Дико-дружеский поединок: Сова против Лисы. Дуэль завершена! ПОБЕДИЛА ДРУЖБА!

— Швы-ы-ы-бза! Швы-ы-ы-бза! – сотни рук тянутся к Гектору. Кажется, что это и не руки вовсе, а нечто единое, живое, что-то извне, готовое вот-вот дотянуться, разорвать, расцарапать и поглотить. Парень отшатывается и чуть не падает, споткнувшись об корзину, стоящую под ногами.

Повар поддерживает его под локоть, самодовольно подмигивает и с воистину королевским достоинством шагает на балкон. Поднимает корзину над головой, заставляя толпу взреветь от вожделения ещё больше, и одним широким размахом высыпает заветные зелёные пучки прямо на головы орущих. На то, что будет дальше, не хочется смотреть, хочется заткнуть уши, зажмурить глаза и оказаться на другой планете, в другом мире; и не слышать как там, внизу, кровожадно рвёт и давит саму себя толпа.

«Ведь люди же! Люди!» – мысленно отдёргивает себя Гектор.

Херсио подхватывает его, шатающегося, дрожащего, одуревшего от собственных мыслей, под локоть и ведёт куда-то пустыми коридорами. Гектор не сопротивляется: какая разница, что теперь будет? Свершенного не исправишь.

Гектор мотает головой:

— Так нельзя. Это не правильно. Надо исправить.

— Но они же сами хотели швыбзы, пусть получают!

Херсио ехидно ухмыляется, заводит его на кухню, плотно закрывает дверь, подпирая для надёжности тумбой.

— А теперь, сынок, нам нужно поговорить…

Гектор вскидывает голову и вдруг понимает, что не узнаёт этого человека. От былого добродушного загорелого дядьки вдруг не остаётся и следа. И швабра тут точно не поможет.

***

Кто сказал, что швабра – не боевое оружие? Легка, компакта, просто в обращении, из экологически чистого материала. И, что немало важно, не требует особых навыков в использовании. А если ещё и усовершенствовать…

«Обязательно усовершенствую», — подумал Гектор, внимая гневную отповедь ректора. Обречённо вздыхать, понуро опускать голову и виновато ковырять носком кеда старый затёртый ковёр — этому искусству Гектор научился ещё на первом курсе. Может, половик потому такой и потрёпанный, что поколение за поколением шкодников полирует на нём «покрышки». Тут главное, наглых глаз не подымать, кивать в такт и прилежно молчать. Ректор в гневе страшен, но отходчив. Совершенная модель. В переработке не нуждается, разве что пройти очередной техосмотр в ближайшем санатории.

— Всё, Гектор, я устал от твоих выходок! – выдохся наконец грозный старик. – Считай, что отчислен.

В этот момент виновник ощутил на собственной шкуре, насколько оглушительной бывает тишина.

— Вы не можете, — прошептал он.

— Уже смог. Покинь мой кабинет. И комнату в блоке.

Вот и всё. Даже в глаза не посмотрел, деловито перекладывая с места на место бумаги.

— Уйду в военную академию.

— Не возьмут, — ухмыльнулся старик. – Там розовых ирокезов не признают.

— Сбрею!

— И уши заодно? — уже с отеческими нотками в голосе поинтересовался ректор.

— Не в ушах счастье. Попрошусь на кафедру генетики. Только ради одного материала возьмут.

— Гектор, Гектор…

Внешность парня уже не вызывала особого интереса у студентов Академии аэрокосмического приборостроения. Ну чёрный, ну с необычными ушами, ну прикус как у бешеного хорька, ну волосы розовые растут, а причёска — сущая мелочь на фоне всего прочего. Кто знает, по каким планетам шастали его родители, какие препараты употребляли да в каких секретных экспериментах участвовали? Что же его, бедолагу, теперь на генетический фарш пускать? Тем более что человек хороший: не жмот, не стукач, пиво, футбол и девок любит. А разномастных чудаков и на наш век хватит.

Жаль, что эта лояльность заканчивалась ровно за стенами Академии. Вот и очередной инспектор проявил себя человеком тёмным и суеверным. Что было делать парню, если на него набрасываются с криками: «Демона, демоны!». Любому мутанту обидно будет. А если его ещё и шваброй по голове?

— Тысяча часов на общественных работах! – сжалился ректор. – На кухне. Как раз новый повар помощников просил.

От счастья у Гектора пропал дар речи. Нежно прижимая к груди злосчастный инвентарь, еле сдерживая желания раскланяться перед великим и мудрым человеком, парень пропятился к двери.

— Гектор, — уже на пороге окликнул ректор. – Сделай так, чтоб швабры в нашем хозяйстве больше не цвели, не пахли, не скакали по коридорам и не водили хороводы. Хотя бы в присутствии инспекции из министерства. А то… закроют ведь. На карантин.

— Я случайно, — прижал уши студент, закрывая за собой дверь.

***

— Кухня — это особый храм для души и тела. Это тебе не просто морозилка-плита-духовка! – распинался новый гуру пирожков и булочек. – Жратва особый подход требует!

Раз – и капуста с морковкой порезаны в клочья, два – и картошка строем полетела на сковороду.

Гектор влюблёнными глазами смотрел на этот внезапный подарок судьбы, с упоением жуя горячий пирожок с капустой.

Высокий, мускулистый повар лихо орудовал мачете, время от времени поправляя белую бандану на голове. Та ненавязчиво подчёркивала его природную смуглость и улыбку заправского пирата. Если бы этот бравый мужик вдруг заорал «Йо-хо-хо!», Гектор радостно вторил ему, беря очередное ведро с картошкой на абордаж.

— Ничего, студент, я тебя научу фрикадельки уважать. Не боись, голодным не останешься. Главное — кожуру тоньше срезай и посуду на совесть мой. Я мужик добрый, не злопамятный.

«Крупногабаритный, натуральный, не содержит ГМО», — отметил мысленно студент. – «Модель требует доработки интеллекта. Прокачать милосердие по максимуму. Добавить функцию совести. Хотя…»

Гектор вытер руки об штаны и с небывалым энтузиазмом схватился за нож. Не мачете, конечно, но тоже орудие труда!

— Пальцы не порежь, черныш! Ножичек-то острый, мамка ругать будет, если порежешься, – хмыкнул повар, наблюдая за неуклюжими движениями парня.

— Нет у меня мамки.

Меганож завис в воздухе, так и не достигнув очередного кочана капусты.

— А папка?

— Тоже.

— А девка?

— Тебе какое дело?

Повар пожал горами-плечами:

— Ладная баба тебя бы сразу в оборот взяла.

Гектор живо представил женскую модель повара в пыльном от муки фартуке и со скалкой в руке, тут же тряхнул головой, прогоняя дурные фантазии.

— Как закончишь с картохай, принимайся за морковку и лук.

Тысяча часов на кухне маячили не такой уж радужной перспективой. Надо было выбирать военную кафедру.

***

Общага хранила молчание. Вечер пятницы — все нормальные люди укатили в город на поиски приключений или в местное кафе с символичным названием «Три балбеса». Ничего не нарушало повседневной рутины.

Комната встретила затхлым запахом и темнотой. Щёлкнув выключателем, Гектор скинул «покрышки» и с блаженством растянулся на кровати. Сердобольный дядько-пират загонял его на совесть.

Взгляд скользнул по серому потолку, стенам ядовито-зелёного окраса и остановился на швабре. Та густо запорошила пол белыми лепестками и, кажется, готовилась к вызреванию плодов. Идентифицировать маленькие зелёные шарики Гектор пока не мог. Но было любопытно, что же получится в результате? Может, удастся загнать любителям-селекционерам?

Как получилось это маленькое чудо, парень до сих пор не понимал. Его неоднократно обследовали на сверхспособности, которыми просто обязан был обладать каждый порядочный мутант. Но до сих пор, если и была внутри какая-то необычная сила, то никак не проявляла себя. Даже обидно малость: ни ложек тебе гнутых, ни чтения профессорских мыслей, ни шашлычков на общем балконе. И толку от такой мутации? Тут явно что-то биологические предки напутали. С мыслями о вселенской несправедливости Гектор погрузился в дрёму.

Пробуждение от тычка под рёбра — нельзя назвать приятным, даже если вы заправский мазохист. А уж шершавая ладонь, закрывающая рот, и вовсе не сулила ничего хорошего.

— Где швыбза? – сипло прохрипели над ухом.

— Отпусти его, Жбан, как он тебе ответит с заткнутым ртом? — второй голос мог показаться даже приятным, если бы звучал при других обстоятельствах.

— Пусть ушами просемафорит.

— Слезь с парня! Задушишь ещё!

— Эй, ты! — ещё один болезненный тычок в бок. — Орать не будешь?

Получив еле заметный кивок, Жбан убрал руку.

— Где швыбзу прячешь, сраховидлус?

— Какую щвыбзу? – очумело просипел Гектор, окончательно убеждаясь в абсурдности всего происходящего. – Нет у меня какой швыбзы.

Жбан осилил хватку и медленно сполз с парня:

— А если найдём?

— Ищи! — Гектор резво перекатился по кровати и отскочил к стене. Приведя дыхание в порядок, начал более-менее соображать, что тут может происходить: – Ребятки, а вы дверью не ошиблись? Филька этажом выше живёт.

Жбан был настоящим громилой, чуть ли не подпирающим головой потолок. Странно, как с такими габаритами, он напрочь не расплющил Гектора. Второй «визитёр» был чуть поменьше ростом, в забавных полосатых штанах на подтяжках. Один глаз сверкал моноклем. Мужчина мог показаться стройным, по сравнению с напарником, если бы не солидное увесистое пузо, плотно оттягивающее штаны.

«Закажите одного – и второго вы получите в подарок! А так же комплект неприятностей и тумаков. Дорабатывать бесполезно. Если только разобрать и собрать во что-то одно. Но нет гарантий, что будет функционировать, как надо».

— Не нравится мне, как он на нас смотрит, — просипел Жбан. – Может, стукнуть разок, а?

— Твоя работа? – полосатый мужичок подсунул под нос Гектора швабру.

За то время, что студент спал, соцветия полностью осыпались, а проклюнувшиеся горошины увеличилась раза в два.

— Дай я ему ухи оборву, — не выдержал тишины Жбан. – На память.

— Успеешь! Так да или нет, молодой человек?

— Допустим, — прищурился Гектор, не понимая, причём тут проклятая швабра?!

— Тогда гони швыбзу! — взревел Жбан.

Гектор влип в стену и перестал дышать.

— А ещё такие есть? – пробуя салатовый листочек на вкус, продолжил допрос полосатик.

— В Академии, наверное.

— В общем так, молодой человек, завтра в это же время мы вас найдём. И в ваших же интересах передать нам швыбзу, иначе разговаривать с вами будут уже другие и по-другому.

Жбан, плотоядно ухмыляясь, наглядно продемонстрировав жестом, как именно.

***

Гектор пил из фонтанчика, которые стояли на каждом этаже Академии, когда кто-то похлопал по плечу. Парень поднял голову и поперхнулся. Неприятности продолжали методично его преследовать. Побитый инспектор всем своим видом напоминал гордого единорога. Впечатление портила сверкающая под лампами лысина. Интересно, бывают ли лысые единороги?

— Кажется, между нами возникло некое недопонимание, — растянул тонкие губы в любезности инспектор.

— Я уже извинился перед вами. И даже наказан ректоратом. Что вам ещё от меня нужно?

Инспектор стрельнул глазами по сторонам, удостоверившись, что к их странной паре никто не проявляет любопытства, пониженным голосом сказал:

— Сотрудничество.

Изумлённый Гектор, вновь сделал пару глотков, а затем ещё плеснул воды и на лицо.

— Простите, не расслышал.

Про вербовку студентов разными службами знали все. Знали и предпочитали отшучиваться. Лучше выглядеть дураком, чем внезапно исчезнувшим умником. И Гектор всегда придерживался такой философии.

А тут — его, вот так, средь белого дня? Это, как минимум, глупо. Либо инспектор был новичок в подобных вопросах, либо его кантора работала из рук вон плохо.

— Всё вы правильно расслышали, — не повёл и бровью вербовщик. – Об оплате договоримся, только назовите необходимую цену.

— А если я не заинтересован?

— Заинтересован, Гектор, и ещё как. Чем ты планируешь заниматься после получения диплома? Куда подашься? С вашей характеристикой и без рекомендаций… — он покачал головой и сокрушенно вздохнул.

Жаль, что у парня под рукой не оказалось ещё одной швабры. Ну, хотя бы совка! Инспектор с лёгкостью мог бы перевоплотиться из единорога в козла. Даже особо стараться не пришлось бы.

— Допустим, что вы правы. Что вам от меня нужно?

Ответ поверг студента в лёгкий шок.

— Да вы сговорились всё?!

Потенциальный козёл весь встрепенулся и затараторил:

— А ты уже с кем-то сотрудничаешь? Они тоже интересуются искомым веществом? Или являются его разработчиками? В каком количестве оно у вас есть? Какого качества? Мы можем соединить наши усиля!

— Да вы сумасшедший, — застонал студент и, не желая продолжать разговор, поспешно зашагал в противоположную сторону от «рогатых» инспекторов.

***

Под конец дня розоволосый мутант получил ещё два «выгодных» предложения и три признания в любви. Причём одно – от торчка Фильки, просто умолявшего продать ему хотя бы капельку швыбзы.

Столкнувшись, выходя из альма-матер, с полосато-клетчатой парочкой громил, парень и вовсе взвыл и ретировался в поисках убежища на кухню, где долго приводил в порядок нервную систему пирожками с капустой.

«Пора утилизироваться. Саморазборка до последнего винтика!» — закралась крамольная мысль в ушастую голову и укрепилась там окончательно. — «И пусть сами ищут свою швыбзу!»

Повар, взирая на нервно дёргающийся глаз парня, тяжело вздохнул. Засунув мачете за пояс фартука, уселся на полу, как заправски любитель йоги и повелительным тонов скомандовал:

— Рассказывай.

Гектор сжевал ещё несколько пирожков, прежде чем словесный поток вырвался наружу. Он выложил всё: от обиды на министерского инспектора до двусмысленных домогательств Фильки.

— И ладно, если бы я ещё знал, что такое эта швыбза?! Но в руках же не держал, в глаза не видел.

Херсио терпеливо слушал, не перебивая и любовно поглаживая рукоять мачете, изредка хищно улыбался и кивал головой. Затем сбегал в кладовку и принёс ещё пирожков. С чем именно те были, Гектор так и не понял, но все насущные проблемы собрались в клин и улетели в дальние края. Повар даже помахал им вслед белой банданой.

Как они очутились в «Трёх балбесах»? Откуда там взялись все эти милые люди? Гектор и не подозревал, что умеет танцевать румбу. И петь! Дуэтом с Херсио. И почему толпа качает их на руках? Да и важно ли это? Так хорошо Гектору не было давно. Да и вообще никогда не было. Что тебе, милая? Сдались тебе эти уши! Неужели мутанту кроме ушей и показать больше нечего? Тс-с-с! Ты не то подумала, милая… Ты видела когда-нибудь цветущую швабру? А хочешь посмотреть? Нет, не включай свет! Далась вам всем эта швыбза!..

***

Из отчёта агента Эльфийского Контроля по Наследственности:

«Объект, обработанный двумя агентами, согласен на сотрудничество. О своей видовой принадлежности проинформирован… Инвентарь для мойки полов конфискован. Непредусмотренная вспышка силы устранена. Растительность, именуемая «швыбзой», подлежит конфискации и утилизации… Рекомендовано отследить утечку наркотического вещества и артефактов из наших складов и лабораторий. Настоятельно рекомендовано и далее наблюдать за объектом… Считаю необходимым направить наставника для полного обучения и контроля…

К отчёту прилагаю двух представителей того мира, именуемых Жбан и Тыщ, для передачи в лабораторию».

У предвічних хащах, де не тліє цвіт болота,

Де лягла Батия Чорно-Золота кіннота,

Часом в білій свиті зачарований блукає

Лісовик-Чугайстер…

Тень Солнца «Чугайстер»

Вий-Совяцкий – это вам не подарок. Лыс, упитан, в сером невзрачном костюме. Говорит медленно, слушает внимательно. За весь мой рассказ только пару раз недовольно хмыкнул. Если б не это, можно решить, что ректор попросту заснул. Правда, стоило только запнуться, как тяжёлые веки приоткрылись и на меня глянули блеклые голубые глаза.

— Да-да?

Воздух застрял в лёгких, на лбу выступила испарина. От низкого глубокого голоса по спине пробежали мурашки.

Я подавил вздох и повторил:

— Кафедра мольфаров, Павел Константинович.

Он кивнул, протянул руку и ещё раз взглянул на мои документы. Отчаянно скучающий взгляд. На миг показалось, что я сижу на глыбе изо льда, а просторный кабинет заполнило морозное дыхание зимы.

— Ходатайство, значит. Андрей Григорьевич Чугайстрин.

Чётко, смакуя каждое слово, будто пробуя на вкус.

— Да, — подтвердил я.

— Ну что ж…

Время замерло. Боязно было пошевелиться. Вдруг откажет?

— Посмотрим-посмотрим, — размеренно произнёс он, будто вколачивая каждым слогом гвозди. – Пока испытательный срок — месяц, а там… У нас середина года, будете вникать по ходу дела.

Он выдвинул ящик стола, достал коробку из зелёного змеевика. Я затаил дыхание, следя за его действиями, и невольно отметил, что пальцы Вий-Совяцкого неожиданно длинны и гибки, а ногти слишком грубы. Больше даже на когти похожи, чего уж там.

Он тем временем вытащил пятиугольную печать, подозрительно смахивавшую на пентаграмму, и шлёпнул на пропускной лист.

— Пройдите к секретарю, она вас оформит.

Я еле удержался, чтоб не вскочить. Во-первых, за два часа собеседования из меня чуть не вытряхнули душу, во-вторых… просто не верилось.

— Я… принят? – голос на удивление прозвучал ровно.

Он пристально посмотрел на меня, потом чуть прищурился.

— Идите к секретарю, Андрей Григорьевич. Не задерживайте, будьте любезны.

— Да, конечно, — пробормотал я, спешно сгребая документы.

Вий-Совяцкий по-прежнему смотрел на меня, будто изучал новое насекомое, внезапно влезшее на его стол и нарушившее его идеальный порядок.

— Вы идите, Андрей Григорьевич. Идите.

Оказавшись в коридоре, возле массивной двери с табличкой «Вий-Совяцкий Павел Константинович, ректор ПНУМ», я смог кое-как прийти в себя. До сих пор не верилось: я прошёл собеседование. При этом ректор не такое уж чудовище, как о нём рассказывали. Хоть и приятного мало.

Мимо пробежала мертвенно-бледная девчонка, удерживая в руках светящийся красный шар. За ней промчались двое старшекурсников, едва увернувшись от столкновения со мной.

— Где здесь секретарь? – успел я крикнуть.

— На второй этаж, первая дверь слева, — бросил один из них, не оглядываясь.

Что ж, сейчас занятия. Поищем самостоятельно. Я быстро прошёл широкий коридор, невольно отметив, что на стенах, как и в обычных учебных заведениях, висят таблицы и схемы. Всё честь по чести.

Поднявшись по широкой лестнице, я нырнул в тёмный коридор. В воздухе стоял еле уловимый запах хвои и мяты. Интересно, это мольфары стараются? Вряд ли кому-то ещё в голову придёт экспериментировать с этими ароматами. Всё же лес – больше их парафия. Однако принюхавшись, понял, что всё же экспериментаторы перестарались – отчётливо слышался запах гари. Качнув головой, я подошёл к секретарской двери и постучал. Из кабинета доносился пронзительный женский голос, но меня явно не слышали. Постучал ещё раз, взгляд упал на табличку «Языката Х.Х., секретарь».

Осторожно опустив ручку, я заглянул:

— Разрешите?

Кабинет не уступал по размерам ректорскому, но оказался настолько захламлён, что стоять было практически негде. Везде стопки бумаг, папки, на столе три телефона, по двум сразу говорила худая пожилая женщина. За её спиной высился приоткрытый шкаф, из которого выглядывало пальто и… метла.

Женщина только стрельнула в меня чёрными глазами и кивнула. Убрала за ухо тёмную прядь, выбившуюся из стянутых в пучок волос, и застрекотала на такой скорости, что стало трудно разобрать, о чём речь.

Метла вдруг с тихим шорохом съехала вниз и стукнулась об пол. Секретарь подпрыгнула от неожиданности.

— Перезвоните через час! – рявкнула она сразу в две трубки и с грохотом положила их на аппараты. – Слушаю вас.

Последнее относилось ко мне, поэтому я тут же протянул ей бумаги. Она нахмурилась, быстро пересмотрела все листы.

— Так-так, точно мольфарское?

— Да, именно, — подтвердил я, стараясь сказать это как можно спокойнее.

Она принялась что-то выписывать на продолговатом бланке.

— Хорошо. Значит, сейчас заселитесь в общежитие. Сегодня уже ваших распустили, знакомиться с группой будете завтра в полдевятого. Сосед ваш Ткачук, правда…

Дверь распахнулась, смерчем в кабинет влетел худенький мужчина в измазанной куртке. Взлохмаченный и возбуждённый. Озадаченный и даже испуганный, словно чёрт, попавший в монастырь.

— Хвеся Харлампиевна, караул! Спасайте, голубушка! Эти дармоеды совсем обнаглели, весь этаж мне попортили! Я их и так, и этак, а толку никакого!

— Злыдни, — не отрываясь от бумаг, сообщила она.

— Что? – в один голос переспросили мы с мужчиной.

— Не дармоеды, а злыдни, — невозмутимо сообщила Хвеся Харлампиевна, убрав часть моих документов в огромную синюю папку, и отдала мне два талона: на заселение и на питание. – Они у нас по материальным ведомостям больше всего пользы приносят, так что это вы зря.

— Так меня ж Вий-Совяцкий убьёт!

— Дидько! Не заворачивайте мне мозги! Вы завхоз или где?

Я чуть не поперхнулся. Вот так фамилия, нечего сказать. Вид у него был настолько расстроенный, что стало даже жалко. Интересно, какого размера неприятности?

— А что… — осторожно начал я, но Хвеся Харлампиевна метнула на нас колючий взгляд.

— Приходько, вас общежитие заждалось. Там всё расскажут. Столовая находится на территории университета, возле второго корпуса.

— Спасибо, — быстро ответил я, решив, что лучше не нарываться, и выскользнул за дверь. За мной тут же вышел Дидько.

— Стену выжгли своими заклинаниями, — запоздало ответил он на вопрос. – Уже второй раз за неделю.

Мы зашагали к лестнице. Стояла мёртвая тишина, видимо, с пар тут не сбегали.

— А как вы обычно справляетесь? – поинтересовался я.

Дидько пожал плечами:

— Умудрялся выбивать стройматериалы. А тут совсем беда, прям не знаю, что делать. Всё закончилось, эх…

Я задумчиво посмотрел на него.

— А показать сможете?

Оторопевший взгляд, пожатие плечами:

— Пошли, чего уж там. Пока эти дармо… злыдни не понабегали.

Мы покинули здание, пересекли большую площадку и направились к двухэтажному строению. Снег хрустел под ногами, мороз щипал щёки. Солнце спряталось за тучи, но настроение всё равно было хорошим.

«Пострадавшее» здание оказалось покосившимся, закопченным, будто печёная в костре картошка, с выбитыми окнами. Даже в крыше обнаружилась дыра, из которой валил густой сизый дым. Кажется, говоря про один этаж, завхоз явно… сказал не всё.

— Вы новенький, да? – спросил Дидько.

— Да, — кивнул я.

Завхоз смотрел с доброжелательным любопытством, но вдаваться в подробности не хотелось.

— Кого вам дают, мольфаров с первого курса?

— Да, именно.

Приблизившись к зданию, я почувствовал кислый неприятный запах. Так-так, кто-то балуется прикладной некромантикой, наплевав на безопасность. Не будь у меня в студенческие годы соседа-злыдня и регулярных пожаров в комнате, знать бы не знал, что значит такой запах.

Я остановился и поднёс руку к стене, пальцы защекотало. Хмыкнул и покачал головой.

— У вас тут третий курс резвился?

Дидько снова поник и обречённо кивнул. Подошёл ко мне и тяжко вздохнул.

— Они, проклятущие. Сашка хоть и гоняет их, но мало. Всю группу бы в подвал на отработки, тогда был бы толк.

Я начертил в воздухе несколько знаков, которые тут же вспыхнули белым, и здание опутала тончайшая светящаяся сеть. По телу разлилось приятное ощущение бодрости и звенящий азарт.

— А кто у нас Сашка? – спросил я, напитывая плетение восстановительной энергией.

— Ткачук, куратор их… Ой!

Обгоревший дом ослепительно вспыхнул, мы с Дидько отлетели в разные стороны, рухнув прямо в снег. Ладонь свело судорогой, тут же заныл затылок, которым я обо что-то приложился. Мда, перестарался.

Двухэтажное здание стало чуть лучше, но ненамного. Но хотя бы пропала дыра в крыше, уже приятно.

Дидько присвистнул:

— Вот паскудники, приложили же… Но и за крышу спасибо.

Он так и сидел в сугробе, видимо, не собираясь вставать. Меня неожиданно прошиб холодный пот, я резко обернулся, не понимая, что случилось.

— Так-так, — прогремел низкий голос.

Подняв голову, я увидел опирающегося на подоконник Вий-Совяцкого. Прищурившись, он смотрел на вмиг побелевшего Дидько.

— Используем силу, Жорж Гаврилович? Работаем руками? Дидько сглотнул и закивал, но, явно прикипев к месту, не мог даже встать. Я тоже замер, не зная, что делать. Взгляд у ректора и впрямь был… страшный. Это что ж за силища?

— Зайдите ко мне, ведомость прихватите. Побеседуем.

— Бегу, Павел Константинович, — просипел тот, с кряхтением пытаясь встать.

Я ухватил его за шиворот и помог подняться.

— Спасибо, — выдохнул Дидько.

— А вы, Чугайстрин, если страдаете топографическим кретинизмом, носите с собой план университета, — прогремело так, что невольно пришлось вжать голову в плечи.

— Да-да, понял, — пробормотал я, глядя, как Дидько трусцой бежит к корпусу, а потом, не теряя времени, быстро ухватил свои вещи и пошёл искать общежитие. Нарываться на ректора больше не хотелось. Впрочем, леденящий взгляд провожал меня ещё долго.

***

Полтавский национальный университет магии – заведение с традициями, выпускным шабашем и хорошей репутацией. Характерники, злыдни, мольфары, провидцы и ведьмаки, отучившись пять лет, получают высшую квалификацию и направления на рабочие места. Получить же направление в сам университет достаточно сложно. Сюда отбирают по принципу, который для меня так до сих пор и остаётся загадкой. Если б не твёрдая рука отца, ещё неизвестно, что б могло быть.

Преподавательское общежитие оказалось местом приятным, даже каким-то… домашним. Комендант, сухонький седой старичок, встретил меня с улыбкой. Вручил ключ, но толком ничего рассказать не успел из-за требовательно зазвонившего телефона. Потому лишь махнул в сторону коридора и быстро с кем-то заговорил.

Выделенная мне комнатка оказалась довольно уютной. Мебели по минимуму: шкаф, стол, стул, две кровати. Портрет Гоголя на стене, что неудивительно. Тёмно-коричневые шторы полностью закрывали окно, словно в него смотреть не стоило. Я сделал было шаг вперёд, но в коридоре что-то грохнуло. Потом послышались охи коменданта. Чуть пожав плечами, я двинулся к свободной кровати и опустил сумку. В любом случае радовало, что здесь порядок. Аккуратный сосед – всегда лучше неряхи.

Время пролетело незаметно, неоднократно упомянутый Ткачук не появлялся. Решив, что познакомлюсь позже, я лёг спать. Рано вставать – это та ещё проблема.

Сон приснился на удивление приятный. Белеющие в темноте округлые плечи, изящные руки, стягивавшие с меня брюки. Пухлые губы с весьма довольной улыбкой. Чёрные волосы, холодили мою шею; в них я тут же вплёл пальцы. Воздух наполнился ароматом ландыша. Карие глаза смотрели прямо, с едва уловимой смешинкой. Она вжалась всем телом, меня окатило жаркой волной. Горячая, дурманная, сладкая.

— Какой ты… — промурлыкала она на ухо и прихватила зубами мочку. – Ой! Что это?

Я вздрогнул от неожиданности. Чёрт, это не сон! Девушка чуть отстранилась и смотрела на меня огромными глазами.

— А в-в-вы вообще кто?

Её голос вмиг растерял все мурлычащие нотки. Запах ландыша вдруг стал удушающим.

— Тот же вопрос могу задать и вам, — хмыкнул я. – Перепутали комнату, милейшая?

Я чуть приподнялся на локтях и едва не присвистнул: из одежды на ней ничего не было.

— Не знал, что тут одобряется такое поведение, — и не смог не отметить, — хотя фигура у вас что надо.

Она ойкнула, попыталась прикрыть руками грудь, побледнела и… рухнула в обморок.

Ступор длился пару секунд. Ругнувшись, я вскочил с кровати и осмотрел девушку. Этого ещё тут не хватало! Хм, что-то старовата для студентки, хотя хороша, ничего не скажешь. Медленно провёл рукой над её грудью, которая не вовремя поднялась в глубоком вдохе. Ладонь укололи тысячи иголочек. Дурманное заклятье. Чувственное, если не ошибаюсь. Только вот с привязкой на полное вытягивание сил. Кто ж её так?

Прошептав несколько слов, шевельнул пальцами. Тут же вспыхнуло несколько светло-зелёных шариков, мигом разделившихся на мириады тонких нитей и опутавших тело девушки причудливым кружевом. Накинув на неё покрывало, я быстро пошёл к коменданту.

Правда, моя история его не впечатлила.

— Говорите, девушка? – переспросил он, шагая со мной по коридору.

— Да.

— Ну, это нормально, — последовало утешение.

— Нет, не в этом дело, — раздражённо бросил я, открывая дверь и пропуская в комнату. – Дурманное заклятье. Что мог нейтрализовал, но я не целитель.

Комендант остановился на пороге.

— Ну? – поторопил я.

— Свет хоть включите.

— Свет?

Не сразу дошло, что вопрос звучит глупо, а на меня смотрят с крайней подозрительностью. Выругав себя за оплошность, я быстро щелкнул выключателем. Комендант охнул. Простыня с девушки каким-то немыслимым образом сползла.

— Что? – покосился я. – Кто это?

Комендант подлетел к кровати, всплеснул руками:

— Александра Евгеньевна, как же так! Ничего не понимаю!

Стало нехорошо, радовало, что рядом стена. Студентку так величать точно не станут. Ещё надеясь, что ослышался, я медленно уточнил:

— Какая Александра Евгеньевна?

Комендант быстро повернулся ко мне:

— Соседка по комнате ваша! Куратор третьего курса.

Я чуть не грохнулся на пол. Что? Неоднократно упоминавшийся Ткачук – это? То есть, эта? То есть, какого в одной комнате живут мужчины и женщины? Хотя, отец предупреждал, что здесь странные порядки. Но не настолько же!

— Я за целителем, — бросил комендант, выбегая из комнаты. – Ждите.

Некоторое время царила тишина. Подняв голову, я встретился с внимательным взглядом покойного Гоголя. Писатель вдруг хитро подмигнул. Я вновь посмотрел на лежавшую на кровати. Мда. Однако, весело началась моя жизнь в университете.

***

Утро прошло спокойно. Мольфарский поток составляли в основном любознательные молодые люди. Занятие подходило к концу, я был приятно удивлён познаниями многих студентов. Они действительно интересовались, никто не спал на лекции.

Я глянул на часы.

— Через три минуты звонок. Есть вопросы?

Рыжая веснушчатая девчонка с первой парты подняла руку.

— Вы упоминали про практику в лесу и чугайстра, — звонко разлетелся голосок по аудитории. – Ваша фамилия… — она вдруг смутилась.

— Хотите знать, имеет ли какое-то отношение? – улыбнулся я и взглядом пробежался по журналу. – Что ж, очень даже может быть. Мои предки всегда жили возле леса. Фамилия могла так и образоваться. Но достоверных данных мне не попадалось, поэтому утверждать не стану.

Звонок оборвал мой рассказ. Студенты выходили из аудитории. У входа я столкнулся с рыжей.

— Извините, Андрей Григорьевич, — пробормотала она.

— Ничего, — хмыкнул я, — смотри под ноги.

Она почему-то покраснела, хотела что-то сказать, но какой-то верзила дёрнул девушку за руку.

— Динка, не заглядывайся на старшекурсников, мала ещё! – захохотал он. Такой же рыжий и с веснушками. Брат?

Она что-то возмущённо пискнула, но тут же была утянута рыжим в толпу.

— Прости, лохматый, не для тебя эта розочка цветёт, — услышал я брошенную фразу.

После пары секунд стояния столбом меня разобрал неуместный смех. Надо же, приняли за старшекурсника. Однако, дела. Конечно, брутальностью я не выделяюсь и волосы действительно длинные, но чтоб так?

Оставив ключ подоспевшему старосте группы характерников, я направился к лазарету. Александру временно поместили именно туда, мотивировав огромным упадком сил. Вчерашнее знакомство было из ряда вон, поэтому неплохо бы его повторить.

Быстро покинув корпус ведьмаков, я пересёк засыпанную снегом площадку и столкнулся носом к носу с Дидько.

— В лазарет? – спросил он, улыбаясь во весь рот.

— Э… — оторопел я, — да. А вы откуда знаете?

Улыбка стала ещё шире, он обогнул меня, хрустя снегом под рабочими ботинками.

— Так все уже знают!

Ничего себе новость! Дидько больше ничего не говорил, а я ускорил шаг. Отличненько. Ещё не хватало, чтобы меня во всём обвинили.

Стоило войти в тёмный коридор, как зазвонил мобильный. Секретарь, у-у-у.

— Андрей Григорьевич! — ворвался в мою голову громкий голос. — Немедленно зайдите к ректору. Срочно, после этой пары.

Я сделал глубокий вдох, стиснув зубы:

— Так срочно или после этой пары?

— Не задуривайте мне голову! – рявкнула Языката. – Делайте, что говорю!

Не успел я возразить, как из трубки донеслись короткие гудки. Мда уж. Как он терпит её только? Порой казалось, что Языката может построить самого Вий-Совяцкого.

— Васька, ты что, настолько идиот? – неожиданно раздалось шипение совсем рядом.

Я чуть не подпрыгнул, но потом сообразил, что нырнул в нишу в стене, пока говорил с Языкатой.

— Да откуда я мог знать? – тут же возмутился знакомый голос. – Ну, помаялась бы немного, да и дело с концом. Откуда в комнате-то мужик взялся? Ведь заклятие на это не рассчитано!

— Угу, молодец! – второй говорил так, словно хотел уничтожить собеседника словами. – Ты хоть представляешь, что будет, если они начнут искать?

«О, — подумал я, — можете не сомневаться. Уже ищут».

— Это да-а-а… — тяжкий вздох. – Борь, но что делать? Разве что попытаться следы замести? Раз до сих пор в лазарете, значит, не всё ушло.

— Идиот, — высказался Боря. – Если эта злыдня пронюхает, она же нам бошки поотрывает сразу! Пошли!

— Нечего было у меня курсак не принимать!

Послышался звук затрещины, а потом шаги.

Я осторожно выглянул и отметил знакомую рыжую шевелюру. Хм, значит, розочка цвела не для меня? Что ж, познакомимся поближе.

Из здания лазарета мы никуда не выходили. Студенты принялись спускаться в подземные лаборатории, где проводилась основная часть опытов факультета злыдней. Надо же, чтят технику безопасности. На всякий случай накинув на себя полог невидимости, я последовал за ними. Рыжий продолжал что-то виновато бубнить, а Боря – щупленький и низенький – не прекращал его шпынять.

Открыв одну из дверей, они зашли в прохладное тёмное помещение. Вася щелкнул пальцами, появилась огненная спиралька, осветившая давно не прибранный класс. Неудивительно, что здесь решили промышлять безобразиями, видимо, давно уж никто не заходил. Усевшись на парту, я с любопытством посмотрел на ребят. Итак?

У Василия в руках появилась чёрная сфера, внутри которой плясали серебристые всполохи. Прикрыв глаза, он медленно читал заклинание. Боря тоже не стоял сложа руки, а расчерчивал воздух переливавшимися алым светом символами. В воздухе завитал аромат ландыша. Такой же, как и сегодня ночью.

Я прищурился. Идея хорошая, только исполнение – не ахти. Серебро в сфере призовёт остатки заклинания, а не уничтожит. Если пани Ткачук сюда сейчас прибежит, не завидую этим оболтусам. Сделав несколько движений пальцами, я послал в сферу сгусток напитанного энергией воздуха.

Алые символы метнулись к сфере, охватили ее со всех сторон. Сфера начала набухать, разрастаться, грозя заполнить всё помещение.

— Ой… — охнул Вася.

— Дурак! Ты что наделал? – заорал Боря. – Сейчас бахнет же!

Вася вякнул что-то невразумительное. Я резко спрыгнул и расчертил воздух решёткой отрицания. Сфера сдулась, словно воздушный шарик. Покров невидимости рассеялся, студенты смотрели на меня с разинутыми ртами.

Первым очнулся Боря:

— А в-в-ы кто?

Вася только покосился, но ничего не говорил. После вышедшей из под контроля сферы и того, как я её уничтожил, умничать не стоило.

— А я, — хмыкнул, — видите ли, тот самый мужик, который вдруг оказался в комнате вашего куратора.

— Мамо, — просипел Вася, медленно съехав по стене.

— Нет, не мама. Моя фамилия Чугайстрин. Зовут Андрей Григорьевич. Преподаватель. Это так, для общего развития.

Васька икнул, но так как уже сидел, позы не изменил. Боря попятился, потом тяжко вздохнул и закусил нижнюю губу. Я держал паузу, поглядывая на обоих обормотов. Было интересно, кто заговорит первым.

— Что… — всё же начал первым Боря, — как…вы… нас отчислят?

Я сложил руки на груди, молча глядя на парня. Он смотрел на меня с видом загнанного, но гордого зверька.

— Ну-у-у-у-у… — повисла пауза, парни напряглись. — Вы ремонт умеете делать?

— Что??? – хором выдохнули оба.

***

Дидько с довольным лицом смотрел на пыхтящих студентов, старательно таскавших камни.

— Андрей Григорьевич, это ж как же вы их-то заставили? Сами прибежали ко мне, предложили помощь. Случайно услышал, что это по вашей указке.

Я хмыкнул, поглядывая на парней.

— Знаете, Жорж Гаврилович, труд, он ведь облагораживает. Ну и… даёт возможность искупить вину. Человек – создание подверженное. Его научить плохому – враз. А отучить – практически невозможно.

Дидько хихикнул:

— Это точно. Кстати, а как вы в темноте-то видите?

Внутри всё похолодело. Чёрт тебя забери! Значит, о моём самоуправстве всё известно! Но…

Дидько подхватил меня под локоток и медленно повёл к выходу:

— Вы не удивляйтесь, Андрей Григорьевич, я всё знаю, что в этих стенах делается. У меня по линии матери домовые были. Но не в этом дело… Всё же… как?

Некоторое время я молчал, но потом заправил за ухо прядь волос. Дидько остановился как вкопанный. Тихо присвистнул.

— Вот это да! Прям как у эльфа!

Я вздохнул и тихо произнёс:

— Не как. Я и есть эльф. Отсюда и зрение ночное, и покров невидимости.

Дидько уставился на меня, словно первый раз увидел. Потом подозрительно прищурился:

— Быть не может. По уставу нельзя ж в университете не местным работать!

Я кивнул и некоторое время молчал, собираясь с духом и ругая себя, что попался не хуже пакостников-студентов.

— Мой приёмный отец – чугайстер. Мои родители погибли, а он – воспитал. Я вырос в Самборе. Поэтому не совсем уж… чужак. Вот папа и походатайствовал. А так… вряд ли бы взяли.

Дидько некоторое время обдумывал мои слова.

— А отец ваш… не Григорий Любомирович часом?

Я с удивлением посмотрел на него:

— Он самый. Откуда вы знаете?

Дидько усмехнулся:

— Я всех основателей ПНУМа знаю, Андрей.

Пока я соображал, что к чему, и насколько же я влип, Дидько задал ещё один вопрос:

— Кстати, а почему Александре-то не сдал этих балбесов?

Я уставился в пол, чувствуя, что будь постеснительнее, покраснел бы до тех самых острых кончиков ушей. Однако выпрямился и улыбнулся:

— Ну-у-у-у, понимаете, такого приятного знакомства с коллегой у меня ещё никогда не было. А после него не грех и развить отношения дальше. Деловые, разумеется.

(укр.) В предвечных чащах, где не тлеет цвет болота,

Где легла Батыя Черно-Золотая конница,

Временами в белой свитке очарованный блуждает

Леший-Чугайстер…