Вызов. Раунд третий. Презентация шестая.

Новый курс…

В рукаве у Раскольникова...

Как-то раз мы, четыре восемнадцатилетние студентки, решили на зимних каникулах на недельку выбраться за город, на дачу. Договоренность была такая – я и Алёна, хозяйка дачи, едем в домик заранее, для приготовлений, а в понедельник на электричке приезжают Света и Наташа, которых в городе задержали срочные дела.

Дачный поселок был небольшим, зимой, кроме сторожа, в нем никто не жил. Родители Алёны привезли нас на машине, помогли с расчисткой дорожек, растопили огромную печь, стоящую посередине дома, пообедали и уехали, пообещав в следующее воскресенье нас забрать. После их отъезда мы с Алёной вымыли полы, застелили кровати, поужинали и я, наконец, спокойно смогла осмотреть домик.

Он мне сразу понравился – печка была совмещена с камином. Камин выходил в «гостиную», печка топилась из кухни, а широкий торец печи обогревал сразу две спаленки, разделенные тоненькой перегородкой. Вход на чердак был из кухни по приставной лестнице – там тоже была маленькая комнатка, довольно холодная, но мы ею не пользовались. Телевизора не было, только приемник.

Перед сном Алёна приготовила завтрак: в чугунок положила тушенку из банки, залила горячей водой, посолила и засыпала туда стакан гречки. Накрыла крышкой и поставила в еще теплую печь до утра.

Ночь прошла спокойно. Утром мы ели и облизывали ложки – такая вкусная получилась гречка.

Подружки приехали к обеду, разместились, посмотрели дом и, постелив два овчинных тулупа на печку, мы залезли наверх болтать, показывать фокусы и играть в карты.

Дни отдыха пролетели незаметно. Вот уже и пятница. Вечером мы выпили чаю с вареньем, и опять забрались с картами на уютные горячие тулупы.

Быстро стемнело. Вдруг, за окном, очень близко, раздался скребущий звук. Спустившись с печи и взяв топор, Алёна слегка отодвинула шторку и вскрикнула… Мы бросились к ней – из-за стекла на нас смотрел совершенно чёрный кот. Вдруг он поднял лапу и к-к-ззз-кккззз — медленно провел по стеклу когтями. Алёна, возмущаясь, выскочила на крыльцо, что бы прогнать незваного гостя, но кот рванул в открытую дверь. Мы стали его ловить, а когда, поймав за шиворот, открыли дверь, что бы выставить бесцеремонное животное, вдруг остолбенели — в открытом дверном проеме стоял бородатый мужик в ушанке. В руках у него был топор.

Мы остолбенели. Бородатый мужчина тоже не двигался. В целом он казался молодым – светлая ровная кожа выглядывала над огромной бородой, глаза искрились. Так, молча, мы стояли примерно с полминуты. Наконец Алёна, набравшись храбрости, громко спросила:

— Э, мужик, тебе чего? И кто ты вообще, блин?

— Моя фамилия Раскольников. – Раздался густой голос из-под бороды. – А где старушка?

— Я за неё. — Отвечала шибко смелая Алёна. Ну вообще офигела же шутки шутить в такой момент!

— Так вот я смерть ваша и пришёл вас убивать. – Он для убедительности покачал топором.

— Э, начальник, хе-хе… Может, договоримся? У нас тут карты, деньги, два берёзовых ствола во дворе ещё с прошлой весны лежат.

Раскольников молниеносно рванулся вперёд и делал широкий взмах своим орудием. Алёна отпрянула театрально взмахнув рукой. Мы рванулись посмотреть что случилось. Алёна замерла, испуганно рассматривая другую руку. Её маникюр… Кончики её нового прелестного алого маникюра зелёными узорами, которым она так хвасталась, буквально за день до отъезда на эту злосчастную дачу были хирургически точно отсечены тем страшным топором.

Мы вернулись к немой сцене. Раскольников, казалось, над чем-то размышлял, Алёна скорчила гримасу отчаянья – те четыре тысячи восемьсот рублей, что она бережно вбухивала в это произведение искусства, те мучения подборки фасонов были сейчас безвозвратно разделены на части и не сомкнутся более с год где-то. Мы же не знали что нам делать первым — успокаивать пострадавшую, или бояться. Вскоре по молчаливому согласию решили, что я пока побоюсь и за троих. Но тут, как только начались тихие слова утешения, Раскольников молвил:

— А вот карты – это хорошо. Сыграйте со своей смертью, хо-хо!

Наташа встепенулась:

— Преферанс классический, Сочи, джентльменский, пуля средняя.

— Идёт.

— Алёна, беги за картами, на тридцать две лежат в серванте, парадная коробочка черепашьего цвета. Дарья, – обратилась ко мне раскомандывавшаяся Наташа, — сооруди приличную таблицу пули. Светка, сама понимаешь, что не игрок – приведи в порядок стол.

Через минуты всё было готово. Раскольников со скрипом подвинул стул, явно хлипковатый для него, и откинулся на спинку. Наташа растасовала, я сняла. Что тут у нас? По пике – туз, король, восемь – может пригодиться, по бубне одна мелочь, голый трефовый туз, дама и всякая мелочёвка в черве. Нужного не наберу, только если очень повезёт с червой и прикуп хороший, на то и уповаем.

— «Рас.» — скажу я вам. Следующий – Раскольников.

— «Два.»

— «Пас.» – бросила Алена.

Да ладно, распасов нет, значит можно не рисковать…

— «Пас.»

Наташа вскрыла прикуп – как я и боялась, десять и семь треф.

— «Семь бубен».

— «Вист».

— «Пас». – Согласилась я отдать всё Алёне.

— «В светлую». – И я спокойно раскрыла карты, предоставив вистующей свободу.

Алёна хорошо вистанула – Раскольников недобрал одной взятки, потому, что остатки бубны были у неё – король и десять, да длиннющая мелкая пика.

Я разметала карты по остальным и уселась на прикуп.

— «Пас».

— «Пас».

— «Пас».

Я вскрыла первую карту – валет пик. Алёна дала семь, Раскольников десять, Наташа – короля. Я вскрыла дальше – туз треф. Десять Алёны, восемь Раскольников, а Наташа отдала пикового туза. Алёна вышла в валета черв, Раскольников девяткой, Наташа десятью. Алёна продолжает долбиться в свою черву и даёт даму, Раскольников забирает тузом, Наташа добавляет семь. Раскольников идёт валетом бубен, Наташа отдаёт десять,

Алена дамой берёт, естественно вздыхая, и ходит с девяти пик. Раскольников берёт дамой, Наташа даёт восемь. Раскольников дальше рвётся в буби – король и Наташа отдаёт семь, а Алёна убирает ненужного валета пик. Раскольникову только и остаётся, что добрать свои трефы, при чём у Наташи оказывается заначеный туз бубен.

Никто уже и не помнит о испорченном маникюре и остром топоре – идёт игра, шелестят картонные прямоугольники, мелькает красный узор рубашек, запах бумаги раздаётся вокруг. Света пару рас принесла нам апельсинового соку, а стрелки часов перевалили за цифру три. Последнее, что я помню, что игра, продвигавшаяся медленно насчитывала более ста в горе Раскольникова – в последний раз он на мизере взял две и, если переводить в валюту, остался нам должен около двух тысяч рублей каждой, но мы недооценили хитрость этого студента.

Когда мне только не хватало четырёх в пуле страшно закружилась голова и помутился разум – такой был ранний уже час… И вот мы уже лежим на мягких пледах вчетвером… Словом, мы сразу же отключились.

Утро встретило нас, когда было уже одиннадцать. Усталости не было, карты покоились в серванте, мы были в обычной пижаме. Естественная мыль – а не приснилось ли мне всё это. Девчёнки, кажется вообще ничего не помнили о вчерашнем вечере. Доказательств – ноль. Я ошарашено встала, почистила зубы в бадье на кухне. Уже надо было собираться в город – поезд отходит в четыре, но пока я посижу наблюдая, как Света занимается завтраком.

— Ну, чего ты? – Ко мне подсела Алёна и положила руки на стол перед собой. Вот оно, разрезанный маникюр! Ох, и ловкач же этот Раскольников. Всегда у него найдётся туз в рукаве и лишь бы не платить…