Глава 2. МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Обручевский парк без своего любимого посетителя заскучал и 23 сентября 2012 года решил напомнить о себе, сокрыв под покровом ночи убийство и обнажив его жертву под утро. Прервав отпуск и приняв приглашение Лисичкина присоединиться к следственно-оперативной группе, Спиридонов отправился на место преступления, вспоминая по дороге детали июльского дела, о котором по телефону успел упомянуть следователь.

Личность жертвы установить тогда не удалось: кроме одежды и дешевой бижутерии, которые были на трупе, никаких вещей и документов обнаружено не было. Отработка заявлений о без вести пропавших результатов не дала. Неделю покрутили по местным криминальным новостям фоторобот, сляпанный на скорую руку, — откликов от бдительных граждан не поступило.

Тело в состоянии значительных гнилостных изменений было обнаружено бомжами в Советском районе, в зоне новостроек, возле забора одной из "замороженных" строительных площадок. И как водится — ни свидетелей, ни очевидцев. Висяк.

На женский труп №231 завели карточку. Как могли, откатали пальчики, сохранили кое-какие биоматериалы, приобщили к делу схему и протокол осмотра места преступления, фотографии, акт судебно-медицинского исследования.

Картина вырисовывалась следующая: место обнаружения трупа с большой степенью вероятности являлось местом совершения преступления. Экспертиза показала, что смерть наступила в результате насильственных действий, а именно асфиксии, за полторы-две недели до момента обнаружения трупа. Характер повреждений, перелом рожков подъязычной кости и щитовидного хряща, красноречиво говорил о том, что жертву задушили ни чем иным, как человеческими руками. Следов борьбы и каких-либо следов-наложений на трупе обнаружено не было. Алкоголя в организме — тоже. Девушка, предположительного возраста 20-25 лет, шатенка, ростом173 см, крепкого телосложения, европейской внешности, одетая в черное шифоновое платье, капроновые колготки в сетку, черные шелковые трусы и бюстгальтер, носившая на большом пальце правой руки кольцо из черного пластика и в левом ухе черную же серьгу-висюльку из пера неустановленной птицы, казалось, просто попала под руку какому-то залетному горе-грабителю, и безропотно, как истинная готка, кем она предположительно и являлась по внешней атрибутике, приняла смерть.

Что было странно, так это отсутствие левого ботинка на трупе. Спиридонов тогда обратил внимание, что колготки на необутой ноге порваны, а ступня грязная, как будто бы "Золушка приковыляла к забору сама в одной туфельке". Прошерстили прилегающую территорию с собакой и кинологом, но ничего не нашли.

Вот, пожалуй, все, что удалось припомнить Евгению по дороге "на работу".

Автомобильных подъездов к Обручевскому парку было три: западный, южный и восточный. Западный как раз располагался по маршруту следования Спиридонова. Чтобы зайти через южный вход, необходимо было подняться по длинному лестничному пролету до улицы Курчатова. В этом отношении восточные ворота были самыми неудобными и удаленными для него — пришлось бы парк кругом обходить.

Женя предположил, что оперативная "буханка" непосредственно на территорию парка сможет проехать только через южный вход — два других въезда уже давно завалены бетонными блоками, если память не изменяла Спиридонову, и если что-либо не поменялось за это время.

Евгений быстрым шагом прошел через западную арку. По главной аллее проследовал мимо фонтана, вокруг которого паслись скучающие голуби. Отметил про себя и позлорадствовал, что тот стал выглядеть еще более уныло, разбито и безнадежно. Как будто за время их разлуки сам Петрович ни на йоту не постарел и хорошел с каждым днем. Хотя, с северо-западной стороны бортик фонтана оказался выкрашен в непривычный голубой цвет, что выглядело, как заплатка, недоделка, но по факту было чьей-то попыткой вдохнуть новую жизнь в эту никчемную городскую достопримечательность. Неужели у фонтана появился новый поклонник, ревнитель советской эпохи?

У южного входа стояли два пэпээсника, ответственные за оцепление и недопущение немногочисленных зевак в юго-восточную зону, где труп собственно и был обнаружен. Они по рации переговаривались с коллегами, занявшими аналогичный пост на восточной стороне, куда отправили Евгения, как только тот продемонстрировал ксиву. Красно-белая оградительная лента пестрела сквозь лысые кусты черемухи слева от аллеи, по которой шагал Женя, сигнализируя, что до пункта назначения осталось немного. Метрах в тридцати от восточного входа маячила мигалка служебного микроавтобуса. Не дойдя до него, Спиридонов свернул с основной дорожки на второстепенную, услышав голоса и заметив скопление людей в форме и штатском. Добравшись до места, привлекать всеобщее внимание к своей скромной персоне не стал — молча пожал руку Лисичкину и огляделся вокруг, оценивая оперативную обстановку.

Тело лежало на газоне, вернее том, что когда-то им являлось, в десяти метрах от прогулочной тропинки. Не сказать, что спрятано от людских глаз, но в месте малолюдном.

Спиридонов не мог рассмотреть лица жертвы со своей позиции, но отчетливо видел белокурые локоны, струящиеся по земле, светло-серое пальто, которое на фоне обильно опавшей желтой листвы походило на маленький сугроб, и жиденькие ножки-карандаши в черных колготках, одна из которых была босая.

Над трупом колдовал судебный медик Чичваркин и криминалист Катасонов, вооруженный фотокамерой, линейкой и прочими причиндалами из экспертного арсенала. Игорек Маркин с видом потерянным и чем-то явно расстроенный, что для него было не свойственно, стоял неподалеку возле фонарного столба, проводя дознание какого-то мужика в оранжевой спецовке с надписью "Первая клининговая служба", люмпенской наружности и в обличии не особо трезвом. Сам Лисичкин, командующий парадом в должности следователя СОСУСКа, куда он ушел, год назад уволившись из полиции, как и все остальные, стоял за заградительной лентой, заполняя протокол осмотра места происшествия под диктовку судмедэксперта. По всему было ясно, что дело вырисовывается сложное, и любая зацепка на вес золота.

— Так-с. С внешностью и одеждой закончили. Добавь еще к описанию пальто — светло-серое, буклированное, размер 42-44.

— Давай уже по карманам. Может там что есть, — сгорал от нетерпения Лисичкин, скрестив пальцы.

— Ага, паспорт ее и записка с именем убийцы, — неостроумно шутил криминалист Катасонов.

— Левый накладной карман пальто: носовой платок, белый, с бараном. С рисунком барана, — поправился Чичваркин, запаковывая вещдок в целлофановый пакет. — Правый накладной карман пальто: монета достоинством в пять рублей.

— Не густо, — резюмировал криминалист, любезно раскрыв новый пакет для улик перед коллегой.

— Далее. На 8-30 утра труп все еще в стадии гипостаза, хорошо выражено трупное окоченение (нарастающее), открытые участки глазных яблок желто-серого цвета. Предположительно смерть наступила шесть — двенадцать часов назад, то есть в промежутке с половины девятого вечера 23.09.12 до половины четвертого утра 24.09.12.

Из видимых повреждений на теле обнаружены:

— ссадины полулунной формы, локализованные на шее (по боковой и задней сторонам). Предположительно следы ногтей. С правой стороны трупа более четкие.

— кровоподтеки овальной формы, локализованные на шее (преимущественно на передней и боковой сторонах). Предположительно следы пальцев рук. С правой стороны более четкие.

— оценка внешнего состояния шеи позволяет предположить наличие внутренних повреждений гортани.

Иных видимых повреждений на теле и одежде не выявлено.

Смерть предположительно наступила от асфиксии в результате насильственных действий неустановленного лица или группы лиц. Удушение производилось вручную, обеими руками. Преступник находился спереди жертвы. Вероятнее всего левша.

Алкогольный след при первичном осмотре не выявлен.

Характер трупных пятен и осмотр ложа трупа свидетельствуют, что тело после смерти не перемещалось. Из чего следует, что место обнаружения тела является местом совершения преступления, — закончил тараторить Чичваркин и дал возможность криминалисту заснять крупные планы шеи.

— Всё? — уточнил Лисичкин у медика, нервно стряхивая авторучку и чертыхаясь.

— С меня — все! Остальное — после вскрытия. И давайте быстрее заканчивайте! Не терпится уже посмотреть, чем "куренка" почивали накануне. Да и тучи собираются, к обеду дождь обещали, — поспешал коллег Чичваркин.

— А мне тоже не резон тут мокнуть, но надо ж что-нибудь нарыть. И так на очередной висяк смахивает, — возмутился криминалист.

— Ищем, Катас, ищем! — тревожно-приподнятым голосом воодушевлял Лисичкин свою команду. — Нас за такой висяк самих скоро подвесят знаешь за что?

— Да тут ни следов борьбы, ни обуви, ни бычков, нифига, Аркаш, нет! Погода теплая, не слякотная неделю стояла, открытого грунта нет. Потожировые с шеи Чичваркин снял. Пальчики мадмуазель откатал, но судя по благочестивому внешнему виду не будет нашей неудачницы в базе. Скрести пальцы, чтобы под ногтями хоть что-нибудь нашлось. По одежде липучкой пройдусь, конечно. А вот дактилоскопировать шею при ручном удаве бесперспективняк — там уже через 30 минут ничего "рабочего" не снять, — жаловался криминалист. — Схему дорисовал. Приобщай.

Пока криминалист аккуратно, как кошка, пробирался к Лисичкину, стараясь не тревожить опавшую листву, Спиридонов воспользовался небольшой паузой и поинтересовался у следователя:

— А кто тело обнаружил?

"Лис" махнул в сторону Маркина, который еще не закончил допрос свидетеля. И вообще, казалось, был не доволен возложенной на него миссией, то и дело отвлекаясь на основное действо, происходящее возле трупа.

"Эх, капитан-каталкин, не все ж тебе козырять и важничать. Рутиной тоже кто-то должен заниматься," — пожурил про себя Маркина майор и решил проконтролировать процесс.

— Что у вас тут?

— Мрак! Человек обнаружил труп, но человек не особо трезв. Полчаса жду, пока он то до ветру бегает, то блевать, — отрапортовал Игорек старшему оперуполномоченному Спиридонову.

— Начальник, мне б пивлянческого полторашку, и я все разом, как на духу, расскажу. Башка ж раскалывается! — сиплым голосом взмолился пьянчужка.

— Вы, господин Гавриков, сейчас мне небылицы лепите, а после опохмела не только внятно не расскажете, как труп обнаружили, а себя с трудом обнаружите, — начал заводиться капитан, теряя терпение. — Сейчас в дежурку отправлю в "обезьянник" трезветь, — начал угрожать Маркин, заглядывая за плечо Спиридонова в надежде увидеть или услышать новые подробности по осмотру места преступления.

— Успеется, — заступился было майор за свидетеля на радость последнего, которая оказалась, в прочем, преждевременной. — Вдруг господин Гавриков напрямую причастен к происшествию и подельников скрывает? По дороге в дежурку он такую историю придумает, что все шито-крыто будет, не подкопаешься. Время упустим — цацки и вещички девчушкины скинут друзья-сотоварищи. Так ведь… Михаил Борисович? — обратился Спиридонов по имени к свидетелю, заглянув предварительно в полупустой протокол допроса, начатый Маркиным.

— Вы чё, начальник, терпилу из меня делаете? Я тут, понимаешь, ответственность гражданскую проявил, девку дохлую обнаружил и сообщил. Знал бы, что так обернется, мимо бы прошел! — хрипел возмущенный Гавриков.

— Ну, тогда собирайтесь с мыслями и рассказывайте, что и как, чтобы у следствия к вам вопросов не осталось, — деловито резюмировал Спиридонов и подмигнул Игорьку.

Маркина по всем признакам нежданное вмешательство старшего оперуполномоченного Спиридонова в ход допроса не обрадовало. Сжав крепко челюсти и нервно двигая желваками, Игорь уставился в протокол и приготовился фиксировать то, что ас-Спиридонов сейчас добудет из недр нетрезвого сознания.

— Еще раз для протокола: ФИО, дату рождения, место прописки, фактического проживания, где и кем работаете, судимости имеете?

— Гавриков Михаил Борисович, 1962 года рождения, прописан на Большой Подгорной, 57. Там и проживаю. Работаю дворником в "Первой клининговой службе", ИП Чарлина Е.С. Имею закрытую судимость за грабеж в составе группы лиц, отбыл два с половиной года из трех, вышел по УДО.

— О, как интересно!

— Ошибка молодости, начальник. С кем не бывает? — оправдывался Михаил Борисович.

— При каких обстоятельствах оказались в парке?

— Наряд у меня тут на уборку территории. Вчера в восемь закончил и решил немножко расслабиться после тяжелого трудового дня. Расслабился так, что до дому не дошел, в кильдыме заночевал. У нас сарай с инвентарем там, — гражданин Гавриков махнул рукой на север, обозначив направление "кильдыма". — Проснулся. Колотун такой, что зуб на зуб не попадает. На улице непонятки: то ли утро, то ли ночь еще. Испугался, короче, что смену проспал, метлу — в руки и к южным воротам погарцевал. Рабочий день-то у нас в восемь начинается. Бригадир — мужик лютый, любит нежданчики устраивать и бублики рисовать в табеле за опоздания. Несусь, короче, дорогу срезаю и вижу, чё-то беленькое маячит в кустиках. Ближе подошел — девка лежит.

— К трупу приближались? Руками или предметами прикасались?

— Ясен пень, подошел шага на три. Пригляделся — не дышит, вроде. Руками не трогал, ничем не тыкал. Я мертвяков ужасть как боюсь. Позвонил в 020 сразу и ждать стал, никуда не отходил. Пэпээсники сначала приехали. Быстро приехали, минут через пять. Потом толпа мент… полицейских и скорая набежали минут через двадцать.

— Давайте еще раз подробненько — что делали с 20-00 вчерашнего дня до момента, когда в кильдыме проснулись?

Гавриков пыжился изо всех сил, стараясь припомнить детали вчерашнего "найтаута".

— Ну, как и сказал — в восемь закончил смену, метлу и лопату прибрал, с корешем созвонился. Сел на тринадцатый маршрут (у них тут конечная). В девять мы на Хромовке уже были.

— С корешем? Кто такой? — уточнял по ходу беседы Спиридонов.

— Васька-слесарь.

— И все?

— И все, — подтвердил Гавриков. — Я его всего-то месяц как знаю. Денег занимал. Вот поехал базарить, чтобы отсрочку дал, а взамен набухать его хотел, умаслить, так сказать. Говновар мне как раз литр в долг обещал.

— Какой еще Говновар? — поинтересовался Спиридонов.

— Гражданин Махотин с Хромовки. В тамошнем частном секторе главный самопальщик. По слухам, варит какой-то гадючий самопал, от которого клиентура через раз травится, но имеет нехилый маркетинговый талант и завлекает народ разными заманухами: "приведи платежеспособного друга — получишь поллитра в подарок", "инвалидам и одиноким дамам скидки". Все в таком духе, — разъяснил Маркин несведущему старшему коллеге не без тени бахвальства.

— Ну, Говновар — он и в Африке Говновар! — продолжил гражданин Гавриков, смачно сплевывая под ноги в попытке отогнать тошнотворное позывы. — В общем у гражданина Махотина, будь он не ладен со своим самопалом, я вырубился. Часа в четыре меня Васька растолкал, что до дому собрался. Тачку минут десять ловили на остановке у "ХлебКомбината". Ну, и до дому меня никто нахаляву, собственно, катать не собирался. Поэтому решил я Василию на хвост упасть и выйти по пути у парка, сразу до работы.

— Завидный трудоголизм! — нервно посмеивался Игорек, заполняя протокол.

— Через какие ворота возвращались? Кого-нибудь встретили по дороге? — последовали очередные вопросы от Спиридонова.

— Через восточные: так до кильдыма ближе. Никого не видел, вроде. По чесноку, мне и дела ни до кого не было. Срубался, башка, как в тумане.

— Во сколько в дежурку звонок поступил? — обратился майор к Маркину.

— В семь, — не отрывая взгляда от бланка ответил Игорь. — Всё? — спешил капитан свернуть дознание, распрощаться с неприятным свидетелем и присоединиться к основной группе.

— Алиби, естественно, проверим. А так-то всё складно изложено. Что ты, капитан, на человека наговаривал? — начал Спиридонов разыгрывать доброго полицейского, чтобы немного расслабить свидетеля и подразнить выскочку Маркина.

Капитан хмыкнул, закончил протокол и протянул авторучку Гаврикову.

— Ознакомьтесь с документом, напишите после текста "с моих слов записано верно и мною прочитано", подпись и дату поставьте. Если справку на работу надо, что до девяти не могли приступить к исполнению своих профессиональных обязанностей, помогая любимой полиции, завтра до обеда ко мне подойдете в Советский РОВД в 14 кабинет. Из города не уезжаем — можете понадобиться. Сейчас еще пальчики откатаем у криминалиста, — так Маркин вышел на финишную прямую со свидетелем и отправился за Катасоновым, пока Гавриков, измученный абстинентным синдромом, таращился в протокол, отыскивая знакомые буквы.

Спиридонов все это непродолжительное время стоял задумчивый, наблюдал, как Катасонов сворачивает чемоданчик, как санитары тащат носилки из катафалка, Лисичкин зачитывает протокол для экспертов и понятых.

— Вы сказали, что проснулись утром и думали, что проспали. А потом сказали, что в полицию сразу позвонили, когда тело обнаружили. Что ж получается, у вас на телефоне часов нет что ли? — спросил Спиридонов, обернувшись к свидетелю виз-а-ви, чтобы не упустить из вида даже малейшую реакцию Гаврикова.

Ни один мускул на пропитой физиономии Михаила Борисовича не дрогнул. Он спокойно ответил, не приняв вопрос-ловушку на свой счет.

— Так я капитану вашему рассказал. Свой мобильник я ночью посеял. Или в такси, или у Говновара. Не знаю. А в ментур… в часть я звонил с мобильника, который неподалеку от девки валялся.

У Спиридонова от такого поворота событий уши зашевелились, брови полезли наверх и глаза стали навыкат, красноречиво демонстрируя общее негодование майорского организма.

— А чё мне было, до морковкиного загодя там стоять, ждать прохожих? Да, и все равно надежда была, что баба еще жива, поэтому и воспользовался мобилой, — оправдывался Михаил Борисович.

Взгляд Спиридонова стал еще более гневным.

— Телефон где? — сквозь зубы процедил майор.

— Так капитану и отдал, — вжав голову в плечи, ответил Гавриков.

— Еще что-либо трогали возле трупа, перемещали?

— Не-е-т, — совсем грустно сказал свидетель, предчувствуя приближение больших неприятностей, которые он приобрел на свою голову.

Евгений услышал за спиной шаги возвращающегося Маркина.

— Что-то совсем туго там идет. Лисичкин кинолога вызывает… — сообщил Игорь, заметно приободрившись.

— Телефон где? — перебил его Спиридонов, протягивая руку и требуя немедленно передать вещдок.

Маркин с досадой зыркнул на проколовшегося свидетеля, побагровел от испытываемых и ведомых только ему эмоций, и вытащил из кармана куртки аккуратно упакованный пакет с вещдоком. Через целлофан можно было разглядеть розовый корпус мобильника, усыпанный с задней стороны стразами — по всем признакам женский.

— Как раз хотел обрадовать Катаса, когда тот пальчики придет снимать. Не удался сюрпрайз, — объяснил свои действия Игорь, натужно улыбнувшись.

Евгений, пристально глядя в наглые глазенки капитана, размышлял, зачем тому нужен был подобный "ход конем":

"Неужели, хочешь ты, Игорек, выслужиться таким образом? Разыграть, как важную улику нашел где-нибудь в кустах, за которую тебя начальство на безрыбье готово будет в попу целовать? Не думать же мне, что ты ее вот так втихушку унести хотел с места преступления и сокрыть от следствия? Не мародер же ты или убивец белокурых барышень?"

— Я сам Катасонова обрадую. Этого гаврика — в часть до выяснения обстоятельств. В протокол внеси информацию о мобильнике, если ЗАБЫЛ указать, — многозначительно намекнул Спиридонов и отправился к криминалисту.

— Петрович, что у вас там со свидетелем? Зацепки какие-нибудь появились? — спросил Лисичкин.

— Две новости: хорошая и плохая, — предупредил Женя следователя.

— О! Так и тут кое-что Катас нарыл. У нашей прекрасной незнакомки на правой ладони, волосах и сзади на пальто следы-наложения — голубая краска, — хвастался "Лис" старшему оперуполномоченному. — Идеи есть?

— ГОЛУБАЯ КРАСКА? — переспросил Спиридонов, не поверив в свою двойную удачу. — Фотик бери и пошли за мной быстрее.

Все вокруг мгновенно оживились и потянулись, как мыши на сыр, вслед за Лисичкиным и Спиридоновым.

Как только Аркадий увидел голубую "заплатку" на северо-западной стороне фонтана, обрадовался, как ребенок. Внимательно оглядев жерло, замахал руками и заорал:

— Катасонов, быстрей сюда! Видишь, "фигня" вон в грязюке плавает. Наводи объектив, — командовал Лисичкин. — Спиридонов, я тя лю, ты красавец!

"Фигню" подтянули к бортику и вытащили на сушу какой-то лыжной палкой, оказавшейся кстати — чего только нет в арсенале криминалистов.

С торжественным видом, под воображаемые аплодисменты аудитории, Лисичкин явил миру многообещающий вещдок, который мог бы дать следствию интересную и важную информацию о личности жертвы, пролить свет на мотивы преступления и даже на личность преступников, — то была небольшая серая женская сумочка.

— А чё ты мне сказать хотел, Петрович? Какие там у тебя новости по свидетелю? — вспомнил незавершенный разговор следователь, разглядывая сумку, висящую на конце палки, и показывая Катасонову ракурсы, с которых нужно снимать его добычу.

— Гражданина Гаврикова задерживаем до выяснения обстоятельств — много в протоколе интересностей, которые проверить нужно. Да и статья у него за плечами 161, как выяснилось. А еще вот, что он с места преступления взял, не думая о последствиях, — и Спиридонов на вытянутой руке продемонстрировал пакет с мобильником.

Когда Лисичкин рассматривал новый вещдок, продолжая держать на палке нелегкую сумку, полную грязной воды и бог весть чего, будильник на телефоне разразился оглушительным психоделическим рингтоном: "Ах, ты, бедная овечка! Бе-бе-бееее. Что же ноет так сердечко. Бе-бе-беееее."

Лисичкин от неожиданности вздрогнул и упустил сумку "с крючка". Сумка грохнулась на асфальт, изрыгнув со звоном свое необычное содержимое. Помимо паспорта, расчески, зеркальца и кошелька, под ноги недоумевающим полицейским, словно гадальные руны, вывалились семь сервировочных ножей: шесть из металла серебристого цвета, разных по фактуре и форме, и один пластмассовый, одноразовый, какими обычно пользуются в дешевых фаст-фуд кафе и забегаловках.

Чего только не хранят маленькие бездонные женские сумки?! Однако начинка ридикюля гражданки Овечкиной Алены Сергеевны, 1982 года рождения, всех присутствующих искренне удивила.

Рассмотрев содержимое кошелька, убедившись, что ценности в нем имеются, и пролистав намокший паспорт, криминалист Катасонов продолжил следственную фотосессию, отпуская между делом короткие шуточки с присущим ему чувством юмора:

— А к чему там по приметам ножи падают, кто-нибудь помнит?

Капитан Маркин на этой веселой ноте поперхнулся и буквально зашелся приступом икоты, тщетно пытаясь его сдерживать.

— Катас, кончай хохмить! Нам этот металлолом еще больше пурги в дело добавил, — ответил озадаченный Лисичкин. — Хорошо, что документы и лопатник нашлись. Хотя мотивы бандитские становятся не очевидны при таком раскладе. Что, Петрович, думаешь?

— По всем приметам, тут что-то личное и… странное: какой придурок руками душить станет? — высказал предположения Спиридонов. — С июльским делом есть значительные сходства — та же Золушка без туфли, также аккуратно сработано, и способ тот же. Только жертвы внешне совсем разные. Если взять в разработку версию с маньяком, не понятно, чем он руководствуется при выборе.

— Может, он сапожник и клиенток недовольных валит, которые на него в Роспотребнадзор жалобы катают? — предложил Катасонов.

— А если второе убийство — это имитатор? Может, недоброжелатель какой у нашей белокурой Аленки был, любовник отвергнутый? Начитался в газетах про готку удушенную и решил счеты свести со своей стервой, скопировав почерк, чтоб следствие по ложному пути пустить? — продолжил Лисичкин дедуктивную линию.

— Стерва бы активно отбрыкивалась! — пошутил Катасонов.

Следователь ухмыльнулся экспертному замечанию и решил, что можно уже немного расслабиться и пошутить самому:

— А где наш спец по блондинкам? Маркин! Ты че, от свидетельских выхлопов захмелел? Че разыкался? — обратился "Лис" к капитану, пытающемуся обуздать желудочные спазмы. — Пошли, глянешь на Золушку как опытный физиогномист, составишь легенду, была ли бедняжка прижизненной стервой или там "динамой" какой...

Из шутки и полной околесицы могло что-то дельное родится, как часто бывает при мозговых штурмах, но не в этот раз. Игоря Маркина, задержавшего дыхание и на миг совладавшего с икотой, в следующую же секунду вывернуло наизнанку, только что успел отвернуться от коллег и направить рвотный поток на газон.

Так Маркин, обычно державший марку, впервые гадко опарафинился перед коллективом. У Спиридонова появилась редкая возможность позлорадствовать и в коем-то веке подколоть неприятеля, воспользовавшись его беспомощностью и сконфуженным состоянием. Однако Евгений ушел в глубокие раздумья, которые влекли его обратно на место происшествия, чтобы самому взглянуть на жертву.

Труп гражданки Овечкиной на носилках, прикрытых простыней, санитары уже успели погрузить в катафалк, когда их настиг запыхавшийся Спиридонов.

— Погодите, мужики, — обратился он к санитарам, запрыгнул в салон кареты и отодвинул ткань с лица, чтобы его рассмотреть.

— Да-а. Жизнь нынче малого стоит, — услышал Женя голос судмедэксперта за спиной. — Вот так нажрутся дури и идут на улицу беспределить, а потом и вспомнить не могут, кого и за что завалили. И все у них "по приколу"… Наркоты много стало. Хочешь — колись, хочешь — кури, хочешь — в жопу втирай. В городе, говорят, жевательная дурь появилась. Мне на секции еще не попадались такие передозы. Токсиколог наш тоже мечтает пощупать, да все не то… А девку жалко. У каких ублюдков только рука на женщин поднимается?

— Женщины разные бывают, — хмуро ответил Спиридонов, осознав, что лицо убиенной ему кажется до боли знакомым.

Вечером того же дня Евгений удобно расположился перед телевизором на мягком диване в полумраке и полном одиночестве, чтобы наконец-то насладиться отпуском. Мерцающий кинескоп тускло освещал стоящие перед ним блюдце с аккуратно нарезанной бужениной, бутылку рома и граненый стакан.

Друг Славка в гости не пришел под предлогом неотложных амурных дел. Петрович не обиделся: уже привык расслабляться в одиночку, да и заняться чем было — мысли о новом нетривиальном деле никак не отпускали его.

Все с нетерпением ждали результаты судебно-медицинской экспертизы, надеясь, что в акте будут отражены новые интересные детали. Спиридонов шестым чувством ощущал, что-то должно обнаружиться. Тот факт, что обе жертвы не оказали сопротивления убийце и не защищались, выглядел странно. Дела формально не объединили, но старались рассматривать в комплексе. Женя думал, что вероятнее всего обе девушки находились под воздействием какого-то препарата, возможно, клофелина. И на свежем трупе его следы будет легче обнаружить.

Однако в четыре часа дня отзвонился Чичваркин и разочаровал следователя, а тот в свою очередь — остальных членов СОГ, присутствующих на экстренном совещании.

Каким таинственным образом убийца воздействовал на жертвы, порабощая их волю и притупляя инстинкт самосохранения, после вскрытия и химико-биологической экспертизы понятнее не стало. Зато выяснилось, что гражданка Овечкина перед смертью кушала вареники с абрикосами и пила кофе, после чего отдала богу душу между полуночью и часом ночи. Получалось, что гражданин Гавриков из списка подозреваемых в убийстве выпадал.

Женя в его виновность не особо верил с самого начала, когда разбег по времени совершения преступления был еще не столь сужен. Хоть и ханурик этот Гавриков и по натуре тип скользкий, но алиби выглядело правдоподобно.

К тому же, покидая парк, Евгений не поленился сразу зайти на конечную остановку тринадцатого маршрута и осведомиться о расписании. Автобусы ходили с интервалом в двадцать минут. Гавриков из пункта А в пункт Б мог отправиться не позднее двадцати минут девятого, чтобы к девяти часам вечера добраться до Хромовки.

Гостеприимный гражданин Махотин, он же знакомый широким пьющим массам как Говновар, он же известный узким полицейским кругам как осведомитель Смакаревич, официально подтвердил, что "23 сентября в девять вечера Борисыч приехал с каким-то слесарюгой" и до четырех утра находился в его импровизированном кафетерии, хорошенько накушался и, забыв всякие приличия, стал щипать Говноваровскую жену за задницу. А когда счет пошел на второй литр, попросил увеличить свой овердрафт и заложил мобильник, клятвенно обещая погасить задолженность в течение трех бизнес-дней. Причин не доверять данной информации не было — агент Смакаревич редко дезу толкал и мараться в чужой истории желания никакого не имел.

Из застенков РОВД Гавриков освободился через 14 часов после задержания. Откуда он прямиком отправился в родную контору отчитываться перед Хозяйкой и бузить на бригадира, впутавшего его в эту канитель с мертвой девкой и полицейскими разборками.

"Первая клининговая служба", судя по вычурности названия и количеству выигранных муниципальных тендеров на уборку территории, должна была являть собой просто образец подрядной организации, несмотря на тот факт, что официально в ней были трудоустроены лишь пять человек.

Как во всякой коммерческой структуре, был в "Первой клининговой службе" бухгалтер: женщина проверенная, хваткая, знающая разные лазейки по выводу прибыли с предприятия и уменьшению налогооблагаемой базы.

Михаил Борисович Гавриков, по совместительству являющийся двоюродным братом владелицы фирмы, числился в ней разнорабочим. Работу ему, действительно, доверяли разную, требующую минимальной ответственности. Но когда речь заходила о связях с общественностью (например, перед назойливыми журналистами покрутиться или помаячить перед мэрской комиссией, имитируя работу), и возникала потребность в массовке, тут роль Гаврикова трудно было недооценить. В репортажах, посвященных проблемам городского хозяйства, его фото-негигиеничная морда смотрелась очень колоритно.

На позицию механика в контору также был устроен непутевый сын Михаила Борисовича, двоюродный племяша сердобольной Хозяйки, чтобы стаж парню хоть какой-то капал, пока тот в перерывах между запоями с переменным успехом боролся с дурной генетикой.

Всю эту свистопляску уважаемый бригадир, Джафаров Камиль Шамильевич, татарин по национальности и мусульманин по вероисповеданию, терпел только из-за Женщины, любимой, единственной и незаменимой. С владелицей клининговой службы, Чарлиной Екатериной Семеновной, у Джафарова был очень яркий, страстный и продолжительный роман. Познакомились они еще в девяностых, когда Камиль занимался контрабандой леса и толкал его китайцам.

У этой самой Чарлиной, в принципе, все в жизни было ярко и страстно. Не любила матушка скуку, поскольку представляла из себя фигуру одиозную, харизматичную, экстравагантную. Первый достойный капитал сколотила на челночном бизнесе и с умом его вложила — построила небольшой и уютный загородный клуб с банькой, живым медведем в клетке, барбекю и кабаре, прикормив важных людей и обзаведясь ценными знакомствами. И дальше пошло-поехало: сеть кофеен, парфюмерные лавки и даже издательство. Все проекты в свое время созданы с нуля и проданы, как только управление превращалось в рутину. При продаже бизнесов Катерина Семеновна сердечно просила перед новыми владельцами, чтобы за бывшими работниками сохраняли места и не увольняли.

Последнее же ее детище — клининговая компания — являлось порождением социально ответственного буржуазно-демократического сознания. Надоело Екатерине смотреть, как родной город превращается в помойку усилиями безалаберных жителей, равнодушных чиновников и дворников-разгильдяев. Делать окружающий мир чище и лучше ей помогала орда нелегальных гастарбайтеров, что со стороны выглядело весьма неприглядно, да и государство обманывать не патриотично.

Однако конъюнктура рынка рабочей силы и прочие реалии не оставляли Екатерине иных вариантов. Переучивать соотечественников, привыкших шланговать и халтурить, работать нормально, Чарлина считала занятием неблагодарным и обреченным на провал. Представители семейства Гавриковых были красноречивым тому подтверждением. Дармовые студенты годились только для разовых заданий и в долгосрочной перспективе создавали больше проблем для нанимателя, сводя на нет экономический эффект от сотрудничества: народ они, как известно, необязательный и "от сессии до сессии живут весело".

А на государство Катерина была давно обижена, потому что с конца восьмидесятых оно не переставало ей демонстрировать, что "спасение утопающих — дело рук самих утопающих", вынудило сменить театральные подмостки на рыночную площадь, поставив жирный крест на актерской карьере и мечте сыграть когда-нибудь Дездемону.

Вращаясь в бизнес-кругах не первый десяток лет, Чарлина вместе с тем не растеряла тягу к культурному, изящному и творческому. Своих покладистых и исполнительных подчиненных, тщательно отобранных верным рыцарем Камилем, Екатерина Семеновна называла не иначе как "ангелы Чарлиной" и каждого работника нарекала отдельным звучным прозвищем, чтобы подчеркнуть его индивидуальность и с запоминанием сложных иностранных имен и фамилий не париться. Так, например, невысокий лысеющий картавый таджик Умаржон Кахарович Махкамов с легкой руки Хозяйки стал "Лениным". Кому-то может показаться негуманным тот факт, что людям, как собакам, клички раздают. Однако среди работодателей, имеющих дело со спецконтингентом, редко встретишь таких заботливых и сердобольных, как Чарлина, которая стремилась и быт улучшить, и за жизнь и здоровье своих "ангелов" беспокоилась.

Принятых в организацию гастарбайтеров, многие из которых по-русски ни бельмеса, перво-наперво обучали набору экстренных слов: да, нет, сколько, беда, врач, мент, лысый, гоп, злой, Хозяйка, Начальник. И строго инструктировали в случае любых затруднительных ситуаций немедленно сигнализировать бригадиру звонком на сотовый. Если докопался, например, пэпээсник какой-нибудь до бедолаги, паспорт отобрал и измывается по-полной, или после очередного рейда сотрудники УФМС насобирали автобус нелегалов и угрожают выдворить из страны в течение 72-х часов, к разрешению сложного вопроса оперативно подключается Камиль Шамильевич, услышав в трубке лаконичный код: "Начальник-а! Беда! Мент! Злой!" Если попадались упрямые, строптивые или особо жадные представители закона, с какими договориться с первого раза не удавалась, то в бой вступала тяжелая артиллерия из чиновников, которых Екатерина Семеновна любезно просила помочь и отработать вознаграждения, полученные ранее по выигранным тендерам. Стоит заметить, что такая необходимость возникала крайне редко: за четыре года существования фирмы только дважды, поскольку Камиль и его опричники свое дело знали хорошо, и людей важных по пустякам не беспокоили.

А вот с другой потенциальной угрозой — СКИНХЭДАМИ и ГОПАМИ — бороться и иметь какие-либо дела было крайне сложно. Представители этих субкультур, притесняя гастарбайтеров, экономической дальновидностью не обладали и оценивать материальные перспективы, кроме как "отработать" телефон или другие ценности на месте, не умели. Да еще силу применять не гнушались, нанося физический урон по трудовым активам Чарлиной, переводя их временно в разряд пассивов. Или того хуже — делали инвалидами пожизненно или вовсе уничтожали, как однажды случилось в одной из стычек с ксенофобами.

История эта Екатерину Семеновну очень сильно выбила из колеи. После грустных событий ее желание опекать фаворитов и любимчиков усилилось троекратно.

Конечно же, Чарлина ко всем работникам относилась хорошо, пока те играли по ее правилам, но некоторых выделяла особо. К двоим братьям-близнецам, прибывшим с оказией от старой знакомой из Нижнего Новгорода, она сразу прониклась глубокой симпатией. Молодые парни были хорошо и атлетически сложены, выносливы, улыбчивы, дружелюбны, просты и бесхитростны и получили прозвища Кастор и Поллукс. Держались на почтенной дистанции от хозяев, органично воспринимая свой статус и положение, никогда не припирались с ними, и выказывали всяческое уважение ей и Камилю. И в то же время не теряли индивидуальности, строго чтя традиции своего народа.

Бригадир от шефства над близнецами получал огромное наслаждение: во-первых, тайком упивался возможности реализовать свои скрытые рабовладельческие замашки; во-вторых, получив однажды в качестве особого подношения микстуру, приготовленную Кастором собственноручно по семейному рецепту и призванную излечить его давнишний гастрит, поверил в искренность и доброту намерений этих ребят; и в-третьих, Камилю Шамильевичу напомнили братишки его собственную молодость. Смотрел бригадир на Кастора: пылкого, энергичного, отважного, лидера по натуре, который за любимое дело и родную семью глотку любому перегрызет, и узнавал себя двадцать лет назад. Поллукс же в противовес брату-близнецу был скромный, романтичный и беспечный, рассеянный и доверчивый, такой братишка, о котором всю жизнь хочется заботиться и опекать, иначе пропадет.

Камиль за своим младшим как раз не доглядел. В 95-ом году в возрасте двадцати лет Рафаиля Шамильевича завалили конкуренты, когда тот, забыв о мерах предосторожности и наставлениях старшего брата, оказался не в том месте, не в то время, не с теми людьми.

Весной 2011-ого с братьями-близнецами случились события, приведшие к драматическому исходу. Глубокой ночью на сотовый Камиля позвонил Поллукс, который бился в истерике и ревел белугой: "Злёй! Начальник! Злёй! Злёй!"

Специальное устройство на мобильнике работников незамедлительно выдало бригадиру координаты братьев. Кастор находился в30 километрахот города, где-то вблизи поселка Петухова, и на звонки не отвечал. Поллукс медленно двигался вдоль железнодорожной трассы по направлению от города. На переезде к Горловке через час его перехватили люди Камиля и привезли к бригадиру. Начальник, увидев избитого до полусмерти нелегала, в рванной одежде и с веревкой на шее, не мог сдержать эмоций: обнял бедолагу и затрясся в беззвучном плаче. Конечно, за свою бурную жизнь Камиль видел много избитых и мертвых людей, но с возрастом, бездетный и бессемейный, стал немного сентиментальнее. К тому же зверство, следы которого он обнаружил сорок минут назад на месте, обозначенном как координаты Кастора, самого Малюту Скуратова вряд ли оставило бы равнодушным. В одном из полуразрушенных, давно заброшенных коровников, который раньше являлся частью процветающего Петуховского колхоза, на центральной балке раскачивалась петля Линча. Под ней на бетонном полу, залитом кровью, горело тело двадцатитрехлетнего Кастора. Камилю, превозмогая тошноту и душевную боль, пришлось еще пять минут ждать, пока огонь спадет, чтобы забрать мобильник убитого. Потом он произнес короткую молитву и ушел, оставив все, как было.

Благодаря молодости и хорошим физическим задаткам Поллукс смог восстановиться и встал на ноги через пару недель. Всё это время он тревожился и спрашивал бригадира, где Кастор, с трудом подбирая подходящие русские слова. Из чего Камиль понял, что близнец не знает о судьбе брата, и предпочел оставить того в неведении. И еще бригадир строго-настрого приказал, во имя Аллаха, быть предельно аккуратным, внимательным и беречь себя, избегая любой потенциальной угрозы.

В дальнейшем Поллукс получал только вечерние и ночные наряды, подальше от людской суеты и глаз, и на тех территориях, которые считались относительно спокойными и не были облюбованы ксенофобами.

В 2012 году, весьма кстати, "Первая клининговая служба" отбила обратно тендер на уборку Обручевского парка. Рабочее место — в самый раз для Поллукса: вечером малолюдное, кругом заросли, в которых при случае можно быстро спрятаться; три выхода, не считая дыр в заборе, путь до которых нелегал знал, как свои пять пальцев. И все шло замечательно, без эксцессов, вплоть до сентября, когда в мобильнике бригадира снова послышался встревоженный голос Поллукса: "Начальник! Беда!"

"Мертвая девка на подведомственной хозяйственной территории — хоть и не беда, но лишний головняк, — размышлял Камиль. — Особенно, если свидетелем является нелегальный гастарбайтер, который по-русски ни тятя, ни мама".

Пытался от Поллукса добиться объяснений, что и как произошло, видел ли тот убийцу, как тело нашел, но тот смотрел на начальника мокрыми коровьими глазами и разводил руками, мыча что-то невнятное.

Понятно, что выдать любимчика полиции на растерзание не вариант. Начнется проверка документов, работодателя за задницу возьмут и потянется такое, чем заниматься в ближайшее время Камилю Шамильевичу не хотелось.

А если вот так труп оставить и ждать, пока кто-то на него случайно наткнется, то за неимением свидетелей следствие так копать начнет, что ой-ой-ой. Найдет еще ненароком прохожих, которые Поллукса вечером в парке видели за работой и внешность описать могут. Поинтересуются в администрации, что за контора порядком занимается на Обручева, и опять возьмут работодателя за задницу. Журналисты набегут и начнут пятнать светлое имя Екатерины Чарлиной. В общем, как-то все каверзно выходило.

И пришла мудрому Камилю неожиданно в голову схема с Гавриковым. Этому-то прохиндею и Станиславский поверил бы: сыграет так свидетеля, что никто не подкопается. Документы хотите посмотреть — извольте, все чин-чинарем. Алиби будет железное, хоть по "ГлавПасу" пробивайте маршрут, по которому мобильник Михаила Борисовича двигался в прошлый вечер и часть ночи.

В четыре тридцать утра, не обнаружив "подставное лицо" дома, бригадир с опричниками приехал на Хромовку, откуда поступал сигнал с телефона Гаврикова. От Говновара узнали, что "с Борисычем они разминулись", что тот с корешем ушел тачку ловить на "ХлебКомбинат". Камиль заложенный телефон из ломбарда самопальщика вызволять не стал на случай, если следствие по проверке алиби зайдет далеко.

К пяти утра выяснили, с каким Василием мог куролесить Гавриков всю ночь, и нагрянули к нему домой. Пьяный вдрызг слесарь Вася рассказал, как высадил приятеля возле парка. Круг сужался. Безмятежно храпящего Михаила Борисовича обнаружили в кильдыме в шесть, растолкали, поставили на ноги и объяснили его роль.

В шесть двадцать утра он стоял возле трупа Овечкиной, переминаясь с ноги на ногу, и быстро трезвел от утренней свежести и неприятного соседства в ожидании случайных прохожих, у которых можно было бы попросить сотовый для звонка в экстренные службы. Но никто не шел в этот час, через эту часть богом забытого парка.

В семь утра подставному лицу все обрыдло, он схватил лежащий возле тела телефон и набрал 020.

Далее события развивались именно так, как было описано в протоколе. Остальные же подробности от следствия остались навсегда сокрыты. Гражданин Махотин и слесарь Вася о визитах Камиля Шамильевича в ночь с 23 на 24 сентября умолчали: таких людей подставлять, себе дороже выйдет. Гавриков, как Кибальчиш, даже под угрозой пыток не раскололся бы — работа в "Первой клининговой службе" давала ему хлеб насущный и немногочисленное то, что еще держало на этом свете.

Спиридонов, потягивая ром, вкус которого неожиданно для себя нашел интригующим, листал телевизионные каналы в поисках интересного и продолжал размышлять об утреннем деле.

Все-таки странно, что обе девушки не оказали сопротивления, принимая в расчет тот факт, что душитель находился спереди, лицом к лицу с жертвой.

Может он гипнотизер какой? Из местной криминальной сводки Евгений припоминал лишь один случай, в разработке которого фигурировал грабитель, заставляющий кассиров в банке отдавать деньги одной только силой воли. В итоге версия с гипнотизером развалилась при первой же проверке — выяснилось, что все кассирши сожительствовали с мошенником, не зная друг о друге ничего и беззаветно любя шельму. Так что версия с гипнотизером скорее выглядела сказочно, нежели реалистично.

А может убийца был знаком жертвам и потому не вызвал подозрения? Но когда набрасывался, что-то должно было в головах этих мадемуазелей сработать! Кричать бы начали, царапаться...

Или он настолько быстро и четко орудовал, как человек со знанием дела, с понимание того, как нужно схватить жертву, чтобы за несколько секунд вырубить? Значит он обучен приемам рукопашной атаки и защиты.

Спецназовец? Профессиональный охранник? Полицейский?

Человек в форме как раз не вызвал бы подозрений, мог легко войти в контакт с девушками и приблизиться достаточно, чтобы выбрать удобную позицию для нападения...

На этой интересной мысли Спиридонов решил прерваться и посмотреть ночные новости.

Как обычно показали президента; потом — премьера; потом — спасенного от неминуемой гибели морского котика; затронули дело очередных коррупционеров; затем в рубрике "как у них там за бугром живется" рассказали о новом массовом убийстве в штате Техас.

"Стали известны новые подробности трагедии, случившейся во вторник в штате Техас. Помощник шерифа, расстрелявший из служебного парабеллума своих коллег в здании Управы, мог страдать расстройством личности. По заявлению персонального психотерапевта, после недавнего развода с женой Джейсон Кларк переживал глубокую депрессию, однако не демонстрировал признаки потенциально опасного для окружающих поведения," — вещал диктор из ящика.

Перед прогнозом погоды показали еще репортаж из Замухрынска о праздновании Дня белокочанной капусты, но его Спиридонов, погруженный в легкую дрему, уже не слышал и не видел.