Два сапога 42. Напряглись и прочитали! Выбор лидеров.

А1Б7

Я ступил на базальтовый берег и огляделся. Топорщились стальные деревья, похожие на изогнутые скелеты диковинных рыб. Только небольшая доля олова чувствовалась в этой стали, если лизнуть кору.

Лужицы с подозрительно пузырящейся бурой грязью нестерпимо воняли. В десяти шагах от меня пробежала огромная двупанцириевая многоножка. Вот бы поймать такую, да посмотреть, как на неё подействует соль Вриниста. Впрочем, это потом. Сначала дело.

За рощицей позвякивающих на ветру деревьев высилась белоснежная гора. Я знал, что там скрывалась пещера. Наверное, попасть в неё будет непросто.

Остров, с виду агрессивный, таил в себе загадки и тайны. А я люблю загадки и тайны. Попасть сюда можно было только через водоворот. Необъяснимое явление природы, лишний раз доказывающее, что земля круглая. Мало, кто вернулся обратно. Но у всех искателей приключений, что всё же выжили, обнаружился солидный провал памяти. И, самое важное, в их мозгах образовалась накипь. Я сам это обнаружил. Не сразу, пришлось выкинуть пару неудачно вскрытых голов, но всё же это была эврика.

Я любил бросать вызов судьбе и побывал во многих передрягах. Поэтому рискнул откликнуться на волнующий зов величайшей легенды. Во всех тавернах шептались о неведомом волшебстве, обитающем в пещере священной горы. Но я искал Диогенову пыль. Теоретически, при взаимодействии с фосфором она производит золотые соли, а если её добавить в раствор философского камня и слизи тарантулов, можно получить экстракт смертности, который нейтрализует все известные средства бессмертия.

Теоретически, значит, если верить легендам. Но эта пыль здесь есть. Я чувствую это!

Проверив на поясе мешочек с разрыв-шарами, я успокоился. Они не раз спасали мою жизнь — спокойно проедали любой металл и сплав, обладали внушительной сокрушающей силой. Прессованная серная кислота, как-никак.

Обходя внезапно выстреливающие слизью лужи, и не забывая зачерпнуть особо интересные образцы, я медленно, но верно продвигался к горе. По счастью, обитатели острова меня не беспокоили, и я лишь слышал злобное шипение бурунов. Бесполезные создания. Ни одну интересную кислоту не вырабатывают.

Сквозь плотные сизые облака солнце не проглядывалось, и я лишь смутно ориентировался во времени. Деревья оказались безобидными. Я то боялся, что обдадут стальными иглами.

К пещере вышел в сумерках, уставший от напряжения и голодный. Не разводя костра, устроил привал и перекусил вяленым мясом и краюхой хлеба. Грядущие открытия не совершают на пустой желудок.

В зеве пещеры мерцало зелёным. Собравшись с духом, я вошёл внутрь.

Посреди огромного сводчатого зала с бесконечными сталагнатами спала гигантская изумрудная змеюка. Её массивные кольца обвивали золотой жезл, украшенный сапфирами, рубинами и бриллиантами.

Мои глаза заискрились. Какое чудное создание. Очень необычно. Я решил подкрасться к змею поближе. Тот не шевелился. Я был уже рядом с ним. Осторожно приложил пальцы к чешуе. Странное покалывание. Нормальные изумруды никогда не накапливают энергию воздуха. Измерил толщину животного. Двадцать дюймов. Неплохо. А какая форма черепной коробки? Полез вверх по хвосту змея. Кажется, тот проснулся. Я замер.

Медленно и величаво поднялась голова, посмотрела в сторону, повернувшись затылком. Затем вбок, я различил профиль. И необычайные выступы в зоне подбородка. Чакры Змеи. Я шумно выдохнул. Змей это почувствовал, качнул головой и медленно поднёс её ко мне. Казалось, он хотел меня рассмотреть, но глаза его не открывались. Думаю, он хотел меня расслышать. Именно так поступают змеи, когда не видят.

Я же разглядывал остальные подробности строения кости черепа. Наконец, змей открыл пасть, ударил запах аммиака. Низкий рокочущий голос произнёс:

«Здравствуй, герой.»

«Здрасте.» — буркнул я, не желая отвлекаться от Комплекса Мерлина, который отвечал за подачу пламени у древних рептилий.

«Ты первый герой, кого я встретил, и кто не испугался, не выхватил меч и не начал бы драку. Я преклоняюсь перед твоей отвагой. Я отвечу на три твоих вопроса.»

«Твоя чешуя. Из чего она?»

«Нет, это не изумруд. Берилл.»

«А можно конкретней?»

«Три Бериллий, ди алюминий, гекта силикат под напряжением.»

«Как интересно! А если добавить мыло?»

«Ничего не произойдёт.»

«Кстати, а что с Диогеновой солью?»

«А что с Диогеновой солью?»

«Это – она?»

«А ты как думаешь?»

«Стоп, а почему ты говоришь вопросами?»

«А ты не слышал, что я отвечу только на три из них?»

«Слышал.»

И я запустил разрывной шарик прямиком в глотку змею. Тот содрогнулся, скоро серная кислота растает. Змей буркнул: «Спасибо!» И пополз куда-то.

А передо мной остался жезл из золота, углерода и, самое важное, серебра. Я соскоблил серебряный налёт с жезла. Надо будет из него нитрата наделать. Ценный металл.

Я ещё погулял по пещере. С потолка капала простая подсоленная вода. Под ногами валялись всякие рубины, алмазы. Золотой жезл пытался поговорить со мной, внушал, что я спасу мир, а он даст мне огромную силу. Но, как оказалось, этот жезл не знал даже кто такой Берталет. Ну о чём с таким можно разговаривать?

Через три дня пути я уже был в ближайшем трактире. Я всем рассказал, что ничего особо интересного на острове нет, ездить туда бесполезно, а змея редкого вида уже сдохла, наверное, от трёхсот грамм серной кислоты.

И вообще, у меня возникли подозрения, что магии не существует, а всё это – выдумки бардов. Вот нитрат серебра, он есть, и он полезен, если надо с хлоридами реакцию проводить. Говорю вам это как глава НИИ Алхимии и других безумных наук, крупнейшего института такого рода во всех близлежащих мирах.

— Шууура!.. – прокричала, возведя руки к потолку над съежившейся у кухонного стола дочерью, Алевтина Варфоломеевна! – Как ты могла, отпустить ребенка с этим обормотом?!

— Мам, ну чего он обормот? Хороший парень, не пьет, не курит, родители — интеллигентные воспитанные люди. Без странностей.

— То-то и оно, что без странностей, это уже странность! А ты с этим человеком, которого я едва знаю, отпустила девочку. Да еще и куда! – На Седой остров с ночевкой!.. Ты с ума сошла!

— Мамочка, Насте девятнадцать лет. И она мне, кстати, недавно сказала, что они с Сережей собираются пожениться… – Шура прилепилась вспотевшим лбом к ладони, предвкушая мамину реакцию на последнюю новость.

— Кто?! Наська? замуж? – не отдам! – проревела Алевтина Варфоломеевна и яростно засобиралась по горячим следам влюбленной парочки – на Седой Остров.

— Дура ты Шурка! Была дурой, так ею и осталась. – И прежде чем захлопнуть за собой дверь, добавила: — Не зря Валик от тебя ушел.

— Я, вообще-то его сама выгнала – проворчало обиженное достоинство дочери.

— Ребенка спасать надо, а не прошлое бередить!

Упорства Настиной бабушке было не занимать: не более чем через час Алевтина Варфоломеевна умело гребла веслами в арендованной лодке. В пояснице хрустело, лихое серебристое каре развевалось от прикладываемых усилий, а нос с горбинкой покрылся испариной. Она бы не остановилась, даже если ей пришлось добираться вплавь.

Седой Остров, прозванный так в народе – несколько выступов скал в чередовании с вполне гладкими валунами. Уединенное местечко посреди реки — облюбованное отдыхающими круглый год.

На полпути Алевтина Варфоломеевна решила передохнуть. Путь к «очагу разврата» был недолгим, но возраст все же берет свое. За одно она решила и разведать обстановку издалека. Порывшись в рюкзаке и, средь бечевки, охотничьего ножа (оставшегося от покойного мужа) и свистка, она отыскала бинокль.

Палатка и костер обнаружилась на крайнем слева валуне, примерно в километре от берега, где осталась лодка. Но людей видно не было. «Неужели…?!» — мысли бешено рванулись и понесли суровую бабушку вперед с удвоенной силой.

— Наська!!! – Алевтина Варфоломеевна ворвалась на стоянку, как дикий зверь, готовая рвать и метать, спасать глупую внучку от её же самой и всего мира. Она так рванула полог палатки, что замок затрещал. Но внучки и её жениха там не оказалось.

— Ну, здравствуй, Аленький. Как же долго я ждал нашей встречи.

— Слава?! А как же?.. Но где же?!

Мысли смешались, силы внезапно покинули несгибаемого бойца, который всю жизнь рубил с плеча, кидался останавливать коней и находить горящие избы. Как будто машина времени перенесла на сорок лет назад, и оказалась она у того костра, где на этом самом месте навсегда попрощалась со своей любовью. В одно мгновение исчезла непробиваемая броня берсеркера, и в объятия любимого упала хрупкая плачущая женщина.

— Цветочек мой, ну что ты, всё хорошо. Мы вместе и больше не расстанемся, — Вячеслав Сергеевич нежно гладил по голове, плечам, прижимая к себе своё сокровище.

Прошло ещё немало времени, пока они смогли спокойно поговорить за чаем у костра, рассказать друг другу, как жили, кем стали.

— Так Женя – твой внук?! – всплеснула руками Алевтина Варфоломеевна

— Ну да, мой. Хотя Ирина подала на развод и ушла с ребенком к Игнату, я Игоря никогда не забывал, по возможности поддерживал материально, и когда бывал на родине, старался повидаться. А когда Женя родился, я как раз в отставку вышел. Так он почти всё время у меня проводил. Его родителям учиться надо было, карьеру делать. А мне наоборот, как раз захотелось домашнего тепла, уюта, детского смеха. После неудачной попытки построить семью с нелюбимой… я про себя всё понял. И больше и не пытался. Зато сын меня радовал и внук всей душой любил. А когда на семейном обеде Женя познакомил со своей девушкой… Я понял, что это судьба, что жить не смогу, если не попытаюсь. Аля, выходи за меня. Пусть будут в нашем доме две свадьбы.

— Ох, ну вы и заговорщики. А Шура в курсе? И где сейчас Настя?

— Нет, тебя не обманывала, если ты об этом. Настя с Женей сейчас у меня дома, ждут нас и готовят ужин. Так что скажешь?

— Да! Конечно, да!

А3Б9

— Мерзавец, — единоправный князь Соурс не мог дождаться.

Впереди, из бурунов и грозно шевелящихся обломков льдин, вздымались отвесные утесы северного побережья Свободного острова.

— Обленившийся наглец, правящий такими же наглецами! Придать пару!

Флагманская Летучая Черепаха надсадно зарычала и взлетела выше, оставляя под бронированным корпусом непроходимые для судов прибрежные воды.

Остров, как болезненная бородавка на здоровом теле, столетиями раздражал княжество. Изменчивые течения, подводные камни… Скалы торчали бесчисленными зубами морского чудовища, разверзшего необъятную пасть вокруг острова. Только глотало это чудовище не остров, а каждого, решившего присвоить вожделенные шахты ирилума. Глава, не при дамах будь сказано, «совета народа», свободный Мауризий, постановил, что к острову могут приближаться исключительно торговцы на маленьких лодчонках! И бессмысленные география с геологией встали на его сторону. Единственно безопасный проход к единственной же пристани в глубине южного ущелья щетинился всеми видами оружия, и да, проплыть там было можно только небольшим корабликом. А еще бурные весенние ледоходы! Остров был возмутительно богат и неприступен.

Соурс в предвкушении оглянулся: плотным ужасающим косяком, как потерявшие связь с морем черные несокрушимые айсберги, поднимались над всем этим безобразием его везделёты. Его тайная мощь и надежда. Есть колоссальные выгоды во владении большими землями. География и геология помогают умным! Больше людей, больше ненормальных изобретателей, больше возможностей решить любую проблему.

Утробно ворча, эскадра «летучих черепах» преодолела горы, опустилась к пастбищам и пашням. Развернулась в ряд, как приготовленный к удару кнут пастуха, и понеслась к столице острова.

Как он и знал, никаких войск с этой стороны не было. Никто их не ждал изнутри!

И это было возмутительнее всего! Неужто зря великий Соурс вооружился всей этой блистательной мощью; неужто стопа его княжеская в полной тишине, — раздираемой лишь лопастями собственных же везделётов, но не испуганными воплями островитян, — опустится на землю Свободного острова; неужто…

— Ирилиум! Что там дымится за скалами?!

Топот сотен ног воинов единоправного войска, пыль столбом, и полная безответность острова.

— О великий! Шахты опустошены и взорваны, нам не досталось ничего.

Глядя на запыхавшегося военачальника, чьё багровеющее раздувшееся горло угрожало разорвать отличительный ошейник бойца первого ранга, Соурс ощутил, как его настигла великая печаль. Тут, в чёртовой дыре на краю земли, на мелком и никому не нужном без своих шахт островке, над великим князем бессовестно и абсурдно насмеялись, заманив его с войском и всей этой новоизобретенной техникой в ловушку, в которой не оказалось даже паршивого огрызка сыра. А ведь везделёты без дозаправки не смогут долететь с острова обратно, туда, где, как теперь уже почти был уверен Соурс, неверные начинали сеять растлевающее державы семя свободы.

От этой мысли единоправного князя передернуло, а рука инстинктивно потянулась за оружием. Холод лазерного меча обжег пальцы, вернув вождя к реальности.

— Помилуйте! – причитал военачальник, и его вскрики резонировали с остекленевшими взглядами воинов, знавших, как страшен Соурс в гневе. – Это все геологи, они не учли этот, как его, псилохический фактор, о!

«Лохический, воистину, — похоже, смирился с данностью великий князь. – О Силы Космоса, даруйте мне терпения и мудрости не стать окончательным лохом!»

— Сво… свободны! – произнесли задеревеневшие губы Соурса странно непривычное слово. – Свободны, прочь! Оставьте меня все!

Нестройными рассыпающимися рядами воины уходили за скалы, с изумлением поглядывая на присевшего на камень Соурса. Бывший князь, так блистательно ступивший на остров Свободы, чтобы утратить всё, невидящим взглядом смотрел в небо, пытаясь понять, какая же ошибка закралась в подсчеты и выкладки его учёных, наимудрейших во всей Вселенной.

А4Б1

Янтарный остров

Дверь в забегаловку со скрипом открылась и тут же захлопнулась. К стойке прошёл худощавый мужчина в очках. Одет он был в плащ, на голове шляпа, на ногах резиновые сапоги. Уже вторую неделю моросил дождь.

Выглядел мужчина интеллигентно, явно из учёных, которые время от времени наведывались на янтарный остров. Довольно молод, прост, но обветренное суровое лицо, строгий взгляд говорили о нём, как о серьёзном муже. Он присел за стойку и снял шляпу. Протёр запотевшие очки, посмотрел на немногочисленных посетителей. Рядом за стойкой, ссутулившись, сидел пожилой мужчина и медленно тянул из стакана тыкилу.

Поправив очки, мужчина окинул взглядом бармена. Тот стоял за стойкой, протирал стакан. Казалось, бармен был отрешён от всего, лишь улыбнулся очередному посетителю, ожидая заказа.

— Откуда родом? – вместо приветствия спросил мужчина у бармена, видимо узнавая в нём своего.

Бармен усмехнулся, но ответил:

— С Волги, а что?

Мужчина улыбнулся в ответ и кивнул:

— И я с Волги. Земляк, значит. Брат, если можно, налей мне стакан.

— Соли нет, — предупредил бармен.

— А-а, — мужчина махнул рукой, — нет, так нет. Наливай, всё равно тыкила.

Отпив глоток, мужчина снова обратился к бармену:

— Теперь послушай, что скажу. Секунду, — глотнул из стакана. – Вот так. Я тогда студентом зелёным был. Мне, земляк было девятнадцать. Мы на остров всей экспедицией прибыли за янтарём, — он окинул взглядом забегаловку. – Всего этого тогда не было. Сплошная тайга, да волчьи тропы.

Бармен, казалось, посочувствовал земляку и многозначительно кивнул. Мужчина сделал ещё несколько глотков и захмелел.

— Экспедицию сопровождал опытный проводник. В ту ночь мы разбили лагерь на опушке леса, что у янтарного озера. Луна ярко светила. Уселись у костра, и профессор рассказывал о местных обычаях и особенностях тайги. Как сейчас помню, треск костра… — мужчина улыбнулся и тут же нахмурился. – В ту же ночь меня разбудили крик профессора и топот копыт. Я выбежал из палатки. Наш лагерь подожгли. Повсюду огонь, пыль столбом и всадники на лошадях. Откуда они взялись, никто так и не узнал. Я схватил ружьё, сразу побежал к палатке профессора, но понял, что опоздал. Потом – удар по голове, я упал на землю. Только искры из глаз и тьма сплошная.

Сутулый мужчина, сидевший рядом у стойки встрепенулся, поднял голову и посмотрел на рассказчика мутными глазами.

— Так ты из тех? Я слышал о той резне, — покачал головой старик. То были учкыры, а с ними вождь Салаяка. Остров тогда принадлежал ему.

— Я ж не знал, что мы приехали попирать древнее святилище! — развёл руками молодой учёный, а бармен усмехнулся и плеснул очередную порцию тыкилы пожилому.

— На, Фёдор, это за счёт заведения. Только не пугай моего земляка проклятьями.

— Да, надо больно, — рыкнул Фёдор и осушил стакан. — Только я всегда правду говорю.

Молодой учёный нервно поправил очки, вспоминая те ужасные события. Всех коллег тогда язычники в жертву принесли. У него на глазах! Он единственный попробовал договориться. Попросил у Салаяки прощения, обещал, что оставят дар для духов и покинут остров.

Вождь в одеянии из волчьих шкур лишь громко рассмеялся и велел остальных чужаков убить. Его, полуживого студента, выкинули у ворот деревни.

— И зачем ты сюда вернулся? — с сочувствием спросил бармен, наблюдая как худощавого мужчину в очках согнуло от тяжёлых воспоминаний.

— Я бы никогда сюда больше не сунулся, — стиснув зубы, ответил он. — Но месяц назад получил письмо.

Мужчина вытащил из кармана бумагу с подписью местного нотариуса и положил перед барменом на стойку. Даже старик отодвинул пустой стакан и подобрался поближе:

— Что там? Салаяка уже как семь лет исчез. В племени язычников случился раздор, и они поубивали друг друга.

Бармен прочитал письмо и оторопел, от удивления разинул рот.

— Не знаю как, но Салаяка разузнал обо мне и два года назад завещал мне Янтарный остров, — учёный забрал письмо, осушил стакан и, улыбнувшись ошарашенным посетителям забегаловки, вышел прочь.

— Тебе повезло, земляк, — прошептал бармен и налил себе тыкилы.

А5Б2

— Дорогая, у меня для тебя есть сюрприз!

Юная блондинка с силиконовой грудью и губками «уточкой» оторвалась от увлекательного подпиливания ноготков и почти заинтересованно взглянула на мужа:

— Да-а-а? Что купил?

— Остров, Юленька!

— Чего-о? Витя, какой ещё остров?

— Затерянный в тропиках кусочек рая!

На гладком лобике Юленьки появилась робкая морщинка, как признак усиленной умственной деятельности. Отложив пилочку, прекрасное создание задвинуло недожеванную жвачку за щеку и деловито уточнило:

— Эт чё, мой личный пляж и всё такое? Да?

— Пляж, бунгало, СПА-комплекс, бар и караоке, — перечислил Виктор, сладко улыбаясь.

Юленька протянула ручку и поиграла пальчиками:

— Покажи!

Перед ней появился планшет с галереей фотографий. По мере просмотра довольная улыбка ширилась на миленьком, сильно накрашенном личике. Наконец-то стоящий подарок! Остров — это как раз то, что надо! Туда можно пригласить подружек, чисто похвастаться, ведь ни у одной из них нет собственного кусочка рая с личным пляжем! Прекрасно, чудесно, восхитительно! Но вслух Юленька сказала другое:

— Клёво! А когда мы туда едем?

— Летим, заинька! На вертолёте, — ответил Виктор. — Да когда захочешь, можем прямо сейчас!

— Полетели тогда! — Юленька с готовностью вскочила и захлопала в ладоши. — Полетели, полетели скорей!

— Как скажешь, моя прелесть! Собери вещички, а я вызову пилота!

Через час они уже были в воздухе. Юленька жевала бесконечную жвачку, подкрашивая ноготки в ярко-розовый цвет и иногда бросая брезгливый взгляд в иллюминатор, за которым светился лазурью океан. Виктор методично просматривал бумаги из папки — работал. Вечно эта работа между ними! Достали уже его бумажки! Ну ничего, теперь у нее есть целый остров… Только для неё одной!

Вертолёт приземлился на кусочке пляжа, безжалостно смяв ветром от лопастей тропические кустарники и взволновав закипевшую лагуну. Юленька дёрнула дверку и выскочила наружу, на белый песочек, в полном восторге закружилась по пляжу:

— Ур-ра! Мой остров!

Пилот не заглушил двигатель, лопасти продолжали вертеться, но ей было не до того. Добежав до первой пальмы, Юленька обняла колючий ствол и чмокнула его в корявую чешуйку:

— Ты ж моя красавица! Я назову тебя Леночкой! А тебя, — соседней пальме, — Олечкой!

Шум вертолёта внезапно усилился, заглушив радостные вопли Юленьки, она обернулась, в недоумении глядя на взмывающую в небо машину. Витя улетел? Оставил её здесь одну? Это невозможно! Вот козёл!

На прощание, машина брезгливо выплюнула в воздух ярко розовую сумку, которая чудом приземлилась точно по хорошенькой белокурой головке.

«Дважды козел!» — подумала Юленька, очнувшись лежащей посреди тропиков. Она хотела было всплакнуть и отругать неуклюжую сумку с дюжиной парео и купальников, но обнаружила, что ее пожитки потрошат двое неизвестных.

— Зажигалку ищи! Зажигалку. Ну, или спички… может, очки на худой конец.

Двухметровая рыжеволосая дама в Юлиной панаме, склонилась над копошащимся в розовой сумке человеком.

— Карман, брось помаду!

— Я устала тебе повторять, я — Кармен! Не смей коверкать мое благозвучное имя!

В разговор вмешалась поднявшаяся к тому моменту Юля:

— Эээ… это мои вещи!

Двое лениво обратили на блондинку внимание.

— О, очнулась, бесприданница.

Кармен – блондин в облегающем леопардовом платье, с облезшим лаком и трехдневной щетиной подошел к Юле:

— Деточка, для тебя я могу быть Леночкой, а могу и Олечкой, как пожелаешь. – Он зашелся нервозно натянутым смехом при том брезгливо указал на рыжую:

— Правда, Леночка у нас уже есть. Тебя-то как зовут?

— Юля…

— Вот и славно. Я — Кармен, будем подружками по несчастью. Нет ли у тебя зажигалочки или еще чего такого? Мы, вчера с рыжей канарейку почти живую проглотили на ужин, а сегодня не прочь поразвлечься танцами у костра. Вот я и спрашиваю: нет?..

Юленька не сводила обалдевших глаз с Кармен, но все же про «огонек» в заднем кармане коротеньких шортиков вспомнила.

— Вот, — она протянула новоявленной подружке зажигалку.

То ли от всего происходящего, то ли от жары, Юленьке стало дурно и, поток проливавшихся слез вперемешку со всхлипами лишил ее возможности проследить за тем, как все трое оказались в невысокой пещере, как рыжая молчунья Лена разводила костер, ломая ветки о колено.

Юля бы так и подумала: «Лена – крепкое колено», но сейчас бедной девочке было не до того, море невыплаканных слез, тома невысказанных слов, предназначенных мужу, томили и без того натруженную на сегодня извилинку. Юля забылась во сне.

Поутру загалдела Кармен:

— Девочки просыпаемся! У меня родилась замечательная идея! Теоретически, нет, ну давайте только представим; мы могли бы поймать рыбину, такую пожирнее, чтобы на троих хватило и…

Вдруг раздался рев мотора и все трое сникли. Сквозь густые кустарники было видно приземлившийся вертолет и вышедшую из него парочку.

— Ишь ты, под руку ее ведет… — шептала Лена. – Кармен-то скинули прям в океан возле берега, думала, не откачаю…

Парочка приближалась, и стало возможным расслышать голоса:

— Конечно, дорогая! И пляж, и бунгало, и СПА-комплекс, и караоке как ты любишь… скоро и мама твоя приедет…

А6Б3

Питер схватил парашют и застегнул лямки. Пришлось приложить недюжие усилия чтобы открыть дверь — непросто сделать это в падающем самолете.

Пот лился ручьем, сердце набрало бешеный темп, но Питеру все же удалось покинуть падающее воздушное судно. Он так и не понял, почему внезапно отказали все двигатели, забарахлили приборы и самолет потянуло вниз.

Потянув за кольцо и почувствовав как тело дернуло вверх, Питер сказал спасибо Богу за это чудесное спасение и пронаблюдал, как его спортивная «Цесна» разбивается о морскую гладь. Жалко, конечно, но жизнь ценнее.

Увидев, что ноги уже почти касаются воды, Питер отстегнул парашют и плюхнулся в холодную воду. На миг ему полегчало — из самолета выпрыгнул, от парашюта избавился вовремя. Но тут же подкатила новая тревога — куда плыть? Вокруг лишь мили морской воды!

Оглядевшись, Питер радостно закричал. Он понял, что действительно родился в рубашке. Рядом был островок — совсем небольшой, но корабли здесь должны ходить часто — день-два и его найдут.

Будто получив второе дыхание, Питер поплыл к вожделенному клочку земли. Выбравшись на берег, он лег на влажный песок, раскинул руки и еще раз поблагодарил Всевышнего. Хотелось курить, но сигареты остались в самолете.

Питер пролежал так полчаса, может час, собирая силы, а потом встал и осмотрелся. Пальмы, песок да трава. И больше ничего. А, нет. Что это?

Питер быстро побрел к чему-то прямоугольному, явно рукотворному.

— Дверь? — пробормотал он. — Откуда ей здесь взяться?

Дверь стояла на песчаном пляже и поблескивала в лучах солнца. Массивная, металлическая, а над ней прямо в воздухе висела надпись «Добро пожаловать, Питер».

На секунду Питер испугался, подумал, что ему все снится. Это не может быть правдой! Мало того, дверь не отбрасывала тени. Да и куда она ведет? За ней ведь ничего нет!

Но интерес переборол страх. Питер вздохнул, положил руку на ручку и открыл проход.

Свет ослепил его.

— Та-дам! Очередной круг пройден! — фигура, замотанная в белую хламиду, неодобрительно качала головой, стоя в сияющем со всех сторон нигде. — Но урок ты опять не выучил!

— Ты вообще кто? — Питер потопал ногой по подозрительно пружинящему ничему. — Ангел?

— Боже Всемогущий, — тип страдальчески закатил глаза. — Ангелов на вас не напасешься! Я — это ты. «Внезапно отказали все двигатели, забарахлили приборы!» — пропел издевательским тоном. — Опять ты все забыл. Когда сам думать начнёшь? Почему двигатель-топливо не проверил, тупица?

— Как это «я это ты»? — Питер шлепнулся на окружающее их ничто и оно с готовностью поймало его зад в мягкие объятия, сформировав невидимое, но мягкое сидение. Мужик в простыне действительно выглядел как его двойник, но какой-то ненатуральный. Как пластмассовый Кен. — Ты робот? Или я все-таки умер?

— Умер-не умер… — Питер-Кен с раздражением сел напротив, точно также на упругий воздух. — Дождешься от тебя… Эксперимент ты нашего Боженьки по развитию личности. А я твой этерический дубликат. Копия. Ты жизнь свою уже триста раз прожил: куда ветром дуло, туда тебя и несло. Ни ад, ни рай тебя не хочет — не достоин ты. Тряпка! Включи мозги! Иначе мы так и не сойдем с этой карусели. Думать начни! Сделай что-нибудь. Да хоть утопись наконец! Достал уже! Сейчас снова родишься и только попробуй опять все забыть, своими руками удавлю!

А7Б4

Капитан Пасиас не выглядел добрым малым, за то не него можно было рассчитывать. Судно его так же нельзя было назвать галеоном, скорее крупной яхтой. Но нам сейчас нужна скорость и неприметность, а не боевая мощь.

Всё началось месяц назад, с того, что мой хозяин, сеньор и повелитель конде* Лудовико де`Базиликата отправил пятилетнего сына Теодоро погостить к дядюшке, своему любезному брату Михаэлю. Он, между прочим, сейчас возглавляет Мальтийский орден.

И буквально четыре дня назад до нас доходят слухи о том, что у берегов Мальты свирепствуют Сарацинские пираты, и они уже напали на несколько кораблей с флагами Базиликаты.

Скорее всего, Теодоро не погиб. Сарацины не убивают то, что может принести деньги на рынке рабов.

Хозяин сначала оторопел, потом заказал мессу, а сейчас готовит поисковую операцию. Зная моего любезного конде Людовико, могу сказать, что операция вскоре перерастёт в новый крестовый поход. Средства для этого у него имеются. Всё Неаполитанское королевство будет скоро на штыках. Да и хозяйка кондеса Луиза занемогла.

И тут не сцену выхожу я, первый камердинер конде Лудовико. Во-первых, у меня глубокие личные причины опасаться крестового похода, во-вторых, я прекрасно понимаю, какой шанс найти нужного мальчика-раба в зоне боевых действий.

И поэтому, я написал разъяснительную записку хозяину, позвал трёх надёжных ребят – Фурьо, Сельо и Леонидо, нанял корабль, и тайно отплываю в сторону острова Мальты, надеясь найти след пиратов.

Прибыв на Мальту, мы оставили капитана Пасиаса на судне и вчетвером принялись искать хоть что-то, напоминающее о мореходах. Корабль их мы не обнаружили, но не прошло и суток, как наткнулись на лагерь. Действовать надо было быстро и чётко. Вложив волю в кулак, я решил идти к пиратам.

Капитан пиратов, Хосе Кольде был приятно удивлён, встретив на острове единомышленника. Надо сказать, мы не виделись добрых десять лет. А как я был рад старому приятелю!

Объяснив дону Хосе, кто такой Теодоро, сын Людовико, я тем самым остудил пыл старого пирата. Кольде признался, что попал в плен к аборигенам людоедам и оставил мальчика, вместо выкупа и собирается отплыть подальше отсюда. Я же в свою очередь объяснил ему, что уйти от ордена удастся, только вернув мальчика и позабыв на время о разбоях. Отец Теодоро, Конде Людовико де Базиликата взбешён ныне.

Хосе предложил мне провалиться ко всем чертям и не тревожить его, показывая всем видом, что не боится конде. Что ему плевать. Тогда мне пришлось напомнить пирату, кому тот обязан жизнью и свободой.

Наутро Хосе передумал, и мы отправились вглубь острова к аборигенам. Шли по тропическому лесу. К счастью пираты вооружены и от этого мне было спокойнее. Ничто не предвещало беды, если не считать, что мальчика уже могли съесть. Но уже к закату солнца половина наших людей чем-то захворали. Всю ночь их лихорадило. Сельдо, Леонидо и четверо пиратов отправились в мир иной. Я был в ужасе, не зная, что делать. Хосе предположил, что это тропическая лихорадка. Возможно, он прав. Так или иначе, нам надо было идти. К вечеру второго дня мы добрались до племени людоедов. Как объяснил Хосе, ступать туда, не продумав план, глупо. Аборигены не ценят золота, истинной ценностью является человечина. Признаться, я не готов был жертвовать собою просто так. Нам ведь неизвестно, жив ли Теодоро. К тому же Сельдо и Леонидо до сих пор стояли передо мной, будто живые.

Мы решили идти ночью. Возможно, нам удастся выкрасть мальчика. Но нас ждал новый неприятный сюрприз. Как только мы вошли в племя, нас тут же схватили аборигены. Оружие не помогло, нас одолели. Кого-то убили, остальных привязали к жертвенным столбам. К счастью Фурьо был жив.

С рассветом в племени появились какие-то люди. Я узнал капитана Пасиаса. Сначала я обрадовался, но увидев его, разговаривающего с помощью жестов с вождём аборигенов, насторожился. Когда капитан с ухмылкой подошёл к нам, я понял, что Пасиас не тот, за кого себя выдаёт. Из его разговора с Хосе, услышал о их дружбе. Потом узнал об их договоре. Пират жалел только о потерянных ребятах. Ещё я узнал о заговоре против конде Людовико. Их цель – заманить главу ордена на остров и покончить с ним.

Зная Пасиаса долгое время, я разочаровался в нём. Теперь он для меня предатель. Не скрою, что сам в прошлом был пиратом и хорошо знаю Хосе, но всегда чтил кодекс конде. Он справедлив.

— А как же мальчик? – спросил детский голосок.

Я посмотрел на черноволосую девчушку и улыбнулся:

— Они его держали в пещере, недалеко от побережья. Его спасли. И нас с Фурьо тоже. Он проследил за мной, и это спасло нам жизнь. Знал о моих прошлых связях с пиратами.

— И он не наказал тебя? – чуть дыша, спросила девочка, сопереживая.

— Меня не за что наказывать, дочка. Он знал обо мне всё, но доверял. «Прошлое, пусть останется в прошлом» — так конде сказал мне, когда мы плыли обратно.

Девочка подошла ко мне ближе, села на колени и обняла. А я просто улыбнулся ей.

Конде (сonde) — дворянское звание в Испании и Италии, приблизительно равное графу.

А8Б5

Проснулся я под шум прибоя и щебетание птиц. Так странно было вдруг услышать эти звуки… Нет ни воя сирен, ни грохота взрывов. Волны мерно накатывают на каменистый берег. Чуть вдали начинаются какие-то заросли, где мелкие птахи радостно гомонят. А между морем и лесом, в маленьком шалаше, лежу я, целый и невредимый, в любимых джинсовых шортах и белой майке.

Как такое возможно? Хорошо помню, как нас накрыло при очередном артобстреле, как упал с пробитой головой Димка, схватилась за грудь Нина. Дальше — черная пелена нестерпимой боли. И тишина.

Умер? Но для рая тут как-то слишком реалистично, физические потребности явственно и привычно напоминают о нуждах тела.

Попаданец?! Фу, как глупо, как банально…

Нет, должно быть какое-то нормальное объяснение. Но увы, прошло полдня, а я его так и не нашел. Родник с водой нашёл, дерево со спелыми фруктами тоже. А вот каких-то признаков цивилизации и выходов — нет. Небольшой островок, который я обошел вдоль и поперек за пару часов, оказался совершенно необитаем. Кроме моего шалаша. Где обнаружились кое-какие нехитрые припасы: соль, спички, рыболовные снасти, аптечка, котелок.

Робинзонада начиналась.

Рыбы наловить не составило ни малейшего труда. Это дело я умел и любил с детства. А вот со спичками пришлось повозиться. К зажигалкам привык, а тут… Но ничего, разобрался помаленьку! Рыбки нажарил: нанизал на прутья и запек над огнем. Потом подумал, что надо бы вести календарь, как делали все робинзоны. На дереве прямо над моим шалашом вырезал насечку. И сел на берегу, на пляже.

Чего я ждал — не знал и сам. Корабля ли, знака ли свыше… Умом-то я прекрасно понимал, что так просто всё не кончится, я попал в какое-то пятое или шестое измерение, а выбраться из него, наверное, будет не так просто. В голову даже пришла мысль, что я проживу в одиночку на этом островке до конца своей жизни и умру, совсем свихнувшись, разговаривая с деревьями и ананасами… Такой вариант меня абсолютно не устраивал!

Немного подумав на бережке, поигравшись с белым мелким песочком, что весьма способствовало упорядоченью мыслей, я пришел к выводу, что надо чем-то занять одновременно руки и мозг. Перебрав несколько доступных мне вариантов, решил делать плот. Ни много ни мало! Во-первых, с пользой займу время, а во-вторых, проверю, на что способен!

Не откладывая дела в долгий ящик, пошел по джунглям островка, выбирая подходящие для плота деревца. Пришлось помучаться, пока срубил их широким ножом, похожим на мачете, но к концу дня штабелёк тонких и твёрдых стволов наполнил моё сердце невероятной гордостью за проделанный труд. Умаялся я страшно, поэтому заснул как младенец, едва голова коснулась циновки из лиан.

Последующие дни были до отказа наполнены работой. Я рубил совсем тонкие ветки, размачивал их в море, толок рукояткой ножа и размочаливал на толстые пряди. Потом плел из них веревки. Первый опыт оказался провальным. Плотик потонул у самого берега, просто булькнул под весом моего тела. Пришлось начинать всё сначала. Учтя, естественно, и те параметры, которые мне до того и в голову не приходили.

Насечек на дереве было уже двенадцать, когда большой и прочный плот плавал в лагуне, привязанный к вбитому в песок колышку. Я оборудовал моё «судно» по высшему классу: с укрытием от солнца, с плетёными коробами для запаса еды и воды, для снастей. Жутко гордился собой!

А когда я, наконец, погрузился со всем необходимым на плот и начал отчаливать от берега, то увидел в зарослях деревьев… Нину! Она стояла неподвижно, только головой качала, осуждающе так, мол, не надо, Женька, не уплывай, останься!

Это было похоже на сон. Страшный сон, кошмар, почти как моё пробуждение после артобстрела на пустынном райском островке… Но мне было уже всё равно! Я не стал ломать голову, зачем она мне привиделась сейчас, Нинка, у меня был план спасения и никакие призраки не могли мне помешать.

А потом был шторм. Он захватил океан (или море, я так и не разобрался) так внезапно, что я даже не успел испугаться! Страшно мне стало после. Когда меня смыло к чёртовой бабушке с плота и послало барахтаться в холодной воде посреди неба и моря. Я даже молиться начал, хотя и не умел…

И в самый страшный момент, когда я захлебнулся соленой водой и неизбежно пошел на дно, раздался глас божий:

— Он возвращается! Есть пульс!

А9Б6

«И только отколовшись от привычного, обретешь шанс обрести неведомое», — эти слова снова и снова возвращались в сознание Грея, крутились в голове, пока он смотрел со старого причала в море. Там, за горизонтом, была такая же пустыня воды, постепенно затоплявшая, погребавшая под собой пустыню его усталости. Капля за каплей, все уходило в океан, дополняя обмен энергий в природе, пока мужчина на покосившейся рассохшейся скамейке внешне безразлично созерцал толщу неба и толщу воды, сходившиеся вместе тут, едва ли не в зоне видимости с острова, где все так и шло своим чередом, не падая ниц перед величественными стихиями просто потому, что они – привычные и необходимые элементы жизни острова, — как каменистая растрескавшаяся земля под ногами, как одинокие деревья, как тот самый взгляд однажды в жизни встреченных глаз, сумевших заглянуть тебе в самую душу.

Вскрикивали чайки. Их резкие пронзительные голоса напоминали что-то вчерашнее, нечто из прошлой, пока отодвинутой в сторону, жизни. Захочется ли еще возвращаться к ней, к ее суматошливой навязчивости, так далекой от этого мерного созерцания вечности?

Комфорт цивилизации и дискомфорт попыток существования в ее искусственных рамках остались где-то вне нынешней жизни Грея, а пока что все, чего ему хватало для того, чтобы шаг за шагом начать возвращаться к себе, был этот тихий и глубокий рокот моря, отражавшийся от неба и скал, резонировавший с чем-то давно и безнадежно заснувшем там, слева, возле сердца.

Резкий пронзительный крик и плач Стеллы, мигание огней за окном, неприветливый, душный воздух бетонной клетки, отведенной под жилище, — как-то некстати вспыхнули сейчас в памяти, но почти сразу были смыты прохладной волной настоящего.

Прошлое и настоящее, мечты и воспоминания — все закружилось бешеным водоворотом в сознании Грея. Раз за разом наступавшие на берег белогривые волны смывали все, оставляя по себе чистый, незапятнанный лист. Со свойственным морю безразличием они уничтожали вязкую, как кисель, духоту мрачных городских коробок, ни на миг не затихающую толкотню людского роя, горькую вонь пропитанного газами воздуха, миллиарды фальшивых, чуждых всему живому звуков, трепетание все еще живых, но тонущих в нескончаемой агонии человеческих сердец.

Напевание чаек под аккомпанемент волн навевало умиротворение и спокойствие, неизвестное и не свойственное давно отрекшемуся от Земли-матери человеку. Поцелуи морского бриза легонько касались к щекам, оживляли и придавали сил.

Грей поднялся со скрипнувшей скамейки, вгляделся в тонкую линию горизонта — ту почти незаметную, но прочную как скала грань, отделявшую его от нестерпимой суматохи в бесконечной погоне за собственным хвостом, в которой он не мог победить.

Холодная пена коснулась его ног. Как умелый хирург она извлекла из разума Грея тонущую в деменции цивилизацию — всех тех, кто стремился возвыситься над величием и могуществом Природы, но снова и снова оказывались у её ног. Эмоции, мысли, переживания, страхи — море забирало все это в свою пучину и разбивало о каменистую гряду, оставляя взамен манящую бесконечность.

Мужчина развернулся и медленно, с робостью едва научившегося ходить малыша, пошел по шероховатой, растрескавшейся земле вглубь острова, а море еще долго шептало ему вслед, успокаивало, говорило, что все будет хорошо.

Грей не заметил, как очередная волна нахлынула на берег, рассыпалась на миллионы кристалликов-брызг и оставила на песчаной отмели его бездыханное тело.

1

Глава N

Голубое небо над головой лазурное нежное пенное море.

— Повезло! – заулыбалась зеленоглазая девушка. — Каждый день каждый час я думала о тебе.

Темноликий мрачный юноша не ответил, он просто улегся на песок прямо в одежде. Словно глухой прикрыл лицо рукой. Оборванный обожженный рукав пиджака растрепало и засыпало белым песком.

— И даже коктейль не выпьешь, с этими словами, она наклонилась иссиня-черные волосы рассыпались волной на усталое лицо — парень скосил взгляд. Девушка засмеялась: — Пей, трудяга.

Парень поджал губы и не выпил, поставил бокал на песок и уставился в небо. Девушка вскочила, отвернулась, чтобы он не видел выступивших слезинок.

— Держись, Макс. Ты ведь танцуешь, а?

Танцевал Макс ужасно, не так как раньше, когда он кружась считался одним из лучших в вальсе и танго а также бесподобно играл на гитаре. Словно деревянный, в конце концов, он навернулся и свалился, правда как Рё и планировала — она оказалась сверху. Макс молчал, даже когда губы прикоснулись к заросшей щеке. А глаза… этим взглядом можно убить любые чувства — слишком равнодушным он стал. Рефу едва удержалась от того чтобы въехать парню в плечо. Трудно удержаться от бойцовских замашек, особенно с напарником.

«Почти мертвый взгляд сквозь предметы, сквозь нее, что с тобой сделала война?!»

Девушка стала целовать грудь, лицо заливаясь слезами. Макс не реагировал вообще. Неожиданно он дернулся, приподняв девушку поставил ее на ноги, подошел к багажу, достал из саквояжа сумочку, оттуда телефон и протянув ей, выжидательно застыл. Рефу не выдержала и с размаху ударила по трубке и заодно по руке — Макс даже не мигнул. Смартфон упал и из песка донеслось:

— Знаю, что отвлекаю, но я говорил, что вряд ли получится простым релаксированием на пляже что-то исправить – такое воздействие не снимается от поцелуев.

— Да пошел ты, Мейер!

— И пойду, и вы пойдете со мной. У нас ЧП.

При слове «ЧП» Макс вздрогнул, словно сторожевая овчарка, почуявшая грабителя.

— Макс ты вразуми эту ммм… милую девушку, – продолжал давить наглый голос. — И вообще отпуск без экстренного вызова не отпуск. Собирайтесь!

Пока Рефу долго и непечатно высказывала все что думает о звонке в целом и Мио в частности. Макс перетащил все сумки и уселся в лодку.

— Трудоголик и саботажник Негодяй и подлец, — мягче и со вздохом произнесла Рё.

Макс вдруг посмотрел на нее и казалось он раскаивается. Но так могло лишь показаться. Лицо его нельзя было назвать радостным, но мрачная угрюмость пропала — она стала просто безразличием. Рефу еще раз вздохнула.

— Это кошмар любой девушки, Макс – прерванный отпуск.

Макс ожидаемо не ответил, но напряженные линии пересекающие лоб — разгладились. Он почти напоминал прежнего Макса. Только не было обаяния и непосредственной открытости. Допрос в плену не прошёл бесследно. Зондируя учаски мозга можно изьять всю хранящуюся в них информацию, но при этом в памяти зондируемого остаётся провал.За всё приходится платить. И Макс заплатил. Заплатил своими личными воспоминаниями, поставив блок скрывая служебную информацию и оставил открытым всё остальное. Рё безуспешно пыталась пробудить воспоминания, но пока ей это не удавалось.

Лодкой до базы пару часов хода. Плыли молча. Был слышен только плеск волн и шум двигателя. Остров, постепенно уходил за горизонт…

— Когда-нибудь… когда-нибудь, мы сюда с тобой обязательно вернёмся сюда — неожиданно произнёс Макс и продолжил — вернёмся, когда всё окончится. И тогда ты мне поможешь вспомнить всё.

Лодка уносила странную пару всё дальше и дальше от острова. Позади оставался брошеный рай, впереди ждала неизвестность.

(Конец главы))))

2

Янтарный остров.

Дверь в забегаловку со скрипом открылась и тут же захлопнулась. К стойке прошёл худощавый мужчина в очках. Одет он был в плащ, на голове шляпа, на ногах резиновые сапоги. Уже вторую неделю моросил дождь.

Выглядел мужчина интеллигентно, явно из учёных, которые время от времени наведывались на янтарный остров. Довольно молод, прост, но обветренное суровое лицо, строгий взгляд говорили о нём, как о серьёзном муже. Он присел за стойку и снял шляпу. Протёр запотевшие очки, посмотрел на немногочисленных посетителей. Рядом за стойкой, ссутулившись, сидел пожилой мужчина и медленно тянул из стакана тыкилу. Поправив очки, мужчина окинул взглядом бармена. Тот стоял за стойкой, протирал стакан. Казалось, бармен был отрешён от всего, лишь улыбнулся очередному посетителю, ожидая заказа.

— Откуда родом? – вместо приветствия спросил мужчина у бармена, видимо узнавая в нём своего.

Бармен усмехнулся, но ответил:

— С Волги, а что?

Мужчина улыбнулся в ответ и кивнул:

— И я с Волги. Земляк, значит. Брат, если можно, налей мне стакан.

— Соли нет, — предупредил бармен.

— А-а, — мужчина махнул рукой, — нет, так нет. Наливай, всё равно тыкила.

Отпив глоток, мужчина снова обратился к бармену:

— Теперь послушай, что скажу. Секунду, — глотнул из стакана. – Вот так. Я тогда студентом зелёным был. Мне, земляк было девятнадцать. Мы на остров всей экспедицией прибыли за янтарём, — он окинул взглядом забегаловку. – Всего этого тогда не было. Сплошная тайга, да волчьи тропы.

Бармен, казалось, посочувствовал земляку и многозначительно кивнул. Мужчина сделал ещё несколько глотков и захмелел.

— Экспедицию сопровождал опытный проводник. В ту ночь мы разбили лагерь на опушке леса, что у янтарного озера. Луна ярко светила. Уселись у костра, и профессор рассказывал о местных обычаях и особенностях тайги. Как сейчас помню, треск костра… — мужчина улыбнулся и тут же нахмурился. – В ту же ночь меня разбудили крик профессора и топот копыт. Я выбежал из палатки. Наш лагерь подожгли. Повсюду огонь, пыль столбом и всадники на лошадях. Откуда они взялись, никто так и не узнал. Я схватил ружьё, сразу побежал к палатке профессора, но понял, что опоздал. Потом – удар по голове, я упал на землю. Только искры из глаз и тьма сплошная.

Поправив очки, мужчина глотнул из стакана и с задором крикнул бармену:

— Эй, земляк, давай, режь лимон, — затем обратился к пожилому соседу, тот ненароком заслушался рассказом. – А ты чего уши греешь! Что, старик, пойдём, выйдем!

Пожилой мужчина отложил в недоумении стакан, и кисло улыбнулся.

— Извините, я…

— Да ладно, старик, присядь, я шучу! Если хочешь, слушай, а я выпью.

Сделав глоток, мужчина поправил очки и продолжил:

— Очнулся я на настиле из досок. Весь в бинтах, стонал. Голова раскалывалась, хотелось пить. Надо мной хлопотала старая цыганка в платке с розой. Я тогда ничего понять не мог. Что произошло, всё забыл, — он глотнул из стакана. – Она, молча, взяла мою руку и прошептала, что родом я с берегов Волги.

— Мать, не томи. Как я здесь…Кто меня спас?

Где-то играла гитара, звонкий голос цыгана воспевал романтику дороги. Кто-то смеялся.

Цыганка погладила мне руку и сказала:

— Твою жизнь спасла Милена.

Мужчина сделал ещё пару глотков, поставил стакан на стойку:

Бармен ухмыльнулся, протирая чистую стойку, подал нарезанный лимон и добавил посетителю тыкилы.

— Время шло, я жил в цыганском таборе. Мои раны быстро заживали. Бог дал сил, — сжевав дольку лимона, он обратился к шумным посетителям:

— Я хочу знать, мужчины здесь есть или сидит лишь тряпьё?!

Воцарилась тишина и на него посмотрели несколько захмелевших посетителей.

— Спокойно, — вмешался бармен.

— Ладно, — мужчина поднял руку. – Всё, братишка, прости.

Посетители продолжили распитие напитков. Мужчина усмехнулся и отпил из стакана:

— Мы с Миленой встретились. Её зелёные глаза свели меня с ума. В их глубине волны отражались, плескались. И я в них утонул. Улыбка её губ… рука у изящной гитары гладила струны. Время быстро текло. От её поцелуев я весь горел огнём.

Мужчина осушил стакан и с шумом поставил на стойку, поправил очки:

— Но через неделю наша встреча была последней. Я должен был уйти. Не она, этого хотели цыгане, — он замолчал, и, казалось, замолчали все. — Уже сколько лет прошло, а я всё не могу её забыть. До сих пор снится песня нашей любви.

Бармен понимающе покачал головой и принялся вытирать стойку.

— Защитил диссертацию несколько лет назад и сюда. Каждый год с экспедицией на остров приезжаю, за янтарём. Тянет сюда, хоть убей, — мужчина горько усмехнулся и тяжело вздохнул. – Вот так, как-то.

Капитан Пасиас не выглядел добрым малым, за то не него можно было рассчитывать. Судно его так же нельзя было назвать галеоном, скорее крупной яхтой. Но нам сейчас нужна скорость и неприметность, а не боевая мощь.

Всё началось месяц назад, с того, что мой хозяин, сеньор и повелитель конде* Лудовико де`Базиликата отправил пятилетнего сына Теодоро погостить к дядюшке, своему любезному брату Михаэлю. Он, между прочим, сейчас возглавляет Мальтийский орден.

И буквально четыре дня назад до нас доходят слухи о том, что у берегов Мальты свирепствуют Сарацинские пираты, и они уже напали на несколько кораблей с флагами Базиликаты.

Скорее всего, Теодоро не погиб. Сарацины не убивают то, что может принести деньги на рынке рабов.

Хозяин сначала оторопел, потом заказал мессу, а сейчас готовит поисковую операцию. Зная моего любезного конде Людовико, могу сказать, что операция вскоре перерастёт в новый крестовый поход. Средства для этого у него имеются. Всё Неаполитанское королевство будет скоро на штыках. Да и хозяйка кондеса Луиза занемогла.

И тут не сцену выхожу я, первый камердинер конде Лудовико. Во-первых, у меня глубокие личные причины опасаться крестового похода, во-вторых, я прекрасно понимаю, какой шанс найти нужного мальчика-раба в зоне боевых действий.

И поэтому, я написал разъяснительную записку хозяину, позвал трёх надёжных ребят – Фурьо, Сельо и Леонидо, нанял корабль, и тайно отплываю в сторону острова Мальты, надеясь найти след пиратов. На второй день плаванья ветер стих и мы попали в штиль. От нечего делать играю в кости со своей «армией». Капитан с командой пьянствуют.Так прошла первая неделя операции. Наконец подул свежий ветерок. Поставили паруса и двинулись в сторону Мальты. Добрались без происшествий.

По прибытию на остров, отправил к Князю и Великому Магистру Ордена св. Иоанна Иерусалимского Фурьо с рекомендательным письмом от его брата Людовико, спрашивая аудиенции, на которую тот милостиво предоставил согласие. Каковоже было моё удивление, когда во время аудиенции рядом с Великим Командором Ордена св. Иоанна, стоявшим слева от Великого Магистра, увидел разыскиваемого Теодора в одежде мальчика послушника. Как оказалось Теодор решил стать госпитальером, а все слухи, о его якобы пленении, были беспочвенными. Получив высочайшие заверения, что с мальчиком ничего худого не случится, а так же письма к конде Людовико, с чувством выполненного долга, мы покинули гостеприимную Мальту и вернулись на родину.

Все кроме капитана Пасиаса были довольны. Он так и не смог реализовать своё желание подраться с Сарацинскими пиратами.