Охота

— Сколько же людей они послали за ним? — пробормотал Эмилиан, брезгливо оттирая со щеки чужую кровь. С еще одним отрядом оказалось покончено, и в этот раз не понадобилась даже помощь Себастьяна. Наемниками эти люди не были, судя по простоватым лицам и тому тряпью, в которое кутались мужчины, обычные крестьяне. Возможно, местный священник повелел исполнить долг каждого верующего и отправиться на благословленную высшими силами битву, или же эти олухи возжелали почувствовать себя охотниками на нечисть. Может быть, кто-то из них воображал, как вернется в родную деревню и развесит над очагом шкуру, слишком большую и темную, чтобы быть волчьей.

Впрочем, если такие мысли и приходили в их пустые головы, то сбыться подобным фантазиями суждено не было. Ибо мертвые, если только они не подчиняются воле проклятых некромантов, обычно не участвуют в охоте инквизиции.

Маргарита изучала карту, сидя на поваленном древесном стволе, наскоро очищенном от снега. На ее шубе виднелись свежие брызги крови, но руки и лицо оставались чистыми и бледными, словно даже мороз не мог раскрасить их румянцем. Метель к полудню стихла, солнце, выглянувшее из-за низко висящих над самой головой облаков оказалось неожиданно теплым и птицы ожили, проснулись от тягостного зимнего сна. Их веселый щебет разносился высоко над лесом, ветки то и дело дрожали, роняя свои тяжелые снежные шапки. Плотная корка наста так блестела на солнечном свету, что глазам становилось больно от этих бесконечных искрящихся переливов.

Этот день казался бы почти сказочным, окутанным легкой дымкой волшебства и ожидания чуда, если бы не десяток разбросанных по поляне недалеко отсюда тел. С этими селянами долго возиться не пришлось — только двое из них успели схватить за оружие — да и то, смешно сказать, оказалось затупленными серпами да вилами с поломанными зубцами. Этих людей можно было принять за обычных охотников-дуралеев, не имеющих ничего общего к облаве, устроенной церковью, но обыскав тело каждого, Маргарита отыскала у многих заговоренные серебряные знаки Господа — такими пользуются люди инквизиции, собираясь на встречу с нечистью. Средство крайне действенное, особенно если ты будешь достаточно проворен для того, чтобы коснуться такой вещицей тела очередной твари.

— Тут просто отличное место, что обложить его со всех сторон. — Оказывается, цыган уже закончил оттирать снегом следы недавней стычки и теперь с любопытством изучал карту, глядя вниз поверх головы Маргариты. Девушка молча кивнула, соглашаясь с предположением приятеля. Она и сама думала, что охотники, если конечно друзьям удалось верно разгадать их замыслы, погонят свою добычу в деревеньку в паре дней пути отсюда. Пустующее, давно брошенное селение подходило для их целей как нельзя лучше. Думается, церемониться охотники не станут и попросту выжгут всю деревеньку, как только зверь окажется там. — И что станем делать, когда пробьемся к нему? Перебить всех наемников все равно не получится, а тех, кто останется, вполне хватит чтобы отправить нас к праотцам. Куда лично я вовсе не спешу.

— Я не собираюсь корчить из себя защитника сирых и убогих. — хмуро отозвалась Маргарита и нащупала под шубой одну из склянок, позаимствованных с тела бруксы.

Будучи тварью крайней не приятной и предпочитающей питаться своими жертвами, старуха нуждалась в постоянной подпитке, если не мясом, то кровью. Тем удивительней казался выбор существа, отдавшего предпочтение уединенному жилищу далеко от человеческих селений. Хотя это и можно объяснить обычной предосторожностью и нежеланием встречаться с клириками нос к носу, когда очередному церковнику захочется исполнить свой долг и понести свет веры в такие глухие места. Вот поэтому, чтобы не свихнуться от голода, бруксам, по крайней мере достаточно опытным для этого, приходится находить решение с помощью таких вот пузырьков. В каждом из них теплился отголосок человеческой жизни, сохраняющийся в крови жертвы с помощью простенькой, но древней магии.

Потому Маргарита без сожаления обменяла своего пленника, чью роль сполна способны исполнить амулеты бруксы, на знание того, что твари в погоню не бросятся. Остудить их должна и смерть подруги, ибо та, по всей видимости, возглавляла гнездо. То, что справиться с тварью удалось без особых для себя потерь можно назвать удачей, которая Маргарите сопутствовала редко. Возможно, старуха слишком давно не питалась, и голод притупил чувство опасности. А может действительно не сумела почувствовать никакой магии кроме ведьминской, и попросту посчитала добычу деревенской самоучкой, решившей попутешествовать по дорогам княжества.

— Мы избавимся, от кого сможем, прежде чем я найду его. И если все пойдет хорошо, достаточно будет… Проклятье!

Девушка вскочила на ноги, едва не повалив не ожидавшего подобной ретивости цыгана и быстро сдернула с шеи склянку. Стянув теплую перчатку и неотрывно следя за пятеркой мелких, пока еще едва различимых черных точек, спешащих к спутникам через заснеженную поляну со сторону леса, ведьма сжала пузырек в кулаке, да так, что костяшка пальцев побелели. Стекло оказалось неожиданно хрупким и с мелодичным треском, подобно ломающемуся на луже под каблуком сапога ледку, развалилось на мелкие осколки, впрочем, не причинив вреда обнаженной коже. Чужая кровь заструилась по пальцам Маргариты, закапала в снег, а Эмилиан, позабыв даже про незваных гостей, во все глаза следил, как красноватое сияние окутывает сначала ладонь, потом локоть, а вот уже и всю руку девушки.

К этому моменту точки уже вырисовались в фигуры здоровенных псов, но в облике существ осталось мало нормального — слишком широкие спины, где под шкурами перекатывались мышцы, глаза горят красным пламенем самой Преисподней, шерсть блестит слишком ярко, и лишь при ближайшем рассмотрении можно понять, что твари почти полностью покрыты острыми словно иглы шипами. Клыки, едва позволявшиеся пасти сомкнуться, могли перекусить ногу подобно сухой тростинке.

Существа мчались вперед, с каждым мигом сокращая расстоянии, сияние вокруг руки Маргариты наливалось угрожающим багрянцем, пульсируя в такт биению ее сердца, цыган напряженно закусил губу, готовясь отразить нападение. Когда до застывшей парочки оставалось не больше метра, а с пальцев ведьмы уже расплавленными рубинами слетали искры готового заклинания, которое только и оставалось, что пустить в дело, псы вдруг замерли. Тварь, которая на первый взгляд казалась громаднее и злее остальных, неожиданно прижалась к земле, и на брюхе поползла вперед, заглядывая горящими огнем глазами в лицо Маргариты. Словно провинившийся пес, виляющий хвостом и терпеливо ожидающий справедливой хозяйской трепки за проступок.

— Что происходит? — отчего-то шепотом спросил изумленный цыган, опуская клинок. Мужчина с отвращением глядел на существ, которые будто явились из ночного кошмара.

— Гончие Бездны. — так же тихо отозвалась ведьма. С некоторой опаской девушка протянула вперед ладонь, на которой все еще виднелась чужая кровь, но рубиновое сияние больше не исходило от кожи, и осторожно коснулась пальцами собачьей морды. Тварь молча облизнула руку черным раздвоенным, словно у змеи, языком. Когда Маргарита подняла взгляд, в нем читалось беспокойство и злость. — Все хуже, чем мы думали. Если он решился на такое под самым носом охотников… Нужно спешить.

Теперь путь указывали гончие. Твари уверенно неслись вперед, лишь иногда замирая и поджидая вечно отстающих двуногих спутников. Твари Бездны были порождением темного ритуала, который подчинялся лишь одному виду нечисти из всех известных ныне. До сегодняшнего дня Маргарита лишь единожды сталкивалась с этими существами, и в тот раз встречу назвать приятной язык не поворачивался. Из всего отряда, что сопровождал инквизитора в дороге, уцелело лишь двое, один из которых быстро сгинул где-то в военной компании соседнего княжества, а другой до конца жизни остался безумцем, способным лишь пускать слюни и седым, как лунь. И ведь это были даже не наемники, а элитный церковный отряд, воины, обученные драться не только с людьми, но и с темными тварями. В тот раз гончие оказались по другую сторону клинка, рвали глотки ее людям и чуть не прикончили саму. Теперь же Маргарита с трудом заставляла себя оставаться равнодушной к столь явному проявлению преданности и любви со стороны тварей, достающих ей до пояса и способных без труда перекусить шею. Эмилиан подобной выдержкой не обладал, и каждый раз, когда тварь подскакивала к нему и недовольно обнюхивала — псам цыган отчего-то не нравился, хотя девушка подозревала, что они всего лишь отражают эмоции своего создателя — едва удерживался от желания обнажить кинжал.

Но в одном можно было не сомневаться — гончие приведут спутников прямиком к хозяину, что изрядно сбережет драгоценное время и подарит хоть какой-то шанс разрешить это дело благополучно. По крайней мере, для одной стороны разыгравшейся драмы. Теперь только и оставалось, что упрямо идти вперед, не обращая внимания на усиливающийся мороз, жестко щиплющий за щеки, и ледяной ветер, будто бы желающий смести одиноко бредущие фигурки с этого белоснежного искрящегося под солнцем снежного наста.

За все время пути странная процессия остановилась всего дважды — первый раз цыган, который прежде прикладывал все свое красноречие, попросту замер на месте и заявил, что если они сейчас же не остановятся на привал, то подруге придется вызывать некроманта, дабы поднять бездыханный труп Эмилиана. Второй раз оказался вынужденным: спутникам волей неволей пришлось прервать путь, потому как Маргарита вдруг зашаталась, бесполезным жестом попыталась отыскать в воздухе несуществующую опору и, не сумев перебороть приступ слабости, рухнула на колени прямо в снег.

Вожак Гончих, по обычаю вырвавшийся вперед, оглянулся и поспешил к ведьме, взбивая вокруг себя снежные облачка, оседавшие на его морде. Тварь первой подоспела к девушке, и когда опомнившийся Эмилиан попытался помочь подруге, животное злобно оскалилось и заступило цыгану дорогу.

Маргарита запустила онемевшие от холода пальцы в снег и постепенно приходила в себя. Потребовалось несколько минут, чтобы глаза перестала застилать черная пелена, и лишь тогда девушка заметила алеющие на снегу капли. Поднеся ладонь к носу, ведьма почувствовала, как кровь тонкой струйкой бежит по губам.

— Сколько времени у нас еще есть? — обеспокоенным тихим голосом, неожиданно лишенным обычных смешливых интонаций, серьезно спросил Эмилиан. Казалось, он не договорил свою фразу, но окончание ее могло бы звучать как «пока ты окончательно не угробишь себя собственной же магией».

— День-два в лучшем случае. Амулеты бруксы не способны полностью восстанавливаться резерв. — прохрипела девушка в ответ и с трудом поднялась на ноги, прежде кое-как утерев кровь с лица. На снегу остались размазанные розовые пятна. — Идем. До ночи мы должны отыскать его, иначе все это будет напрасно. Я попросту не смогу вытащить нас оттуда.

И они продолжили путь.

Падение в снег второй раз за день не обрадовало Маргариту, к тому же на этот раз на грудь опустилась едва различимая в ночном мраке тень, которая тут же напрочь выбила из легких воздух и не давала сдвинуться с места. Эмилиан закричал что-то предупреждающее, но Гончие, которые все это время защищали спутников, внезапно злобно оскалились и заступили мужчине дорогу. Краем глаза девушка заметила блеснувшую в тусклом свете скрывшейся за облаками луны полоску стали и поняла, что если ничего не предпринять, дело дойдет до кровопролития, и несмотря на всю ловкость, коей несомненно обладал цыган, выйти из этой схватки победителем приятелю вряд ли удастся.

Маргарита подняла голову, и оскаленная пасть громадного, просто немыслимых размеров черного волка оказалась в каком-то дюйме от ее лица. Она чувствовала тяжелое горячее дыхание зверя на своей коже, но даже не пыталась пробудить остатки магии. Вместо этого ведьма запустила пальцы в густую свалявшуюся шерсть, которая казалась состояла из смерзшихся от снега игл, и не смогла скрыть кривой облегченной усмешки. Спустя один удар сердца на месте страшного зверя оказался бледный растрепанный мужчина. Ведьма про себя досадливо выругалась — никогда еще она не могла уловить момент превращения. Не произошло ничего из того, что любят расписывать в своих бестиариах клирики — с небес не пролился огненный дождь, землю не окутал туман, да и раскатов ужасающего грома тоже не слышалось.

Мужчина поднялся со снега первым и с неприятной усмешкой подал ведьме руку, предлагая помощь, однако Маргарита, которая все еще испытывала острое раздражение, смешанное с тревогой от столь долгожданной, и в тоже время внезапной встречи проигнорировала вежливый жест. Вместо этого девушка размахнулась и от души влепила оборотню крепкую пощечину, звук которой показался особенно громким в наступившем безмолвии.

— Идиот! И почему тебе только не сиделось в той проклятой деревне?! — ведьма размахнулась, чтобы ударить во второй раз, но ее запястье оказалась ловко перехвачено. Оборотень широко ухмыльнулся, так, что стали заметны острые клыки, и чуть сощурил глаза.

Даже в человеческой ипостаси Винсент оставался зверем. Это одновременно отталкивало, но и привлекало, и даже человек, не способный почувствовать магию, поддавался этому животному очарованию. Но не только звериная сущность оставила отпечаток на внешности мужчины — безумие разъедало его душу, оно читалось в каждом взгляде льдисто-серых, почти прозрачных глаз с вытянутым вертикальным зрачком не толще иголки, в излишне порывистых резких движениях, или в том, как резко менялось настроение Винсента. Он мог быть сдержанным и заботливым, а спустя миг вонзить клыки в шею случайного прохожего лишь потому, что тот не вовремя оказался поблизости.

Довольное долгое время — чуть больше года по подсчетам Маргариты — ведьма не виделась с Винсентом. После одного особенно жестокого случая, едва не привлекшего внимание инквизиции, и более того, самих отцов-настоятелей к кровавым расправам, которые учинял время от времени оборотень, его пришлось спешно убирать подальше от их глаз. Деревенька на самом краю северного княжества подходила для таких целей лучше всего, к тому же девушка потратила около недели на то, чтобы опутать крохотное селение десятками заклинаний. Они позволяли оборотню пережить превращения в состоянии полной осмысленности и не бросаться на людей, разрывая бедолаг в клочья. К тому же неподалеку устроила себе логово старая болотная ведьма, задолжавшая однажды Маргарите и с радостью согласившаяся отработать долг, приглядывая за неспокойным соседом, сообщая о каждом шаге. Именно сообщение старухи заставило девушку спешно свернуть свои дела в соседнем княжестве и мчаться сюда. Об охоте, устроенной наконец пронюхавшей об оборотне инквизицией и своре ее преданных псов-наемников Маргарита узнала уже после.

— Не хочу показаться назойливым, но кажется, у нас гости. — Кашлянув, Эмилиан сделал невольный шаг назад, неосознанно отступая прочь от приближающейся угрозы.

Со стороны дороги торопливо приближался отряд, и одного взгляда хватало, чтобы понять — убежать не получится. Гончие, переключив свое внимание на пришельцев и больше не обращая внимания на соседство с цыганом, которого откровенно недолюбливали, молча оскалились. Вожак вышел вперед и замер таким образом, чтобы закрыть собой хозяина, но гости отнюдь не собирались отказываться от своего явного преимущества и потому вскоре приятели оказались заключены в кольцо вооруженных наемников, возглавляемых невысоким человеком в потрепанной белой шубе, под которой виднелось такого же цвета церковная ряса.

Инквизитор выглядел усталым, измотанным, его лицо посерело и даже мороз не оставил на коже румянца, но во взгляде, которым клирик наградил застывших приятелей, читалась решимость завершить начатое дело. В руке мужчина сжимал обмотанную несколько раз вокруг кулака тонкую цепочку, которая тянулась к ошейнику странного существа.

Нюхач был, как считалось, темной тварью, услугами которой, впрочем, не брезговали использоваться как ведьмы, так и церковники. В обмен на помощь это тщедушное существо размером с болонку, костлявым телом, обтянутым серой кожей, почти прилипшим к спине животом и до смешного большими ушами не требовало ничего, кроме разве что молока и хлеба. Глаз у нюхача не было вовсе, а длинный забавно дергающийся нос позволял существу отыскивать цель на расстояниях настолько далеких, что становилось любопытным, как такое вообще возможно без магии. Правда, для людей, не владеющих колдовством, тварь оставалась скрыта от глаз, и потому для наемником ошейник попросту порхал в воздухе.

Внезапно Маргарита вспомнила имя инквизитора, и смутный обрывок давно казалось позабытой картины подсказал, что несколько раз ведьма встречала этого высокого, молчаливого северянина с волосами жесткими и светлыми, будто солома, которые неаккуратными прядями падали на льдисто-голубые глаза. Это происходило случайно, в основном в монастыре отцов-настоятелей, куда обычно стекались инквизиторы за очередным поручениям старцев.

— Брат Арнгейр. Арнгейр Вилль, верно? — девушка поняла, что не ошиблась, потому, как сузились глаза инквизитора. В ответ клирик негромко назвал ее имя и коротко склонил голову в неуместном вежливом приветствии. Ситуация казалось нелепой — спустя несколько мгновений здесь готова была разыграться бойня, и вместо этого инквизитор и отступница, кем уже верно считают Маргариту в рядах Псов Господних обмениваются жестами учтивости.

Девушка внезапно обнаружила, что не испытывает беспокойства. Они не напали сразу, и вместо того, чтобы нашпиговать оборотня-психопата, коим несомненно выглядел в их глазах Винсент и его приятелей серебряными стрелами, освященными в церкви и основательно вымоченными в святой воде, продолжали сжимать заряженные арбалеты в руках, не спеша пускать оружие в ход. Но как только Вилль открыл рот, причина столь странного поведения перестала быть загадкой.

— Сестра Маргарита, церковный официум требует твоего присутствия в монастыре Санта-Катария-дель-Россо. Ты будешь подвергнута справедливому суду и получишь соответствующее наказание за свою… — Вилль взглянул поверх головы ведьмы, где виднелся ссутулившийся, сжавшийся, напряженный, словно взведенная пружина, силуэт оборотня. — …неосмотрительность. Этого цыгана инквизиция так же будет судить за тяжкие преступления против церкви и убийство людей из личной гвардии князя Павла, оказывающего нам помощь в поимке опасного убийцы. Оборотня же…

Гончая прыгнула вперед так внезапно, что никто не успел среагировать должным образом. Лишь по случайности сорвавшийся в полет арбалетный болт, который и выпущен-то был лишь потому, что рука удерживающего оружие молодого наемника дрогнула от неожиданности, воткнулся угольно-черной твари в бок. Несмотря на рану, вожак сомкнул страшные челюсти на шее инквизитора. Судя по слетевшим с пальцев клирика искрам и тихому хлопку мужчина начал создавать защитную сеть, но оказался недостаточно проворен. Белые одежды окрасились багрянцем.

Наемники, словно повинуясь неслышному приказу, вскинули опущенные было в изумлении арбалеты. Раздались сухие щелчки и десяток болтов отправились в воздух. Промахнуться с такого расстояния не сумел бы и слепой, но в отличие от своего уже мертвого коллеги, в живот которого жадно вгрызалась одна из Гончих, в то время как остальные вступили в схватку с врагом, Маргарита не мешкала. Защитная магия была ей не подвластна, и создать самый слабый оберег, который бы защитил их от оружия наемников, ведьма попросту не могла. Поэтому пришлось соображать, и соображать быстро. Спустя долю секунды воздух вокруг сгрудившейся в снегу троицы в буквальном смысле заполыхал — языки пламени двигались лениво, словно кто-то заставил время течь медленнее. Болты, стоило им едва соприкоснуться с огнем, замирали, и только если приглядеться, можно было различить, что они все еще движутся вперед. Хватило мгновения, чтобы стрелы охватило пламя, и вниз осыпались лишь порядком искореженные наконечники и пепел. Огонь тут же погас, и тогда глазам троицы предстала картина разворачивающегося со всей стремительностью боя.

Несколько гончих уже лежали на снегу, и их трупы разлагались так быстро, что делалось жутко. Хватило всего нескольких ударов сердца, чтобы от тел созданий Бездны остались лишь белые кости и размазанные кровавые следы на корке потревоженного наста. Но и наемников поубавилось — один лежал неподалеку с разорванной клыками шеей, от которой пар исходил в морозном воздухе, второй баюкал оторванную почти до локтя руку, ничего не соображая и лишь жалко поскуливая. Третий пытался зажать бегущую сквозь пальцы кровь из пораненного плеча, свободной ладонью сжимая рукоять длинного клинка. Кажется, мужчина все еще надеялся отбиться от неспешно кружившей вокруг своей добычи гончей.

Те наемники, что остались на ногах, успели перезарядить арбалеты, и в этот раз Маргарита оказалась не в силах призвать себе на помощь огненные стены. Поэтому жестким окриком вернув цыгана, застывшего от изумления, к реальности, девушка с трудом увернулась от стрелы, благо что как раз в этот момент одна из уцелевших гончих вцепилась в ногу стрелка. Припрятанных в рукаве фокусов у ведьмы осталось не так уж и много, и потому она старалась держаться за спинами приятелей, пока те расправлялись с изрядно поредевшим отрядом охотников. Эмилиан ловко орудовал своим клинком, слишком коротким для меча, но излишне длинным для кинжала. Смазанные движения цыгана напоминали танец: вот он еще здесь, сцепился в схватке с коренастым краснолицым воином, а спустя миг его силуэт уже скользил на самом краю обзора. Винсент действовал не в пример более грубо — собственного оружия мужчина не носил, а менять ипостась, похоже, не видел необходимости, потому, выхватив из руки мертвеца палаш, наносил им глубокие, резкие удары, орудуя клинком с изяществом мясника.

Все закончилось так неожиданно, что в первые секунды никто из троицы толком не успел осознать, что опасность, по крайней мере, исходившая от этих людей, миновала, сделалась несущественной. Эмилиан так и застыл с поднятым в боевой стойке клинком, оборотень иступлено добивал еще стонавшего от боли противника, а Маргарита растерянно перевела взгляд на собственную ладонь, и до замутненного жаром схватки сознания не сразу дошло, что на пальцах поблескивает готовая сорваться в воздух тончайшая золотистая паутинка заклинания. Ведьма поджала губы и решительным жестом сжала пальцы в кулак, вместе с тем убирая остатки магии.

— Уходим. — Девушка отыскала свалившийся во время короткой схватки шерстяной платок, тщательно отряхнула его от снега и повязала на голову, плотно обмотав слишком длинные концы вокруг шеи на манер шарфа. Ветер сделался еще злее, чем прежде, мороз жалил кожу подобно разъяренному рою, к тому же Маргарита чувствовала себя измотанной и хотелось ей только одного — забраться в теплую кровать и спать столько, сколько потребует ее измотанное тело для восстановления. Но если их нашел один инквизитор, то скорее всего все остальные клирики, участвующие в охоте, об этом уже знают. А значит, сейчас спешат сюда со всех ног. Еще одной подобной встречи их и без того слишком уж удачливая троица уже не переживет. — Хотя нет. Постойте. Эмилиан, не стой столбом, стаскивай тела вот сюда. Винсент, проклятье, долго ты будешь стоять над этим кровавым месивом? Умерь свои животные позывы и помоги Эмилиану. Ну же, идиоты, или среди вас я одна хочу жить?

На снегу красовалась приличных размеров фигура, криво намалеванной кровью. Вырисовывать узоры на порядком изрытом сапогами наемников насте оказалось делом непростым, потребовалось почти вдвое больше крови, но благо тела солдат служили отличным источником свежего материала. Некоторые из трупов понадобились, чтобы завершить рисунок, а один лежал в самом центре плохо узнаваемых каракуль, которые, тем не менее, по замыслу ведьмы должны были представлять собой пятиконечную звезду. Тело бедолаги застыло в нелепой позе, с широко раскинутыми ногами и руками, а лицо казалось маской — до того гротескным смотрелось исказившее его выражение ужаса и вместе с тем обиды.

В ладонях мужчины, его ногах и на самом лбу виднелись неглубоко, погруженные самыми кончиками иглы, крупные камни в оголовье которых источали мягкий сиреневатый свет. Маргарита сидела на коленях прямо на снегу, платок сбился назад, обнажив скрученные в тугой пучок темно-русые волосы. Девушка сосредоточенно выписывала тоненькой кисточкой, которую то и дело макала в небольшой черный флакон, загадочные символы прямо на обнаженной груди трупа. Эмилиан наблюдал за ее действиями с некоторой брезгливостью, но не рискнул выступать против методов, к которым прибегала подруга, а Винсенту и вовсе не было дела до того, что творилось вокруг. Казалось, оборотень не осознавал, что во всей этой суматохе виноват только он один. Мужчина бродил среди трупов, с выражением жадного, сумасшедшего любопытства на лице толкая носком сапога то одно бездвижное тело, то другое. Ситуация его по всей видимости веселила.

— Что ты делаешь? — наконец не выдержал Эмилиан, развернувшись к подруге. Та бросила в сторону цыгана недовольный раздраженный взгляд и вернулась к прерванной работе, не произнеся ни звука. Мужчина пожал плечами и, словно бы беседуя сам с собой, принялся рассуждать. — Дело пахнет ведьмовской магией. Причем замешанной на крови, что в разы хуже. Не подумай, что я против, я же не Эрик в конце концов с этим его извечным чистоплюйским нытьем и признаю, что любые средства хороши, когда жизнь висит на волоске. Вот только назревает у меня один вопрос — как кровавые каракули на снегу помогут нам убраться отсюда так далеко, чтобы наши задницы оказались в недосягаемости для твоих дружков-клириков?

— Не советую мешать. — вместо ведьмы ответил Винсент, который наконец, остановился и вперил насмешливый взгляд в распростертое на снегу тело, над которым трудилась девушка. Маргарита же не обращала внимания на негромкий разговор спутников и продолжала заниматься своим делом — грудь мертвеца теперь всю покрывали непонятные знаки и символы, которые, так же, как и камни в оголовье длинных тонких игл, едва заметно светились. — Один умник в свое время тоже пытался вытащить ее из этих, как ты сказал, каракуль. Помнится, его зажаренная тушка пахла так аппетитно, а я был голоден…

Винсент расхохотался, глядя на то, как вытянулось лицо Эмилиана в изумлении и вместе с тем отвращении. На самом деле люди в качестве пищи оборотня не интересовали. Даже в те моменты, когда телом владел зверь, что случалось почти в каждое полнолуние (иногда мужчине удавалось сохранять разум и в облике волка), он убивал, мог разорвать своих жертв так, что тело невозможно было собрать вновь, но никогда не питался мертвым мясом. Хотя доля правды в рассказе оборотня все же имелась — того бедолагу, что сунулся к ведьме, творящей свою странную магию, действительно хорошенько изжарило взметнувшееся в воздух пламя.

— Идите сюда. — Маргарита вскинула голову, всмотрелась в далекую полосу леса, словно разглядев там что-то, недоступное для взоров остальных, но тут же помотала головой. Пожалуй, сейчас пригодился бы нюхач, но существо, похоже, удрало в самом начале схватки, как только инквизитора вывели из игры. По крайней мере тщедушного тельца темной твари нигде не было видно.

— Может, нам надо прочитать заклинания? Или поводить руками в воздухе, что вы там ведьмы еще делаете, чтобы заработала ваша проклятая магия? — Винсент картинно помахал скрюченными пальцами у себя перед лицом и криво усмехнулся. Маргарита беззлобно и устало велела ему заткнуться, и указала место, куда следует встать. После чего за рукав притянула к себе цыгана, которому приказала не двигаться, а лучше и вовсе дышать через раз. — Ладно, ладно, мы ведь знаем, что ты у нас живучая маленькая ведьмочка, верно?

— Верно. — внезапно прошептала Маргарита. В следующую секунду события стали развиваться так быстро, что мало кто из участников с точностью мог пересказать, что же в действительности произошло. Девушка дернулась вперед, прижалась к губам оборотня, в глазах которого промелькнуло позднее понимание, и сделала широкий шаг назад, покидая границы с таким трудом начертанной пентаграммы. Но перед этим ведьма неуловимо быстрым жестом наклонилась и вытащила одну иглу из тела мертвеца.

В тот же миг глаза мертвого наемника распахнулись, он судорожно дернулся, а границы пентаграммы вспыхнули рубиновым светом, который поглотил силуэты мужчин, в изумлении не успевших и с места сдвинуться. Маргарита устало коснулась вымазанной в краске и крови ладонью волос, поняла, что пальцы мелко дрожат, и сжала кулак так, что ногти впились в кожу. Девушка не смотрела на полосу леса вдалеке, откуда спешно приближался растянувшийся в цепочку отряд, возглавляемый невысоким человеком в белых одеждах. Рубиновые блики все еще играли на снегу, словно отблески догорающего костра, но внутри пентаграммы уже не было никого, кроме испепеленного тела мертвеца, от которого остался лишь выбеленный скелет.

Мокрый шершавый язык коснулся пальцев безвольно опущенной руки и ведьма взглянула вниз. Израненный вожак погибшей стаи Гончих Бездны, едва державшийся на ногах, с выражением искреннего участия заглядывал в лицо девушки. Маргарита покачала головой и ее губы скривила невеселая усмешка.