Голос болота.

— Зачем ты опять здесь?

— Не знаю. Тянет меня. Тут тихо и спокойно.

— Я никогда не пойму вас, людей. Если хочется тишины, просто молчи и не ищи тех, кто говорит. Ты же приходишь сюда и беспокоишь меня.

— Я молчал.

Действительно. Человек молчал. А Храпун, дух болота, по привычке сам с ним заговорил, как говорил много раз до этого. Человек часто приходил. Иногда казалось, что человек и не уходит вовсе, а только изредка тормошит Храпуна ото сна своими речами. Человек. Для духа они обычно все на одно лицо. А этот… У этого даже есть имя. Он говорил. Для болотного духа имя человека не важнее имени медведя, случайно забредшего в топи. А он говорил. Как же там было? Ебулгай? Еремай? Ерегей?

Что за имя такое? Никакого смысла, только набор звуков. Зачем такое нужно?

— Я забыл твое имя, — нарушил тишину Храпун.

Ушел. Как-то и не заметил дух, как ушел человек в тишине. Да и Леший с ним.

— Леший! — гулко булькнул дух.

— А? — отозвалось из леса.

— Как человека зовут, что к нам ходит?

— Еремей! Ты уже который раз спрашиваешь.

Спрашивал, да. Да и зачем мне его имя? Все равно век человека не долог. Незачем и запоминать. Правда, есть в нем что-то. Забавляет он меня и отвлекает от стонов и проклятий утопленников, что терзают меня.

Они познакомились, когда Еремей был еще ребенком. Глупым ребенком, забредшим в эту глушь. Храпун почувствовал гостя и по обыкновению прошептал: «Уходи! Сгинешь!» Взрослые обычно не слушались его, а может и не слышали просто, а Еремей заговорил с ним, словно только этого и ждал.

Так и повелось. Маленький человек стал ходить к духу болотному и расспрашивать о том, о сем, как будто и поговорить ему было больше не с кем. Вроде не сирота, а бродит по лесу один, и никому не нужен.

Спрашивал Еремей обо всем, а Храпун отвечал в силу своего разумения. Людей-то в болоте немало утопло, и вся их жизнь была у духа, будто перед глазами. Только не было в их жизнях ответов правильных. Не понимал их Храпун и считал глупцами, бесцельно растратившими свои жизни. Боль и страдания чувствовал, словно свои, и сердился от этого. Тесно было от мертвецов в болоте. Прогонял он их еще живыми, вытолкнуть пытался, пока не утопли, а они бились, как мухи в паутине, и только сильней увязали.

Еремей в топи не ходил и всегда слушал предостережения Храпуна. Может, потому и дорог был духу.

В деревне над Еремеем посмеивались. Он рассказывал про болото, и учил, как говорить с Храпуном, как слушать его, чтобы не утопнуть, но никто ему не верил. Оттого грустил часто Еремей и все больше времени проводил в лесу в беседах с духом болотным. Бывало, что приходил в синяках и побитый Еремей. Пока маленький был, такого не бывало, а сейчас совсем взрослый стал. Дух и заметить не успел, как человек возмужал. Ругали Еремея селяне за то, что, дескать, учит детей на болота ходить. А он ведь, наоборот, предостерегал их, да только разве объяснишь человеку. Глуп человек и беспечен, и не слышит он ничего. Сколько таких глупцов неслышащих в Храпуновом болоте. Чтобы слышать одних ушей не достаточно. У духа нет их вовсе, а он все слышит, да только спит часто.

И в этот раз спал он крепко, а кто-то возле болот бродил. Заблудилась в лесу девица и шла, сама того не зная, к самым гиблым местам. А Еремей как раз к Храпуну направлялся. Увидал ее и тотчас окликнул. Раз окликнул, второй, а она не откликается. Прямо к топи идет, на погибель свою. Пригляделся Еремей, узнал девчонку деревенскую Настьку. Глуха была девчонка, не могла она его услышать. Побежал за ней, пару шагов красавице осталось до топей страшных, никак не успеть. Да почти шагнула она, как раздался голос Храпуна: «Стой, глупая! Уходи отсюда!» Замерла Настька. Глуха была, а тут видно — услышала!

— Слышишь меня? — удивился дух.

Закивала Настька.

— А что ж не отвечаешь? Испугалася?

— Глухая я, — ответила девица, но не голосом, а духом своим.

Еремей как раз догнал ее, и от ответа Настьки чуть сам в болото не свалился.

— Ты как это сделала? — удивился он.

Засмеялась девица:

— А я и сама не знаю! Голос услышала, дай думаю, и я так попробую. А ты нешто тоже слышишь меня?

— Слышу, — ответил Еремей. Красива была Настька, да не ходили до нее женихи из-за глухоты ее. Сам влюблен был Еремей в нее по уши да стеснялся шибко. Да и кто на него посмотрит, на «дурачка болотного»?

С того раза стали часто приходить Еремей да Настька к Храпуну. Часто с ним разговаривали. Настька та вообще умолкнуть не могла. Странно это все было для духа болотного. Странно, но хорошо. Что-то новое проснулось в нем. Стал Храпун ждать их, когда долго не приходили. А как приходили, даже радовался. Цвело болото. Рвал Еремей кувшинки, дарил их Настьке. За руки держались молодые, миловались, целовались украдкой. Нравилось это Храпуну. Да только отцу Настьки совсем не нравилось. Приходил он на болото, кричал на Еремея и уводил дочку домой, не слыша ее просьб. Не любил Храпун, когда кричат, злился очень. А как злился, просыпались в нем души утопленников и терзали его.

Не сдавались молодые. Просил Еремей отдать за него Настьку, да отец ее только рассмеялся на это. Боялась Настька гнева отцова, да сердцу не прикажешь. Убегала из дома и сразу на болото. Отец, как спохватится, тут же за ней. Так и жили.

Жили-то жили, да надоело отцу Настькиному это до смерти. Не сдержался он, да и накинулся на Еремея с кулаками прямо на болоте. Бил страшно, убить хотел. А Еремей сначала растерялся, а потом и сопротивляться не мог. Настька кидалась на отца, пыталась оттащить, а он лишь отталкивал ее да опять колотил Еремея, что было сил. Все кричали на него. Настька кричала, Храпун кричал, даже Леший ругался, да не слышал никого отец. Рассвирепел Храпун, забурлило болото. Почуял неладное злодей, пыл поубавил. А болото еще сильнее закипело. Вспыхнуло облако газовое да выплюнула жижа одного из покойников прямиком в отца Настькиного. Тот сразу и рухнул. А как вскочил, испугался мертвеца и заверещал. Услыхал он тогда речи бранные, Храпуном сказанные. Чуть дух не испустил. Вступилась за отца Настька. И ее отец услыхал и заплакал. Успокоился Храпун, удержал свой гнев. Еремей жив, и то ладно.

С той поры много дней прошло. Настька с Еремеем поженились и дом возле болота построили. Храпун с Лешим только рады были. И детям их рады были. И никто больше в том болоте не пропадал.