Сейчас, когда читаешь хорошую прозу или стихи, вот что-то такое, где живой язык, образы — ощущение, как будто дышишь свежим воздухом. Серьёзно. Ловлю себя на таком.
Тут от новостей мутить начинает. Я даже не имею в виду их содержание. Заголовки все строятся как калька с английского, язык — неживой. Не русский, а не пойми что.
Ричард молча кивнул в ответ на слова Антонио, что на амулете нет наложенных чар. Было большой удачей, что его друг-инквизитор отличался тонким магическим чутьём. Сам Ричард безошибочно определял магию, родственную его собственной, однако любую другую — церковную в том числе — не чувствовал и лишь ощущал на себе последствия её воздействия — весьма болезненные подчас.
«Не моё, но для меня»… Нет, может статься, Антонио был неправ.
— Не обязательно так, — негромко сказал маг, имея в виду слова инквизитора о том, что кто-то из местных жителей мог быть агентом либо кардинала, либо самого Иеронима дель Санктуса. — Видите ли… случается, что после смерти душе открываются некоторые вещи, которые имели к ней прямое отношение, но были скрыты от неё при жизни. Мне доводилось беседовать с людьми, которые… вот к примеру один из них умер от разрыва сердца, не дожив менее часа до ужина, на котором условлено было отравить его. Пока был жив, он не знал ничего о грядущем покушении. Будучи мёртвым, однако, он знал, которое из блюд было отравлено и кем. Точнее, он знал, что отравитель — повар; но не знал, кто подкупил повара. Я хочу сказать, что наш с вами собеседник знает, что жук предназначался ему — хотя не был ещё ему передан! — и это не обязательно из-за того, что у него был осведомитель из местных. Скорее наоборот, стоило бы задаться вопросом, откуда местным инквизиторам стала известна цель его визита, а также его предыдущие расследования… Что же до мстительного духа, который появился здесь после казни — не думаю, что он связан с грязными делишками здешней инквизиторской братии. О такого рода духах очень мало кто знает… и вы сами видели — он явился, чтобы восстановить справедливость.
Повернувшись к мёртвому снова, Ричард сделал ещё небольшой надрез на ладони и вновь стряхнул несколько капель крови на губы покойника.
— Хорошо, — задумчиво произнёс он. — Теперь скажи. Как давно ты прибыл сюда? Ещё до того, как два дня тому назад здесь сожгли невиновную, или уже после? Полагаю, твоя миссия была тайной? Или ты уведомил местных инквизиторов открыто, что ищешь улики, указывающие на их преступления против церкви и церковного правосудия?
— Теперь жди, — сказал некромант мёртвому и посмотрел на Антонио мрачновато-недоумевающим взглядом.
— «Не моё, но для меня»… — тихо повторил он. — Вы что-нибудь понимаете? Что же, один из инквизиторов местных собирался передать ему эту фигурку?.. Словно бы знак предостережения — вы не находите? Нет, я понимаю, конечно: на таком амулете могут быть чары, выпивающие жизнь или помрачающие память — чтобы отвести от подозреваемых непосредственную угрозу, устранить того, кто прислан вести расследование. Но сами посудите — неужели же человек, облечённый церковным саном, согласится хотя бы прикоснуться к такому предмету. Так можно одурачить разве что простолюдина. Но вот намекнуть — мол, не суй сюда свой нос, пропадёшь; доложись лучше кардиналу, что здесь всё гладко… Что скажете?
Боссе и Бетан Свантесоны определённо были поэтический дуэт. )
Сразу напомнило
Сейчас, когда читаешь хорошую прозу или стихи, вот что-то такое, где живой язык, образы — ощущение, как будто дышишь свежим воздухом. Серьёзно. Ловлю себя на таком.
Тут от новостей мутить начинает. Я даже не имею в виду их содержание. Заголовки все строятся как калька с английского, язык — неживой. Не русский, а не пойми что.
Беда, если нет хлеба )
Ричард молча кивнул в ответ на слова Антонио, что на амулете нет наложенных чар. Было большой удачей, что его друг-инквизитор отличался тонким магическим чутьём. Сам Ричард безошибочно определял магию, родственную его собственной, однако любую другую — церковную в том числе — не чувствовал и лишь ощущал на себе последствия её воздействия — весьма болезненные подчас.
«Не моё, но для меня»… Нет, может статься, Антонио был неправ.
— Не обязательно так, — негромко сказал маг, имея в виду слова инквизитора о том, что кто-то из местных жителей мог быть агентом либо кардинала, либо самого Иеронима дель Санктуса. — Видите ли… случается, что после смерти душе открываются некоторые вещи, которые имели к ней прямое отношение, но были скрыты от неё при жизни. Мне доводилось беседовать с людьми, которые… вот к примеру один из них умер от разрыва сердца, не дожив менее часа до ужина, на котором условлено было отравить его. Пока был жив, он не знал ничего о грядущем покушении. Будучи мёртвым, однако, он знал, которое из блюд было отравлено и кем. Точнее, он знал, что отравитель — повар; но не знал, кто подкупил повара. Я хочу сказать, что наш с вами собеседник знает, что жук предназначался ему — хотя не был ещё ему передан! — и это не обязательно из-за того, что у него был осведомитель из местных. Скорее наоборот, стоило бы задаться вопросом, откуда местным инквизиторам стала известна цель его визита, а также его предыдущие расследования… Что же до мстительного духа, который появился здесь после казни — не думаю, что он связан с грязными делишками здешней инквизиторской братии. О такого рода духах очень мало кто знает… и вы сами видели — он явился, чтобы восстановить справедливость.
Повернувшись к мёртвому снова, Ричард сделал ещё небольшой надрез на ладони и вновь стряхнул несколько капель крови на губы покойника.
— Хорошо, — задумчиво произнёс он. — Теперь скажи. Как давно ты прибыл сюда? Ещё до того, как два дня тому назад здесь сожгли невиновную, или уже после? Полагаю, твоя миссия была тайной? Или ты уведомил местных инквизиторов открыто, что ищешь улики, указывающие на их преступления против церкви и церковного правосудия?
— Теперь жди, — сказал некромант мёртвому и посмотрел на Антонио мрачновато-недоумевающим взглядом.
— «Не моё, но для меня»… — тихо повторил он. — Вы что-нибудь понимаете? Что же, один из инквизиторов местных собирался передать ему эту фигурку?.. Словно бы знак предостережения — вы не находите? Нет, я понимаю, конечно: на таком амулете могут быть чары, выпивающие жизнь или помрачающие память — чтобы отвести от подозреваемых непосредственную угрозу, устранить того, кто прислан вести расследование. Но сами посудите — неужели же человек, облечённый церковным саном, согласится хотя бы прикоснуться к такому предмету. Так можно одурачить разве что простолюдина. Но вот намекнуть — мол, не суй сюда свой нос, пропадёшь; доложись лучше кардиналу, что здесь всё гладко… Что скажете?
Понимаю, что у кого-то, да )
Таки от вас пять лет не могут допроситься продолжения.
Такса Гы… )) что-то в этом есть… )
Замечательно.
))))
Хорошо
Хорошее :) тёплое такое
Это не всегда помогает. По себе знаю — мне можно сколько угодно говорить, где и что у меня не так. Не поможет. Я не смогу написать иначе. Лучше.
Всё в меру одарённости.
Только подавая пример. Образец. Которому человек, если сможет, то последует. Иначе — не знаю как.
Мне кажется, оно либо есть, либо нет…
В моём восприятии это не красота — скорее надругательство над ней. Извращение. То, чего нельзя делать.
Красивая и мрачная?
Насчёт красоты не знаю…
Шары тёмным.
Филатов Валерий — 3
Лешуков Александр — 1
Ната Синегорская — 1