«Ястреб» и консерватор, Герман Кан делал тогда ставку на Рейгана. При Картере, если его изберут, предрекал Кан, будет лишь косметическое увеличение военных расходов, а при Рейгане — радикальное. При Рейгане, говорил он, мы будем добиваться военного перевеса над Советским Союзом, с тем чтобы постоянно его поддерживать, выигрывая новые и новые раунды гонки вооружений. Именно в американском военном превосходстве видел Кап гарантию стабильности в международной жизни, стабильности с точки зрения американского империалиста, все еще считающего XX век «американским веком».
Я теперь частенько вспоминаю этот разговор. Рональд Рейган и его государственный секретарь, вчерашний четырехзвездный генерал Александр Хейг, взялись осуществлять мечту американских твердолобых.
Военный бюджет и при Картере рос все четыре года. Но для Рейгана это не более чем земляные орешки, к выращиванию которых вновь вернулся Джимми Картер, преуспевающий фермер из штата Джорджия. Под занавес Картер заложил в проекте бюджета на 1982 финансовый год, начинающийся с 1 октября, рекордные военные расходы — более 190 миллиардов долларов. А Рейган сверх этого запросил еще 32 миллиарда. Потом каждый год военные расходы собираются увеличивать на 7 процентов (в реальном исчислении, с поправками на инфляцию), и в результате за пятилетие они составят 1,3 триллиона долларов.
Триллион — это цифра с 12 нулями. Она переносит нас в область астрономических абстракций. Но вот Рейган, не лишенный воображения, однажды объяснил своим соотечественникам, что такое триллион, — в связи с тем, что вплотную к триллиону приблизился национальный долг США. Он взял 1000-долларовые купюры. Получилось, что миллион долларов — это пачка таких купюр толщиной приблизительно в 10 сантиметров. А триллион долларов — это 1000-долларовые бумажки, уложенные стопой высотой в… 107 километров. Триллион долларов — это 12 поставленных друг на друга Эверестов из 1000-долларовых банкнот.
А предлагаемые на пятилетие военные расходы в 1,3 триллиона долларов — это 15 таких Эверестов.
Американский президент помог нам наглядно представить, в каком сумасшедшем мире мы живем. В Америке одно время бытовала шутливая фраза! «Остановите мир, Дайте мне выйти вон». Но мир, ніша Земля, не автобус. Выйти некуда. Жить надо вместе.
В общем, в 80-е годы хотят зачеркнуть достижения 70-х, Давшиеся с таким великим трудом. И это, конечно, ставит кардинальный вопрос о возможности прогресса вообще в отношениях.
И вот на этом фоне, который я вкратце обозначил, XXVI съезд нашей партии, преисполненный чувства высокой ответственности за судьбу человечества, выдвинул Программу мира, рассчитанную па 80-е годы. Смысл: давайте все-таки слова сядем за стол переговоров и попробуем разобраться в самых главных вопросах, с тем чтобы найти взаимоприемлемые решения. Не пытаться сломать существующее равновесие, не навязывать новый, еще более дорогостоящий и опасный тур гонки вооружений — это было бы проявлением подлинной государственной мудрости.
Новые паній мирные инициативы хорошо известны. Хочется подчеркнуть, что они предлагают пути решения ряда важнейших проблем как на географических «горизонталях» мира (Европа, Дальний Восток, Ближний Восток, район Персидского залива), так и на военно-стратегических «вертикалях», касающихся прежде всего ограничения стратегических вооружений и ядерного оружия средней дальности. Это во-первых. Во-вторых, советские предложения конструктивны, поскольку Советский Союз, приглашая своих партнеров к столу переговоров, идет им навстречу, по праву рассчитывая и на движение с их стороны. И каждое в отдельности, и вместе, в своей совокупности они направлены на то, чтобы разрядить грозовую международную обстановку.
Какова же реакция с той, другой стороны? Когда столь убедительно зовут на путь смягчения напряженности, политически рискованно в открытую отстаивать курс на конфронтацию и повторять, что «есть вещи поважнее, чем мир». Не поймут этого ни свой народ, ни мировая общественность, пи даже союзники, с которыми так или иначе надо считаться. Первые официальные отклики из Вашингтона говорили об интересе к советскому приглашению возобновить советско— американский диалог. Политико-психологическое воздействие XXVI съезда КПСС па международную погоду дало себя знать, грозовой фронт, двигавшийся с конца января с той стороны Атлантики, как бы приостановился.
Но и обольщаться нечем. Вашингтонские выражения интереса к советскому мирному плану носили осторожно— уклончивый характер и сопровождались непременной оговоркой: не будем спешить, дайте нам время выработать свою позицию, да и свою политику.
Ну что ж, время требуется в двух случаях. Чтобы подготовить ответ или чтобы, получив отсрочку, уйти, увиль— путь от ответа. Попутно замечу, что в выработке и провозглашении новых военных программ Вашингтон продолжает спешить, — разве не об этом свидетельствуют упоминавшиеся Эвересты? И в своих заявлениях, определяя очередность задач, руководящие американские деятели по-прежнему ставят на первое место достижение позиции силы, отодвигая контроль над вооружениями на задний план.
В заключение вернусь к образу художественной литературы, подходящему к нынешним международным делам. На память приходит страстный призыв Александра Блока, раздавшийся вскоре после Октябрьской революции и обращенный к капиталистическому миру: «Пока не поздно — старый меч в ножны...» Пока не поздно — в ножны этот новый, все испепеляющий и уничтожающий, нависший над жизнью и над миром термоядерный меч.
КТО ЖЕ ИДЕТ НЕ В НОГУ!
В то время как президент Рейган на больничной койке все еще оправлялся от ранения, причиненного покушением на его жизнь в самом центре американской столицы, два ведущих члена его кабинета — Хейг и Уайнбергер совершали заграничные поездки, наставляя уму-разуму американских союзников и друзей. Для новой администрации обе поездки были, по существу, первой рекогносцировкой «на местности», первой практической обкаткой внешнеполитического курса, который — даже при своей возросшей самонадеянности — Вашингтон не может осуществлять в одиночку, без взаимодействия с партнерами. Министр обороны Уайнбергер посетил, как известно, Западную Европу, государственный секретарь Хейг — Ближний Восток (и также Западную Европу, возвращаясь в Вашингтон), но в этих Двух разных районах оба выступали с одной и той же, милитаристской проповедью. Вооружаться и довооружаться) усиливать, где количественно, а где качественно, американское военное присутствие, укреплять военный блок там, где он есть — НАТО, и попытаться создать его под американской эгидой там, где его еще нет, — вот что внушали своим собеседникам и гражданский шеф Пентагона, и генерал, ставший главным американским дипломатом. Во имя борьбы с «советской угрозой», противодействия «советской экспансии», во имя нового «крестового похода» против Москвы, которым в Вашингтоне хотят заполнить еще не развернутый свиток истории, называемый 80-ми годами XX века. Что вышло из этого настойчивого приглашения к конфронтации с Советским Союзом? На какую почву оно упало — благодатную или по меньшей мере скептическую? Сумели ли два высокопоставленных эмиссара нового американского президента внушить своим партнерам свое представление о международной жизни и ее главных проблемах? Внушить не сумели, по в навязывании добились кое-каких результатов. Во всяком случае, на сессии группы ядерного планирования НАТО Уайнбергер, несмотря на ропот западноевропейцев, навязал жесткую американскую линию. Итоги турне Хейга по ближневосточным столицам оказались скудными. Американцы остались, что называется, при своих (то есть при Бегине и Садате), не сделав новых приобретений в Эр-Риаде и Аммане, на которые рассчитывали.
В этих двух столицах госсекретарю США напомнили, что главная угроза в регионе исходит от Израиля, что главная проблема — палестинская и что рекламируемый Вашингтоном антисоветский военный альянс — совсем не путь к ближневосточному урегулированию. Даже «умеренные» и благосклонные к Америке арабские правительства не увлек антисоветский раж Хейга.
Западная Европа оказалась, как ни странно, на первый взгляд в положении более зависимом, чем Саудовская Аравия и Иордания. Грубая антисоветская риторика Уайнбергера не снискала аплодисментов в Бонне, где заседала группа ядерного планирования. Против его характеристики разрядки как «обмана» западноевропейцы, включая англичан, выступили «единым фронтом», писала французская «Монд». Но если взгляды пентагоновского шефа другие участники НАТО не разделяли, то нажиму, натовской дисциплине, американскому лидерству они, как и прежде, подчинились. В итоге коммюнике группы ядерного планирования содержит обязательство членов НАТО «придерживаться графика модернизации ядерных сил ТВД промежуточной дальности», то есть графика размещения американских крылатых ракет и «Першингов-2» на территории западноевропейских государств. Что же касается второй части так называемого «двойного решения» совета НАТО от декабря 1979 года, а именно американо-советских переговоров об ограничении ядерных средств средней дальности в Европе, то боннское коммюнике — сама неопределенность. Как пи наседали наамериканского министра его коллеги, он так и не дал никакого четкого ответа о возможном сроке возобновления этих переговоров.
В ноябре 1980 года на избрание Рональда Рейгана президентом повлиял консервативный сдвиг в настроениях американца. Этим мандатом нынешняя администрация размахивает не только во внутренней, по и во внешней политике. Именно с этим мандатом и отправились в свои первые вояжи Хейг и Уайнбергер. Его и предъявляли они как аргумент в пользу липни на конфронтацию с Советским Союзом.
Уайнбергер был откровеннее. Призывая западноевропейцев к новым военным усилиям и одновременно пугая их, оп говорил в Бонне: «Наш народ не хочет шагать в одиночку. Если к нашим усилиям не присоединятся все, кто находится под угрозой, все, кто сталкивается с той же опасностью, мы в Соединенных Штатах можем утратить у себя критически важную поддержку общественности, которой добивались так долго и с таким трудом».
Иными словами, либо вы присоединяетесь к нашей политике конфронтации, либо мы, американцы, откажем вам в защите, бросим вас на произвол судьбы… и, разумеется, «советского экспансионизма». Это подействовало: при наличии двух противостоящих друг другу военных блоков правительства Западной Европы держатся за своего старшего партнера, можно сказать, из инстинкта самосохранения. Это заставляет американских союзников приспосабливаться к любой вашингтонской администрации, пусть крайне неохотно, через силу, заставляет забывать о тактических разногласиях ради стратегической цели — единства Запада. Несмотря на то что их совокупный экономический потенциал больше американского, западноевропейские партнеры США не настолько сильны и самостоятельны, чтобы бросить прямой вызов Вашингтону или оспорить его первенство в «Западном сообществе». Эта рота готова шагать за американским поручиком, даже если он идет не в ногу. Но, наблюдая возрастающую воинственность, наблюдая ту легкость, с которой в Вашингтоне готовы отбросить достижения разрядки, западноевропейцы не могут не задуматься о конечном результате вольного или подневольного следования в фарватере американской рискованной политики. В чем он выразится, этот результат — в самосохранении или в самоуничтожении?
Вопрос кардинальный. Если в официальных кругах его затушевывают, то общественность ставит его все напористее. Отнюдь по случайно помощник президента США по национальной безопасности Ричард Аллен упрекал Западную Европу в «пацифистских настроениях», что вызвало очередную перепалку по обе стороны океана. Не случайно и то, что после визита Уайнбергера канцлер Шмидт предупредил американцев, что его ждут «политические трудности» в отношениях с его гражданами, с западными немцами, если в этом году не начнутся американо-советские переговоры об ограничении ракетно-ядерного оружия в Европе.
Это трудности не одного только Гельмута Шмидта. Как бы ни трактовали «ястребы» в Вашингтоне мандат, полученный от американцев администрацией Рейгана, западноевропейцы выдают своим лидерам иной мандат — против новых раундов гонки вооружений, за диалог Восток — Запад, па непрекращающиеся усилия в пользу сохранения достижений разрядки.
Так что ж, коса — на камень? Во всяком случае, и речи нет о той стабильности в отношениях с союзниками, которую обещала администрация Рейгана.
Апрель 1981 г.
И ОБМАН, И САМООБМАН
За сто с лишним дней, которые у власти в Вашингтоне находится администрация Рональда Рейгана, Америка снова сумела показать себя страной крайностей. Возьмем лишь две из них. С одной стороны, не смогли обеспечить безопасность американского президента в самом центре американской столицы. С другой стороны, благополучно и безопасно запустили и вернули па Землю космический корабль многоразового использования «Колумбию». Вот самые отдаленные точки текущей, так сказать, американской амплитуды, которая не перестает и удивлять и тревожить весь мир.
Но в конце концов к внешнему миру Соединенные Штаты обращены прежде всего своей внешней стороной, своей внешней политикой, и тут с повестки дня тоже не сходит вопрос об опасности и безопасности. Стало в мире более опасно или более безопасно с тех пор, как к власти в крупнейшей капиталистической державе пришли новые люди?
Государственный секретарь Хейг еще до вступления в должность много раз повторял, что в своей внешней политике новая администрация будет следовать трем принципам — последовательность, надежность, равновесие. Что сие означает, и тогда не уточнялось. А сейчас три принципа забыты, и это липший раз доказывает, какая короткая жизнь у разных общих деклараций. Американские обозреватели больше пишут не о принципах, а о практике — о практике неразберихи в американской внешней политике. Пишут, что от представителей новой администрации исходит очень много риторики, воинственной, жесткой, но что сложившейся внешней политики, как таковой, нет. Неразбериха коснулась и вопроса о том, кто же конкретно творит и осуществляет американскую внешнюю политику. Памятуя о междоусобице Вэнса и Бжезинского, Хейг первоначально утверждал, что отныне своим партнерам, друзьям и противникам Америка будет излагать свой курс одним голосом, а именно голосом Хейга, выступающего от имени президента Рейгана. Но за сто с лишним прошедших дней госсекретарь успел утратить и политический вес и былую уверенность. В кругу старых ближайших друзей нового президента сочли, что Хейг зарвался, что его надо одернуть. В результате в изложении американской внешней политики возникло еще большее, чем при Картере, разногласие, и неизвестно, чье слово авторитетнее — Хейга, или министра обороны Уайвбергера, или, предположим президентского советника Эдвина Миза, который пользуется таким доверием президента и такими полномочиями, что его прозвали премьер-министром.
Все это доказывает старую истину: иные громко провозглашенные принципы подвергаются быстрой девальвации, сталкиваясь со сложным ходом международной жизни. Но неразбериха неразберихой, а общее направление внешнеполитического курса США выявилось достаточно четко с первых же дней и обнаруживает известную последовательность, увы, негативного, деструктивного порядка. Всеми своими голосами нынешняя вашингтонская администрация лишь исполняет вариации на тему, которую тот же Хейг еще до 20 января определил зловещими словами, облетевшими многие страны: «Есть вещи поважнее, чем мир».
Что имеется в виду? На поверхности важнее, чем состояние мира, защита американской свободы, на которую-де покушается Советский Союз. Это то, о чем в 50-е и 60-е годы американские суперпатриоты, они же «суперястребы», говорили: «Лучше быть мертвым, чем красным». Но это лишь на поверхности. А по существу, когда в нынешнем Вашингтоне международный мир отодвигают на второе (или еще дальше) место, то па первое ставят не защиту Америки, которой никто не угрожает, а американское первенство, амер и канское военное превосходство над Советским Союзом, американское господствующее положение в мире. Вот истинное внешнеполитическое кредо администрации Рейгана. 11 из него вытекает все остальное, прежде всего сверхвооружение Америки, ради которого уже в следующем финансовом году ее военный бюджет возрастает на 16 процентов, а в следующем пятилетии достигнет полутора триллионов долларов.
При таком акцепте контроль над вооружениями становится задачей, которую, чтобы обнаружить, надо, пожалуй, рассматривать в микроскоп. К тому же всеми своими голосами администрация Рейгана подчеркивает: переговоры — только с позиции силы. Только при наличии «хорошего» поведения Советского Союза, причем определение правил хорошего поведения Вашингтон, разумеется, оставляет за собой.
Короче, курс — на конфронтацию. И такая последовательность при Рейгане союзникам США показалась, мягко говоря, ничуть не лучше той непредсказуемости, которая волновала и раздражала их при Картере. Если напомнить эволюцию их отношения (при всех его оттенках в зависимости от той или иной страны) к событиям на американской политической сцене за 1980 год, то можно выделить несколько этапов. Летом и осенью перспектива победы Рейгана пугала союзников все-таки больше, чем возможность переизбрания Картера. После ноябрьских выборов они, приспосабливаясь к неизбежному, стали находить какие-то плюсы в той стабильности отношений США к Западной Европе, которую обещали вновь избранный президент и назначенный им государственный секретарь. После вступления Рональда Рейгана в должность был даже короткий медовый месяц, когда западноевропейские визитеры, зачастив в Вашингтон к новому американскому руководству, радовались «общности взглядов» и обещанным регулярным консультациям. Но вскоре после ознакомительных объятий па ступили беспокойство и прямая тревога, и они росли по мере того, как в западноевропейских столицах отдавали себе отчет в том, что разрядка вообще выскочила из внешнеполитических концепций Вашингтона и что, вновь увлекаясь фанатично-упрощенческим подходом — «лучше быть мертвым, чем красным», за океаном забывают, что лучше все-таки мирно сосуществовать и искать пути к миру через переговоры.
О единственно разумной альтернативе со всей силой напомнил XXVI съезд КПСС. Советские мирные инициативы явившись разительным контрастом демонстративно Детской американской политике, стимулировали широкое, увиденное общественное движение против американской «ракетизации» Западной Европы. Оно объединило людей разных политических направлений, исходящих из того, что мир лучше войны и лучше быть живым, чем мертвым. Оно вовлекло разные партии, как оппозиционные (лейбористы в Великобритании), так и правящие (социал-демократы в ФРГ). Нажим общественности усилил колебания, которые и без того имелись у западноевропейских правительств.
Таким был общий фон перед недавней сессией совета НАТО в Риме, куда государственный секретарь США Хейг явился на рандеву со своими коллегами из Западной Европы. Пресса по обе стороны Атлантики подчеркивала наличие трещин и даже кризиса в НАТО. «Отказ американцев вернуться за стол переговоров с Советским Союзом породил мощную волну протестов в Западной Европе и укрепил позиции пацифистского движения па континенте, которое не согласно со взглядами и оценками президента Рейгана по поводу намерений русских», — сообщал из Рима корреспондент американской компании Эн-би-си Марвин Калб. Лондонская газета «Дейли мейл» предсказывала, что в Рима госсекретарь США столкнется с «самым серьезным вызовом за сто дней своего пребывания на этом посту». А парижская «Эко» даже нашла, что Хейг будет находиться в качестве «обвиняемого».
На роль если не судьи, то главного истца выдвигал себя министр иностранных дел ФРГ Геншер — и не случайно. Официальный Бонн оказался в наиболее щекотливом положении. Во-первых, на декабрьской (1979 года) сессии совета НАТО Бонн обязался разместить на своей территории львиную долю из 572 американских крылатых ракет и «Першингов». Во-вторых, в Западной Германии существует наиболее мощное движение протеста против американских ракет. В-третьих, американские лоцманы сажают боннский политический корабль на мель, игнорируя то, чем Шмидт и Геншер защищаются перед своими оппонентами, а имен— яо «двойной» характер декабрьского решения — обещание вести американо-советские переговоры параллельно реализации планов размещения в Западной Европе новых американских ракет средней дальности.
Что же случилось в Риме? Вашингтон счел политически нецелесообразным идти на открытый скандал в рамках ^АТО. Перед самым отлетом Хейга в Рим в американской прессе появились туманные сообщения о «предварительномрешении» начать «предварительные контакты» с целью организации «предварительных переговоров» с Советским Союзом по европейским ядерным средствам средней дальности. В Риме эти туманности в некоторой степени конкретизировались заверением Хейга о том, что Соединенные Штаты собираются вступить в переговоры с Советским Союзом к концу текущего года. В коммюнике сессии союзники «приветствовали» это намерение США.
Этот момент выделяется теперь многими как гвоздь^ римской встречи, ее главный позитивный итог. Английский министр иностранных дел лорд Каррингтон сказал, что американская формула «целиком и полностью удовлетворяет всех». Похвалы Геншера, игравшего роль истца, выглядят скромнее. «Точное обязательство, пусть даже оно будет не скоро, лучше, чем туманное обязательство на ближайшее будущее» — так, несколько загадочно, выразился западногерманский министр. Уверен ли он, что обязательство Хейга точное? И, кстати, не сам ли Геншер говорил до Рима, что будет добиваться безотлагательного возобновления переговоров?
Если вещи называть своими именами, мы имеем дело с типичным сочетанием тактической уловки, обмана и самообмана. Тактическая уловка исходит от Вашингтона, который решил не раздражать своих союзников, вынужденных считаться с общественным климатом их стран. Обман нацелен на движение протеста против американских ракет: его хотят заглушить вестями о том, что Америка-де вняла голосу разума и сдержанности, раздающемуся из Западной Европы. И, наконец, перед нами самообман тех официальных западноевропейских кругов, которые отказываются признать, что старший партнер водит их за нос и что «двойное решение» НАТО — всего лишь ловушка для Европы, как с самого начала говорили его критики, всего лишь удобная лазейка для ввоза новых американских ракет, усугубляющих положение Западной Европы в качестве заложницы американской стратегии.
А ведь давно пора очнуться от этого самообмана и понять, к какой потере времени, к какому обострению положения он привел. Вспомним, что в октябре 1979 года Советский Союз предложил сократить количество ядерных средств средней дальности, развернутых в западных районах Советского Союза, если другая сторона откажется от размещения в Западной Европе новых американских ракет. Какой был удобный случай для тех, кто так кричит о росте «советской угрозы»! Москва же шла им навстречу и, как бы внимая ихлогике, предлагала эту «советскую угрозу» сократить.
Нет, не прислушались. Решили в декабре 1979 года на брюссельской сессии совета НАТО «довооружаться» и параллельно вести переговоры о контроле над вооружениями. При этом подразумевалось, что переговоры должны начаться немедленно. Где же опи? Прошло полтора года, а воз и ныне там. И его оставляют на месте по меньшей мере до конца года, отклонив еще раз советское предложение о введении моратория на развертывание ядерных средств средней дальности.
Минимум два года потеряно с точки зрения попыток снижения военного противостояния в Европе, по отнюдь не в смысле повышения этого противостояния, отнюдь не в смысле осложнения положения. Не этому ли теперь радуются апологеты «двойного решения» из того же Бонна, заинтересованные, по их словам, в сохранении европейской разрядки? Странные радости! Но какие иные радости могут быть у тех, кто сам себя загнал в ловушку? Им остается дюйм за дюймом и миля за милей следовать за американской логикой повышения военного противостояния в Европе. И вот теперь в натовском римском коммюнике говорится, что «модернизация ядерных сил ТВД… представляет собой единственную реальную основу для принятия параллельных мер по контролю над ядерными силами ТВД».
В переводе на простой язык это означает, что единственная реальная перспектива для Западной Европы, предлагаемая на ближайшие годы, — американские «Томагавки» и «Першинги». К такой перспективе и подвели дело те, кто обманывает других, да, кажется, и сам обманываться рад.
Май 1981 г.
ВРЕМЯ НЕ ЖДЕТ!
Журналисту трудно представить своего читателя, зрителя, слушателя, незнакомого и невидимого. Кто он? Где он? В какой, предположим, позе? Читает газету, сидя в домашнем кресле? Или, может быть, в кровати, перед сном, перебирает голоса в эфире? Или в летнее время каникул вникает в международный комментарий под мерный звук морской волны, под шум листвы в лесу?
Бессмысленное гадание… Но в одном символическом смысле все мы находимся, так сказать, в одной позе, все мы па Земле — где бы ни были, кем бы ни были. Ребенок или старик, мужчина или женщина, богатый или бедный ультраправый или ультралевый — каждый сидит на символической бочке с порохом. И у каждого это огромная бочка. По подсчетам итальянского ученого Аурелио Печчеи, Президент Римского клуба, занимающегося анализом глобальных проблем, атомные арсеналы человечества содержат сейчас 15 миллиардов тонн тринитротолуола. По три с лишним тонны ТНТ па каждого жителя земли.
Эти тонны не пустишь в пищу. Ими не удобришь землю, чтобы вырастить урожай для тех вечно голодных людей, которых сотни миллионов на планете. Это не три тонны жизни, а три тонны смерти. На каждого. Не хватит ли? Не пора ли прекратить безумие, которое в конце XX века, на вершине достижений человеческой мысли, с дьявольской гримасой перечеркивает само определение человека как «хомо сапиенс» — человека разумного?
Нет, не пора, отвечают в нынешнем Вашингтоне. Там думают о новых ракетах и ядерных боеголовках, новых стратегических бомбардировщиках и военных кораблях — и полутора триллионах долларов военных расходов на ближайшие пять лет. Там каждому хотят подбросить еще по тонне, по две тонны ТНТ.
Но дело не только в том, что Америка сама приступает к новому раунду сверхвооружения. Поездка госсекретаря Хейга в Пекин свидетельствует, что Вашингтон хотел бы вооружать и Китай, разумеется против СССР. Вашингтон выделил 3 миллиарда долларов на военную помощь генералу Зия-уль-Хаку, пакистанскому диктатору, и это тоже добавляет динамита вблизи советских границ, не говоря уже о возможном осложнении индо-пакистанских отношений. Если мы проследуем дальше, в район Юго-Западной Азии, то увидим растущие запасы американской взрывчатки в зоне Персидского залива. Там же увидим Израиль, бывшего и нынешнего террориста Бегина, который бомбит иракский атомный научно-исследовательский центр в Таммузе — с американского прямого или косвенного благословения, копя в то же время, как сообщают, свои собственные атомные бомбы. Наконец, в Западной Европе готовят площадки почти для 600 новых американских ракет.
Вряд ли в Америке найдешь много людей, которые хотят войны. Но, раскручивая маховик вооружений и отказываясь от диалога с другой стороной, дело там ведут объективно именно к войне.
Советский Союз предлагает другой путь — и своими мирными инициативами, изложенными на XXVI съезде КПСС, и недавно принятым Обращением Верховного Совета СССР к парламентам и народам мира. Обращение принято как раз в те дни, когда исполнилось 40 лет с момента нападения нацистской Германии па Советский Союз, с момента, когда начался беспримерный счет подвигов и жертв в войне, которая унесла в Советском Союзе 20 миллионов людских жизней. (К слову сказать, в 50 раз больше, чем в США.)
Память о войне вошла, можно сказать, в гены советских людей. И этот генетический код властно диктует два момента: во-первых, недопущение трагедии новой войны, во— вторых, недопущение такого положения, когда другая сторона превосходила бы Советский Союз в военном отношении, как это случилось в июне 1941 года.
Второй момент как раз и определяет советскую военную доктрину, ее оборонительный характер. Именно об этом, а не о «советской военной угрозе» идет речь. И в Обращении Верховного Совета миролюбие советских намерений подчеркнуто со всей возможной определенностью и убедительностью.
«Верховный Совет СССР торжественно заявляет: Советский Союз никому не угрожает, не стремится к конфронтации ни с одним государством на Западе или на Востоке, — говорится в Обращении. — Советский Союз не добивался и не добивается военного превосходства. Он не был и не будет инициатором новых витков гонки вооружений. Нет такого вида вооружений, который он не согласился бы ограничить, запретить на взаимной основе, по договоренности с другими государствами».
Такова советская позиция — давняя, последовательная, принципиальная. Не повышение, а понижение уровня военного противостояния. Не конфронтация, а переговоры.
«Нет сейчас иного разумного способа решать спорные проблемы, как бы остры и сложны они ни были, кроме переговоров. Ни одна имеющаяся возможность не должна быть Упущена. Время не ждет!»
И дальше: «С каждым потерянным для переговоров днем возрастает риск ядерного конфликта. Откладывается в сторону решение насущных проблем, стоящих перед каждым парадом и перед всеми народами. Время не ждет!»
Время не ждет! Время, потерянное для поисков мирных решений, служит приобретением лишь для гонки вооружений.
Июль 1981 г.
ВООРУЖЕНИЕ, А НЕ ПЕРЕГОВОРЫ
Министр обороны США Каспар Уайнбергер ставит себе в заслугу то, как быстро удалось ему «переделать» военный бюджет на финансовый 1982 год, оставшийся от администрации Картера. Всего шесть недель ушло на пересмотр — и военные расходы были увеличены почти на 40 миллиардов долларов. В устах Уайнбергера, выступающего перед разными аудиториями, эта история звучит столь же патетически, как в древнегреческой мифологии описание любого из двенадцати подвигов Геракла.
Но вспомним о другом — не о шести неделях, а о шести месяцах и не о новых вооружениях, а о переговорах с целью их сокращения. Но то же имя — Каспара Уайнбергера — будет фигурировать при нашем воспоминании. Это он, кажется на слушаниях в сенате, заявил, что у администрации Рейгана уйдет не менее шести месяцев на выработку новой позиции по вопросу об американо-советских переговорах ОСВ. Этому «подвигу» пентагоновского Геракла времени отвели побольше. И вот шесть месяцев истекают, а позиции так и пет.
Зато от нового руководителя американского агентства по контролю над вооружениями и разоружению Юджина Ростоу, также выступавшего в сенате, мы узнали, что уйдет, как минимум, еще девять месяцев, прежде чем мир узнает, что думают об ограничении стратегических вооружений нынешние вашингтонские руководители. Госсекретарь Хейг в интервью телекомпании Си-би-эс подтвердил, что американо-советские переговоры по ОСВ могут начаться лишь «в следующем году» и что это начало еще «не связано с установлением каких-то твердых крайних сроков».
Для администрации Рейгана куда легче (да, и с «ястребиной» точки зрения, привлекательнее) решиться на новые вооружения, чем на возобновление переговоров об ограничении ядерного оружия. В этом убеждаются и обеспокоенные союзники США в Западной Европе, не знающие, как им теперь откликнуться па «сюрприз» Юджина Ростоу,
Верховный Совет СССР, обращаясь к парламентам и народам мира с призывом не допустить нового тура гонки ракетно-ядерных вооружений, со всей силой подчеркнул: «Время не ждет!» Обстановка в мире накаляется. Новые, все более изощренные системы оружия будет труднее и ограничивать и контролировать, что неизбежно усилит и без того чрезвычайно пагубную атмосферу подозрительности и недоверия между двумя державами. Это советская оценка.
Нельзя сказать, чтобы президент Рейган и его сподвижники смотрели па обстановку в нынешнем мире, как па идиллию детского сада, заснувшего в своих кроватках под умиленными взглядами воспитательниц после безудержных взрывов ребячьего веселья. Нет, и в Вашингтоне мировая обстановка признается тревожной. Но, как видно, там считают, что время ждет, что некуда спешить с переговорами о контроле над вооружениями. И в этом многие американские обозреватели видят отличие нынешнего вашингтонского подхода от того, что практиковался при Никсоне, Форде и даже Картере. Что же означает рейгановское «пока»? Пока Америка не достигнет военного превосходства над Советским Союзом, сломав и ныне существующее примерное равновесие и все американо-советские договоренности, которые ставят это равновесие во главу угла? На такое «пока» есть русская пословица— пока рак свистнет… Рак никогда не свистнет, и гонка вооружений никогда не принесет спокойствия и стабильности в мире.
Судя по сведениям, поступающим из-за океана, президенту Рейгану неплохо удается проталкивание через конгресс его экономической программы, равно как и «продажа» ее американской публике. А что касается внешней политики, то тут слишком много, мягко говоря, беспечности детей, играющих с дьявольски опасными спичками новых вооружений. Иногда думаешь: не от того ли такая беспечность, что американцы в отличие от русских, в отличие от европейцев мало страдали, мало понесли жертв в двух мировых войнах?
Американские обозреватели увидели преднамеренную провокационность курса, который, по словам Джозефа Крафта, заключается в том, чтобы «дразнить русского медведя». Его коллега Джеймс Рестон пишет, что «в конгрессе и других организациях нарастает оппозиция непродуманной внешней политике Рейгана». И предупреждает, что над Потомаком «скоро разразится гроза».
У меня нет намерения вмешиваться в американские внутренние дела. Но думаю, что с точки зрения международной ситуации лучше гроза над Потомаком, после которой американские лидеры могли бы взяться за ум в своей внешней политике, чем военная ракетно-ядерная угроза.
Июль 1981 г.
ПРОТИВОБОРСТВО
Лобби… Это пришедшее из английского языка слово в русском приобрело однозначно отрицательное значение. И не мудрено. Мы взяли не буквальный, невинный смысл этого слова (загляните в словарь — вестибюль, приемная, холл, коридор), а переносный, в котором корысть и зло тех, кто подвизается за кулисами, в коридорах и холлах власти.
Лобби — теснее всего это понятие связано с американским военно-промышленным комплексом. Лоббисты — это толкачи гонки вооружений на Капитолийском холме, в Пентагоне, «большой прессе», университетах и научно-исследовательских центрах и, разумеется, в тех корпорациях, которые принято называть фабриками смерти. Позавчера они проталкивали многозарядные ядерные боеголовки, вчера— крылатые ракеты (и опять же успешно!), сегодня наседками квохчут над мобильными межконтинентальными ракетами MX, новым стратегическим бомбардировщиком В-1, чудовищной подводной лодкой «Огайо». Им снова сопутствует успех — при нынешнем руководстве в Вашингтоне и при полутора триллионах долларов, выделенных на военные приготовления в следующем пятилетии. Конечно, при разделе этой астрономической суммы какие-то из американских военных корпораций окажутся в накладе, лакомые куски захватят их соперники, но в своей совокупности лоббисты ВПК снова выжмут рекордный вес, утяжелив еще больше гору вооружений.
Если сейчас, по подсчетам знатоков, каждый житель планеты Земля как бы сидит на пороховой бочке, набитой тремя тоннами тринитротолуола, то через некоторое время, глядишь, каждого «обеспечат» в среднем уже тремя с половиной или четырьмя тоннами взрывчатки, но толкачи войны и тогда не угомонятся и будут уверять, что подлинная безопасность и прочный мир наступят лишь тогда, когда не меньше 10 тонн динамита, этого антихлеба нашего века, придется на каждого брата или сестру нашу по человечеству.
Вот примерно в каком политическом контексте врываются в русскую речь, перекочевав из Америки, английские слова — лобби, лоббист…
Но недавно американский еженедельник «Ньюсуик», повинуясь упрямству и внушительности фактов, опубликовал один обзор, в котором как бы делает попытку исправить малоприятное звучание этих слов. «Растущее лобби мира» -так назван этот подробный обзор, и рассказывается в нем о европейских противниках гонки вооружений, о широких антивоенных настроениях в Западной Европе. «Лобби мира» растет и крепнет, особенно в последние месяцы, ознаменованные воинственным стартом администрации Рейгана, и в последние недели, когда новая победа милитаристов за океаном (решение о полномасштабном производстве нейтронной бомбы) сообщила новый мощный импульс активности сторонников мира.
«Ньюсуик» не может не считаться с фактами, доказывающими, что антивоенное, антиракетное движение оказывает все большее влияние на политический климат в своих странах. Он рисует следующую картину: «В основе маршей и лозунгов лежит более глубокая пацифистская тенденция в Европе — нечто, приближающееся к молчаливому большинству против ядернои бомбы. Такие цитадели нейтрализма, как Австрия, Швейцария и Швеция, всегда избегали гонки ядерных вооружений, руководители Дании и Норвегии (северный фланг НАТО) выступают за создание безъядерной зоны по всей Скандинавии. Коалицию, которая правит в Бельгии, терзает упорное антиядерное меньшинство, в то время как Западная Германия и особенно Нидерланды парализованы спорами о том, принимать ли новые ракеты «Першинг-2» и крылатые ракеты НАТО. Даже в Англии, где премьер-министр Маргарет Тэтчер остается одним из самых стойких единомышленников Рейгана, правительство публично поддерживает нейтронные боеголовки, а втайне надеется, что Англию не попросят складировать их на своей территории».
Короче, с точки зрения Вашингтона, полного благополучия нет нигде и американский график дополнительной ракетизации Западной Европы стоит под вопросом.
Хорошо известно, что «двойное решение» НАТО о ракетах с самого начала натолкнулось па широкое общественное противодействие, поощряемое советской альтернативой — переговорами о снижении уровня военного противостояния в Европе. С тех пор время работало не на адвокатов американских ракет. И особенность нынешнего момента в том, что западноевропейские правительства, и прежде всего правительство ключевой для американских планов Федеративной Республики Германии, оказались между двух огней, под нажимом с двух сторон. С одной стороны, администрация Рейгана, прежде всего такие ее представители, как министр обороны Уайнбергер, требует от своих союзников чуть ли не солдатского повиновения. С другой стороны, западноевропейские правительства оказались под усиливающимся нажимом общественности, охваченной антимилитаристскими (и в этом смысле — антиамериканскими) настроениями.
То, что «Ньюсуик» назвал рождающимся «молчаливым большинством против ядерной бомбы», еще не заговорило во весь голос, но голоса протеста звучат все громче. Чем нагляднее милитаризм Вашингтона, тем мощнее взрывы антивоенных выступлений, а история с нейтронной бомбой, по определению гамбургского журнала «Шпигель», вызвала прямо-таки «гигантское землетрясение». Чем меньше щадит Вашингтон самолюбие своих западноевропейских партнеров, тем политически неудобнее их положение перед собственными гражданами.
Наконец, дополнительную остроту ситуации придает то, что никогда еще за послевоенное время вашингтонские стратеги не играли так активно с идеей возможности «ограниченной» ядерной войны.
По прежним сценариям термоядерный конфликт чаще всего мыслился как обмен ракетно-ядерными ударами между Соединенными Штатами и Советским Союзом и происходил как бы над Европой, как бы оставляя ее над схваткой (пли буквально под схваткой) двух держав. Теперь же старый континент, который яркими факелами своих творческих гениев освещал путь к вершинам гуманистической цивилизации, все чаще выступает… под псевдонимом. Уже не Европа, а некий ТВД — театр военных действий. То есть территория, где в случае конфликта применяется наряду с обычным ядерное оружие. Это уже место термоядерной схватки. Именно для Европы готовятся американские «Першинги» и «Томагавки», грозящие опасно поднять уровень военного противостояния. Именно для Европы (прежде всего для нее) ставится на поток еще один американский гостинец — нейтронная бомба, которая, вне всяких сомнений, работает на идею «ограниченной» ядерной войны, так понижая «ядерный порог», что переступить через пего — пустяки, применить ядерное оружие все легче.
Призраки ядерной смерти бродят по Европе, вызвав к жизни минувшим летом новый этап антивоенного движения. Поменьше ядерного оружия! Подальше от ядерной смерти! — такая программа у «лобби мира»
И поэтому оно подталкивает скандинавских политиков к серьезному рассмотрению проекта создания безъядерной зоны на Севере Европы. Поэтому опо «терзает» бельгийское правительство, усиливая его колебания, вынуждает голландское правительство не спешить (вот уже почти два года) с согласием на размещение американских ракет и эту «голландскую болезнь» стремится распространить па Западную Германию.
Без Западной Германии американские конструкции рушатся. Там, как нигде, сказывается противоборство двух тенденций. Правительство ФРГ сидит между двух стульев «двойного решения» НАТО, причем один стул (натовского «довооружения» американскими ракетами) хотят вырвать из-под него противники ракет, а другой стул (обещания переговоров с Советским Союзом о ядерных средствах средней дальности) вырывают американцы. Больше всего хлопот канцлеру Шмидту доставляет его собственная партия — СДПГ.
В широкий союз антивоенных сил входят люди разных наций п возрастов, политических взглядов и религиозных верований (они никак не желают согласиться с черным юмором отца нейтронной бомбы американца Сэмюэля Коэна, объявившего ее «христианской»). Их политическую философию невозможно привести к общему знаменателю, по па одном моменте их антивоенных убеждений хотелось бы остановиться.
Как в смертном грехе, их обвиняют в пацифизме, апти— американизме и, разумеется, «просоветпзме». Их снисходительно упрекают в наивности и неосведомленности, ибо, по мнению высокомерных суперменов нашего времени, избравших своей профессией концепции и сценарии ядерных конфликтов, обыкновенный человек с улицы не может разобраться в этих сложных материях, а раз так, то инеимеет права на квалифицированное суждение в вопросе своей собственной жизни и смерти. Быть или не быть? Это, оказывается, слишком сложный вопрос для простого человека. Технократическая «ядернаяэлита» считает, что на этот вопрос вправе отвечать лишь десятки или малые сотни специалистов, хотя жребий — быть или не быть — выпадаетсотняммиллионов людей.
Таким вот обвинениям и упрекам, такому извращенному мышлению, выдающему себя за новейшее, «лобби мира» противопоставляет прежде всего здравый смысл, опирающийся на силу жизни и опыт послевоенных десятилетий. Главный аргумент неопровержим. Разве не свидетельствует опыт, что все изощренные концепции и доктрины, доказывающие необходимость новых вооружений и «до! вооружений» как единственного реального пути к миру и безопасности, лишь работали на заколдованный порочный круг, который катится из десятилетия в десятилетие, от одного раунда гонки вооружений к другому? Человек сулицылучше ответит на Этот вопрос, чем утонувший в своих бумажных сценариях кабинетный стратег.
Требование снижения уровня военного противостояния в Европе — один из Пунктов, объединяющих политически разношерстное «лобби мира». Это же требование настойчиво выдвигает Советский Союз. Позиция западноевропейского антивоенного движения совпадает с советской, а но американской позицией, и объяснение тому не в симпатиях или антипатиях, а в здравом смысле, опирающемся на весь послевоенный опыт.
Этого не хотят (могут, но не хотят) понять те политики, которых допекает «лобби мира». Самый убедительный пример — канцлер Шмидт. «Дело ведь не должно дойти до того, чтобы в один прекрасный день итальянцы и голландцы, скандинавы, немцы стали считать, что Советский Союз с давних пор готов идти на переговоры и что он в большей степени готов сократить свои вооружения, чем наши собственные союзники, — и предупреждал, и жаловался недавно канцлер. — Нельзя допускать, чтобы предлагали подобные совершенно искаженные, неправильные выводы».
Шмидт ломится в открытую дверь, отлично зная по собственному опыту, что упомянутые выводы — вполне верные и отнюдь не искаженные. И в том, что их «допускают» итальянцы и голландцы, скандинавы и немцы, вина не советских пропагандистов, а американских политиков.
Сентябрь 1981 г.
ОТМЫЧКА ВМЕСТО КЛЮЧА К МИРУ
Нелегко сосчитать, какой по счету визит только что нанес в Вашингтон израильский премьер-министр Бегин за четыре с лишним года своего пребывания у власти, но это была первая его встреча с президентом Рейганом, и накануне ее западная пресса. прямо-таки устроила конкурс сочинений на тему об американо-израильских разногласиях. Поводы для разногласий, конечно, были — и остаются.
Бегин устраивал бурные сцены ревности по поводу намечающейся американской продажи Саудовской Аравии вооружения на сумму в 8,5 миллиарда долларов, включая пять самолетов АВАКС (усовершенствованная система радарного слежения и оповещения). Со своей стороны «борцы с международным терроризмом» в Вашингтоне были сконфужены, когда их главный друг и союзник на Ближнем Востоке, зная, что сумеет скрыться от возмездия за широкой спиной дяди Сэма, предпринял в июне разбойный воздушный налет на атомный центр под Багдадом, а в июле зверски бомбил Бейрут. Бегин бесцеремонен, будучи уверен, что в Вашингтоне любую его выходку простят (об этом позаботится несравненное произраильское лобби). Но интересы американского империализма на Ближнем Востоке шире израильских, и свои военно-политические сети он закидывает там в расчете на улов в арабском мире, у которого нефть и стратегически важные территории. На этом стыке возникают время от времени размолвки, расхождения и разногласия между Вашингтоном и Тель-Авивом, хотя они и не меняют особого характера их отношений.
Бегина президент Рейган встретил, конечно же, теплее и сердечнее, чем любого другого из иностранных лидеров. Сообщают, что при первом же свидании он в присутствии своего госсекретаря Хейга и министра обороны Уайнбергера распорядился открыть «новую эру» в американо-израильских отношениях.
Не знаю, открываются ли новые эры посредством президентских распоряжений, но авторы сочинений о разногласиях сменили пластинку и пишут теперь о возросшем «стратегическом сотрудничестве» двух стран. И вслед за участниками переговоров объявляют это главным итогом американо-израильской встречи на высшем уровне. Что означает «стратегическое сотрудничество», или «стратегический союз»? А то, что Израиль фактически передает свою территорию в распоряжение американской военщины. Теперь эта территория — склад для размещения и хранения американского вооружения, которое в чрезвычайных ситуациях будет использовано жандармскими «силами быстрого развертывания». Место, где будут «развертываться» эти силы перед своим прыжком в другие страны. Место, где будут отныне проходить совместные американо-израильские военные учения. Под возросшее «стратегическое сотрудничество» Израиль, как сообщают, намерен получить от США военной помощи еще на 3 миллиарда долларов.
Хорошо известно, что Израиль давно находится на иждивении американского налогоплательщика, а по показателям военной помощи (абсолютным и в особенности на душу населения) далеко опережает всех остальных клиентов США. Теперь речь идет о еще большей милитаризации американо-израильских отношений/ И это отвечает не только их изначальной природе, но и общей милитаристской политике администрации Рейгана. Израильский премьер-экстремист, выдвигая план “стратегического сотрудничества”, ловко подобрал ключи к сердцу воинственного американского президента.
«Вы хотите продать свои самолеты АВАКС, укрепляя саудовский режим и добиваясь его расположения. Вы готовы воспользоваться предложением Садата о базах на египетской территории. Но я могу быть полезнее всех и в этой гонке по милитаризации Ближнего Востока, которую вы проводите» — примерно так рассуждал, видимо, Бегин, расстилая перед американскими политиками и военными территорию своего государства. И вот, пишет газета «Вашингтон пост», «две страны будут вовлечены в новые беспрецедентные области военного сотрудничества», что представляет «крупную победу Бегина». Подыгрывая вашингтонскому милитаризму, Тель-Авив, естественно, не забывает о своей выгоде. И дело не только в том, что он оставляет за собой положение главного и самого привилегированного союзника США в регионе. Еще сильнее привязывая к себе Соединенные Штаты, израильские экстремисты — испробованная практика — развязывают себе руки для новых агрессивных авантюр против своих арабских соседей.
Теперь о расчетах Вашингтона. При Картере американцы добивались господства на Ближнем Востоке, используя сепаратизм Садата как инструмент раскола арабского мира и его вынужденного примирения с израильской экспансией. Садат оказался инструментом негодным, и нынешние массовые репрессии в Египте доказывают, что он теряет политическое лицо даже в своей собственной стране. При Рейгане упор сделан на антисоветский милитаризм. Именно этой универсальной отмычкой американцы орудуют не только в Израиле и Египте, но и в Саудовской Аравии, в других арабских странах. Именно под эгидой антисоветского милитаризма хотят они объединить на Ближнем Востоке соперничающие стороны, запугивая их общей «угрозой с Севера.
Но госсекретарь Хейг, путешествуя весной 1980 года по ближневосточным столицам, не смог сбыть умеренным арабским режимам идею «стратегического согласия» на антисоветской основе. И она не стала более привлекательной для арабов после провозглашения нового “стратегического сотрудничества” между Вашингтоном и Тель-Авивом. Ни это сотрудничество, ни ухаживание за Саудовской Аравией, тоже по линии военного сотрудничества, не дают ответа на коренные вопросы: когда Израиль освободит оккупированные арабские территории, когда будут удовлетворены законные права палестинцев? Глупо было бы ждать отве тов на эти вопросы от встречи Рейгана с Бегипом. Американские руководители поговаривают об оживлении «процесса Кэмп-Дэвида» и еще об одной попытке «решить» палестинский вопрос (без участия палестинцев) на израильско-египетских переговорах, возобновляющихся в конце сентября. Но кому не ясно, что кэмп-дэвидский «мирный процесс», освободившись от дипломатических маскировок, стал откровенным средством милитаризации Ближнего Востока? Разве не очевидно, что эта американская отмычка никак не заменит ключ к подлинному урегулированию?
Сентябрь 1981 г.
НОВЫЕ ГОРЫ ОРУЖИЯ
Президент Рональд Рейган огласил «всеобъемлющий план» новых военных стратегических приготовлений, развернув его как знамя, под которым милитаристская Америка собирается маршировать до конца XX века и дальше, в век XXI. Что конкретно написано на этом знамени? Президент изложил пять пунктов усиления и модернизации американской «стратегической триады». Это строительство и развертывание в кратчайший срок примерно ста новых стратегических бомбардировщиков В-1 (от которых в свое время отказался его предшественник Картер), развертывание крылатых ракет па существующих бомбардировщиках В-52, разработка на 90-е годы усовершенствованного «бомбардировщика-невидимки», способного проникать через радарные заслоны.
Это укрепление и расширение сил морского базирования, а именно новые подводные лодки «Трайдент» и оснащение их более крупной и точной баллистической ракетой, а также развертывание ядерных крылатых ракет на некоторых существующих подлодках.
Это завершение строительства новой и более мощной межконтинентальной стратегической ракеты MX, не меньше ста штук для начала, размещение части их в ныне существующих шахтах для ракет «Минитмен» и изучение «трех перспективных методов» их базирования, с тем чтобы выбрать наиболее подходящий к 1982 году.
Это усовершенствование «системы связи и контроля» в области стратегических средств, а также выделение «больших ресурсов» на нужды гражданской обороны и другие меры.
Общая (и, разумеется, предварительная) цена 180 миллиардов долларов.
Администрация Рейгана с первых шагов выявила свои характер. И разговоры о новом «ассортименте» в американском стратегическом арсенале не умолкали с тех пор, как Белый дом обещал дать Пентагону на следующие пять лет полтора триллиона долларов и повышать каждый год военные расходы — в реальном исчислении — не меньше, чем на 7 процентов. И сейчас, после президентского объявления, в правящей элите Соединенных Штатов и в так называемой «большой прессе» спорят скорее не о существе дела, а о деталях. Одни сенаторы хвалят Рейгана за то, что он вновь возродил похороненный было Картером (но отнюдь не Пентагоном) чудовищный бомбардировщик В-1. Другие порицают, что в смысле межконтинентальных ракет MX on дал слабину — всего лишь сто вместо двухсот, планирующихся его предшественником; сказалось, как предполагают, сопротивление жителей штатов Невада и Юта, на территории которых хотели разместить новые ракеты. Гадают, какие части милитаристской программы пройдут в конгрессе как по маслу, а какие натолкнутся на препятствия.
Но все это именно детали, отвлекающие внимание от сути дела. А суть в том, что Вашингтон с упоением и надолго затевает новые пляски смерти, выстраивает новую программу приготовлений к войне, которая так разительно контрастирует с Программой мира на 80-е годы, отстаиваемой Москвой. В заявлении американского президента дважды упоминается слово «оздоровление». Один раз говорится об «оздоровлении наших стратегических сил», другой раз о намерении «оздоровить нашу бомбардировочную авиацию». Какой мрачный юмор! Он не сулит оздоровления международной обстановки. Человечеству вряд ли поздоровится от крайне опасного взвинчивания гонки вооружений.
Возникает вопрос о мотивировках. Они те же самые несостоятельные, давно набившие оскомину. Рейган говорил об «ослаблении» американской безопасности, о «решимости сохранить стратегическое равновесие сил». Сохранить… Значит оно не нарушено, если поймать американского президента па слове?
На пресс-конференции, последовавшей за президентским объявлением, один корреспондент обратил внимание на противоречие между оценками президента иразъяснениямипредставителя Пентагона. Последний говорил, что пресловутое «окно уязвимости», якобы открывающее возможности для нападения на Америку со стороны Советского Союза, появится не раньше 1984 или 1985 года, а президент намекнул, что оно-де уже существует, это окно. И, кстати, добавлю от себя, если «окно уязвимости» уже есть, то почему, господин президент, Советский Союз не воспользовался им, пока вы егонезакрыли? Где же «советская угроза»? Концы явно не сходятся с концами. Даже вглядываясь в официальную американскую аргументацию, мы не обнаружим никаких агрессивных намерений со стороны Советского Союза.
Но опять же не логика нужна американским руководителям, а сила. Сила превосходящая. То самое превосходство, которое Вашингтон хотел бы вернуть, а Москванедопустит.
Еще чаще, чем слово «оздоровление», в заявлении Рейгана мелькает другой термин — «сдерживание». Он не менее лицемерен. Не в роли сдерживающей стороны, а в роли инициатора новых и новых раундов гонки вооружений всегда выступала Америка. Признания на этот счет мы найдем, между прочим, у самого автора «стратегии сдерживания», бывшего американского дипломата, а теперь видного ученого и общественного деятеля Джорджа Кеннана, который безуспешно призывает к благоразумию своих облеченных властью соотечественников,
«Давайте не вводить себя в заблуждение, возлагая всю вину на СССР, — говорит Джордж Кеннан. — Именно мы, американцы, на каждом шагу шли первыми в разработке атомного оружия, именно мы первыми произвели и испытали это оружие, именно мы первыми подняли его разрушительную силу на новый уровень, создав водородную бомбу, именно мы отвергаем любое предложение об отказе от применения первыми ядерного оружия, именно мы, наконец, применили это оружие против десятков тысяч беспомощных мирных жителей».
Если кого-то и надо сдерживать, то лишь американских милитаристов, потому что на них поистине удержу пет. Об этом снова задумываешься, видя, какую программу предлагает миру американское правительство вплоть до конца XX века — и даже дальше.
Октябрь 1981 г.
Факты? Они широко известны. Более того, они афишируются американцами. Первой реакцией на смерть Садата было приведение в повышенную боевую готовность американского 6-го флота в Средиземном море и «сил быстрого развертывания», созданных для жандармско-карательных операций на Ближнем Востоке. Затем было объявлено (из Каира, но теми же американскими десантниками), что в скором времени состоятся совместные американо-египетские военные учения «Брайт стар» — «Яркая звезда». Впервые эта «звезда» взошла примерно год назад; тогда американских солдат стали натаскивать в египетской пустыненапредмет возможной высадки в районе Персидского залива. Сейчас Египет сильнее вовлечен в орбиту военного сотрудничества с США и соответственно задачи совместных маневров расширились. Задействованы уже и стратегические бомбардировщики В-52. Вылетая с базнаамериканской территории, они достигнут Египта с грузом обычных бомб и угрожающе сбросят этот груз в районе египетско-ливийской границы.
Помнится, в начале 70-х годов бомбы с В-52 обрушивались на вьетнамскую землю. Сейчас они полетят на землюегипетскую, в знак особого расположения Вашингтона к Каиру.
Но и это еще не все мероприятия, проводимые под звуки траурных маршей. В память о «миротворце» Садате ускоряют и увеличивают поставки вооружения в Египет, а также в Судан. Военная помощь Судану объявлена исполнением «последней воли» покойного. В Хартуме, суданской столице, тоже был высажен американский десант — спецгруппа госдепартамента с участием военных. Опа должна оценить заявки суданского президента Нимейри, требующего расширения программ военной помощи.
В качестве пугала — и оправдания — выставляют Ливию, которая-де грозит режиму Нимейри в Хартуме, а также Египту и даже Саудовской Аравии. Но, во-первых, даже американские официальные представители отрицают наличие каких-либо свидетельств угрозы ливийского вторжения в Судан и тем более в Египет. А, во-вторых, стоит напомнить один факт: население Ливии составляет лишь 3 миллиона человек, а Судана — 19,6 миллиона, Египта — более 40 миллионов. Угрозой для Судана и Египта Ливия может быть лишь в глазах политических фантазеров. Или — шантажистов. И в самом деле Ливия, особенно в последние дни, стала объектом американского шантажа и все возрастающего, все более вызывающего военного давления, которое сопровождается угрозами прямых военных действий.
Обозреватель «Нью-Йорк тайме» Том Уикер, отмечая особенности американского траура по Садату, подчеркивает, что «сейчас доминирующие темы в американской политике — увеличение поставок оружия на Ближний Восток, увеличение числа военных обязательств Вашингтона в регионе». Дальше он пишет: «США выступают так, будто они могут предложить Ближнему Востоку лишь оружие и военную силу».
Все верно. Курс на дальнейшую милитаризацию обстановкинаБлижнем Востоке с самого начала прослеживался в действиях администрации Рейгана, перенявшей «доктрину Картера» и всячески расширяющей ее охват. От другого наследия Картера — «мирного процесса» Кэмп-Дэвида — остались рожки да ножки. И вместо лицемерного миротворчества (наповерку — мифотворчества!) нынешний президент США действительно предлагает «лишь оружие и военную силу». Взять «стратегический союз» с Израилем, предусматривающий более тесное военное сотрудничество и использование израильской территории для нужд Пентагона… Или план продажи самолетов АВАКС Саудовской Аравии, с том чтобы привязать эту важную арабскую страну к американской военной колеснице… Все более отчетливая военизация американо-египетских отношений… Теперь амерпкапскпй «зонт безопасности» раскинут и над Суданом.
И еще в одном важном смысле нынешний американский президент пошел дальше своего предшественника — по более опасной дороге неприкрытого империализма. «Доктрина Картера» предусматривала, что «любая попытка внешней силы установить контроль над районом Персидского залива будет рассматриваться как покушение на жизненно важные интересы Соединенных Штатов». Теперь в Вашингтоне провозглашают принцип вооруженного вмешательства в дела стран Ближнего Востока даже тогда, когда там заявят о себе неугодные Соединенным Штатам внутренние силы.
А раньше, еще до покушения на Садата, президент Рейган заявил на одной из своих пресс-конференций, что не допустит, чтобы Саудовская Аравия стала «новым Ираном». Это заявление вызвало много шума, причем американская пресса истолковала его как готовность Вашингтона осуществить вооруженную интервенцию не только в случае внешней, по и в случае внутренней угрозы саудовскому режиму. По существу, американский президент выразил сожаление, что его страна не поддержала иранского шаха силой штыка, и обещал не повторять этой «ошибки».
Говорят, что тех, кого он хочет покарать, бог лишает разума. Должно быть, и памяти. Иначе они бы помнили и усваивали уроки прошлого.
Октябрь 1981 г.
РИСКОВАННЫЕ ВАРИАНТЫ
Из американских политических старейшин поистинеуникальным опытом обладает Аверелл Гарриман — крупный капиталист, бывший губернатор штата Нью-Йорк, посол в Москве военных лет, соратник Рузвельта и советник еще полдюжины американских президентов, участник крупнейших международных событий. До мозга костей он принадлежит американской правящей элите, но относится к тем ее выразителям, которые несут эстафету взвешенности, здравого смысла и чувства ответственности за судьбы мира, пробирающегося сквозь неведомые хитросплетения ядерного века.
Гарриману — 90 лет. Но чувства ответственности он по утратил. И недавно в газете «Вашингтон пост» поделился некоторыми своими суждениями, опасениями и тревогами.
«Нам грозит опасность подчинить своюсудьбукапризам ядерного оружия», — с этого он начинает как с центральной проблемы. Критически отзывается о все новых и новых американских доктринах ведения войны на основе, как он говорит, «мифа об использовании ядерного разрушения в каких-то «рациональных» целях».
«Эти доктрины замазывают решающее различие между ядерным и неядерным оружием, — предостерегает ветеран. — И они поощряют выбор ядерного варианта, внушая всем странам, будто ядерное оружие — это всего лишь очередное орудие военной мощи». (Добавим в скобках, что дальше он развивает свою мысль следующим образом: «На самом же деле ядерное оружие существует только для одной-единственнойцели — для сдерживания ядерной войны. После его применения оно станет орудием массового уничтожения и уничтожит и нападающего, и его жертву».)
Гарриман прав — от ядерного варианта отдает ядерной катастрофой. Но не секрет, что в последнее время «выбор ядерного варианта» — популярное занятие на глазах у публики высокопоставленных представителей администрации Рейгана, а время от времени и самого президента.
Не успел Гарриман опубликовать свою статью, как с очередным ядерным вариантом выступил государственный секретарь США Александр Хейг. В сенатской комиссии по иностранным делам он упомянул о секретных чрезвычайных планах НАТО, которыми предусматривается «взрыв одной единицы ядерного оружия в демонстрационных целях» — на тот случай, если в Европе начнутся военные действия обычного типа и чтобы доказать решимость Америки не остановиться перед применением ядерного оружия и тем самым, дескать, удержать эти военные действия на возможно более низком уровне.
Эта рискованная логика как раз и вверяет судьбу «капризам ядерного оружия», исходя из того, что вслед за «демонстрационным взрывом» не разверзнется ядерная бездна.
Это легкомыслие, как бы бравирующее готовностью пустить в ход ядерное оружие, произвело новый переполох в Западной Европе.
Еще бы! Ведь Европу снова избрали ареной для вашингтонских упражнений — пока лишь словесных — в «выборе ядерного варианта». А между тем западноевропейцы едва успели прийти в себя после заявления в середине октября президента Рейгана, допустившего возможность обмена ядерными ударами, ограниченного лишь европейской территорией.
В связи с «демонстрационным взрывом» Хейга Белому дому пришлось издать специальное заявление, предназначенное для успокоения общественности. Внемговорится, в частности, что «для США возможностьядернойвойны ненавистна в такой же степени, как и для любой другой страны».
Но главный акцент сделан совсем па другом, на том, чтобы припугнуть, а не успокоить. В заявлении подтверждается, что «НАТО не отказывается заранее ни от каких вариантов действий» и что «стратегия НАТО рассчитананато, чтобы поставить противника перед возможностью самых различных реакций на агрессию».
Снова перед нами опасная игра в прятки, в кошки-мышки или, по выражениюГарримана, в «выбор ядерного варианта». Допуская любой вариант, грозя безбрежной свободой «различных реакций», американские стратеги нарочито сгущают туман, культивируют тот международный климат, в котором преобладают сомнения, недоверие, подозрительность, страхи. Все это не ослабляет, а, напротив, усиливает угрозу войны.
В том же своем выступлении перед сенатской комиссией Хейг обвинил Советский Союз в том, что советские стратегические ракетно-ядерные силы якобы используются для «запугивания и шантажа». Как водится, американский государственный секретарь не утруждал себя приведением примеров, полагаясь на «сознательность» сенаторов, запуганных «советской угрозой». А между тем хотелось бы спросить его, когда, где и кого Москва запугивала или шантажировала межконтинентальными ракетами. Во всяком случае, миру известно нечто другое. Москва упорно и честно вела переговоры об ограничении стратегических вооружений, и не она отказывается ратифицировать конечный результат этих переговоров — Договор ОСВ-2. Москва готова вернуться к таким переговорам, и не в Москве, а в Вашингтоне откладывают их возобновление минимум до весны
1982 года. С какой же целью? А вот с какой — «провести несколько более реалистичные переговоры с учетом того, чем мы им можем пригрозить». Это слова президента 1 ситна. Пригрозить собираются Советскому Союзу. Известно и чем собираются пригрозить — программойусиленияамериканской «стратегической триады», которая лишь в ближайшее пятилетие отнимет у американца 180 миллиардов долларов, причем в условиях, когда страна вступает в новую полосу спада, а рейгановская экономическая программа трещит по всем швам.
На глазах мира все отчетливее выступают два принципиально различных подхода — американский и советский. При первом прокручиваются всякие варианты опасной игры, как бы накликающей ядерную катастрофу. Второй подход предусматривает лишь один вариант, исключающийядерноеоружие и как орудие войны, и как орудие политики. В этом варианте нет места ни для «ограниченной» ядерной войны, ни для «демонстрационного» ядерного взрыва, ни для всяких других забав с ядерной смертью. Отвергнуть саму идею ядерного нападения как преступную. Отказаться от первого ядерного удара и тем самым исключить и второй, и третий и т. д. Тем самым снять с повестки дня вопрос о ядерной войне как таковой.
Настойчивым лейтмотивом этот подход звучит во всех выступлениях советского руководства, особенно в последнее время, отмеченное обострением^ международной обстановки. Американскому руководству предлагают ясно и недвусмысленно присоединиться к этой ясной и недвусмысленнойпозиции. Но в Вашингтоне именно двусмысленность, именно неопределенность ядерной стратегии возведена в принцип. Двусмысленность и те опасности, которые она влечет за собой.
Ноябрь 1981 г.
В РАСЧЕТЕ НА ПРОСТАКОВ
Американцы любят сногсшибательные новости, сенсации. И вот 18 ноября президент Рейган, как говорится выдач одну из них.
В своей речи он предложил отменить планы размещения в Западной Европе американских «Перпшнгов-2» и крылатых ракет при условии, если Советский Союз демонтирует все свои ракеты средней дальности.
Сенсации на то и сенсации, чтобы ошеломлять легковерных. Попробуем, однако, сохранить спокойствие и разберем несколько вопросов.
За свои десять месяцев администрация Рейгана печально — и скандально — прославилась упором на вооружения и сверхвооружения. Поначалу и слышать не хотела о переговорах с Советским Союзом. Лишь в мае месяце возросшее сопротивление западноевропейских правительств и угроза открытого раскола в НАТО вырвали у Вашингтона туманное обещание возобновить диалог с Москвой. Но это обещание было вынужденным. «Першинги» и «Томагавки» оставались на первом месте в европейской политике США.
Почему же люди, так усердно молившиеся богу войны Марсу, вдруг появились в белоснежных одеяниях миротворцев? Попросту говоря, их допекло антивоенное, антиракет— ное движение, которое так громко и сильно заявило о себе в Бонне, Лондоне, Брюсселе, Париже, Гааге. Допекло и заставило маневрировать, предпринять, как выразился один официальный вашингтонский представитель, «пропагандистскую игру».
Они начали понимать, что разговорами о возможности ограниченной ядерной войны или «демонстрационных» ядерных взрывов сердца и умы европейцев не завоюешь.
И еще один вопрос: что это может сулить с точки зрения советско-американских переговоров, которые начинаются в Женеве?
Советская позиция известна: если натовские планы новых ракетных вооружений отпадут, мы будем готовы к сокращению суммарного числа советских ракет, готовы договориться о весьма существенных сокращениях с обеих сторон.
Эта позиция открывает путь к благоприятным результатам. И мировая общественность вправе надеяться, что женевские переговоры не зайдут в тупик, создаваемый позицией Вашингтона.
Ноябрь 1981 г.
НА ВСТРЕЧУ В ЖЕНЕВЕ
Прошедшая неделя снова вернула нас к острейшему вопросу европейской, да и мировой политики — о ядерном оружии средней дальности в Европе. 30 ноября в Женеве начались советско-американские переговоры на эту тему. Поистине долгожданные.
Эта дата — 30 ноября — была согласована во время сентябрьских встреч в Нью-Йорке товарища Л. А. Громыко и государственного секретаря США Хейга, но предыстория женевских переговоров куда как дольше. Опа длится более двух лет, с осени 1979 года, когда Советский Союз предложил сократить часть своих ракетно-ядерных средств средней дальности, размещенных в западных районах СССР, если НАТО откажется от планов разместить новые американские ракеты в странах Западной Европы. Блок НАТО не внял этому призыву и в декабре 1979 года принял так называемое «двойное решение» — о размещении американских ракет и об американо-советских переговорах о ядерном оружии средней дальности в Европе.
Переговоры долго не начинались, в частности из-за перипетий американской избирательной кампании, а начавшись в октябре 1980 года, были быстро прерваны, так как администрация Картера приказала долго жить, а новая администрация, Рональда Рейгана, начала всю историю заново.
Ну что ж, за последние годы все мы не раз были свидетелями вашингтонской политической волокиты, когда дело касалось отношений с Советским Союзом. Но с новой администрацией — особый случай. Как известно, и президент, и госсекретарь, и министр обороны США, приступив к обязанностям, заняли позицию откровенно вызывающую: никаких переговоров, пока Америка не обретет позиции силы! Небывалым с конца 40-х годов холодом повеяло в отношениях двух ракетно-ядерных держав, и, можно сказать, весь мир стал зябко поеживаться.
Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Бог — это давление обстоятельств.
Добиваясь позиции силы в отношении Советского Союза, Вашингтон оказался на позициях слабости в отношении своих союзников в Западной Европе. Политической слабости. Вашингтонская воинственность встревожила и испугала западноевропейцев. Антиракетное движение развернулось с невиданной силой. Западноевропейские правительства, прежде всего Бонн, стали просить и даже требовать, чтобы американцы сели за стол переговоров с русскими, доказывая, что в противном случае они не смогут защищать «двойное решение» НАТО перед своим населением, которое опасается американской стратегии превращения Европы в театр военных действий.
На этот счет западногерманская газета «Зюддойче цайтунг» пишет: «Решение сесть за стол переговоров с русскими далось американскому президенту Рейгану отнюдь не легко. И все же ему пришлось пойти на некоторую корректировку своего прежнего курса. Прежде всего политические, а не военные причины привели Рейгана к столу переговоров: в Вашингтоне постепенно утвердилась мысль о том, что на карту поставлено единство НАТО».
Это отклик типичный. Оп правильно объясняет, почему американский представитель Нитце, человек с репутацией «ястреба», оказался за столом переговоров с советским представителем послом Квицинским.
Две делегации приступили к делу, заявив, что обсуждение будет носить конфиденциальный характер, закрыв двери для прессы и заставив и простых людей, и профессиональных политических наблюдателей задаваться вопросами: как долго продлятся эти переговоры и чем они увенчаются?
Единодушие существует в двух прогнозах. Во-первых, переговоры не буду легкими. Во-вторых, — и это вытекает из первого прогноза — вряд ли они будут короткими. Скорее всего речь пойдет не о днях и даже не неделях, а о месяцах, хотя нельзя затягивать их бесконечно. Иначе они станут дипломатическим прикрытием для подготовки к размещению американских «Першингов-2» и крылатых ракет. Ведь по натовскому графику осенью 1983 года ракеты уже должны появиться в тех странах, чьи правительства дали согласие. — в ФРГ, Англии, Италии.
Есть и еще один момент единодушия в комментариях мировой печати на начало женевских встреч. Подчеркивают их исключительную важность, Слово газете «Вашингтон пост»: «Говорить о том, будто переговоры посвящены ограничению определенного типа вооружений в Европе и сохра-
нению военного и психологического равновесия там, означало бы преуменьшать их значение. Переговоры преследуют более важную цель: ограничение риска ядерной войны. И они не смогут увенчаться успехом, если из виду будут упущены эта основополагающая цель и обязанность двух сторон».
Согласимся, добавив, что в интересах двух стран, Европы и всего мира речь идет о возвращении на путь сотрудничества вместо соскальзывания на путь конфронтации.
Перед тем как специальные послы скрылись за закрытыми дверями, руководители и Советского Союза, и Соединенных Штатов публично, перед всей мировой аудиторией изложили свои позиции. Мы знаем, что они — разные.
В документе Политбюро ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР по итогам визита Л. И. Брежнева в ФРГ, обнародованном на следующий день после начала переговоров, снова раскрывается суть советских предложений.
Во-первых, дополняя прежнее свое предложение о моратории на период переговоров и при условии его принятия другой стороной, Советский Союз выразил готовность в одностороннем порядке сокращать некоторую часть своих ядерных вооружений средней дальности.
Во-вторых, Советский Союз готов в Женеве договариваться о радикальных сокращениях обеими сторонами ядерных средств средней дальности, о сокращениях на сотни единиц — напомним, что обе стороны имеют примерно по тысяче носителей такого оружия. Но при условии, что договоренность будет учитывать как американские средства передового базирования (более 700 самолетов-носителей ядерного оружия), так и ядерные средства — самолеты и ракеты — Англии и Франции.
В-третьих, СССР предлагает и полный отказ обеих сторон от всех видов оружия средней дальности, нацеленных на объекты в Европе. И, наконец, готов распространить такой взаимный отказ на тактическое ядерное оружие, освободив тем самым Европу от всякого, так сказать, термояда, осуществив действительно «нулевое решение».
Как видите, в советской позиции есть и разумный первоначальный минимум — в виде моратория, который создавал бы атмосферу доброй воли на переговорах, и движение к тому максимуму, о котором мечтает большинство европейцев, — к превращению Европы в безъядерную зону. Эта позиция открывает ближнюю и дальнюю перспективу поисков взаимоприемлемого решения.
Теперь об американской позиции. От отрицания, когда о переговорах и слышать не хотели, Вашингтон внезапно двинулся к внешне радикальной инициативе. Как известно, 18 ноября президент Рейган предложил не размещать в Западной Европе новые американские ракеты, если Советский Союз в ответ демонтирует все свои ракеты средней дальности. Это предложение было поддержано правительствами стран НАТО, но с нашей стороны отвергнуто как неприемлемое, да и многими беспристрастными людьми охарактеризовано как пропаганда. Есть такое выражение в английском языке something for nothing — — получить нечто за ничто, попросту говоря, словчить, обхитрить партнера. В этом суть американского предложения.
Применительно к женевским переговорами в Вашингтоне говорят иногда о так называемом поэтапном подходе. На первом-де этапе обсудим только советские ракеты, оставив в стороне американские ядерные средства средней дальности, а также самолеты и ракеты французские и английские. А договорившись о ликвидации советских ракет, перейдем и к остальному. То есть на первом этапе нам предлагают разоружаться, а другая сторона должна остаться при всем своем существующем арсенале.
Советский Союз видит в этом нарушение главного принципа своих отношений с США — принципа равенства и одинаковой безопасности. И на односторонние уступки не пойдет.
Словом, исходные позиции сторон далеки друг от друга. Шансы на успех переговоров зависят от искренности и серьезности намерений, от доброй воли участников и их готовности искать взаимоприемлемое решение.
Возьмем мнение одного человека, крайне заинтересованного в благоприятном исходе женевских встреч, — канцлера ФРГ Гельмута Шмидта. Он возглавляет страну, которой предназначены все 108 американских «Першппгов-2», плюс 96 крылатых ракет, где уже размещено более 7 тысяч американских ядерных боеголовок и где мощные волны антиракетного движения бушуют у стен зданий правительства п бундестага. Свою политическую судьбу Шмидт прямо связал с успехом или неудачей в Женеве. Будучи партнером и союзником США, он, как известно, ценит хорошие отношения и с Советским Союзом и в вопросах советско-американского диалога называет себя «переводчиком», который добросовестно пытается истолковать Москве намерения Вашингтона, а Вашингтону — намерения Москвы.
В последние недели «переводчик» Шмидт подчеркивает, что обе стороны очень серьезны и искренни в своем отношении к женевским переговорам.
Впрочем, Москва вряд ли нуждается в такой аттестации, доказав стремление к конструктивному диалогу своей политикой.
Что касается Вашингтона, то там в последнее время сделано немало заявлений о намерении вести переговоры добросовестно и всерьез, по там также продолжают говорить о позициях силы.
Поживем — увидим.
Декабрь 1981 г.
ОГНИ НА ЕЛКАХ
Когда до конца года остается меньше десяти дней, сама собой возникает тема итогов и взгляда в будущее.
Известно, что год выдался нелегкий и что в международной политике главная его битва развернулась в Европе, вокруг Европы. Она-то и останется, как узелок на память, для историков.
А сейчас основные элементы этой битвы еще свежи в пашем сознании.
Политики и стратеги в Америке все чаще именовали Европу театром военных действий, как будто забыв название старого континента, откуда вышли их отцы и деды. С пугающей небрежностью они говорили о возможности ядерного конфликта, ограниченного этим «театром».
Советская позиция была последовательной и ясной но призывы Москвы к скорейшим переговорам по ядерным средствам средней дальности поначалу игнорировались Вашингтоном.
Тогда на театре — театре политическом, а не военном появился третий участник. Мощнейшее движение против размещения швы; американских ракет сотрясло Западную
Европу. К концу октября стало очевидным даже Вашингтону, что политическую битву за Европу воинственная администрация Рейгана проигрывает. Западноевропейские правительства нажимали на нее, требуя занять более конструктивную позицию.
Европу. К концу октября стало очевидным даже Вашингтону, что политическую битву за Европу воинственная администрация Рейгана проигрывает. Западноевропейские правительства нажимали на нее, требуя занять более конструктивную позицию.
После широкого резонанса, вызванного интервью Л. И. Брежнева журналу «Шпигель», и еще до визита советского руководителя в Бонн, где наши предложения были изложены детальным и весьма убедительным образом, президент Рейган, пытаясь спасти положение, выступил со своей первой «мирной» речью с заверениями, что он тоже готов к серьезным переговорам.
На упоминания об «ограниченной ядерной войне» в Вашингтоне наложили табу, Европу стали называть Европой, а не театром военных действий. В Женеве, как известно, начались советско-американские переговоры, и они будут продолжены после рождественских и новогодних каникул.
В общем, для истории уходящий год оставляет узелок на память, а для года приходящего — тот узел спорных проблем, который надо развязать. Международные узлы в одиночку не развязывают, и успех дела наполовину зависит от американцев.
Что касается наших намерений, то они остаются прежними. Советский Союз стремится к соглашению по ядерному оружию средней дальности в Европе и считает, что есть возможность в 1982 году создать основу для его заключения.
Ключ к успеху, неизменный и надежный ключ, — соблюдение обеими сторонами принципа равенства и одинаковой безопасности.
Мы за активный диалог с США, в том числе на высшем уровне. Не надо медлить с важнейшими переговорами об ограничении и сокращении стратегических вооружений, наиболее мощных и опасных.
А в двусторонних советско-американских отношениях следует убрать искусственные препятствия, возрождать доверие, идти к лучшему.
Безоблачному оптимизму, конечно, не найдется места после нелегко накопленного опыта. Но ведь нам по-прежнему предстоит жить вместе, на одной планете, и потому друг с другом надо ладить. В этом урок еще одного года. В этом направлении, можно сказать, указывают те путеводные звезды, которые зажигаются сейчас на новогодних и рождественских елках как на Западе, так и на Востоке.
ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ГОД
Если перед концом года подводить баланс хороших и плохих новостей и по американской традиции начать с плохих, то, пожалуй, придется: сказать, что худшего года давно уже не было в советско-американских отношениях. Во всяком случае, мне нелегко припомнить такой же за 30 лет занятий журналистикой и за 20 лет довольно пристального наблюдения отношений двух стран.
Конечно, далеко не идиллическим был, к примеру, 1961 год с его кризисом из-за «берлинской стены». Я тогда впервые попал в США корреспондентом «Известий» и помню, что в Москве мне советовали не брать с собой семью и что в обширном американском выборе рождественских подарков больше всего поразили меня разные модели портативных противоатомных убежищ. В 1962 году случился «карибский кризис» с его термоядерными «гляделками» двух держав (как выразился президент Кеннеди). Да и другие годы были не лишены осложнений, но после надежд, порожденных разрядкой в первой половине 70-х годов, особенно огорчительно наблюдать, что в наших отношениях все больше падений и все меньше взлетов. Последний взлет летом 1979 года, когда в Вене был подписан Договор ОСВ-2, оказался не выше Капитолийского холма, где договор застрял в сенате США еще до того, как события в Афганистане дали противникам разрядки предлог надолго затормозить движение по пути ограничения стратегических вооружений.
И вот 1981 год, первый год администрации Рейгана. Как он видится из Москвы? И без того страдавший аритмией диалог демонстративно остановлен Вашингтоном. Америка снова принимает позу «жалкого беспомощного гиганта» (чье это выражение — Джонсона или Никсона?), которому нужно не меньше полутора триллионов долларов военных расходов на пять лет, чтобы с позиции силы заговорить с Советским Союзом. Это похоже на новое приглашение к танцу смерти в том танцзале, который называется планета Земля и где, как подсчитали эксперты, на четыре с половиной миллиарда жителей уже припасено не меньше миллиона Хиросим.
Неоднократные приглашения Москвы к столу переговоров, особенно настойчиво прозвучавшие в конце февраля с трибуны партийного съезда, игнорируются. С обеих сторон быстро растут такие неконструктивные чувства, как подозрительность, недоверие, откровенная враждебность. Что дальше? Куда дальше? Отношения двух стран, кажется, ужо уперлись в дно.
И в этом странное утешение, которое сейчас, в праздничный новогодний сезон, позволяет говорить о проблеске надежды. Раз не может быть хуже, значит, должно быть лучше. Раз никто не хочет войны, значит, не избежать поисков мира.
Январские истины не всегда доживают до конца года. В январе генерал Хейг провозгласил, что есть вещи поважнее, чем мир, по такое внешнеполитическое кредо не укрепило американский престиж, и 18 ноября в известной своей речи президент Рейган решил доказать обратное. Началось своего рода мирное состязание. Рональд Рейган предложил отказ от пока еще не существующих американских ракет в Европе, если Советский Союз демонтирует свои существующие ракеты. В Москве сочли это неприемлемым призывом к одностороннему разоружению СССР и устами Л. И. Брежнева предложили более реальный, многоступенчатый план. Конечная его цель — Европа, свободная от всякого ядерного оружия, как средней дальности, так и тактического. В конце ноября советский и американский послы приступили в Женеве к трудной задаче согласования позиций. Европу считают третьим, хотя и незримым, участником переговоров.
Ну что ж, это был год Европы. Антивоенными маршами населения и дипломатическими демаршами обеспокоенных западноевропейских правительств она-то и привела Америку к столу переговоров, напомнив, что Вашингтон может потерять союзников, если не прекратит разговоры об ограниченной ядерной войне и не перестанет называть старый континент театром военных действий. Европа чаще, чем Америка, была театром военных действий и лучше знает, что это такое. Этим нелегким знанием обладают как на Востоке, так и па Западе Европы. Оно объединяет пас и помогает объяснить политический парадокс года: чем больше западноевропейцев пугают советской угрозой, тем больше оип побаиваются американцев, перебирающих варианты локальных ядерных конфликтов.
В общем, к концу года, похоже, утвердилась старая истина: что любить мы друг друга вряд ли научимся, по что уживаться нам необходимо, если мы не хотим все вместе умереть. Жаль только, что еще один год потерян — на усвоение этой кардинальной аксиомы еще одной американской администрацией.
Возобновленный диалог дает надежду. Но… Но как бы ни началось все с начала. Как бы пи начали увязывать это диалог, предположим, с развитием событий в Польше. Наблюдая за реакцией Вашингтона из Москвы, видишь, что там борются с искушением: не раздуть ли внутрипольские дела до размеров европейского и мирового кризиса. Тут полезно напомнить некоторые факты. 1 азве не факт, что Польша шла путем экономического кризиса, финансового банкротства и политической анархии? Разве не факт, что в профобъединении «Солидарность» от имени рабочих все чаще говорили безответственные демагоги и политические диверсанты, которые ставили задачей не социалистическое обновление в рамках национального согласия, а прямой захват власти и кровавое сведение счетов. Польша катилась в пропасть, и чрезвычайные меры воздвигли преграду на пути к национальной катастрофе.
Эмоции не всегда поддаются контролю. Но, видимо, не только эмоции присутствуют у тех западных политиков, которые протестуют сейчас против введения военного положения в Польше. Неужели они рассчитывали, что Польша выпадет из системы социалистических государств и станет троянским конем, в чреве которого США и НАТО вплотную придвинутся к советским границам? Это опасные расчеты, они означают такую дестабилизацию положения в Европе, которая может усилить угрозу войны.
А ведь наши общие интересы заключаются в том, чтобы не погасли огоньки надежды, которые засветили нам в конце трудного года.
Декабрь 1981 г. *
* Опубликовано в газете «Сан-Франциско кроникл
МЕЖДУ ТРЕВОГОЙ И НАДЕЖДОЙ
Годы летят быстро, но они не так уж коротки. Когда в затылок, загораживая друг друга, выстраиваются еще триста с лишним дней, оглядываясь назад из сегодняшнего, декабрьского, не сразу увидишь первые, январские с их событиями, персонажами и аршинными заголовками. Каждый год — это длинная пестрая летопись. Газетчики еще дописывают ее конец, а у начала уже толпятся историки
Но в одном уходящий год представляет, пожалуй, исключение из череды других. Он сразу же резко обозначил свой лейтмотив и вел его с января по декабрь упорно и сильно. И как ни длинна, как ни пестра летопись 1981 года, главный ее смысл очевиден для всех, несмотря на разноголосицу мнений, характерную для современного мира.
Это был год тревоги— тревоги из-за возросшей угрозыядернойвойны. И это был год борьбы — борьбы противядернойугрозы.
На Новый год человек хочет забыться в праздничном веселье, оставить заботы и тревоги за порогом. И в большом мире политики мы ощущаем сейчас дуновение надежды, знак адского гриба съежился и отодвинулся с началом переговоров в Женеве. Как ни трудны эти переговоры, установлен советско-американский контакт по острейшему и опаснейшему вопросу — о ядерном оружии средней дальности в Европе. «Значит, даль не навек занавешена облаками?» — могли бы спросить мы, наложив на политическую погоду слова поэта. Как знать! Однако дуновение надежды позволяет с более легким сердцем вернуться к тяжелым материям и реалиям уходящего года.
Это был год, когда из кабинетов политиков и специалистов ядерная тревога вышла на улицы и площади, проникла в толщу простых людей, завладела их разговорами в магазинах и автобусах, университетах и церквах.
Старшие вспоминали движение за мир в конце 40 — начале 50-х годов, сбор подписей под Стокгольмским воззванием о запрещении атомной бомбы. С тех пор антивоенная, антиядерная борьба никогда не была столь массова и широка, а ручьи, питающие эту реку жизни, стали еще обильнее и многочисленнее, особенно в Западной Европе.
Вернемся, однако, в январь 1981 года, заслоненный другими месяцами и уже полузабытый. Администрация Рональда Рейгана брала власть, и газеты писали, что Вашингтон стынет от ветров «холодной войны». Американские ученые, насимволических часах вычисляющие приближение мира к катастрофе, передвинули тогда стрелку еще на одну минуту вперед, оставив лишь 3 минуты до полуночи и наступления библейского Судного дня. Сигналом такой опасности стало для них нежелание Америки ратифицировать Договор ОСВ-2. Только что назначенный новым президентом госсекретарь Хейг, выступая перед сенаторами, обронил мрачный афоризм: «Есть вещи поважнее, чем мир». (И дорого дал бы сейчас, чтобы, как воробья, поймать эти облетевшие весь мир слова.) Министр обороны Уайнбергер в другой сенатской комиссии разъяснил, что «добрых шестьмесяцев» пройдет, прежде чем возобновятся переговоры с Советским Союзом по ограничению стратегических вооружений (и месяцы были недобрыми, и оказалось их большедвенадцати). И об стол переговоров, которыененачались, заявкойнаамериканское превосходствогрохнулиполутора триллионами долларов военных расходов баснословной программой военных приготовлений на ближайшие пять лет.
Такой была первоначальная диспозиция. С их стороны, они встали в позу дуэлянта. И бросили нам перчатку, вызывая на новые раунды гонки вооружений, бессмысленные и страшные. Драчливая петушиность требовала принять этот вызов. Но кодекс дуэлянтов не имеет отношения к государственной мудрости, к ответственности за судьбу человечества.
Нет вещи важнее, чем мир, — таким был ответ Москвы в конце февраля, второго месяца этого года тревоги и борьбы. С трибуны XXVI съезда КПСС. Не дуэль, а диалог. Не сокрушать, а соблюдать достигнутые договоры и договоренности. Готовы к переговорам — и по оружию средней дальности в Европе, и по стратегическим вооружениям. За встречу на высшем уровне. За расширение мер доверия в Европе, за распространение их на Дальний Восток. За демилитаризацию района Персидского залива. За безъядерную зону в Северной Европе...
Не будем упрощать картину. В мире, в котором мы живем, нет места для чудес. Это не канат, который может перетянуть на свою сторону одна или другая из двухядерныхдержав. Но мир все-таки достаточно зорок, чтобы отличить уравновешенность от воинственности, приглашение к сотрудничеству от вызова на конфронтацию. Контраст между советской и американской позициями — и диспозициями — сыграл свою роль, когда возросшие тревоги необыкновенно расширили и укрепили антивоенное движение.
Весной и летом случилось два важных политических сдвига, или, если хотите, открытия. Открыла себя миру воинственная и непримиримая Америка, показав, по выражению президента Рейгана, чтоона«садится на коня». Америке пришлось открыть Европу, несогласную со старшим партнером, обеспокоенную на уровне правительств, протестующую на улицах и площадях. Оказалось, что Европанепрочь спешить Америку, севшуюнакопья. С первым связано и второе открытие, или сдвиг, в общественном сознании. При Рейгане еще громче, чем при Картере, говорят о «советской угрозе», но именно американская угроза стала пугать все большее число западноевропейцев.
Этот сдвиг не замедлил обнаружить канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, опытный регистратор общественных настроений. Вконцеавгуста он посоветовал своим американским друзьям «постоянно наблюдать» за действием их воинственных речений па породы Европы. «Меня беспокоит, что так много людей испытывают взаимный страх. В Европе страх слишком велик», — сказал Шмидт в другой раз. В третий он назвал абсурдом то, что «некоторые» его соотечественники больше боятся Америки, чем Советского Союза. Абсурд? Абсурд подкреплялся всей логикой американского поведения.
1981 год вывел много персонажей на арену текущей истории, дал своих героев и своих фигляров. Среди последних — Самюэль Коэн, изобретатель нейтронного оружия. «Отец» американской атомной бомбы Роберт Оппенгеймер был готов отречься от своего детища, «отец» водородной бомбы Эдвард Теллер был и остается закоренелым «ястребом», а Самюэль Коэн — словоохотливый фигляр.
В недавнем интервью французской газете «Котидьен де Пари» Коэн предсказал, что «ядерный конфликт начнется до конца этого столетия, если западные страны не займут более реалистичную позицию». Последовал вопрос, в чем же должен состоять реализм.
И вот ответ: «Они должны согласиться вступить в ядерную эру. Западные страны ведут себя так, как вели себя в свое время варвары. Они суеверны, они занимают религиозную позицию по отношению к атому, и они решили, что немыслимо, чтобы вулкан начал извергаться, потому что в этом случае все погибнут. И поэтому они ведут себя так, как будто вулкан не существует».
Дальше Коэн берется рассуждать о Советском Союзе: «Нужно, чтобы западные страны поняли, чтоядерноеоружие представляет собой основу военной доктрины Советского Союза. Если начнется война, то у русских будет фантастическое преимущество, а именно, преимущество, заключающееся в том, что они верят вядерноеоружие...»
Такие вот дела. Узнаете ли вы себя, читатель, среди тех русских, которые «верят в ядерное оружие»? Или вы солидарны с теми суеверными «варварами», которые ещенедоросли до цивилизации по Коэну? Но шутки — в сторону.
Гуманисты призывают к объединению всех людей ради предотвращения ядерной войны. В этом был смысл призыва к «новому мышлению», с которым четверть века назад обратились к ученым мира Бертран Рассел и Альберт Эйнштейн. А для Коэнов от науки и политики «новое мышление» — это как раз допущение применения ядерного оружия.
И тут мы подходим к кульминации этого года тревог и надежд. Произошла она осенью, когда участникиаптиракетных маршей в Боппе и Лондоне, Риме и Гааге штурмовалиполитическиепозиции правительств, подписавшихся под натовским решением о размещении в Европе новых американских ракет, а высшие руководители двух ядерных держав раскрывали перед всем миром основы своей стратегии.
Эта политическая дуэль началась с утверждения американского президента прямо на манер Коэна, что-де «Советский Союз считает ядерную войну мыслимой и верит в то, что ее можно выиграть». И тут же, не переводя духа, американский президентнабросалкартину возможности обменаядернымиударами в Европе «без того, чтобы какая-либо из больших держав нажала на кнопку». Так Рональд Рейган подтвердил худшие из страхов западноевропейцев.
Ответ Москвы не замедлил последовать. В нем было категорическое опровержение американских измышлений и четкое изложение подлинной советской позиции:
«Рассчитывать на победу в ядерной войне — это опасное безумие… Начинать ядерную войну в надежде выйти из нее победителем может только тот, кто решил совершить самоубийство».
И дальше: «Будет хорошо, если и президент США сделает ясное и недвусмысленное заявление, отвергающее саму идею ядерного нападения как преступную».
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.