Moore Mary-Jane, "Мечты сбываются, нужно только захотеть…"

Группа 2

В одном большом городе, на северо-западе страны жили три совершенно разные девушки, и, казалось, ну не было ничего такого, чем они могли бы друг друга заинтересовать.
Первая – златовласая Шейла. Миниатюрная куколка, с шикарными светлыми кудрями и детской улыбкой. Жаль, только улыбка выглядела больно вымученной, а глаза…. А глаза вообще навевали печаль – они были слепы как у новорожденных котят.
Вторая девушка – высокая, стройная брюнетка Тэсс. На первый взгляд производила впечатление храброй воительницы, способной одной левой приструнить противника. И при знакомстве показывала себя заядлой оптимисткой с огромным запасом энергии, такие обычно становились первоклассными спортсменками и с энтузиазмом бросались в приключения. И лишь немногие знали, что эта самая запальная девушка на свете год-два назад была депрессивным и отчужденным подростком, не слышащим просьб матери сменить имидж. То есть буквально не слышащей, совсем.
Третьей девушкой была огненная Адель. Копна пламенных волос ярким ореолом покрывала голову и плечи, восторг светился в изумрудных глазах, так и чудилось, что она вот-вот «взорвется» и начнёт болтать не прерываясь. Но нет, мы ошиблись. Ни слова не промолвила, ни звука. Она была нема, как безмолвны рыбы.
Так эти девушки и жили, каждая в своём ограниченном мире. Шейла пела, для неё не было ничего прекрасней звуков: низких и высоких, коротких и длинных, природных и механических, самых-самых разных. Тэсс жила в мире красок и образов. Её основным занятием было рисование, обычно на холме, с видом на кристально-голубое озеро. Полки, столы, пол и даже кровать в её доме были завалены эскизами, кистями и всеми прочими вещицами, назначение которых было известно лишь осведомлённым. Адель также нашла выход из её немой ситуации и всё своё восхищение и эмоции передавала в танце и на сцене. Порою она приходила к озеру и в тени низких деревьев отдавалась страстному танцу.
Но однажды, это было в начале сентября, вся особенная троица выбралась к озеру. Осень, ещё не пробудившая силы, лишь слегка коснулась зелени. Ветер мало-помалу начинал остывать после летнего зноя, набирая мощь. Природа постепенно засыпала. И только два лебедя всё также влюблённо плавали по озёрной глади, отбрасывая на воду сердцеобразное отражение. Им и в голову не приходило оглянуться на наступающие тучи, да редкие порывы холодного ветерка.
Когда люди неторопливо возвращались с работы домой, ничего не замечая, кроме серых унылых будней, Шейле только и оставалось мечтать хоть разок увидеть краски осени. Девушка, ведомая своим верным псом, забрела в тихий парк и с помощью проходившего мимо мужчины примостилась на краешке лавки. Когда Осень тихо напевала свой хмурый гимн, который делал людей такими унылыми и грустными, Тэсс мечтала о минуте с музыкой, расположившись на привычном месте, на холме с карандашом в руках и холстом у ног. А когда всем было попросту лень разговаривать и общаться в пасмурную погодку, Адель выплёскивала не по-осеннему «живые» эмоции в страстных движениях танца…
На холсте художницы постепенно появлялись все новые детали: озеро, парк, облака, перемежающиеся с самыми настоящими тучами, просвет солнца через окошко небесной ваты, люди, неспешно уходящие, и одинокая девушка на обшарпанной лавке. Тэсс она показалась довольно-таки странной, взять, к примеру, её очки. И не для коррекции зрения, а солнцезащитные, что своими большими коричневыми стеклами закрывали чуть ли не поллица «куколки» и были совершенно не уместны в такую погоду. Так же странным, хотя, может, это все осенняя лихорадка, было не по-детски печальное лицо девушки. Художница с дальнего расстояния могла и ошибиться, но предпочла проверить сама, тем более, девушка на лавочке была довольно красива и могла быть моделью для портрета.
Шейла умиротворённо слушала мелодию природы и плеск воды в озере, когда справа послышались приближающиеся шаги, а потом женский голос сказал:
-Привет! Ты не будешь против, если я присяду?
Шейле нравились такие голоса: не сильно высокие, но и не низкие, немного весёлые, но с ленцой.
-Да, конечно, — златовласка кивнула и подвинулась.
-Меня зовут Тэсс, я наблюдала за тобой с холма, — художница указала жестом на возвышенность, но внимание собеседницы было приковано к озеру. — Ты не будешь против, если я нарисую твой портрет? Ты очень красивая, знаешь ли. Я даже смогу сделать тебе копию, когда приду домой. Только телефон мне оставь, или адрес почты. Лучше все-таки почту.
-Можешь рисовать, но мне ничего не надо. Особенно картины, они бесполезны для меня, а жаль… — девушка не успела закончить сожаления по поводу бесполезности картин, когда тот же приятный голосок оборвал её речь.
-Ты прости меня, но говорить со мной бесполезно, я ничего не слышу, — отчаянье в голосе Тэсс было таким неподдельно искренним, что Шейла даже ненадолго забыла про своё увечье. Повернувшись на голос, она наощупь нашла коленку девушки, потом руку и, наконец, лицо. Это было обычно для слепых людей: общаться посредством прикосновений и ощущений. Под маленькой ладошкой оказалась идеально-ровная кожа овального лица, прямой нос, острый подбородок, прямые длинные волосы, лебединая шея…
-Что ты делаешь? — отчаянье в голосе Тэсс сменилось удивлением, но отодвигаться от чудной особы она не хотела, даже как-то по-собачьи склонила голову и заинтересованно стала наблюдать. Наконец, когда осмотр, даже нет, ощупывание было закончено, девушка получила ответ:
-Я слепа, — объяснила блондинка, но тут же вспомнила про увечье собеседницы и сняла очки. Повисло молчание – слышащая ждала ответа, а видящая ошарашено уставилась в светло-светло серые и такие пустые глаза «куколки».
-Ох, это неожиданно… и несколько иронично. Ты не видишь, но слышишь, а я не слышу, но вижу. Тебя зовут-то как? — брюнетка быстро стравилась с шоком. — Хотя, я все равно не пойму,- это было сказано скорее себе и с новыми нотками печали в голосе.
-Повернись, пожалуйста, — сопрано златовласки, естественно, не было услышано, поэтому она наугад протянула руки и собственноручно развернула соседку по лавке. — Закрой глаза. Это такой способ общения у слепых – по тактильным ощущениям, — вновь неуслышанная девушка знаками попросила художницу прикрыть глаза, а потом сделала неожиданное – тонким пальчиком стала выводить буквы на её спине.
-Ше-й-ла. Тебя Шейлой зовут? — Тэсс развернулась и успела увидеть короткий кивок. — Понятно. А ты здесь что делаешь, просто отдыхаешь? — вновь кивок. — А я бы многое отдала, чтобы услышать мир. Но я восполняю его рисуя. Через краски можно передать массу всего, можно даже нарисовать музыку, а в воображении её воспроизвести. Вот, например, то, что люди называют «рок», я рисую кроваво-красным с черными разводами. Классику я рисую зелёной или лазурной, а поп-музыку другими красками. В моей памяти ещё остались звуки. Но, знаешь, лишь теряя, мы оцениваем то, что у нас было и учимся ценить то, что ещё осталось. Ой! Тебе, наверное, неприятно это слушать, — Тэсс спохватилась, но зря. Девушка, сидящая напротив, нашла руку брюнетки и обнадеживающе сжала. А потом изобразила, как она пишет что-то на ладони, и художнице тут же пришла догадка.
-Тебе листок нужен? — кивок. — Сейчас, кажется, ещё один чистый остался, — из миниатюрного рюкзачка появился блокнот, а затем и ручка. Художница примостила эти две вещицы в руках слышащей и стала ждать, пока кривые, накренившиеся влево, буковки закончатся: «Продолжай, пожалуйста! Я очень хочу послушать». Ну что ж, тогда ладно, — девушка расслабилась и принялась рассказывать. — И хотя звуков я не слышу, по описаниям могу их придумать, но, в основном, я рисую. Вон там, на холме, очень живописные виды. Слева восходы солнца, справа соответственно закаты, а впереди озеро. Честно говоря, я удивляюсь, что вода в нём такая чистая. Люди перестали ценить красоту и углубились в свои проблемы, как в зыбучий песок. Но нет, озеро довольно-таки прилично выглядит, его даже в конце осени от листьев очищают, а по весне гусей привозят. Мама говорит, за городом есть ферма, и там все домашние птицы зимуют, а как потеплеет, так на природу и возвращаются…
Тэсс активно описывала всевозможные детали природы, хотя поначалу сочла это бестактным по отношению к слепой девушке. Та иногда перебивала её жестом и царапала на листочке все новые и новые вопросы. В то же время, неподалёку закончила свой танец Адель. Девушка в платье цвета ириса взяла с травы сумку и пошла в сторону озера. После такой вот разминки ей нравилось отдыхать немного, глядя на природу, или, к примеру, читать книгу. Но в этот день любимая лавочка была занята. На ней, увлечённо что-то рассказывая, сидела стройная брюнетка, а слушательницей ей приходилась девушка-подросток с густым потоком светлых волос. Разговор у них выходил односторонним, но даже не от этого таким странным. Необычным было то, что описывалась природа вокруг: холм, солнце, парк, озеро и все, что попадалось на глаза.
-Зачем описывать то, что и так видно? — пронеслась такая мысль.
Блондинка сделала останавливающий жест рукой и принялась строчить что-то в блокнотике. Затем она подняла его, показывая рассказчице. Та прочитала и с новой силой затараторила.
-Зачем писать то, что можно сказать? — вновь озадачилась танцовщица и подошла к таким не похожим и необычным девушкам.
-Привет! — поздоровалась темненькая, едва заметив, что за ними наблюдают.
-Здравствуй! — повторила за ней блондинка. — Ты присесть хочешь? Мы, если что, пододвинемся, — в доказательство обе девушки освободили местечко справа от себя.
Адель не стала отказываться, но молчание необходимо было как-то объяснить. Тут на глаза попался блокнотик и, выхватив его из хрупких рук, она тут же написала: «Я говорить не могу, так что извините. А вас как, кстати, зовут? Меня Адель». Танцовщица поднесла свою записку к лицу златовласки. Та никак не отреагировала, но брюнетка чуть фыркнув, отобрала и вслух прочитала запись, потом сглотнула и с недоверием уставилась на новую соседку. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев.
-Шейла, ты чего? — самая разговорчивая из них троих с беспокойством глянула на смеющуюся «куколку».
-Ты разве не находишь смешным то, что на одной лавке собрались сразу и не видящая, и не слышащая, и не разговаривающая? Ой! Прости! Адель, будь добра, напиши мои слова в блокноте для Тэсс…
-Да уж, это действительно весело. Как ты уже поняла, Адель, я ничего не слышу, а Шейла не видит. Сегодня мы встретились случайно, когда я рисовала на холме и увидела её, мне показались странными солнцезащитные очки, и я подошла. А тебя сюда что привело?
Девушка не стала пользоваться бумагой и ручкой, а вместо этого встала, вытянула правую руку и левую ногу, потом наоборот, да так и вовлеклась в двухминутный танец. Наконец, отдышавшись, она поглядела на сидящих девушек. Тэсс описала танец невидящей, которая даже сняла очки и теперь увлеченно прислушивалась.
-Красиво, — тихо произнесла Шейла, чего от неё совершенно не ожидали. У танцовщицы сделалось такое умилённо-вопросительное выражение, так что художница высказала не озвученный вопрос.
-Эмм… а как ты пришла к такому выводу? Нет, я не спорю, но все же…
-Так же как ты рисуешь музыку – ассоциациям и воображением. К тому же, ты умеешь рассказывать. Адель, переведи, пожалуйста, — златовласка удивила всех ответом, сначала девушку-Осень, а когда та в виде игры «Угадай слово» передала смысл пояснения, то и художницу тоже.
Огненная красавица уже хотела что-то показать вновь, когда Тэсс издала дикий испуганный визг. Она шарахнулась в сторону при виде золотистого ретривера, подкравшегося сзади. Слишком уж нестандартное поведение позже объяснилось тем, что темноволосая спортсменка до дрожи в коленях боялась собак, потому что не могла слышать их шагов. А ещё позже были приведены забавные, в те моменты даже жуткие истории из жизни, где участвовали четырёхлапые друзья людей. В предыдущем месте жительства Тэсс (а это было довольно маленькое село к западу от города) собак водилось чуть ли не больше чем самих жителей. И однажды, отдыхая на речке, беспечная художница решила подремать на бережку, а собака – существо любопытное, но бестактное, решила «попробовать на вкус» отдыхающую. Слава Богу, не на зуб, а ограничившись шершавым языком. Но визгу было больше, чем сейчас. Так, болтая о всяких историях из жизни, периодически переводя предложения с немого на слепой и наоборот, девушки подружились.
После тесного знакомства с добряком Джеком троица решила оторвать себя от лавочки и прогуляться. Шейла не стала цеплять на пса поводок, а шла взяв под руки новообретённых подруг. На мосту девушки остановились. Тэсс пораженно ахнула, а Адель захлопала в ладоши (это такой своеобразный способ выразить восхищение, как она объяснила). Шейле оставалась лишь дожидаться объяснения от спутниц. Она каждый день проклинала свою слепоту и была чуть ли не в панике, стоило ей охрипнуть из-за простуды.
-Беспомощная, — говорила она сама себе. — Ты даже не можешь на улицу спокойно выйти, как бы тебя кто-нибудь не обидел. Слабая, жалкая…
-Это несравненно! — прошептала птица-говорун – Тэсс. — Ты представляешь: все небо в тучах, а в одно маленькое окошечко робко пробивается лучик солнца и падает прямо на озёрную гладь. А в озере, ты только вообрази, два белоснежных лебедя точно греются под лучами. О, Боже, как чудесно! — за восторженным созерцанием открывшегося вида, девушки не сразу заметили, как по щеке их подруги скатилась слеза, а затем и другая.
Шейла сняла очки и поспешно, такими детскими движениями поторопилась стереть признание в своей беспомощности. Две темноволосые девушки с жалостью посмотрели на «куколку», но никто даже не смел утешать. Все трое не любили жалость и сочувствие, прямо-таки люто ненавидели, сердца их обливались кровью, как личико блондинки слезами.
-Шейла, а что ты слышишь? — тихо спросила художница.
-Слышу? Шум воды и шелест листьев. А ещё лай собак. А что? — девушка постепенно успокоилась и вернула очки на нос, хотя плечи её периодически подрагивали.
-Береги это. Говорят, когда игрушек много, они теряют свою ценность, но поодиночке становятся самой дорогой вещью, куда заключаются самые светлые чувства. Слух – это твоя любимая игрушка, бессмысленно тосковать по фирменной кукле без алмаза внутри. Так же со мной. Слух — его нет и, скорее всего, не будет, а я не стремлюсь к недостижимому. Да, я жажду его, но для меня важнее то, что уже есть. Моё виденье мира иное, чем у тебя, но восприятие одинаковое. Мы с тобой по-особенному зрячие и по-особенному слышащие. Другие люди такого не могут. Они воспринимают мир как место передвижения, а мы в нем живем.
Шейла кивнула, переваривая информацию. Тэсс сама удивилась таким словам, но воспроизводить собственные мысли, не слыша их, уже стало для неё привычкой. Адель всем своим существом согласилась с подругой, хотя, до этого момента, о таком не думала. Ей просто хотелось найти выход, чтобы люди её поняли. И пусть ситуация девушки-Осени была прямо противоположной – в отличие от подруг она воспринимала мир полностью, но люди не могли понимать девушку обычным способом – все трое были похожи.
-Расскажите мне о том, что видите, — умоляющее сопрано заставило девушек улыбнуться, и они начали описывать всё, от неба над ними до каменного моста под их ногами. Рассказывала, разумеется, Тэсс. И для человека, не способного слышать собственный голос, рассказывала она довольно интересно и увлекательно. А Адель, стоя по другую сторону от златовласки, увлечённо выискивала новые предметы обсуждения.
-…в просветы облаков так искристо проникают солнечные лучи. А лебеди прямо созданы для таких пейзажей. Сейчас один из них, видимо, это самец, крылья растопырил и умывается, вот он к Белоснежке подплыл, и они… это они так целуются...?! Видимо, да. Красавцы! Ух! А какие клёны, с позолотой, прелесть! Да ты представь…
Проходящие мимо люди всей «прелести» природы не улавливали. Их будни были серыми и скучными: работа или учёба, дом, семья, работа дома и всё по кругу. Некоторые с удивлением смотрели на странную троицу, но предпочитали не засорять голову чепухой. Для них озеро – это яма с водой, а осенний парк – сборище лысеющих деревьев. Редкие романтики улавливали грустную атмосферу нескольких зелёных акров, а ребятня дурачилась меж деревьев.
-…вот примерно так все и выглядит, — заключила Тэсс, а Адель согласно закивала.
-Потрясающе, — благоговейно прошептала Шейла.
Именно в этот момент она, наконец, стала зрячей и увидела…
Танцовщица словно спохватилась и начала нервно рыться в карманах сумки. В итоге на свет появился скомканный бумажный листочек. Девушка протянула его своим спутницам и жестами показала слово «песня».
-Ух ты! Это ты написала? — художница неверяще уставилась на бумагу в своих руках. Согласное махание головой девушки-Осени. — Вау! Это круто…! Ты хочешь, чтобы я это спела? — отрицание и тонкий пальчик указывает на блондинку. — Чтобы Шейла спела? Она же текста не знает! — не поняла брюнетка.
-Прочитай пару раз, я постараюсь запомнить, — Шейла имела отменную память. А как иначе, если не можешь просто прочитать заново?! Приходится учить, что сейчас она и делала. Девушки прослушали песню раз так семь-восемь, когда юный музыкальный талант заключила: «Всё, думаю, достаточно».
Адель и Тэсс переглянулись и отошли прямо к основанию моста, так что Шейла оказалась на метр выше девушек. Потом она сняла очки, подошла к перилам, сложила руки на груди и запела…
-Этот день немым воспоминаньем,
Этот день кричащей тишиной,
Зажжёт во мне огонь отрады,
Когда услышу я голос свой.
В этом мире холодною стеной,
В этом танце одиночества осеннем
Я услышу, наконец-то, голос свой.
И вовек запомню это я мгновенье.
С ветром вольным осенней сказки,
С музыкой жизни яркой краски
Голос громкий и родной,
Наконец, услышу свой…
Песня Адель всё лилась по осеннему парку. Люди останавливались и с широко раскрытыми глазами слушали голос златовласки. Никто не остался равнодушным. Луч солнца заискрился на волосах певицы, а в серых глазах её, впервые за долгое время, рассеялся пепел Помпеи. Две главные слушательницы не скрывали своих чувств. По их щекам катились слёзы. Но на душах было так тихо и мирно, как в море после бури. Вроде и грустно, но всё плохое уже закончилось.
Тэсс, которая знала текс песни и теперь наблюдала, как её поёт подруга, впервые услышала…
А Адель, которая мечтала, чтобы крик её души услышали, впервые заговорила…