— Яростный и могучий Флейм подари нам свое тепло и свет, — и вот уже огненный и земной соединили свои лапы. А росточек наливался силой, рос и распускал широкие зеленые листья. И на самой его верхушке образовался тугой пухлый бутон.

— Легкая и нежная Муун не дай потеряться живому творению во тьме веков, помоги сохраниться и продли жизнь в потомках! — и воздушная замкнула круг драконов.

А цветок под дуновением ветра раскрыл лепестки. И, наверное, на взгляд стороннего наблюдателя он был не самым красивым на этом свете, но для молодых дракончиков это было первое настоящее чудо, что совершили они сами и вместе, и это чудо было самым чудесным и прекрасным.

— Какие вы молодцы, ребята! — незаметно подошедший учитель улыбался. — Из вас получилась замечательная команда, а я-то начал уж было сомневаться. Вот видите, вместе вы можете создавать, творить. И поверьте, мне старому, это самое интересное, что есть в этом мире.

И продолжил, обращаясь к Грину:

— Вот кажется мне, что ты сильно похож на одну мою давнюю знакомую и очень уважаемую особу. Не напомнишь ли, как зовут твою бабушку?

И получил в ответ: « Мою бабушку зовут Инфинити!»

№19 на тему «Они не проснутся».

— Ну здравствуй, — негромко сказал маг.

Ночь на исходе августа была прохладной и ясной. Серебрилась в небе убывающая луна. Ветер торопливо шелестел листьями старых вязов. Маг сидел на одной из могильных плит, откинув капюшон, и рассматривал того, кто пришёл на зов.

Мужчина. Высокий, широкоплечий. Судя по сохранившимся остаткам одежды — небогатого сословия; впрочем, знатные и богатые на таких кладбищах, как это, не лежат. Умер лет двадцать тому назад. Мягкие ткани давно истлели. Потемневшие кости ещё соединены непрочными нитями сухожилий.

Слово укрепления мёртвой плоти помогало покойнику двигаться и держаться прямо. Постояв в нерешительности, он медленно поклонился.

— Как тебя звать? — спросил маг, доставая из мешка нож и бутыль.

— Антуан.

Голос мёртвого — едва слышный шёпот, в котором живые не различают слов и только чувствуют бессознательный ужас от близости запредельного. Речь, невнятная, как лепет ручья или шорох высокой травы. Чтобы её понять, надо быть покойником или магом. Чтобы не испытывать страха, нужно иметь над мёртвыми власть.

Откупорив бутыль, он зажал её между коленями. Сделал короткий надрез на ладони и лезвием ножа стряхнул капли крови в горлышко, добавляя к содержимому необходимый ингредиент. Мертвец наблюдал неотрывно и жадно, как голодный зверь. Имя своё помнит — это хорошо. Иные забывают. Чаще, правда, те, кто уж слишком долго ждёт. Сотню лет, двести…

Маг убрал нож и взял бутыль в руки. Тихо прочитал слово претворения. Невидимое обычному глазу свечение, окружавшее их двоих расплывчатым пятном, стало ярче.

— Пей, — сказал он, протягивая бутыль покойнику. Тайна, непроницаемая для некроманта точно так же, как и для любого другого смертного: что это за сила такая, что позволяет мёртвому не спать и помнить. Видеть, когда не осталось глаз, чтобы смотреть. Шептать, хотя нет ни губ, ни языка, ни горла. Утолять жажду претворённой кровью, которая проливается сквозь обнажившийся костяк и стекает наземь.

Сила, которую маг способен ощутить, вызвать, подчинить, направить. Постичь — никогда.

Мертвец качнулся было вперёд, чтобы схватить бутыль с кровью, бесценной, как глоток ушедшей жизни. Но в следующий миг с видимым усилием отступил. Маг не спеша опустил руку, глядя пристально и изучающе: его «пей» было не приказом, а приглашением, но покойника, у которого хватило бы духу отказаться от такого подарка судьбы, он ещё не встречал.

— Что ты хочешь от меня, — почти беззвучно сказал мертвец. — Отпусти.

Наступило недолгое молчание, как бывает, когда случается что-то из ряда вон выходящее.

— Я тебя не держу, — наконец ответил некромант. — Можешь хоть прямо сейчас вернуться.

Мертвец отступил ещё на несколько шагов, словно проверяя: да, маг не держит. Услышал сквозь толщу могильной земли. Позвал и выпустил наружу. Не отдаёт приказов. Не ломает волю. Не управляет телом. Позволяет уйти, если хочешь. Правда, никто ему не мешает передумать.

— Зачем тогда звал.

Маг снова помедлил, прежде чем ответить.

— Спросить, почему не спишь.

— Что тебе до того.

И правда, маг. Что тебе до того, почему под землёй бодрствуют мёртвые. Не все, конечно — наоборот, покойники большей частью мирно спят, ожидая конца времён. Не мешают им спать ни чужие грехи, ни свои. Но некоторые — смотрят неотрывно во тьму зрячими пустыми глазницами и шепчут что-то, ведя бесконечный призрачный разговор сами с собой. Таких легче всего дозваться, и меньше всего сил нужно, чтобы поднять их на ноги. Справится и новичок.

Ну так и что же с того? Подумаешь, горе. Одним запросто поднятым больше, одним меньше. У кого достаточно силы — тот и крепко спящего мертвеца разбудит и вытащит на свет Божий. И будят, и вытаскивают порой.

— Я некромант и сын некроманта, — сказал маг. Выговорить эти слова оказалось неожиданно тяжело. Будто на прилюдной исповеди. — Отец убивал у меня на глазах. Я жил рядом с неупокоенными. Они были закопаны в подвале дома, и я всегда слышал их голоса. Они вопиют к небу. Я виноват перед ними.

Сейчас, спустя годы, даже не вспоминая в подробностях, а только упоминая вскользь о том, что было в прошлом, он удивлялся, как не тронулся тогда рассудком. Впрочем, как знать? Может, и тронулся на самом деле.

Мертвец переступил с ноги на ногу, раздумывая. Подошёл ближе.

— А сам.

— Сам? — он понял не сразу. — Нет, сам я не убивал. Надеюсь, что и не придётся. Но в жизни ведь не угадаешь.

— Не угадаешь, — прошептал мертвец.

Что-то неуловимо изменилось. Понимая это, маг коротко кивнул, приглашая покойника сесть рядом. Тот, поколебавшись, сел.

— Так будешь пить? — Щербатый лунный диск медленно плыл над верхушками деревьев, и маг посмотрел на него, примечая, много ли им остаётся времени.

Мертвец взял бутыль осторожно, неумело — сколько лет не держал ничего в руках. Поднёс к зубам, опрокинул. Кровь, чёрная в лунном свете, пролилась между костями нижней челюсти, потекла по ключицам, позвонкам, рёбрам; оставила пятна на полуистлевшей рубахе, закапала на каменную плиту. Маг шевельнул ладонью, сгоняя кровавые ручейки с камня, заставляя бесследно уйти в ненасытную землю под травяным ковром.

— Благодарствуй, — прошептал мёртвый.

— На крепкий сон тебе, — отозвался маг, закупоривая опустевший сосуд и убирая в мешок.

— От батьки своего ты ушёл. Коли не убивал сам.

— Именно так. Вернее сказать — сбежал. Знаю, что, сколько ни бегай, а должен буду вернуться. Но решиться трудно. Потому что, наверно, для меня всё на том и кончится.

Ночной ветер над ними перебирал шершавые тёмные листья.

— Боялся, чтоб не поднял меня кто, как помру, — неожиданно сказал мертвец. — Сейчас покоя нет. Отпели. В могилу положили. Под землёй я глаза открыл. И не закрыть. И лежи, слушай, как корни прорастают.

— Отчего боялся? — тихо спросил маг.

Теперь молчание длилось долго.

— Дочка у меня была. Жена сына рожала. Родами померла. Сын с ней умер. Дочке два года было. Один растил. Не женился больше. Как ей двенадцать было, пропала. Искали. Как в воду канула. Потом на погосте нашли.

Мёртвый не стал говорить дальше. Всё и так было ясно.

Маг сидел, опершись локтями на колени, сцепив пальцы, неподвижно глядя перед собой.

— Не поймали, — сказал он наконец.

— Нет. Святые отцы приехали. На дознание. Сказали — душа скорбная безмолвствует. Следов не нашли.

— На этом погосте?

— Нет. На дальнем. Который у дороги на озеро. Тихо там.

— Тело сожгли.

— Да. Отмаливали. Отпевали. Погост заново освятили. Тело сожгли.

Вокруг них тихонько шелестела, шуршала неприметная ночная жизнь. Изредка перекликались птицы. В траве пробежала полёвка. Где-то вдали без устали стрекотал сверчок. Становилось холоднее. Время к четырём пополуночи.

— Ты долго после этого прожил?

— Лет пятнадцать, поди… Двадцати двух лет от роду женился. Двадцать три мне было, дочка родилась. Тридцать пять — померла. Сам я сорока восьми годов помер. Тринадцать лет.

— Ты ведь его искал.

— Сперва искал. Все леса в округе исходил. Святой отец много раз говорил. Хватит, мол, мы искали — не нашли. Ты подавно не сыщешь. Смирись. Не мог. Шибкая злоба во мне была. Сколько-то лет. Потом понял: устал. Не найду. И только бояться стал. Что самого подымут.

Маг медленно кивнул.

— Горю твоему никак нельзя помочь, Антуан. Сам знаешь. Тут только Господь рассудит.

— Рассудит, — эхом откликнулся мертвец, и магу почудилось, что в его шёпоте прозвучала надежда.

Они взглянули друг на друга — человек и то, что осталось от человека.

— Ты её видел, — полувопросительно сказал некромант. — Мёртвую. Лицо.

— Видел. Всю жизнь потом видел. И сейчас.

— У неё должен был быть знак на губах.

— Был, — еле слышно ответил мертвец.

— Покажи, если помнишь.

Покойник начертил в воздухе над камнем замысловатую линию.

— Хорошо, — сказал маг.

Печать, даже лишённая вещественной основы, излучала слабый призрачный свет. Маг всмотрелся в неё, запоминая, и стёр движением руки.

— Ты что же, — сказал мертвец. — Хочешь его найти.

— Нарочно его искать… — Маг слегка пожал плечами. — Это вряд ли. Тринадцать лет ты жил после того. Ещё добрых двадцать — в земле пролежал. Следов и тогда не нашли. А может, его и сожгли давно. Но если когда-нибудь увижу этот знак, буду знать, чей.

— Неужто убьёшь.

— Скорее он меня убьёт, — усмехнулся маг. — Я недоучка. Что надо делать, чтобы человека убить — это я вроде как знаю, и силы у меня хватает. А умения вот мало. У него побольше будет. Но там уж посмотрим. Наперёд ведь никогда не скажешь. Святых отцов бы на него навести, только они и меня заодно прихватят.

— Спасибо, добрый человек.

— Спи спокойно. Увидишь его на Страшном Суде. И дочку свою, даст Бог, увидишь.

Покойник кивнул и поднялся. Сделал шаг. Обернулся в нерешительности.

— Говори, что ещё.

— Я ночью помер, — прошептал мертвец. — Один. И позвать некого было. За руку подержать.

Некромант молча протянул ему руку.

Холодные, почернелые кости прикоснулись к его ладони, провели по коже, пробуя на ощупь, чтобы мёртвому на мгновение вспомнить, как это — быть живым среди живых, чувствовать тепло своё и чужое, и верить, что так будет всегда, и не ведать, что будет потом.

— Спасибо, Антуан, — тихо сказал маг, хотя, казалось бы, не ему следовало благодарить.

— Я грешник. Но ежели послушает меня Господь. Я расскажу о тебе.

— Теперь спи. — Маг тоже встал. — До рассвета не так далеко.

Они вдвоём подошли к раскрытой могиле. Мертвец замешкался, глядя на соседний надгробный камень. Там лежат жена и сын, догадался маг, и терпеливо ждал. Наконец покойник неуклюже спустился вниз. Вытянулся поверх остатков гроба и клочьев истлевшего савана, ощупал грудь — должно быть, искал нательный крест. Сложил руки, посмотрел в лицо некроманта.

— Повторяй за мной, — сказал маг, и невидимое сияние вокруг них стало ярким настолько, что почти резало ему глаза. — «Я, раб Божий Антуан, бодрствовал, когда следовало мне спать, видел то, чего не должен был видеть, и слышал то, чего не должен был слышать. Прими мой дух, Господи, в раскаянии моём, и суди меня по милости Твоей. Аминь».

— Аминь, — отозвался мёртвый, и маг увидел, как медленно гаснет взгляд пустых глазниц.

Он сделал несколько шагов от могилы, чтобы стоять на нетронутой почве, и прочитал слово затворения кладбищенской земли. Влажная чёрная земля осела, поползла вниз, скрывая под собой мёртвое тело, укладываясь и поворачиваясь в точности, как была, принимая на себя снова тяжесть могильной плиты.

Проверил, что выбито на камне. Так и есть. Почти двадцать лет назад. Антуан Байо.

— Спи, — повторил маг, зная, что его уже не услышат.

Свечение, окутывавшее его и сочившееся сквозь землю, постепенно таяло.

Он подхватил мешок, отряхнул, вскинул его на плечо и зашагал прочь в предутреннем сумраке, обходя неподвижно застывшие среди старых деревьев кресты и надгробные плиты. Бледнеющая луна клонилась к горизонту.

Бестелесного шёпота мёртвых не было. На этом кладбище остались только спящие, которых, даст Бог, никто не потревожит до времени.

Он заранее обошёл окрестности, чтобы знать, где ближайший ручей, и теперь направлялся к воде — отмыться от крови и запаха смерти, прежде чем возвращаться к живым.