Не надо рыть мне могилу, я хочу, чтобы меня сожгли. Кремация, после которой от разлагающегося смердящего трупа остается мягкий сероватый пепел, — вот самая чистая Смерть. А кладбища, куда приходят скорбящие друзья и родные, даже белые арлингтонские кресты, это сосредоточение боли и безысходности. Как будто те, кто лежат под этими крестами, даже мертвые продолжают умирать. Выпускают последнее дыхание, которое отравляет тех, кто наверху. Они, пришедшие, не понимают этого яда, но чувствуют его и поэтому продолжают плакать. Яд мертвых выходит только через слезы или остается внутри, отравлять сердца и души, ожесточать их. И еще я думаю, что нас погибло слишком много для такой маленькой и бессмысленной войны. Слишком много белых крестов. Целый лес, в котором можно заблудиться и не заметить, как и сам окажешься под одним из них. Поэтому я хочу, чтобы меня сожгли, а прах развеяли над джунглями Вьетнама. Некоторые из моих братьев по оружию до сих пор ведь остались там. Их кости тлеют глубоко в земле, на которой гуки сажают свой рис. И я хотел бы быть там, вместе с моими братьями. Тоже стать прахом. Господь всемогущий! Столько лет прошло, а я до сих пор не могу забыть.
Они снятся мне. В дождь. Когда идет дождь, я словно возвращаюсь назад. Снова слышу их голоса — крики и смех. Слышу выстрелы, взрывы и стук вертолетных лопастей. Чувствую запах напалма и вонь горящих джунглей. Все возвращается, как наяву, и нет спасения от этого бреда. Они зовут меня на помощь. Наваждение приходит ночью, и тогда я умираю. Наконец-то.
Нам нужна твоя помощь, говорят мне они.
Иди к нам, говорят мне они.
Как ты посмел бросить нас в беде, говорят мне они.
И не слышат то, что я отвечаю. И тогда я начинаю кричать. Пытаюсь докричаться до мертвых, погибших много лет назад, потому что для меня они еще живы. В моем сердце. Люди не умирают, пока есть хоть кто-то, кто помнит о них. Я помню. Их лица и голоса почти стерлись из моей памяти, но в сердце, где-то очень глубоко, я помню. И мне жаль, так жаль, что я не остался там вместе с моими братьями.
Кто мне скажет, по какому принципу Смерть забирает в свои Сады? Почему одни в двадцать лет остаются в джунглях лежать пустыми оболочками, а другие возвращаются домой и продолжают жить? Почему к одним ОНА более милосердна, чем к другим? У меня нет ответов на эти вопросы, но одно я знаю точно — те, кто остались жить, точно такие же пустые оболочки. Война выжигает души, а взамен остается только темная леденящая пустота. Не жизнь и не Смерть.
Со стороны кажется, что нам повезло, тем, кто выжил и вернулся домой, что мы продолжаем жить. Женимся и рожаем детей. Находим работу и платим налоги. Покупаем дом и заводим собаку. Напиваемся в барах и трахаемся с первой попавшейся шлюхой. По ночам просыпаемся от кошмаров. Но это ли жизнь? Мы не живем. Мы всего лишь длим свое существование, пропитанное болью и чувством вины.
Я здесь, говорю я в ответ.
С вами, говорю я в ответ.
Я прикрываю ваши спины в мире живых, говорю я в ответ.
Но до мертвых не докричаться, ибо Бездна разделяет нас. Я только смею надеяться, что скоро лягу рядом — мягким пеплом и тленом.
Простите меня за то, что выжил. Не спрашивайте, почему.
Я не знаю…
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.