Соавторская №8. МИНЬКИ!!!

— Снова коты на улицах воют! Март на дворе! — пожаловался муж, натягивая куртку. — А мы своего никак в больницу не отвезем!

— Толечка, — залебезила жена, помогая супругу завязать шнурки на ботинках. — Мы же вместе договаривались! А у тебя все работа да работа! Когда тут ехать, милый?

— Так выходной вчера был! Что не напомнила? — вдруг рассердился муж. — Ах, да! Футбол показывали, и мама твоя как всегда вовремя приехала! — негодующе просверлив взглядом женушку, он шагнул к двери. Жена подхватила чемоданчик и поспешила за любимым.

Послышался истошный мяв пока еще невредимого кота.

— Да что ж такое! Все время под ногами вертится! — возмутился супруг. Оттолкнул ногой кота в сторону и покинул дом, позабыв попрощаться с женой.

— Ну что, Васька, крепись! Через три дня в больницу едем, — женщина почесала кота за ухом и оставила в одиночестве в полном недоумении.

«Зачем в больницу? Почему в больницу? Я же, вроде, ничем не болею. Хотя провериться не помешает. Так, на всякий случай. Говорят, что вирусов вокруг тьма летучая. Касаться ничего нельзя, разговаривать нельзя и даже в туалет нельзя! Притащишь в дом какую гадость, а потом сиди расхлебывай! Расхлебывать как раз будут хозяева, они почему-то любят это дело. Постоянно проблемы важные решают. Что ни день — проблема, что ни час — ссора да ругань. Бывает, на меня наступят, потому и ругаются. Я-то что? Я же не виноват, что они постоянно где не надо ходят! Раз я здесь лежу, значит, ходить нельзя. Не указатели же мне по всему дому вешать, в самом деле! Я их прощаю за все, а они совершенно не уважают мои маленькие слабости.

Да, я люблю рыбок из аквариума и воду оттуда тоже люблю! Рыбка, знаете ли, такая, живая, что не устоишь и сразу набрасываешься… Еще мне нравится лечь между хозяином и хозяйкой и наблюдать, как они под одеялом в прятки играют. Ох, и досталось же мне в прошлый раз! Ну, ничего, я их уже давно простил. Люблю я их, что поделаешь и все им прощаю, даже свои пострадавшие белые ушки. А больница — ерунда, сейчас главное к Мурке как надо подкатить. Она, знаете, горда-ая, но зато, как за бабочками гоняется — просто загляденье! Пойду сейчас к ней во двор, она мне не откажет, такому красивому и храброму, ведь после больницы, бывает, и не возвращаются…

Красавица Мурка лежала под кустом, жмурила зеленые глазки и всхлипывала.

— Мурр… Мурка! Что случилось? Может нам вместе в больницу поехать?

— Хозяин твой ужасный грубиян, — пожаловалась. — Ну ничего, я его проучу. Забудет, как кошек обижать и здоровых котов по докторам возить. У меня на ошейнике булавка приколота — возьми ее осторожно.

На ленточке, черной, как шерсть пушистой красавицы, серебром блеснула тонкая иголка с шариком на конце. Я вытянул ее зубами, стараясь не пораниться.

— Уколешь себе лапу, а потом подсунь булавку хозяину. Можешь делать что хочешь, только не пой на луну. Запомнил? — Мурка отряхнулась, сверкнула изумрудными глазами и убежала.

Странно она говорит и непонятно, ну да ладно. Домой пора возвращаться. Нельзя заставлять хозяйку ждать, она у меня нервная. Ой, укололся. Положу-ка я иголку куда-нибудь, чтобы не мешала. На диван, к примеру. Надо будет только не забыть ее убрать, а то хозяин заметит — ругаться будет. Он любит тут сидеть перед телевизором.

После еды день до вечера пролетел чудесно. А вечером случилось непонятное. Хозяин включил футбол, ойкнул и исчез. Зато откуда-то взялся взъерошенный кот. Смешной такой, уши белые. А мои лапы вытянулись, облысели, хорошо хоть хозяйская рубашка со штанами прикрыли такой стыд и позор. Прибежала хозяйка, принесла мне целую тарелку еды, а кота прогнала на улицу. Картошечка оказалась очень даже ничего, зря я ее раньше не ел. Ну а котлетки выше всяких похвал, как всегда. Я ей так и сказал. Она вдруг расцвела, заулыбалась. Красивая она, когда улыбается. Добавки принесла. Я так объелся, что даже футбол смотреть не смог, чуть не уснул, пока они там по полю бегали. Люблю футбол, на ленивых мышей похоже.

Хозяйка пришла, рядом села. Прижалась ко мне и смотрит робко. Я ее погладил по шерстке на голове, за ушком почесал. Она обрадовалась, вскочила. Пойду, говорит, постель разберу. И улыбается. Любит в прятки играть.

А я на балкон вышел. Красота кругом. Мир цветной, луна огромная светит. Во дворе Мурка кота какого-то гоняет. Он то на задних лапах перед ней ходит, то по пластунски ползает. Эх, Мурка, потеплеет — я тебе таких бабочек наловлю! Душа моя вдруг распахнулась, зазвенела, как струна, рванулась ввысь песней. А снизу кот подпевает, который с белыми ушками. Так мне хорошо сразу стало! Только мир вдруг опрокинулся, стал огромным и в глазах потемнело.

Очнулся я на диване. В прихожей голоса слышны. Выглянул тихонько — хозяин хозяйке сапоги застегнул и пальто подает:

— Давно мы с тобой вместе не гуляли, — говорит. — На улице такая весна замечательная. А вместо больницы давай лучше на дачу съездим. Кота с собой возьмем, пусть пару деньков свежим воздухом подышит. Он у нас красавец, первый парень на деревне будет.

А разве я против? Обещал ведь Мурке бабочек — и наловлю!

— Ах, деточка моя! — у старика глаза блестели от слез, так он расчувствовался, в очередной раз прослушав игру внучки. — У тебя великое будущее, ты прославишь и спасешь наш род!

Элеонора, зардевшись от похвал, потупив скромно глазки, бережно прятала инструмент в потертую сумочку. Семья их жила далеко не роскошно, и хотя дом был довольно большим, им досталась, можно сказать, убогая нора в одном из углов, где они все и ютились. Патриарх семьи, глубокий седой старик — дед маленькой Эл, просто души в ней не чаял, а когда та увлеклась музыкой, полюбил ее слушать. Однако не все разделяли восторга деда.

Это сельская дребедень! — кривлялся Эрик, брат Элеоноры. — Это примитивно и вульгарно! Теперь в городе так не играют!

Дед хмурился и успокаивал внучку — «Не слушай этого вертихвоста! Он ничего не смыслит в искусстве, ему бы только набить живот чем-нибудь вкусненьким и поспать, а настоящая радость жизни ему недоступна». Эл и сама чувствовала, что была не такой, как сверстники. Ради своей музыки она готова была забыть и еду и сон. Наигрывая полюбившуюся мелодию, она часами просиживала в одиночестве, забившись куда-нибудь в подвал, чтобы никому не мешать. Родители, погруженные в житейские проблемы и заботы о пропитании, мало обращали на нее внимание, хотя недаром говорят — в тихом омуте…

Все изменилось, когда неожиданно пропал дед. Просто однажды не вернулся с прогулки — поиски ничего не дали, не осталось никаких следов. Теперь семья стала жить в гнетущем ожидании очередной беды — казалось, вот-вот случится нечто ужасное. А мелодии Эл наоборот, стали звучать задорно и весело, даже с дьявольскими нотками безумного исступления — не только Эрик, но и родители уже не могли вынести этих звуков, и Элеонора все чаще пряталась, чтобы играть в одиночестве.

Тревожные предчувствия сбылись самым ужасным образом — в один из дней на пороге, в луже крови, нашли умирающего Эрика. Раны на растерзанном теле говорили о чудовищной силе напавшего — подросток был буквально разорван и выпотрошен, череп проломлен, а мордашка изуродована до неузнаваемости — только дикий кровожадный зверь был способен на такое. Потрясенные, родственники шепотом пересказывали друг другу странные слова, которые произнес умирающий перед тем, как навеки умолкнуть — "… белый… пушистый."

Элеонора, оцепенело постояв над трупом, осознавая всю невыносимую боль утраты, вдруг яростно сверкнув бусинками глаз и энергично щелкнув хвостом, выскочила наружу, стискивая в лапке свою дудочку. Она бежала все дальше и дальше, но не могла осмыслить, поверить в произошедшее. Ветки били в мордочку, колючие репьяхи цеплялись за шерсть.

«Его не могли убить, это невозможно! Кто на такое способен?» Перед глазами предстало лицо брата – кровавое и безжизненное. «Она должна отомстить за его погибель, должна!» Белая кошка, стискивая в зубах дудочку, забралась на ветку дерева. Мысли беспощадно вертелись в голове и она заиграла. Так как никогда раньше. Звуки лились с дудочки и разносились по всему лесу, передавая всю боль утраты в музыке. Зверь внутри зарычал и проиграв последнюю ноту, вырвался наружу. И вновь беспрерывный бег, частый стук сердца озвучивает каждое движение и этот непонятный зов рвущийся из груди…

Все началось неожиданно. Сильный удар лапой, опрокинул ее на спину. Соленый привкус во рту и вновь удар. Она не сдается и подымается, хотя и волочет за собой заднюю лапу. Мелкие коготки впились в пушистую белую шерсть. Можно ощутить запах и боль противника, так близко они находились. Тихий писк и следующий удар. Она больше не подымется и никогда не увидит чистого голубого неба, не пробежит по мягкой зеленой траве, обдуваемая ветерком. Он никогда не отступит и не бросит дичь. Родители погибнут следом, как брат и дед, и нет надежды на спасение, кроме нее.

Боль пронзила живот и лапу, но она твердо стоит на земле, готовая нанести удар. Секунды тянутся вечно. Почему он не нападает? Противник ведь так слаб и беспомощен. Не спешит, ходит кругами и зорко вглядывается в глаза будущей жертвы, решая, что с ней делать дальше. И вот последние мгновения из жизни – безжизненные глаза брата, родители, которые уже никогда не увидят детей на пороге дома, и лицо деда, грустно улыбающегося на все ее попытки спастись. Последний рык, и мир заполнила тьма.

Солнце осветило зеленую поляну. Огромная пушистая туша зверя обнимала четырьмя лапами черную мордашку с красным носиком, которая по сравнению с элегантным белым животным выглядела невзрачным пятном посреди белой массы, а из спины зверя переливался на солнце осколок музыкальной дудочки.

На небольшой пыльной сцене стоял Васька, который нервничая, поглядывал на вальяжно развалившихся котов в зале. Они пристально смотрели на него, чего-то явно ожидая. Сглотнув, приоткрыл рот, готовый уже начать… но тут за кулисами раздался грохот, затем отборный мат, от которого у Васьки уши покраснели. Скосив в ту сторону глаза, котенок вздрогнул, когда один из трех котов, самый большой с черной, гладкой шерсткой, кашлянул, привлекая внимания Васьки.

— Продолжайте, мы бы хотели, чтобы вы наконец-то начали.

— Х-хорошо!

Он принял подобающую позу, ту самую, которую заучивал на протяжении нескольких дней. Встав на задние лапки и сложив передние так, будто собрался молиться, Васька, прикрыв глаза, унесся в свои мечты, где был самым востребованным…

«Апчхи!» — раздалось громкое чиханье из зала, снова вырвав котенка из мира грез. Выпучив от удивления глаза, он уставился на кота, что сидел слева от черного. Его рыжий «прикид» в белую полоску, привлекал к нему взгляд.

— Извините, — произнес он сухо, но в его голосе не было, ни капли сожаления о том, что он прервал выступление котенка. — Продолжайте, продолжайте, — махнув лапой, он продолжил свой негромкий разговор с соседом.

«Все хорошо, не дрейфь! У тебя все получится!» — продолжал успокаивать он, сам себя. Но это было нелегко, хоть и не первая уже попытка. На первых трех, Васька с треском провалился. И вот сейчас, стоит здесь, готовый еще раз показать все, на что он способен. Глубоко вдохнув, резко выдохнул и…

И тут заметил, что на него совершенно не обращают внимания. Коты, переговариваясь между собой, даже не смотрели на него. Неужели им было совсем не интересно? Хотя не все ли равно? Пусть не смотрят, я покажу всем, чего стоит, начинающий артист — Васька!

— — И Васька начал. Тут же, как по мановению волшебной палочки, забылся и маленький зал с самодовольными зрителями, и закулисный мат, и грязная сцена. Все осталось в том, несовершенном и грубом мире, где не ценят истинное искусство. А здесь был только он — никому еще пока неизвестный, скромный молодой котенок из предместья, буквально одержимый страстью к вокалу, у которого ничего, кроме этой страсти и не было в жизни.

Нежное пиано прозвучало, удивительным образом заглушив хаотичный ропот в зале — как будто мартовский ветерок приласкал шелковистую шерстку прекрасной юной самки, греющейся на первом весеннем солнышке. Шум стих — треугольники ушей, словно по команде, развернулись в сторону сцены. Васька не мог видеть удивленных, округлившихся глаз — его веки невольно опустились, отделяя его от внешнего мира — он целиком отдался неудержимой энергии, льющейся мощным потоком откуда-то изнутри.

Плавно нарастаюшие звуки приводили зал в возбуждение — жирные, давно забывшие остроту мартовской охоты коты, сидящие в первых рядах, помимо воли топорщили усы, а шерсть у них на загривках начинала дыбиться, как будто им предстоял поединок с соперником. Если бы Васька видел, каким огнем загорелись глаза благородных кошечек, сидящих рядом со своими котусиками! О-о, этот огонь говорил о многом…

А Васька продолжал с закрытыми глазами выводить неимоверные рулады, то спускаясь в нижние октавы, когда его волшебной красоты утонченный хрипловатый рык напоминал рев дикой пантеры в джунглях, то уносясь в заоблачные высоты ультра-си, переходящего в настоящий ультразвук, от которого теряли сознание и падали вниз летучие мыши, отдыхавшие под сводами зала. Сказать, что зрители были потрясены — это значит, не сказать ничего. В зале все просто окаменели и ловили каждую нотку, непроизвольно раскачиваясь в такт мелодии.

Наконец, исторгнув умопомрачительное финальное фортэ, и завершив просто убийственным, переходящим в инфразвук мявом, артист закончил выступление.

Какую-то долю секунды, пока отражения последнего звука замирали под сводами, совсем уже сводя с ума оставшихся мышей, публика сидела молча. Потом раздался такой гвалт и рев восторга, что Васька даже слегка письканул прямо на сцену — десятки ртов восторженно шипели и орали на все лады, когти царапали кресла и пол, хвосты трепетали в воздухе, глаза всех цветов и оттенков пугающе горели в сумраке зала…

«Наверное, это сон...» — мелькнуло у Васьки в голове перед тем, как он потерял сознание.

— Да, я это сделал! Я победил! Я нашёл серебро предков.

Я переворошил все шкафы в доме, обшарил все закутки, облазил снизу доверху кладовки, но нашёл. Я нашёл его!

От восторга я не знал, куда деваться, прыгал по стенам, кувыркался на персидских коврах и захлёбывался счастьем.

Как это сладостно, как великолепно. Как замечателен миг победы.

— Ураааааа!!!

Хозяева застали меня, когда я рылся в подушках. Естественно сказали:

— Плохой кот! Что натворил! Плохой! И погнали. Веником. Веником очень неприятно!

Притаившись под вешалкой, кот выжидал. (Иногда я говорю о себе в третьем лице, это привычка и меня такая)

Как только люди легли спать, он подпрыгнул, нажал на дверную ручку и ловко, как акробат, задней лапой зацепил замок. Дверь приоткрылась. Кот бесшумно выскользнул наружу. На улицу!

На дороге я вспомнил, что бежать далеко. И решил вернуться, чтобы подкрепиться.

И ведь даже не подкрепился! Весь день был занят поисками! Быстро оглянувшись по сторонам, не заметил ничего съестного, и, не теряя времени, побежал по асфальту.

В голове вертелась мысль – только бы всё получилось! Только бы вышло. И дело всей жизни будет сделано.

Но, вероятно, вы даже не можете понять, о чём речь. Начну по порядку.

Я был беззаботным котёнком, не ведавшим зла, жившим у добрых людей и предпочитавшим свежую рыбку. Дни мои протекали в играх, сне и ласковом почёсывании за ушком на руках у хозяйки.

И вот однажды я проснулся и вспомнил всё. То, что обычно нормальный человек не вспоминает, тем более – кот.

Моя жизнь началась давно, даже по человеческим меркам. Родовое поместье, утопавший в зелени парк, слуги, любящая семья и все привилегии моего положения. Казалось, что всегда будет так, и ничего не изменится. Если бы не одно «но» — всегда найдётся кто-то, кто захочет помешать твоему счастью. Нашлись такие люди и в моей прошлой жизни. Ими оказались большевики. Пришли в кожанках и в козлиный бородках. И расстреляли как классово чуждый элемент. Но перед этим моя воспитательница Арина Родионовна Бабай, по прозвищу баба Ванга наложила мощные чары, чтоб я не погиб! К несчастью сие заклинание дало побочный эффект и вместо бессмертия я получил тело кота, переместившись в будущее на почти сотню лет.

И вот когда я уже почти торжествовал появились они главные враги кота-кладоискателя. Цыгане.

То есть сначала явилась песня. Песня заключалась в том, что цыганам очень тяжело жить, но по другому жить они не желают. И ходят по краю.

И тут они меня и узрели. В связи с тем, что я был в короне, лапы все в перстнях. Шерсть в золоте. Ну и когти мне хозяева удалили. (Я сам попросил — замаялся я их точить — чешутся заразы!) В связи с этой живописный картиной состоялся следующий диалог:

— Уй-ё! – голос слегка балбесный.

— Кот! А он не укусит? – высокий почти женский голосок. Явно боится.

— Да ты что, Трус! Кота не видел? – такой прожженный, опытный голосище вопрошает и добавляет. — Нет кота мы грабить не будем это не по-людски.

— Что?! А не ограбить это не по-цыгански! — явно балбес. Сказал и подмигнул. Причем, почему-то мне.

— Да! Сложная проблема, товарищи! Предлагаю голосовать. — дрожащим голосом заголосил, видимо, чего-то всё еще опасаясь, Трус. – Лично я за ликвидацию кота!

— Бедный котик! – сказала красивая словно ангел девушка появившаяся из-за спин разбойников.

— Ничего себе бедный. Вон, злата в три лапы тащит – сказал и опять подмигнул мне Балбес. – Щас мы тебя экспроприировать будем, морда котовская!

— Ах вы, подлые! – возмутилась красавица и крикнула богатырским окриком: Джали, фас их!

И тут собственно явилась Джали. Огромная коза-мутант. Это про нее сочинили: «бородою он зверей побивает, а рогами только кожу снимает». Страшная, вообщем, зверюга. Сразу труса на рога подняла, потом балбеса. Ну, а бывалого уже след простыл. Взмолились тут балбес с трусом не бодай нас, коза – пощади нам бока! И бочком, бочком от места покушения на мою экспроликвидацию.

Ну, а красавица смотрит на меня, улыбается. На руки взяла и речь завела:

— Ты так похож на моего квазиморду! Такие же глаза на выкате, а все щурищься. И она от умиления поцеловала меня прямо в мордочку.

И все! Почти вековое заклятие рассыпалось в прах.

Я поклялся вернуть себе всё. И сдержал обещание. Правда, для этого мне пришлось родиться котом. Теперь у меня есть золото и Эсмеральда. Жизнь удалась.

PS: И коза-вредитель. Жрет мебель, собака такая! Но жизнь все равно удалась!!!

Жила-была кошка. Звали ее Демократия. Обычная такая, немудрящая кошечка. Жила она в подвале большого многоквартирного дома и занималась охранным бизнесом. Каждый день она принимала у себя в подвальном офисе квартирных домовых и заключала с ними договоры, по которым принимала на себя обязательство не допускать крыс и мышей в охраняемый объект. В некоторых квартирах жили и другие кошки, но они были домашние, изнеженные, на хозяйском коште. Они не хотели заниматься мышиными проблемами, и сами посылали домовых к Демократии.

Все бы ничего! Только кошка Демократия была еще молодой, а дом большой. Не всегда ей удавалось справляться со своими обязанностями. Некоторые, особо проворные и особо наглые крысы проникали через охраняемый периметр и забирались в квартиры. Там они устраивали такой погром, что домовые приходили ругаться к Демократии. Кошечка вежливо извинялась и обещала исправиться. А проблемы все росли и множились.

Объяснялось это тем, что домом захотел завладеть клан серых крыс. Они были настолько серые, настолько мерзкие и невзрачные, что их никак не звали. Называли просто – серые. Главную крысу называли – Ваша Преподлейшество. В искусстве делать пакости, гадости и мерзости, она превзошла всех и защитила диссертацию на тему о важности плохих поступков. Большой дом понравился клану серых крыс тем, что имел большой теплый подвал. Для зимнего времени это было очень важно. Можно будет наделать много-много вонючих крысиных норок и вывести много-много маленьких подленьких крысенышей. Рядом с домом находилась ароматная помойка с вкусными колбасками. А в доме было много богатеньких квартир с запасами вкусной и питательной крупы.

В первый раз крысы думали захватить дом прямой атакой. Демократия выстояла. Ей помогали перепуганные домовые. Серые с позором отступили. Поняв, что в честном бою не сладят с мужественной кошкой, они сменили тактику. Крысы решили поссорить домовых с Демократией. Ее Преподлейшество подкупило некоторых домовых обещаниями не трогать их квартиры. Ряды защитников дома таяли, кошка не успевала отбивать нападения. Все больше домовых принимало покровительство серых и отказывалось от услуг Демократии. Все же они были существами сказочными и не боевыми. Уж лучше пожить чуточку победнее, зато в покое.

И продолжалось это до тех пор, пока в одной из квартир не случилось ЧП. Белые лабораторные мыши, доставшиеся хозяину от квартиросъемщиков, сбежали из клетки. Они и раньше пытались убежать, но студенты, знавшие об их повадках, всячески этому препятствовали. Мыши вскоре понимали, что еду за пределами клетки надо добывать самостоятельно, и возвращались. Но вот студенты съехали, и мыши, вынужденные приспосабливаться к новым условиям, вышли наружу.

Быстро освоив пространство квартиры, они выбрались за дверь. Ибо только там, считали они, их ждет райская жизнь и самое главное – свобода. Мышки разбежались по соседним квартирам, и жили сыто и вольготно, пока в один прекрасный день не наткнулись на представителей клана серых крыс. Тут-то и выяснилось, что интересы их, хоть одинаковы, но никак не могут сосуществовать на одной территории. А Демократии лишние рты совсем уж были не нужны. Тем более что и домовым мыши в квартирах ни к чему. Всячески от беленьких чистеньких мышек, претендовавших на еду, пытались избавиться.

Сначала Демократия попыталась их запугать. Но оказалось, что мыши пуганые, прошедшие и клетки, и лабораторные эксперименты. Потом она пыталась их отравить, подсунув запас генномодифицированной еды, оставленной кем-то за ненадобностью на лестничной клетке. И это не помогло. Мыши болели, страдали, но не дохли. Тогда кошка, уставшая воевать на два фронта, решила на время устраниться и предоставить крысам и мышам разобраться друг с другом.

Долго ли, коротко, однажды Ее Преподлейшество позвала самых именитых представителей лабораторных мышей к себе и поставила ультиматум. Либо мыши присоединяются к ним, восхваляют Ее Преподлейшество и все, что она делает, либо могут отправляться жить на помойку. Кое-кто из мышей согласился переметнуться на сторону серых и делать все, что им прикажет главная крыса. Но другие смириться не захотели, и придумали хитроумный план.

Утром, когда крысы спали после ночного банкета, самые храбрые мышки выбрались из дома, и, сверкая розовыми пяточками, шустро побежали в сторону ближайшего переулка. Там, на куче старых газет, мирно спала старая прожженная кошка. Услышав приближение мышей, она повела помятым рваным ухом. Подняла полосатую голову. Моргнула перечеркнутым шрамом веком. Душа мышей чуть не скатилась прямо в голые розовые пятки.

Просьба была услышана, и уставшая от бездомной жизни кошка последовала за белыми лабораторными мышами. Она быстро навела порядок в подвале. Крысы разбежались кто куда, и на протяжении нескольких дней новая кошка отлавливала уцелевших крысенышей по этажам многоквартирного дома.

Наевшись, она выбрала себе самое уютное местечко, а выращенные в лаборатории мыши вздохнули свободно. Кошке не нравился привкус лекарств и ГМО, которым они отдавали. Так, после нескольких лет тирании, в доме воцарилась Анархия. А Демократии пришлось искать новый дом, где ее бы терпели. Правда, она повзрослела и набралась опыта, но белых лабораторных мышей по-прежнему недолюбливала.

Васька лежал на подоконнике и грелся в лучах утреннего солнца. Хвост безвольно свешивался к батарее, разодранное ухо болело, царапины саднили. В открытую форточку влетела муха, забилась о стекло, жужжанием спугнув спокойствие. Васька поднялся и смахнул ее лапой. Было бы чему жужжать, мелочь.

За стеклом блестела лужами, первой зеленью просыпалась весна. Васька оглядел двор. Так и есть, место у песочницы, сухое и прогретое, заняла компания дворовых котов. Предводитель, страшный и ободранный Мурзик, по прозвищу Мурза, нагло развалился на скамейке, на которой обычно сидят мамочки с колясками. Васька тяжело вздохнул. Вчера он вышел было погулять, но у подъезда был атакован этими разбойниками. Сражался он, конечно, отважно, но что можно сделать против целой компании? Они же вообще без правил дерутся. Еще и от мамы Тани попало за то, что грязный пришел. “Имя у тебя царское, — сказала, — а выглядишь, как будто с помойки вернулся”. А он даже возразить не смог, она по-кошачьи не понимает. Вот почему такая несправедливость? Васька махнул хвостом.

К песочнице подошел друг Славки, Димка. Мурза нагло потянулся и зевнул, даже не думая освобождать место. Небось еще и когти показал. Но тут рядом с Димкой появился его брат Колька. Он решительно прогнал нахала со скамейки, распугал остальных котов, чтобы не пачкали детскую площадку, и вместе с Димкой стал рыть в песке окопы для танкового сражения.

“Эх, мне бы старшего брата”, — с завистью подумал Василий. Он представил себе, как Мурза шипит, что это его двор, но тут старший брат поднимает свою большую лапу – и дворовые разбегаются, поджав хвосты. Жалко, что Славка еще маленький. Ему бы только мультики смотреть, да в машинки играть. Котенка, что ли, взять? Воспитать из него настоящего боевого кота и вместе гонять драчунов. Нет, против них даже вдвоем не справиться, пожалуй. Прямо хоть собаку заводи. А может и вправду собаку? Василий задумался.

Весь следующий месяц он носил в зубах славкины игрушки, прятал его вещи и делал вид, что находит их, переключал телевизионные каналы на мультики о собаках. Даже принес и положил Славке в постель плюшевого щенка с оторванным хвостом. Ничего не подозревающий Славка взахлеб рассказывал маме Тане о чудесном подарке, который Малыш из Карлсона получил ко дню рождения.

“Может и вправду собаку завести?” – не выдержала однажды мама Таня.

Как-то днем, Васька вышел во двор погреться на солнышке. Облюбовав скамейку рядом с песочницей и закрыв глаза, вытянулся. Он сладко дремал, пока не услышал чью-то мягкую поступь. Лениво приоткрыв один глаз, взглянул на посетителя, которым оказался Мурза. Злой прищур желто-зеленых глаз, был направлен на замершего в оцепенении Ваську. «Вот и влип!» — стараясь не отводить взгляда, и не шевелиться, он обдумывал что-же делать дальше. «Если побежать, то это будет расцениваться как трусость, а трусом, он быть не хотел»,- чуть скосив взгляд в сторону, Васька приподнялся, и тут же услышал грозное шипение дворового кота. Мурзе, совсем не понравилось то, что какой-то «одомашненный» занял его излюбленное место. «А может, просто сразиться с ним?» — продолжал размышлять Васька, но инстинкт самосохранения взял верх. Медленно поднявшись, он спрыгнул со скамьи и встал к Музре боком, яростно зашипев в ответ. Они бы простояли так еще очень долго, не уступая друг на другу, если бы из кустов не выпрыгнул – лохматый и черный комок шерсти, который весело тявкая, промчался между котами, у которых шерсть встала дыбом самопроизвольно. Сказывалась врожденная аллергия на собак. Щенок, не поймав бабочку, за которой гнался, развернулся, и перевел любопытный взгляд карих глаз, с одного кота на другого. «Бежать или пока рано?» — не успела эта мысль промелькнуть в его голове, как щенок весело махая подобием хвоста, побежал к ним. Васька дал деру в одну сторону, Мурза в другую. Щенок тявкнув, резко затормозил передними лапами и, плюхнувшись на свой хвост, удивленно переводил взгляд с одного кота на другого убегающих в разные стороны. И почему выбрал именно – его, рванувшего от него к подъезду, Васька не знал. И тут случилось самое страшное, дверь в подъезд, была закрыта, путей к отступлению нет. Везде бетонные стены, даже нет возвышения, на которое можно было бы запрыгнуть. «Это конец?» — разворачиваясь к щенку, он весь ощерился, шерсть встала дыбом, Васька зарычал так, как еще никогда в своей жизни.

Щенок, замерев, недоуменно смотрел на кота. «И чего он рычит? Я ведь всего лишь хотел поиграть», — тут он активней замахал хвостом, и подпрыгнув, тявкнул в ответ. От чего Васька, встал на задние лапы, готовый отразить нападение, но тут дверь открылась, и его подхватили на руки. «Фух! Пронесло!», — довольный он не сопротивлялся, пока Славка заносил в квартиру. Оказавшись дома, Васька побежал на кухню и, вскочив на окно, поглядел на улицу, но щенка и Мурзы нигде не было видно. «Вот и ходи после такого гулять, да никогда больше!». Хлопнула входная дверь, мама Таня пришла со Славой, который ходил ее встречать. Спрыгнув с подоконника, Васька помчался к хозяйке, чтобы рассказать ей о своих приключениях, и замер как вкопанный на входе в коридор. У их ног радостно виляя хвостом, сидел тот самый щенок, что гнался за ним во дворе.

Заметив «свою игрушку», черный комок помчался к нему. Васька даже убегать не стал, и щенок, повалив его на пол, стал активно вылизывать. «Эх, все таки нужно было заводить котенка», — обреченно вздыхая, думал он, — и осторожней со своими желаниями, иначе они залижуи вас до смерти!"

Баюн лежал на животе, прикрыв глаза лапой. Такого беспредела он точно не переживет. Серый волк продолжал шмонать горницу и причитать, периодически впадая в угрозы. Вот и сейчас восьмой раз завел заезженную шарманку:

— Где Иван-царевич? Говори, комок шерсти, а то проглочу!!!

— Во-первых, не царевич, а дурак! Ну, сам подумай, разве умный парень и пойдет Васю сватать, она же премудрая! Понимаешь, ПРЕМУДРАЯ!

— Ну и что?!

— Во-вторых, Змей Горыныч прилетел. Огнем дышит, ругается! Говорит: «воды мне, воды и газу! А то перцовая водка больно пасть жжет».

— Короче! – невмоготу волку стало этот разговор слушать.

— Вот из-за таких слов паразитов, засоряющих твою речь…

— Укушу! — и волк клацнул зубами прямо перед лицом Баюна.

— Ну не до Вани мне было!

И Баюн рассказал всё как было.

Долго брел волк по лесу, пьяно матеря зайцев. И набрел…, стоит посреди опушки камень-наводчик. «Налево пойдешь – в суп попадешь. Направо пойдешь – наших пройдешь. Прямо пойдешь – пропадешь. А вниз по лестнице казино. Вот там вся удача и кайф — их и найдешь!!!»

— А… А где лестница? Ох ты как — «Скажите: не дымись трава, а подымися – лестница»

Тут лестница и поднялась. А оттуда ненаши.

Ну, чё надо? – самый главный к волку обратился.

— Мне бы Ваню… Ненаши переглянулись.

«Ненаши» — подумал волк.

«Штирлиц» – подумали ненаши.

«Отползу» — подумала лестница и отползла вниз. Оставив волка и ненаших зависать.

— Так я пойду?.. – бочком отодвигаясь, произнес волк.

— Постой! Тут рядом есть зачарованная мельница. Если где твой Ваня и есть то только там…

— Это не мельница, а подвалы гестапо! – снова высунулась лестница.

— А чо? А я чо! – запричитал волк, — Отпустили бы вы меня братцы? У меня жена, дети… Будут.

— Кинешь зигу, отпустим! – насупившись, сказал главный.

— Рот фронт! – вскричал обрадованный волк и взмахнул хвостом.

— Фронт в рот! – ответствовали ненаши и растаяли в тумане.

— Ну, и чо дальше? – вслух высказался серый.

Кусты заколыхались, и перед волчарой обнаружилась полосатая кошатина Баюн. Одет он был странно. В шляпе с перьями и в сапогах.

— Ми сеньоре! Эстой побре и мизерабле гато, персона ди сексо гратис, — с галантными приседаниями и маханиями шляпой и конечностями, произнес котик.

— Замолчь, зануда! Сказало же, что не пущу твою испанскую задницу больше! – взъярилась выскочившая из-под земли лестница.

— Ваню бы мне… — жалобно простонал волк.

— Будет тебе Ваня, — на чистейшем русском ответствовал кот в сапогах.

— Ладно, запрыгивайте, — внезапно смягчилась лестница, — Осторожно, двери закрываются. Следующая станция – Бордельная.

Спасатели вышли на следующей станции, осторожно оглядываясь.

— Это другая станция! Миль дьяболос! – разорался котище и растворился в тумане.

— Вот, гад подвальный! – подумал серый.

— Сам ты – гад! – подумала кошачья морда, материализовавшаяся из тумана, и снова быстро дематериализовавшаяся.

— Иди сюда! – прокричал откуда-то из тумана утробный голос. Волк побрел и обнаружил мельницу на курьих ножках. Над входом светилась и подмигивала надпись Мулен Руж. Прямо в прихожей волк обнаружил Красную Шапку, которая возлежала на кровати. Увидев особь мужского пола, дама начала прерывисто дышать, вздымая груди и кончиком языка облизывая губы.

— Ты бы сначала баньку истопила, жрать подала, да макияж свой беспонтовый сняла. Нечего честных волков совращать, — застремал женщину волк.

— Мне что, развлечься кто запретит? – выдала баба Яга и растворилась в тумане.

Волк набрел на полутемный зал, где три поросенка в стрингах отплясывали канкан. Баба Яга снова стала Красной Шапкой и танцевала у шеста. Змей Горыныч в трех ипостасях сидел за столиком и пил вискарь, чокаясь сам с собой и закусывая консервированным рыцарем.

— Эй, дитя природы, кидай кости за мой столик! – дружелюбно в три горла прорычало чудище.

— Фенькью, вери мач! – расчувствовался серый, радостно приступая к рыцарятине, — А то все зайцы, да зайцы… В рот не лезут уже.

— Так, в чем проблемы? — участливо поинтересовался Змей после того, как животное более-менее насытилось.

— Иван-царевич тут не ошивался? В загсе его ждут… — сказал серый.

— Спрашивай об этом чеширского кота. Он здесь тоже болтается, только его никто не видит. Любит, подлец, на поросячьи хвостики смотреть.

— Как же мне его увидеть?

— Очень просто. Надо, чтобы кот улыбался. Если появится его улыбка, то и он следом.

Волк огляделся и громко произнес: — Мой знакомый кот живет по принципу: «жрать надоело спать».

Тут же около уха кто-то хихикнул. Появилась широкая улыбка. За ней последовала кошачья морда. И, в конце-концов, сам кот.

— Посмотрите на этого подлеца! – всплеснул лапами волк, — Целый день водит меня за нос.

— Следующим разом будешь правильные грибы кушать, — невозмутимо ответил Баюн, — А ответ у тебя под носом. Вернее, в брюхе. Не надо тебе пасть во все стороны разевать.

— То-то я ощущаю какую-то одышку в последнее время. И что теперь делать?

— Как, что делать? Доставать дурака надо. Пусть пошлют за мастером-клизминатором.

Клизминатор – это такой мужичонка резиновый, грушевидный. Старался он, старался. Инструменты всякие засовывал – не идет Иван.

Сказал тогда клизминатор волку: — Надо кого-то послать. Спит дурак, или просто ленится.

Послали бабу Ягу в виде Красной Шапки. Волк сожрал ее. Снова тишина, только живот начал колыхаться. Клизминатор провел обследование и сказал, что Ягушка с Иваном утехе предались. Надо еще кого-нибудь послать.

Сожрал тогда волк трех поросят. И снова тишина, только живот еще больше зашевелился. Клизминатор обследовал волка и решил пожевать Орбит без сахара.

Василиса бросила Ивана, узнав об измене, и обручилась с котом Баюном. Она провела пластическую операцию и стала чудесной кошечкой Васей. А Иван с тех пор так и живет в пузе у волка вместе с бабой Ягой. Живут себе, не тужат, питаются волчьей пищей. Поросята к ним в гости захаживают, новости всякие рассказывают, да стриптиз приватный показывают.

Баюн лежал на животе, прикрыв глаза лапой. Такого беспредела он точно не переживет. Серый волк продолжал шмонать горницу и причитать, периодически впадая в угрозы. Вот и сейчас восьмой раз завел заезженную шарманку:

— Где Иван-царевич? Говори, комок шерсти, а то проглочу!!!

— Во-первых, не царевич, а дурак! Ну, сам подумай, разве умный парень пойдет Васю сватать, она же премудрая! Понимаешь, ПРЕМУДРАЯ!

— Ну и что?!

— Во-вторых, Змей Горыныч прилетел. Огнем дышит, ругается! Говорит: — Воды мне, воды и газу! А то перцовая водка больно пасть жжет.

— Короче! – невмоготу волку стало этот разговор слушать.

— Вот из-за таких слов паразитов, засоряющих твою речь…

— Укушу! — и волк клацнул зубами прямо перед лицом Баюна.

— Ну не до Вани мне было!

И Баюн рассказал всё как было.

Долго брел волк по лесу, пьяно матеря зайцев. И набрел…, стоит посреди опушки камень-наводчик: — Налево пойдешь – в суп попадешь. Направо пойдешь – наших пройдешь. Прямо пойдешь – пропадешь. А вниз по лестнице казино. Вот там вся удача и кайф — их и найдешь!!!

— А… А где лестница? Ох ты как! Скажите: — Не дымись трава, а подымися – лестница.

Тут лестница и поднялась. А оттуда ненаши.

Ну, чё надо? – самый главный к волку обратился.

— Мне бы Ваню… — ненаши переглянулись.

— Ненаши, — подумал волк.

— Штирлиц, – подумали ненаши.

— Отползу, — подумала лестница и отползла вниз, оставив волка и ненаших зависать.

— Так я пойду? – бочком отодвигаясь, произнес волк.

— Постой! Тут рядом есть зачарованная мельница. Если где твой Ваня и есть то только там…, — вежливо ответствовали ненаши.

— Это кто тут траву мнет? – сурово рявкнул кто-то сзади.

Волк оглянулся и увидел серого и полосатого кота, ну прямо Баюн, только одетый в ватник и кирзачи. На голове — ушанка набекрень. Внушительный фингал под глазом. В уголке маленького рта презрительно торчала зажеванная цигарка.

— Ты откуда такой будешь? – удивленно воскликнул волк.

— Я – Котофей Барсикович. Являюсь местным лесничим, то есть лесовиком, а по-просту – лешим. Ты зачем сюда приперся?

— Ты, это…, полегче на поворотах! Смотри, вот ненаши… — волк обернулся – никого не было: ни чертей, ни лестницы.

— Шел бы ты отсюда мил-волк подобру-поздорову. Наш лес не любил шума-гама. У нас – стабильность, — продолжал Котофей Васильевич.

— Я бы ушел, только куда? – горестно вскричал волк.

— Иди в любую сторону. Всяко лучше будет, чем здесь. Иди, давай, а то дятлы собираются. Скоро стучать начнут. Ну, прощевай! – кот приподнял шапку-ушанку, намекая на конец разговора. Под шапкой обнаружились маленькие рожки.

Плюнул волк и пошел на все четыре стороны. Вскоре обнаружилась полянка, на которой стоял сортир. В сортире что-то громыхало и ругалось. Волк подошел поближе и увидел, как лиса мочит в сортире что-то круглое и коричневое.

— Здрава будешь, рыжая подстилка! Колобка воспитываешь? – вежливо поинтересовался волк.

— Иди лесом, серый валенок – зло отреагировала рыжая, трясясь в потугах.

Волк подошел поближе и увидел, что в сортире мочат черепаху.

— Ты зачем, рыжая паскуда, бедную животину мучаешь? – заругался серый.

— Должница она. Ключ золотой зажала, — решила объяснить лиса.

— В болоте он, в болоте. Тысячу раз уже сказала! – завизжала черепаха.

— А ненаши тут не пробегали? – с надеждой поинтересовался волк.

— В болоте…, — вякнула напоследок черепаха и сдохла.

— Эй, добрый странник, не угостишь ли бедного кота корочкой хлеба? – гнусаво завопил кто-то сзади.

Волк оглянулся. Снова кот оказался поразительно похожим на кота Баюна, только с перевязанным глазом и с деревянной ногой.

— Я – несчастный кот Базилио. И умираю от голода.

Сказанное не вязалось с широкой мордой и упитанным животиком.

— У меня нет корочки хлеба, — волк потрогал карманы, вытащил шишку и виновато произнес, — Вот, только это. Дятел запустил. Может быть, у лисы что-нибудь есть?

Волк оглянулся, ни лисы, ни черепахи, а тем более сортира не было.

— Идем в таверну, здесь близко, — прогнусавил кот и топнул лапой.

Волк очутился перед входом в казино-бордель. В прихожей он обнаружил Красную Шапку, которая возлежала на кровати. Увидев особь мужского пола, дама начала прерывисто дышать, вздымая груди и кончиком языка облизывая губы.

— Ты бы сначала баньку истопила, жрать подала, да макияж свой беспонтовый сняла. Нечего честных волков совращать, — застремал женщину волк.

— Мне что, развлечься кто запретит? – выдала баба Яга и растворилась в тумане.

Волк набрел на полутемный зал, где три поросенка в стрингах отплясывали канкан. Баба Яга снова стала Красной Шапкой и танцевала у шеста. Змей Горыныч в трех ипостасях сидел за столиком и пил вискарь, чокаясь сам с собой и закусывая консервированным рыцарем.

— Эй, дитя природы, кидай кости за мой столик! – дружелюбно в три горла прорычало чудище.

— Благодарствуй, чудик! – расчувствовался серый, радостно приступая к рыцарятине, — А то все зайцы, да зайцы… В рот не лезут уже.

— Так, в чем проблемы? — участливо поинтересовался Змей после того, как животное более-менее насытилось.

— Ищу то, сам не знаю что, — грустно сказал серый.

— Спрашивай об этом чеширского кота. Он здесь тоже болтается, только его никто не видит. Любит, подлец, на поросячьи хвостики смотреть.

— Как же мне его увидеть?

— Очень просто. Надо, чтобы кот улыбнулся. Если появится его улыбка, то и он следом.

Волк огляделся и громко произнес: — Мой знакомый кот живет по принципу: «жрать надоело спать».

Тут же около уха кто-то хихикнул. Появилась широкая улыбка. За ней последовала кошачья морда. Она осталась висеть в воздухе.

— Этот тоже похож на моего Баюна, — потрясенно заявил волк.

— Ладно, серый! Приготовься узнать истину. Ты – проклят! В присутствии кота ты превращаешься в оборотня и проглатываешь все вокруг себя. Это ты съел Ивана-царевича, ненаших, лестницу, лису с сортиром, Бабу-Ягу, Змея-Горыныча…

— Ой-ой-ой! – запричитал серый, заметив, что вокруг него все исчезли.

— Но, мой живот остался худеньким. Куда же все делось?

— Вот, смотри! – чеширский кот выплыл через дымоход, держа волка за лапу.

Очутившись на крыше, они посмотрели вверх. В закатном небе плыл клин крылатых созданий. Первым несся дельтаплан. За ним чередой, медленно взмахивая белыми крыльями, летели Иван-царевич, Василиса Премудрая, ненаши матерясь, лестница-чудесница, рыжая лиса в сортире, черепаха, Баба Яга в костюме Красной Шапки на шесте, Змей-Горыныч с бутылочкой виски, поросенки в стрингах. И величавое небо торжественно приветствовало их своими объятиями.

— Ох, снова коты на улицах воют! Март месяц на дворе! – пожаловался своей жене муж, натягивая куртку. – А нашего еще в больницу не возили!

— Так, Толечка, — залебезила жена, помогая дорогому супругу завязать шнурки на ботинках. – Мы же вместе договаривались! А у тебя работа все, да работа! Когда тут ехать, милый?

— Так выходной вчера был! Что не напомнила?! – вдруг вспомнил муж и сам же ответил на вопрос. – Ах, да! Футбол был, и твоя мама как всегда вовремя приехала! – негодующе просверлив взглядом любимую женушку, он вышел на улицу. Жена подхватила чемоданчик и поспешила за любимым.

Послышался истошный мяв, пока еще невредимого кота.

— Да, что ж такое! Все время под ногами вертится! – возмутился хозяин. Оттолкнул ногой кота в сторону и покинул родимый двор, даже позабыв попрощаться с женой.

— Ну, что Васька, крепись! Через три дня в больницу едем. – Почесала за ухом кота женщина и оставила его в одиночестве и полном недоумении.

«Зачем в больницу? Почему в больницу? Я же ничем не болею, вроде. Хотя, провериться не мешало. Так, на всякий случай. Говорят, что вирусов вокруг тьма летучая. Касаться ничего нельзя, разговаривать нельзя и даже в туалет нельзя! Притащишь в дом какую гадость, а потом сиди расхлебывай! Расхлебывать как раз будут хозяева, они почему-то любят это дело. Постоянно проблемы важные решают. Что ни день проблема, что ни час ссора да ругань. Бывает, на меня наступят, потому и ругаются. Я-то, что? Не я же виноват, что они постоянно на дороге ходят! Раз я здесь лежу, значит, ходить нельзя. Не указатели же мне по всему двору вешать, в самом деле! Я-то их прощаю за все, а они не могут потерпеть слабости любимца.

Да, люблю я рыбок из аквариума и воду оттуда тоже люблю! Она, знаете, такая, живая, что не устоишь и сразу набрасываешься… Люблю спать между ними и наблюдать, как они под одеялом в прятки играют. Ох, и досталось же в прошлый раз, по самые уши! Ну, ничего, я их уже давно простил. Люблю я их, что поделаешь и все им прощаю, даже свои белые ушки. А больница — не проблема, вот сейчас главное к Мурке как надо подкатить. Она, знаете, горда-ая, но зато, как за бабочками гоняется – просто загляденье! Вот, пойду сейчас к ней, она мне не откажет такому красивому и храброму, ведь после больницы бывает и не возвращаются…»

Причесал шерстку язычком, проверил любимые усики и потопал на встречу любви. У Мурки сегодня утром массаж, а затем грязевые ванны, но вроде вечер свободный. Думаю, как раз для меня подойдет.

Серая шерстка переливалась на солнышке. Кошечка лениво переворачивалась с боку на бок и довольно жмурила глазки. Комья земли цеплялись к шкурке, создавая приятные ощущения массажа. Я подкрался чуть ближе и притаился за кустом смородины. Слух у нее хороший, так что лучше поосторожничать, чем нарваться на нервный пик месяца. Итак, что я делаю? Прыгаю на спину и мурлыкаю. Мне она не откажет, такому неотразимому.

Ага, значит, прыгнул, промурчал и в кусты. Сижу теперь наблюдаю, что дальше будет. Моя вскочила на все четыри лапы и зашевелила слуховыми локаторами. Я сижу тихо, даже дыхание затаил. Не услышит меня моя любимая.

Ой! По загривку получил! Тихо безшумно поворачиваюсь, чтоб же не услышала. Глядь, а она за спиной стоит и нервно хвостом махает из стороны в сторону. Состроил невинную мордашку и пятиться, также тихо и бесшумно, стратегию не надо менять.

Она фыркнула завалилась на траву, шикая и урча.

Что это с ней? Неужели я мозги повредил и теперь ее в белый дом отправят? Гляжу на эту сцену и недоумеваю. Фырча, она забилась в конвульсиях.

Нет, ей плохо! Нужно что-то делать! Прыжок, лизнул ее в морду. Душ самое лучшее средство для приведения кошки в нормальное состояние. Это я недавно узнал. Хозяин так и сказал, после того как окатил меня с ушей до лап ледяным душем. Вот я теперь тоже использую в медицинских целях!

Мурка открыла желтые глаза и посмотрела на меня. На что я гордо поднял мордочку вверх и взмахнул хвостиком. Да, я правда такой умный, не удивляйся. Тебе еще жить со мной и дарить маленьких котят.

Она поднялась с травы и медленно потопала к зарослям лопуха. От шока я окаменел. Стою и гляжу на это диво. Хоть бы сказала что-то в ответ, а то лежала и фыркала все время. Пойду все-таки выясню, что она обо мне думает, вдруг пригожусь? Большими прыжками я добрался к ней в кусты…

Начну с того, что из кустов я вышел уже вечером. Хозяин вернулся с работы и уже успел поужинать. А я опоздавший и провинившийся, сидел царапал когтями входную дверь. Впустите, родимые, ваш любимец вернулся! Мне открыл хозяин. Без упреков и грозного взгляда, просто молча открыл. Чтоб его не раздражать, я торопливо прошмыгнул внутрь и нырнул в миску, полную корма. Пока я наполнял желудок, хозяева что-то шептались в спальне. Запив корм водичкой из тарелочки, я потопал в зал к любимому мягкому креслу. На нем всегда сидит хозяин и очень не любит, когда я занимаю его место или ложусь на грядушку. Но я не могу по другому, я же мужик или нет? А раз хозяин мужик и он сидит именно в этом кресле, то и я там должен сидеть.

Запрыгнул на кресло и начал удобно устраиваться. Мешала подушка, я отодвинул ее в сторону и наконец удобно разместился посреди кресла и прикрыл глазки.

Мне приснился кошмар, то есть кошкин март! Мне приснилось, что меня кастрируют! Да, я знал это слово и хорошо, что раньше только знал, а не испытывал на себе. Здесь же мою Мурку и будущих котят хотели оставить без папы. Я просто лежал и терпеливо ждал своей участи. Тело занемело до кончиков хвоста, пошевелиться я не мог, а кошмар продолжался. Человек в страшной маске навис надо мной со страшной палкой. Я закрыл глаза, вспомнил в последний раз Мурку, представил наших котят…

Хозяйка чем-то тарахтела на кухне. Небось мне обед готовит. Я довольно потянулся и сполз с кресла. Дотопал до кухни и глянул снизу вверх на хозяйку. Ее лицо светилось счастьем и удовольствием. Хозяин сидел за столом и ел что-то мясное и невероятно вкусное, судя по запаху, наполнившему весь дом. Я сглотнул слюну и невинно глянул на хозяйку. Она сжалилась и кинула мне в тарелочку маленький кусочек мяска. Я слопал сие диво за пару секунд и вновь уставился на хозяйку, подключая все свое обаяние, за что получил еще кусочек поменьше. Думаю, хватит на сегодня уже. Смотрю, в тарелку полетел еще кусок. Это хозяин мне кинул косточку. Благодарно мурлыкул и зашевелил хвостиком. Хозяин никогда мне ничего не давал, так что это было удивительно. Тоже съел – не пропадать же добру. Попросился на улицу. Меня сразу же выпустили, даже не пришлось ждать, пока они управятся со своими делами. Вышел, вздохнул чистого свежего воздуха. Увидел Мурку, шагающую по забору и побежал к ней.

Через долгое время, утомительного нашими ожиданиями, у нас с Муркой заскреблись в коробке трое маленьких котят. Один мальчик беленький, весь в меня, девочка серенькая, а еще девочка трехцветная – серая, белая и рыжая. Хотя откуда рыжий цвет взялся – не пойму.

Когда котята открыли глазки, мы решили увеличить свой род и спрятались в зарослях лопуха. А Мурка мне тихо шепнула из-за чего она фыркала в нашу встречу. Оказалось я выбрал не правильную стратегию. Сидел тихо и не дышал, а хвост спрятать забыл. Но я думаю, что стратегия была очень даже верная, ведь Мурка меня выбрала именно за это.

А через еще более долгое и томительное ожидание у нас снова появились котята. Тот сон был всего лишь сном, а хозяева теперь раздают наших десятерых детишек в добрые руки, отмечая за глаза нелестными словами бурную деятельность своего любимца. Но я не в обиде. Я же их люблю и за все прощаю. Как и они меня.

Жила-была кошка. Звали ее Демократия. Обычная такая, немудрящая кошечка. Жила она в подвале большого многоквартирного дома и занималась охранным бизнесом. Каждый день она принимала у себя в подвальном офисе квартирных домовых и заключала с ними договоры, по которым принимала на себя обязательство не допускать крыс и мышей в охраняемый объект. В некоторых квартирах жили и другие кошки, но они были домашние, изнеженные, на хозяйском коште. Они не хотели заниматься мышиными проблемами, и сами посылали домовых к Демократии.

Все бы ничего! Только кошка Демократия была еще молодой, а дом большой. Не всегда ей удавалось справляться со своими обязанностями. Некоторые, особо проворные и особо наглые крысы проникали через охраняемый периметр и забирались в квартиры. Там они устраивали такой погром, что домовые приходили ругаться к Демократии. Кошечка вежливо извинялась и обещала исправиться. А проблемы все росли и множились.

Объяснялось это тем, что домом захотел завладеть клан серых крыс. Они были настолько серые и невзрачные, что их никак не звали. Называли просто – серые. Главную крысу называли – Ваша Преподлейшество. В искусстве делать пакости, гадости и мерзости, она превзошла всех и защитила диссертацию на тему о важности плохих поступков. Большой дом понравился клану серых крыс тем, что имел большой теплый подвал. Для зимнего времени это было очень важно. Можно будет наделать много-много вонючих крысиных норок и вывести много-много маленьких крысенышей. Рядом с домом находилась ароматная помойка с вкусными колбасками. А в доме было много богатеньких квартир с запасами вкусной и питательной крупы. И крысы решили бомбить фраеров жильцов по квартирам. Сначала из дома исчезла крупа, затем колбаса, а потом и туалетная бумага. Потери туалетной бумаги домовые Демократии и не простили.

В дом срочно призвали Котовского. На удивление вместо энергичных действий по ликвидации серых вредителей Котовский их еще более соорганизовал и стал бомбить квартиры под лозунгом всеобщей коммунализации дома. В рядах домовых началось брожение и в лидеры стали энергично выбиваться Наполеон Авторитаризмов и Вано Тоталитаризмшвили. На пару они ликвидировали Котовского, который расколбасив все холодильники, хотел уйти на пенсию. Однако, домовые стали замечать, что самопровозглашенные лидеры не столько борятся с крысами, сколько с другими домовыми и жильцами и ряды домовых как-то стремительно сокращаются. В ходе сложных интриг и комбинаций Наполеон оказался заперт в изолированном туалете, а Тоталитаризмшвили, выпив вместо кахетского, паленой водки, умер.

Но домовые рано успокоились. Жильцы, не выдержав без колбасы и туалетной бумаги призвали пьянствующего анархиста и дом стал разваливаться на глазах. На все вопли отчаинья домовых, тот отвечал: «Ну, понимаешь...»

Освобождение свалилось на остатки жильцов совсем неожиданно — не выдержав градуса правления Анархист ушел сам. После этого, доброй, а позднее узаконенной традицией, стало напиваться всем домом в течении десяти новогодних выходных.

Так же на борьбу с паразитами призывались уборщица Людмила Марковна Андроповщина и разнорабочий Уго «чавкес» Венесуэлов. К сожалению, они тоже не преуспели.

Совсем недавно остатки домовой жизни вновь содрогнулись. Толкователи каменных стел и позолоченных ручек предсказали, что грядет избранный, невероятной гэбэшной силы. Теперь, почти самозачищенный Дом, а также жильцы с содроганием его ждут.