Пожилые люди помнят брежневские времена, когда генсек подавал пример всей стране. Не говоря уже про пространные речи, даже краткое приветствие он читал по бумаге. И ходили многочисленные анекдоты про то, что товарищ Брежнев достал не ту бумажку и получился конфуз.
И вся страна следовала его примеру. С любым выступлением на любом уровне перед любой аудиторией никто не осмеливался выйти без бумажки. Говоривший без бумажки воспринимался, как инопланетянин.
Потом во времена гласности вроде как раскрепостились по примеру Михаила Сергеевича. Отношение к чтецам бумаги стало отрицательным.
Как во времена стародавние, когда Петр I приказал докладывать без бумажек, дабы дурость каждого сразу видна стала.
Но всё возвращается на круги своя и вновь зачитывание бумаг входит в норму. И не только с высоких трибун. На корпоративе коллеги читают своим коллегам скачанные из интернета глупые стишки и тупые шутки. Именинника родственники поздравляют, читая открытки с готовым текстом. Ученики на мероприятиях шуршат в руках бумажками, озвучивая очередной литературно-художественный монтаж, разумеется, скачанный организатором из интернета. Жизнь стала проста и незамысловата. Забиваешь в поисковик нужную фразу, скачиваешь, печатаешь, подписываешь, кому какие слова, разрезаешь на лоскутики, раздаешь – и вся недолга! Вот и вся технология любого мероприятия: праздник ли то или торжественная встреча инопланетян, или поминки по безвременно ушедшему из жизни дорогому и близкому.
Ученики читают на
Баба Луша. Про двух подруг
— Я вам расскажу, девчонки.
Вы уж верьте или нет.
Жили на родной сторонке
Две подружки ваших лет.
Звали же одну Полиной,
А другую Валентиной.
Полечка была блондинкой,
Статна и лицом бела.
В общем, ягодкой-малинкой
Наша Полечка была.
Валентина ж как цыганка.
Черный волос и глаза.
И на подбородке ямка.
И такая егоза!
И всегда подруги вместе,
Не увидишь по одной.
И вдвоем спивали песни,
И на пару за водой.
Школу кончили девчата
И решили поступать.
Техникум далековато,
Надо в город уезжать.
Прикупив еды на рынке,
На перрон. Народ везде.
И приспичило Полинке
Отлучиться по нужде.
Мимо проходил военный.
Видит, девушка стоит.
И с фигурою отменной
И приятная на вид.
Хоть вокруг красавиц столько,
К Валентине подкатил.
— Девушка! А вы не полька? –
Улыбаясь, он спросил.
На него глядит и глухо
Свой шедевр произнесла:
— Неа! Звать меня Валюха.
Ну, а Полька срать
ГЛАВА ПЕРВАЯ
АХ, ВЫ БАБУШКИ-БАБУЛЬКИ!
Аня Глухая. «И де вин живе?»
Ах, вы, бабушки-бабули!
С ними ты не пропадешь!
Отольют такие пули,
Сразу наповал убьешь.
Все ее в деревне знали.
Ходит с палкою кривой.
И в деревне называли
Бабку Анею Глухой.
Если громко стукнуть дверью,
Не услышит этот стук.
И ее глухой тетерей
Называл ее супруг.
Вот она шагает мимо.
На завалинке сидят
Красны девицы. Вестимо,
Как сороки стрекотят.
К ним с дороги завернула.
— Можно с вами посидеть?
Дома чуть я не уснула.
На людей хоть посмотреть.
Что же? Места им не жалко.
Хоть кого возьмут в артель.
Баба Аня, словно палка,
Выглядит как топ-модель.
Огонек в глазах цыганских
Светит, как у молодых,
Хоть и прелестей-то дамских
Не осталось никаких.
Только слов она не слышит,
Вроде как в немом кино.
Но сидит и тихо дышит.
Всё не в доме же одной.
Разговор об огороде
Между девушками шел.
Огород – он клада вроде,
Без него какой же стол.
И хвалятся урожаем.
«Мы же просто молодцы.
Вот такие собираем
Мы на грядках огурцы!»
Встрепенулась баба Аня,
Почесала меж бровей,
Налетела, как пиранья.
— А скажи, где вин живе?
Девушки оторопели.
Как глухой растолковать?
На друг друга посмотрели
И как стали хохотать.
Так крылатой стала фраза
И гуляет с тех времен,
И проникла, как зараза,
Эта фраза в лексикон.
Если кто разводит руки,
Как колом по голове,
Молодые и старухи:
— Ну, и где же вин