Люди утопли в ценностях общества потребления, мне так кажется. Каждый сам за себя, а друг другу волк и злейший враг, особенно если не одолжил рубль на водку.
Люди, которые способные на подвиг, на мужественный поступок, воспринимаются как дураки, которые не ценят свою жизнь.
Я тоже это заметила. И очень-очень грустно, что сейчас сиюминутный комфорт, личную выгоду и яркую обертку ценят больше, чем дружбу, альтруизм, любовь. А многие даже не понимают значение слова бескорыстно. Грустно все это.
ОффтопикО, да, нет ничего хуже бессонницы. Сама этим мучаюсь периодически. У меня это как-то с метеочувствительностью связано и фазами луны. Сейчас кстати тоже сплю отвратно, но это скорее из-за стресса.
Меня иногда бывает подклинивает: вот надо писать без гусениц, а у меня не получается, хоть ты тресни. И начинаю страдать над каждым словом, пока не решаюсь писать, как пишется.
Могут, но могут и все испортить. Честно говоря, жутко раздражает, когда вижу у авторов что-то типа «она металась как стрелка осциллографа». Уж лучше ворох грамматических ошибок, чем бессмысленные сравнения абсолютно не тождественных вещей.
Единственное, что не очень поняла наезд про негодяев в литературе. А что если есть негодяи с принципами или вообще неоднозначные люди, которые делают как плохое, так и хорошее? Или те, которые исправимы, то есть могут одуматься и перестать делать зло?
Это не наезд, просто эмоции. Последняя неделя выдалась очень тяжелой, поэтому я несколько полыхаю, наверное.
Все люди неоднозначны и порой совершают ошибки, о которых потом сожалеют, но я говорила не о них, а о тех, кто просто не в состоянии отличить плохое от хорошего, считая себя в праве грабить и убивать. Они как правило даже на электрическом стуле будут уверены в своей правоте и ни капли не раскаиваются.
Скрытый текстДа, там надо будет еще подумать. Это из кульминации отрывок, последние главы, видение одного из героев. Собственно, на этом месте он просыпается.
Хорошая книга — это когда стиль не раздражает, персонажи привлекают, сюжет заставляет грызть ногти от напряжения, а идея вызывает живой отклик. Но, главное, думаю, чтобы в книге говорилось об интересующих меня проблемах. Если нет, до конца как правило не дочитываю, пускай это даже шедевр словесности.
У меня есть такая, хотя пользуюсь ей далеко не всегда. Не панацея это. А про метафоры, конечно, глупость. Чехов вон вообще очень скуп на тропы и прочие словесные красивости, однако кто скажет, что его тексты не литературны или у него плохой стиль?
Иногда помогают, иногда наоборот в тупик загоняют. Думаю, тут главное помнить, что это лишь рекомендации, от которых легко можно отступиться, если они начинают мешать.
1. Представьтесь, пожалуйста. Если пишете под псевдоним, то почему выбрали именно его?
Имя настоящее, фамилия — псевдоним, потому что настоящая фамилия что-то вроде Ивановой по-белорусски. Гольшаны — местечко в Беларуси, где находятся руины большого замка, с которыми связано множество легенд.
2. Как давно вы пишете? (С какого возраста начали писать? В каком жанре?)
Сочиняю истории, сколько себя помню. Записывать стала, как только научилась писать. В юношестве очень увлекалась фанфиками. В 18 закончила свой первый роман. Не скажу, что он плохой, но все равно никому бы показывать его не стала. Потом была долгая черная полоса, когда я ни слова не могла из себя выдавить и только в 25 снова вернулась к сочинительству. За это время написала еще два романа, небольшую повесть и с десяток рассказов.
3. Ваш норматив написанного в день? Есть ли он вообще?
Когда пишу 3-5 тыс. Но могу и не писать вовсе, если нет настроения или писать больше, если приходит вдохновение.
4. Составляете ли вы план или пишите интуитивно?
У меня есть план на серию, на каждый отдельный роман, на каждую главу романа. Подробно расписана история мира и биографии всех более-менее важных для сюжета персонажей… Тем не менее, все равно обычно пишу что-то левое совершенно не по плану. Наверное, я безнадежна.
5. Как вы боретесь с «творческой хандрой»?
Переключаюсь на что-нибудь другое: лошадей, книги, фильмы, путешествия.
6. В каком жанре пишете сейчас? В каких жанрах хотели бы себя попробовать?
Буду оригинальна. Пишу те самые скучные, пафосные, сопливые любовные романы, которые всех бесят. Первый роман был реализмом, теперь вот эпическое фэнтези, хочу попробовать космооперу, городское фэнтези и реализм про конно-спортивный клуб. Надеюсь, за последнее никто из знакомых меня не прибьет.
7. В каком жанре никогда не стали бы писать и почему?
Нуар, криминальный роман, трэш, чернуха. Никогда бы не стала писать про беспринципных негодяев. Не понимаю, как можно романтизировать бандитов. А в виду последних событий вообще презираю всех тех, кто это делает. И да, вреда от них гораздо больше, чем от безобидных девичьих грез. По крайней мере, никогда не видела, чтобы начитавшись дамской беллетристики или насмотревшись романтических сериалов, девушки мучили животных или поджигали чужие дома.
8. Что вас вдохновляет больше всего?
Жизнь. Лошади. Книги. Фильмы. Природа. Старые развалившиеся дома. Да все, что угодно практически.
9. Любимый классик/писатель отечественный и зарубежный.
Много их. Проще сказать, кого не люблю: Экзюпери, Маркес, Набоков.
10. Имеются ли у вас публикации? Если да, то где?
Есть в сборнике print-on-demand два рассказа.
11. Для чего (или для кого) вы пишете? Каковы ваши цели в писательстве?
Своего рода терапия. Эмоциональные выплески плюс хоть какая-то самореализация. Пишу исключительно для себя. Конечно, хочется посещаемости, комментариев, публикаций и т.д., но это не сама цель. Цель — творить, давать историям жизнь.
12. Читают ли вас родные и близкие? Если да, то поддерживают ли?
Читают. Они у меня очень назойливые и все хотят участвовать, советовать и т.д. Подозреваю, правда, что некоторые про себя мечтают, чтобы я, наконец, перестала маяться дурью и взялась за ум. Но пока молчат. Видно, я хорошо их запугала.
13. Небольшая выдержка из вашего текста, которая вам особенно нравится.
Не самый лучший, но уж точно самый любимый кусь на данный момент:
ОффтопикВ комнате царил полумрак. Сквозь тяжелые гардины с трудом пробивался солнечный свет. От стоявшей столбом пыли дышать было тяжело. За притворенной дверью раздавались приглушенные голоса. Николя не мог разобрать слова, но почему-то был уверен, что говорят о нем. О том, что жизни в нем осталось всего на пару вздохов. Нужно попросить, чтобы на погребальном костре его сожгли рядом с Гердой, а руки их обвязали веревкой. Тогда на том берегу их, связанных, уже ничто разлучить не сможет. Герда. Нужно успеть заглянуть ей в лицо.
Николя с трудом заставил себя пошевелиться и только тогда понял, что ее рядом нет. Не удержал. Змейкой ускользнула сквозь пальцы. По щеке прокатилась одинокая слеза. Она словно прочистила взор, и он вдруг понял, что не знает этой комнаты. И этих голосов. Он умирает в чужом доме. Под скорбный шепот чужих людей. Впрочем, какая разница?
Неожиданно дернулась гардина. Дрогнуло стоявшее напротив окна тусклое зеркало. Николя повернул голову. На мгновение показалось, что там внутри шевельнулась едва заметная тень. Это демон? Преодолевая боль, Николя поднялся и на негнущихся ногах поковылял к зеркалу. Стер пыль рукавом, пристально вгляделся в собственное отражение и обмер. Кожа на его лице плавилась будто от пылавшего в голове пламени, покрывалась струпьями, чернела и осыпалась пепельной крошкой. А из-под нее, как из-под облезшей маски, проглядывали чужеродные, совершенно нечеловеческие черты. Галлюцинация? Сумасшествие? Одержимость? Все не то. Он знает ответ. Страх тошнотворным комком подступил к горлу и вырвался наружу иступленным воплем.
Николя с трудом заставил себя пошевелиться и только тогда понял, что ее рядом нет. Не удержал. Змейкой ускользнула сквозь пальцы. По щеке прокатилась одинокая слеза. Она словно прочистила взор, и он вдруг понял, что не знает этой комнаты. И этих голосов. Он умирает в чужом доме. Под скорбный шепот чужих людей. Впрочем, какая разница?
Неожиданно дернулась гардина. Дрогнуло стоявшее напротив окна тусклое зеркало. Николя повернул голову. На мгновение показалось, что там внутри шевельнулась едва заметная тень. Это демон? Преодолевая боль, Николя поднялся и на негнущихся ногах поковылял к зеркалу. Стер пыль рукавом, пристально вгляделся в собственное отражение и обмер. Кожа на его лице плавилась будто от пылавшего в голове пламени, покрывалась струпьями, чернела и осыпалась пепельной крошкой. А из-под нее, как из-под облезшей маски, проглядывали чужеродные, совершенно нечеловеческие черты. Галлюцинация? Сумасшествие? Одержимость? Все не то. Он знает ответ. Страх тошнотворным комком подступил к горлу и вырвался наружу иступленным воплем.