Глава 1 - Планы на лето

Село называлось Ливневое. Тех, кто говорил "Ливневое", местные жители всегда с доброй улыбкой поправляли: "Ливневое".

Когда Лиза осознала, что до этого самого Ливневого надо добираться сначала почти сутки на поезде, потом полчаса на автобусе и потом ещё семь с небольшим километров пешком по пересечённой местности, она сразу сникла и недовольно буркнула:

— Мам, а ты получше ничего не могла придумать?

— Что же может быть лучше лесной малины, молочных утренних туманов, катания на лошадях и общения с дядей Митей! — Ответил за Софью Фёдоровну неисправимый романтик Виталя.

Лиза косо зыркнула на брата. Росту два-ноль два, синеглазый блондин с ровным бронзовым загаром, к.м.с. по баскетболу, золотой медалист и предмет воздыхания всех знакомых девушек — а какой-то ерундой восхищается как дитё трёхлетнее!

— Да ну! Скука в поезде, тряска в допотопном драндулете да потом ещё семь кэмэ пешкодралом по бездорожью — и это, по-вашему, прекрасные планы на лето!

Софья Фёдоровна продолжала дипломатично молчать и, улыбаясь, переводила взгляд с одного спорящего на другого (точнее, на другую): какие же разные у неё дети!

Виталя встретился взглядом с матерью и едва заметно подмигнул ей. Ухмыльнулся, как уже начавший неуловимо изменяться портрет Дориана Грея:

— Ну и пожалуйста, не езжай! Значит, настоящего жеребёнка дядя Митя подарит мне! И малиновое варенье сами съедим! А тётя Женя нам ещё яблок на обратную дорогу завяжет — а тебе не достанется!

— Бе-бе-бе! — Передразнила старшего брата Лиза. Но было видно, что этот банальный, в сущности, приём сработал с ней безотказно. В Ливневое она раньше не ездила, но привезённые от тёти Жени яблоки всегда уплетала за обе щёки.

А жеребёнка дядя Митя и правда им обещал ещё семь лет назад, когда они с тётей Женей только переехали в Ливневое и купили совсем молодую соловую лошадку. Тогда, конечно, приносить приплод ей было ещё рано, но как же Виталя с Лизой тогда подрались за право обладания обещанным жеребёнком! А впрочем, жить-то этот чудесный, но пока гипотетический подарок всё равно смог бы только в деревне! За эту мысль Лиза уцепилась, как за соломинку.

— Это ж шутка была. Чтобы наш ажиотаж успокоить. Не потащишь же ты в Москву настоящего жеребёнка!

— Конечно, не потащу! — Согласился Виталя. — Зачем же так мучить бедного зверя?

— Но ведь у дяди даже полушутливое слово не расходится с делом, — наконец вставила своё слово доселе молчавшая Софья Фёдоровна.

Вот эта тихая уверенность была единственным качеством, которое Лиза не любила в собственной матери. Невысокая худая женщина с усталыми серыми глазами и вечной полуулыбкой на невзрачном моложавом лице никогда в жизни ни на одно живое существо не повысила голос, и тем не менее, последнее слово в любом — понимаете, совсем любом споре неизменно оставалось за ней. Лиза со всем своим десятитонным упрямством не могла противостоять тихой, но несгибаемой кротости Софьи Фёдоровны. Ужасно досадно, когда тебе шестнадцать лет!

Но в этот раз, как и во все другие, Лизе не удалось переупрямить мать. На следующий день были куплены четыре билета (Алексей Глебович сумел выбить себе отпуск и поехать с ними), и скорый поезд, отбывший с Курского вокзала второго июня в двадцать три-ноль одну, безжалостно убил Лизины планы на нормальное, по её меркам, лето.