Глава 1. МАЙОР

Бутерброд с бужениной оказался на полпути ко рту майора Спиридонова, когда в его небольшой, но уютной холостяцкой берлоге раздался телефонный звонок. Переведя взгляд на сотовый, лежащий рядом на столе, Евгений понял, что звонят по работе. Ничего хорошего это, конечно же, не предвещало. Что хорошего можно услышать по "служебной линии" в восемь утра в первый день долгожданного отпуска?

— Здорово, Петрович! У нас женский труп на Обручева. Удушение. Жертве около тридцати. Левый ботинок отсутствует. Очень смахивает на июльское дело. Ты как? — поинтересовался голос на том конце.

Разочарованный Спиридонов отложил вожделенный бутерброд обратно на фарфоровое блюдце, с щедрой руки оставленное бывшей женой вместе с прочими склянками из гарнитура, подаренного когда-то свекровью на их свадьбу, и печально взглянул в окно. Если б не был хроническим трудоголиком, непременно бы рассердился. Мало того, что не дают спокойно насладиться отпуском и последними деньками бабьего лета и бессовестно вторгаются в эту изумительно солнечную сентябрьскую феерию, так еще и аппетит портят упоминанием июльского дела! Старший оперуполномоченный Спиридонов хоть и был не из робкого десятка (что отчасти оправдывалось немалыми габаритами: метр восемьдесят шесть, косая сажень в плечах), однако полуразложившееся тело молодой девушки, найденное бомжами возле заброшенной стройки в середине лета, являло собой зрелище крайне неприятное и надолго врезалось в память.

А у майора, между прочим, планы имелись на этот отпуск. Первым делом хотел закончить с ремонтом мотоцикла, выгнать "стального коня" из пыльного бокса и ударить мотопробегом до Горловки и обратно, чтобы дать мотору хорошенько прокашляться, прежде чем встанет на зимнюю стоянку. На следующей неделе синоптики заморозки обещают. Там и до первого снега недалеко. Сибирь как-никак! А значит у Спиридонова каждый день на счету. Матери нужно полы в бане перестелить. С дочерью сходить в кино на 4D. Господи! Он еще 3D не видел и не знает, с чем его едят. Определенно, мастодонт! Так его жена и называла последние пять лет совместной жизни, далекие от семейной идиллии.

Еще Спиридонов планировал распечатать бутылку рома, которую Славка купил в "дьюти-фри", возвращаясь из Турции. "Петрович! Б***ь, ты со своим патриотизмом ничего слаще морковки и не пробовал. Какое Сочи? На***! Анталия — вот это рай!" — нравоучал друга загорелый, просоленный и довольный собой Вячеслав, вкусивший восточного "олинклюзива", который, как известно, русского туриста превращает в "короля мира". Однако Петрович, ведомый профессиональным инстинктом подозрительности (так сказать, профдеформация), ко всякой халяве — шведским столам и бесплатной выпивке от рассвета до заката — относился скептически. Вот и новости, что басурмане травят нашего туриста всякими суррогатами, появляются в сводке с завидной периодичностью. Своими-то отравителями уже никого не удивишь. Славкин ром, поди, форменным дерьмом окажется, отчего придется догоняться старой доброй отечественной литрушечкой. Что в свою очередь, по опыту Петровича и не раз уже проигранному сценарию застолий, выливается в три дня медитации и рефлексии. Вернее, мозговыносительства на разные темы:

— о всемирном заговоре и внешней угрозе;

— о ценностях современного общества;

— о судьбе российской полиции;

— о реалиях оперативной службы;

И наконец, о том, что «ВСЕ БАБЫ — СУ**!» или о женском коварстве, которое в период мужского кризиса среднего возраста, как мина замедленного действия, поджидает своего пехотинца и разит неожиданным ударом со спины так, что и опомниться не успеешь, где имел неосторожность оступиться и оплошать, что теперь жена, любимый и родной сердцу человечек, считает тебя тварью ничтожной, потому что за десять лет брака "шубу норковую ей так и не смог купить, и капусту она жрать устала". Мастодонт!

В эти три дня вопрос, почему он еще не послал всё к черту и не ушел в мытари-коллекторы или службу безопасности какой-нибудь коммерческой корпорации, которой современные работодатели любят кошмарить незадачливых сотрудников, будет регулярно заставать Спиридонова, как буддийская мантра, ненавязчиво и вездесуще: во время просмотра вечерних новостей, курения на балконе, возле холодильника в поисках закуски, чистки табельного оружия. И как обычно, водрузив на одну чашу вымышленных весов важные и неоспоримые аргументы в пользу "бросить всё", он достанет из загашников совести эталонную гирю — А КТО В ЛАВКЕ РАБОТАТЬ-ТО ОСТАНЕТСЯ? — которая с грохотом припечатает к земле вторую полупустую чашу.

Нельзя сказать, что майор сильно переоценивал свои профессиональные качества или тщеславно возомнил себя Ментоменом, супергероем, который борется с преступностью в одиночку. Рожденный в семьдесят седьмом он был еще того, советского, воспитания, которое научило ответственно и по-чистоплюйски относиться к делу, которым занимаешься, учило терпеть и гордо переносить тяготы жизни. А новые кадры приходили с совсем другой мотивацией и отличным ощущением себя в коллективе и своего места в системе. И вроде немного-то лет, по историческим меркам, разделяло Спиридонова и других "оперов" в его отделе, но какая культурная пропасть пролегла между ними.

Вот хотя бы взять капитана Игоря Маркина, 82-ого года рождения. На Спиридоновский вкус и цвет, персонаж мутноватый при всей своей видимой идеальности, являющий собой новую формацию полицейских, которые даже внешне разительно отличались от «ветеранов», не говоря уже о мотивах, которые гнали их заканчивать юридический и поступать на службу в органы. Стильно одетый, веселый и компанейский, даже после бесшабашных корпоративов на День Милиции выглядел свежо, перегаром не дышал на коллег, приходил без опозданий. Непривычно, но не криминально!

Под дождем мокнуть и в засадах сидеть часами Игорек не любил. В работе преимущественно использовал "фрилансеров" — стукачей-информаторов из наркоманов и прочих маргинальных сексотов. Как говорится, "на войне все методы хороши", но Спиридонов к подобным явлениям, которые были неотъемлемой частью их трудовой жизни, относился с долей брезгливости. Ибо наличие персонального стукача всегда было признаком взаимозависимости, которая нередко меняла куклу и кукловода местами. А когда этих стукачей легион?!

Еще Маркин привнес разные инновации в аналитическую работу отдела, как то: чтение форумов и посиделки в соцсетях. На благо любимого дела и исключительно из профессиональных интересов, конечно! По особому распоряжению начальства хамоватый и всезнающий сисадмин открывал Игорю доступ ко всем необходимым ресурсам. А дальше начиналось колдовство, не иначе, в котором Спиридонов ни хрена не смыслил. Все эти АККАУНТЫ, ПРОФИЛИ, ПАРОЛИ, СТАТУСЫ… Более того, майор даже начал побаиваться Интернета после случая, когда на один из допросов не явился важный свидетель, а Маркин за тридцать секунд вычислил, что господин Иванов "с какой-то жирной грымзой в Тайланде до 25-ого числа". В общем, кто даст гарантию, что во время очередного интернет-сеанса во внешний мир не утечет какая-нибудь секретная, конфиденциальная служебная информация? Вот то-то и оно. Поэтому Петрович рабочим компьютером пользовался исключительно как печатной машинкой — набивал документы "двуперстной техникой", указательными пальцами обеих рук, и отправлял их на печать. Невозможно определить, в чем коренилась причина недоверия к Маркину в данной конкретной ситуации — Спиридоновский консерватизм или личная неприязнь — однако фото неизвестных субтильных блондинок мелькали на экране монитора капитана с таким завидным постоянством, что поневоле закрадывалась мысль о не совсем целевом использовании служебных ресурсов. Хотя остальным как будто до этого и дела не было.

— Ты, Игорек, там сексом виртуальным занимаешься что ли? — решил подшутить как-то Спиридонов. Но в каждой шутке есть доля истины, как вы понимаете.

— Клафилинщицу ищу из "Вареники-Проджектс" на сайте знакомств по показаниям пострадавшего, — отчеканил готовый к чему-то подобному Игорек. — Кажется, анкету твоей супруги видел среди жаждущих познакомиться.

Провокация! А в морду не дашь… На том Спиридонов и заткнулся, погрузившись по уши в воспоминания о бывшей жене.

А капитан хорош! Где сядешь — там и слезешь! Пример для подражания желторотым стажерам и остальным посредственностям, которые восхищались Игорем и только что "в рот ему не заглядывали". Правильно пиарился он в коллективе, короче говоря. Не чета вечно понурому и занудному майору, которого коллеги метко окрестили когда-то "телком".

С подачи Маркина в управлении завелась традиция по крайним субботам месяца отдыхать в сауне: пить вискарь, курить сигары и гонять шары в американку (в общем, придаваться разным буржуйским радостям). Особо стойкие, преимущественно холостяки и гулящие женатики, после сауны продолжали "тимбилдиться" в ночном клубе, где Игорь был завсегдатаем. Спиридонова только однажды удалось затащить на какое-то "автопати". Случилось это через три месяца после развода, когда майор уже перешел от фазы активного отрицания к фазе принятия психодрамы и был готов снова впустить в свою жизнь женщин. Сначала на одну ночь и только одну женщину, что уже прогресс, а дальше — по обстоятельствам. Только вот незадача — как с девушками знакомиться, Петрович уже забыл. Шутка ли? За Светкой он начал ухаживать больше десяти лет назад, и за прошедшие годы применять свои и без того скудные навыки обольстителя ему не приходилось. Но и тут "гой еси добрый молодец" Игорек оказался на высоте и выручил коллегу. Подойдя к толпе демонстративно скучающих возле бара девиц, которые вряд ли вышли на охоту за бедными бюджетниками в тот вечер и ожидали рыбку пожирнее и посолиднее, Маркин через пять минут привел весь звонкий выводок к мужскому столику, заказав за свой счет "еще коньяка для парней и мартини для дам-с". Остаток ночи и часть утра Спиридонов провел в компании некой Миланы. После короткого дообеденного диалога стало очевидно, что отношениям не бывать.

Милана: А ты Гарика давно знаешь?

Спиридонов: Игоря-то? Полтора года где-то. Работаем вместе.

М.: Ты тоже спецагент?

С.: Нет. Майор милиции.

М.: О! У меня права вчера забрали за двойную сплошную. Поможешь вымутить обратно?

С.: Нет.

М.: А тачка у тебя какая?

С.: Десятка.

М.: Блин! Ну, хоть такси-то мне вызовешь?

С.: У меня мобильник разрядился. Вызови. Я заплачу.

М.: Пфф!

А в глазах прекрасной Миланы так и читалось: "МАСТАДОНТ!"

Итак, несмотря на "Правило трех ПЭ": патриотичность, принципиальность, порядочность, которыми Спиридонов несомненно обладал и безусловно гордился, жизнь в последнее время не переставала его сталкивать лицом к лицу с реальностью, требующей каких-то иных личностных качеств от идущих в авангарде.

— Жень? На труп поедешь или как? — переспросил голос по телефону, интуитивно догадавшись, что безмолвие майора является признаком внутренней борьбы человеческого честолюбия с физической усталостью. Все были в курсе, что Спиридонов только в два часа ночи отстрелялся со своими горящими отчетами и служебками, и, коли не вырубил телефон, значит не успел отметить начало отпуска и находится пока в "рабочем режиме". Дополнительных психологических манипуляций не потребовалось. Эгоизм Спиридонова как всегда отошел на задний план, освободив место профессиональному любопытству.

— На июльское дело похоже, говоришь? Снова придушенная девка, босоногая и неизвестная...

— А то! Удостоверения личности и сумки при потерпевшей не обнаружено...

— Маньячина что ли завелся у нас на территории? — начал строить рабочие версии Петрович, поднимаясь из-за стола, чтобы прибрать недоеденный завтрак в холодильник.

— Может и так! Может, даже "висяк" летний вскроем на этом "свежаке"! — продолжал будоражить майорское сознание звонящий.

— А чего мне звоните? Я в отпуске, — уведомил майор для порядка, рыща глазами по коридору в поисках обувной ложки.

— Ну, куда без твоего чутья! Да и начальство ваше приезжало уже. Казаков сказал: "Как хотите, но Спиридонова из отпуска на денек выдерните!".

— Умеешь ты уговаривать, Лисичкин. Диктуй адрес. Обручева… В парке что ли? Так это рядом со мной… Буду через 10 минут.

Парк на Обручева для всех остальных обывателей, кроме Спиридонова, являл собою зрелище скорее унылое, нежели радующее глаз. Чугунные урны и скамейки еще в 90-е стали трофеями охотников за черметом; зарослей боярышника, обрамляющих этот, в прошлом популярный, рекреационный комплекс, давно не касалась рука человека; без должного ухода асфальтированные дорожки быстро приходили в негодность; гипсовые парковые миниатюры были разрушены временем и вандалами. Но Петрович находил в этой разрухе и запустении свою романтику. Он долго искал местечко, где можно побыть в одиночестве, настроиться на дедуктивную волну, разобрать в голове детали преступления, и обрел его здесь: в лабиринтах парковых тропинок, у полуразрушенного фонтана, стенда с выцветшими фотографиями каких-то неизвестных, но, несомненно, достойных советских людей, героев своего времени, передовиков производства.

На работе было не то. Вечная кутерьма, допросы, очные ставки, шныряющие взад-вперед коллеги. Дома тоже атмосфера не располагала. Детская — целиком и полностью вотчина дочери, на кухне — жена, в зале — орущий телевизор, который перебежками смотрела жена; через десять минут нахождения в туалете обычно следовал настойчивый стук в дверь, призывающий соблюдать регламент и освободить территорию для особо нуждающихся (как будто из всех домочадцев он имел меньше прав находиться там). Оставалась только ванная комната. И в ней Петрович настраивался совершенно на другую, не рабочую, волну и предавался прекрасным сексуальным фантазиям, поскольку интимные сношения с супругой вследствие ее перманентных мигреней становились с каждым месяцем все более редкими.

Через Обручевский парк Евгений любил возвращаться домой в те нередкие дни, когда его личное авто ломалось. Он специально не доезжал пару остановок на маршрутке, чтобы остаток пути проделать пешком. Конечно, домой приходил с опозданием, за что неминуемо получал нагоняй от Светланы. Еще были дни, в которые планировалось выпивать на работе, а Спиридонов, как человек принципиальный, нетрезвым за руль не садился. Ну, и не надо забывать те три раза, когда, скрестив пальцы и на всякий случай попрощавшись мысленно с машиной, Петрович вручал ключи жене, выклянчившей их, чтобы с подругой прошвырнуться по магазинам. Откуда ему было знать, что Светка в те дни со спринтерской скоростью обегала пару торговых центров, покупала для вида какую-нибудь безделицу и оставшиеся три часа проводила в объятиях любовника, вернувшегося из очередного рейса?

Был еще один день, связавший судьбу Спиридонова с Обручевским парком каким-то незримым роковым узлом. Получив очередное звание, воодушевленный и окрыленный, несся он домой через парк с бутылкой шампанского под мышкой и букетом гербер, чтобы обрадовать жену и отметить важное семейное событие. Откуда не возьмись на пути его встала оборванка, просящая милостыню. Пребывая в радостном расположении духа, Петрович полез в карман за мелочью и протянул ее женщине. Нищенка схватила его за руку, провела грязным ногтем по ладони и произнесла фразу, которая вмиг стерла улыбку с лица новоиспеченного майора.

— Зря только на цветы потратился. Все равно она скоро от тебя уйдет. Отелло…

— Дура! — в полголоса ответил Женя, брезгливо отдернув руку. От резкого движения "Шампанское" вылетело и с жутким грохотом разбилось о тротуар.

Оборванка рассмеялась и пошла куда-то восвояси, оставив ошарашенного и временно контуженного Спиридонова наедине с ситуацией.

"Чумичка какая-то!" — подумал майор, глядя на растекшуюся пенную лужу. Настроение, конечно же, было испорчено безвозвратно. Но самое страшное, что с этого дня в голове Спиридонова засело сомнение, запустившее сложный механизм обработки и анализа той стороны его бытия, которую он уже давно предпочитал не подвергать критике, — ВЗАИМООТНОШЕНИЯ В БРАКЕ.

Причины, которые толкают мужчин на отчаянный поступок, коим является предложение руки и сердца, исповедимы и немногообразны. У Петровича на момент окончания института их накопилось ровно три: большая любовь, небольшой расчет и нежданный залёт.

Миловидную белокурую Светлану он заметил на дискотеке, слоняясь с друзьями по студгородку педагогического училища в один из теплых апрельских вечеров. Влюбился сразу и надолго. Светка, несмотря на невысокий рост и хореографическую худосочность, была девица бесстрашная и, как сейчас модно выражаться, конкретная. Она быстро взяла Женечку в оборот, распланировав их совместное будущее на много лет вперед; расставила приоритеты таким образом, что встречи с приятелями, бесшабашные гулянки и мотоциклы (серьезное увлечение юности) отодвинулись на задний план и время от времени выдавались в качестве пряника за хорошее поведение. Петрович не сопротивлялся. Он интуитивно понял, что наступила пора отказаться от чего-то значительного в пользу гораздо большего, добровольно проститься с прелестями холостяцкой жизни, сменив их на тихую семейную гавань.

Оказаться под каблуком такой хозяйственной, пробивной и, как казалось на тот момент, неприхотливой девушки, как Света, было не самым плохим вариантом. В этом и состоял небольшой, но практичный расчет Елены Герасимовны, матери Спиридонова, одобрившей новую пассию сына. В беспокойстве за судьбу отпрыска, у которого шустрый друг Славка постоянно уводил девиц из под носа, и страха, что Светлане Женькино непроходимое упрямство, неистребимый идеализм и простодушие быстро осточертеют, мать тайком проколола упаковки с презервативами, какие только смогла найти в квартире, в значительной степени предопределив их "светлое" коллективное будущее.

На первый взгляд, из Светланы и Евгения складывалась классическая пара "муж — голова, жена — шея". Петрович был готов доверять и довериться супруге во всем, был готов много работать, реализуя таким образом свое мужское предназначение, достигать цели, которые ставила перед ним прагматичная жена: обзавестись дачей, купить машину, съездить на море.

Кто же мог тогда предвидеть, что эра потребления сыграет злую шутку с семейными ценностями в России? Со временем у Спиридоновых появится и автомобиль, и свои шесть соток в Петухово с деревянным туалетом. А на седьмом году службы Петровичу нежданно-негаданно вручат путевку в Сочинский санаторий. На самом деле путевку через Женькино начальство выбьет Светлана, поскольку гордый муж в жизнь не стал бы ни выпрашивать что-либо, ни использовать свой особый статус отца ребенка-инвалида.

Казалось бы, о чем беспокоиться, если генеральный план четы Спиридоновых последовательно воплощается в жизнь? Вот только среди товарно-сервисного многообразия эти достижения поблекнут на фоне радостей, которые смогут себе позволить более успешные и богатые граждане. Сложно свыкнуться с собственной второсортностью, когда повсеместно идет масштабная и навязчивая пропаганда роскоши и гламура как объектов всеобщего вожделения. Особенно, если ты еще молод и амбициозен. Потребительская неудовлетворенность, а проще говоря, обывательская зависть, как ржа, сначала проест неискушенные души россиян, а потом потянет на дно разные стороны общественной жизни. В том числе институт брака, где раньше ценились мудрость, взаимоуважение и терпение. Классические постулаты — "бедность не порок" и "любить друг друга и в горе, и в радости" — станут уделом неудачников и романтических соплежуев.

Всего этого Спиридонов не мог знать, когда в 99-ом Светка огорошила его приятной новостью о беременности. Он был полон сил и энтузиазма начать новую взрослую жизнь.

Светлана, которая и в спокойные-то времена могла отреагировать более эмоционально, чем того требовала ситуация, после рождения дочери стала крайне скандальной, нетерпимой и вечно недовольной. Спиридонов сначала оправдывал это гормональными сбоями, но послеродовая депрессия как-то затянулась. Выход на работу не помог, а лишь усугубил положение — в детском саду Свету доставали старые тетки, проповедующие архаичные, неактуальные педагогические метОды и упорно игнорирующие наступление своих пенсий. Потом у дочери Иришки начались приступы астмы, которые еще сильнее подкосили хрупкое моральное здоровье супруги. Ну, и в целом на ее субтильных плечах держался быт, так что причин для срывов было предостаточно. Да и уж если на то пошло — все поголовно жаловались на жен. Поэтому Петрович феномен женской истеричности принял как данность и смирился с ней, с головой уйдя в работу и не замечая, как мелкие неурядицы нарастали комом проблем и перекатывались в разряд неразрешимых противоречий.

По роковой случайности семейный кризис Спиридоновых совпадет с началом кризиса личности самого Евгения. Так что свой тридцатилетний юбилей тот встретит в состоянии прогрессирующей депрессии. Заметная диспропорция уровня жизни и ее бешенная динамика вообще приведут к тому, что кризис среднего возраста среди российских мужчин заметно "помолодеет" с конца 90-х. Гоняться за двумя зайцами Женя не станет да и в силу темперамента не сможет. Поэтому предпочтет сосредоточится на более понятных для него проблемах (на карьере и работе), нежели разбираться с семейными дрязгами. И когда брак начнет потихоньку трещать по швам, Петрович по инерции все еще будет воспринимать их супружество как нерушимый союз с временными трудностями, не замечая признаков распада.

Если по началу Светлана проявляла себя как внимательная собеседница, живо обсуждала рабочие проблемы мужа и всячески его поддерживала, то со временем она стала безучастной и скучной, так что рассказы молодого оперативника о горестях и несправедливостях службы постепенно превратились в монологи. Все одно что со стулом разговаривать. На следующей стадии взаимоотношений Света начала вставать на сторону виртуальных оппонентов Спиридонова, пытаясь донести до него идею, что сражаться с "ветряными мельницами можно бесконечно, а жить нужно здесь и сейчас." Евгения это даже обрадовало: снова было с кем поспорить и в словесной пикировке дать выход негативным эмоциям. Потом "конструктивного" в их отношениях осталось еще меньше — сплошное ментальное "садо-мазо" из взаимных поддевок, колкостей и придирок, подкрепленное печатью в паспорте и привычкой быть вместе.

Спиридонов открыл дверь своим ключом, тихо просочился в прихожую, быстро скинул ботинки и поспешил на кухню, из которой доносился аромат свежеприготовленного борща. Приняв в дверном проеме позу эдакого героя-любовника из дешевого водевиля, он откашлялся, обозначив свое присутствие, и выставил вперед букет гербер, надеясь приятно удивить супругу. Эффект неожиданности не удался, так как Светлана не соизволила даже взглянуть в его сторону.

— Есть будешь? — спросила она дежурным тоном и, не дожидаясь ответа, вывалила в миску две поварешки супа, метнула еду на стол, как бы приглашая мужа разделить вечернюю трапезу.

Спиридонов осознал свою бесполезную попытку покуражиться и вернуть настроение, потерянное приблизительно пятнадцать минут назад где-то в центре Обручевского парка, рядом с разбитым "Шампанским". Положил букет на стол, рухнул на табурет, пододвинул суп ближе и начал ужинать.

— Восьмое марта, вроде, нескоро? — прокомментировала Света, заметив цветы.

— Майора дали! — объяснил Женя, улыбнувшись.

— Поздравляю! — сказала жена и, на мгновение оттаяв, улыбнулась в ответ. — На сухую что ли пришивать будем? — намекнула на отсутствие алкоголя, наличие которого требовала традиция.

— Сейчас доем и схожу. Тут история приключилась. Бомжиха какая-то доколупалась в парке, страху нагнала. Сказала, что ты от меня уйдешь скоро, и я так перепугался, что случайно выронил "Шампунь".

— Ну, теперь-то не уйду. Теперь же тебе зарплату повысят? Наконец-то шубу мне купишь, — без намека на шутку заявила Светлана.

Жена часто шутила на полном серьезе, поэтому Петрович быстро понял правила игры и, подхватив инициативу, парировал:

— Кредит на машину закроем после Нового года, а там и насчет шубы подумаем. Хотя, весна уже начнется, о купальнике на лето лучше заморочиться.

Светка скривилась, но Спиридонов поспешил ее успокоить:

— Да, ладно. Расслабься! Я же обещал — значит купим.

— Угу! — ухмыльнулась жена. — Обещанного три года ждут. Пойти на герберах погадать что ли, когда мне счастье это свалится?

— Харэ из меня жадину-то лепить, а из себя Золушку изображать, сиротинушку обделенную. У тебя мутоновая шуба есть. Не голая же ходишь? — призвал Женька закончить взаимный шантаж.

— Вот сам в ней и ходи! — фыркнула Светлана. — Тебе волю дай, ты меня в мешок картофельный оденешь и выпустишь на люди, чтобы я чучелом ходила.

— Конечно! Ты для меня во все времена и в любой одежде красивая, и особенно без нее, — позволил себе флиртонуть Женя, прощупывая почву на предмет вечернего секса.

Вхолостую. Света пропустила намек мимо ушей или сделала вид, что не поняла, сменив тему разговора:

— Что еще тебе нагадала эта цыганка… бомжиха?

— Ничего. Обозвала Отелло и свалила в туман.

— Да какой из тебя Отелло? Кроме работы и мотоциклов ничего не интересует! — и, задумавшись на секунду, добавила. — Хотя душитель из тебя знатный бы получился.

Спиридонов поперхнулся борщом и поднял недоумевающий взгляд на жену:

— Ты о чем?

— А ты мне про собачку историю рассказывал как-то. Забыл?

Как Петрович мог забыть этот факт своей биографии, за который ему было безгранично стыдно, который он хотел бы вычеркнуть из жизни, терзаемый огромным чувством вины за случившееся? И КАК ОНА ПОСМЕЛА В ПУСТОЙ, ШУТОЧНОЙ БЫТОВОЙ ПЕРЕПАЛКЕ ПРИПОМНИТЬ ЕМУ ЭТО? Он поделился с ней своей болью как-то в изрядном подпитии, потому что было уже невыносимо нести ЭТОТ груз в себе. Он исповедался жене, надеясь быть не прощенным, но хотя бы отчасти оправданным.

НЕТ… Что-то определенно изменилось! В ней. В них. В их отношениях.

Спиридонов молча вышел из-за стола, пошел умыться и долго не возвращался, переваривая произошедшее в одиночестве под шум падающей воды, сидя на ванной. Светлана поняла, что ляпнула лишнего и задела мужа за живое. Стушевавшись, начала в спешке убирать недоеденный ужин в мойку, решив, что перед сном непременно стоит исполнить супружеский долг, чтобы хоть как-то реабилитироваться.

У Женькиной бабки по отцовской линии была собачка.

Старушка, отличавшаяся суровым и жестким нравом, после гибели единственного сына начала "сдавать" и впала в безумие. Наткнувшись в один из дождливых вечеров на маленькое скулящее создание, брошенное бессердечными извергами возле свалки, увидела в этом некое божественное провидение. Спрятала грязный, блохастый комочек под дорогой польский плащ и принесла домой, где отмыла и обогрела. Существо оказалось щенком болонки, белой кучерявой бестией с ангельской мордой, по характеру и половой принадлежности — полной сучкой, и получило кличку БАСЯ.

Бася вернула Глафире Петровне смысл жизни, который стал заключаться в ее воспитании, а, вернее сказать, развращении и потакании разным собачьим капризам. Отработав 32 года инспектором санитарно-эпидемиологической службы, даже в голодные девяностые Глафира Петровна без труда доставала мясные косточки и прочие деликатесы для своей компаньонки. У псины была персональная перина в углу хозяйкиной кровати. Каждые два месяца Басю прямо на дому посещали ветеринар и парикмахер, как какого-нибудь престарелого номенклатурщика. Излюбленным местом для удовлетворения естественных нужд милой собачки стала детская песочница, из-за чего Глафира в пух и прах перессорилась с соседями, отстаивая интересы подопечной.

Басину целомудренность надежно берегли от лап безродных "шариков", поэтому во время бабушкиных регулярных отлучек в деревню собака оставалась в городе и передавалась на пансион невестке, то бишь Женькиной матери. Отъезд привычно сопровождался раздачей указаний и угрозами в стиле "Если вдруг что — никому не сносить головы! Из завещания всех вычеркну!" Также в комплекте с собакой передавался пакет разной мясной снеди (мослы, ребра, лытки и т.д.), габариты которого превышали гастрономические возможности животного. Подразумевалось, что родственники могут использовать излишки для своих нужд, но из-за бабкиной зловредности и желания еще раз напомнить "младшим" Спиридоновым их статус нахлебников, вслух не озвучивалось.

Елена Герасимовна безропотно сносила подобное унижение больше не из страха попасть старушке в опалу, а из чувства искренней благодарности, которое она испытывала по отношению к свекрови. Шли девяностые, и Женька с мамой после потери кормильца не опухли с голодухи лишь благодаря "собачьим" подачкам и дарам с бабкиной фазенды, на которой поочередно несли вахту и трудились сообща.

Итак, бесстыжая Бася, как будто бы поняв расклад сил в семье и свой особый статус, с Еленой Герасимовной и Женей не церемонилась, и, находясь на передержке в их маленькой квартирке, вела себя вопиюще. Воротила нос от свежей каши с мясом, растаскивая по углам "вкусняшки" из помойного ведра. Могла без зазрения совести наложить кучу в прихожей прямо на глазах у нерадивых домочадцев. Во время прогулок забывала про аристократические манеры, вымазывалась с ног до головы в падали, а по возвращению домой слету заскакивала в таком вонючем виде на диван.

В арсенале пакостей был еще один номер, так сказать, "на добивание". Когда Глафира возвращалась за любимицей, Бася вылетала на встречу спасительнице поджав хвост и скуля, периодически оборачиваясь и рыча в сторону Женьки с Еленой Герасимовной. Короче, бесчинствовала тварь по полной, вызывая у жертв инсинуации нервный тремор от невозможности повлиять на ситуацию и воздать гадине по заслугам.

Летом 94-ого, когда Евгений поступил на юридический по целевому набору от МВД, у него оставалось четыре недели до начала первого семестра. Впервые он осмелился пойти поперек бабки, которая в августе, в период полевых работ, рассчитывала на его рабсилу. Решил заработать денег, чтобы приодеться к учебе и отложить на предстоящие карманные расходы.

Славкин старший брат давно зазывал "салаг" на севера, на лесоповал и заготовку, где, по его словам, платили хорошие деньги. После непродолжительного интервью в каком-то заводском обшарпанном помещении, переделанном на скорую руку под офис, с каким-то потрепанным жизнью и не внушающим доверия человеком в малиновом пиджаке, Славка и Женька спустя сутки уже тряслись с рюкзаками на плечах в кузове расшатанного грузовика по дороге на свою первую серьезную работу, полные радужных надежд получить по 650 тысяч на каждого по истечении каких-то четырех недель.

Время, проведенное в тайге, показалось ребятам вечностью. И если бы существовало чистилище, то Женька, по многообразию своих ощущений на тот момент, в нем побывал. Для семнадцатилетних, по большому счету, "комнатных" пацанов работа была адской, временами непосильной, отчего их приходилось постоянно перебрасывать с одного производственного процесса на другой, что несомненно раздражало коллег и накаляло бригадира. Еще невыносимее были условия пребывания: гнус, клещи, холод, антисанитария. Вернулся Евгений с сорванной спиной, сожранный мошками и похудевший на8 килограммов. Вместо обещанных 650-ти за вычетом штрафов парни получили по 350 тысяч, что для тех неспокойных времен можно считать настоящим везением. Несмотря на пережитые злоключения, Женька ни секунды не жалел о принятом решении, и даже гордился собой, считая, что теперь он имеет полное право называться Мужиком.

Мать встречала сына пирогами с капустой, вкуснее которых он еще никогда не пробовал. В тот день в гости забежала тетя Люда, мамина знакомая по студенческому общежитию, которая от полного безденежья пыталась найти покупателя на почти новые итальянские зимние сапоги, предлагая их за бесценок, всего за сто тысяч рублей. Елена Герасимовна при всем желании не могла себе позволить такую покупку, но искренне была рада повидаться с давней приятельницей, сунув ей на прощанье сверток с говяжьей лыткой под неодобрительное тявканье Баси.

Женьке как финансово состоявшемуся мужчине вдруг захотелось сделать матери что-нибудь жутко приятное. Через несколько дней он выкупил сапоги, тайком принес домой, пока Елена Герасимовна была на фабрике, достал из коробки и выставил на банкетницу. Долго любовался, представляя, как мать будет щеголять в обновке, потом аккуратно сложил обувь обратно в коробку и отправился довольный в душ. По прошествии каких-то пяти минут вышел из ванной, обтирая голову полотенцем, и заметил, как Бася корчится в прихожей от рвотных позывов. Подошел ближе и остолбенел от ужаса. Новый сапог валялся истерзанный на полу, а на подкладке был выдран клочок меха, который псина в ту же секунду пенисто выблевала прямо к Жениным ногам.

Что происходило дальше, Петрович помнил лишь обрывками. Вот он срывает с себя полотенце и со всей дури замахивается на тварь. Вот он поскальзывается на блевотине, успевая схватить болонку, тщетно пытающуюся удрать, за хребет. Вот он прижимает ее всем весом к полу и давит локтем на горло. В следующий "флешбэк" Басин визг уже сменился на хрип. Он видит в ее выпученных от страха глазищах трепет духа, готовый покинуть поганую тушку. Он ощущает, как обмякает ее тельце, как она теряет способность сопротивляться. Пространство сжимается вокруг них, а время останавливается. Теплая струя собачьей мочи обжигает живот Спиридонова. Чувство бесконечной ненависти сменяется чувством брезгливости. Смертельная хватка всего на мгновение ослабевает, и собака, воспользовавшись шансом, из последних сил делает попытку вырваться из рук душителя.

В замочной скважине слышится три характерных щелчка. Видимо, собачий бог внял молитвам Баси! Она, отчаянно кусая Спиридонова за запястье, выворачивается из-под локтя и бросается наутек через открывшуюся входную дверь, сбивая с ног Елену Герасимовну. Дальше следовала сцена молчания, которая, как показалось Петровичу, продолжалась вечность.

Сапог потом починили. Однако Бася не вернулась ни в тот день, ни на следующий, ни когда-либо позднее. Недельные поиски результатами не увенчались. Для бабушки придумали душещипательную историю про адскую кошку, непонятно откуда взявшуюся во время прогулки и поманившую благочестивую Басю за собой в преисподнюю, и предательскую шлейку, по непонятным мистическим причинам порвавшуюся.

За потерю бесценной твари Глафира всех, конечно же, прокляла (невестку, внука, кошку и городские кошкодавные службы) и зареклась иметь какие-либо сношения с родственниками в будущем. Попросила более ее не беспокоить и заперлась в двухкомнатных сталинских хоромах в гордом одиночестве. Уже и картошку выкопали, и примороженную капусту собирались рубить, но бабушка от своего добровольного заточения отказываться не планировала: на звонки не отвечала, дверь не открывала, бодро посылая всех куда подальше. А в середине октября на пороге младших Спиридоновых появилась знакомая медсестра из районной поликлиники с плохими известиями, что бабушку разбил паралич после инсульта и за ней требуется уход. Елена Герасимовна с сыном, ни секунды не медля, понеслись к свекрови на квартиру. Дверь была взломана, видимо, бригадой медиков или расторопными соседями. Глафира Петровна недвижима лежала на кровати возле окна и сосредоточенно смотрела на улицу, не обращая никакого внимания на визитеров. Так она пролежала семь дней, пока невестка за ней "ходила": ставила уколы, меняла белье, мыла, тщетно пыталась накормить, напоить и вызвать хоть какую-то ответную реакцию на свое присутствие. Но бабушка продолжала безотрывно, не отвлекаясь даже на сон, смотреть в чертово окно и ждать чертову Басю… На восьмые сутки ее глаза закрылись, дыхание остановилось, и она умерла.

Петрович много подростковых обид таил на покойницу, но в ее скоропостижной кончине винил только себя и испытывал муки совести. Даже ушел в запой и чуть не вылетел из вуза после первого семестра. Потом каким-то чудом взял себя в руки, вспомнив о матери, и решил сделать в будущем много правильных дел, чтобы искупить вину хорошими поступками.

Желание это еще более усилилось после первой же практики в УГРО. Капитан Казаков, под покровительство которого попал молодой стажер Спиридонов, знал, за какие ниточки дергать:

— Вот ты, Женя, парень, по всему видно, дельный! Нам бы побольше таких идейных молодцов. Но вы ж с вышкой после юридического пять лет кое-как отсидите по целевому договору и в прокуратуру или куда еще сбегаете и там в ус не дуете. А кто на баррикадах? С кем работать приходится? Кто в милицию пойдет на нашу зарплату да на работу пыльную, которую граждане ценить перестали? Набираем по объявлению, потом кадры чистим, потом снова набираем. Вот такой замкнутый круг.

Откровение бывалого милицейского стажеру польстило и утвердило в желании стать оперативником. Сначала Женя выдумал личный кодекс — Правило трех ПЭ (патриотичность, порядочность, принципиальность) — и, следуя ему, во всю старался жить по чести и работать по совести, помогая честным гражданам восстанавливать порядок и справедливость в обществе, надеясь снизыскать уважение и благодарность окружающих.

Но очевидно, что где-то он промахнулся, раз родная супруга позволила себе открыто демонстрировать неуважение к его чувствам и нарочно разбередила старую незаживающую душевную рану?

Долго думал Петрович, чем заслужил "нож в спину", но не смог припомнить существенных причин, по которым Светлана имела бы моральное право сделать ему настолько больно. Бывало по мелочи всякое, конечно! Но это ж по мелочи...

Например, как и многие мужики, Петрович страдал календарной амнезией в отношении разных семейных событий: забывал дату их со Светкой знакомства, игнорировал день рождения тещи (как-то так не специально получалось). И туго у него было со способностью создать романтическое настроение, если того требовала ситуация — вместо горького шоколада, обожаемого Светой, покупал темный; вместо ресторана приглашал на шашлыки и в баньку, в деревню. Зато он четко знал, что из духов супруга предпочитает "Чистый ЯД", и дарил их на каждое 8 марта, из года в год. Еще была привычка вешать несвежую рубашку поверх чистой и тырить грязные носки под диван. Но это ж притча во языцех! Светлана, в свою очередь, не закрывала тюбик с зубной пастой и постоянно забывала сервировать стол ножами, когда подавала глазунью. То есть, в отношении бытовых заскоков существовал паритет, который уже давно устоялся и как будто бы всех устраивал.

В общем, Женька жену не бил, по бабам не гулял, бухал, по российским меркам, умеренно, человеческого вида не теряя, с потенцией проблем не имел, несмотря на переживаемые стрессы.

Вечером того же дня, не посрамив чести майорского мундира, Спиридонов без труда ублажил Светлану аж два раза подряд, так сказать, про запас: когда женушка еще соблаговолит отдаться и допустит до тела? Потом повесил мундир обратно в шифоньер, вернулся в постель и продолжил размышления.

"Интересно! Дала, но на словах не извинилась...

Получается, что дело не во МНЕ? — Значит в НЕЙ.

Зачем обидела, если вымещать злобу НЕ ЗА ЧТО? — Провоцирует конфликт.

Хочет поругаться? Для чего ругаться, не высказывая причину? Конечно, шуба была просто затравкой, дело не в куске шкуры. — Есть скрытые мотивы.

Почему скрывает? — Не хочет говорить или ждет, когда сам догадаюсь.

Проблемы на работе? С Иришкой? Мать моя что-нибудь ляпнула? — Уже рассказала бы.

ЧТО ТОГДА? Что?"

С этим вопросом Евгений ложился спать и вставал последующие два месяца, внимательно наблюдая за поведением Светланы. И чем пристальнее он всматривался, тем сильнее проявлялся эффект jamais vu (жамэ ву), когда знакомое и рутинное неожиданно выглядит странным и неизвестным, наполняя окружающее пространство непривычными красками. А в Женином случае — еще и запахами.

После детсадовского "корпоратива" на Восьмое марта Светлана притащила домой духи "Клир Христиан", пояснив, что это подарок от благодарных родителей. Как-то чрезмерно осторожно достала флакончик из коробки и торжественно водрузила его на парфюмерную полочку в ванной, небрежно отодвинув еще нерастраченные пузырьки "ЯДа" в уголок. С этого дня жена стала пахнуть иначе, а на лице появились рассеянный взгляд, идиотская полуулыбка и легкий румянец. Прежний Евгений, скорее всего, подобным деталям не придал бы значения. И теперь он очень сожалел, что оставаться слепцом более не представлялось возможным, потому что все его наблюдения сводились лишь к одному печальному выводу: Светлана влюбилась, у нее есть другой!

Внутренний голос Петровича исторг истошный крик: "Измена!" Бешено забилось сердце, в висках что-то яростно застучало. Обжигающая волна гнева покатилось от макушки вниз, задержалась на секунду в желудке, спустилась к коленям, парализовала ноги и начала восхождение к голосовым связкам, натянув их словно струны.

"СПОКУХА! Как же презумпция невиновности?" — произнес он вслух осипшим голосом, пытаясь совладать с эмоциями и немного успокоиться.

Все это косвенные улики. Нужны неопровержимые доказательства! Конечно, раз еще ничего не рассказала, значит ждать чистосердечного признания можно долго.

Нужно спросить напрямую и расставить все точки над i!

А если все же он ошибся? Это ее сильно обидит, а потом навлечет подозрения на него самого. Будет скандал...

А если она все же виновата перед ним и не найдет мужества признаться в измене? Затаится, будет осторожничать и держать его всю жизнь в дураках!

Остается одно — молчать и собирать обвинительную базу, чтобы оперировать фактами.

На обысках Петрович по роду деятельности бывал тысячу раз. Однако, стоя перед раскрытым шифоньером, где хранился гардероб жены, растерялся не на шутку и не знал, с чего начать. Потом быстрыми, судорожными движениями пробежался по карманам — ничего интересного. Пошел к тумбочке с личными вещами Светланы. Вывалил аккуратные стопки бумаг, писем, фотографии и еще какой-то женский хлам на пол, и, не обнаружив ничего криминального, попытался, как мог, все сложить обратно в правильном порядке.

Оставались еще верхняя одежда, в которой ходила Света, сумка и телефон. А это задача со звездочкой, поскольку обыск нужно было провернуть незаметно, когда жена будет дома. Сумку и пальто Петрович подверг "исследованию" в следующий же вечер, пока благоверная принимала ванную. А вот с сотовым случилась загвоздка — Светка повсюду его таскала с собой, а ночью хранила возле подушки. Последовало 20 дней мучительного ожидания, за которые Петрович, теряя остатки самообладания, превратился в сущего неврастеника, терзаемого ревностью. Наконец, появился шанс разобраться и с телефоном, когда Светлана случайно забыла мобильник с зарядником в розетке, собираясь на работу. Женька это заметил, ничего не сказал, отвез жену на работу и вернулся домой радостно возбужденный, запамятовав, что утром у него важное совещание с начальством и ребятами из ОБНОНа, на которое опаздывать нельзя. При чтении входящих и исходящих SMS-ок, просмотре записной книжки и журнала звонков у Петровича вспотели ладони и проступила испарина на лбу. И снова "разочарование" — НИЧЕГО!

Спиридонов не знал радоваться или огорчаться. Получалось, что он ошибся… Или жена его никакой не логопед коррекционного садика, а агент спецслужб под прикрытием, который умеет искусно заметать следы, ведя двойную жизнь?! В любом случае, все это дерьмо заставило его изменить личному кодексу — разве можно его назвать теперь порядочным, когда он тайком обшмонал вещи супруги? Еще и про слежку подумывал… Аж сам себе противен стал!

Встретив возле кабинета Маркина, отвесившего ироничное приветствие, Евгений вспомнил про пропущенное совещание и возненавидел себя еще больше.

— Ну-ка, зайди ко мне! — приказал подполковник Казаков Спиридонову на повышенном тоне. Женя понял, что будет взбучка, которую он, впрочем, заслужил.

— Спиридонов, тебе майора за красивые глазки дали? Ты, сукин сын, что меня подставляешь так? Раскрываемость упала, на совещания забиваешь. Б***ь, три месяца ходишь как чудак на букву М: то в заднице пропеллер и глаза сумасшедшие, то квашней валяешься за столом, в потолок лупишься. Чё за дела?

— У меня, Алексей Михалыч, непонятки в семье были, — посвятил Женька начальника в проблему.

— Были? Значит закончились? Давай, голову включай уже. Какие могут быть непонятки, когда план квартальный горит?! — возмутился подполковник.

— Так точно, товарищ подполковник! Есть, включить голову и прекратить непонятки...

И после этой фразы, по лучшим законам аутотренинга, Спиридонов сам уверовал, что в жизни все встало обратно на свои места, а происшедшее можно считать мороком, временным помешательством.

"Епт… Надо ж так? Подумаешь, духи подарили?! Значит жену ценят как профессионала. А рассеянность и приподнятое настроение весной не повод для подозрений. Меня самого вон как подкосило, психозы начались. Не иначе — авитаминоз," — размышлял Евгений, любуясь, как его прелестница накрывает на стол к ужину. Светочка снова выглядела родной и близкой. Только пахла иначе. С чем, пожалуй, придется свыкнуться.

— Ты у меня в тумбочке зачем шарился? Что надеялся найти? — огорошила Спиридонова жена вопросом в лоб.

Женька замешкался. Давненько это было (уже с полмесяца как, а то и больше), да и правду не скажешь. Молчание выглядело как попытка мужа припомнить факт сего вероломства, в котором он был обвинен без предварительных экивоков.

Светлана продолжала загонять Спиридонова в угол, требуя объяснений:

— Я точно знаю, что лазил. И тайком! Следы пытался замести. Если бы просто что-то искал, не пытался бы все обратно возвращать к первозданному виду.

Играть в "Несознанку" дальше было бессмысленно, и Петрович решил "повиниться":

— Я снова забыл, когда у нас День Знакомства и решил по открыткам свериться. Не обижайся, мышона!

— В этом весь ты! — фыркнула Света. — Если вдруг не выяснил — напоминаю, что он уже в ближайшую пятницу. Чем гостей кормить будем?

— А что, гости будут? — изобразил Спиридонов удивление, правдоподобно сыгранное отчасти от того, что он сам не ожидал, как легко вышел обман, и жена купилась.

— Ну, Славку твоего и звать не надо — сам заявится с какой-нибудь новой шалав… подружкой и будет хвастать, как, благодаря ему, состоялось наше знакомство."

— Давай голубцов настряпаем тогда? — предложил Женя.

— Я капусту по праздникам уже жрать устала, — отклонила его предложение жена. — Хочу форель!

— Круто! Губа не дура! — восхитился Петрович. — В пятницу ты в какую смену?

— В первую. Но у меня до трех допзанятия — в обед не смогу с тобой выбраться, — и, зачем-то уточнила, как будто извиняясь. — С девочкой одной работаю: картавит сильно и неусидчивая.

— Да мне хоть с бабушкой! — рассмеялся Женька. — Тогда я до пяти в конторе, потом быстренько в магазин и домой. К восьми управимся с рыбой, поди. ХОККЭЙ?

— Не ХОККЕЙ, а хорошо. Опять твои мастодонтские словечки! — ответила Света, расстроенная больше не старомодностью мужниных выражений, а тем, что придется пропустить столь приятное мероприятие, каковым для нее являлся поход в магазин и предпраздничные приготовления.

Но в пятницу всё вышло иначе. Не так, как предварительно условились супруги. И не так, как могло бы случиться или, вернее, не случилось бы, не задумай Петрович устроить сюрприз и подъехать к трем часам прямо в детсад, чтобы забрать Светлану с работы и совершить совместный культпоход в супер-маркет "МегаБункер", куда они частенько захаживали, как на экскурсию, посмотреть на живых лобстеров, свежих осьминогов и другие экзотические яства. Продовольственный шопинг (как и промтоварный, впрочем) всегда заряжал супругу позитивом. И лишить ее этого удовольствия в столь знаменательный день он не смог.

В пятницу в два часа дня Спиридонов купил огромный букет алых роз и оставил его на переднем пассажирском сидении своей "десятки". Без двадцати три он уже припарковался возле детского сада и вышел покурить в ожидании Светланы. В два сорок пять кто-то, зайдя со спины, аккуратно взял его под локоть и любезно поздоровался:

— Здравствуйте, Женечка! — нарисовалась откуда-то заведующая детского сада, Раиса "Вампировна", главный Светкин антагонист, выпивший не один литр ее молодецко-новаторской кровушки.

— День добрый, Раиса Вампиро… Вампиловна! — своевременно поправился Спиридонов.

— Как хорошо, что я вас встретила. У меня давно деликатный разговор назрел. Право, неудобно, но обратиться больше не к кому — знакомых в милиции кроме вас никого.

"Что старой кошелке нужно? — удивился Женька. — Ну ладно, время есть — выслушаю.

— Чем могу быть полезен? — спросил Спиридонов, натянуто улыбнувшись.

— Только пообещайте, что все услышанное останется между нами.

"Так! Начинается канитель. Уже условия свои ставит!" — подумал Женя.

— Интригуете, Раиса Вампиловна! Вы мне не в убийстве Кеннеди собираетесь признаться, надеюсь? — пошутил майор.

— Нет! Но не хотелось бы навредить кое-кому. Я могу вам доверять? — и буквально вгрызлась своими хитрыми морщинистым зенками в Евгения, надеясь "на глазок" оценить степень его коррумпированности или увидеть хотя бы намек на готовность использовать служебное положение в личных целях.

— Многоуважаемая Раиса Вампиловна, давайте уже ближе к делу, — подгонял назойливую старушенцию Женя.

— Понимаете, Женечка Петрович, мне как заслуженному педагогу очень не просто признать ошибку, которую я, видимо, допустила при воспитании собственной внучки.

С четырех лет ею занимаюсь сама, а мать, то бишь моя дочь, живет в другом городе — построила семью с новым мужчиной. Я ее тоже отчасти понимаю и зла за это не держу. Со своей стороны Рите попыталась дать все, что могла: одевала по моде, компьютер купила в кредит, в кулинарный техникум пристроила. Рита — девочка на самом деле хорошая, добрая. Просто попала временно под влияние дурного человека.

На учебе она не появлялась с Нового года, о чем я узнала в конце января. Когда попросила объяснений, Рита на меня накричала и ушла на неделю из дома. Я себе места не находила — всех знакомых обегала, больницы-морги обзвонила. А у меня ведь сердце, знаете ли?! В общем, через неделю объявилась вместе с каким-то парнем, как ни в чем не бывало. "Это, бабушка, Каннабис, — говорит. — И он с нами жить будет!"

Знаете, я скандалить не стала, чтобы она снова не убежала из дома. Подумала, может это сейчас так принято — родных с женихами знакомить "между прочим". Это поколение, вообще, ИНОЕ! Они больше нас знают, быстрее взрослеют и имеют очень хрупкую психику. И авторитетов, к сожалению, для них не существует.

— Это точно! — согласился Женька, вспоминая выходки своей десятилетней дочери.

— И вот уже два месяца, как я вынуждена делить жилплощадь с этим подозрительным типом. А самое страшное, что я теряю контакт с Ритой. Целый день они проводят за компьютером и ничем больше не интересуются. Сотовый у этого Каннабиса разрывается круглые сутки, вечером оба куда-то уезжают и возвращаются поздно ночью или под утро. Я решила осведомиться у бездельника по поводу работы и услышала в ответ: "Не боись, бабуля! Все чики-пок!" Вы можете себе представить? Никакого уважения к старшему поколению.

Евгений слушал старушкины причитания и ждал, когда она подведет к главному. Или Светлана выйдет раньше, и под уважительным предлогом можно будет свернуть этот пространный разговор.

Тем временем часы показали без пяти три. К воротам подкатил огромный черный джип. Вышедший из него водитель привлек внимание Спиридонова: разглядывать статного загорелого седовласого мужчину в форме пилота, пышущего здоровьем и излучающего благородство и животный магнетизм, было куда интересней. В руках господин "Чкалов" держал огромный букет.

"Породистый рысачок! Ходячая реклама "АВИАФЛОТА"!" — не без зависти подумал Петрович.

— На прошлой неделе они ссорились из-за какого-то "коробка", и этот гаденыш позволил себе ударить Риту. Я его выгнала, а она накричала, что вмешиваюсь, и привела обратно, — продолжала есть Женькин мозг Раиса "Вампировна".

— Так дело в том, что вы не хотите проживать с внучкиным женихом? — Петрович уже начал терять терпение.

— Ну, конечно. Я не знаю, как мне избавиться от него и от внучки отвадить. Да и просто хотелось бы в документы его взглянуть — не удивлюсь, если этот мерзавец в розыске.

— К участковому обратитесь, — посоветовал Спиридонов.

— Вы знаете, — замялась старушка. — У меня создалось стойкое ощущение, что этот Каннабис связан с наркотиками: что он употребляет и распространяет их.

— Тем более! Участковый вам в помощь! — настаивал Женя.

— По правде говоря, я подозреваю, что Рита тоже принимает наркотики, — захлюпала носом и перешла на тихий плач Раиса. — И к участковому я не обращаюсь, потому что не хотелось бы выносить сор из избы или как-то навредить внучке. Может, все обойдется? Или, может, вы как-нибудь заглянете к нам в форме и с удостоверением, устроите обыск и припугнете этого чертового Каннабиса? Мне кажется, это возымело бы эффект и на внучку.

"Вон оно что?! Конечно, ничего не обойдется, — подумал Женька, видавший не раз наркоманские малины и когда-то "благополучных" детишек в них с пенными ртами и в обосраных штанах. — Бедная старушка не понимает, если ее подозрения верны, то чем дольше она будет волноваться за репутацию, тем быстрее квартира превратиться в притон, а внучка — в заядлую "крокодильщицу". А если это старческий маразм, то пугать бестолковых детей майорскими корками и устраивать шуточный обыск будет верхом тупости и выйдет когда-нибудь ему боком".

— Раиса Вампиловна, искренне сочувствую вашей беде, но ничем помочь не могу, — без лишних объяснений ответил Женя.

— Я могла бы заплатить за эту услугу, — замешкавшись, предложила отчаявшаяся заведующая.

"Охренеть!" — раздалось в голове у майора. А в слух произнеслось следующее:

— Извините, но Милиция — не базар. Есть регламенты и правила.

Тогда старушка утерла слезы и заискивающе поинтересовалась:

— Ну, что ж, не обессудьте. Надеюсь, этот разговор останется между нами?

— Конечно! — успокоил ее Евгений.

В это время на крыльце центрального входа показалась Светлана вместе с какой-то девчушкой лет пяти-шести. Они шли по направлению к воротам, держась за руки, и о чем-то живо беседовали. Господин "Чкалов" поставил свой черный джип на сигнализацию, медленно и величественно двинулся им на встречу. Спиридонов, не отрывая взгляда от жены, через открытое стекло залез рукой в машину, чтобы забрать букет с пассажирского сидения.

— О! Какие розы! — восхитилась заведующая. — Вы так балуете Светлану. Сразу видно — прекрасный и внимательный муж.

— Да какой там внимательный?! — одновременно засмущался и покоробился Женя. — У нас сегодня годовщина знакомства просто. До свидания, Раиса Вампиловна!

— О! Завидую Светочкиному счастью — если ей на восьмое марта дарите такой дорогущий парфюм, то сегодня ее, наверно, ожидают бриллианты, никак не меньше!

Женька улыбнулся в ответ на саркастическую шутку старой карги и поспешил к Свете, обогнав по дороге величавого пилота. В этот момент болтушки отвлеклись от разговора и наконец-то заметили встречающих. "Остолбенела! Не ждала меня… Да еще с таким букетом!" — как подумалось тогда Евгению. Девочка сорвалась с места и вприпрыжку понеслась в объятия пилота с криком "Деду-у-у-ля!" Через три секунды все участники сцены поравнялись, и Спиридонов смог подробнее разглядеть и незнакомца, и его внучку.

Пилот вблизи оказался не так молод, как привиделось Жене раньше: мужчине было не 50 лет, а около 60-ти, через загар на коже проступали возрастные пятна, и в глазах голубела старость. Девочка была очень загорелая для этого времени года, жевала жвачку и жеманничала.

— Это Лизонька Николайчук, а это ее дедушка, Николай Николаевич, — представила Светлана своих знакомых.

— Евгений Петрович, муж Светланы Алексеевны, — представился Спиридонов и протянул пилоту руку, которую тот сжал с какой-то особой деловой хваткой. — А ты что такая загорелая? — поинтересовался Женя у Лизоньки.

— А я недавно плилетела с Майолки! — прокартавила девчушка в ответ и горделиво задрала курносый нос.

— Круто! Я вот — майор, а на Майорке еще не был, — пошутил Петрович.

— Как говорится, все в наших руках! — вставил свою чинную реплику высокомерный "Чкалов".

"В твоих-то точно!" — про себя съязвил Спиридонов и, переведя взгляд на руки пилота, вперился в букет. Вспомнил про свой и поспешил вручить его супруге, потом стал ждать действий Николая Николаевича. Летчик на секунду замешкался. Ничего лучше не придумав, опустился на корточки и отдал букет Лизе. В следующий миг девочка неслась к дедулиной машине, размахивая "веником" над головой словно шашкой с таким остервенением, что до пункта назначения тот не добрался и остался по частям валяться на территории детсада.

— Ну, что? Дрогнули по направлению к "МегаБункеру"? — с каким-то наигранно-приподнятым настроением уточнил у супруги Женя план дальнейших действий и, заведя автомобиль, напоследок взглянул в сторону черного джипа. Номер запомнился на автомате — В304ХВ. Профессиональное!

Во время шопинга Светлана была непривычно сдержана и скупа на эмоции. Даже живая рыба Фугу, про которую они недавно смотрели сюжет по "ЯзьТВ", в отделе японской снеди ее не растрогала. Купили пять стейков из форели, настоящие итальянские спагетти, бутылочку красного полусладкого для создания средиземноморского колорита и соленых белых грибочков к бутылочке "беленькой" — куда ж без русской застольной задушевности.

Закадычный друг Слава, как и прогнозировали, без приглашения и без опозданий прибыл к восьми с новой пассией — брюнетистой длинноволосой пересоляренной "муклой", которой суждено было стать гвоздем программы, несмотря на отсутствие каких-либо талантов и незаурядных черт личности. По всем признакам Кристина мнила себя очень умной и удивительно красивой леди, которая способна осчастливить своей компанией любого человека, и чьи гениальные высказывания нужно благоговейно выслушивать, постигая их глубинную мудрость. Говорила она практически без остановки и из любого незначительного повода затевала такой сыр-бор, приправленный хитрыми и модными терминами, что неподготовленные люди умолкали и начинали переживать катарсис.

Иришка сначала сидела со взрослыми и бросала на тетю Кристину восхищенные взгляды, дав себе зарок в будущем стать такой же прелестной. Но после рассказа о "свингер-пати" и "хипстерских оттопырках в чилауте" дочурку поспешили отправить в детскую: родители понятия не имели, что такое чилауты, но про свингеров слыхали, а маленькая Иришка — наоборот.

Славка откровенно заскучал. Кристинин ротик, исторгающий бесконечный поток слов непонятной этимологии и назначения, уже не выглядел столь привлекательно и заставил его вспомнить о возрасте и одолевающих сексуальных проблемах. Светлана тоже отстранилась от каких-либо обсуждений, напряженно всматривалась в лицо новоиспеченной знакомой и молчала.

— А где вы работаете? — для приличия поинтересовался Петрович, занеся вилку над тарелкой с грибочками.

— Я — тайный покупатель в сети парфюмерных салонов. Отрабатываю "риквесты" заказчиков под видом стандартного "кастомера", провожу "эвалюэйшн селлеров", проверяю соответствие франшиз и дилерских контрактов по мерчендайзингу, ну и чтобы все было "юзер фрэндли". Так что поддельный "ГЭ-ванши" от настоящего закрытыми глазами отличить смогу, — хвасталась Кристина.

"Какой-то странный день — обилие загорелых самовлюбленных морд! — рассуждал про себя Евгений. — Еще Раиса "Вампировна" в поисках оборотня в погонах, теперь эта красотуля пытается остаток мозга дожевать. Королева, б***ь, парфюмерной бензоколонки..."

И в ту же секунду мозаика сложилась!

Петрович неожиданно метнулся с места и унесся куда-то в направлении ванной-туалета. Через полминуты вернулся с флаконом "Клир Христиан", поставил на скатерть и обратился к Кристине:

— А это сколько стоит?

— Вау! — Глаза Крис загорелись, как у искушенного ювелирного критика, наконец добравшегося до подлинных яйц Фаберже. — Тридцатимилиграммовый бутыль у нас — 30, а пятидесятимилиграммовый, как тут, соответственно 50 "тыров" будет. Но я такие в продаже в городе не встречала еще, честно говоря.

Взгляды Жени и Светы встретились. Не выдержав натиска, жена опустила глаза, покраснела от стыда и, не произнеся и слова, вышла на балкон. Вячеслав уловил, что произошло что-то грандиозно плохое, оживился и стал поспешно собираться "до дому". Затолкав свою бестолковую, ничего не понимающую подружку в модный фрэнч из кожи вомбата и вытолкав ее через парадную дверь, бормоча что-то нравоучительное в стиле "иногда лучше жевать, чем говорить", распрощался с хозяевами из прихожей, прокричав "До связи!", и сам захлопнул дверь.

Лучше и не резюмируешь: в тот пятничный вечер жизнь Спиридонова разделилась на "ДО" и "ПОСЛЕ" связи. Поллитра горькой кочевало по венам, но он все равно не смог заснуть.

Дорогой подарок стал неоспоримым доказательством супружеской измены. Интересно, Раиса дала ему наводку, чтобы насолить за отказ в помощи, или искренне верила, что есть бюджетные работники, которые могут себе позволить подарки за полсотни тысяч деревянных? Недавние переживания вернулись и ударили по самолюбию с новой силой. Призывать жену к ответу он не стал, так как понял, что контролировать себя не сможет и перейдет на ор и оскорбления, что испугает ребенка.

Света тоже не спала и молчала, ожидая, когда вулкан проснется и погребет ее в туче пепла. Но до утра ничего не произошло. Тогда она, как обычно по субботам, пошла готовить яичницу на кухню и ждать домочадцев к завтраку.

Дочь прибежала первой. Чуть позже приковылял растрепанный и не выспавшийся Спиридонов, небрежно вытащил ногой табуретку из-под стола и недовольный уселся спиной к супруге, которая копошилась возле плиты и раскладывала яичницу по тарелкам. Светлана расставила блюда, достала из ящика вилки и, расположившись напротив дочери, приступила к завтраку. Дочь, не дожидаясь отцовской команды, присоединилась к матери и застучала вилкой по посуде с такой скоростью и грохотом, которые обычно выдают едоков с плохими манерами, голодных людей или личностей, спешащих жить. В любой другой день при подобной выходке Иришка неминуемо получила бы выговор от отца, на что целенаправленно его сама же и провоцировала: по-другому привлечь внимание вечно занятого папы не получалось. Однако Петрович был нем и глух, продолжал сидеть, как вкопанный, и гипнотизировал стоящую перед ним тарелку, выставив руки в бока.

— Чё, пап, не ешь? — спросила Иришка.

Женя повернулся к дочери и ответил вопросом на вопрос:

— Дочь, я хороший папа?

— Угу!

— Я же для вас с мамой все делаю, стараюсь?

— Ну… да! — невнятно подтвердила Ира, заподозрив какую-то дальнейшую каверзу.

— Семья — это ж, когда все заботятся друг о друге и внимательны друг к другу? — продолжал майор допрос.

— Ты чё, пап? — непонимающе спросила Ира, замечая, как отцовский голос наполняется высокими нотками.

— А вот мама за десять лет брака так и не уяснила, — уже в полукрик сорвался Женя. — Что глазунью мне нужно подавать с НОЖОМ! — и со всей дури треснул вилкой о столешницу.

Потом дернулся со стула, удалился в комнату, быстро оделся и пошел прогуляться на улицу, громко хлопнув дверью на прощание.

"Баран! Как я не замечал раньше? — костерил себя последними словами Женька. — А эта б***ь тоже хороша — строит невинную овцу из себя! А меня еще совесть мучила, что сомневался в ее честности. Идиот!

Сколько времени это продолжалось? Как долго еще бы длилось? Наверно, обсуждали меня с любовником, трахаясь в каком-нибудь сраном мотеле, и ржали, что муж — оперативник недоделанный, дальше носа ни хрена не видит?

Кто этот м… ак, и откуда он вообще взялся? Какого хрена влез в нашу семью?

Чем лучше меня оказался?

Я вас, сукины дети, на чистую воду выведу! Вот только Иришу после 25-ого в деревню увезу к бабке на летние каникулы и устрою Светочке допрос с пристрастием!

А раньше? Раньше никак нельзя — ребенок ни в чем не виноват и не должен видеть разборки взрослых".

Страсти внутри майора кипели, но он дал себе зарок, что постарается до отъезда дочери контролировать эмоции и будет настолько же хладнокровен, насколько будет горяч потом, морально размазывая лживую тварь по стенке. Мысль об отложенной мести грела душу.

Заканчивался апрель. Не замечая в толпе хмурого майора, бредущего на работу, в гараж или по другим делам в ожидании "Дня ИКС", по улицам шныряли беспечные люди, радующиеся приходу весны и тепла, готовые влюбляться и быть преданными.

Потом наступили майские праздники. На девятое мая Петрович позволил себе слабость и хорошенько надрался с коллегами — отчитываться перед женой теперь было не обязательно. Он вообще в последние дни вел себя с ней особенно независимо, демонстрируя полное безразличие.

В курилке Лисичкин докопался до Женьки, и тот, под психологическим натиском хитрого манипулятора и давлением алкогольных паров, решил открыть душу и выговориться:

— Петрович, давай уже выкладывай, что случилось? — спросил добродушный толстячок.

— Эх, Лисичкин! Случилось полное дерьмо в моей жизни, — с неподдельным сожалением признался пьяный майор. — Жена налево ходит, сука!

— Сука! — подтвердил Лисичкин. — А ты что? В морду ей дал? Любовника отмуд****л?

— Не-е-е, не успел. И с ней еще разговора не было. Просто знаю, что изменяет. Отношения выяснять сейчас нельзя, пока дочь к бабке в деревню не отправлю. У нее ж астма...

— Ну, хреново! Чё?! — посочувствовал Лисичкин. — А то, что ты решил разборки отложить — это правильно. Время будет подумать...

— А что думать-то, "Лис"? Я уже все обдумал: признается — не признается, все одно вещи соберу и отправлю к теще.

— Ну, это ты всегда успеешь, — пытался урезонить Петровича "Лис". — А можно ж на ситуацию по-другому посмотреть: теперь у тебя "карт-бланш" появился, имеешь полное моральное право по бабам ходить и без зазрения совести жить в свое удовольствие. Не зря же говорят, что "хороший левак укрепляет брак". И разводиться не придется, "и волки сыты, и овцы, как бы, целы".

— Ты чё, Лисичкин, тоже с моей женой спишь? — завелся с пол-оборота нетрезвый майор.

— Петрович! Ты совсем гонишь! Езжай-ка домой, отсыпайся, — посоветовал сердобольный плут.

Евгений прислушался к рекомендации коллеги и вызвал такси. Только до дома он не доехал и был вынужден выйти раньше: наружу просился салатик и пиво, которым Спиридонов по глупости шлифовался после водки, нарушив правило "Повышения алкогольного градуса".

Ба! Снова Обручевский парк… Забежав в первые попавшиеся кусты, майор отдался на волю внутренней природной стихии, призывающей очистить организм от лишнего съеденного и выпитого. Полегчало! Хотя и ценой уделанных брюк, которые Спиридонов пытался тщетно отряхнуть.

"Ну, ёлки, служитель Фемиды, епт!" — ругался про себя Женька.

Вдруг неподалеку послышался шум. Где-то в двадцати метрах от Спиридонова лопатой орудовал дворник, раскидывая остатки серого сугроба — последнего отголоска сибирской зимушки. "Вот ведь незадача! Чего еще можно было ждать от этого чертового места? Ну, хоть покурить есть у кого поспрашивать."

— Эй, человек хороший, сигареты не найдется? — окликнул Спиридонов "санитара улиц".

Человек прекратил работу и повернулся на голос полицейского, что заставило майора в тот же миг забыть и о никотиновом голоде, и о необходимости сохранения морального облика, и громко выругаться от неожиданности. Из глубины капюшона, под которым незнакомец прятал свою незаурядную внешность, на Женьку смотрели два настолько белесых глаза, что, казалось, они светились в темноте. Дворник приспустил воротник водолазки, обнажив пухлые, мясистые губы, и широко улыбнулся, как бы смущенно извиняясь за произведенный эффект.

"Точно не азиат! Носяра вон какой," — Спиридонов высказывал вслух свои антропологические предположения без стеснения, делая нерешительный шаг в сторону незнакомца.

За спиной раздался грохот, озаривший небо яркими огнями. Салют на День Победы всегда какой-то особенный: самый масштабный, самый эффектный, самый грустный и жизнеутверждающий одновременно. Петрович не мог его пропустить. Он отвлекся, заворожено разглядывая то и дело вспыхивающие, стремящиеся ввысь, зависающие в облаках и ниспадающие на грешную землю фейерверки. Как долго длилась мистерия, Женя не знал, но когда ощущение времени и места вернулись к нему, от необычного дворника и след простыл.

"Как так? Да ну, нафиг!" — вдруг засомневался Евгений.

На следующее утро Петрович с трудом собрал себя по частям и отправился на работу.

— Ну, как оно? — поинтересовался участливый Лисичкин, возле которого крутился Маркин, свежий, без каких-либо признаков давешней пьянки.

— Стрёмно! Башка болит, — пожаловался Спиридонов.

— Ну, ты вчера хорошенький был. Помнишь-то хоть всё? Домой нормально доехал, без приключений?

— Да, вроде, нормально, — замялся Спиридонов, не решаясь рассказать детали возвращения. — Я… это… вчера… дворника встретил… негра… кажись.

— А таксист, наверно, чукчей был? — прыснул иронией Игорек Маркин и, воспользовавшись удачным моментом поддеть напыщенного зануду, добавил. — Не негра, кстати, а афро-россиянина. Вы про политкорректность не слыхали, товарищ майор?

— Вы, старший лейтенант, заговариваетесь что-то! — возмутился Спиридонов наглому нарушению субординации.

Дипломатичный Лисичкин поспешил не допустить эскалации конфликта и примирил стороны:

— Да, поди с загорелым узбеком или таджиком спутал — в твоем вчерашнем состоянии не мудрено. Хотя, тут с корешем из соседнего Энска созванивались. Рассказывал в красках, как они притон накрывали с нигерийскими девками. Прикинь? — сладострастно причмокнул Лисичкин. — В общем глобализация и до нашей Тьму-таракани дошла. Так что, вполне возможно, что и не привиделось...

История про темнокожих путан немного успокоила Евгения. Ему было непросто признаться даже самому себе, что на поверку психика оказалась слабее и уязвимее, что напускное хладнокровие исчерпывается досрочно вопреки желанию. Владеть собой и спокойно реагировать на присутствие супруги изо дня в день было все сложнее. Отстраняться от мыслей об измене и игнорировать картины постельных сцен, которые живо рисовало воображение, было еще труднее. Наконец он поймал себя на том, что в каждой худощавой блондинке целенаправленно ищет сходство со Светланой, и если та была в компании мужчины, то в груди у Жени что-то начинало клокотать и тревожиться. В общем, разгорались страсти поистине Шекспировские: с психозами, ревнивцами, маврами и прочей атрибутикой.

Накануне "Дня ИКС", 24 мая, под предлогом проверки автомобиля Петрович на весь день ушел в гараж, чтобы не видеть жену. Утром 25-ого отказался от завтрака — кусок в горло не лез — и спустился с сумками вниз, ждать дочь в машине, не попрощавшись со Светой.

По приезду в деревню Елену Герасимовну в непростую семейную ситуацию посвящать не стал, старался вести себя как обычно, непринужденно. По традиции переночевав двое суток у матери, отправился в обратный путь.

При приближении к дому с каждым километром нарастало волнение: по сути у него не было плана, все это время бедный Женя находился в плену эмоций. Размышлял, как предъявит обвинения, боялся не сдержаться и ударить Свету. Представлял, как жена станет плакать, собирать вещи и извиняться. Или наоборот — все пройдет равнодушно и бесчувственно, как в последний месяц их совместной жизни. Но ЧТО ДАЛЬШЕ? Об этом Спиридонов еще не думал по-настоящему.

Если Светлана раскается, готов ли он ее простить? Чертов "Лис" со своим "карт-бланшем" маячил в мозгу Петровича. Действительно, ломать — не строить...

Есть ли резон в том, чтобы пойти на мировую и жить дальше как ни в чем не бывало? Конечно, есть! Ради дочери, хотя бы.

А как тогда показать супруге тонкую грань между мягкотелостью и великодушием? Оценит ли она этот шаг по достоинству?

СТОП! А если ей не нужно его прощение, если НА ТОЙ СТОРОНЕ все серьезно? Чертова бабка в парке как в воду глядела! Она уйдет… Как они будут делить ребенка?

От этих мыслей к горлу подступил ком, зарезало глаза и защекотало в носу.

Подъезжая к подъезду, Петрович собрался с духом и решил ни к чему определенному не готовиться — будь, что будет! Однако кульминация предвосхитила самые дерзкие ожидания.

Прихожая показалась Жене какой-то пустоватой (так часто бывает, когда возвращаешься в родные пенаты из поездки). В квартире стояла мертвая тишина. Он прошелся по дому, заглянув во все двери, и наконец заметил на кухонном столе белый листок А4. Записка начиналась с многообещающей фразы: "Дорогой Женя!" Но с каждым последующим предложением надежда на полюбовное разрешение проблемы таяла, как снег, приближая разочарованного и разбитого майора к серой, унылой, одинокой пустоте.

"Дорогой Женя!

Невыносимо играть в кошки-мышки. Нужно иметь мужество признаться, что нашему браку пришел конец. Я чувствую, что ты все понял давно. Но твое молчание лишь еще раз доказывает, как я тебе безразлична. Зачем жить с человеком, если не готов снизойти даже до выяснения отношений? У тебя всегда были более важные дела, чем я. Что ж… Живем ведь только раз! Зачем отягощать друг друга непонятными требованиями и придирками? Я дарю тебе свободу! Хочу изменить судьбу, пока не поздно. Делаю это не для себя, а для тебя и Иришки. Ты теперь волен делать, что хочешь. На алименты подавать не буду. У Иры теперь будет достойный уход, профилактика и реабилитация, если потребуется. Дочь я подготовлю в течение лета. Она большая, она поймет. Только одна просьба — Ира уже привыкла и к школе, и круг друзей сложился, поэтому мы хотели бы остаться в этой квартире. Твою долю готовы выкупить. Конечно, приходить повидаться сможешь в любое время. Мы ведь все взрослые и разумные люди. Давай встретимся через неделю-две, чтобы обсудить детали развода… Надеюсь на понимание… Если что не так — прости! Но со временем ты поймешь — так лучше для всех...

Обнимаю. Света.

P.S. В холодильнике — яичница. Приборы на столе".

На столе ранее прикрытые запиской и поэтому незамеченные, действительно, лежали вилка и постылый НОЖ. Так плевок в душу филигранно завершился еще и виртуальной пощечиной.

Автор навряд ли преувеличит, если скажет, что после прочтения этого письма Спиридоновский трехэтажный мат эхом разнесся аж на два квартала и спугнул стаю жирных голубей, облюбовавших Обручевский фонтан. В череде бранных слов, яростно вылетавших вместе с брызгами слюны изо рта Петровича в течение очень продолжительного времени, звона посуды и глухих ударов в стену соседи сумели без труда разобрать причину буйства. В полицию, конечно же, никто из них не позвонил. Глупо вызывать полицию к полицейскому. Да и дело-то житейское...

"Ах, ты ж благодетельница моя! Аттракцион невиданной щедрости! Свободу она дарит! А я просил? Все она порешала за всех! Алименты не плати, только хату освободи! Хрен вам!" — хотел прокричать в телефон Спиридонов, но Светлана предусмотрительно отключила сотовый или внесла его номер в черный список.

"А-а-а! Хитрая тварюга! Вон как повернула ситуацию — выставила себя жертвой, а меня — чурбаном бесчувственным… В лицо-то побоялась все сказать. А через неделю надеется, страсти поутихнут," — размышлял вслух проницательный Петрович, откупоривая вторую бутылку водки.

Так и случилось. Через неделю от Светланы пришла SMS-ка, а телефон снова стал доступен. Опасаясь оставаться с бывшим благоверным один на один, она назначила встречу в "Вареники-Проджектс".

На парковке около кафе Женя заметил черный джип с уже знакомым номером, а, зайдя внутрь, увидел и его владельца возле барной стойки, в полной боевой готовности в случае угрозы в три прыжка оказаться у столика, который заняла Светлана для встречи с мужем.

Бессовестная Света выглядела как никогда прекрасно: новая прическа, стильное платье, ни следа от недельного переживания или бессонницы на лице. "Чкалов" сделал было попытку поздороваться с Евгением, кивнув в его сторону, когда их взгляды пересеклись. Женьку такая простота только позабавила.

— Какие беспрецедентные меры безопасности, как у английской королевы! Уже с телохранителями ходишь? — поинтересовался Женя у супруги.

— Не ерничай!

— А я нынче человек свободный: хочу — ерничаю, хочу — в баню всех шлю. Чего хотела?

— Обсудить план дальнейших действий. Когда заявление в ЗАГС подаем? Когда Иришу мне забирать? Как квартирный вопрос решать будем? — перечислила Света темы на повестке дня, как будто вела протокол заседания.

— Шустрая! — рассмеялся Женя. — А ты почему такая уверенная, что дочь с тобой останется? Ты решила валить в поисках лучшей жизни — так вали. Дочь не отдам, вещи можешь забрать в пятницу, — сурово резюмировал Евгений.

— Перестань! — завизжала Света, потеряв терпение и всякую надежду на полюбовный развод "по-взрослому".

"Чкалов", уловив высокие тона беседы, сорвался было с места, готовый приступить к миротворческой миссии. Светлана остановила его властным движением руки, тем самым продемонстрировав, что ситуация под контролем.

— Не придуривайся, Женя. Все кончено! Нужно идти дальше… Зачем тебе дочь? Что ты с ней делать будешь? Что ты знаешь об уходе, о ее девичьих проблемах, о внутреннем мире? Если через суд ребенка делить, то Ира захочет остаться со мной. А квартира… там две трети наших, твою долю мы выкупим по рыночной стоимости, и даже сверх сто пятьдесят тысяч добавим. Жить тебе есть где. Елена Герасимовна давно жалуется на квартирантов. Вот выгонишь гастарбайтеров оттуда, ремонт сделаешь и заживешь новой жизнью.

— И когда ты у меня такой деловой сыроежкой стала? А? Светка? — Спиридонов все не мог закончить удивляться метаморфозам, которые произошли с женой.

— Тогда, Женя, когда мне приходилось наблюдать загорелых и счастливых детей возле себя, и изо дня в день думать, чем мой ребенок хуже, разве мой ребенок этого не заслуживает? — отчеканивала Света каждое слово, неотрывно глядя в глаза Спиридонова.

— А ты не за Рокфеллера замуж выходила, — ушел Женя в глухую оборону. — Что я мог дать — я дал! И заслужил, чтобы со мной хотя бы объяснились честно и открыто, а не оставили записку, как какому-нибудь случайному трахарю, который завелся три дня назад. Мы с тобой 11 лет вместе, 10 — в браке...

— Ну, прости! — сдалась жена.

Долгожданные извинения… Но к чему они теперь? Все летело в тартарары, и майор ничего с этим не мог поделать. Знакомое ощущение невозможности повлиять на ситуацию, которое он ненавидел больше всего в этом мире, снова поймало его в свой капкан.

— Бог простит! Встречаемся у ЗАГСА в понедельник в восемь. Не опаздывать! — военно-приказным тоном ответил Евгений, встал и направился сначала к выходу, потом неожиданно свернул к барной стойке и попросил у "Чкалова" прикурить. Николай Николаевич ответил, что "недавно бросил, чего и ему рекомендует". Женя поблагодарил за заботу о здоровье и, поинтересовавшись, "откуда тот такой положительный, вообще, взялся", не дожидаясь ответа, покинул кафе.

На улице под стать настроению лил проливной дождь. Возвратившись домой, Спиридонов среди батареи водочных бутылок, выстроившихся вдоль дивана, обнаружил три недобитых. Сцедил остатки в заварник от сервиза (первое, что попалось под руку) и прикончил их с небольшим промежутком, всего за пару рюмок. Потом завалился на диван и задремал.

Сон был тяжелый, тревожный, навеянный происходящими неприятностями и драматичными раскатами грома, доносившимися с улицы через открытую форточку.

Спиридонов осознал, что стоит посреди Обручевского парка, в тумане и сырости, окруженный лабиринтом бесконечных неведомых тропинок. Что-то блеснуло справа, и он рванул вдогонку за этим неуловимым нечто. Нечто становилось все ближе. Можно было угадать облик женщины, одетой в длинную белоснежную сорочку. Она влекла его за собой, играючи танцуя. Погоня привела Евгения в центр парка, где привычно находился фонтан. Он остановился, чтобы перевести дыхание.

Фонтана не было. На его месте стояла огромная деревянная кровать, окруженная газовым балдахином.

"Ты этого хочешь? Хочешь?" — таинственное многоголосье налетело оглушающим вихрем со всех сторон, смыкаясь плотным кольцом вокруг Евгения, испытывая на прочность его нервы.

Спиридонова охватила паника. Казалось, что через расширенные от страха зрачки в поисках души в него заглядывает сама Вечность, копошится в памяти и чувствах, перебирая и отбрасывая за ненадобностью разное "бессознательное", словно бродяжка, которая роется в мусорном баке. Обнаружив желаемое, голоса неожиданно смолкли, растворившись в сизой мгле.

Стало очень тихо. Мертвенно тихо.

Из-за балдахина появилась бледная женская рука и коснулась плеча Жени. Он вздрогнул.

"Ты этого хочешь!" — произнес знакомый женский голос. Занавеси раздвинулись, и на кровати он увидел Свету.

"Чего я хочу?" — спросил остолбеневший Евгений, боясь услышать ответ.

"УБИТЬ МЕНЯ!!!" — заорала Светлана гарпией и, обхватив шею руками, стала душить себя, корчась в ужасных гримасах.

Пространство вокруг темнело и наливалось кровью. Женя пытался убежать от проклятого места, но оно его держало. Наконец он вырвался и со всех ног пустился наутек. Хрип Светы перешел в смех, а потом в страшный гул, который преследовал Женю по пятам и в котором тот уловил знакомый собачий лай. То лаяла Бася!

Проснувшись в холодном поту, первое, что поспешил сделать Евгений, отгоняя дурной сон, — перекрестился. Потом затворил форточку, чтобы гром еще больше жути не нагонял. Выпил кофе. И все одно оставалось неприятное и зябкое "послевкусие" от этих игр разума, от которого он еще долго не мог избавиться.

Парк на Обручева Спиридонов с тех пор старался обходить стороной, ведомый иррациональным страхом и предубеждением, что аура этого места испортилась, и ничего хорошего оно для него больше не несет.