Блиц министров №118. Голосование

Уважаемые Мастеровчане!

Вашему вниманию представлены 3 миниатюры на тему: «Шёл он, шёл, а тени-то у него и не было...»

Проголосуйте за понравившуюся работу в конкурсе.

Участникам голосовать обязательно, за свою работу голосовать нельзя.

Голосование продлится до 25 ноября до 22:00 мск.

№1

Попутчик

Маршрутка до Волчёнково ехала всегда переполненной, а там уже почти все выходили. Сегодня и вовсе никого не осталось, только пассажир на соседнем со мной ряду — в штормовке и высоких резиновых сапогах, с рюкзаком, новенькой длинной удочкой, мешком удобрений. И, собственно, я — с пакетами из Пятёрки и электронной книгой в руке.

Машину тряхнуло на колдобине. Значит, проехали Болотное, хороший асфальт закончился. В романе же всё только закручивалось.

Король Терен выслал в бой свою тень! Отлично, вперёд, она крута ничуть не меньше, чем он, везде проскользнёт. Лишь бы его брат Найн, ренегат и подлец, не...

— А ведь уже почти осень, — заметил попутчик.

— Да, листья желтеют, — кивнула я. И уткнулась в книгу.

Он сделал вид, что намека не понял.

— Холодает. В субботу дождь вроде как обещают. Грибы пойдут!

— Да, грибов здесь много.

Я придвинула книгу ближе к окошку и сама села в пол-оборота. Надеюсь, говорить с моим затылком ему будет неинтересно. Но нет.

— Лишь бы не гроза. Дорогу на Медвищино в тот раз как завалило-то, провода оборвало…

И интернет тогда отключился. Я хмыкнула что-то сочувственное — мол, да, дела…

Найн, как я и предполагала, оказался весьма умён, собака. Сделал ловушку, что-то вроде колдовского рассеивателя, перемешивающего свет и тьму в клочья. Для людей-то это безвредно, а вот… Тень догадалась, хмыкнула, скользнула ужом по траве, благо облака прикрыли солнце, и рубанула тенью меча у Найна за спиной. Он страшно закричал и рухнул, а его разорванная тень, как чернильная река, ушла в землю. Теперь можно в атаку на Чёрный Замок!

Тряхнуло несколько раз. Проехали Грязево, асфальт, какой ни есть, закончился. А разговор, как выяснилось, нет.

— А я скажу, гроза-то гроза, лишь бы не град. Теплицы бы не побило, как в том году. Потому что у нас тогда…

Трудно изображать полное одиночество и отключённость от беседы — и при этом всё же показывать, ну хотя бы кивком головы, что слышишь собеседника. Неловко же совсем игнорировать — ведь говорит человек и говорит. Грядки, заготовки, дрова, новая косилка.

Король Терен крикнул: «Вперёд! Во имя светлой Иары и звёздных чертогов!» Ветер развевал золотое золотое знамя, стрелы летели и жалили смертельно, кони мчались на копья, их хрип сливался с криками раненых, скрежетом сабель, проклятьями…

Маршрутка подпрыгнула на какой-то кочке. Ну вот, немного осталось. Наверно, этот товарищ едет до конечной, потому что предпоследняя остановка — моя, а он явно не с наших участков. Но тот вдруг встал, собрал вещички, закинул рюкзак за спину и пошёл к двери.

— Друг, останови на повороте.

— Не положено.

— Да проехал я… Ну извини…

— Следить же за дорогой надо, — пробурчал водитель.

Но остановил.

— До свидания, — сказал мой попутчик.

— До свидания!

Я спокойно посмотрела на него — сейчас-то этот тип уже не втянет в разговор. Вытаскивая свой скарб, он тоже поглядел на меня, кивнул на книгу:

— Да, скучновато мы тут живём. Но какая природа!

И вышел. И побрёл в лес. Удочка покачивалась за его спиной, сапоги мяли траву, а тени-то у него и не было…

№2

Истории пыльной дороги

Пыльная серая дорога петляла между холмов и деревьев, убегая к тонкой линии горизонта. Сколько историй она могла бы рассказать! Сколько слез здесь было пролито, сколько судеб соединились, сколько обманутых людей сидели на ее обочинах, проклиная свою доверчивость. Если бы дорога умела говорить, она непременно стала бы великим сказочником! Хотя, почему сказочником? Ведь рассказывала бы только правду…

Маленький камешек, подняв тусклое облачко пыли, пролетел и упал на обочине. Послышались шаркающие шаги — из-за поворота показался путник. Шляпа с большими, потрепанными полями, черный плащ с малиновой окантовкой, усталое лицо. Он уныло брел по дороге, одной рукой прижимая к себе черную, матовую шкатулку, а другой опирался на отполированную временем сучковатую палку. Уходящее солнце светило прямо в глаза, и он прищуривался, высматривая место для отдыха. Человек, вроде бы как человек, но что-то в нем было не так. Его фигура казалась странно плоской – то ли из-за необычного закатного света, то ли потому, что рядом с ним не было совсем никакой тени. Совсем. Да-да, тени не было, и выглядело это странно.

Обреченно вздохнув, путник свернул с дороги к старой, разлапистой ели, возвышающейся над густым кустарником. Подойдя ближе, он увидел возле корней кучу хвороста и настланный лапник. Путник неторопливо огляделся, прислушался. Тихое щебетанье птиц, назойливое жужжание насекомых, шелест листьев — и сквозь эту предвечернюю симфонию пробивалось едва слышное сопение. Путник усмехнулся, прислонил палку к стволу сосны и, кряхтя, присел на лапник. Со вздохом усталости протер лоб и чихнул.

— Весь пылью пропитался, пока шел, — нарочито громко проговорил он. — Есть хочется. Надо же! А тут что-то спрятано!

Приподняв край лапника, он извлек оттуда сверток. Положив его на колени, развернул холщовое полотно — подсохшие куски хлеба, яблоко, немного сыра.

— Не ешьте, пожалуйста не ешьте! – вдруг раздался молящий тонкий голосок.

— Тогда спускайся! – усмехнулся путник и добавил: — Не бойся, я не обижу.

Послышался треск веток, щелкнуло в кустах, и худенькая девочка свалились на землю. Встав, она деловито отряхнула свое линялое платье, поправила носочки и представилась:

— Лиза.

— Очень приятно, — качнул головой путник.

Ему не хотелось называть свое имя, как и просто разговаривать, но девочка выглядела такой грустной, что он не выдержал.

— Почему ты одна здесь? – нарушил он молчание.

Девочка шмыгнула носом, наклонилась, схватила сухую ветку, и положила сверху на хворост.

— Хотела развести костер, ночью ведь страшно без огня… — начала она, но тут же замолчала, настороженно рассматривая незнакомца. Вернее, отсутствие у него тени. И присела, на всякий случай, поодаль.

— Возьми, поешь, наверное, ты голодна, — путник протянул ей сверток.

Лиза боязливо взяла свои запасы.

А незнакомец тем временем вытащил спички и попытался одной рукой открыть коробок, но рука дрогнула — спички высыпались на землю.

Девочка тут же вскочила, собрала спички в ладони и протянула ему.

— Давай ты разожжёшь хворост? – предложил путник.

— Поставь свою шкатулку и сделай это сам, – капризно наморщила нос Лиза.

— Я не могу ее выпускать из рук.

— Почему? – удивилась Лиза.

— Видишь ли… От этой шкатулки зависит одна жизнь…

— Как это? – несмотря ни на что, Лиза зажгла спичкой тонкий хворост, и огонь тут же запылал.

Отблески огня засверкали в темных глазах путника, затем в их глубине вспыхнуло и погасло странное отражение. Лиза ощутила невыносимую печаль. Она протянула ему ломоть хлеба. Но внимание незнакомца огонь поглотил настолько, что он не заметил этого, и девочка вернула кусок на место.

— А я из дома ушла… — жадно откусив хлеб, девочка усердно зажевала. – А чего они… меня… не понимают совсем… Подумаешь! Немного испачкалась — сразу ругать? И совсем не хочу я кур кормить! Зачем мне этому учиться? Я другого хочу… Пусть теперь без меня поживут! Посмотрим, как им это понравится!..

Путник никак не реагировал на рассказ, просто сидел и дрожал, словно от пронизывающего холода. Лиза осторожно потрясла его за рукав.

— Эй! Вам плохо? — испуганно проговорила она.

Переложив шкатулку в другую руку, путник повернулся и нежно погладил девочку по голове.

— Понимаешь, Лиз, ты хорошая девочка, но… как бы тебе сказать… ты не ценишь то, что имеешь…

— А что я имею? – удивленно осмотрела себя девочка, заглянув даже в карманы платья.

— Родителей… С ними можно говорить, спорить, даже обижаться… – путник протянул руку к огню. — Когда-то и я ушел из дома, вообразив, что моему отцу будет лучше без меня. Да и мне хотелось свободы от постоянной опеки… Как я жалею об этом!

Он погрузился в размышления и замолчал. Вспышка пламени опалила его ладонь. Сжав кулак, он отдернул руку. Лиза наблюдала за ним, не понимая, что происходит, а путник, словно в беседе с самим собой, продолжил говорить.

— Старался не видеться с отцом, избегал общения с ним, полагая, что могу и без него обойтись. Но однажды неожиданно получил письмо: отец тяжело болен. Я отправился к нему. Дела у меня тогда шли не лучшим образом, и я надеялся, что, невзирая на нашу отдаленность, он оставит мне что-то по наследству. Дом выглядел прежним… Моя комната тоже. Она сияла чистотой, будто я покинул ее совсем недавно. Только отец… уже так постарел, так ослаб, лежал в постели…

Путник прикрыл глаза. Ветки, охваченные огнем, трещали, искры разлетались в стороны.

— Он не сразу узнал меня. Ведь прошло столько лет, словно целая жизнь. Я стоял, не в силах произнести ни слова, терзаемый страхом перед его упреками за то, что бросил его. Но он, не говоря ни слова, взял меня за руку и… слезы хлынули из его глаз. Потом он рассказал, что любит меня, и рад моему возвращению. В тот миг пришло осознание того, как я ошибся! Отец, несмотря ни на что, любил меня всегда, просто любил и ждал. Но прошлое не изменить… Я жаждал искупить свою вину… И вот решил — в нашей деревне, на самом краю, обитала старуха. Шептались, что она имеет дело с темными силами и может помочь, но цена за это была высока.

Не раздумывая, пошел к ней и все рассказал. Она встретила меня не ласково, но выслушала.

— Подожди здесь, — старуха скрылась за потемневшей дверью.

Ждал долго, гадая, что будет дальше. Но вот дверь отворилась опять, и старуха медленно вышла, протягивая какую-то шкатулку.

— Думаю, вот что могу предложить, — прозвучало из ее уст скрипучий голос. — Отец поправится. Но ты должен прямо сейчас, не попрощавшись, уйти навсегда. Обречен будешь вечно скитаться, не возвращаясь домой, и носить вот эту шкатулку. Если надумаешь вернуть все назад — открой ее и окажешься в сегодняшнем дне, словно ничего и не было…

— А, знаешь, от чего мне сейчас плохо? — путник вытер слезы рукавом, но не посмотрел на девочку.

— От чего? – еле слышно прошептала Лиза.

— Отец, наверняка, подумал, что я бросил его, не захотел быть рядом. А я только после расставания понял, как его люблю и как мне его не хватает. Ведь я считал, что прошлое — просто тень, а на самом деле это свет.

С отчаянием вздохнув, путник встал и зашагал дальше, не оглядываясь. Он крепко прижимал к себе шкатулку, опираясь на палку, и не отбрасывал тени…

Девочка растерянно смотрела ему вслед так и не доев хлеб. Когда странный незнакомец скрылся из виду, оставив ее одну в тишине, которая была нарушена лишь ее судорожным всхлипом, она аккуратно свернула холщовое полотно и надолго задумалась. Потом, поджав губы, решительно затоптала тлеющие угли костра и направилась в другую – прочь от путника — сторону.

— Не хочу быть без тени, — Лиза испуганно оглядывалась. — Уж лучше домой, пусть даже курей кормить… Да и мама такие пирожки печет!

Она мечтательно причмокнула, вспоминая знакомый запах дома. С каждым шагом сквозь вечернюю тишь, ее сердце становилось легче: впервые за день Лиза повернула назад – туда, где ее кто-то ждет. Ей вдруг стало ясно, что тень – это не только игра света, а память о себе и о людях, рядом с которыми ты живешь. Смыслом обрести настоящее оказывается не свобода от тепла и любви, а их возвращение. Ведь дом – это не просто крыша, а часть тебя самого, то место, где, несмотря ни на что, могут простить и всегда ждут…

№3

Шёл он, шёл, а тени-то у него и не было…

Лея

Лея сушила волосы феном, когда заметила на стене гостиной огромного паука. Одно только брюшко было с размером в крупную вишенку. Серое с крестом оно едва держалось на тонких чёрных лапках. Паук сползал, но удерживаемый невидимой нитью, словно скалолаз на крюках, продолжал подниматься. Сначала Лея захотела закричать, но паук был не настолько большим, чтобы будить Дилана. Она отложила фен, сняла тапок и запечатала животное о стену. Девушка взяла влажную салфетку и попыталась стереть место преступления, но пятно не оттиралось.

Пятно не оттёрлось ни на завтра, ни через неделю. Со временем Лее стало казаться, что оно темнеет и растёт. Дилан не понимал её волнений, подумаешь пятно, но девушка становилась нервной и пугливой. Она старалась игнорировать пятно, не смотрела в сторону стены. Но все попытки были напрасны, и взгляд цеплялся именно за этот изъян. Ситуация усугубилась, когда ей стали мерещиться несуществующие пауки. Они копошились возле того злосчастного пятна. И ей начало казаться, что они ходят по ней. Каждое случайное прикосновение, каждый локон, падающий на лицо, встревоженным воображением принималось за паутинку, и она с вскриком пыталась отряхнуть с себя инородное. Её паранойя дошла пика, когда пятно на посеревшей стене почернело и из него, как из норы показались огромные мохнатые лапки.

– Отпусти меня, я не могу больше здесь оставаться. Мне страшно.

Но он не хотел её отпускать.

– Ты всё выдумала. Ты сама себя накручиваешь, делаешь проблему на пустом месте. –

Но слова человека, который не мог понять, не имели силы. И, когда из норы показались восемь немигающих глаз, Лея не стала дожидаться монстра, и ушла в бушующую весну.

Дилан

Лея вернулась спустя десять лет, в тот самый день, когда жена с сыном уехали погостить у родителей. Он нашёл её в подвале полуголую, грязную, окровавленную, с синяками по всему телу. Вместо одежды на ней оказались странные липкие нити, похожие на крупную паутину. Она молчала, уставив взгляд в никуда. Дилан помог ей принять душ, заклеил пластырями все царапинки. На все расспросы она отмалчивалась. Раны заживали быстро. Всего за какие-то пару дней исчезли синяки, вернулся румянец. Девушка стала прежней, словно не было между ними этих лет разлуки; не было жены и сына, или были, но в совершенно другой жизни. Она рассказывала милые вещи, они складывали пазлы, играли в городки. Складывалось ощущение, что обо всем этом они уже говорили, всё это делали много-много раз. Лея искренне удивлялась наступлению осени. И пряталась от солнечного света. Дилан ходил за ней по пятам, боясь, что она вновь исчезнет.

– Где ты была столько лет? – спрашивал он её в очередной раз. – Ты была моим самым дорогим человеком, и ты бросила меня.

– Я всегда была здесь.

– Я любил тебя больше жизни, – продолжал он, но она словно не слушала:

– Ты смог избавиться от пятна? – вдруг вернула она разговор о сокровенном к точке отсчета их безмятежных часов.

– Да, я закрасил его.

– Замаскировал? – переспросила она, Дилан непонимающе пожал плечами.

– Кто это? – Лея разглядывала фотографии.

– Мои жена и сын.

– У тебя семья?

– Ты бросила меня, я лечил эту рану, как мог…

– …и погубил их.

– О чем ты? Я не...– но в душу закралось сомнение.

– Где же они тогда?

– Он в гостях у родителей.

– Ты уверен? Ты был уверен, что и меня не было, а я всегда была здесь, хоть и в плену паука.

– Какого паука, ты снова за своё. Паука не было!

– Ты уверен? Он вернул меня взамен на твою семью.

– Ты сошла с ума! – осенило Дилана.

– Если ты мне не веришь, если ты себе не доверяешь можешь пойти посмотреть. Они там же, где всё это время была я.

Дилан ощущал, как бешено колотится сердце. Он схватил телефон и набрал номер жены. Чем дольше раздавались гудки, тем сильнее росла тревожность. Ему показалось, что он забыл, как дышать, когда послышался рингтон телефона жены где-то снизу. Звук доносился из подвала. Дилан шёл и шёл на звук, медленно спускаясь по ступеням, и не замечал, что не отбрасывает тени.

Он спустился в подвал, где всё лежало на привычном месте. Но звук доносился из-за стены. Дилан отодвинул горизонтальный морозильник и нажал на стену. Незаметная ниша сдвинулась, открывая вход в потайную комнату. Всё помещение было опутано веревками, словно паутиной гигантского паука, а с потолка свисали два кокона, одно большое, и другое в два раза меньше.

– Нет, – вскрикнул Дилан и бросился к коконам распутывать и разрывать паутину, которая до крови врезалась в ладони. Он проделал отверстия в коконах и увидел лицо жены, потерявшей сознание. «Нет!», кричал Дилан, распутывая кокон с сыном. Бездыханное хрупкое тело легко удалось вытащить из отверстия.

– Дыши, прошу дыши!

Дилан пытался сделать сыну искусственное дыхание и одновременно освободить из кокона жену.

Тут он услышал скрип ступеней. Лея медленно, отрешённо спускалась в подвал.

В то же самое мгновение в стене появилась огромная нора и из неё показались паучьи лапы.

– Помоги мне, Лея, – взмолился Дилан.

Но девушка застыла на месте.

Восемь немигающих глаз гипнотизировали, внушая ужас. Паук, клацая хелицерами, приближался к Дилану, безуспешно пытающегося вытащить из подвала свою семью.

Неожиданно паук сжался, как перед нападением, прыгнул на Дилана и вонзил хелицеры ему в шею. Затем завертелся, опутывая жертву в кокон. Сердце Дилана сжалось и перестало биться.

Мирена

Спустя трое суток после смерти мужа Мирена всё ещё не находила себе места. Возвратившись от родителей, она нашла мёртвое тело мужа у телевизора. Это стало ударом. Она не могла поверить в то, что его больше нет. Одновременно с потерей любимого человека на неё навалились повседневные обязанности, часть которых брал на себя Дилан. Мирена боялась находиться дома одна. Скоро обещал приехать отец. Но неожиданно вырубилось электричество. Мирена видела, что свет в соседних домах горит. Значит выбило пробки, что случалось часто. Надо было идти к электрощиту, но за все семь лет она никогда не спускалась в подвал, боялась крыс, насекомых и всяких звуков.

Дилан всегда сам спускался за заготовками, компотом, продуктами.

– Мама, мне страшно, – заныл сын.

– Не бойся, я сейчас всё исправлю, – говорила она, включая светильник на батарейках, – я сейчас…– ради сына она должна была быть сильной.

Мирена взяла фонарик и осветила себе путь. Луч света вылавливал ступени. От плавающего света тени стали больше и, казалось, они двигаются. «Не страшно, – уговаривала она себя, – просто дойди до выключателя!».

Раздавались стоны и шёпот. «Это сквозняк!» – уверяла себя Мирена. Она дошла до щита и включила электричество.

–Ура, – закричал наверху сын, заставив её вздрогнуть, и свет пролился в проём двери. Но внизу было по-прежнему темно, раздавались шорохи и вздохи. Первым порывом было бежать наверх, но Мирена заметила едва заметную полоску света, пробивающегося из стены за морозильником. Немного поколебавшись, она отодвинула его и толкнула стену. Стена поддалась и открыла проход. Мирена, ошарашенная находкой, уронила фонарик и не могла поверить в реальность происходящего. Часть небольшой комнаты была отгорожена решетками, вмонтированными в бетонный пол. В этой клетке, забившись в угол, сидело грязное существо со спутанными волосами, отдалённо напоминающее женщину.