Гарпунщик

Вокзал

Здание вокзала находилось чуть левее. Меня отделяли от него три железнодорожных линии. Полюбовавшись на новое строение, я направился к нему.

Вокзал построили недавно. На фоне покосившихся деревянных домишек, оно сияло белизной, будто жемчужина среди грязи. Здание, казалось, надменно поглядывало вокруг. На его белом фасаде висело электронное табло, ниже были два круглых окна. С торцов вокзала я заметил пристройки. Назначение той, что справа, мог только предполагать. Это, возможно, складское помещение. А вот слева — вход. Почему он не находился с фасада? Непонятная экономия. Между вокзалом и железной дорогой достаточно места.

Я зашел в здание. Фойе оказалось маленькое, но уютное. Пол выложен разноцветной мозаикой, в центре стояла громоздкая колонна, визуально делившая помещение на две зоны: билетная, где кассы, и зона ожидания. Я прошел в зону ожидания. По ее периметру располагались крашеные в темно-серый цвет скамьи. На стенах: расписание, информация о тарифах, реклама РЖД. На громоздкой колонне были электронные часы, светившиеся зелеными цифрами. Я глянул на них и подошел к кассе.

— До Каликино, пожалуйста, — сказал я, наклонившись к окошечку.

— Туда и обратно?

— Нет. Только туда.

Кассир забрал деньги. Послышалось скрежетание печатающего аппарата. И вот тут меня и нагнала мысль, которая и удивила, и испугала. «Стоп, стоп, стоп, — засуетилась она, — голос кассира я знаю». К сожалению, его нельзя было разглядеть — не окошко, а узкая щель в толщину ладони. Перегородка же оказалась зеркальной, так что никого рассмотреть за ней я не смог.

Сознание закопошилось. Стойкий привкус дежавю, и имя незнакомца готово было сорваться с языка.

Я решил задать еще вопрос, чтобы вновь услышать голос. Может, показалось.

— Когда придет электричка, не подскажете?

— Минут через тридцать, — ответил кассир.

Да, его голос знаком. Я напряг память, но тщетно. Я не вспомнил имени кассира.

— Спасибо, — ответил я и направился к платформе.

Кассир

Лавочки оказались свободными. Я сел, и в памяти возник голос кассира: «Минут через тридцать». Я прокручивал этот эпизод еще и еще, но все время натыкался на невидимую стену, будто сознанию намеренно поставили преграду, которую ему не преодолеть.

Я встал и начал бродить туда-сюда.

Прибыл поезд.

Я прошел в вагон. Он оказался полупустым. Занял место у окна и посмотрел сквозь грязное стекло. Унылый пейзаж поплыл передо мной. Не знаю, сколько так просидел, но резкий голос вывел из задумчивости:

— Ты думал уйти от меня?! Да?! Не получится!

Пассажиры не обратили внимания на крики. Я узнал голос. Кассир! Ледяная волна окатила меня, и я окончательно очнулся.

Кассир стоял в проходе. Обрывки мыслей промелькнули в голове и затерялись в хаосе ощущений. Я не поверил обострившимся чувствам: у дверей стоял человек похожий на меня один в один. Он сделал шаг в мою сторону. Я осторожно приподнялся.

— Даже не думай, — проговорил двойник.

Сердце бешено заколотилось.

Бежать, только бежать.

Меня точно окунули в мутную воду. Всё поплыло перед глазами, и, казалось, время замедлилось. Но я заметил, что никаких пассажиров не было. На скамейках сидели манекены.

Я побежал в противоположную сторону. Кассир настиг меня в середине салона и толкнул в спину. Я чудом успел зацепиться рукой за деревянную спинку, оттого и падение не было болезненным.

Я вскочил и бросил взгляд на противника.

— Чего тебе надо? — злобно спросил его.

— От тебя? Ничего. Только ты.

От кассира исходила агрессия. Кажется, я даже ощутил ее запах, как запах крови. Двойник смотрел хищником: сосредоточенно и холодно. Он был готов — еще один бросок и все кончено. Я машинально отступил назад.

— Стоп! Куда! Ни шагу назад! — прогремел поток слов, будто камнепад, но я различил в нем ноты тревоги.

Значит, он опасается, что я скроюсь в тамбуре? И там он не сможет достать меня?

Что-то было за той дверью.

Последний рывок в тамбур.

— Стой! Я же… — гаркнул кассир, но его голос утонул в грохоте вагона.

Полумрак тамбура. Я схватился за ручки, чтобы сомкнуть створы дверей и не пустить двойника. Еще мгновение. Дребезг стекла. Он прозвучал глухо, показавшись неестественным.

Интернет тебе в помощь

— Глупый вопрос можно?

— Валяй.

— Приснился сон, в котором я видел себя. Двойник был агрессивно настроен. Все грозился достать меня.

— Во как!

— Тебе смешно?

— Отнюдь. Я не думал над тобой смеяться. Это же моя профессия — толковать сны. Только скажу сразу, сонники — отстой. Прочая эзотерическая муть — тоже. А вот Авраам Генрихович Циперсон может помочь.

— А это кто?

— Интернет тебе в помощь.

Блуждания

Тропинка, петляя по полю, убегала вдаль. Я знал, там, где рос кустарник, есть лавы, переброшенные через глубокий ручей. Вода в нем темна и прохладна. И я отправился туда.

Но перейти через лавы не удалось. На том берегу ручья стоял мой двойник. Далее началось безумие. Из-под земли выросли толстые корни, которые сплетаясь, превратились в чудовищ, похожих на древних рептилий. Двойник приказал им замереть. Монстры застыли в угрожающих позах.

— Значит, ты хотел избавиться от меня? — спросил двойник.

Вновь ситуация повторилась. Я опять сделал шаг назад. Затем еще один. Двойник лишь пристально посмотрел на меня. Он бездействовал. Он не собирался гнаться за мной.

И вдруг тот берег загорелся. Древних рептилий охватило огнем, и они, корчась как бумага, объятая пламенем, сгорели.

Я побежал, не оглядываясь. Затем остановился, поняв, что уже нет поля, а передо мной возникло учебное заведение. Я знал, что это «Сельскохозяйственная академия». Я в забытьи вошел в здание, поднялся на третий этаж, открыл дверь аудитории и занял место за партой.

Шла лекция. Преподаватель что-то говорил, но я не смог уловить смысла фраз. Я осмотрел аудиторию. За партами сидели люди похожие друг на друга: одинаковая одежда, одинаковые лица, точнее, черты лиц стеры. Это человеческие болванки, лишенные индивидуальности.

Меж тем слова лектора прозвучали надменно:

— Вы думаете, что свободны. Но свобода — великая иллюзия. Вы можете считать себя свободными, но это ничего не изменит. Вы все в моем мире, ибо таков закон природы. Непреложный и неоспоримый. Попадаясь на мой крючок, вы еще не понимаете, что произошло, а я утягиваю вас в свой мир. И это тоже закон.

Я посмотрел на лектора. Его невозможно было разглядеть. Лицо неуловимо. Лишь то, что он одет в военную форму, я заметил.

Я встал из-за стола. В руке оказался пистолет. Я направил дуло на лектора, но тот не испугался, а лишь язвительно заметил:

— Это и тебя касается. Ты никуда не уйдешь. Ты не свободен.

Лектор рассыпался на множество осколков подобно стеклянному витражу. Затем рассыпалась аудитория. Люди-болванки, повисев секунду в пустоте, также разлетелись вдребезги.

Я остался один посреди ночного города. Пистолет исчез. Вместо него в правой руке очутился фонарик. Я посмотрел вперед. Где-то вдалеке мерцало светлое пятно — единственная освещенная улица в округе. Я направился туда.

Оказалось, что небольшое здание было обнесено низким штакетником, и яркий фонарь горел перед входом. Я открыл калитку, обшарил фонарем стены и обнаружил странную надпись: «ул. Ильина, 2». Но здесь не может быть этой улицы, ибо я знаю этот город и это место.

Поднявшись на крыльцо, посмотрел на табличку на входной двери и хмыкнул: «Ну, конечно, тот еще юмор». На табличке светилась надпись: «Выход в реальность». Я взялся за ручку.

Далеко от Земли

Открыл глаза в полной темноте, приподнялся на кровати, соображая, где я.

— Чего тебе не спиться? По бортовому времени еще раннее утро. Вахта не закончилась, — прозвучал сонный голос сверху.

Чувство реальности медленно возвращалось. В сознании еще плавали обрывки сновидений, еще я слышал голос кассира, но в течение пары секунд все поблекло. Даже не верилось, что такое могло случиться во сне. Такое впечатление, что пробираешься сквозь мрачный туннель, принимая его как должное, но как только он кончается, понимаешь, что тоннель — иллюзия.

Кассир остался там, в кошмаре, а я здесь, на космическом корабле в комнате отдыха.

— Давай, ложись, — все тот же недовольный голос.

Я посмотрел вверх. В полумраке, кажется, я различил командира. Он глядел на меня. Я лег, но мысль о двойнике не отпускала.

— Командир?

— Ну?

— Меня сон беспокоит.

Командир ругнулся шепотом, повернулся на другой бок, похоже, лицом к стене, потому как его голос прозвучал глухо:

— О чем сон?

— Да так, бред. Я был на Земле. Ждал на станции поезд. Поезд пришел, я сел в вагон, а в вагоне встретил своего двойника.

— Двойника? — заинтересованно спросил командир.

— Да. Он сказал, что от него не спрятаться.

Долгая пауза. Я решил, что командир уснул, но прозвучал вопрос:

— А ты знаком с работами Авраама Циперсона?

— Н-нет… А что это даст мне?

— Мир-отражение? Знаешь это понятие?

— Нет.

— Гарпунщик?

— Что? Нет. Какой гарпунщик?

— Понятно, — разочарованно произнес командир. — И как ты только просочился на наш корабль?

— В смысле?

— Базовые знания психиатрии необходимы для любого члена экипажа.

Это прозвучало как пункт инструкции.

— Но я же…

— Знаю, знаю. Ты не медик, и ты… — Командир зевнул. — Давай, поспим еще немного. Потом почитаешь о Циперсоне.

Через десять бортовых часов мы оказались на орбите. Телескоп передал изображение планеты на экран. Мы увидели безжизненную пустыню кирпично-рыжего цвета, перемежающуюся горами — очень похоже на поверхность Марса.

Спустя примерно час, мы высадились на планету.

Жара ударила тяжелым молотом, желая раздавить нас и размазать по поверхности. Бескрайние рыжие пространства молчали, и звучал только низкочастотный гул, похожий на гул оборудования, работающего под высоким напряжением. Казалось, гудение шло отовсюду, но приборы указали точное направление на источник. Мы отправились к нему. Командир пару раз смотрел на наручный сканер, но аномально высоких излучений не имелось. Значит, скафандры нас защитят.

Мы шли, сверяясь с прибором, и остановились перед странными сооружениями — арками высотой в два человеческих роста. Эти арки и излучали низкочастотный гул. Они походили на гигантские скобы, вбитые в грунт. Арки были бурого цвета с оранжевыми прожилками. Командир еще раз измерил излучение.

— Интересно, — сказал он. — Давайте, подгоним челнок сюда.

Одна из арок, будто услышав слова командира, зашевелилась: медленно заплясала. В ее пролете закружились разноцветные точки. Их становилось все больше и больше, и, наконец, они превратились в человеческое лицо. Я узнал его. Это лицо кассира. Мой двойник расплылся в ядовитой улыбке и произнес:

— Каждый индивид считает себя свободным, но что есть свобода, если он даже не может дать определения свободы? Вот и ты пришел. Опять. Я же говорил, нельзя уйти от меня.

«Гарпунщик!» — слово взорвало мозг. В уши ворвался громкий треск, похожий на помехи допотопного радиоприемника.

Реальность разбилась на осколки. Ледяной ветер смел их.

Кто такой гарпунщик?

— Как поживает двойник?

— Шутишь? Меня кошмары мучают, да еще ты прикололся.

— То есть?

— Я прочитал о Циперсоне. Его же упекли в лечебницу.

— И поэтому ты подверг сомнению его гипотезу толкования сновидений? По крайней мере, он не Фрейд и не помешан на половом вопросе.

— Спасибо, утешил.

— Кстати, гипотезу Циперсона о гарпунщике понял?

— Не совсем. Вроде, он — злодей из параллельного пространства. Он проникает в реальность через мир-отражение. Что такое мир-отражение? Не понимаю. Зачем гарпунщику в наш мир? Циперсон так мудрёно пишет, аж голову сломаешь.

— Так спроси сам у Циперсона.

— Он жив?

— Да. И он здесь, в реабилитационном центре. Можешь расспросить его. Главное, не думай больше о кошмарах, и они пройдут сами собой.

— Знаешь, я не верю в гарпунщика.

— Правильно. И последнее, будешь задавать Аврааму Генриховичу вопросы, сильно не грузи. Договорились?

Пробуждение

Мы стояли на перекрестке дорог недалеко от вокзала. Я и кассир. Теперь я смотрел на него без страха. Двойник скрестил руки на груди, вызывающе глянул на меня, мысленно говоря: «Ну, давай, первый ход за тобой».

Молчаливая дуэль длилась несколько минут.

— Ну, что? — не выдержал кассир.

— Так, ничего, — ответил я, наставив дуло пистолета на двойника.

Он посмотрел на оружие пустым взглядом.

Выстрела я не услышал. Только облачко дым — и кассир растворился в нем. Пистолет выскользнул из пальцев. Он упал на землю со странным звуком, точно пустой глиняный горшок разбился.

Затем провал в памяти.

Очнулся я на платформе, когда в глаза ударил яркий свет приближающегося поезда. Мимо проплыл головной вагон. Он был молочного цвета с голубыми полосками и хромированными буквами: «Михаил Фрунзе». Откуда? Вроде, поезда с такими названиями здесь не курсируют? Но в следующее мгновение озарила догадка, что это сон. Я сейчас сплю, но осознал это впервые. Кажется, это называется астральным путешествием.

Цвета, запахи, звуки этого мира наполнились объемом, проступили четче. Я стоял и смотрел на проезжающий поезд и понимал, что никуда не надо идти, а просто надо быть здесь и изучать мир. Вот только жаль, что этот мир всего лишь сон.

Объяснения

— Здравствуйте.

Циперсон внимательно посмотрел на меня. Он, видимо, уловил знакомые черты и, прищурившись, поправил очки.

— Простите… — начал Авраам Генрихович.

— Нет, вы меня не знаете.

— Да? Извините. Видимо опознался. Вы что-то хотели узнать?

— Всего один вопрос, Авраам Генрихович.

Господин Циперсон скрестил руки на груди, сделал сосредоточенное выражение лица и откинулся на спинку стула.

— Говорите.

— Гарпунщик. Кто он? И что такое мир-отражение?

— Мир-отражение, молодой человек, это сон. Почему я так назвал его? Все просто. Оказывается, сон является отражением множества миров. Сон — амальгама нашей и других реальностей, которые ментально соприкасаются с нами. Сон — сумма миров. Так вот, гарпунщик — это существо, или сущность, из соседнего, скажем так, темного мира. Он что-то наподобие энергетического вампира. Он цепляет словно гарпуном ваш ментал, проще говоря, вашу личность и заменяет ее собой. Зачем? Чтобы через вас подключиться к миру яви и питаться его энергией. Но гарпунщик действует только через сновидения.

— Все это интересно, но с трудом верится.

— И в этом преимущество гарпунщика. Путать реальность и сон — его конек. Ведь даже я не могу гарантировать, что данная беседа не сниться мне или вам.

Последнее предложение Циперсон произнес заговорщицки, расплывшись в ядовитой улыбке.

Конец

— Как наш пациент?

— Лучше. Намного лучше. Через месяц можно выписать под наблюдение врача. А вот с Авраамом Генриховичем я не знаю, что делать. Он живет в своем вымышленном мире.