Мне доводилось видеть и слышать Кинга, живого Кинга, а потом заново вглядываться в его жизнь — и смерть, — когда я работал над книгой о нем. Он был пламенным, магнетическим оратором. Его речи захватывали и завораживали, как завораживают слова великого поэта. Он мечтал с таком человеке, о таких людях, в глазах которых, как он говорил, «красота подлинного братства драгоценнее, чем бриллианты, или серебро, или золото». Он задумывался о судьбах мира и предостерегал, что по спиралям гонки вооружений человечество может спуститься в ад термоядерной катастрофы. Конечно, сейчас он был бы в рядах антиядерного, антиракетного движения.
Был бы, но, увы...
Для Мартина Лютера Кинга в Америке была отлита не одна пуля, не только мемфисская. Он предчувствовал свой конец, спокойно рассуждал о возможности преждевременной смерти. В этих рассуждениях налет религиозного мистицизма смешивался с политическим реализмом, потому что он знал страну, в которой жил опасной жизнью борца.
Зная все это, он не менял своего пути — как истинный подвижник и герой.
Апрель 1083 г.
ЖИВЫМ ЖИТЬ В МИРЕ
Впутриамериканская оппозиция воинственному курсу Рейгана, выйдя за рамки просто критических слов, переместилась в область политических действий, прежде всего на Капитолийском холме. Примеры у всех на виду. Лишь после двухмесячных усилий, включавших своего рода поштучную обработку колеблющихся сенаторов, администрация пробила на пост директора агентства по контролю над вооружениями и разоружению Кеннета Эделмана, «ястреба», который был дважды отвергнут сенатской комиссией по иностранным делам. Опасаясь поражения в палате представителей, Белый дом с большим трудом добился второй отсрочки голосования резолюции о замораживании ядерных арсеналов США и СССР. Бюджетные комиссии обеих палат высказались за сокращение минимум вдвое темпов прироста военных расходов...
Что побуждает американских законодателей к этим схваткам со своим правительством? Конечно же, настроения масс, избирателей. Они обеспокоены безбрежным рейгановским милитаризмом.
Но есть и другая, менее обнадеживающая сторона картины. Милитаристы отнюдь не утратили целиком умение, играть на страхах американцев. Методы ловли запуганных и не очень осведомленных душ давно отработаны, проверены и перепроверены.
На днях в штате Массачусетс специалисты из трех почтенных вузов провели очередной опрос общественного мнения. Среди заданных жителям вопросов один был с подвохом поистине драматическим: «Что вы предпочтете — ядерную войну или коммунистический режим?» 49 процентов опрошенных предпочли ядерную войну, 40 процентов — «коммунистический режим», И процентов уклонились от предложенного выбора, недав ответа. Тех, кто предпочел ядерную войну, вновь спросили: «Если бы вы считали, что в результате тотальнойядернойвойны погибнут все жителинашейстраны, предпочли бы вы все же войну или же вы выбрали бы «коммунистический режим»? 33 процента выдержали и эту проверку. Пусть, дескать, горит все синим атомным пламенем, но мы сохраним верность своему, американскому образу жизни, хотя ни откого, ни от пас ничего уже не останется...
Однако, пока до пламени дело не дошло, стоит порассуждать об этих, мягко говоря, отчаянно— экстремальных настроениях. Очередной опроснедал ничего принципиально нового. Сошлюсь на свой опыт: не помню, когда впервые вошла в сознание американцев хлесткая, на английском даже зарифмованная поговорка: better dead than red — лучше быть мертвым, чем красным, но точно знаю, что из упомянутого сознания она так и не вышла. Какая бы погода ни стояла на международном дворе, сознание американского обывателя, застряв на десятилетия, буксует на этой ложной дилемме, как автомашина, завязшая на бездорожье под беспросветным осенним небом.
Лучше быть мертвым, чем красным. На этом оселке у людей, которые в обыденных делах славятся здравым смыслом, прагматизмом, оттачивается слепой и опасный фанатизм. Особенно при Рейгане. За последние лет этак 30 мрачная поговорка, как и весь миф о «советской угрозе», никогда еще не была в таком ходу, как сейчас.
Между тем перед нами пример чудовищной и, увы, живучей подтасовки. Передернуты два вопроса. Один — о выборе, о предпочтении того или иного общественно-политического строя. У нас нет желания и планов огнем и мечом обращать американцев в коммунистическую веру. Какого «цвета» ему быть — это сугубо внутреннее дело, суверенное право любого народа, в том числе, разумеется, и американского. А выбирать между войной и миром, между мертвыми и живыми должны все народы и правительства. И в том, каков будет этот выбор — не на словах, а па деле, — чрезвычайно важную роль играют политические курсы Соединенных Штатов и Советского Союза.
Надуманный выбор между мертвыми и красными служит лишь международным злоумышленникам, чтобы усиливать вражду и подозрительность, разъединять людей и народы. А разве этого требует сложное время, угрожающее все политическое и национальное многоцветье мира привести к одному безжизненно-пепельному знаменателю ядер— ной гибели?! В общем, разумный выбор и выход — один— единственный. Не посягая на образы жизни, разделяющие пас друг от друга, объединиться ради спасения самой Жизни.
Лучше быть живым и жить в мире друг с другом. Если бы такой вопрос поставили жителям штата Массачусетс, то, наверное, ненашлось бы и одного процента возразивших. Но такая постановка вопроса, чего доброго, обезвредит прививки ненависти к Советскому Союзу, которыми вашингтонская администрация хотела бы охватить всех американцев, распространяя эпидемию советофобии. Так как болезнь советофобииноситярко выраженный политический характер, за определение ее берутся не медики, а политики и профессора политических наук.
Слово Стивену Коэну из Принстонского университета: «Советофобии — старая американская политическая болезнь… Среди ее симптомов — подход к советско-американским отношениям, окрашенный милитаризмом, алармистские заявления насчет намерений Советского Союза и его возможностей и беспочвенные утверждения, что стратегическое «отставание» создает опасность для Соединенных Штатов. В 60-х и в начале 70-х годов советофобия в течение некоторого непродолжительного времени пошла на убыль, а затем возродилась в форме даже более опасной...»
Лучше быть мертвым, чем красным, — этот крик, конечно же, исходит от зараженных советофобией. Она рождает панику и граничит с безумием. Профессор Коэн пишет: «Лучшее лекарство от советофобии — признать ее патологической, аненормальной реакцией на существование Советского Союза».
Было бы наивным ожидать, что этим лекарством воспользуются нынешние обитатели кабинетов в Белом доме. Их застарелая советофобия, как показывает опыт, не поддается лечению. Не очень утешает и все послевоенное прошлое, доказывая, что почти за каждой убылью советофобии следует ее взлет. Что же остается? Смотреть в будущее в надежде, что здравый смысл большинства американцев все— таки раз и навсегда признает патологию патологией. От этого зависит очень многое в отношенияхнашихдвух стран.
Апрель 1983 г.
ВЕСНА И РАКЕТЫ
В апрельскую пору, когда распускаются деревья и расцветают улыбки на лицах людей, даже журналисту, имеющему дело с неулыбчивой материей международной жизни, приходятнаум замечательные тютчевские строчки: «Что устоитпереддыханьем и первой встречею весны!» В них гимн во славу радостно и безмятежно возрождающейся жизни. Хотя понимаешь, что никаким волшебством весны и поэзии не развеять неотступных проблем, не вытравить термояда из воздуха международных отношений и даже из обыкновенного, но неотделимого в наши дни от политики человеческого бытия. Приходят на ум эти строчки, хотя сам прекрасно знаешь, что устоит и кто устоит «перед дыханьем и первой встречею весны».
Так уж получилось по заокеанскому политическому календарю, что пора весны совпала с прозаической порой прохождения — и пробивания — через конгресс бюджета, в котором реальные (за вычетом роста цен) военные расходы подскакивают более чем на 10 процентов. И вот с конца марта всем хорошо известные деятели проводят своего рода месячник дружбы с ракетами и невесенней любви к гонке вооружений. Они, собственно, культивируют эти чувства с того январского, 1981 года, дня, когда Рональд Рейган произнес, положив руку на Библию, слова президентской присяги. Но, перебирая в памяти прошедшее, думаешь, что упомянутая извращенная дружба и замешенная на ненависти любовь никогда, пожалуй, не заявляли о себе так убедительно. И так разнообразно.
Возьмем ракеты. Предложен за последние недели широкий набор, на все вкусы. С «промежуточным решением», исключающим договоренность на советско-американских переговорах в Женеве, вашингтонские деятели подошли еще ближе к размещению в Западной Европе своих «Першингов— 2» и крылатых ракет. Затем специальная президентская комиссия под руководством Брента Скаукрофта, занимавшаяся будущим стратегических вооружений США, предложила два типа межконтинентальных ракет. Одна, старая знакомая, — MX. Мощная ракета, годная для нанесения первого удара, с десятью боеголовками индивидуального наведения. Комиссия Скаукрофта предложила приступить к немедленному размещению ста ракет MX в шахтах для старых ракет «Минитмен». Вторая рекомендованная ракета — новая. Малогабаритная, что не мешает ей быть межконтинентальной. С одной боеголовкой. MX — для 80-х годов, а новая «Миджитмен» — на 90-е годы. Предполагается испечь сотни, еслинетысячи этих малогабариток и с новым видом стратегического оружия изменить стратегию. Вместо прежней ставки на ракеты с многозарядными боеголовками, которую американцы сделали в 70-х годах, начав очередной виток гонки ядерных вооружений, провозглашают как новое слововозврат к однозарядным боеголовкам па ракетах, рассеянных по всей американской территории и потому, дескать, менее уязвимых для советского удара. Приведет ли эта новая (она же — старая) концепция, как заверяют ее авторы, к упрочению стратегической стабильности — вилами на воде писано. То, что она предвещает новый раунд старой гонки вооружений, — несомненно. Ею, кстати, хотели бы увлечь и Советский Союз, любезно приглашая его списать в металлолом нынешние вооружения.
—
Президент Рейган утвердил рекомендации комиссии Скаукрофта и откомандировал своих министров на Капитолийский холм добиваться согласия американских законодателей. Как нетрудно догадаться, при их согласии следующее Десятилетие примет эстафету текущего.
Будущее закладывается сегодня., Американский президент заглядывает не только в следующее десятилетие, но и в следующий век, кладущий начало новому тысячелетию. Иэтот взглядтоже проявился в ходе вашингтонского месячника увековечения гонки вооружений. Как известно, президент призвал американских ученых взглянуть в третье тысячелетие под углом возможности «звездных», космических войн. От них ждут фантастического оружия, которое могло бы сбивать в космосе советские межконтинентальные ракеты и спутники. Преподносится это как противоракетная оборона, по всякому человеку, знакомому с азбукой ядерного века, понятен сокровенный смысл новой фантазии: подготовка к первому ракетному удару по Советскому Союзу в расчете на то, что американский противоракетный щит в космосе отразит ответный удар и убережет нападающего от возмездия. Если фантазии будут предаваться всерьез, то один ее реальный итог неотвратим — гонка вооружений в XXI веке. С новыми расходами в сотни миллиардов долларов.
Вот с какими картинами встретили вашингтонские футурологи приход еще одной весны, и вот как нарисовали рни будущее. Что еще выставлено на весеннем вернисаже в Вашингтоне? На Капитолийском холме американская администрация вовсю пытается заморозить движение заядерное замораживание, добившись еще одной отсрочки голосования соответствующей резолюции в палате представителей.ВЖеневе ею же заморожены переговоры с Советским Союзом и по ядерным средствам средней дальности в Европе, и по стратегическим вооружениям.
Американской позиции противостояла и противостоит позиция Советского Союза. Опа вновь четко выраженав ответах10. В. Андропова журналу «Шпигель»: «Не начинатьгонкивооружений там, где ее не было, прекратить ее там, где она сейчас имеет место. Вот в чем суть нашей позиции, вот чем мы руководствуемся на переговорах».
И далее в своих ответах Ю. В. Андропов касается всей послевоенной истории, объясняющей и сегодняшний день: «… дело все время было так, что в наращиваниивооружениймы только следовали за американцами, а не наоборот. Причем, догоняя США, мы все время предлагали прекратить эту гонку, предлагали заморозить уровень вооружений с обеих сторон и перейти к их сокращению. К сожалению, мы не получили на это согласия американской стороны».
Весна — пора надежд. Битвы между Белым домом и Капитолийским холмом показывают, что безудержный милитаризм рождает тревогу и страхи, но также и желание взглянуть на вещи разумно и трезво.
«Лучший способ остановить гонку вооружений — это остановить ее сейчас, вместо того чтобы пытаться справиться с возрастающими уровнями эскалации ядерных вооружений», — писали недавно в газету «Нью-Йорк тайме» авторы резолюции о ядерном замораживании сенаторы Эдвард Кеннеди и Марк Хэтфилд и члены палаты представителей Эдвард Марки и Сильвио Конте.
Обратите внимание: их слова созвучны словам советского руководителя. Объяснение тому, конечно, не в идеологической близости, а в трезвом прочтении прошлого, предостерегающего относительно будущего.
Апрель 1983 г.
ДВА ПОРАЖЕНИЯ
Президент США Рональд Рейган не в меньшей степени, чем любой другой послевоенный американский президент, претендует на роль руководителя всего «западного мира». А между тем в самих Соединенных Штатах Америки открыто высказывают недовольство политикой Рейгана.
Два события, происшедшие на первой майской неделе, подтверждают это. В Чикаго против рейгановской политики выступили католические епископы США, в Вашингтоне — члены палаты представителей конгресса, одобрившие резолюцию с призывом к «немедленному, взаимному и поддающемуся проверке замораживанию производства, испытаний и развертывания ядерных вооружений США и СССР».
Оба события, впо сомнения, вызовут широкий общественный резонанс, а возможно, повлекут за собой и другие события. Оба подвергнутся детальному рассмотрению со стороны политических наблюдателей. Но и в первом поспешном отклике можно выделить несколько моментов. Прежде всего, —против политики нынешней администрации в отношении контроля над вооружениями, против ее подхода вообще кядерной войне восстали не какие-то там «левые», «радикалы» или «экстремисты», от которых Белому дому или Пентагону легко отмахнуться, а авторитетные представители американской политической середины, политический центр, дающий, в частности, большинство избирателейна президентских выборах.
Католические епископы провозглашают безнравственной саму мысль о возможности применения первыми ядерного оружия (а такая возможность санкционируется стратегической доктриной США), саму идею о допустимости ядерной войны, «ограниченной» или «затяжной» (а эти идеи не раз излагало американское руководство). Кто скажет при этом, что пастырей 50 миллионов американских католиков направляет «рука Москвы»?! Кто скажет? — если учесть к тому же, что их пастырское послание обсуждалось ими около двух лет, было принято их национальной конференцией большинством в 238 голосов всего при девяти голосах против.
А рука Вашингтона между тем была. Специальные послания епископам направлял президентский помощник Кларк, министр обороны Уайнбергер вел с ними душеспасительные беседы на пентагоновский лад, да и сам президентнераз уговаривал одуматься и подумать, какой ущерб может нанести их духовная позиция его дипломатической позиции. Рука Вашингтона оказалась бессильной — после некоторых уступок официальной линии епископы в Чикаго вернулись к прежним и еще более решительным формулировкам своего послания пастве.
О чем это говорит? Об учете настроений широкой общественности. О том, что соображения нравственного долга поставлены выше казенно-патриотических, выше политической конъюнктуры. И в первую очередь о том, как испугала, более того, как запугала и до крайности встревожила американцев политика их правительства и опасностьядернойвойны.
Голосование в Чикаго — отражение широких вещественных настроений. Еще более уместно сказать это о голосовании в Вашингтоне, в палате представителей конгресса. С начала 1982 года движение за замораживание ядерных арсеналов США и СССР быстро набирало силу в Соединенных Штатах — на уровне «корней травы», то есть общественных низов. В августе прошлого года резолюция о ядерном замораживании едванепрошла в палате представителей — 202 голоса за при 204 против. На ноябрьских выборах референдумы насчет ядерного замораживаниясостоялись в девяти штатах, причем в восьми завершились победой сторонников замораживания. И вот новая проба сил на Капитолийском холме: резолюция принята 278 голосами против 149, за нее голосовало не только демократическое большинство палаты, но и часть республиканцев — партии Рейгана. Исход был ясен еще два с половиной месяца назад, когда резолюция о ядерном замораживании была внесена повторно. Вместо того чтобы намотать очевидное себе на ус и так или иначе учесть в политике, администрация развернула ожесточенную кампанию с целью опорочить и ошельмовать сторонников замораживания, играющих-де «па руку Москве» (опять рука!) и подрывающих американскую позицию на переговорах в Женеве. Не помогло — как и в случае с епископами.
Голосование в палате представителей назвали фактическим вотумом недоверия правительству Рейгана. Конституционно вотума недоверия в США не существует, отставки президента и кабинета не последует. Тем не менее важно разобраться в политическом значении этого явного недоверия. Чему не доверяют конгрессмены? Не доверяют искренности президента и его сотрудников, когда они говорят о своем пылком стремлении к ограничению вооружений и к успеху на советско-американских переговорах в Женеве. О таком недоверии свидетельствовала недавно история с Кеннетом Эделманом, которого президент назначил директором агентства по контролю над вооружениями и разоружению. С превеликим трудом удалось пробить это назначение через сенат, хотя там республиканцы располагают большинством. Но, предположим, многие конгрессмены все-таки готовы поверить в искренность стремления президента к ограничению вооружений. Чему же тогда они не верят? В чем их никак не мог разубедить Белый дом? Ответ очевиден — не верят правильности того пути, который предлагает администрация. Не верят основному ее, рассчитанному на публику, посылу — что к ограничению вооружений можно и должно идти лишь через «довооружение», через новые раунды гонки вооружений. Замораживание — это прекращение гонки вооружений и первый шагнапути их ограничения, на пути к конечной цели — разоружению.
Итак, несмотря на недавние известные активные попытки установить своего рода доверительные отношения со всевышним и выдать себя за его политического наместника зла», епископы, похоже, обнаружили этот центр по американской территории, там, где разрабатываются опасные ядерные доктрины. А на Капитолийском холме против президента в эти дни выступил здравый смысл, доказывающий
Остается подождать, последует ли за палатой представителей сенат и как откликнется Белый дом па столь недвусмысленно выраженное мнение американского народа.
Май 1983 г.
ПРОПАГАНДА И ПОЛИТИКА
Американского генерала Бернарда Роджерса, верховного главнокомандующего объединенными вооруженными силами НАТО в Европе, никак не отнесешь к классическому типу молчаливых военных. Генерал говорит охотно. Говорит без умолку, заставляя вспомнить, что в его академическом багаже числится не только военная академия в Уэст-Пойнте, но и три года Оксфордского университета. Он так часто и щедро раздает свои интервью, что во всех странах НАТО ими охвачены — и не по одному разу — все сколь-либо заметные буржуазные издания.
Бернард Роджерс, как и его предшественник Александр Хейг, выступает в трех ипостасях: просто генерала, хотя и с четырьмя звездами, генерала-дипломата в сношепиях с президентами, премьерами и министрами и генерала-пропагандиста па печатных страницах и на телеэкранах. По военной терминологии, это пропагандистское средство передового базирования, выдвинутое Пентагоном на европейские рубежи. Его пускают в действие, чтобы проповедовать евангелие от Рональда Рейгана (то есть от гонки вооружений), заглушать по возможности голоса усомнившихся и держать западноевропейцев в ежедневном и еженощном страхе перед «советской угрозой».
Послушать генерала, таге требуемый им рост расходов на обычные вооружения для среднего европейца обернется потерей всего лишь «пары хороших обедов в год». Обычные вооружения никоим образом не загораживают для пего ядерные: «Мы должны сохранить за собой возможность применения первыми ядерного оружия и никогда (!) от нее не отказываться». Он стращает подопечные породы выводом американских войск из Западной Европы, если они откажутся от новых американских ракет. А утешает их решимостью США выполнять свои «защитные функции» до конца, приводя в качестве доказательства этой решимости факт строительства ядерного бункера для него, Бернарда Роджерса, в 50 километрах от Брюсселя. Он, Бернард Роджерс, готов-де разделить с западноевропейцами их судьбу, укрывшись от нее в бункере.
Таковы некоторые из откровений и пропагандистских построений верховного главнокомандующего НАТО. Больше всего печется он — вместе со своим президентом и министром обороны — об американских ракетах для Западной Европы. И в этом важнейшем для него деле, увы, чувствует меньше всего контакта с аудиторией. Тут, по мнению Роджерса, уже идет ожесточеннейшее сражение с русскими — пропагандистское. И, как сказал он в недавнем интервью итальянской газете «Джорнале нуово», «в этой сфере наблюдается тревожное неравновесие» -в пользу русских, берущих западноевропейцев в плен своей пропаганды. Что можно ответить на это? Поднаторевший в пропаганде генерал все-таки преувеличивает ее значение. Разве в пропаганде дело? На своем атлантическом опыте Роджерс должен был бы знать: пропаганда не может заменить политики. Пропаганда может быть хуже политики или лучше, но не настолько лучше, чтобы заделать все трещины, тем более пропасти, плохой политики. Пропагандировать недостойную, лицемерную политику все равно что делать хорошую мину при плохой игре.
Роджерс говорит в упомянутом интервью: «Я считаю, что, оставив в стороне просоветские круги и профессиональных демонстрантов, нужно убедить разумную и здравомыслящую часть публики, совершенно искренне озабоченную судьбами мира, что Советский Союз не будет вести в Женеве серьезных переговоров до тех пор, пока мы не разместим (в Западной Европе) свои ракеты, чтобы вести эти переговоры с позиции силы».
Вот вам пример плохой пропаганды, точно отражающей плохую политику. Из этого короткого рассуждения, как из русской матрешки, вынимаются все фигуры рейгановской стратегии вплоть до изначальной — «позиции силы». Ничего, оказывается, неможет быть в Женеве, где вскоре снова собираются советские и американские представители, пока американцы не разместят в Западной Европе свои ракеты и не обретут «позиции силы». И ничегонемогло быть, посколькунебыло этих позиций. И, значит, полтора года переговоров для отвода глаз (вспомним, что почти целый год, первый год рейгановской администрации, ушел у западноевропейской и американской общественностинато, чтобы выбить это согласие у воинственного американского президента). И «нулевой вариант» — для отвода глаз. И нынешний, «промежуточный». Потому что главное — разместить ракеты. А там с «Першингами-2», этим оружием первого удара, и приступить к борьбе за мир...
При всем этом Роджерс утверждает, что в Женеве Советский Союз не ведет «серьезных переговоров». Эти слова можно было бы оставитьнасовести натовского командующего. Но стоит ли? Нельзя оставлять на совести, мягко говоря, неправду. Снова перед нами пример плохой пропаганды. Плохой, потому что она пренебрегает правдой и замалчивает неудобные и неугодные кому-то факты..
Приведем лишь один из них, но какой капитальный! В соответствии с недавними советскими предложениями должны быть точно уравнены ядерные средства средней дальности СССР и НАТО по числу ракет, самолетов и боеголовок. В результате в европейской части Советского Союза ракет средней дальности и боеголовок на них было бы значительно меньше, чем до 1976 года, когда ещенебыло ракет СС-20. Между тем натовское решение 1979 года о размещении почти 600 американских ракет в Западной Европе мотивировалосьнаращиваниемчисла советских ракет. Советские предложения наглядным и убедительнейшим образом лишают натовское решение о «довооружении» самой его первоосновы. Но этот кардинальный факт замалчивается генералом-пропагандистом, как, впрочем, и почти всей западной прессой.
Молчат тогда, когда нет аргументов инетжелания менять позицию, которую невозможно удержать при помощи логики или здравого смысла. Предпочитают отмалчиваться или отмахиваться в ответ на советское требование засчитывать французские и английские ядерные силы при определении общего ядерного баланса НАТО и СССР в Европе. Между тем в руках этих двух натовских государств одна четверть ядерних сил НАТО в Европе. Они модернизируются. Английские подводные лодки предполагается оснастить американскими ракетами «Трайдент-2». Каждая такая лодка сможет поражать одновременно 100 целей на территории СССР. Советскому Союзу предлагают закрыть глаза и на такую не очень отдаленную перспективу.
И снова отказываются видеть факты генерал-пропагандисти его единомышленники в мундирах и без оных. Аведьтакими фактами и объясняется тревожное для них «неравновесие» в сознании западноевропейцев, ставящих мир выше ракет и предпочитающих истину дезинформации.
Май 1983 г.
ГРАБЕЖ СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ
17 мая после пятимесячных переговоров было подписано израильско-ливанское соглашение о выводе израильских войск, которые вторглись в Ливан почти год назад. Будут ли выведены войска — бабушка надвое сказала. Но непосредственный результат этого «соглашения о мире» — еще большее обострение положения.
Рассмотрим израильско-ливанское «соглашение о мире» конкретно, по тексту, применительно к Ливану, а также в более широком плане — применительно к Сирии, палестинцам и всей ближневосточной проблеме. Как сообщили газеты и как официально признают (например, помощник госсекретаря США Велиотес), соглашение сопровождают секретные приложения. Но даже из самого текста соглашения следует, что Ливану в отношении Израиля отведен статус полувассального государства. И это никакой не секрет. В статьях соглашения есть реверансы международному праву и Уставу ООН, они вроде бы касаются обеих сторон, а на деле кладут ограничения лишь на ливанский суверенитет. Только на ливанской территории создается так называемая зона безопасности, где контроль будет осуществляться ливанским персоналом совместно с израильским. Только для Ливана строго регламентировано, сколько и каких военных и полувоенных частей он может держать в этой зоне, каким составом и каким оружием и боевой техникойонимогут располагать, включая численность, предположим, танков для ливанской бригады (40 штук), боевых машин пехоты (4 штуки), бронемашин (10 штук), бронетранспортеров, артиллерии (сколько единиц и какого калибра), средств ПВО, средств связи и т. д.
Никаких ограничений для израильских войск по ту, израильскую, сторону границы.
А что стоит, например, статья 6. Цитирую: «Стороны не допускают ввода на свою территорию, размещения па прохода через нее, включая воздушное пространство и. территориальные воды… вооруженных сил, военной техники и снаряжения, принадлежащих враждебному одной из сторон государству».
В пояснении к этой статье указывается, что «враждебной» стороной считается «любое государство, не имеющее дипломатических отношений с любой из двух стран». Это значит, что во «враждебные» не только Израилю, по и Ливану переводятся все арабские страны, за исключением Египта. Сам себе Ливан становится как бы «враждебным» государством, поскольку соглашением ведь не предусматривается установление израильско-ливанских дипломатических отношений.
Дальше. Ливаннеимеет дипломатических отношений с Израилем, но все свои международные связи, договоры, соглашения отныне подчиняет интересам Израиля. Разве не об этом статья 9 соглашения? Цитирую: «В течение периода, не превышающего одного года с момента вступления в силу настоящего соглашения, каждая из сторон примет все необходимые меры для аннулирования договоров, законов и регламентаций, противоречащих настоящему соглашению… Стороны обязуются не выполнять имеющиеся обязательства, противоречащие настоящему соглашению...»
Таким образом, вся внешняя политика Ливана подчинена положениям соглашения с Израилем.
Ливанское правительство подписало «соглашение о мире», ливанский парламент его одобрил, но впечатлениенеменяется: это грабеж средь бела дня, насилиенад ливанским государством, руководители которого, видимо, сочли, что у них перед лицом совместного нажима США и Израилянетиного выхода.
Теперь возьму более широкие последствия этого вас— сального соглашения. Ясно как божий день, что прямой мишенью Израиля и США теперь становится Сирия, что речь идет о дальнейшем подрыве палестинского освободительного движения. Возьмем статью 4, в которой говорится: «Территория каждой из сторон не будет использоваться в качестве базы для враждебной или террористической деятельности против другой стороны или еенарода».
Что такое «враждебной», мы уже знаем — все что мешает Израилю. Эта статья прямо нацелена на сирийские
войска в Ливане, введенные по приглашению ливанского правительства и под флагом Лиги арабских стран. Этой нее статьей возбраняется пребывание в Ливане палестинских военных формирований.
Как верно заметила лондонская «Файнэнгпл тр|мр», Ливан «из союзника арабов превратится в союзника Израиля».
Серьезнейшая опасность нависла над Сирией, особенно если учесть, что израильские части стоят в 40 километрах от Дамаска. Не случайна резко негативная реакция сирийских властей на «соглашение о мире». Израиль, заявляя, что не выведет войска, если того же не сделает Сирия, одновременно концентрирует свои силы в долине Бекаа и политически нажимаетнаСирию через ливанских представителей.
Угрозы в адрес Сирии раздаются из Вашингтона. Госсекретарь Шульц, а следом президент Рейган недаром почти в одних и тех же словах повторяют эту угрозу. Шульц говорит: «Я уверен, что все страны осознают, что риск, сопряженный с неудачей процесса вывода войск (из Ливана), является большим, чем риск, сопряженный с доведением этого процесса до конца». А вот слова Рейгана: «Не следует допускать, чтобы эта благоприятная возможность не была использована. Опасность, которая возникает, если такой уход не будет произведен, намного больше, чем опасность завершения этого ухода».
Речь тут идет об опасности израильской расправы с Сирией.
Но главная жертва израильско-ливанского соглашения — палестинцы. Ведь оно исходит из того, как будто палестинской проблемы нет, а есть лишь проблема безопасности Израиля. Большинство наблюдателей увидели за всем этим еще одну попытку вытеснить палестинцев с ближневосточной сцены, более того, упразднить саму палестинскую проблему — главную в любом подлинном ближневосточном урегулировании. Палестинцам тоже грозят из Вашингтона. Представитель госдепартамента Ромберг говорит: «В настоящее время имеется шанс на достижение мира и Арафат должен принять в этом участие».
В существующих условиях это не более чем приглашение к капитуляции. Естественно, что палестинцы, ООП, как и Сирия, решительно отвергают израильско-ливанское «соглашение о мире».
Май 1983 г.
ОПАСНЫЙ ПЕРСОНАЖ
У президента Рейгана в разгаре очередной раунд пробивания через конгресс ракеты MX. Ракеты ныне тесноувязаныс политикой, они становятся действующими лицами в драмах международной жизни. MX — чрезвычайно серьезный и опасный персонаж. Это межконтинентальная баллистическая ракета, оснащенная десятью боеголовками индивидуального наведения мощностью в 600 килотонн взрывчатки каждая. Каждая боеголовка — это 30 Хиросим. Каждая ракета — 300 Хиросим. 100 ракет MX — это 30 тысяч Хиросим.
К этому надо добавить, что, по распространенному мнению специалистов, высокоточная ракета MX является оружием первого удара.
Кстати, на днях газета «Вашингтон пост» опубликовала статью обозревателя Джека Андерсона, который умеет раскрывать подноготную американской политики. Андерсон на этот раз писал, что, «несмотря на неоднократные опровержения, существуют секретные свидетельства наличия у американских военных стратегов планов нанесения первого ядерного удара по Советскому Союзу». «Ракета МХ, — пишет Андерсон, — является важным элементом этих планов».
Так вот этот угрожающий персонаж появился на сцене еще лет десять назад. Ему никак не могут найти крышу над головой, убежище или, выражаясь специальным языком, способ базирования. При Картере предлагалась так называемая «игра в скорлупку» или принцип «скакового круга». 200 ракет МХ должны были постоянно перемещаться в контейнерах между укрытиями, которых предполагалось создать 4000, по 20 на к а ищу ю ракету. Русские-де будут теряться в догадках, какие «скорлупки» пустые, а какие с начинкой, и потому не атакуют Америку, боясь ответного удара уцелевших МХ.
Это была версия на публику. Надо сказать, что еще при Картере и особенно при Рейгане нужду в этих страшилищах выводили из наличия некоего «окна уязвимости». «Окно уязвимости», кратко говоря, — это такое якобы имеющее место отставание американских стратегических вооружений, которое соблазняет Советский Союз возможностью нанести первый удар, не боясь ответного удара. Это «окно» требовали закрыть, прежде всего при помощи МХ.
Вариант с «игрой в скорлупку»непрошел. Конгресс США счел его слишком дорогостоящим. Рейган на первых порах хотел привлечь конгресс более дешевым способом базирования — всего 100 ракет в старых, дополнительно укрепленных шахтах для ракет «Минитмен». Не прошел и этот вариант. Тогда был предложен способ «компактного базирования», или «ракетное братоубийство». 100 MX размещались в шахтах на сравнительно небольшой полосе земли. Расчет был такой: при ядерном нападении на MX, сосредоточенных на небольшой площади, советские ракеты должны ложиться так густо, что взрывы первых ракет будут уничтожать ракеты последующие, летящие за ними. Это и называлось «братоубийство», «братоубийство» советских ракет, которое должно было уберечь американские MX.
Все эти игры взрослых и облеченных властью людей выглядят какой-то необузданной научной фантастикой. Особенно для нас, поскольку мы никак не узнаем себя в тех русских, которыми пугают американцев. Но и американцы, надо отдать им должное, не пропустили «ракетное братоубийство», В декабре 1982 года палата представителей конгресса США заблокировала доллары, предназначенные на производство первых пяти ракет MX.
Как видите, даже в кратком пересказе это довольно длинная история. И хотя все это время, по утверждению Белого дома, существовало соблазнительное «окно уязвимости», русские почему-то так и не воспользовались им.
Что было дальше? Потерпев поражение на Капитолийском холме, Рейган создал специальную комиссию под председательством отставного генерала Скаукрофта. В конце марта комиссия передала президенту свои рекомендации. Во-первых, обнаружилось, что «окнауязвимости» не существует. Комиссия его не обнаружила и тем самым подтвердила, что речь шла об официальной выдумке для оправданиясверхвооруженияАмерики. Во-вторых, закрыв упомянутое несуществующее окно, комиссия все-таки рекомендовала развертывание 100 ракет MX в шахтах для ракет «Минитмен— 3». Опа исходила из того, что ракета MX будет убедительным американским «аргументом» на переговорах с Советским Союзом об ограничении вооружений. В-третьих, на 90-е годы комиссия предложила создание малогабаритных межконтинентальных ракет с одной боеголовкой. Они должны быть в большом количестве рассредоточены по американской территории, с тем чтобы затруднить Советскому Союзу дело нападения на Соединенные Штаты.
Таковы последний из ядерных сценариев и еще одна педо— писанная глава бесконечной повести о ракетных прожектах неугомонных янки.
На днях комиссии по ассигнованиям сената и палаты представителей утвердили начальные расходы в сумме 62о миллионов долларов на создание ракет MX. Куда же делись прежние критические настроения? Вывод трудно избежать: Рейган сумел на этом этапе обработать колеблющихся. Он направил им специальные письма, заверяя, что (всей душой стремится к контролю над вооружениями, что именно для этого нужны MX и что он в принципе готов поддержать новую идею о «гарантированном сокращении». Что это за идея? Наращивая, сокращать — так ее формулируют. За каждую боеголовку на новой ракете снимать с вооружения две боеголовки на старых.
Таков теперь «новый» американский путь к сокращению (вооружений, точнее, самая последняя по времени уловка. Оглядываясь на прошлое, к новому подходу трудно и попросту невозможно относиться всерьез. Наблюдая, как Рейган пробивает опаснейшие MX под обещание «гарантированного сокращения», журналистка Мэри Макгрори пишет, что «торговец Рейган пытается всучить заведомый брак простофилям из конгресса».
Она пишет: «Наш главнокомандующий суетится, подобно мелкому торговцу подержанными автомобилями, пытающемуся всучить негодную марку провинциальному простофиле. «Спору нет, основной товар — барахло, но ведь поглядите, что к нему прилагается, — говорит он членагм конгресса. — Да мы без дополнительной оплаты добавим еще стереосистему, кондиционер и встроенный в задней части салона бар». А подтекст: принимайте программу MX — и довольно с вас. Что же касается достижения контроля над вооружениями, то на это можете не рассчитывать».
Глядя как президент хочет сейчас обвести вокруг паль— па конгресс, вспоминаешь слова бывшего госсекретаря Дина Ряска— «Одна из самых старых и самых бесплодных идеи, которую периодически обрушивают на легковерную американскую Общественность, — это идея, что нам надо быстро наращивать наши ядерные потенциалы, дабы иметь возможность вести переговоры о сокращениях вооружении с позиции силы».
Май 1983 г.
В ГОСТЯХ У СОСЕДА
Как журналисту-международнику мне много раз приходилось вылетать за границу. А выезжал лишь дважды и оба раза — в Финляндию. И убедился: к соседям лучше не летать, а ездить. Передвигаясь по рельсам, без отрыва от родной земли в землю чужую, чуть ли не кожей oihyщаешь, как своими массивами они примыкают друг к другу,
В конце мая в десять вечера еще длится день. Готовый к отправлению, стоит у платформы Ленинградского вокзала поезд N2 32, ежесуточно следующий из Москвы в Хельсинки через Ленинград и Выборг. У поезда название — «Толстой». Фамилия без имени, должно быть, свидетельствует, что из всех знаменитых Толстых в Министерстве путей сообщения признают одного лишь Льва.
По признакам одежды и осанке хочешь отличить своих от финнов. Подходит незнакомый молодой человек и представляется как пресс-атташе финского посольства в Москве. Ои высок и симпатичен, свободно говорит по-русски и позднее, за ужином в вагоне-ресторане, между Москвой и Каливином, дает нам почувствовать финское гостеприимство — без кавказских тостов, сродни русскому: «Поехали!» Еще далеко до границы, а Ханну (Ваня) Мяркяля уже опекает вас, шестерых советских журналистов, приглашенных ми ппстерством иностранных дел Финляндии в канун официального визита в Москву президента Мауно Койвисто.
Так начинается путешествие в гости к соседу. Майская ночь неохотно приходит, и проходит быстро. Колеса уже отстучали больше 600 отечественных километров. За Выборгом поезд идет медленнее и как бы осмотрительнее, таможенники, люди в зеленых фуражках, и среди чистого и частого, нетронутого леса — пограничная станция Лужайка, полоса вспаханной земли• между двумя рядами колючей проволоки. И те же березы, сосны и ели, та же весна с россыпями желтых лютиков, но уже на финской территории.
На станции Вайникала передвигаем часы на час назад, завтракаем в кафетерии, где заявляет о себе западный стандарт обслуживания, и еще три с лишним часа па быстром плавном ходу поезда мелькает за окном эта соседняя северная страна, Финляндия. Да, ели, сосны и березы, как у пас, разве что не мощнее и тоньше. Граниты угрожающе выпирают из земли, наступая на дорогу. Весенние поля. Города и поселки с трудными названиями малоэтажны, аккуратны, чисты. Машины — невелики. Дороги — добротны.
Скромнее само солнце и бледное голубое небо, доставшееся детям европейского Севера. Но оно было безоблачным все паши пять дней. Мы приехали в лучший сезон. И путешествовали, можно сказать, под двойной эгидой — МИД Финляндии и белых ночей. От МИД была деловая проза четко расписанных и организованных встреч, бесед, осмотров, обедов, переездов. Л от белых ночей — то очарование, которое лучше передать пушкинскими словами: «Прозрачный сумрак, блеск безлунный...» Белые ночи роднят финскую столицу с Ленинградом.
Впрочем, может ли журналист-международник поддаваться этому очарованию? Имеет ли право даже в спокойной Финляндии забыться от тяжелых ракетно-ядерных страстей нашего времени? И так ли уж она спокойна — даже в прозрачных бесконечных сумерках белых ночей? В Тампере, к слову, нам показали капитальное ядерное бомбоубежище на глубине 27 метров под землей — там сейчас городской бассейн для плавания и огромная платная автомобильная стоянка. Но в этой стране все-таки преобладает оптимистический взгляд на мир. Там, на северо-западе, лежит рядом государство, где прочно взяли верх соображения добрососедства.
В Финляндии живет около 5 миллионов человек, в 50 раз меньше, чем у нас. По площади (одна треть миллиона квадратных километров) она в 60 раз меньше нашей страны, хотя в Европе и занимает пятое место, впереди Англии и Италии. Но эта страна и этот народ вызывают неподдельное уважение. Труд, как говорят, создал человека. Труд создает репутацию людям и государствам. У финнов давняя слава хороших работников. Максим Горький писал о дореволюционной Финляндии: «… каждый кусок земли заботливо обработан, огорожен и всюду упрямо трудятся, побеждая камень и болото, медлительные финны».
Сейчас в сельском хозяйстве Финляндии занято лишь 10 процентов самодеятельного населения, а «медлительные финны» побеждают не только камень и болото. С 1950 года промышленное производство растет в среднем на 5-6 процентов в год, и половина продукции продается в другие страны...
Мудрый принцип совмещения приятного с полезным реализуется у финнов через сауну. Не руководству, а именно сауне отдан верхний, восьмой этаж штаб-квартиры известного концерна «Вяртсиля». Через большие чистые окна предбанника в ровном свете еще одного долгого вечера видны крыши Хельсинки. А па слайдах, которые показывают нам хозяева, — белый ледокол в хрустком дыму 52-градусного мороза: испытания «Таймыра» на Енисее. Хозяева говорят, что штаб-квартира концерна «стратегически» хорошо расположена, все рядом — резиденция премьера и руководство профсоюзов, парламент, порт, вокзал. «Вяртсиля» неплохо расположилась и на мировом рынке. После ее верфи дали почти 50 ледоколов, то есть большую часть ледоколов мира. В 70-е годы она построила треть всех круизных морских лайнеров. А кроме судов выпускает ди? вели, отличное оборудование для деревообрабатывающей промышленности, сельхозтехнику, лучшие в мире (как утверждают) дверные замки «Аблой», так называемый санитарный фарфор и т. д. Имеет 16 предприятий в Финляндии, 8 зарубежных филиалов (от Швеции до Сингапура и Калифорнии) и на начало 1983 года портфель заказов на сумму около 2 миллиардов долларов. Вот вам фирма из небольшой страны. 16 900 рабочих и служащих. И в пояснениях никакого хвастовства, одни цифры и факты.
Финский способ совмещения приятного с полезным не без умысла демонстрируют советским журналистам. Советский Союз — главный торговый партнер этого концерна, как и вообще Финляндии. С 1932 года верфи Турку и Хельсинки поставили соседу примерно 450 судов разных типов. Без советского рынка старая «Вяртсиля» не стала бы «Вяртсиля» нынешней. Финляндия не стала бы «ведущей стра* ной арктического судостроения». Это мы услышали уже не в сауне от директоров «Вяртсиля», а в кабинете премьер^ министра Калеви Сорса.
Я вернусь к беседе с ним. А пока еще несколько слов о репутации финнов как хороших работников. Кроме Хельсинки мы побывали в Тампере и Лахти, больше беседовали, чем смотрели, и я не отважился бы на обобщение, если бы его не подкрепляли хорошо известные факты. Финляндия — небольшая страна, но она не дает себе потачки и поблажки. Не признает и не мыслит — другого уровня и стандарта', кроме мирового, технически передового. А ведь на первый взгляд это задача великана — держать на своих плечах мировой стандарт. К тому же он постоянно повышается, и насущную экономическую проблему Финляндии ее прави* тельство и деловые круги все время видят в том, чтобы не отстать и сохранить конкурентоспособность на мировом рынке.
В гостях у соседа мы прежде всего интересовались политикой. Торговля расширяет и укрепляет путь, а прокладывает его именно политика. Прокладывает, а порой и прорубает сквозь завалы истории. Это и произошло с советско— финляндскими отношениями в конце второй мировой войны. По имени послевоенных президентов этот путь с финской стороны был назван «линией Паасикиви — Кекконена».
С января 1982 года в Финляндии новый президент — Мауно Койвисто. 6 июня 1983 года начнется его первый официальный визит в Советский Союз.
Мауно Койвисто принял нашу журналистскую группу. Президентский дворец невелик и скромен, вполне в национальном духе, но все-таки это, может быть, единственное место в Хельсинки, где у подъезда стоят два часовых с винтовками. В залах на втором этаже — паркет, ковры, картины на стенах и старомодная солидная мебель из березы, Которую у нас называют карельской, а там — финской. Мау— по Койвисто — 59 лет. У него высокий рост, суровое лицо и большие ладони человека, вышедшего из низов и не потерявшего пристрастия к физическому труду и спорту.
Уже на перроне перед самым отъездом нам были вручены письменные ответы президента на наши вопросы. Он придает особую значимость своему официальному визиту в Москву, потому что правительства Финляндии и Советского Союза решили подписать во время визита протокол о продлении срока действия договора 1948 года о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи между нашими странами. Заключение договора, сказал президент, имело решающее воздействие на установление между нашими странами отношений, основывающихся на добром соседстве, обоюдном доверии и взаимной выгоде. Результаты дружбы и сотрудничества, полученные за эти 35 лет, — неоспоримое доказательство правильности принятого тогда дальновидного решения. Мауно Койвисто заявил: «Продление срока действия договора в его неизменном виде в нынешних международных условиях является убедительным доказательством того, что никакие конъюнктурные изменения в области международной политики не в состоянии поколебать финляндско-советского сотрудничества».
Заявление, как видите, четкое.
35 лет, прошедшие после заключения договора, — немалый срок. Сейчас в руководстве Финляндии происходит своеобразная смена поколений. При последних выборах в марте этого года почти на треть появился парламент, во многом за счет более молодых людей.
Когда нас принял министр иностранных дел Пааво Вяюрюнен, я сказал ему, что ведь он, по существу, ровесник договора 1948 года. Он ответил, что тогда ему было лишь два года и что о том времени он знает лишь по книгам и рассказам людей старшего поколения. Среди финнов, в том числе политических и общественных деятелей, бытовало в 40-е годы еще немало предрассудков в отношении намерений СССР. Многие побаивались, относились с недоверием. И тем не менее, отметил министр, государственные Довели Финляндии, проявив трезвость и реалистически оценив ситуацию, пошли на заключение с Советским Союзом договора, отвечавшего коренным интересам финского народа. Он положил начало новой внешней политике Финляндии, и, как показали последующие события, среди самых различных слоев финского народа поддержка договора очень быстро росла.
— Мы добились того, что в финском обществе уже нет разногласий в отношении договора, — сказал министр. — Практически опыт нашего сотрудничества преодолел все предрассудки и сейчас можно идти вперед.
— Можно ли говорить, что новое поколение приняло эстафету уходящего? — задали мы еще один вопрос министру.
И вот что он ответил:
— Я принадлежу к тем политикам, которые включились в общественную жизнь, когда уже установились хорошие отношения между нашими странами. Мы приняли эстафету дружбы и сотрудничества в благоприятных условиях… Президент Койвисто получил ценное наследство. Под его руководством Финляндия продолжает внешнеполитическую «линию Паасикиви — Кекконена». И она непоколебима. Спекуляции насчет того, будто этот термин устранен из нашего политического словаря, не имеют под собой оснований. Эта линия развивается так же, как развивалась раньше. Суть беседы, которая состоялась у нас в парламенте с видными представителями разных партий, однозначна: отношения доброго соседства и доверия с Советским Союзом вошли в кровь и плоть финской политики, финского национального сознания.
Нынешнее правительство основывается на парламентском большинстве, обеспеченном депутатами от четырех партий: ведущей Социал-демократической партии Финляндии, Партии центра (именно ее председатель П. Вяюрюнен занимает пост заместителя премьера и министра иностранных дел), Шведской народной партии и Сельской партии Финляндии, выдвинувшейся на прошлых выборах. Слева от правительственной коалиции стоит Демократический союз народа Финляндии, в который наряду с социалистами входят коммунисты. Оппозицию справа осуществляет Национальная коалиционная партия.
Что думают консерваторы? После короткой поездки не скажешь с гарантией, что они думают, по в Тампере от руководства консервативной газеты «Ламулехти», в Лахти от мэра-консерватора мы слышали, что они говорят: разногласия между правительством и правой оппозицией есть лишь во внутренней, но не во внешней политике. Но знаю, можно ли принимать на веру все слова и заверения. По меньшей мере они говорят о господствующем общественном и политическом климате.
Наконец вернусь к тому, о чем упоминал. Отношения с Советским Союзом выгодны в прямом смысле этого слова, окупают себя экономически. На этом подробно остановился премьер-министр Сорса.
Экономическая депрессия 70-х годов не обошла стороной и Финляндию, да и сейчас трудности не кончились: в стране довольно сильная инфляция, безработица тоже представляет проблему, хотя и составляет 5,8 процента, вдвое меньше, чем в ряде капиталистических стран Западной Европы. Но что помогло и помогает Финляндии в нелегкие времена? Премьер подчеркнул, что его страна справлялась с экономическими трудностями лучше других стран благодаря характеру торговых связей с Советским Союзом, их стабильности и долговременности. На пять и больше лет вперед, сказал Калеви Сорса, мы знаем, как будут развиваться эти связи, и это дает возможность более планомерно строить нашу экономическую политику. «Это стабилизатор нашей внешней торговли» — вот какое определение дал премьер-министр. В Центральном союзе промышленности Финляндии, важной организации финских предпринимателей, директор-распорядитель Стиг Хясте нашел не менее выразительные слова: «Благодаря Советскому Союзу мы быстрее других выбрались из ямы депрессии...»
Пять дней — всего лишь пять дней. Но когда пытается уложить их в слова, оказывается, что впечатлений больше, чем отведенного места в газете. И многое снова приходится отсекать ради того, что считаешь главным. В президентском дворце мы услышали упоминание о старых временах, когда северяне-финны, как все люди, ио очень обласканные солнцем, любили песни о юге, и в них, конечно, пелось, что на юге живется лучше. Сейчас информации, добавил рассказчик, поступает больше и финны знают о конфликтах, случающихся в разных концах мира. И уже не песни, а опросы общественного мнения говорят теперь: финны довольны, что живут в том месте мира, которое им отвела история.
… Домой мы возвращались тоже поездом. В безлунном блеске очаровательного вечера пересекли государственную границу. А рано утром проснулся под бойкий стук колес. Неслись мимо иссиня-зеленые зубчатые ели, березы’ 'еще не перестали радоваться своей свежей листве, спокойно сверкнуло и одиноко осталось позади узкое зеркало безвестной реки. И впитывая заново свою землю, думал: хорошо, что там, на северо-западе, у нас добрые соседи и что мы научились понимать друг друга.
Июнь 1983 г.
ГОДОВЩИНА ВТОРЖЕНИЯ
В начале июня 1982 года израильские войска вторглись в Ливан. Снова наступил месяц июнь, а они еще там, оккупируя примерно третью часть этой арабской страны.
Любопытно вспомнить, с чего все началось? С покушения на израильского посла в Лондоне. Израильтяне приписали его Организации освобождения Палестины и использовали как предлог для первых бомбежек Бейрута и вообще для вторжения. Сейчас об этом не вспоминают — предлог оказался надуманным, фальшивым. ООП не имела отношения к покушению. В этой истории жестокость все время оправдывают ложью. Позднее это было еще раз доказано — случившимся в Сабре и Шатиле. Бегин и Шарон отрицали свою причастность к массовому истреблению невинных, пока ее, причастность, не подтвердила — пусть с оговорками — даже специальная израильская комиссия.
Вначале агрессию называли также актом самообороны — » против обстрелов израильской территории отрядами ООП» И об этом предлоге давно забыто. Вооруженные формирования ООП ушли с Юга Ливана, еще в августе прошлого года покинули Западный Бейрут, предотвращая дальней* шую гибель города и его населения под снарядами и бомбами. Израильские войска остались, хотя все предлоги отпали.
Теперь оккупация Ливана, растянувшаяся на год, заставляет вспомнить об оккупации, растянувшейся уже на 16 лет, — об израильской оккупации Голанских высот, принадлежащих Сирии, а также Западного берега реки Иордан и сектора Газа. Западный берег и Газа вовсю заселяются израильтянами, и смысл этого процесса предельно ясен — прикарманить навечно эти палестинские земли, лишить палестинцев территории, на которой они могли бы создать свое государство.
Что же уготовано Ливану? Участь подневольного государства. Это черным по белому написано в так называемом «соглашении о мире» между Израилем и Ливаном.
Вот что выходит из одного «акта самообороны», предпринятого год назад. В порядке «самообороны» прихватывают целое соседнее государство и грозят еще двум — Сирии и Иордании. В этом улавливается почерк стратегического союзника и покровителя Израиля. США тоже «самооборо— няются», объявляя зонами своей безопасности любые районы земного шара.
В общем, Израиль не собирается уходить из Ливана. Американцы, видите ли, разрешили ему не уходить, пока не уйдут сирийцы. То есть пока сирийцы не согласятся с тем, что соседний Ливан станет вассалом Израиля. Разумеется, сирийцы не хотят соглашаться с таким подкопом под их независимость и безопасность.
Положение в Ливане остается чрезвычайно напряженным. Даже в те дни, когда пушки там молчат, это всего лишь обманчивое и непрочное затишье. До мира еще дальше, чем год назад.
Июнь 1983 г.
КУРС НА РАКЕТЫ
В начале лета не хочется торопить время и заглядывать в декабрь с его стужами и короткими хмурыми днями. Но как быть, если с конца мая ударили морозы? Политические морозы зимней крепости напускают, собираясь на свои летние совещания, западные лидеры.
Верховная встреча «семерки» в Вильямсбурге. Затем в Брюсселе — сессия комитета военного планирования НАТО с участием министров обороны. Теперь только что закончившаяся сессия совета НАТО в Париже, на которую слетелись министры иностранных дел. Погоду — даже в двух упомянутых славных европейских столицах — делают американцы: Рейган, Уайнбергер, Шульц. И, судя по их погоде па начало июня, в конце года — «по графику» — мы будем лицезреть первые «Першинги-2» па территории ФРГ, а также первые связки американских крылатых ракет в Англии и Италии. Ракеты на последнем этапе — так, пожалуй, формулируется с их стороны военно-политическое содержание периода между июнем и декабрем.
В декабре минет четыре года со дня принятия так называемого «двойного решения» НАТО. Оно сулило «параллельный процесс» подготовки к размещению почти 600 американских ядерных ракет в Западной Европе и переговоров по ядерным средствам средней дальности между СССР и США. Встревоженным европейцам намекали, что при успехе переговоров нужда в ракетах отпадет. На деле «двойное решение» было и остается состязанием двух бегунов с заранее угадывавшимся результатом. Один бегун вышел па четырехлетнюю дистанцию еще до выстрела стартового пистолета, и тренеры из Вашингтона обеспечивали ему бег по графику (подготовки к размещению ракет). Другой бегун — переговоры — запоздал со стартом почти на два года — лишь в ноябре 1981 года американцы встретились в Женеве с советскими представителями. И как ему угнаться за первым, если его сразу же стреножили американским «нулевым вариантом», а теперь и «промежуточным решением»?
Полистав подшивки газет, освежите свою память об этой важной и еще не оконченной истории. Советский Союз с самого начала предостерегал западноевропейцев: американцам нужны ракеты, а переговоры — лишь маскировочная сетка, под которой ракеты до поры до времени таятся. Советский Союз говорил, что американцы добиваются ядерного превосходства в Европе, но мы его не допустим, заботясь о собственной и наших союзников безопасности, равно как п о будущем всего «старого континента», которому угрожают авантюристические замашки заокеанских крестоносцев. Советский Союз сделал ряд важных предложений, демонстрирующих, что нас удовлетворит не больше, — но и не меньше! — чем строгое соблюдение законного принципа равенства и одинаковой безопасности. Последние предложения дают этому принципу, можно сказать, математическую завершенность: одно и то же число носителей ядерного ору* жия и ядерных боезарядов как на стороне СССР, так и на стороне Североатлантического союза, куда входят и такие ядерные государства, как Англия и Франция.
Увы, предостережениям не вняли, предложения отказываются рассматривать всерьез. И вот сейчас, когда переговоры по-прежнему представляют бег на месте, а ракеты выходят на финишную прямую, Советский Союз предпринимает в духе своей последовательной политики еще одну попытку остановить опасное развитие событий. Заявление Советского правительства, опубликованное 28 мая, предупреждает, что установка американских ракет привела бы к серьезному изменению ситуации в Европе, резко обострила бы ядерное противостояние и увеличила риск возникновения войны.
И снова два акцента в советской позиции — готовность к разумному компромиссу и твердость перед лицом угрозы. С одной стороны, на взгляд Советского Союза, еще не поздно остановить опасное обострение обстановки, если Соединенные Штаты и их союзники тщательно взвесят последствия своего курса, откликнутся на конструктивные советские предложения. С другой стороны, если размещение американских ракет начнется, Советский Союз примет своевременные и эффективные ответные меры, имея в виду как территории, где будут находиться новые американские ракеты, так и территорию самих США.
Как откликнулся Запад? В Вильямсбурге, а теперь и в Париже раздался знакомый мотив. Выражают «желание» достичь «сбалансированного» соглашения в Женеве. Ну а если «желание» не будет удовлетворено — «запланированное развертывание американских систем». Какая цена «желанию», если оно не подкреплено доброй волей и политической позицией? Это лишь неосуществимое желание добиться капитуляции партнера на переговорах. В Вильямсбурге советское требование учета английских и французских ядерных сил назвали «попытками внести раскол в ряды западных стран». Между тем законность этого требования подтверждается поведением не только Лондона, но и Парижа. И факт созыва сессии совета НАТО во французской столице (впервые с 1966 года), и демонстративно заявляемая близость ядерных стратегий США и Франции доказывают, что все ядерные силы западных государств образуют единый арсенал.
Лучше всего курс на ракеты проглядывает, однако, в речениях некоторых высокопоставленных лиц. Среди них Каспар Уайнбергер, любящий резать пептагоновскую правду-матку. Побывав недавно по ракетным делам в Западной Европе, он дважды или трижды высказался так: «Если мы не развернем эти ракеты, не будет никаких значащих переговоров». С американской подачи с этой мыслью играет v генеральный секретарь НАТО Йозеф Лупе. «Я думаю, что соглашение может быть достигнуто лишь после того, как будут размещены первые ракеты, сказал он. Ужо одна ракета «Першипг» изменит положение».
Итак, на пути к декабрю лицемерное «двойное решение» модифицируется. В середине 1983 года уже не удается дурачить публику обещаниями, данными в конце 1979-го. И потому взамен параллельного подхода предлагают, так сказать, поочередный, при котором успешные переговоры возможны лишь после успешного размещения ракет. Новый пропагандистский номер будут теперь все чаще исполнять перед западными европейцами. Посмотрим, пройдет ли он.
Но помимо новой ловушки для общественности в этом «поочередном» подходе есть еще один компонент — угроза в адрес Советского Союза. Угроза — и шантаж. Нам как будто предлагают урегулирование на американских условиях и под прицелом новых американских ракет. Вновь забывая, что с Советским Союзом такие номера никогда не проходили.
Июнь 1983 г.
ОБ ОДНОМ ВЫСТУПЛЕНИИ ДЖ. ШУЛЬЦА
На днях в комиссии по иностранным делам сената США выступил государственный секретарь Джордж Шульц. Он говорил почти час, и текст его выступления, озаглавленного «Американо-советские отношения в контексте американской внешней политики», занял 35 страниц. Но дело не в объеме, а в значении, которое придается этому появлению государственного секретаря на Капитолийском холме. Его выступление называют самым детальным, всеобъемлющим, излагающим «философию» подхода нынешней администрации к отношениям с Советским Союзом. Сообщают также, что текст самолично просмотрел, выправил и как бы благословил президент Рейган.
Что же сказал глава дипломатического ведомства США? Что обещает изложенный им подход для американо-советских отношений, от которых в решающей степени зависят судьбы мира и которые дают столь много оснований для беспокойства при нынешней администрации США?
Несколько слов об «оформлении» выступления Шульца, прежде чем перейти к его анализу по существу.
Надо сказать, что Шульц в своем выступлении много говорил именно о важности мира и о важности американо-советских отношений для дела мира.
«Разногласия быстро ликвидировать не удастся. Любое другое предположение было бы нереальным, — сказал государственный секретарь. — В то же время обе наши сірапьі кровно заинтересованы в предотвращении войны. Эта общая заинтересованность побуждает вас добиваться установления между нашими странами таких отношений, чтобы они смогли содействовать укреплению безопасности в мире в интересах всего человечества».
Ну что ж, тут, пожалуй, можно подписаться под любым словом.
«Мы не хотим признавать неизбежной перспективу бесконечной опасной конфронтации с Советским Союзом, и в этом нет необходимости».
В самом деле, нет решительно никакой необходимости в том, чтобы человечество раскачивалось на канате «равновесия страха», протянутом между растущими горами ядерных вооружений.
«Нельзя считать извечно неизбежным, что соперничество между Соединенными Штатами и Советским Союзом непременно должно играть доминирующую роль в международной политической жизни и искажать ее общую картину».
И в этих словах, в отрицании «извечной неизбежности» американо-советского соперничества проглядывает некая надежда.
Можно было бы искренне приветствовать заявления такого рода, если бы они подкреплялись конструктивным подходом, конструктивными позициями в разных областях наших отношений. Но этого не происходит. Программное выступление государственного секретаря США при всех упомянутых реверансах не только не изменяет, но, напротив, полностью подтверждает прежний курс американского руководства, порождающий растущую напряженность в международной жизни, ведущий к обострению угрозы ядерной войны.
Не будем, однако, голословны. Реализм в политике начинается с трезвого и своевременного учета существующих обстоятельств. Между тем даже через 50 лет после установления дипломатических отношений с Москвой в Вашингтоне продолжают биться над вопросом: признавать или не признавать? И склоняются к тому, чтобы не признавать — Советскую власть, социалистическую систему, социалистическое содружество. Это отсутствие реализма в оценке современного мира, характерное для нынешней вашингтонской администрации, доказывается и выступлением Шульца.
Год назад, выступая в британском парламенте, президент Рейган призвал к «крестовому походу» против СССР и обещал выбросить социализм на «пепелище истории».
Госсекретарь Шульц умереннее в выражениях, по что это: «в связи со своей приверженностью миру мы считаем своим долгом содействовать постепенной эволюции советской системы»? В принципе это та же бесцеремонно провозглашаемая политика вмешательства во внутренние дела другой державы. Причем в самом ее откровенном проявлении — с американской имперской претензией на господство и диктат, на навязывание другим своих взглядов и порядков. Это не «приверженность миру», а подкоп под мирное сосуществование государств с разными общественно-политическими системами.
Шульц говорит о «вовлечении русских в активный и продуктивный диалог» — и это на первый взгляд звучит благородно, хотя можно, конечно, заметить, что негоже позировать в качестве инициатора диалога той администрации, которая оборвала его, придя к власти, и долго отказывалась возобновить. Но что значится первым пунктом в предложенной для диалога повестке дня? А вот что: «Добиваться улучшения деятельности русских в области прав человека». Снова без спроса и церемоний лезут в чужие дела и порядки, снова претензия мерить все и вся американскими мерками. А под видом заботы о «правах человека» — попытки приобрести своего рода «права» на идеологические диверсии, дать свободу рук для противников социалистического строя. Не будем здесь поднимать контрвопрос о «правах человека» где-нибудь в Сальвадоре, Чили и ЮАР или в конце концов в негритянском гетто, плещущемся в Вашингтоне всего лишь в миле от Белого дома и в полутора милях от государственного департамента. Но стоит со всей откровенностью подчеркнуть: напряженность в наших отношениях с США останется поистине «извечно неизбежной», если американские политики — поколение за поколением и всякий раз заново — будут игнорировать коренной факт различия двух систем.
Шульц говорит, что при разработке стратегии амери— капо-советских отношений нынешняя администрация «частично воспользовалась различными старыми стратегиями — от стратегии сдерживания до курса на разрядку». Кое-что бралось, а кое-что отбрасывалось. Отбросили то, что шло по линии сотрудничества двух стран. Это Шульц называет «непрочной паутиной взаимозависимости». А взяли, еще с трумэповских времеп, «стратегию сдерживания». Но сочли ее географически недостаточной, слишком ограниченной. Решили распространить на весь мир. В этом, пожалуй, и заключено зерно «новой философии», изложенной американским госсекретарем: поскольку СССР стал «глобальной державой», проводящей «глобальную внешнюю и военную политику», США должны сдерживать его в «глобальном масштабе».
По существу, речь идет о глобальной конфронтации, не только с Советским Союзом. О глобальной ии со всеми переменами в мире, будь то (возьмем названия из списка Шульца) в Юго-Восточной Азии, на юге Африки или в Карибском бассейне, — со всеми переменами, которые неугодны американскому империализму. Поистине глобальный «крестовый поход» провозглашает администрация Рейгана в выступлении своего госсекретаря, которое к тому же выдают за «примирительное».
Три года назад, еще на пути в Белый дом, Рональд Рейган заявил: «Давайте не будем обманывать себя — Советский Союз стоит за всеми волнениями, которые происходят. Если бы русские не вели эту игру в домино, в мире не было бы ни одной горячей точки». Что же изменилось с тех пор в этом, мягко говоря, упрощенном подходе? Может быть, лишь то, что американские руководители теряют чувство не только реальности, но и юмора. Нас не перестают учить «сдержанности» — даже, к примеру, на Ближнем Востоке. Как будто это с благословения и при прямой помощи не Соединенных Штатов, а Советского Союза Израиль год назад предпринял агрессию против Ливана и вот уже 16 лет оккупирует другие арабские земли? Как будто не американские союзники спровоцировали ужаснувшую весь мир резню невинных в палестинских лагерях Сабра и Шатила? А если брать другие районы в обоих полушариях, то нелишне вспомнить, насколько «сдержанно» ведут себя американцы, осуществляя через Гондурас интервенцию своих клевретов в Никарагуа или держа свои авианосцы в районе Персидского залива.
Когда на мир смотрят через призму глобальной конфронтации, в экономических связях видят не мостки к сотрудничеству, а всего лишь «постоянный компонент стратегического уравнения». Правда, Шульц объявляет себя противником «экономической войны» Восток Запад, по это скорее вопрос терминов — экономические сражения им допускаются, как и ограничения кредитов, и другие меры дискриминации.
Нет нужды приводить другие примеры. Посмотрим лучше, какая позиция занята по центральному вопросу американо-советских отношений — о контроле над вооружениями, об обуздании гонки вооружений. В выступлении Шульца делается сознательная попытка преуменьшить значение переговоров по этому вопросу. Там говорится, что ограничение вооружений «не является, да и не может быть основной темой нашего диалога с русскими». Там возрождается несостоятельная концепция «увязки» переговоров о сокращении вооружений с международным «поведением» Советского Союза. Ио и «увязки» мало. В Вашингтоне требуют совершенно особого, неслыханного права, которое можно было бы назвать правом па неудачу переговоров.
Послушаем Шульца: «Нет никакой уверенности в том, что переговоры, которые мы сейчас ведем с Советским Союзом, приведут к достижению приемлемых соглашений… Мы не делаем такую большую ставку на перспективу успешного исхода переговоров, чтобы не застраховаться на случай неудачи».
Словом, как у поэта: «Принимаю тебя, неудача и удача, тебе мой привет!» Поэт, однако, не вел переговоров о судьбах мира, стоя на горе ядерного оружия, способного испепелить человечество.
А вот дополнительное разъяснение госсекретаря непонятливым сенаторам: «Мы должны тщательно следить за тем, чтобы не оказаться каким-то образом в таком положении, когда у нас возникало бы такое чувство, что заключить соглашение о контроле над вооружениями для нас очень важно».
Вдумайтесь в это ценное саморазоблачительное признание. Раз заключить соглашение не так уж важно, то можно выдвинуть условия, неприемлемые для партнера, отказаться рассматривать его предложения, исключить какой— либо разумный компромисс и в итоге месяцами держать переговоры в тупике. Что, собственно, и происходит в Женеве. Американцы не сделали там ни одной попытки вести переговоры всерьез и всем своим обструкционистским поведением обрекают их на заведомую неудачу, ибо нельзя же предполагать, что к договоренности будет двигаться лишь другая сторона. С точки зрения укрепления мира и международной стабильности это несерьезный, более того безответственный и опасный подход. Отстаивать его могут лишь те, кто ставит своей первоочередной задачей не сокращение, а умножение вооружений. Впрочем, стоит ли удивляться. В Вашингтоне давно утверждают, что гонка вооружений есть кратчайший путь к разоружению. А женевские переговоры американская сторона использует как ширму, за которой намерена реализовать до конца решение о размещении в Западной Европе новых американских ракет, нарушающих в пользу США и НАТО существующее сейчас равновесие...
Внимательное рассмотрение речи Шульца убеждает в лицемерности инспирированных официальными кругами попыток выдать ее за проявление «гибкости» и чуть ли не ((примирительности» администрации США. Правы те, кто, прочитав это выступление, за элементами некоего словесного «благообразия» разглядели тот же жесткий курс на глобальную конфронтацию.
Нормальные и перспективные отношения между США и СССР могут строиться лишь как отношения равных партнеров, на основе взаимной выгоды, при справедливом учете взаимных интересов, что исключает попытки сломать установившийся стратегический паритет и добиться превосходства над другой стороной или преимуществ в ущерб ей. Даже если за океаном не хотят признавать эту истину, Отменить ее там не в силах. А чем быстрее ее признают, рем лучше для американского народа, как и для всех народов. Пока же остается выразить сожаление, что творцы американской политики упорствуют в своей внешнеполитической программе, в которой не найти и грана конструктивности.
Июнь 1983 г.
ФАЛЬШИВАЯ МОНЕТА ДЖ. БУША
25 июня вице-президент США Джордж Буш оказался на левом берегу реки Рейн, в городе Крефельд, и вот по какому поводу: вместе со своими официальными западногерманскими хозяевами заокеанский гость торжественно отметил 300-летие прибытия первых немецких поселенцев в Северную Америку. Дата почтенная и важная во многих 'отношениях, тем более что примерно каждый четвертый нынешний гражданин США имеет немецкие корни, уходящие в пласты веков или десятилетий.
Но разумеется, не только уважение к историческим корням побудило американского вице-президента сесть в реактивный самолет и перенестись в Европу, благо путь этот теперь намного короче и удоопее, чем 300 лет назад. Мистер Буш прилетел хлопотать за одного «поселенца», которого как бы в порядке ответной любезности Америка снаряжает сейчас в Западную Германию. За день до прибытия ш
Буша в Крефельд «поселенец» этот как раз проходил испытание, четырнадцатое по счету, в пустынных просторах американского штата Нью-Мексико и, как сообщили, «поразил цель». У него имя американского генерала, и читатель, думаю, уже догадался, что речь идет о ракете «Пер— шип г-2».
В своей речи об «общих корнях» и «духовных ценностях» вице-президент, чтобы не возбуждать страсти, дипломатично не упомянул о ракетах. Но его тем не менее правильно поняли. В Крефельде состоялась 20-тысячная апти— ракетная демонстрация. Пуленепробиваемый лимузин гостя забросали камнями и бутылками. Более ста демонстрантов было арестовано. Канцлер Гельмут Коль принес свои извинения американцу и заверил его, что правительство ФРГ «не склонится перед уличным террором».
Старый немецкий город Крефельд с 1980 года широко известен миру как родина Крефельдского воззвания. Оно призывает правительство ФРГ отказаться от размещения американских ракет на западногерманской территории. Воззвание стало активной формой мобилизации общественности. Под ним подписалось более 4 миллионов человек. И вот Крефельд снова на устах. Буш прибыл славить прошлое и угрожать будущему. Вот почему на его слова ответили камнями.
Но протесты и проклятия не прервали маршрут американского эмиссара и не заставили его отказаться от своих намерений. Его поездка продлится до 7 июля — Англия, ФРГ, Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания, Ирландия, Исландия. В Англии и ФРГ Буш проверял, насколько верпы союзные правительства обязательствам принять американские ракеты, и убедился: да, верны. В ходе визитов в страны Северной Европы, где широко распространены антиядерные настроения, вице-президент в зависимости от обстановки будет пытаться приглушить критику политики США, а также воспрепятствовать идее создания безъядерной зоны, получающей в последнее время растущую поддержку общественности и официальных кругов.
Двойственный прием, оказанный Бушу в Крефельде, символичен для политической обстановки в Западной Европе за пять месяцев до начала размещения американских ракет. С одной стороны, политика, обостряющая угрозу ядерной войны, встречает все более сильное противодействие и осуждение. Убедительнейший пример — Всемирная ассамблея миролюбивых сил, проходившая на прошлой неделе в Праге. Аптивоеппые манифестации организуются во многих европейских и американских городах, С другой стороны, официальные круги Запада никогда еще с такой откровенностью не говорили о размещении американских «Першингов и «Томагавков», как о решенном деле, не подлежащем никаким дальнейшим отсрочкам.
Следует напомнить, что Джордж Буш — нередкий гость в Западной Европе. Последний его визит имел место в январе феврале этого года. В то время Вашингтон еще держался за «нулевой вариант», из-за которого американо-советские переговоры в Женеве более года пребывали в тупике. «Нуль» явно исчерпал свою пропагандистскую привлекательность. Тогда, позондировав почву у союзников, Буш вернулся домой с черновой идеей «промежуточного решения». После нескольких недель вашингтонских раздумий она была утверждена и публично изложена президентом Рейганом. Измененный американский подход преследовал старую цель — блокирование переговоров. Ну что ж, этой цели нетрудно было достичь, отказываясь засчитывать английские и французские вооружения в общем балансе ядерных сил средней дальности в Европе.
И вот новый визит Буша. Маскировочные одеяния теперь отброшены. После его посещения из Лондона сообщили о согласии обеих сторон насчет «жесткого подхода» к вопросу о ракетах. Канцлер же Коль, принимая гостя, выразился так: «Если на переговорах не произойдет чудо— а все говорит о том, что оно не произойдет, — размещение ракет будет осуществлено».
Уповать на чудо — необычная позиция для государственного деятеля. Коль не разъяснил, что он подразумевает. В порядке догадки предлагаем два варианта. США, а вместе с тем и их союзники занимают на женевских переговорах конструктивную позицию, учитывающую реальности существующего положения, в числе которых — отнюдь не мифические, реально нацеленные на Советский Союз английские и французские ракеты. Если брать нынешний, несерьезный подход американцев к переговорам, то этот элементарный реализм, пожалуй, и был бы «чудом» с их стороны. Или, напротив, как чуда, на Западе ждут, что Советский Союз согласится на договоренность, ставящую его в неравное положение, а его безопасность — под прямую угрозу? Скорее всего это «чудо» и имел в виду канцлер ФРГ, не без основания предполагая, что оно «не произойдет».
Недавно я писал, что с приближением ноября — декабря, когда первые «Першинги» и крылатые ракеты будут доставлены и установлены, пропагандистское прикрытие этой акции меняется. В Вильямсбурге па западном совещании в верхах, а затем в Париже на сессии совета НАТО и намеками и прямым текстом стали говорить: не ждите результатов на переговорах до размещения ракет, а с американскими ракетами, развернутыми на позициях, дела в Женеве как раз и пойдут лучше. Это последний этап обмана общественности, начатого «двойным решением» НАТО от декабря 1979 года. И вот после «нулевого варианта», после «промежуточного решения» Джордж Буш и его собеседники в странах НАТО еще циничнее пускают в оборот новую фальшивую монету, пытаясь оплатить ею сомнения, тревоги и страхи западноевропейцев.
Июнь 1983 г.
СЕКРЕТЫ НА ВИДУ У ВСЕХ
В Вашингтоне многие, можно сказать, на дух не принимают никарагуанскую революцию. Стоит ли удивляться, что тамошние мероприятия, совпавшие с четвертой годовщиной ее победы, носили отнюдь не поздравительный характер? 19 июля, как раз в день никарагуанского праздника, палата представителей конгресса США собралась на секретное (редкий случай) заседание. В повестке дня был доклад специальной комиссии по разведке и обсуждение вопроса, продолжать ли финансирование попыток свержения никарагуанского правительства. Помощь контрреволюционерам по линии ЦРУ тоже считается секретной, хотя давно у всех на виду.
Как вам нравится эта иллюстрация к американской демократии? Избранные представители одного народа размышляют, что им делать с другим народом.
А 18 июля в Голливуде выступил сам президент Рейган. И хотя это был Голливуд в штате Флорида, речь его вполне соответствовала духу того знаменитого Голливуда, что в штате Калифорпия. Американский президент представился ревностным поборником никарагуанской революции, но не той, что победила четыре года назад, а «подлинной».
Тут уместно вкратце напомнить, что означал XX век для никарагуанцев. Четверть века Никарагуа оккупировали североамериканские солдаты, а потом почти полвека оккупантами в собственной стране сидело ненавистное семейство Сомосы. И из Белого дома, от предшественников Рейгана не было слышно возражений против тиранического режима или призывов к «подлинной» революции. А теперь самый консервативный за последние полвека президент США наградил званием революционеров недобитых последователей тирана, нападающих на Никарагуа из Гондураса.
Если бы успех политики решался одной демагогией, вашингтонской администрации не о чем было бы беспокоиться. Но неожиданная концентрация мероприятий, посвященных Никарагуа и всей проблеме Центральной Америки, говорит как раз о том, что беспокойство растет. Несмотря на лихорадочную деятельность, развернувшуюся сразу после вселения Рейгана в Белый дом, американский народ не верит, что его «свободе» угрожает маленькая страна с населением почти в 100 раз и по площади в 60 с лишним раз меньше, чем США. Опросы, в том числе и самые свежие, свидетельствуют, что большинство противится вмешательству США в Никарагуа.
Такие же настроения сильны в конгрессе, особенно в палате представителей. В общем, внутри США явно ощущается нехватка общественной поддержки оголтело-воинственной политики в Центральной Америке.
Конечно, еще большую реакцию неприятия вызывает интервенционизм Вашингтона в Латинской Америке. Отказываясь повторять североамериканских суфлеров, там лучше разбираются в корнях и характере никарагуанской революции, а равно и в том, откуда исходит истинная угроза странам, лежащим южнее Рио-Гранде. На днях в мексиканском городе Канкуне встретились участники «контадор— ской группы» — президенты Венесуэлы, Колумбии, Мексики и Панамы. В принятой ими декларации излагается ряд мер по политическому урегулированию проблем Центральной Америки и делается решительное предостережение: «Использование силы в качестве альтернативы решения конфликта только ухудшит ситуацию в регионе».
От имени руководства Никарагуа Даниэль Ортега, выступая на 200-тысячном митинге в Леоне, расцепил предложения «контадорской группы» как позитивные. Со своей стороны он выдвинул ряд инициатив, среди них: положить конец военному противоборству в Центральной Америке, в частности немедленно заключив договор о ненападении между Гондурасом и Никарагуа; полностью прекратить поставки оружия воюющим сторонам в Сальвадоре; отка? заться от военной поддержки любых антиправительственных сил в регионе и т. д. Это важные инициативы, намечающие конкретные и реальные пути выхода из кризисной обстановки.
Чем ответил Вашингтон? Посылкой второго авианосного соединения к берегам Никарагуа. Объявлением о том, что в августе возле границы с Никарагуа состоятся крупные американо-гондурасские военные маневры. С территории Гондураса против Никарагуа уже сейчас действует, по данным Манагуа, до 12 тысяч контрреволюционеров. Но в Белом доме и Пентагоне пажим считают недостаточным.
Недавно в печать попал секретный доклад специальной межведомственной группы, подготовленный для заседания совета национальной безопасности США, состоявшегося 8 июля. В своих оценках и рекомендациях он выдает, увы, не новые секреты. «Ситуация в Центральной Америке близится к критической точке» — вот вывод доклада. А рекомендации? Они направлены не на политическое, а на военное решение. Рекомендуется продолжение и усиление подрывной деятельности против Никарагуа. Рекомендуется увеличить военную помощь на 1984 финансовый год Сальвадору с 86 миллионов долларов до 120-140 миллионов, Гондурасу — с 41 миллиона до 55-56, Гватемале — с 10 до 18-20 миллионов, Коста-Рике — с 2,2 до 7-9 миллионов.
На этом фоне президент США и объявил о создании так называемой «национальной комиссии по Центральной Америке». Главой комиссии назначен Генри Киссинджер бывший госсекретарь, давно тоскующий по заметной официальной или полуофициальной должности.
Белый дом подчеркивает двухпартийный характер комиссии, и это заставляет вспомнить о другой президентской комиссии — комиссии Брента Скаукрофта по стратегическим вооружениям, а также о приближении 1984 года и предвыборных баталий. Комиссию Скаукрофта создали, когда в прошлом ноябре палата представителей провалила запрос администрации на первоначальные ассигнования для ракет МХ. После рекомендаций, внесенных комиссией, конгресс в мае утвердил эти ассигнования. Сейчас на Капитолийском холме проваливают центральноамериканскую политику Рейгана, и он хотел бы вытянуть и спасти ее при помощи новой «двухпартийной» комиссии.
Кроме того, Рейган хотел бы превратить эту комиссию в своего рода политический громоотвод. Она должна отводить от него критику демократических претендентов на Белый дом.
«Уже обанкротившаяся политика представлена ныне в новой упаковке» — так определил смысл рейгановского маневра сенатор К. Додд. Обозреватель Т. Уикер назвал это «подведением фундамента под непопулярную политику».
Ну что ж, новая упаковка не изменит существа, и фундамент не может быть прочным под политикой, если ее все чаще называют обанкротившейся или непопулярной.
Июль 1983 г.
ТРАНШЕИ «НОВОГО ВЬЕТНАМА»
Официальным представителям, выступающим перед прессой, чувство юмора не вредит, а чувство меры просто необходимо, в частности, тогда, когда по долгу службы им приходится лакировать действительность и выдавать черное за белое. Во вторник заместитель пресс-секретаря Белого дома Спике обнаружил зияющее отсутствие как юмора, так и чувства меры, заявив, что запланированные администрацией Рейгана крупные военные маневры будут «способствовать смягчению напряженности в Центральной Америке». Нелишне напомнить, как выглядят и из чего состоят американские силы «смягчения напряженности».
К тихоокеанскому побережью Никарагуа направлено военно-морское соединение, ядром которого является вертолетоносец «Рейнджер». Восточное, карибское, побережье центральноамериканской страны, неугодной Вашингтону, будут патрулировать поочередно и вместе с другими боевыми кораблями мощный модернизированный линкор «Нью-Джерси» и авианосец «Корал си», который десять лет назад стоял в Тонкинском заливе, поднимая свои самолеты бомбить Вьетнам. А на суше, с севера, «смягчать напряженность» вокруг Никарагуа намечено посредством небывало масштабных американо-гондурасских маневров. Они состоятся в августе, и со стороны США в них примут участие 5 тысяч военнослужащих.
Никарагуа с ее 2,7 миллиона жителей почти в 100 раз меньше по населению, чем США (что не мешает американским руководителям в 100 раз больше говорить об «угрозе» со стороны Никарагуа). Так вот, если эти две страны, а также предстоящие маневры поменять местами, то 5 тысяч американских солдат в Гондурасе на границе с Никарагуа превратились бы примерно в полмиллиона никарагуанцев в Канаде на границе с США. Если продолжить эту фантастическую аналогию, распространив ее и на американские военно-морские меры по «смягчению напряженности», то мы имели бы десятки враждебных авианосцев и сотни, если но тысячи боевых кораблей вблизи тихоокеанского и атлантического побережий Соединенных Штатов.
Что сказали бы тогда в Вашингтоне? Наверное, то же, что сейчас говорят в Манагуа? С запада и востока над Никарагуа заводят клещи военно-морской блокады. На севере силы циничного политического давления в любой момент могут стать силами прямого вторжения. Впрочем, силы вторжения, диверсий, провокаций, составленные из сомосистов, жаждущих крови и реванша, уже действуют под руководством инструкторов ЦРУ. И это немалые силы. По никарагуанским данным, в бандитских формированиях, совершающих набеги на Никарагуа из Гондураса, сейчас около 12 тысяч человек.
Они занимаются своим наемным контрреволюционным долом уже год, но не преуспели в главном — в попытках раскачать революционный режим и лишить его народной поддержки. В Вашингтоне, конечно же, предпочли бы сделать дело чужими руками. Они оказались коротки. И вот к горлу сандинистской молодой республики тянутся руки подлиннее, самих североамериканцев, тянутся и с моря и с суши. В последнее время президент Рейган не раз давал понять, что его администрация добивается свержения никарагуанского правительства, если оно и впредь будет отказываться плясать под вашингтонскую дудку.
Так, в «мертвый сезон» конца июля, когда государственная и межгосударственная деятельность традиционно затихает, Вашингтон загрохотал «дипломатией канонерок», создав кризис небывалой остроты вокруг маленькой страны, к которой он уже два с половиной года не может «подобрать ключи».
Ставка на грубое военное давление, угроза военно-морской блокады и вооруженного вторжения выглядят особенно провокационно сейчас, когда и участники «контадорской группы», авторитетно представляющие настроения Латинской Америки, и никарагуанское руководство высказываются за мирное решение спорных вопросов. Никарагуанцы выдвинули ряд важных практических инициатив.
Эти предложения при наличии доброй воли со всех сторон открывают возможности для политического урегулирования. Но, очевидно, другого хочет президент Рейган в Центральной Америке — хирургической операции по устранению источника крамолы. Многоопытный американский журналист Дж. Оукс резонно пишет в «Нью-Йорк тайме»: «Эскалация гонки вооружений — ответ администрации Рейгана на любую сложную политическую или дипломатическую проблему в любой части света».
Такой ответ не устраивает большинство американцев. Военные ходы, сделанные Вашингтоном в последние дни, вызвали бурю критики. Призрак «нового Вьетнама», всегда сопровождавший центральноамериканскую политику нынешней администрации, приблизился и все более обретает реальные памятные черты. Оппозиция в конгрессе, кажется, вот— вот возьмет верх.
Но… При нынешнем президенте гордятся тем, что политику можно делать не в согласии, а вопреки настроениям широкой общественности. На всякий случай администрация изыскивает возможности обойти конгресс с его «властью кошелька», то есть распорядителя кредитов и помощи иностранным государствам. Так на сцене появился Израиль как поставщик оружия центральноамериканским клиентам США. Как видите, на обоих полушариях в отношениях между Рейганом и Бегином действует система взаимных услуг. Много пишется в эти дни о том, что «новый Вьетнам» грозит острым кризисом внутри НАТО, поскольку западноевропейские союзники не одобряют милитаризм США в Центральной Америке. Что ж, эти оценки не лишены оснований. Но, с другой стороны, не стоит забывать, что в ряде крупных западноевропейских столиц в последние месяцы велась игра в поддавки американскому милитаризму, — взять тот же вопрос о размещении новых американских ракет. У этой игры своя логика, которая может проявиться в большем, чем раньше, попустительстве западноевропейских правительств и сейчас, когда речь идет о бряцании оружием в Центральной Америке...
Прошлой осенью в Вашингтоне был открыт памятник американцам, погибшим во Вьетнаме, — нечто вроде гигантской траншеи, стена которой составлена из черных мраморных плит с именами погибших. Новый черный мемориал расположен рядом с беломраморным мемориалом президента Линкольна. Не знаю, входило ли в намерение создателей памятника напомнить этим соседством, что от величия до бесславия всего лишь несколько шагов. Во всяком случае, об этом думаешь сейчас, когда, пренебрегая уроками недавнего прошлого, официальный Вашингтон копает траншеи «нового Вьетнама».
Июль 1983 г.
ЧЕРЕЗ ЗНАНИЕ — К ПОНИМАНИЮ
Аверелл Гарриман — богатый человек, что широко известно в Соединенных Штатах, и не только там. Несведущие могли убедиться в этом некоторое время назад, прочитав, что вместе с супругой Памелой он выделил 10 миллионов долларов в дар Колумбийскому университету в Нью— Йорке. Когда-то Гарриман был губернатором штата Нью— Йорк, по в данном случае он действовал как бывший посол посол США в Москве военных лет и боевого американо-советского сотрудничества. Свои 10 миллионов Аверелл Гарриман специально передал Русскому институту Колумбийского университета, который теперь называется Гарримановским институтом перспективного изучения Советского Союза.
Бывший губернатор и посол, ветеран американской политической жизни озабочен неважным состоянием отношений между нашими двумя странами. Он считает, в частности, что изучение Советского Союза в его стране поставлено из рук вон плохо и что это способствует сохранению плохих отношений.
Сделанный в октябре 1982 года жест привлек широкое внимание не только к Колумбийскому университету, но и вообще к проблеме изучения Советского Союза, советской жизни и политики в США. Общее мнение американских знатоков: состояние — критическое. Парадоксально, но, кажется, факт — уровень знаний о Советском Союзе среди американцев скорее снижается, чем возрастает. И это если брать не публику в целом, а число и качество специалистов. Вот некоторые из показателей. С 1968 года число изучающих русский язык в вузах сократилосьна40 процентов, а в средних школах — на 70 с лишним процентов. Денежные средства, выделяемые различными частными и правительственными организациями на изучение Советского Союза и социалистических стран Восточной Европы, уменьшились на 70 процентов.
Помощник директора Фонда Рокфеллера Джон Стремлоу писал недавно в газете «Вашингтон пост»: «В своем соревновании с Советским Союзом Соединенные Штаты по-прежнему действуют, как динозавр. Хотя страна охотно расходует почти 250 миллиардов долларов на оборону, число выпускаемых у нас ежегодно специалистов, прошедших обучение с применением новейших методов, позволяющее им анализировать советскую внешнюю политику, редко превышает семь или восемь человек, а число специалистов по Советскому Союзу, пишущих книги и статьинаэти темы, в общей сложности составляет менее 30».
Джон Стремлоу, занимая свой пост, довольно хорошо знает затронутый им предмет. Фонд Рокфеллера — крупнейшая благотворительная организация с весьма четко выраженным политическим уклоном. Обеспокоенный растущим американским незнанием Советского Союза, фонд провел недавно конкурс среди американских академических заведений. Разыгрывалось 2 миллиона долларов — тем, кто сможет доказать, что лучше других использует их на дело углубленного изучения «советских проблем». Один миллион выиграл Гарримаповский институт Колумбийского университета, другой поделили два университета в Калифорнии — Стэнфордский и в Беркли. Известный Гарвардский университет объявил о начале кампании по сбору 5 миллионов долларов для улучшения деятельности своего Центра русских исследований, созданного 35 лет назад. Можно привести и другие факты, указывающие на размах проблемы и нынешние попытки ее решения посредством доллара.
А теперь попробую поговорить об этой теме, касаясь не только долларов. Никогда в Америке сильных, в Америке, которую принято называть правящей, не говорили так много о «советской угрозе». И вот, оказывается, давно уже не было в ней таких зияющих пробелов в знании той страны, откуда, как уверяют, исходит угроза. В чем причины этого парадокса? Их много, начиная от особого американского высокомерия и кончая американским прагматизмом. Высокомерие исходит из уверенности в божественном предназначении Америки: мы превыше всех, и все остальные лишь мечтают стать такими, как мы, и посему они должны изучать нас, анемы их. Невежество вредит делу, но, оказывается, помогает самочувствию. Чем меньше знаний, тем легче объявить противника «средоточием зла», а себя — воплощением божественного промысла. И вообще нельзянеотметить некую закономерность: чем дальше движешься по территории США па запад, тем чаще встречаешь людей двух разрядов — политиков, несведущих в отношении остального мира, и их друзей из миллионеров-нуворишей. В этом движении упираешься наконец в «золотой штат» Калифорнию, откуда люди упомянутых двух разрядов иногда перебираются в Вашингтон.
С небес высокомерия, свойственного, конечно, далеко невсем американцам, даже быстро разбогатевшим, спустимся теперь па землю американского прагматизма. Он не жалует знания, которые не приносят дивидендов, не окупают себя. 302
В первой половине 70-х годов, когда разрядка сулила быстрый рост торговых и экономических связей с Советским Союзом, в США наблюдался рост практического интереса к другой великой державе. Но надежды не сбылись, связи были придушены сначала Картером, а потом и Рейганом, п практический интерес упал. Но ведь чем меньше связей, тем напряженнее отношения и тем сильнее выступает связь особого рода общей судьбы в ракетно-ядерный век. Тем опаснее парадокс, который выражается в двух цифрах: в США меньше студентов (24 тысячи), изучающих русский язык, чем ядерных боеголовок, припасенных против Советского Союза. Вопрос, следовательно, в том: уменьшится ли число вторых, если увеличится число первых?
В самом деле, какой урожай взойдет на пиве «советологии», удобренной теперь гарримановскими и рокфеллеровскими долларами? Было бы верхом наивности рассчитывать, что из американских научных центров выйдут сочувствующие идее социализма люди. Мы помним, к примеру, о Збигневе Бжезинском, обитавшем в Белом доме при президенте Картере, и об оголтелом эксперте по Советскому Союзу Ричарде Пайпсе, служившем президенту Рейгану.
Аверелл Гарриман и те, кто практически распорядится его миллионами, не будут выращивать «красных» или «розовых» в американских академических рощах. В нашем разделенном мире знания еще не дают волшебных рецептов для преодоления разногласий, а иногда и углубляют их. Но по крайней мере знание другой стороны, устройства ее жизни, мотивов ее поведения, традиций ее народа удерживает от поползновений переделать ее по своему образу и подобию, поползновений опасных и авантюристических даже тогда, когда их объявляют волей божьей. Тем самым знания оказывают услугу идее и практике мирногососуществования.
Понимание — через знание. Нам позарез необходимо понимание друг друга. И путь к нему никакнеможет идти через то культивирование невежества и неосведомленности, которое вдруг обнаружили у себя американцы.
Август 1983 г.
СУДЬБА ДРУГА
Жизнь его оборвалась до срока, но теперь выглядит законченной историей с драматическим ядром.Восемнадцатилетним, почти мальчишкой, Борис Стрельников воевал и был тяжело ранен, учился в Центральной комсомольской 303 школе, работал в «Комсомолке» и от пее провел сто дней во Вьетнаме в середине 50-х годов. Потом 15 лет, в два присеста, был корреспондентом «Правды» в Ныо-Йорке иВашингтоне, а по возвращении, после нескольких лет Москвы, от «Правды» же, отправился в Лондон. Не молодой романтический ветер странствий повлек его туда, в последнюю загранкомандировку, а не для всех попятная и лишь со стороны завидная планида международника.
Лондонская командировка не продлилась и полутора лет. Однажды после короткой поездки домой, в Москву, он ехал поездом к своему заграничному месту работы. В Орше путь пришлось прервать. Подсказало ли ему заболевшее сердце, что Орша, ни разу не значившаяся в маршрутах его тридцатилетних журналистских странствий, станет их конечным пунктом? Там он скончался в местной больнице...
Родился в сибирской деревне, прославился очерками и репортажами из Нью-Йорка, возвращался на работу в Лондон и умер среди родных снегов в незнакомом белорусском городе. Ему было 56 лет, и жизнь его о многом скажет тому, кто смог бы рассмотреть ее год за годом, а потом оглядеть всю разом.
Прошло три с половиной года после его смерти и полтора года с тех пор, как в издательстве «Правда» вышла книга — «Всем сердцем верю...». Борис стоит там на обложке среди каких-то американских просторов, то ли дакотских прерий, то ли аризонской пустыни, красивый и задумчивый человек в пути. Я получил один экземпляр книги и все собирался написать о ней, и чем дольше лежала опа на столе, тем грустнее казался его взгляд. А я все собирался — и все откладывал. Природа нашей профессии — и нашей суеты. То собственные впечатления от новой поездки в Америку, то фолклендский кризис, Уайнбергерчто-то заявил, Хейг куда-то поехал (тогда нас еще интересовали его передвижения)… Вперед, время! Мы гонимся за текущим днем, добиваясь синхронности его отражения, мы освещаем самое свежее, самое распоследнее событие, забывая ради него все, что осталось позади. Даже если позади осталась целая жизнь незаурядного, знаменитого'представителя нашей спешащей профессии. И книга Бориса Стрельникова продолжала лежать в сторонке, уже под другими книгами, и, когда я с чувством вины доставал ее, взгляд его был прощальным.
Мы познакомились там, в Нью-Йорке. Он был старше на пять лет — возрастом и познаниями Америки. Я постигалистины, им уже постигнутые. Долгие годы мы были друзьями, и янепонаслышке знаю то, о чем он пишет в своей книге, «рот почему я должен сейчас оправдываться.
Кроме суеты мешало еще одно обстоятельство. Больше полутора-двух страниц газета не дает па рецензию о газетчике, о своем. Что сказать ими, полутора-двумя, о книге, как бы подводящей литературный итог жизни пишущего человека? А между тем на той же газетной полосе мы, международники, на чужих не скупимся, пишем и говорим о людях, далеких и порой случайных, о разных громких деятелях — сколько их было на памяти каждого из нас, мелькнувших и бесследно канувших, — а ведь казалось, что чуть ли не свет на них клином сошелся. А тут большой и близкий человек со всей его неожиданно короткой жизнью, наш корреспондентский флагман, лучший наш мастеровой и его прекрасная посмертно изданная книга. Тут не только дань памяти. Тут, если хотите, и показатель серьезности отношения к собственной профессии. И полторы-две страницы? Почему? Жизнь наша полна парадоксами, которые не перестали быть нелепыми из-за того, что стали привычными.
Но вот недавно тот же вопрос о рецензии возник в принципиально иной плоскости: «Это ваш святой долг». И последние два слова поразили меня своей простой п непреложной правдой. Святой долг — это долг, который нельзя не выполнить и нельзя переложить на других.
II при таком уговоре отступает суета. Вчитываюсь в книгу Бориса Стрельникова, в его Избранное, возвращаюсь вместе с ним в нью-йоркские дома и улицы, еду рядом в Теннесси, Кентукки и Мичиган, вижу его глазами десятки людей и через слова и строчки вижу еще и его, живого, каким знал, — с женой и детьми, с друзьями.
Что говорит он нам, оставшись жить в книгах? Первый из уроков Бориса Стрельникова труднее всего поддается усвоению. Это сугубо индивидуальный урок таланта. Название одного из разделов книги — «Карандашный набросок Нью-Йорка» — указывает на главное свойство Стрельников— ского дара. Он мастер миниатюр. В американской части книги содержатся около сорока превосходных словесных изображений разных человеческих типажей и сторон жизни. В газете с ее потребой и злобой дня газетчик Стрельников теснил писателя, но в его книгах писатель брал верх. Перед нами маленькие рассказы художника слова, уже выдержавшие проверку временем и имеющие право на долгую жизнь. Их следует переиздавать в ряду других произведений своеобразной отечественной классики на международные темы. И тут возникает старая проблема: международники — беспризорники в нашем литературном хозяйстве, потому что чохом идут чисто по ведомству политики, а не литературы. Каждый из живых в свою меру заботится о себе, но кто будет хлопотать в издательствах об ушедшем?
Борис Стрельников никогда не забывал, что его широкому читателю американская жизнь неведома и невидима. Он писал ее зрительно, и это ему давалось. Он прекрасно владел русской речью и — редкое для журналиста-международника качество — ограждал ее достоинство от наступления иностранных слов; это очень трудно, когда пишешь о загранице и живешь там, когда со всех сторон тебя обступают слова и понятия другой жизни. Вкус его был безукоризненным, в чувстве меры сквозило нечто чеховское, так же как в его мягкости, спокойствии, уравновешенности. Сарказму, незаменимому в обличениях и разоблачениях, Стрельников предпочитал мягкий юмор, доказывая, что и юмор сражает наповал, если за ним чувствуется присутствие силы.
Оп был писателем не только потому, что владел словом и умел заинтересовать читателя. Он был писателем потому, что его томила жажда рассказать о том, что он видел и чувствовал, и потому, что в его книгах бьется доброе и мудрое сердце. Он хотел понимания между людьми, и на его месте международника это означало понимание между двумя народами — советским и американским.
К типичным международникам Стрельникова не отнести. В молодости он хватил лиха, прошел университеты войны. Образование его было скорее народным, чем международным. Формулы никогда не загораживали ему живых людей, а газеты и журналы — личных впечатлений, и последняя книга в полной мере выражает это его свойство. Он льнул к простым людям, будь то в Америке, Индии или Англии, избирал их своими героями и собеседниками и чувствовал себя не в своей тарелке среди людей знатных, «больших», даже тогда, когда его самого начали относить к таковым.
Разумеется, освещение политических событий и явлений, дипломатических, военно-дипломатических и чисто военных акций занимает главное место и время в работе наших зарубежных корреспондентов, особенно в США. Политика — хлеб насущный. Журналисты так или иначе участвуют в делании международной политики. Но важно, чтобы политическая кухня не превратилась в единственную территорию, знакомую корреспонденту, па которой оп действует. Стремясь к объемному, а не двухмерному видению вещей, журналист— международник должен соотносить политику с будничной жизнью обыкновенных людей, с их заботами о хлебе насущном. В этом один из важных уроков Бориса Стрельникова. В здравом смысле народа он находил надежду на лучшие времена и лекарство от ужесточения политики и упорно отказывался участвовать в состязаниях по дегуманизации, в которые пытаются втянуть нас наши идеологические противники за океаном. Его гуманность органически сочеталась с взглядами коммуниста и интернационалиста.
Человек живет там, где работает, а у международника место работы — за границей. Но ум — один и сердце — одно, принадлежащее родной земле. У Бориса Стрельникова круг жизни подходил к той поре, когда все сильнее тянет к истокам. И он едет в сибирское село под Минусинском, где провел детство, и вспоминает эпизоды военных лет. Впрочем, это его родное жизненное начало подспудно, так или иначе сказывалось и тогда, когда он писал о загранице. Писал об Америке, о Вьетнаме, об Индии, а в глубине текста, как в таинственной воде колодца, мерцала родная земля.
Пересказывать маленький рассказ «Трехногая лошадь» так же трудно, как полотно живописца. Нью-йоркский быт. Американский сервис. В разных магазинах автор производит приготовления к очередной своей поездке по этой далекой нам и привычной ему стране, и вечером поручение жены приводит его в супермаркет, где нужно купить порошок «тендерайзер», или «унежнитель», для мяса. И вот там, в американском потребительском раю, он встречает свою соседку миссис Грип, седенькую и все еще кокетливую старушку. Миссис Грин приглашает его выпить чашку кофе и попутно в который раз требует от него объяснений, почему же у нас, у советских, нет таких, как в Америке, супермаркетов, — объяснений «без политики».
Ничего, однако, не объяснишь без политики, без истории, без войны, без воспоминаний. И начинаются воспоминания.
Миссис Грин вспоминает свои лишения военного времени, когда ввели карточки на бензин для автомашин и опа не могла каждый день покупать куриную печенку для заболевшей любимой кошки.
И Борис вспоминает. Вспоминает своего отца, сельского учителя, он и в мирное время всегда носил гимнастерки гимнастерки первой мировой войны, гимнастерки гражданской войны. В 1942 году под Харьковом отцу выжгло глаза снарядом, а умер он через два года после Победы и в гробу лежал в гимнастерке.
Борис вспоминает… Воспоминания вдруг переносят егодалеко от знакомой и привычной и все-таки чужой Америки.
«Подождите, миссис Грин, я тоже что-то вспомнил. Это было зимой 1942 года под Мценском. Я был связистом в 21-й Особой подвижной группе. За спиной у меня была рация, знаменитая тогда «6 ПК». Я искал ремонтную мастерскую, которая расположилась где-то в лесу. Догорал морозный закат. Было так холодно, что месяц в быстрогаснущембирюзовом небе казалсямнекусочком льда. Снег скрипел под моими валенками.
На опушке леса что-то чернело: не то избушка, не то стогсена. Я пошел туда по санному пути, стараясь ставить ногивследполоза — так было легче идти. Я шел, опустив голову, шаря в карманах шипели крошки от сухарей.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.