Блиц Министров №58. "Голосование"

Золотые рыбки

Теплые волны с мягким шелестом набегали на песчаный берег. Лучи горячего южного солнца вспыхивали на поверхности моря словно драгоценные камни и исчезали в морской глубине как падающие звезды. Прозрачная вода гостеприимно приглашала заглянуть в таинственный подводный мир, населяющий морское дно.

Кощей, лежа на надувном матрасе, с удовольствием покачивался на волнах, перевернувшись на живот. Подставив больную ревматизмом спину под палящее солнце, он с интересом всматривался в морскую глубину. Коричневые водоросли причудливо переплелись и тянули к Кощею свои мохнатые лапы.

— «Прямо как елки у нас в лесу, так и норовят кого-нибудь ухватить!» — вспомнил Бессмертный.

Нет, все же зря он притащился в такую даль! И что он забыл в этой стране Золотых Драконов? А все — Баба Яга. Поезжай, да поезжай, говорит! Посмотришь, как приличные волшебники живут. Может, чему и сам научишься.

И действительно, хоть эта страна Золотых Драконов далеко не молодая, но все в ней сверкает новизной, да богатством. Всюду нарядные домики с позолоченными крышами стоят. Ни заунывных русалочьих песен не слыхать, ни нечесаных кикимор, ни сумасшедших водяных здесь не встретишь. Кругом одни золотоволосые феи порхают, да добрые молодцы на драконах летают. И все так радостно улыбаются, как будто их каждый день на пир приглашают. Чудеса, да и только! А у них Баба Яга как рожу скорчит, так хоть из лесу беги! А куда бежать-то? Замок вековой разрушается, меч-кладенец давно заржавел и в углу валяется, филин-дозорный на воротах все время дрыхнет. Прямо расстройство одно! И что с этим делать, непонятно?

Кощей задумался и пошевелил рукой ближайшую водоросль. Оттуда выпорхнула стайка золотистых рыбок с разноцветным оперением на хвостах, которые бросились врассыпную.

— Ты зачем сестер моих пугаешь? – перед глазами Кощея из воды вдруг показалось сердитое лицо Бабы Яги.

— Каких еще сестер? – оторопел Кощей. – Что ты здесь, старая, делаешь?

— Это я-то старая? – подбоченилась Яга, и вдруг морщины на лице стали разглаживаться, седые космы превращаться в золотые локоны, а в прежде беззубом рте засверкали жемчужины зубов.

— Вот это чудеса! – крякнул Кощей. – Там на дне морском молодильные водоросли что ли какие есть?

— Давай, давай, иди сюда! — золотоволосая красавица тянула к нему руки. — Соколом станешь.

— Не, соколом не хочу, — закапризничал Кощей. — Хочу Иваном Царевичем.

— Да хоть Иваном Царевичем, — согласилась красавица.

— А раз там у вас водоросли молодильные растут, нельзя ли их мне с собой домой немного, а? – просительно протянул Кощей. – Может у меня дворец и филин омолодятся.

— Да, да, — закивала головой красавица, — и снова руки к нему тянет.

Обрадовался Кощей, схватил за руку морскую красавицу да тут матрас и перевернулся. Свалился Кощей в воду, хлопает глазами, со сна ничего понять не может. Ни красавицы, ни золотых рыбок. « Да видать задремал я. Домой бы к себе пора. Хватит. Нагостился я тут».

***

Вот уже вдалеке показался полуразрушенный дворец с вечно спящим на воротах филином. «Тьфу, — с досадой плюнул Кощей. – Смотреть противно. Пойду-ка лучше к Яге, расскажу что привиделось. – Кощей свернул в сторону леса».

Мрачные ели с подозрение оглядели Кощея, но признав его, расступились. Бессмертный подошел поближе к жилищу Яги и глазам своим не поверил. Вместо полуразрушенной черной избушки перед ним стояла светлая ладная изба. Из печной трубы весело вырывался ароматный дымок. На оконцах из-за приветливых в красный горошек занавесочек выглядывали красивые цветы в горшочках.

— Эй, Яга! — закричал Кощей, — что это у тебя тут за чудеса такие?

— Да нет тут никаких чудес, — Яга, улыбаясь, показалась на крыльце в нарядном синем сарафане и голубой косынке с аккуратно запрятанными под нее волосами. — Проезжал мимо тут добрый молодец, да так с лошади упал, что чуть насмерть не убился. Я его, пока ты заграницей прохлаждался, выходила. Вот он мне избу-то и заново справил.

— А мне такое видение там было, что я уж подумал, что колдовство у тебя какое, — с облегчением вздохнул Кощей.

— Да какое колдовство? Пока своими руками не станешь ничего делать, никакое колдовство не поможет, — Яга поправила косынку. – Заходи в избу, пирожками угощу. Чай, устал с дороги?

— Да есть немного, — обрадовался Кощей, поднялся по крепким ступеням, толкнул дверь, переступил порог избы и ахнул. В комнате полстены занимал громадный аквариум с золотыми рыбками. От разноцветного оперения на их хвостах слепило глаза.

— Ой, что это? – Кощей вытаращил глаза.

— А, — Яга беззаботно махнула рукой и улыбнулась ему ослепительной улыбкой. — Это тот добрый молодец мне на прощание подарил.

Бабушкин подарок

— Юленька, поздравляю с днём рождения! Пусть мой подарок принесёт тебе удачу, — с этими словами бабушка протянула девочке старенькие наручные часы.

— Спасибо, бабуля! – Юля чмокнула Веру Ивановну в щёку. – Но я не ношу часов. Время всегда можно посмотреть в телефоне.

— А ты одень, попробуй! – чувствовалось, что бабушке очень хочется, чтобы её подарок пригодился.

Юля не стала спорить и примерила часы. Действительно, смотрелись они неплохо. Металл жёлтого цвета могут и за золото принять.

Пора было в школу. Хотя день рождения, да ещё и шестнадцатилетие, но занятий никто не отменял.

— Если будет трудно, посмотри на часы и подумай о том, чего тебе хочется, — напутствовала Юлю бабушка.

— Обязательно! – на автомате ответила девочка.

На математику она едва успела. Влетела в класс уже после звонка, но на пару секунд раньше учительницы. А сегодня ведь годовая контрольная!

Задание оказалось на удивление трудным. Многие задачи были на темы, которых во время учёбы они едва касались. Похоже, учительница решила как следует напугать их десятый класс, чтобы в следующем году они серьезнее отнеслись к ЕГЭ.

На контрольную отводилось два урока, но за первый Юля успела лишь разобраться с условиями и сделать черновые наброски. Похоже обстояло дело и у остальных. За соседней партой вздыхал отличник Игорь, привыкший быть первым по всем предметам. Девочка подумала, что ей бы очень хотелось решить все задания, и посмотрела на часы.

Неожиданно в голове прояснилось. То, что казалось сложным, стало ясным и понятным. Юля принялась усиленно строчить сразу в чистовике. На черновик уже не оставалось времени, да и незачем было повторяться.

Работу она сдала за десять минут до срока. Учительница удивлённо на неё посмотрела и тут же занялась проверкой. Когда прозвенел звонок, она объявила:

— Одна пятёрка уже есть. Остальным прошу сдавать работы.

Одноклассники обступили Юлю и наперебой делились впечатлениями, спрашивали, как она решила. Девочка уверенно отвечала. Выяснилось, что даже Игорь не смог выполнить половину заданий. О других нечего было и говорить.

На истории тоже подводили итоги года. Юля никогда не любила этот предмет, плавая между тройкой и четвёркой. Сейчас в журнале стояло на одну четверку больше, и она надеялась, что учительница оставит её в покое. Заданные параграфы она лишь вскользь просмотрела и понимала, что если спросят всерьёз, может легко схлопотать двойку и, в результате, тройку в году.

Урок подходил к концу. Учительница в первую очередь спрашивала тех, у кого оценки были спорными. Юля думала, что проскочила, но как гром среди ясного неба раздался приказ:

— Орлова, к доске!

Историчка любила вызвать какого-нибудь ученика и гонять по всем темам. Редко кто мог такое выдержать. Даже Игорь обычно едва уползал на четверку, отыгрываясь затем на контрольных и на ответах по заданной теме. Для Юли это был крах. Голову сдавило как клещами, и первый вопрос она прослушала.

— Можно повторить? — попросила девочка и посмотрела на часы.

Вопрос оказался простым. Юля легко ответила на него и на два десятка других. Казалось, учительнице стало просто интересно, когда же девочка споткнётся, и она никак не могла остановиться. Но Юля ответила на все!

— Всегда бы так! – наконец сжалилась учительница. — К сожалению, у тебя много текущих троек, поэтому в году всё-таки «четыре». Но рассчитываю на твою пятёрку в следующем году.

Последней была физкультура. Опять нелюбимый предмет! Не повезло на день рождения. И как назло, нужно бежать три километра. Бегать Юля не любила, особенно на длинные дистанции, но выбора не было: от результата зависела итоговая отметка.

Учитель не стал разделять мальчиков и девочек и объявил общий старт, справедливо рассудив, что время всё равно будет фиксироваться индивидуально. Юля сразу сильно отстала от основной группы и вскоре поняла, что вряд ли сможет показать зачётный результат. Взглянула на часы.

К финишу она пришла первой, обогнав всех мальчишек. Учитель физкультуры, выводя итоговую пятёрку, не сводил с неё восхищённого взгляда и обещал направить на городскую олимпиаду.

Юля заторопилась домой. Нужно было подготовиться к вечернему празднику. Но тут её окликнули. Игорь протягивал ей огромный букет георгин. «С клумбы сорвал что ли?» — подумала Юля. О внимании юноши она не могла даже мечтать. Тот был школьной звездой: отличник, спортсмен, заводила во всех мероприятиях. А тут цветы!

— Можно я тебя провожу? – неуверенно попросил Игорь.

— Конечно! – Юля была на седьмом небе от счастья.

Всю дорогу она слушала уверения парня в том, что она — классная. Узнала, что он всегда ею восхищался, но никак не решался это сказать.

Неожиданно дорогу преградили трое ребят. Они были года на два-три старше, уже закончили школу, но нигде не работали и пользовались сомнительной репутацией. Улица была безлюдной, и рассчитывать на помощь не приходилось.

— Телефоны, деньги, ценности, — процедил главарь, поигрывая ножом.

Юля взглянула на Игоря. Бледный от страха, тот дрожащими руками уже рылся в карманах.

— Лучше отдать, чтобы не было хуже, — пролепетал он.

Девушка тоже отдала телефон и кошелёк. Главарь, мерзко хихикая, решил продлить удовольствие:

— Ты, парень, подожди в сторонке, пока мы твою кралю обработаем. Уж очень она аппетитная! Да не боись, вернём в целости. Постараемся не сильно помять.

Подручные схватили Юлю с двух сторон, а главарь алчно протянул к ней руки. Игорь сделал шаг в сторону, и казалось, окаменел, даже глаза прикрыл. Юля посмотрела на часы.

Нападавшие разлетелись как резиновые игрушки. Одного Юля вырубила, ударив ребром ладони по шее – видела такое в кино. Второму заехала острым носком туфли между ног, после чего тот сразу потерял к ней интерес. Главарь попытался дотянуться своими ручищами, но девушка боднула его в подбородок и, опрокинув на землю, уселась сверху, сдавив руками горло.

— Быстро, забери наши вещи, — скомандовала Игорю.

Парень обшарил поверженных врагов и с опаской протянул Юле её телефон и кошелёк. Поднял и валявшийся в пыли букет. Пнув напоследок полупридушенного налётчика, девушка повернулась к Игорю спиной.

— Пока! Спасибо за всё!

— Да я. Так неожиданно… — попытался оправдаться тот, вкладывая цветы Юле в руки.

— Не бери в голову, — девушка забросила букет в ближайшие кусты. – Ты сделал то, на что способен. Не все герои.

Юля вдруг вспомнила, что обещала маме испечь торт к вечернему торжеству. Школьных друзей она на день рождения не приглашала, но обещали прийти родственники и друзья родителей, так что праздник намечался большой. Мама, в свою очередь, взяла на работе отгул и занялась приготовлением основных блюд. Заскочив в магазин, девушка купила нужные продукты и через час была дома.

Мама уже начала волноваться. Её подготовка шла по плану, но торт… Юля никогда не пекла тортов. Сейчас сгоряча пообещала, рассчитывая покопаться в интернете, подобрать нужный рецепт, изучить процесс. Но не успела. Посмотрела на часы.

Торт превзошёл все ожидания. Гости были в восторге. Праздник удался на славу!

Вера Ивановна очень волновалась. Пятьдесят лет назад она влюбилась в местного парня решила остаться на Земле. Экипаж был против, но девушка настояла на своём. Прощаясь, капитан подарил ей часы. Они помогли Вере прожить эти годы, пусть помогут и внучке.

***

— Вот такие чудеса!

На траве лежит роса,

А в росинке каждой – лучик-

Вышло солнце из-за тучек!-

Весело распевал Котофей, бодро шагая по лесной тропинке. В этих местах он мог снять с себя мудрый и серьёзный лик и немножко пошалить – никто не увидит. Места эти зачарованные, нехоженые. Если и открываются кому, то о том сразу становится известно. Сороки на хвостах приносят.

Месяца два уже никто не приходил.

Неужели никому не нужно чудо?

— Вот такие чудеса!

Облака, как паруса,

Снова солнышко в неволе,

Будет дождик скоро, что ли?

И, действительно, где-то далеко громыхнуло. И никакие это не облака-паруса, а самые настоящие тучки.

Котофей фыркнул и помчался к дому.

Дом у Котофея непростой, не избушка, конечно, на курьих ножках — с виду дом, как дом, да над дверью висит табличка — такой и избушка с куриными ногами не имеет. «Дом чудес». А как иначе, если хозяйка его волшебница?

А вот и она сама стоит на крылечке, встречает.

— И где тебя носит, Котенька?..

…

Виктор медленно брёл по тропинке, голоса за спиной становились всё тише и тише. И зачем только поехал? Пить не пьёт, компаний шумных не любит. Уехал бы домой, да не на своей машине в лес приехал. Ему больше нравился покой, тишина. Природу любил, часто сам выезжал погулять в лес, но в одиночку, а тут дал себя уговорить. У сотрудника день рождения, погода отличная, вот и решили отметить в лесу тёплой компанией под шашлыки.

Солнышко скрылось, где-то далеко громыхнуло.

«Может, вернуться? А то, вдруг, сейчас начнут собираться… останусь один в лесу».

Он усмехнулся. Быть одному ему не привыкать. Как он шутил последний год – сорок один и всё один. И вряд ли что изменится. Привык уже.

А вот к шумному городу так и не привык, пусть и живёт в нём, поди уже, лет двадцать.

Врут люди, когда наделяют города сердцем. Нет у городов сердец. Хотя… если сердце – мотор, может, оно и есть, но души нет.

И, сейчас, углубляясь всё дальше в лес, невольно стал углубляться и в воспоминания. Родное село, дом под зелёной крышей, отец, мать…

А ведь если бы не уехал по молодости и глупости жить в город, глядишь, и живы бы были они. В этом он не сомневался. Но теперь уже ничего не вернуть. Унёс пожар и отца с матерью, и дом, и его детство. Всё выгорело дотла.

Разве что осталась эта привязанность к природе – с детства её любил, только среди неё чувствовал себя, как дома.

А ночами ему снились поле, лес, дом под зелёной крышей…

На тропинку упал косой луч – а дождя-то и нет, погромыхало где-то и затихло.

Он огляделся. Хорошо, спокойно, красиво. Вот бы тут домик поставить да жить. Какая разница, где одиночество коротать? Чушь, конечно. А питаться чем?

В траве что-то мелькнуло. Гриб! Большой, с оранжевой шляпкой. Виктор засмеялся. Вот и ответ. А чуть поодаль – ещё один.

«Эх… — посетовал он, — и класть-то их некуда. Корзинки нет. Так, хотя бы грибов набрал».

Что-то ткнулось ему в ноги. Опустив взгляд, он увидел большого дымчатого кота.

— Эй, приятель, – удивился он, — откуда ты тут? – огляделся – вокруг ни души. – Никак, потерялся? Не оставили же тебя здесь?

Взял кота на руки, решив, что заберёт его с собой, не дать же коту погибнуть в лесу.

Но кот стал вырываться, потом изловчился и, даже не зацепив Виктора когтём, спрыгнул на землю и пошагал впереди него по тропинке. Виктор бросился за ним:

— Стой! Куда ты, глупый! – но, как ни странно, догнать кота не мог, хоть тот и не бежал.

Неожиданно впереди Виктор увидел дом, и всё понял. Кот-то не потерянный, наверное, тут лесник живёт, а это его питомец. Вот так бы увёз…

Дом же чем-то притягивал его, манил.

«Зайду. Поздороваюсь…»

Подошёл к крыльцу и вытаращил глаза. «Дом чудес…» — что за диво?

— Заходи, заходи, что на пороге-то стоишь? – раздался из глубины женский голос.

Старушка, но бойкая такая с виду, живая. И одета чистенько, и платочек беленький.

— Здравствуй, хозяйка, — поздоровался Виктор, — вот меня ваш питомец привёл, — и он улыбнулся, — а что это за надпись у вас такая интересная?

— А так оно и есть, — откликнулась хозяйка, — али ты не за чудом пришёл?

Виктору было и удивительно, но и спокойно, и даже мысли не закралось, что хозяйка выжила из ума – уж больно взгляд у неё был ясный, мудрый, будто в душу проникал.

— Ну, вот чего бы ты желал больше всего на свете? – будто желая ему помочь, задала вопрос старушка.

Виктор задумался. Нет, он конечно, даже мысли не допускал, что она исполнит любое его желание, может, и знахарка какая, но не более, но ему самому стало интересно – а чего бы хотелось?

Квартира есть, машина, работа… нет семьи, но… и без чудес могла бы быть, сам уже не стремится. Привык жить один, а новизна пугает.

А если бы не уехал тогда в город? Жил бы в родительском доме. Отец и мать были бы живы – он по-прежнему был в этом уверен. Пожар случился из-за проводки, а он и хотел её поменять, но как-то всё закрутилось, друг сам уехал, его потащил за собой. Учёба, работа – и как-то всё далось без особых усилий, будто и впрямь, судьба благоволила. А на деле?

А останься он, глядишь, и семья бы была – ведь оставил он там свою первую любовь. А в городе, если и прижился, то головой – не сердцем.

Но вернуть ничего нельзя. А чего желать?

«Дожил, — усмехнулся он. – даже и желаний никаких нет».

Виктор вздохнул:

— Пойду я, хозяюшка, а то коллеги уедут – как буду добираться?

Выйдя на крыльцо, огляделся. От дома расходилось две тропинки. И по какой пришёл?

— Эй, котик, — пошутил он, — ты по какой меня привёл-то?

— По этой ступай, — услышал голос за спиной, — она тебя и выведет.

И Виктор зашагал по указанной тропинке.

Сначала он просто шёл, потом ускорил шаг. В теле появилась давно забытая лёгкость, будто скинул годков двадцать, хотелось не идти — бежать. И он побежал.

«Сейчас впереди будет дуб» — неожиданно подумал он. И точно!

— Привет! – крикнул ему на ходу Виктор. Теперь он даже не бежал – нёсся.

Опушка, мостик через овраг, небольшое поле, дорога, дом с зелёной крышей… мать копается на грядках. Увидела его, выпрямилась, засмеялась:

— Что это ты так запыхался, али волки за тобой гнались, — посмотрела и всплеснула руками, — батюшки ты, мои! А где ж корзинка-то? Вот так грибник! Ни грибов, ни корзины!

Виктор посмотрел на руки – и то, правда. Где ж он корзину-то посеял?..

А ночью ему снился сон – на него надвигался город: чужой, незнакомый, он гудел тысячами машин и голосов, мелькали чьи-то лица, будто знакомые и незнакомые одновременно…

Проснулся, сел на кровати, провёл рукой по лицу.

«Нет, не поеду…», — и уснул уже спокойно, без сновидений.

На горе Авазнир

Бентли Литтл задумчиво смотрел в окно. Над горой Авазнир повисло красное солнце, заливая город у подножия нежным малиновым светом. Авазнир изменчив и капризен, на рассвете он золотистого цвета, когда солнце в зените – малиновый а после захода — изумрудный.

Путь наверх нелегок, не все те, кто отправился в дорогу, доходят до вершины. Авазнир — лидер по количеству смертей среди туристов. Кто-то гибнет, сорвавшись со скользких ступенек, кто-то становится жертвой лавин, камнепадов и селевых потоков. Авазнир окутан тысячью тайн, легенд и поверий. Говорят, что на его вершине до сих пор живут древние боги, одна из которых — богиня Нубу, праматерь человечества. Нубу благосклонна к своим потомкам, но горе тому, кто посмеет осквернить Авазнир.

-Что-нибудь еще?– официант остановился у столика Бентли, предложив на выбор несколько блюд местной кухни, однако Литтл только головой покачал. Если все сложится, он отметит удачу потом, когда вернется домой. На секунду он унесся мыслями в прошлую жизнь и услышал голос старшей дочери Рози: “Возвращайся скорее, папочка”. Он почувствовал прикосновение рук младшей Кэти, обхватившей его за шею. Позади дочерей стояла Лиззи и ветер теребил ее черные кудри. Бентли сморгнул и картинка исчезла. Он снова сидел в кафе, потягивая колу, и смотрел, как меняются краски за окном. Большинство посетителей были местными жителями, собравшимися вместе, чтобы ругнуть правительство и потрындеть о тяготах современной жизни. Лишь пара посетителей была из тех, кто пришел сюда за порцией адреналина. Бентли расплатился, бросил последний взгляд на сидевших в кафе беспечных людей и встал.

От кафе к подножию горы шла тропинка. Здесь начинались ступеньки, ведущие к вершине Авазнира. Легенды говорят, по этим ступенькам когда-то ходили боги, от тяжелой поступи которых дрожала земля. Сейчас ступеньки почти разрушились и стали опасны для подъема.

Бентли пошел вверх по лестнице, стараясь не спешить и правильно держать дыхание. Ступеньки шли по спирали вокруг горы, отчего путь был достаточно комфортным. Он быстро добрался до площадки, где сделал остановку, чтобы передохнуть. Склоны горы покрывала скудная растительность. По обе стороны ступенек тут и там лепились огромные валуны. Когда-то между богами шла война и те, кто проиграл, оказались заточены в эти громоздкие неуклюжие тела. Кое-где поверхность рассекали трещины, из которых вырывались струи падающих вниз водопадов. Он заглянул в расщелину и отшатнулся: прямо на него выплеснула узкая черная лента и потекла, извиваясь, по склону горы. Змея!

К концу дня он добрался до следующей площадки. Здесь дул холодный пронизывающий ветер, сбрасывал с уступа мелкие камешки и пыль. Бентли замотал поплотнее шарф, защищаясь от холода. Он подошел к краю площадки, чтобы взглянуть на лежавший внизу город, залитый яркими огнями. От высоты кружилась голова и, испугавшись, он сделал шаг назад. Здесь можно оступиться и упасть прямо в объятия демона, ждущего легкую добычу. Он не имеет права рисковать сейчас, когда от его воли и выдержки зависит многое. Он должен дойти до вершины чего бы это ни стоило.

Ветер усилился, он принес сверху россыпь мелких колких снежинок, тонким слоем покрывших ступеньки. Утром с вершины сполз туман, окутав склон плотной белой дымкой. Все вокруг казалось зыбким, нереальным – и просвечивающая сквозь туман острая верхушка Авазнира и его брат-близнец, покрытый снегом. Бентли потерял счет времени, но упрямо шагал и шагал. Он уже почти достиг вершины, когда у него разболелась голова: боль была сильной, пульсирующей, похожей на цветок актинии, которую он когда-то, занимаясь дайвингом, видел в море. Цветок сжимал и разжимал свои красные щупальца, он был красив опасной смертоносной красотой. Боль толкалась в голове и исчезала и снова появлялась. Последний отрезок пути он шел почти наугад, удивляясь тому, что до сих пор не упал в объятия к демону, и надеялся, что это хороший знак.

Но вот ступеньки закончились. Он стоял на вершине Авазнира. В тумане кружились причудливые тени. Хлопали сизые крылья неведомых птиц, в бесконечном движении скользили ибисы, ступали по вершине горы древние боги и звучали, звучали гулкие, страшные голоса – казалось что боги недовольны присутствием среди них человека. И смотрели сквозь дымку тумана древние глаза праматери Нубу.

И тогда он стал говорить медленно, с остановками, стараясь понять, переосмыслить то, когда-то было. Он вспоминал встречу с Лиззи, рождение дочерей. Жизнь обычного человека, потерявшего себя в погоне за успехом. Он увидел в глазах богини равнодушную усмешку и остановился, подбирая слова, способные смягчить ее.

-Рози была моей любимицей. Умницей и просто хорошим ребенком. Она такая…

Он остановился, ожидая вопроса, но вопроса не последовало.

-Никто не мог и предположить, что такое произойдет.

Нубу молчала и он неуверенно продолжил:

-Однажды компания ребят забралась в чужой дом. Дом часто пустовал, в нем никто не жил. Он имел плохую репутацию. Говорили, что в доме живет привидение, и эта глупость привлекала молодежь. Ну ты знаешь, современные тинейджеры с их стремлением доказать другим, что ты сильнее, круче. Рози была среди них.

Тени снова заклубились, втянувшись в прежний ритм.

-Владелец оказался дома. Он выстрелил вслед убегавшим детям. Пуля попала в позвоночник. Бентли сказал с отчаянием:

-Уже год как Рози прикована к постели. Ей ничто не может помочь. Ничто, кроме чуда.

Он заплакал, не стыдясь своих слез.

-Я готов отдать все, чтобы вернуть то время, когда я был счастлив. Когда моя семья была со мной. Рози, Кэти, Лиззи. Я готов отдать все, что имею.

В снег упали банкноты, монеты, кольца. С легким шелестом посыпались банковские карты. Бентли с надеждой вглядывался в туман, ожидая ответа. Однако боги хранили молчание.

Бентли провел ночь в пещере Нубу.

Утром туман рассеялся. И тогда он увидел высеченную в скале гигантскую голову. Все время, пока он спускался и пока ему была видна вершина Авазнира, глаза древней богини следили за ним. Ему виделся дом, как он подходит к двери, ставит на ступеньку коробку с подарками и звонит в дверной звонок и слышит крики:

-Кто это?

-Папочка?

-Рози, Кэти, откройте дверь!

Дверь распахнется и выбежит Рози и увидев подарки, захлопает в ладоши. А Кэти с восторгом скажет, вытащив из коробки нарядную куклу:

-Спасибо, папочка! Чудеса да и только!

В стороны полетят кружева, бантики, рюшечки. А Лиззи будет смотреть на него – так, как она давно не смотрела.

Он оглянулся и снова увидел глаза богини — смотревшие с усмешкой, надеждой, поощрением. И в нем неожиданно проснулась давно потерянная вера в чудеса, в то, что в его жизни будет все отлично.

***

Знаете, для чего мы живём? Я вот не знаю, но вот задание было написать про чудеса, и я расскажу вам про одно чудо.

Говорят, до рождения душа обитает в каком-то другом месте, и туда же возвращается после. Другую жизнь трудно осознанно вспоминать и воспринимать, если ты не тибетсткий лама, конечно.

Лам сразу обучают подобной осознанности.

Так вот, расскажу вам историю. Однажды, в самом раннем детстве, ещё задолго до школы, я отравился. Даже уже задыхался. Ничего не помогало, и меня уже на скорой отвезли. Откачивали, и прочищали желудок. Врачи потом говорили, что ещё бы чуть-чуть не довезли, и откачивать было бы некого.

Многое не помню. Не знаю, было ли какое-то подобие клинической смерти, или не было. Скорее всего не было.

Но, помню, мир тогда в детстве казался большим, комната аэродромом, а кровать как с футбольное поле.

Помню зелёные стены больницы, с таким насыщенным светом.

Помню округлые кресла в столовой.

Вероятно, те интерьеры как-то вот отпечатались в памяти.

А были ещё интерьеры, такие сюрные образы, которых в реале не видел, но которые отпечатались в памяти.

Знаете, как есть такие предметы, модели… ну, как вот склеенный из спичек маленький Кремль.

Так вот, я почему-то уверен, что перед всеми своими детскими воспоминаниями я был в примерно таком месте.

Наблюдал изнутри за этим замком из спичек. Только он был бесконечным. Стены из тоненьких реек, и внутри как террасы разные уровни. Много уровней вниз, много уровней вверх, и между разными этажами полукруглые мостики.

В чём-то тут наложился и образ больницы, как огромного для маленького человека здания, со всеми его переходами, коридорами, лестницами.

Но, ощущение, что помимо всего того, что я видел, ещё побывал в этом спичечном замке, и навсегда сохранил в себе этот образ, — ещё до того, как оказался в больнице, — всё равно в моей памяти.

Часто воображение подкидывает сходные образы, — бесконечный собор, замок, лабиринт, подземелье.

Бесконечная архитектура это довольно психоделичное и сюрное место.

Может быть лабиринт подсознания.

Может быть, действительно воспоминания о своём прошлом опыте.

Не знаю.

Для меня это всё настоящее чудо.

Но, быть может, вы являетесь материалистом, и вы меня спросите, — а где же здесь чудеса по заданию?

Я отвечаю, — чудо здесь в том, что меня довезли, и я могу сейчас с вами здесь разговаривать.

Золотая дорожка к солнцу

Солнечные лучи преломлялись в каплях, превращая их в алмазную россыпь. Мы колошматили по воде руками и ногами, окатывая друг друга брызгами со взвесью раззолоченного солнцем песка, но тут прозвучал приказ.

— Мелкие, оставаться в лягушатнике! Старшие, айда на вторую мель!

Весь в сознании собственной важности, двенадцатилетний Игорь по-хозяйски оглядел копошащихся в прибрежной полосе ребятишек в возрасте от пяти до восьми лет. Потом присвистнул и широкими гребками ушёл на глубину. Вслед за ним увязались «бывалые» – им было от девяти до двенадцати.

По слухам, на второй мели были заякорены две гигантские автомобильные покрышки. Разделившись на две команды, «бывалые» взбирались на них и играли в пиратов, подгребая руками ближе к противнику, чтобы взять его посудину на абордаж.

Девятилетняя Лина старше меня всего на год, но уже давно признана полноправной участницей той компании. Она приплывёт обратно уставшей, но счастливой, а я так и просижу на мелководье в ненавистной панаме.

Самолюбие покалывало всё сильней, напоминая, что и я могла бы участвовать в пиратском рейде. Если бы умела плавать. Но нас с сестрой вывозили на дачу только по выходным, и научиться плавать я не успевала.

Дача принадлежала дяде Артёму, институтскому товарищу моего папы. Отец дяди Артёма, человек трудолюбивый и хозяйственный, собственноручно построил дом, разбил огород и посадил сад. Пока саженцы опутывали корнями волнистые пески и превращались в раскидистые деревья и кустарники, сын его вымахал в студента и стал привозить на участок своих однокурсников. Родители и сёстры дяди Артёма встречали их неизменно радушно.

Регулярные поездки на дачу стали традицией для родственников и друзей гостеприимных хозяев. Вскоре второе поколение завсегдатаев обзавелось собственными семьями, и на белый свет народилось поколение третье.

Трудно представить, как обеднило бы наше детство отсутствие дружной дачной общины. Сердечная теплота хозяев не позволяла нам заподозрить, что их дети более привилегированны, и мы наивно полагали, что имеем на дачу такие же права. Спозаранку, оставляя следы босых ног на влажном песке огорода, мы набивали животы красной и чёрной смородиной, а потом влезали на инжирное дерево и заедали кислоту янтарными плодами. В знойные полдни мы рассаживались под тенью шелковицы и, отщипывая с веток медовые ягоды, читали книги. Утром и вечером мы ходили купаться, и перед нами, сбегающими с пригорка, море расстилалось искрящейся бирюзовой гладью.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока от нашего детского мирка вдруг не откололся стан подростков.

Мы, оставшиеся в втором эшелоне, с тоской смотрели вслед отдалившимся вчерашним друзьям. Наши игры, увы, стали им не интересны. Зато их новый мир обрёл для нас магическую притягательность, и мы делились друг с другом сплетнями, щеголяя интригующими понятиями: чувак, чувиха, дискотека, свиха…

— У Игоря новая чувиха! – шелестело в рядах малышни, — Вечером он пойдет в соседний пионерлагерь, чтобы встретиться с ней на дискотеке! С ним идут Валера и Лина!

Но Лина старше меня всего лишь на год! Значит, она пойдет с ними, а мы с ровесницей Яной должны сидеть на даче, чтобы в сотый раз сыграть со взрослыми в лото или уныло перемалывать с малышней надоевшие страшилки.

Мы тоже горели желанием окунуться в мир музыки, танца и флирта. Впрочем, о существовании последнего мы понятия не имели, но сильно подозревали, что назначение пресловутой «чувихи» — отнюдь не партнёрство в обожаемом Игорем футболе.

И мы как клещи впились в тётю Аллу, жену дяди Артёма и мать Лины, уговаривая её, чтобы она отпустила нас со старшими.

Ответом на наши приставания стал обидный отказ. Мы пока что маленькие, мягко объяснила нам тётя Алла, и если за одной Линой Игорь уследить способен, то ещё двух младших она ему не доверит. Сообразив, что умолять бесполезно, мы решили в знак протеста объявить голодовку.

Утром за завтраком мы с Яной демонстративно к еде не притронулись.

— В чём дело, почему вы не съели свою порцию? – удивилась тётя Алла.

— Раз нас не берут в лагерь, мы завтракать отказываемся. Обедать и ужинать – тоже, — Яна угрюмо молчала, и функцию переговорщика мне пришлось взять на себя.

— Вы ещё маленькие для походов на вечеринки, – опять отбила мою предъяву тётя Алла, — Позавтракайте и идите на море.

— Лина всего на год старше, и уже два раза в лагерь ходила! – обиженно вскинулась Яна.

— Лина, в отличии от вас, умеет плавать! – ввернул убедительный аргумент обозлённый восстанием Игорь.

— Вы не вплавь в лагерь направляетесь. Просто Лина – дочь тёти Аллы, поэтому ты берешь её с собой, а нас — нет. Если уж идти, то всем или никому, – я с детства отличалась излишней прямолинейностью.

Лина подавилась кашей и вскочила, намереваясь вцепиться мне в волосы, но тут на сцене появилось новое лицо.

— Требование справедливое, — сказал дядя Артём, — В лагерь вечером никто не пойдёт. А сейчас всем завтракать!

Вступать с ним в перепалку никому бы и в голову не пришло. Его решения были окончательными и бесповоротными.

Игорь метнул в меня полный обиды взгляд и уткнулся в тарелку.

Но я совсем не этого добивалась! Я не хотела, чтобы моим друзьям запретили вечернее развлечение, я только хотела пойти с ними!

Не умея выразить своё несогласие, я залила тарелку с кашей горькими слезами.

— В чём дело? Твоё предложение принято, неравенство устранено, к чему этот рёв? – пристально глядя на меня, спросил дядя Артём.

— Пусть они идут, — пробормотала я, хлюпая ложкой в подсоленной слезами каше.

Подумав, дядя Артём вынес еще одно судьбоносное решение.

— Я вижу, ты все-таки не безнадёжна. Поэтому даю тебе шанс. Пойдёшь в лагерь, если научишься плавать.

— Я научусь, — буркнула я, пережёвывая хлеб с колбасой.

— Это мы посмотрим, — сказал дядя Артём.

На следующий день с утра мы опять бултыхались на мели. Неподалёку от меня морскую ванну принимала сестра дяди Артёма, тётя Нина – очень полная степенная женщина. Она размеренно беседовала со своей родственницей, потом та вышла на берег, и за моей спиной воцарилась тишина, перемежаемая всплесками воды… Я почувствовала неладное и резко обернулась.

Стоя по грудь в воде, тётя Нина то и дело опрокидывалась спиной в воду, нелепо подёргивая руками. Он пыталась удержаться в вертикальном положении, но вновь падала и с головой погружалась в море.

Я кинулась к ней и обхватила, чтобы не дать завалиться на спину, но она налегла на меня всей массой и утащила с собой под воду. Тучное тело выскользнуло из моих рук, и она снова стала захлёбываться. Ещё не совсем соображая, что происходит, я схватила её за волосы и вытянула на поверхность, с трудом удерживая на плаву. Глаза её были закрыты, изо рта вырывались хрипы.

Тут меня осенило, что кругом полно народу и хорошо бы позвать на помощь.

— Помогите! – мне казалось, что кричу я изо всех сил, но мой голос над морским простором звучал слабым блеянием.

К счастью, меня услышали. Мужчины тут же вытащили потерявшую сознание женщину на берег, одна из родственниц сделала ей искусственное дыхание. Со всех сторон к месту происшествия бежали люди с оказавшимися под рукой лекарствами, и уже к вечеру тётя Нина была реанимирована, бодра и весела.

По случаю её чудесного спасения закатили торжественный ужин, и она возвела меня в зенит славы, как свою спасительницу и доброго ангела.

Дифирамбы, воспевающие мою бдительность и реакцию, меня смутили – я больше ждала упрёков за бесцеремонное таскание утопающей за волосы. Понимание, что я на самом деле спасла человеческую жизнь, пришло гораздо позже, а тогда оценка моих действий казалась мне сильно преувеличенной. Но главное – мои друзья уже не смотрели на меня как на подрывной элемент и подошли выразить признательность.

Протест мой угас, жизнь вписалась в новую парадигму.

Однако плавать в тот год я так и не научилась. И на следующий — тоже. Поплыла я, когда мне исполнилось одиннадцать.

К тому времени я могла ходить на любые дискотеки, но потерявшее запретность желание сошло на нет.

Зато заплывы мои приобрели характер стихийного бедствия – в ожидании моего возвращения со второй, третьей и последующих мелей все изводились и в истерике метались по берегу. Но ничто не могло заставить меня отказаться от удовольствия бездумно плыть по золотой дорожке, догоняя уходящее желто — розовое солнце.

Наверное, это из области чудес, но я абсолютно точно знала: пока на берегу меня ждут любимые люди, ничего плохого со мной не случится.