13

С последним исчезновением Джона Келли начали мучить кошмары. Каждый вечер она старалась не ложиться как можно дольше и в результате часто засыпала прямо на диване, с раскрытой книгой или включенным без звука телевизором. Кошмары все равно приходили, но она снова и снова пыталась отсрочить неизбежное.

Ей снилось, что она одна, что Стюарта никогда не было в ее жизни, что он погиб вместе с Фрэнком и остальными. Джон рассказал ей, что на задании с ним были еще трое. Он не помнил, но ему так сказали. И вот она видела четыре фигуры, пробирающиеся по джунглям, едва различимые в яркой густой зелени. Видела реку, сначала узкую, а потом расширяющуюся и обретающую черты странного текучего болота. Видела деревню, в которой лачуги перемежались с озерцами рисовых полей. Люди там были все на одно лицо. Воздух плавился от жары и гудел от жужжащих мух. А потом все менялось. Резко темнело, и вместе с ночью на деревню накатывала волна чего-то черного. Келли не могла понять, что это, но вместе с этим приходило ощущение ужаса. Ужас делал темнее наступившую ночь. Ужас затоплял разум, снося все барьеры адекватности. Ужас пробуждал все животные инстинкты, заставляя бежать с криком. И Келли кричала, и бежала, и просыпалась.

Когда Джону снились плохие сны, она никогда не могла понять его до конца. Ей казалось странным, что что-то может настолько завладеть человеком… что-то нематериальное… что вырваться можно только чудовищным усилием воли. Только заплатив за это кусочком жизни. Джон говорил, что каждый раз минуты, часы кошмара прошлого подменяют собой часы настоящего. Теперь Келли узнала, что он имел ввиду, — на собственном опыте. Но у него была она — рядом, держала за руку, говорила, что он не один, что все хорошо, возвращала его в настоящее. А у нее сейчас не было никого.

Келли старалась не спать, но все равно отключалась рано или поздно. В какой-то момент она поняла, что не может больше контролировать время и с трудом отличает реальность от кошмара. Она продолжала ходить в бар, ориентируясь на часы, но после того, как два дня подряд пришла не в свою смену, согласилась на недельный отпуск.

— Хреново выглядишь, Кел, — сказал ей владелец на этот второй день, — Тебе нужно как следует отдохнуть.

Она переоделась, взяла пакет с готовым ужином, попрощалась с подругами и вернулась домой, не замечая, что двигается медленно, как сомнамбула, а глаза ее — бессмысленны и стеклянны.

Возле дверей она столкнулась с мистером Денвиллом. Он обвел ее внимательным взглядом, как будто пытался просветить насквозь.

— Что с тобой, девочка? — в его голосе звучало беспокойство, — Ты здорова?

Она нашла в себе силы улыбнуться, не зная, насколько же вымученной выглядит эта улыбка со стороны.

— Да, мистер Денвилл. Просто плохо сплю в последнее время.

Она отвернулась и стала возиться с замком, когда спиной услышала еще один вопрос. Вполне ожидаемый, впрочем:

— Он обижает тебя?

В голосе старика звучал металл, и Келли была уверена, что никому не поздоровится, вздумай кто-нибудь ее обидеть. Мистер Денвилл слыл нелюдимом, другие соседи его недолюбливали, но Келли никогда не понимала — почему и за что? К ней он всегда был внимателен и добр. Поэтому его вопрос она восприняла, как проявление заботы, а не как вторжение в свою личную жизнь.

Оставив ключ в замке, она развернулась на каблуках и горячо ответила:

— Нет, мистер Денвилл, нет! Джон никогда не сделал мне ничего плохого.

И неожиданно глаза налились слезами. Стюарт никогда не делал ей ничего плохого. Она просто не знала, увидит ли его когда-нибудь снова, и от этого осознания ее сердце сейчас медленно умирало — клетка за клеткой. Келли низко опустила голову, скрывая охватившие ее смятение и отчаяние.

— Тогда где он сейчас, когда ты так расстроена? Почему он не присматривает за тобой?

Она хотела бы знать. Джона не было уже девятый день, и это было самое длительное его отсутствие. Келли постоянно ловила себя на том, что прислушивается, ожидая шагов и щелчка замка, но этого не происходило. А она продолжала оставлять дверь открытой, когда была дома. Она вспоминала и вспоминала все, что он рассказывал ей о случившемся во Вьетнаме и после — о своем пребывании в Сайгонском госпитале, о возвращении в отчий дом и потом в Нью-Йорк. Вспоминала о Звере и каждый раз задавала себе один и тот же вопрос: а что если Зверь забрал его? Увел в сады на другой стороне реальности? Что, если Джон никогда уже не вернется?

— Он вернется. Он обязательно вернется за мной.

Келли сама не заметила, как произносит это вслух. Слезы переполнили меру страдания и хлынули наружу. Келли выронила пакет и закрыла лицо руками. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее слабость, пусть даже и мистер Денвилл, но и сдерживаться больше она не могла. Слишком долго ей пришлось это делать. Слишком сильно ей хотелось в это верить.

Мистер Денвилл погладил ее волосы настолько легким и коротким прикосновением, что она его не заметила.

— Не плачь, девочка. Даже если и нет, то ты сама его отыщешь.

Сказанное им — слова, интонации, — было настолько странным, что Келли невольно отвлеклась от переживаний. Выглянула из ладоней и переспросила:

— Что вы имеете ввиду?

Старик на мгновение напрягся, словно и правда сказал что-то не то. Лишние слова вместо утешения.

— Только то, что сказал.

Но Келли не так-то просто было сбить с мысли.

— Вы сказали, что я сама его отыщу. Что вы имели ввиду? Вы что-то знаете?

— Только то, что люди иногда теряются и потом не могут найти дорогу домой. Они забывают какие-то важные вещи и блуждают во тьме, потому что не помнят, что им нужно идти на свет. И тогда нужен кто-то, кто сумеет их найти и вернуть обратно. Кто-то, кто покажет, где их дом. Ты понимаешь, о чем я говорю, Келли?

Она слушала его, как зачарованная. Каждое слово отзывалось в ее душе узнаванием, как будто их вложили в нее, посеяли ростки, которые сейчас дали всходы.

— Я понимаю, — прошептала Келли, вытирая слезы, и повторила, — Я понимаю, мистер Денвилл, спасибо. Спасибо вам за все.

Старик улыбнулся и кивнул.

— Иди, девочка.

Дома она сварила себе побольше кофе. Она долго не захочет спать. А если даже и захочет, то все равно не сможет. И еще ей нужно как следует подумать. Келли взяла блокнот, в котором писала текущие заметки и в котором Джон записывал нужные телефоны, когда искал работу, карандаш и села за стол. Придвинула к себе пепельницу и зажгла сигарету. Несколько затяжек помогли ей привести мысли в порядок.

Если Джон действительно потерялся, если Зверь увел его куда-то в темные дыры в пространстве, то она сможет его отыскать. Для нее не было сомнений в том, что все правда, что Зверь существует и может забрать душу Джона Стюарта. Где-то в глубине души она всегда это знала. Они оба, наверное. И поэтому они так стремились друг к другу — зацепиться за реальность, задержаться в ней, не исчезнуть. Келли вспомнила, как никому не позволяла приблизиться к себе, привязаться, так же, как не приближалась и не привязывалась сама. Брат был единственным исключением, но это была связь крови. Келли вдруг осознала, что у Фрэнка тоже никогда не было сильных привязанностей. Единственным его близким другом был Стюарт, как и у нее самой. Сго близким другом был Стюарт, как и у нее самой. сильных привязанностей. е, как не приближалась и не привязывалась сама. ктюартттюарт вернулся в ее жизнь, и у них обоих было ощущение, что они рождены друг для друга, что их судьбы переплелись где-то на столь тонких уровнях, что никак не могли быть разорваны. И если кто и может отыскать Джона, то только она. Надо только придумать, с чего начать.

Келли начала с того, что на чистой странице написала все, что знала о Джоне. Что-то рассказывал ей брат, что-то он сам. Сведений было мало, но обострившаяся за последние девять дней интуиция подсказывала ей, что все это неважно. Она перевернула страницу и начала записывать имена и названия, всплывавшие в их разговорах после возвращения Стюарта. Где-то тут был человек, который сможет ей помочь. Келли писала быстро, не задумываясь и не перечитывая. Карандаш легко скользил по бумаге, и Келли остановилась только тогда, когда грифель полностью стерся. Она взяла нож, чтобы заточить его заново, и в этот момент раздался звонок в дверь.

От неожиданности Келли вздрогнула так сильно, что столкнула блокнот на пол. Но в дверь уже не звонили, а стучали, и она оставила блокнот лежать там, куда он упал. Нужно было открыть, пока соседи не подняли тревогу из-за шума.

За дверью стояли двое мужчин и, несмотря на строгие штатские костюмы, от них так и несло полицией. Как будто у них на лбах стояли яркие светящиеся клейма.

— Мисс Шеффер? Келли Шеффер?

— Да.

— Эээ… у вас все в порядке?

Коп смотрел куда-то мимо, и его рука была неестественно согнута, и Келли поняла, что он готов схватиться за оружие. Она проследила его взгляд до ножа в своей руке и тут же спрятала его за спину. Губы дрогнули в улыбке, но получилось не очень.

— Да… офицеры. Я была на кухне.

— Конечно. Мы можем войти, мисс Шеффер?

— Да, пожалуйста.

Она посторонилась, пропуская их внутрь. Отнесла нож обратно и взяла новую сигарету. Сердце вдруг начало биться так быстро, что Келли показалось, будто ребра вот-вот треснут. Она бы хотела сейчас присесть и собраться с мыслями, но пришлось возвращаться к копам.

— Чем могу быть полезна, офицеры?

— Мисс Шеффер, кем вы приходитесь Джону Стюарту?

— Невестой.

Это было не так. Келли сказала первое, что пришло в голову, но тут же поняла, что это было правильно.

— Почему вы не заявили о его пропаже?

— Потому что он не пропадал. А что случилось?

— То есть вы хотите сказать, что…

— Подожди, Майлз, — второй офицер, до того молчавший, сделал успокаивающий жест рукой, — Мисс Шеффер, я детектив Маркс. Мой торопливый коллега — коллега Остин. Мы пришли к вам по поводу мистера Стюарта. Когда вы видели его в последний раз?

Сердце запнулось.

— Что случилось?

— Отвечайте на вопрос, мисс Шеффер, — торопливый офицер Остин снова гнул свою линию. Келли мгновенно напряглась.

— Нет. Сначала я хочу знать, что случилось.

Копы переглянулись. Они разыгрывали классический тандем «хороший полицейский — плохой полицейский», но девушка была слишком спокойна.

— Мисс Шеффер… Келли… — начал Маркс, — Три недели назад тело Джона Стюарта доставили в наш морг. Мы полагаем, что его убили в драке. У него в кармане была записка с вашим именем и адресом. К сожалению, у нас произошла путаницы с документами и…

— Подождите!

Келли сделала круг по комнате, сходила на кухню и вернулась с новой сигаретой.

— Что значит «три недели»? Это невозможно.

— Мне очень жаль, мисс Келли, но это правда. Сегодня все прояснилось, и мы начали расследование. Нам очень жаль, и от лица полиции Нью-Йорка мы выражаем соболезнования и приносим свои извинения.

Келли начало колотить мелкой дрожью. Пальцы не слушались, и она переломила сигарету пополам. Кровь отхлынула от головы, и лицо залила мертвенная бледность.

— Это невозможно, — тихо повторила она, — Я видела его девять дней назад, и он был жив.

Офицеры снова переглянулись.

— Девять дней назад… — сказал Маркс, — …тело Джона Стюарта исчезло из морга. Расследование этого прискорбного случая зашло в тупик. Да еще эта путаница с документами… Мы надеялись, что вы сможете нам помочь.

Некоторые время Келли молчала, пытаясь справиться с собой. В голове словно бы щелкали тумблеры, передвигая кусочки головоломки — каждый на свое место. Разрозненные части собирались в единое целое, и даже даты, названные офицерами, укладывались в картинку.

Они его не найдут, подумала Келли. Зверь увел Стюарта в темные дыры пространства и памяти, и времени, может быть. Поэтому его никто не найдет. Кроме нее. За то время, короткое, что они провели вместе, между ними образовалась прочная связь — симпатическая, эмпатическая, можно было называть как угодно, суть от этого не менялась. И эта связь не прерывалась ни на секунду, в этом Келли была уверена, а значит, Стюарт был… где-то.

— Мисс Шеффер, вы в порядке?

Голос детектива Маркса заставил ее очнуться от размышлений. И сам собой возник еще один вопрос:

— Как вы узнали, что это он? Как вы идентифицировали его? Потому что девять дней назад он был жив.

— Ошибка исключена. Мы опознали его по отпечаткам пальцев в военной базе.

Ей продолжали задавать вопросы, но Келли твердила свое. Девять дней назад Стюарт был жив, она его не просто видела, они ведь жили в одной квартире. Она не заявила об его исчезновении, потому что Стюарт и раньше отсутствовал по несколько дней. Да, она абсолютно уверена. Нет, ничего больше сказать не может. Да, она обязательно позвонит, если что-нибудь изменится. Да, это все очень странно.

Наконец, копы ушли. Оставшись одна, Келли зажгла новую сигарету и некоторое время стояла у окна, прислушиваясь к звукам шумного большого города. Она слушала, но не слышала. Ее мысли были заняты сложившейся наконец-то головоломкой. Мистер Денвилл был прав: если кто и сможет найти Стюарта, то только она. Вот только узнать бы, с чего начать.

Мысли начали путаться. От нервного напряжения Келли знобило. Она взяла рубашку Джона, накинула на плечи, и вместе с мягкой от изношенности тканью ее окутал тонкий запах. Именно его она ощущала, когда они с Джоном прятали друг в друге, лежа в одной постели. Этот запах помогал ей пережить внезапные отсутствия Джона. Ей казалось, что этот запах проникает в самое ее существо, успокаивая натянутые до дрожи нервы. Келли прикрыла глаза и представила, что это Стюарт, что это его руки обнимают ее сейчас, а дыхание ерошит волосы на затылке. Из груди, из самого сердца невольно вырвался стон:

— О, Джон… Где ты?..

Наверное, подспудно она ждала, что сейчас случится чудо, и он войдет, обнимет ее по-настоящему и скажет, что все будет хорошо. Или что пустота, разделяющая их, донесет до него призыв, и он услышит, ответит. Если существует Зверь, если существует связь, позволяющая Келли чувствовать его, где бы он не был, то почему не быть и такому? Но ответом ей была только тишина пустой квартиры. Тишина одиночества.

— Где ты?! — Келли не выдержала и сорвалась на крик и слезы. Сердце рвалось от боли. Ноги подкосились, и она рухнула на колени. Сухие рыдания сдавливали горло удушьем, и в какой-то момент Келли думала, что все закончится прямо сейчас. Тело не вынесет напряжения, и тогда она отправится вслед за Джоном, где бы он не находился. Она будет свободна.

Но приступ отчаяния вскоре прошел. Келли поднялась и пошла на кухню за водой, не замечая, насколько медленно она двигается. Она чувствовала себя неимоверно усталой. Ей нужно было отсидеться, придти в себя, а потом она подумает еще и обязательно придумает что-нибудь еще.

На полу возле стола валялся блокнот. Келли подняла его и вдруг заметила, что почерк, которым была исписана страница, — не ее. Она пролистала дальше и окончательно убедилась в догадке. На последних листах были заметки Джона. Сначала она не хотела читать, это ведь были его личные записи, но взгляд невольно зацепился за отдельные слова: Зверь… в госпитале считают, что амнезия временная… Фрэнки… думаю, что уже никогда не вспомню… Келли… Зверь не тронет ее… Келли — единственное, что у меня осталось…

Она начала читать с самого начала, и глаза снова застлали слезы. Это не был его дневник в классическом понимании. Стюарт описывал то, что происходило с ним с момента пробуждения в сайгонском госпитале. Записи были краткими, почти схематичными, и касались только его состояния, но Келли видела, что с их помощью он пытался проанализировать и понять все то странное, что с ними случилось. И первая же фраза выбивала пол из-под ног.

Келли — единственное, что у меня осталось. Я боюсь, что Зверь отнимает ее у меня, заставит забыть. Поэтому я должен все записать.

А дальше были неровные нервные строчки, иногда незаконченные фразы и ошибки в словах, как будто Джон торопился. Провалы в памяти и во времени. Драка рядом с «Кирпичиками» и странное видение после нее. Индейская женщина без возраста и ее рассказ. Кровь и слияние двух сознаний, когда Стюарт начал осознавать, что происходит, когда он — не он. Размышления о природе Зверя и о том, что ждет его потом, когда Зверь совершит свой суд и насытиться. И через это Джон проводилкрасную линию: я должен уберечь Келли.

Страниц было немного, не исписана и половина блокнота, но Келли читала их снова и снова, вчитывалась в каждое предложение до тех пор, пока в голове снова не защелкали тумблеры. Несколько часов. Временами ей казалось, что она слышит голос Джона, рассказывавший ей все то, что было в незаконченных предложениях, что оставалось между строк. Она закончила только тогда, когда кусочки головоломки окончательно встали на свои места. И то, что она увидела, заставило ее содрогнуться.

Стюарта действительно убили в драке. Он был всего лишь человеком, а человеческое тело не в силах остановить пулю. Но Зверь, видимо, создал его двойника, заставил жить дальше и продолжил убивать. Только теперь Джон сам стал Зверем, потому что больше его сознание не прерывалось. Он делал то, что должен был делать, и волновало его только одно — чтобы Зверь не добрался до Келли, до его единственной. Джон считал, что она была той причиной, которая не позволила ему окончательно превратиться в монстра.

Финала не было. Записи обрывались фразой: я знаю, кто будет последним.

А потом Зверь забрал его и увел с собой, не оставив даже физических следов пребывания в человеческом мире. Келли не знала, даже представить не могла, что после всего этого стало с Джоном, исчез ли он навсегда, или Зверь и дальше поддерживает его жизнь, помнит ли он еще о ней.

Машинально она перевернула несколько пустых страниц и вздрогнула. Дальше была еще одна запись, сделанная, видимо, самой последней. И, прочтя ее, Келли точно знала, что она должна сделать. Неважно, сколько времени на это уйдет, неважно, сколько сил она отдаст. Она должна была, потому что, кроме нее, у Джона не было никого. Потому что никто не заслуживает вечного одиночества. Потому что она верила, что любовь — больше.

Я блуждаю один во тьме и не могу найти дорогу домой. Если кто и сможет меня спасти — то только ты.