Штампы? В плане атрибуции или описаний? Просто представь, что ты хочешь от этой сцены и не думай о словах. О них потом подумаешь — мне это всегда помогает. Если что, можешь всегда показать, мот, я что умное подскажу)))
Диалог вообще не поменялся. Я просто описала то, что было вокруг. Мне вот тоже проще вначале диалоги писать, а потом что-то уже добавлять к нему. Атрибуцию не надо к каждому слову, просто реакции поярче показать, эмоциональнее.
Надо подумать, что хочешь. Увидеть, где и после чего все происходит, как ощущают себя герои, чем живут, когда читатель их не видит. Тогда диалог начнет плотью обрастать)
До правкиРазговор с королевой Дану затягивался. Неугомонный Асгрим рассказал венценосной супруге о постыдной сценке, свидетелем которой он стал в усадьбе, и теперь они оба подтрунивали над ним.
— Извини, но если бы ты женился или хотя бы просто за кем-то ухаживал, таких проблем не возникало бы, — с серьезным видом заметила Эйтайни.
Охотник скептически хмыкнул.
— По крайней мере, их бы стало меньше, — покачала головой королева Дану и тут же улыбнулась: — Хотя, судя по тому, что мне рассказывал Эйсмунд, ты не настолько безнадежен.
— Со всем уважением, но у вашего сына слишком буйное воображение и длинный язык, — процедил сквозь зубы Николя. — К слову об Эйсмунде, я как раз опаздываю на занятия, поэтому не могли бы мы оставить в покое мою ничем не примечательную личную жизнь и перейти к более важным вопросам?
Эйтайни тихонько хихикнула себе в кулак. Асгрим же, как полагается суровому воину, разразился громким раскатистым хохотом. Николя скривился. «Хоть раз еще попроси прикрыть тебя перед женой, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним». Заметив кислое выражение лица Охотника, Асгрим осекся и потупился.
— Вот донесения лазутчиков, если они чем-то помогут, — предводитель воинов Дану протянул небольшую стопку бумаг. На изучения документов ушло довольно много времени, но ничего нового выяснить не удалось.
— Все сходится к тому, что некоторое время назад тролли ощутили нечто, что их испугало и заставило сорваться с насиженных мест. Более того, это нечто раскололо их общину на две половины, каждая из которых двинулась в противоположную сторону от другой. Причем, конечные цели обоих групп — червоточина Хелльхейма и долина Агарти — весьма призрачны. Значит, они в отчаянии. Что могло ввергнуть в панику таких зловредных и сильных существ, как тролли? — рассуждал вслух Николя. Асгрим оставил его наедине со своей женой, прекрасно зная, что о некоторых тайнах Эйтайни не станет говорить даже в его присутствии.
— Что-то еще более сильное и зловредное, чем тролли, — предположила королева Дану, хотя у Николя сложилось впечатление, что она прекрасно знает, о чем речь. — Червоточина?
— Нет, здесь что-то другое. Более осязаемое и изменчивое. Скажи, вы ведь должны чувствовать колебания сил не хуже троллей, особенно ты, королева и главная ворожея. Так что в них изменилось за последний год?
Эйтайни глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:
— Ты же знаешь, мне не положено об этом говорить. Ты Страж, потомок Стражей, и должен чувствовать изменения не хуже меня. Попробуй найти ответ сам.
Охотник закрыл глаза, изо всех сил прислушиваюсь к чему-то неуловимому, а потом безнадежно покачал головой:
— Не знаю. Все как прежде. Я в стране демонов, в самом ее сердце, а совсем недалеко на севере червоточина, которая беспрестанно исторгает их в наш мир. Силы и стихии постоянно сталкиваются в непрерывной борьбе. Многоголосие хаоса — это все, что я ощущаю. И чем больше я живу здесь, тем сильнее становится этот хор, и тем сложнее отличить один нужный голос. Наверное, я теряю слух из-за того, что постоянно приходится слушать грохот.
Николя замолчал и сник. Эйтайни продолжала неотрывно смотреть на него, словно ожидая продолжения, но его не последовало.
— Ты очень близко к истине и все же очень далеко. Ты слишком сосредотачиваешься на своих способностях и страхах, поэтому не видишь истины. Что, если это не ты теряешь слух, а грохот становится громче? Что, если происходит это не только здесь, вблизи червоточины, но и во всем Мидгарде?
— Конец времен, да? — усмехнулся Николя. — И кто же его предвестники? Уж не Ловцы ли желаний, собирающие людские души по всему Мидгарду или, быть может, Защитники Паствы, развязавшие междоусобную войну и сжигающие собственных братьев по оружию на кострах? Что между ними общего?
— Не знаю, — повела плечами Эйтайни и отвернулась. — Но, если хочешь знать, то предвестники не они.
— Тогда кто?
— Последний отпрыск побочной ветви священного рода, что не должен жить. Сильнейший воин во всем Мидгарде, что должен умереть. Отверженный сын отверженного, что должен выжить, чтобы жили другие. Последний из видящих, что должен выбрать между тенью и светом. Мечтающий о любви, что должен отдаться ненависти и пробудить древнее проклятье. И спящий во льдах бог, что должен возродиться и спасти нас… либо погубить.
— Древнее пророчество твоего народа? — устало поинтересовался Николя, помечая все на листочке.
— Не слишком древнее и уж точно не моего народа, но ничего лучше предложить не могу, — грустно ответила Эйтайни.
— Мне бы что-нибудь попроще и более приземленное, — сделал последнюю слабую попытку добиться помощи Охотник.
— Ищи крыс, — после долгих раздумий, посоветовала королева Дану.
Николя нахмурился, но переспрашивать не стал, понимая, что и так слишком злоупотребил ее расположением. К тому же, он уже давно должен быть в другом месте.
После правкиПолучасовой спуск по крутой петляющей винтовой лестнице в кромешной тьме. Ни дуновения ветерка в тяжелом спертом воздухе. Пробирающая до костей сырость. Николя терпеть не мог долгий черный путь во дворец Дану. По короткому белому, вдоль освещенных зеленоватыми кристаллами жилищ скотоводов и охотников, похожих на прогрызенные в подземной скале муравьиные норы, пускали лишь во время официальных приемов, чтобы лишний раз не раздражать склочный народец. Не любили они людей. Даже его, Охотника, терпели лишь по прихоти королевы, но в любой миг могли взбунтоваться и напасть. Опасный союзник, но лучше друг, чем враг.
Покои королевы находились в самом центре дворца: просторном, пробитом в скале водным потоком зале, сплошь испещренном колдовскими узорами со вставками зеленых факелов-кристаллов, на которых сушились пучки ароматных полевых растений. Пещерная затхлость перебивалась горьковатым запахом полыни и сладким медовым цветущего вереска. Кристаллы побольше наполняли семь больших круговых светильников на потолке, укутывая все помещение зыбкой, почти осязаемой изумрудной дымкой.
У дальней стены стояла приземистая кровать, застеленная мягким свежим мхом с вкраплением меленьких лилово-розовых цветков. Чуть поодаль круглый резной столик из белого мрамора с пятью ажурными стульями и монументальный диван, укрытый толстыми овечьими шкурами.
Тоненькая фигурка королевы в летящем пурпурном платье замерла у исполинской чащи из мохового агата, наблюдая, как туда из едва заметной щели на потолке с мерным стуком капала вода. Не дождавшись приветствия, королева обернулась.
— Ну и что же вас задержало? — окинула гостей мягким кошачьим взглядом.
Не дав Николя произнести ни слова, Асгрим принялся живописать постыдную сценку, свидетелем которой он только что стал. Эйтайни не сдержалась и прыснула себе в кулак.
— Извини, но если бы ты женился или хотя бы просто за кем-то ухаживал, таких проблем не возникало бы, — уже с гораздо более серьезным видом заметила она.
Охотник скептически хмыкнул.
— По крайней мере, их бы стало меньше, — покачала головой королева. — Хотя, судя по тому, что мне рассказывал Эйсмунд, ты совсем не настолько безнадежен.
— Со всем уважением, но у вашего сына слишком буйное воображение и длинный язык, — процедил сквозь зубы Николя. — К слову об Эйсмунде, я как раз опаздываю на занятия, поэтому не могли бы мы оставить мою ничем не примечательную личную жизнь в покое и перейти к более важным вопросам?
Эйтайни снова хихикнула себе в кулак. Асгрим же, как полагается суровому воину, разразился громким раскатистым хохотом. Николя скривился. “Хоть раз еще попроси прикрыть тебя перед женой, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним”. Заметив кислое выражение лица Охотника, Асгрим осекся и потупился.
— Вот донесения лазутчиков, если они чем-то помогут, — он протянул небольшую стопку бумаг.
Изучать документы пришлось довольно долго, но ничего нового выяснить не удалось.
— Все сходится к тому, что некоторое время назад тролли ощутили нечто, что испугало их и заставило сорваться с насиженных мест. Более того, это нечто раскололо общину на две половины, каждая из которых двинулась в противоположную сторону от другой. Причем, конечные цели обоих групп — червоточина Хельхейма и долина Агарти — весьма труднодоступны. Значит, они в отчаянии. Что могло ввергнуть в панику таких зловредных и сильных существ, как тролли? — рассуждал вслух Николя.
Асгрим оставил его наедине со своей женой, потому что о некоторых тайнах Эйтайни не стала бы говорить в его присутствии.
— Что-то еще более сильное и зловредное, чем тролли, — предположила королева Дану, хотя у Николя сложилось впечатление, что она прекрасно знает, о чем речь. — Червоточина?
— Нет, здесь что-то другое. Более осязаемое и изменчивое. Скажи, вы ведь должны чувствовать колебания сил не хуже троллей, особенно ты, королева и главная ворожея. Так что в них изменилось за последний год?
Эйтайни глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:
— Ты же знаешь, мне не положено говорить об этом. Ты Страж, потомок Стражей, и должен чувствовать изменения не хуже меня. Попробуй найти ответ сам.
Охотник закрыл глаза, изо всех сил прислушиваясь к колебаниям едва заметной тени на грани сознания, а потом безнадежно покачал головой:
— Не знаю. Все как прежде. Я в стране демонов, в самом ее сердце, а совсем недалеко на севере червоточина, которая беспрестанно исторгает их в наш мир. Силы и стихии постоянно сталкиваются в непрерывной борьбе. Многоголосие хаоса — это все, что я ощущаю. И чем больше я живу здесь, тем сильнее становится этот хор, и тем сложнее отличить один нужный голос. Наверное, я теряю слух из-за того, что постоянно приходится слушать грохот.
Николя замолчал и сник. Эйтайни продолжала неотрывно смотреть на него, словно ожидая продолжения, но его не последовало.
— Ты очень близок к истине и все же очень далеко. Ты слишком сосредотачиваешься на своих способностях и страхах, поэтому не видишь. Что, если это не ты теряешь слух, а грохот становится громче? Что, если происходит это не только здесь, вблизи червоточины, но и во всем Мидгарде?
— Конец времен, да? — усмехнулся Николя. — И кто же его предвестники? Уж не Ловцы ли желаний, собирающие людские души по всему Мидгарду или, быть может, Защитники Паствы, развязавшие междоусобную войну и сжигающие собственных братьев по оружию на кострах? Что между ними общего?
— Не знаю, — повела плечами Эйтайни и отвернулась. — Но, если хочешь знать, то предвестники не они.
— Тогда кто?
Эйтайни вновь повернулась к агатовой чаше и принялась водить пальцем по скопившейся там воде, закручивая ее в спираль. Ворожея медленно входила в транс. Ее голова опускалась все ниже, ниже, пока подбородок не коснулся груди. На поверхность поднялась стая серебристых рыбок и помчалась за пальцем Дану. Откуда-то дохнуло свежим ветром, послышались едва различимые голоса, и на водной глади вырисовались таинственные темные силуэты.
Эйтайни подняла голову и, не открывая глаза, заговорила чужим, лишенным всякой интонации голосом:
— Последний отпрыск побочной ветви священного рода, что не должен жить. Сильнейший воин во всем Мидгарде, что должен умереть. Отверженный сын отверженного, что должен выжить, чтобы жили другие. Последний из видящих, что должен выбрать между тенью и светом. Мечтающий о любви, что должен отдаться ненависти и пробудить древнее проклятье. И спящий во льдах Небесный повелитель, что должен возродиться и спасти нас… либо погубить.
Николя передернул плечами, ощущая, как заволновалась внутри сущность Мертвого бога.
«Чего же ты хочешь на самом деле? Спасти нас или погубить?»
Тангрум молчал. Устало вздохнув, Николя уселся за стол и принялся записывать все на клочке бумаги, пока не успел забыть.
— Древнее пророчество твоего народа? — тихо спросил он, когда Эйтайни дернула головой и вынула руку из воды, выходя из транса.
Серебристые рыбки тут же нырнули обратно в глубину, увлекая за собой таинственные силуэты. Ворожея печально улыбнулась:
— Не слишком древнее и уж точно не моего народа, но ничего лучше предложить не могу.
— Мне бы что-нибудь попроще и более приземленное, — сделал последнюю слабую попытку добиться помощи Охотник.
— Ищи крыс, — после долгих раздумий, посоветовала королева Дану.
Николя нахмурился, но переспрашивать не стал, понимая, что и так слишком злоупотребил ее расположением. К тому же, он уже давно должен быть в другом месте.
То есть я добавила тут как раз описание места действия и даже дорогу к нему: подземный дворец Дану и королевские покои в нем. Кроме картинки тут есть звуки — капающая вода, запахи — цветы, травы, пещерная сырость и затхлость, кое-какие тактильные ощущения ну и эмоции самого Ника, связанные с этим местом. И плюс добавила спецэффектов с магией — чаша с рыбками, транс. По-моему стало намного выразительней и атмосфернее, хотя атмосфера все такая же слащаво-сказочная. Но данном этапе я можно сказать горжусь, как я поправила этот эпизод
Может, у меня просто с настроением что, но глава мне понравилась меньше предыдущих. Очень затянута вначале из-за бесконечного описания, как мальчик прорывается сквозь мокрый снег. Показалось, что там много смысловых повторов и идет топтание на месте. Потом как шторм начался, поживее вроде пошло, хотя тоже до динамизма предыдущих глав далеко. Ну и еще совсем убило, что все такие лохи, даже этот мальчик, который по предыдущим главам показался поумнее остальных. Петша хотя бы симпатию вызывает, а этот Найд что-то совсем нет. Глупый-глупый.
слишком
высоко, чтобы сбить их, скажем, увесистой шишкой.
лишний абзац
Найд облегченно сбавил темп — идти против ветра было тяжело.
Беда с логикой: Найд ОБЛЕГЧЕННО сбавил темп, потому что идти против ветра было ТЯЖЕЛО???
По его рассчетам до побережья
деревья сановились низкорослее
становились ниже
«Это оттого, что в почве тут больше песка», — убеждал себя путник, и эта мысль давала новые силы, чтобы передвигать ноги.
Тоже какое-то звено в рассуждениях пропущено, поэтому несколько непонятно.
ножом, взявшим уже по крайней мере две жизни.
перебор с пафосом
костра, чей непокорный цветок ветер старался вырвать с корнем.
тоже перебор с метафоризмом. с трудом поняла, о чем вообще речь
накинулся на полупрожаренНое мясо
. Тут здравый рассудок вступил в битву с желудком и после жестокой борьбы победил, заставив обладателя последнего спрятать оставшуюся часть тушки в мешок.
криво
Решение
побыстрей выйти на побережье,
лишний абзац
И в том(,) и в другом месте достаточно легко устроить засаду
вдоЛбленного монахом Сибелиусом в голову нерадивого
пыл и подостынет.
поостынет обычно говорят
далеко разбраСывая фонтаны тяжелого от влаги снега. Дышать стало тяжело
задранного напопа
кого?
Почти тут же набухшее черинильной тьмой небо разродилось
небо уже в третий раз набухает и разрождается…
бросал пригорошнями
мерТвых крабов
перехватив жилистые голени куском бЕчевки
В голове копошились обРывки прочитанного
Немного, зато диковИнное,
из юдоли боли и страданий в землю обетованную.
А у них есть Ветхий Завет?
подозрительно прищуренныме глаза
там яркой вспышкой сверкнуло воСпоминание
КсТати, а кто этот загадочный дядюшка?
насмешливый взГляд с амулета на его недавнего хозяина
— Извини, но если бы ты женился или хотя бы просто за кем-то ухаживал, таких проблем не возникало бы, — с серьезным видом заметила Эйтайни.
Охотник скептически хмыкнул.
— По крайней мере, их бы стало меньше, — покачала головой королева Дану и тут же улыбнулась: — Хотя, судя по тому, что мне рассказывал Эйсмунд, ты не настолько безнадежен.
— Со всем уважением, но у вашего сына слишком буйное воображение и длинный язык, — процедил сквозь зубы Николя. — К слову об Эйсмунде, я как раз опаздываю на занятия, поэтому не могли бы мы оставить в покое мою ничем не примечательную личную жизнь и перейти к более важным вопросам?
Эйтайни тихонько хихикнула себе в кулак. Асгрим же, как полагается суровому воину, разразился громким раскатистым хохотом. Николя скривился. «Хоть раз еще попроси прикрыть тебя перед женой, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним». Заметив кислое выражение лица Охотника, Асгрим осекся и потупился.
— Вот донесения лазутчиков, если они чем-то помогут, — предводитель воинов Дану протянул небольшую стопку бумаг. На изучения документов ушло довольно много времени, но ничего нового выяснить не удалось.
— Все сходится к тому, что некоторое время назад тролли ощутили нечто, что их испугало и заставило сорваться с насиженных мест. Более того, это нечто раскололо их общину на две половины, каждая из которых двинулась в противоположную сторону от другой. Причем, конечные цели обоих групп — червоточина Хелльхейма и долина Агарти — весьма призрачны. Значит, они в отчаянии. Что могло ввергнуть в панику таких зловредных и сильных существ, как тролли? — рассуждал вслух Николя. Асгрим оставил его наедине со своей женой, прекрасно зная, что о некоторых тайнах Эйтайни не станет говорить даже в его присутствии.
— Что-то еще более сильное и зловредное, чем тролли, — предположила королева Дану, хотя у Николя сложилось впечатление, что она прекрасно знает, о чем речь. — Червоточина?
— Нет, здесь что-то другое. Более осязаемое и изменчивое. Скажи, вы ведь должны чувствовать колебания сил не хуже троллей, особенно ты, королева и главная ворожея. Так что в них изменилось за последний год?
Эйтайни глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:
— Ты же знаешь, мне не положено об этом говорить. Ты Страж, потомок Стражей, и должен чувствовать изменения не хуже меня. Попробуй найти ответ сам.
Охотник закрыл глаза, изо всех сил прислушиваюсь к чему-то неуловимому, а потом безнадежно покачал головой:
— Не знаю. Все как прежде. Я в стране демонов, в самом ее сердце, а совсем недалеко на севере червоточина, которая беспрестанно исторгает их в наш мир. Силы и стихии постоянно сталкиваются в непрерывной борьбе. Многоголосие хаоса — это все, что я ощущаю. И чем больше я живу здесь, тем сильнее становится этот хор, и тем сложнее отличить один нужный голос. Наверное, я теряю слух из-за того, что постоянно приходится слушать грохот.
Николя замолчал и сник. Эйтайни продолжала неотрывно смотреть на него, словно ожидая продолжения, но его не последовало.
— Ты очень близко к истине и все же очень далеко. Ты слишком сосредотачиваешься на своих способностях и страхах, поэтому не видишь истины. Что, если это не ты теряешь слух, а грохот становится громче? Что, если происходит это не только здесь, вблизи червоточины, но и во всем Мидгарде?
— Конец времен, да? — усмехнулся Николя. — И кто же его предвестники? Уж не Ловцы ли желаний, собирающие людские души по всему Мидгарду или, быть может, Защитники Паствы, развязавшие междоусобную войну и сжигающие собственных братьев по оружию на кострах? Что между ними общего?
— Не знаю, — повела плечами Эйтайни и отвернулась. — Но, если хочешь знать, то предвестники не они.
— Тогда кто?
— Последний отпрыск побочной ветви священного рода, что не должен жить. Сильнейший воин во всем Мидгарде, что должен умереть. Отверженный сын отверженного, что должен выжить, чтобы жили другие. Последний из видящих, что должен выбрать между тенью и светом. Мечтающий о любви, что должен отдаться ненависти и пробудить древнее проклятье. И спящий во льдах бог, что должен возродиться и спасти нас… либо погубить.
— Древнее пророчество твоего народа? — устало поинтересовался Николя, помечая все на листочке.
— Не слишком древнее и уж точно не моего народа, но ничего лучше предложить не могу, — грустно ответила Эйтайни.
— Мне бы что-нибудь попроще и более приземленное, — сделал последнюю слабую попытку добиться помощи Охотник.
— Ищи крыс, — после долгих раздумий, посоветовала королева Дану.
Николя нахмурился, но переспрашивать не стал, понимая, что и так слишком злоупотребил ее расположением. К тому же, он уже давно должен быть в другом месте.
Покои королевы находились в самом центре дворца: просторном, пробитом в скале водным потоком зале, сплошь испещренном колдовскими узорами со вставками зеленых факелов-кристаллов, на которых сушились пучки ароматных полевых растений. Пещерная затхлость перебивалась горьковатым запахом полыни и сладким медовым цветущего вереска. Кристаллы побольше наполняли семь больших круговых светильников на потолке, укутывая все помещение зыбкой, почти осязаемой изумрудной дымкой.
У дальней стены стояла приземистая кровать, застеленная мягким свежим мхом с вкраплением меленьких лилово-розовых цветков. Чуть поодаль круглый резной столик из белого мрамора с пятью ажурными стульями и монументальный диван, укрытый толстыми овечьими шкурами.
Тоненькая фигурка королевы в летящем пурпурном платье замерла у исполинской чащи из мохового агата, наблюдая, как туда из едва заметной щели на потолке с мерным стуком капала вода. Не дождавшись приветствия, королева обернулась.
— Ну и что же вас задержало? — окинула гостей мягким кошачьим взглядом.
Не дав Николя произнести ни слова, Асгрим принялся живописать постыдную сценку, свидетелем которой он только что стал. Эйтайни не сдержалась и прыснула себе в кулак.
— Извини, но если бы ты женился или хотя бы просто за кем-то ухаживал, таких проблем не возникало бы, — уже с гораздо более серьезным видом заметила она.
Охотник скептически хмыкнул.
— По крайней мере, их бы стало меньше, — покачала головой королева. — Хотя, судя по тому, что мне рассказывал Эйсмунд, ты совсем не настолько безнадежен.
— Со всем уважением, но у вашего сына слишком буйное воображение и длинный язык, — процедил сквозь зубы Николя. — К слову об Эйсмунде, я как раз опаздываю на занятия, поэтому не могли бы мы оставить мою ничем не примечательную личную жизнь в покое и перейти к более важным вопросам?
Эйтайни снова хихикнула себе в кулак. Асгрим же, как полагается суровому воину, разразился громким раскатистым хохотом. Николя скривился. “Хоть раз еще попроси прикрыть тебя перед женой, и тогда посмотрим, кто будет смеяться последним”. Заметив кислое выражение лица Охотника, Асгрим осекся и потупился.
— Вот донесения лазутчиков, если они чем-то помогут, — он протянул небольшую стопку бумаг.
Изучать документы пришлось довольно долго, но ничего нового выяснить не удалось.
— Все сходится к тому, что некоторое время назад тролли ощутили нечто, что испугало их и заставило сорваться с насиженных мест. Более того, это нечто раскололо общину на две половины, каждая из которых двинулась в противоположную сторону от другой. Причем, конечные цели обоих групп — червоточина Хельхейма и долина Агарти — весьма труднодоступны. Значит, они в отчаянии. Что могло ввергнуть в панику таких зловредных и сильных существ, как тролли? — рассуждал вслух Николя.
Асгрим оставил его наедине со своей женой, потому что о некоторых тайнах Эйтайни не стала бы говорить в его присутствии.
— Что-то еще более сильное и зловредное, чем тролли, — предположила королева Дану, хотя у Николя сложилось впечатление, что она прекрасно знает, о чем речь. — Червоточина?
— Нет, здесь что-то другое. Более осязаемое и изменчивое. Скажи, вы ведь должны чувствовать колебания сил не хуже троллей, особенно ты, королева и главная ворожея. Так что в них изменилось за последний год?
Эйтайни глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:
— Ты же знаешь, мне не положено говорить об этом. Ты Страж, потомок Стражей, и должен чувствовать изменения не хуже меня. Попробуй найти ответ сам.
Охотник закрыл глаза, изо всех сил прислушиваясь к колебаниям едва заметной тени на грани сознания, а потом безнадежно покачал головой:
— Не знаю. Все как прежде. Я в стране демонов, в самом ее сердце, а совсем недалеко на севере червоточина, которая беспрестанно исторгает их в наш мир. Силы и стихии постоянно сталкиваются в непрерывной борьбе. Многоголосие хаоса — это все, что я ощущаю. И чем больше я живу здесь, тем сильнее становится этот хор, и тем сложнее отличить один нужный голос. Наверное, я теряю слух из-за того, что постоянно приходится слушать грохот.
Николя замолчал и сник. Эйтайни продолжала неотрывно смотреть на него, словно ожидая продолжения, но его не последовало.
— Ты очень близок к истине и все же очень далеко. Ты слишком сосредотачиваешься на своих способностях и страхах, поэтому не видишь. Что, если это не ты теряешь слух, а грохот становится громче? Что, если происходит это не только здесь, вблизи червоточины, но и во всем Мидгарде?
— Конец времен, да? — усмехнулся Николя. — И кто же его предвестники? Уж не Ловцы ли желаний, собирающие людские души по всему Мидгарду или, быть может, Защитники Паствы, развязавшие междоусобную войну и сжигающие собственных братьев по оружию на кострах? Что между ними общего?
— Не знаю, — повела плечами Эйтайни и отвернулась. — Но, если хочешь знать, то предвестники не они.
— Тогда кто?
Эйтайни вновь повернулась к агатовой чаше и принялась водить пальцем по скопившейся там воде, закручивая ее в спираль. Ворожея медленно входила в транс. Ее голова опускалась все ниже, ниже, пока подбородок не коснулся груди. На поверхность поднялась стая серебристых рыбок и помчалась за пальцем Дану. Откуда-то дохнуло свежим ветром, послышались едва различимые голоса, и на водной глади вырисовались таинственные темные силуэты.
Эйтайни подняла голову и, не открывая глаза, заговорила чужим, лишенным всякой интонации голосом:
— Последний отпрыск побочной ветви священного рода, что не должен жить. Сильнейший воин во всем Мидгарде, что должен умереть. Отверженный сын отверженного, что должен выжить, чтобы жили другие. Последний из видящих, что должен выбрать между тенью и светом. Мечтающий о любви, что должен отдаться ненависти и пробудить древнее проклятье. И спящий во льдах Небесный повелитель, что должен возродиться и спасти нас… либо погубить.
Николя передернул плечами, ощущая, как заволновалась внутри сущность Мертвого бога.
«Чего же ты хочешь на самом деле? Спасти нас или погубить?»
Тангрум молчал. Устало вздохнув, Николя уселся за стол и принялся записывать все на клочке бумаги, пока не успел забыть.
— Древнее пророчество твоего народа? — тихо спросил он, когда Эйтайни дернула головой и вынула руку из воды, выходя из транса.
Серебристые рыбки тут же нырнули обратно в глубину, увлекая за собой таинственные силуэты. Ворожея печально улыбнулась:
— Не слишком древнее и уж точно не моего народа, но ничего лучше предложить не могу.
— Мне бы что-нибудь попроще и более приземленное, — сделал последнюю слабую попытку добиться помощи Охотник.
— Ищи крыс, — после долгих раздумий, посоветовала королева Дану.
Николя нахмурился, но переспрашивать не стал, понимая, что и так слишком злоупотребил ее расположением. К тому же, он уже давно должен быть в другом месте.
высоко, чтобы сбить их, скажем, увесистой шишкой.
счетам до побережьяпобыстрей выйти на побережье,
инильной тьмой небо разродилосьошнямиме глазардальные мозги на гвоздиоками?