Сапоги 44. Голосование!

А1Б4

Вечер был наполнен летним теплом и легким дуновением ветра. Женщина шла неторопливо к летнему кафе с открытой танцевальной площадкой. Она приехала сюда на машине, но оставила ее на примыкающей к кафе улочке, около черного входа. Ей показалось, что так будет надежней. «Будет еще один путь к отступлению. Отступлению от чего, от своих чувств или страха? Не могу это решить» — подумала, вздохнув, и уверенно пошла вперед. Платье цвета яркого изумруда подчеркивало ее темные глаза и смуглую кожу. Умеренно открытое спереди, с золотой цепочкой и кулоном на шее, на спине – глубокое декольте. В руке был клатч, с ажурным, золотым узором на темно-фиолетовом фоне. Она прошла и села за ближний к танцевальной площадке столик. Это кафе было раньше популярным, сейчас здесь немноголюдно и тихо. Официант принес чашечку кофе. Отпив глоток, задумчиво посмотрела на проезжающие мимо машины и вспомнила, как когда-то встречалась здесь с любимым человеком…

Музыка зазвучала неожиданно, по первым негромким аккордам она узнала танго. «Как странно, разве сейчас кто-то будет танцевать?» — подумала удивленно женщина.

— Вас   можно пригласить? – прозвучал неожиданно мужской голос. Она вздрогнула, ощутив сбоку твердое дуло пистолета. Медленно повернув голову, увидела глаза, наполненные страстью и желанием убить. Она ждала совсем другого человека, поэтому не понимала, что происходит.

— Кристин, это я заказал музыку, потанцуем? – негромко переспросил мужчина.

— Мы давно не виделись, как ты меня нашел? Что происходит? — прошептала женщина, немного придя в себя. Она его узнала, когда-то вместе занимались танцами. Александр безумно влюбился в нее, пытался ухаживать. Но она боялась его вспыльчивого и жестокого характера, и сердце было занято другим. Медленно встав из-за столика, осторожно положила руку на плечо Александра, другой попробовала дотянуться до клатча, в нем был маленький дамский пистолет. Мужчина ловким движением отодвинул клатч и убрал свое оружие в карман брюк. Положил руку на ее талию и нежно прижал к себе, другой взял ее изящную кисть и отвел в сторону, готовясь вести. Пристально смотря друг другу в глаза, они начали делать первые танцевальные шаги в такт музыке. Танго заиграло громче, наполняя кафе зажигательным ритмом. В мелодии переплетались две вечные стихии – власть и страсть, только вот она до сих пор не готова подчиниться…

Казалось, эти двое больше не видят и не слышат ничего вокруг. Александр вновь ощущал запах любимой и до сих пор такой недосягаемой женщины. Он вспоминал, как были отвергнуты когда-то его чувства, и понимал, что сейчас он гораздо сильнее, и все в его руках. А в его руках теперь был некий темный бизнес, громадные суммы денег, оружие, и она – желанная, страстная, все еще непокоренная. В его руках были все козыри.

Кристин вела привычную дуэль с силой, пытавшейся вести ее за собой. Эта женщина не любила покоряться. Разве что по собственному выбору, но сейчас был не тот случай. «И что Александр задумал, что он о себе возомнил?» Женщина старалась не нервничать, сохраняя самообладание, но танец захватывал все сильнее, играя страстями и людьми.

Посетители кафе помимо своей воли засмотрелись на увлеченно танцующую пару, и никто не заметил, как прямо у входа остановилось шикарное авто. Через мгновение из машины вышел рослый и уверенный в себе мужчина, на ходу надевающий на руки перчатки. Он направился прямо к площадке, где в самозабвенном поединке то сплетались, то отстранялись две фигуры.

«Наконец все и решится. Мне придется за всех нас расставить точки над „и“ в делах и в жизни», — спецагент Мэрфи мрачно ухмыльнулся и стал прямо перед танцующими. Музыка оборвалась, Кристин оглянулась и испуганно вскрикнула. Александр казался расслабленным и безмятежным. Так со спокойной улыбкой он и шел под наставленным на него пистолетом к выходу, а потом обернулся и лукаво подмигнул Кристин.

Дважды хлопнули двери машины, зарычал заводящийся мотор, и мужчины уехали. Люди в кафе полушепотом обсуждали случившееся, а Кристин подошла к своему столику и, взяв клатч, направилась к служебным помещениям. Уже через несколько минут она спешно ехала прочь, и, руля одной рукой, второй нашаривала в клатче ключ от банковской ячейки. У Александра все было схвачено.

А2-Б5

***

— Ну же, юная леди! Неужели так трудно запомнить три па танца?

Я прижала руку к груди, пытаясь отдышаться. Корсет жал в талии и давил на рёбра. Носить это орудие пытки оказалось просто невозможно! Но пришлось надеть, позволить зашнуровать сзади, да так, что дыхание перехватило на несколько секунд. Как же, юная леди, не затянутая в корсет, не смеет появляться на людях!

Мне вообще начало казаться, что у юной леди из приличного рода нет абсолютно никаких прав. Это не сметь, то не трогать, не смеяться, не плакать, не горбиться, не наклонять голову… И, упаси Даронна, ни в коем случае не показываться на солнце с непокрытым лицом и плечами! Загар хорош только для босячек и селянок, а юная леди обязана быть бледной, чахлой, как редкий цветок, и хрупкой, чтобы молодому лорду из приличного рода сразу захотелось стать ей опорой на всю жизнь… Как она при таком сложении будет делать детей, чтобы продолжить оба приличных рода, — мне никто не объяснил. Об этом юной леди говорить запрещено. Даже знать о том, откуда берутся дети, нельзя. А думать над этим нежелательно, потому как сказывается на цвете лица и добавляет морщин.

— Смотрите на мои ноги! — учитель танцев, худой, точно кузнечик, и такой же нескладный сенн Гардот, сердито постучал тростью по лакированному паркету, привлекая моё внимание. — Повторяю ещё раз, помедленнее!

Его длинные конечности сложились в коленях под жутко неудобным углом, затем левая скользнула назад, правая в сторону, тело качнулось вперёд, а через секунду сенн Гардот разогнулся и изобразил несколько замысловатых шарканий. Потом собрался обратно и строго глянул на меня:

— Вы уловили, сьенна Арнабель?

От моего тяжкого вздоха чуть колыхнулись гардины на окне, а рёбра отозвались резкой болью. Проклятый корсет! Проклятый ритуальный танец! Проклятый мой батюшка, аристократ, тьму его, чьей единственной, хоть и незаконной наследницей я являюсь на сей день… Не отыскали бы меня в моей деревушке, далёкой от двора, от Его Светлости принца крови и всех этих изысканных барышень и господ, — пасла бы гусей и уток, бегала по лугам и радовалась весеннему солнышку!

А вместо этого приходится разучивать па дурацкого танца, по которому принц должен найти свою единственную из десятка девушек. Когда подойдёт моя очередь, его тело сольётся с моим в едином движении, и все эти шарканья ног будут иметь смысл… Или не будут. Тогда мне придётся исполнять танец для других женихов, в других ритуальных залах. В любом случае, в деревню мне уже не вернуться!

Если бы сьенна Арнабель знала, как она ошибается…

На первом же балу, произошёл конфуз. Когда подошла её очередь танцевать с принцем, она то и дело спотыкалась и наступала принцу на ноги. Сенн Гардот хватался за сердце, отец краснел, как августовский помидор. И хотя принц мужественно дотанцевал танец, было понятно, что к этой невесте он больше ни ногой. После того, как хромая сбежал четвёртый претендент, разъярённый отец не снёс такого позора и сослал в деревню и сьенну и её учителя. Не успокоившись на этом, он продолжал буйствовать в своём замке, но смилостившаяся Даронна приняла его в свои объятия навеки.

Десять лет спустя. Эпилог

На ярмарочной площади под весёлую музыку заезжих музыкантов плясали пары. Внимательно присмотревшись среди них мы можем увидеть пышущего здоровьем учителя танцев сенна Гардота и изрядно раздобревшую сьенну Арнабель.

Деревенская жизнь пошла им на пользу.

Со смехом они вспоминали ритуальный балл и то как сьенна Арнабель умышленно наступила принцу на ногу и не один, а несколько раз!

Так ты оказывается ещё тогда умела танцевать! — в который раз изумлялся сенн Гардот.

-Не могла же я тебе сказать, что мне не нужны все эти принцы. А танцевать я умела с детства, в деревне танцуют все — улыбнулась сьенна Арнабель и легонько топнула сенна Гардота по ноге.

А3-Б1

Ритмичные напевы далёкой Латинской Америки наполняли зал. По кругу мимо столиков шествовали, обнявшись, нарядные парочки, то останавливаясь, чтобы покружиться в страстном танце, то опять возобновляя движение.

Каждый год Алексей приходил сюда, чтобы вновь услышать эту музыку и, закрыв глаза, представить, как танцует с Вероникой. Представить её колдовские изумрудные глаза, ярко-рыжие локоны, ниспадающие на плечи, ощутить тепло её нежных рук, обнять её тонкий стан, любоваться плавными движениями этих стройных ног. Как в тот самый день, когда однажды, придя на милонгу, увидел прекрасную незнакомку в бордовом платье. Тогда он пригласил её на танец и с тех пор с ней не расставался. Через полгода Вероника стала его женой. Не просто женой — Пенелопой, которая верно ждала своего витающего в облаках Одиссея и всякий раз, когда он возвращался из рейса, встречала его с неизменной радостью. А провожая мужа в аэропорт, обнимала и целовала так страстно, словно видела в последний раз. «Береги себя, мой отважный лётчик!» — говорила она ему ласково. «Не скучай, моя «белая вдовушка»! — улыбался в ответ Алексей. – Я скоро вернусь!». Он знал, что Вероника за него беспокоится, особенно если погода выдавалась не слишком спокойной. Но он профессионал, пилот международного класса, ему к дождям и ветрам не привыкать. К тому же, Господь Бог, услышав молитву любящей женщины, убережёт его от любой беды.

Его-то Господь уберёг, но не её саму. И ведь ничто не предвещало беды. Митинг за честные выборы был согласован и разрешён городскими властями. Вероника и раньше ходила на такие мероприятия – и всё было спокойно. Но в этот раз стражи порядка устроили давку. Группка возмущённых демонстрантов прорвали полицейское оцепление. Тогда озверевшие омоновцы стали врываться в толпу и бить дубинками всякого, кто попадался им под руку. Когда один из стражей порядка стал избивать старика, Вероника схватила его за руку со словами: «Что Вы делаете? Вы нарушаете закон!». Следующий удар пришёлся ей в висок. Смерть была мгновенной.

И в это время, словно в насмешку, пассажиры аплодисментами благодарили Алексея за мягкую посадку на чилийскую землю.

Потом был суд по делу о массовых беспорядках. Два десятка демонстрантов посадили в тюрьму. Разгонявшие митинг омоновцы, в том числе и убийца Вероники – майор Белозаводский, получили квартиры и повышения по службе…

Неожиданно Алексей вздрогнул и посмотрел в середину зала, не веря своим глазам.

С высоким, импозантным мужчиной танцевала стройная женщина, с огненно-рыжими волосами. Локоны ее красивых волос разлетались пышным веером вслед за ритмичными движениями, в такт зажигательной музыки. «Откуда она взялась?» — удивлено подумал он, понимая, что этого не может быть. Ее грациозные ножки ловко выдавали танцевальные ''па'', заставляя партнера двигаться быстрее. Алексей встал из-за столика и направился к танцующей паре, пробираясь между улыбающихся людей и не сводя взгляда с женщины. Лица разглядеть не мог, партнер нежно придерживал ее за талию, закрывая от Алексея и уводя в другой конец зала. От нетерпения он побежал, расталкивая танцующих людей и вызывая недоуменные взгляды. Оказавшись рядом с парой, взял женщину за плечо и резким движением развернул, надеясь увидеть свою Веронику. На него смотрела красивая, но незнакомая женщина. Лишь ее глаза напоминали ту, которая была для него Пенелопой. «Извините, я вас принял за другую…» — сказал Алексей с сожалением, и направился к выходу. Ему здесь делать больше нечего, слишком много грусти и пережитого. Он вышел на ступеньки, пошатываясь от нахлынувших воспоминаний, и остановился, ему надо было прийти в себя. Достал из кармана брюк сигареты и нервно закурил, пытаясь успокоиться. Ему мерещилась Вероника, такая дерзкая, смеющаяся и счастливая, его талисман, оберегающий от несчастий. «Господи, как же я скучаю…», — думал он, сбежав по ступенькам, и стараясь как можно быстрее уйти от места, которое напоминало ему об утраченной любви. Алексей торопливо пошел по тротуару, не замечая ничего вокруг, не слыша, рева мотора машины, стремительно едущей по дороге. В подпольном казино отряд омоновцев задержал наркоторговцев, давно находящихся в разработке. Операцию провели успешно, местных воротил арестовали. Нескольким преступникам удалось скрыться на машине, и она неслась по улицам города, пытаясь уйти от погони. Неожиданно машина просела на пробитом пулей колесе, резко развернулась вправо и, снося все на своём пути, врезалась в автобусную остановку. Она сбила Алексея. Потеряв сознание, боли он не чувствовал и не видел подъехавшей скорой помощи и врачей, пытающихся ему помочь, людей, стоящих вокруг и качающих, с сожалением, головами. Он стремительно летел по туннелю, навстречу свету и колдовским изумрудным глазам…

А4-Б2

— Сэмэн, что ты топчешься, как курица по яйцам? Сказано тебе: р-раз, два тры, чотыры, р-раз, два, тры, чотыры! Уяснил? – смачный плевок на пол сопровождается гнусным шипением забычковываемой в банку из-под кильки папироски. Это Пэтро Задеричуб, наш завклубом, дрессирует школьников перед показательным концертом для приезжающей завтра из области комиссии.

Завклубом Пэтро Задеричуб и его кум Микула Задуйвитер, председатель сельсовета, страх не любили все эти комиссии, вечно сующие нос куда не надо, прямо как соседская буренка Мыня Лизка, сжевавшая намедни боевые галифе франтоватого Микулы. «Куда ты смотрела, когда вешала мои парадные галихве у забора?!» «У людей заборы как заборы, кирпич с камнем выше твоей дурной головы, никакая корова не всунет морду, а ты колючками обсадился и радуешься: кипырисы! Тьфу!» – так еще неделю переругивались Микула и его благоверная Верунька после поглощения праздничного гардероба бессовестной и бессловесной буренкой.

Только сейчас было не до галифе. Областная комиссия, если что разнюхает, позасовывает кумовьям кипарисы так, что никакая Мыня Лизка не достанет. На чело завклубом наползала горестная дума, все темневшая по мере того, как втихую разбегались уставшие школьники.

— Чейта завтра будет, — окончательно пригорюнился Пэтро и опустил свой чуб.

А завтра было весело. Комиссия, нарисовавшаяся в селе после обеда, успела погостевать в пяти соседних селах, была подшофе. Когда всех провели в клуб для окончательного доведения до кондиции самодеятельным концертом, оказалось, что кассету с записью «гамнам стайла» зажевала все та же вездесущая Мыня Лизка.

Это было фиаско. Никто не спас бы наших бравых кумовьев Пэтра и Микулу, если бы не их находчивость. Собратья по несчастью переглянулись и взобрались на сцену. Они готовы были на все, даже на танец вдвоем. Пэтро встряхнул чубом, а Микула начал насвистывать нечто разухабистое, отщелкивая пальцами ритм. А ноги его, в кирзовых сапогах с гвоздями в набойках, отстукивали замысловатую чечетку. Члены уважаемой комиссии при виде парочки пораскрывали рты и замерли в тревожном ожидании.

Пэтро раскинул руки в стороны, потом сложил их перед мощной грудью и запел басом, пытаясь попасть в такт:

— Оп-па гамнастай! Оп! Оп! Оп-па гамнастай!

Микула затянул на две октавы выше, притопывая сапогами:

— У моей соседки есть корова Мына Лизка, у соседки той жа самой под рубахой гарны сиськи, ту корову, я клянуся, шо пымаю и до смерти за штаны свои парадны запынаю!

— Мы поём, и мы танцуем для комиссии с облАсти, шоп она нас не погнала с нашей сельсоветской власти, пусть погыбла и кассета дорогая гамнам стайла, мы споём у том регистру с элементами фрыстайла!

Это Пэтро опять басом, прямо на ходу выдумывает слова, поганец! А областные начальники, все пьяненькие как один, хлопать в такт начали, видать, понравился фрыстайл! Одно плохо — не протянет кум долго в таком темпе, уж не пацан, как ни крути. И Микула махнул рукой дочке, что с дивчинами у стеночки жвачку перетирала, як та Мына Лизка, зашипел:

— А ну, доню, подь сюда, спой чё-нить модное!

Галка оглядела подружек, натянула повыше на необъятную грудь топ в облипку и медленно двинулась к сцене. Прямо королевишна, вся в мамку! Притопнула каблучищами туфель, огладила на крутых бёдрах фиолетовые треники с белыми полосками и звучно затянула, как на свадьбе:

— Води-ил меня Серё-ога на выставку Ванго-ога!

Ажно за душу схватила! От звезда!

— Там была тёлок многа-а, но я не недотрога, дала понять с порога-а…

Микула отбивал такт ладонями по сцене, Пэтро, довольный, что его подменили, стучал карандашом по пустой банке из-под кильки. Члены комиссии, забыв зачем они здесь собрались, начали нестройно подпевать, путая слова и обнимая соседа. Дамочка благопристойного вида поднялась со стула и, сорвав с шеи элегантно повязанный шарфик, замахала им, как гимнастка лентой:

— На! Ла! Бу! Тенах-нах! И в аху…

— … ительных штанах! — бесновалась на сцене Галка, зеленея от бессильной злобы за конкурэнцию, а тётка пыталась её перекричать:

— На лабутенах-нах!

Подпевали все. Причём члены комиссии старались так, будто на кастинг пришли! В конце песни тётка даже на стул взобралась, откуда её сняли только из опасения, что дряхлое клубное сиденье не выдержит веса телесов, коими щедро одарила дамочку природа. Угомонилась она, лишь когда Пэтро повёл её танцевать.

Разливали домашний самогон — каждый из сельчан хвастался своим! Закусывали галушками и варениками. Пели «Ой, мороз, мороз», потом «Пидманула, пидвела», снова «Лабутены»…

Утром потрёпанных традиционной гостеприимностью членов комиссии собирали по хатам по всему селу. Когда довели до служебного транспорта, ихний председатель пожал Микуле руку и с чувством икнул:

— Клубу быть! Продолжайте в том же духе, а мы к вам на будущий год… непременно… заглянем! Оторвёмся… то есть… культурно отдохнём! Умеете вы принимать, господин Задуйвитер!

Переглянулись кумовья и облегченно вздохнули, маскируя облегчение под радость. Вот ведь как иногда случается — и Мына Лизка корова коровой, а благодаря ей все спасены.

А5-Б3

* * *

На пустой площадке под светом юпитеров и звуки старенького слегка расстроенного рояля самозабвенно танцевала пара. В этот миг для них ничего не существовало вокруг, они всецело отдавались своей страсти — любимому вальсу.

Город N ждал танцевального фестиваля с громким названием «Танцуют звёзды».

В кабинет директора фестиваля влетела взьерошенная ведущая М.Ю. Елисеева.

— Серафимушка, ну сделай что-нибудь, они меня уже достали, — расстроенно произнесла Милица Юрьевна и продолжила. — Фестиваль срывается, конкурсантам разбивка по парам не нравится.

— И что? — Серафим Карлович Зусман нахмурил кустистые брови. — Ты им сказала, что партнёры достаются согласно жеребьёвки?

— Так в этом-то и дело. Они присутствовать хотят и сами видеть. Предлагают делать это прозрачно.

Серафим Карлович призадумался… сам он тоже частенько, как простой конкурсант, участвовал и выигрывал — любил он это дело: награды, титулы… нет никакой прозрачности. Правила поменяешь, а потом не дай бог попадётся тебе этот…

«Этот», сидевший в углу на кожаном диване -Иван Афанасьевич Штенберг, ухмылялся, он-то знал, в чём дело. Сам он то и дело принимал участие в фестивале. Будучи учителем танцев, танцевал великолепно. И за даму, и за кавалера, но иногда на него находила блажь, и он начинал топтаться по ногам своего партнёра.

— А ху-ху, не хо-хо? — вспылил Серафим Карлович — Ничего менять не буду! Я сказал!

— Они народ бунтуют, сорвут фестиваль, чует моё сердце, — заохала Милица — нужно что-то решать…

— Ладно, — проговорил директор, смягчившись. — Я подумаю, что можно сделать. Всё будет хорошо! Ты, главное, не волнуйся…

* * *

Однако на следующий день случилось непредвиденное. Серафим Карлович только успел прийти на работу, как Елисеева вбежала к нему в кабинет и сообщила, что у неё пропал браслет — очень дорогой. Было решено немедленно подвергнуть вещи всех участников тщательному досмотру. Пропажа нашлась в сумке Штенберга.

Рассерженная Милица потребовала немедленно сдать вора правоохранительным органам. Серафим Карлович едва уговорил её не выносить сор из избы, дабы не портить репутацию фестиваля, а ограничиться удалением Штенберга из участников.

Дамы вздохнули с облегчением. Даже Алиса Павловна Зуева, ярая активистка, которая, собственно, и затеяла весь это сыр-бор, как-то успокоилась. А уж после того, как ей по жребию выпало танцевать с Георгием Алексеевичем Дашкевичем, с которым, все участники знали, её связывали не только танцы, о прозрачности никто и не заикался.

Вместе с ними смог, наконец, успокоиться и директор: проблема решилась, все довольны.

«Молодец всё-таки Жорик – не подвёл!».

* * *

Они сидели за столиком кафе друг против друга, вдыхая разливающийся в воздухе аромат кофе с шоколадом. Молодой человек и девушка, по одному взгляду на которых становилось ясно – они влюблены и счастливы.

— Как же я рад, Алиса, что мы будем танцевать вместе! – воскликнул парень. – Скорей бы уже завтра – никак не могу дождаться!

— Да, Жора, это просто чудо! – согласилась его спутница. – Сама судьба, видимо, на нашей стороне! А я всё боялась: как попадётся этот несносный Афанасьевич!.. Честно, не ожидала от него. Конечно, он вредный, но чтобы воровать…

— А он не брал, — Жора перешёл на шёпот.

— То есть как не брал? – удивилась Алиса. – Если браслет нашли у него в сумке.

— Это я ему подкинул.

— Зачем?

— Карлович попросил. Сказал: хочешь танцевать со своей Алисой, давай-ка будь решительней, стяни там что-нибудь дорогое, подбрось этому Штенбергу. Ну, чтоб его с фестиваля удалили. Иначе, говорит, Алисе может достаться такой вот пакостный партнёр, ты же этого не хочешь. Конечно, я не тупой – намёк понял. Ну, и тихонько браслет у Елисеевой умыкнул. Знал, что она шум поднимет – вещь-то не дешёвая. Так что немного смекалки – и мы вместе.

С минуту Алиса глядела на него широко раскрытыми глазами, не в силах поверить услышанному.

— Так ты… Ты подставил невинного человека? Это же подло!

— Ну, а что мне оставалось делать?

— Нет, ты как хочешь, а я отказываюсь участвовать в фестивале при таких условиях.

— Алис, ну ты чего? Не дури! Какая разница, красиво это, некрасиво? Жизнь – она в принципе штука не слишком красивая. Главное, мы вместе.

— Нет, Жора, уже не вместе, — проговорила девушка грустно. – Теперь я понимаю: ты не тот, кого я любила. Я считала тебя порядочным, но жестоко ошиблась. Прощай, не нужно нам больше встречаться…

Она встала и не оборачиваясь вышла из кафе, оставив ошеломлённого Жору в гордом одиночестве.

* * *

— Кошмар! Всё коту под хвост! – рыдала Милица Юрьевна, потрясая перед лицом Серафима Карловича вчерашней газетой. На первой странице маячили жирные буквы заголовка «Скандальный танец звёзд» и фотография Алисы Зуевой с объяснением, почему она в последний момент отказалась от участия в фестивале. – Да чтобы я ещё раз с вами связалась! Хватит! Ищите для своих фестивалей другую ведущую! А я сыта по горло!

Ритмичные напевы далёкой Латинской Америки наполняли зал. По кругу мимо столиков шествовали, обнявшись, нарядные парочки, то останавливаясь, чтобы покружиться в страстном танце, то опять возобновляя движение.

Каждый год Алексей приходил сюда, чтобы вновь услышать эту музыку и, закрыв глаза, представить, как танцует с Вероникой. Представить её колдовские изумрудные глаза, ярко-рыжие локоны, ниспадающие на плечи, ощутить тепло её нежных рук, обнять её тонкий стан, любоваться плавными движениями этих стройных ног. Как в тот самый день, когда однажды, придя на милонгу, увидел прекрасную незнакомку в бордовом платье. Тогда он пригласил её на танец и с тех пор с ней не расставался. Через полгода Вероника стала его женой. Не просто женой — Пенелопой, которая верно ждала своего витающего в облаках Одиссея и всякий раз, когда он возвращался из рейса, встречала его с неизменной радостью. А провожая мужа в аэропорт, обнимала и целовала так страстно, словно видела в последний раз. «Береги себя, мой отважный лётчик!» — говорила она ему ласково. «Не скучай, моя «белая вдовушка»! — улыбался в ответ Алексей. – Я скоро вернусь!». Он знал, что Вероника за него беспокоится, особенно если погода выдавалась не слишком спокойной. Но он профессионал, пилот международного класса, ему к дождям и ветрам не привыкать. К тому же, Господь Бог, услышав молитву любящей женщины, убережёт его от любой беды.

Его-то Господь уберёг, но не её саму. И ведь ничто не предвещало беды. Митинг за честные выборы был согласован и разрешён городскими властями. Вероника и раньше ходила на такие мероприятия – и всё было спокойно. Но в этот раз стражи порядка устроили давку. Группка возмущённых демонстрантов прорвали полицейское оцепление. Тогда озверевшие омоновцы стали врываться в толпу и бить дубинками всякого, кто попадался им под руку. Когда один из стражей порядка стал избивать старика, Вероника схватила его за руку со словами: «Что Вы делаете? Вы нарушаете закон!». Следующий удар пришёлся ей в висок. Смерть была мгновенной.

И в это время, словно в насмешку, пассажиры аплодисментами благодарили Алексея за мягкую посадку на чилийскую землю.

Потом был суд по делу о массовых беспорядках. Два десятка демонстрантов посадили в тюрьму. Разгонявшие митинг омоновцы, в том числе и убийца Вероники – майор Белозаводский, получили квартиры и повышения по службе…

Неожиданно Алексей вздрогнул и уставился в середину зала, не веря своим глазам. За одним из столиков сидел Белозаводский собственной персоной. Напротив него – девушка в открытом чёрном платьи. Едва ли ей было больше шестнадцати, однако яркий макияж выдавал намерение выглядеть постарше.

Белозаводский что-то говорил, куда-то показывал, его спутница, смеясь, повернула голову. Мужчина поднёс руку к её бокалу. Что-то из его ладони тут же перекочевало в мятный коктейль и, шипя, растворилось.

Пробираясь между танцующими парочками и извиняясь за причинённые неудобства, Алексей приблизился к столику. Девушка уже взяла в руку бокал и собиралась сделать глоток.

— Стоп! – от его властного голоса рука замерла на полпути. – Может, сперва объясните своей даме, что Вы ей подсыпали?

— Чего?! – хором вскричали полицейский и его спутница.

— Мне тоже интересно: чего? – ответил Алексей. – Клофелина? Или какой другой гадости?

— Мужик, ты чего гонишь? Вали отсюда!

Но Алексей не сдвинулся с места. Девушка с удивлением рассматривала бокал, временами переводя взгляд на своего кавалера.

— Это что, правда?

— Успокойся, Светуль, — чуть грубовато проговорил Белозаводский. – Не видишь – это же клиника!

— А Катя Ковалёва – это тоже клиника? – молодая женщина в бордовом платье приблизилась к столику, наматывая на кончик пальца огненно-рыжую прядь.

Вероника всегда так делала, когда волновалась. Но как? Она же погибла! Белозаводский её убил!

— Ника, ты… — Алексей не находил слов. Разум категорически отказывался верить происходящему.

Убийца, надо сказать, тоже был ошеломлён, вскочил, как ужаленный. Узнал свою жертву? Или имя Кати Ковалёвой ему о чём-то говорило? А вот девушка, по всей видимости, слышала это имя не в первый раз.

— А если Света залетит? – продолжала тем временем Вероника, исподтишка улыбаясь мужу. – Ей тоже скажешь: делай аборт?

— Так это ты её? – Света метнула в своего спутника гневный взгляд. – Ты сломал жизнь моей подруге! У неё детей не будет!

Она вскочила с места, чтобы тотчас же уйти, но Белозаводский схватил девушку за руку.

— Светка, не дури! Они всё врут!

— Пусти! Ненавижу!

— Руки убрал от девушки! – угрожающе проговорил Алексей, вставая между ним и Светой.

Тот не стал спорить – размахнулся и ударил противника по лицу. Алексей, потеряв равновесие, упал. Почувствовал затылком поверхность ближайшего столика. Прежде чем сознание покинуло его, он увидел, как Вероника с силой толкнула Белозаводского…

— Как Вы себя чувствуете, Алексей Петрович? – Света присела на краешек стула перед койкой.

Она выглядела несколько испуганной, очевидно, не до конца ещё отошла от пережитого шока.

— Нормально, спасибо! Врач сказал: сотрясение средней тяжести. А по сравнению с майором – вообще красота.

— Представляете, все говорят, что он сам упал и убился! Даже экспертиза. Но я же видела женщину в бордовом. Не верят – считают, что мне с перепугу померещилось. Но Вы же её тоже видели.

Алексея это не очень удивило. Говорят, призраки умеют быть видимыми только для тех, к кому являются. Одного только он не понимал: зачем Вероника пришла с того света? Поговорить с мужем? Отомстить своему убийце? Или спасти от него глупенькую влюблённую девчонку? И ведь удар, убивший Белозаводского, пришёлся как раз в висок об край стола. Совпадение? Или Вероника специально постаралась? Но ведь убить его она могла и без разговора со Светой…

— Видел, — признался Алексей. – Но раз говорят, что он сам, пусть это останется нашей маленькой тайной. Договорились?

Света в ответ кивнула.

* * *

На пустой площадке под светом юпитеров и под звуки старенького слегка расстроенного рояля самозабвенно танцевала пара. В этот миг для них ничего не существовало вокруг, они всецело отдавались своей страсти — любимому вальсу.

Город N ждал танцевального фестиваля с громким названием «Танцуют звёзды».

В кабинет директора фестиваля влетела взъерошенная ведущая М.Ю. Елисеева.

— Серафимушка, ну сделай что-нибудь, они меня уже достали, — расстроенно произнесла Милица Юрьевна и продолжила. — Фестиваль срывается, конкурсантам разбивка по парам не нравится.

— И что? — Серафим Карлович Зусман нахмурил кустистые брови. — Ты им сказала, что партнёры достаются согласно жеребьёвки?

— Так в этом-то и дело. Они присутствовать хотят и сами видеть. Предлагают делать это прозрачно.

Серафим Карлович призадумался… сам он тоже частенько, как простой конкурсант, участвовал и выигрывал — любил он это дело: награды, титулы… нет никакой прозрачности. Правила поменяешь, а потом не дай бог попадётся тебе этот…

«Этот», сидевший в углу на кожаном диване — Иван Афанасьевич Штенберг, ухмылялся, он-то знал, в чём дело. Сам он то и дело принимал участие в фестивале. Будучи учителем танцев, танцевал великолепно. И за даму, и за кавалера, но иногда на него находила блажь, и он начинал топтаться по ногам своего партнёра.

— А ху-ху, не хо-хо? — вспылил Серафим Карлович — Ничего менять не буду! Я сказал!

— Они народ бунтуют, сорвут фестиваль, чует моё сердце, — заохала Милица. — Нужно что-то решать…

Решать нужно было быстро и незамедлительно, и это донельзя нервировало Серафима Карловича, обожавшего во всем порядок. То есть, то, что он сам определял, как порядок. Вот правила у директора фестиваля хранились в солидной папке, озаглавленной: «Серафимов канон». Вот оно, святое и тщательно продуманное! Заставить меня собственноручно кромсать и перекраивать ни разу не подводивший канон?!

Серафим Павлович раздраженно вышел из кабинета, за ним, хватаясь за сердце, семенила Милица Юрьевна. Иван Афанасьевич Штенберг проводил парочку долгим и пронзительным взглядом, ухмыльнулся и направился в противоположную сторону, насвистывая арийский боевой марш.

В зале и вокруг танцплощадки было пусто.

— Что за непорядок, почему конкурсанты опаздывают? – рявкнул Зусман билетерше тете Нюре, которая как раз, оттопырив мизинчик, прихлебывала у себя в будке чай с плюшками.

— Итить, ничего не знаю, — засуетилась старушка, не приподымая, впрочем, седалища со стула. – Приходили тут, оставили какую-то питицию, сказали что хотят соревноваться по новым правилам, и ушли.

— Что еще за питиции? – рявкнул Серафим Карлович и рванул к себе изрядно засаленную плюшками тети Нюры бумагу. Пробежав глазами по написанному, директор, подобно Милице Юрьевне, схватился за сердце и заохал.

— Серафимушка, что делать будем? Там этот, Иван Афанасьевич, журналиста пригласил. Хочет посмеяться с нашего позору, — причитала Елисеева, поддерживая директора за бока.

— Ничего, похиляли, покажем им! – решительно расправил плечи Серафим Карлович, направляясь к сцене. Милица Юрьевна преданно семенила вслед.

— Вжарь-ка мою любимую! – рявкнул Зусман пианисту, и тот понимающе кивнул, ударяя по клавишам.

На пустой площадке под светом юпитеров и под звуки старенького слегка расстроенного рояля самозабвенно танцевала пара. В этот миг для них ничего не существовало вокруг, они всецело отдавались своей страсти — любимому собачьему вальсу.

Новые правила игры «Два сапога»

Цель игры — создать оригинальное и законченное прозаическое произведение.

Суть игры — научиться работать в тандеме.

Игра проводится ежемесячно.

Принять участие в игре может любой зарегистрированный в МП автор.

Игра — анонимная.

1. Тему (картинкой либо фразой) задают победители прежней игры по личной договоренности в течение 1-2 дней после финала.

2. Участники (альфы) пишут первую часть миниатюры объемом 1500 — 2500 знаков с пробелами. На написание альф отводится 7 дней. В случае, когда с момента объявления игры в установленные сроки кворум альф не набран, добавляется ещё три дня.

3. Первая часть миниатюр выкладывается на жеребьевку. Её проводит «перст судьбы» — соведущий, не участвующий в приёме альф:

— Увидев выложенный список альфа-миниатюр, кидает у себя жребий, кому какую миниатюру дописывать.

— Выкладывает результаты жеребьёвки комментарием в топике с миниатюрами альфа. Получится примерно так: автор №1 дописывает мини №4, автор №2 — №3 и т.д.

4. Участники конкурса (ставшие бетами) дописывают первые части согласно жеребьевки в течение 7 дней.

5. Проводится финальное голосование для выявления победителей игры в течение трёх дней.

6. Общий объем работы не должен превышать 5000 знаков с пробелами.

7. Минимальный кворум — 5 работ.

8. Все работы присылать в личную почту первому ведущему, который создает топик с темой.

9. Авторы не попавшие в конкурс, могут присылать внеконкурсные работы, дописав любую понравившуюся

альфу.

Ведущий:

1. Имеет право снять с конкурса работы оскорбляющие честь и достоинство любого автора МП.

2. Имеет право снять с конкурса работы содержащие националистическую пропаганду.

3. Имеет право удалять комментарии подобного рода.

Примечания:

Альфы должны постараться написать миниатюру, требующую завершения. Это облегчит задачу Бете и повысит шансы на победу.

Беты

имеют право:

а) Исправлять опечатки и грамматические ошибки в части альфа.

б) Исправлять явные стилистические ошибки в части альфа.

в) Исправлять явные логические ошибки в части альфа, не нарушая заложенной альфой сюжетной линии.

Бета не имеет право:

а) Исправлять или изменять стилистические особенности текста в части альфа.

б) Значительно сокращать или увеличивать часть альфа, изменять ее смысловую целостность.

Соведущий имеет право участвовать в конкурсе на общих основания, если первый ведущий взял все функции по проведению текущего конкурса в свои руки и не разглашает анонимность авторства участников конкурса соведущему.

Если участник литературной игры не может дописать бету к альфе, ему следует заблаговременно сообщить об этом организатору.

Голосование:

После выкладки соавторских миниатюр в течении 3-х дней проводится голосование. Сроки не переносятся.

Каждый участник голосует за три лучшие миниатюры. За свои работы голосовать нельзя.

Для участников голосование обязательное, топ можно отправить ведущему. Впоследствии ведущий обязан обнародовать присланные ему в личку топы.

Непроголосовавший участник выбывает из игры, на его соавторе это не отражается.

В обсуждении и голосовании могут принять участие все желающие. Для гостей голосование открытое.

Победителями считаются соавторы, чьё совместное произведение наберёт наибольшее количество баллов.

В случае равенства баллов, победителем становится работа набравшая большее количество первых и вторых мест.

Форс Мажор:

В случае если чья-то альфа осталась недописанной:

1. Ведущий имеет право предложить анонимно любому участнику конкурса, включая соведущего, дописать данную альфу в назначенный срок. В данном случае работа остается в конкурсе на общих основаниях.

2. Ведущий имеет право пригласить нового автора в конкурс и поручить ему дописать данную альфу на общих основаниях. В случае успеха приглашенный автор правомерен получить главную награду игры.

3. Ведущий имеет право сам дописать альфу под псевдонимом. В случае победы данной работы в конкурсе, ведущий награды не получает. Победителем объявляется автор альфы.

4. Для дописывания альфы новоназначеной бетой ведущий имеет право добавить 3 дня к общему времени написания бет.

Новыми ведущими становятся победители очередных сапог, они и задают следующую тему в течении суток.

Если пара занявшая первое место, по каким либо причинам не может вести следующий конкурс, то ведущей становится пара занявшая второе место.

новые сапоги