Глава 3 - Родня

Ливневое, вопреки своему названию, встретило гостей солнцем. Выйдя через противоположные входным, обращённые к селу ворота монастыря — совсем маленькие, с крошечной часовенкой над проёмом — все четверо оказались на главной улице. Она была немощёная и пылила, и местами попадались колдобины и рытвины, заполненные водой. Как объяснила Софья Фёдоровна вконец шокированной дочери, почва в Ливневом, в-основном, глинистая, поэтому дождевая вода почти не впитывается.

Пройдя чуть-чуть по центральной улице, вполне закономерно носившей название Монастырская, Софья Фёдоровна уверенно свернула в узкий переулок, утопавший в зелени.

— Сонь, а разве второй, не третий? — Удивился Алексей Глебович.

— Сюда-сюда. Третий — это к Кузнецовым. Заглянем к ним после чая, если маленькие не будут спать.

Дом, перед которым остановились наши друзья, был большим бревенчатым сооружением, выкрашенным тёмно-коричневой краской с белыми резными наличниками на широких окнах и белыми же приветливо распахнутыми ставнями. Сочно-зелёный забор по оттенку сливался с кустами сирени, облепихи и боярышника, образовывавшими дополнительно живую изгородь. Высокий хорошо сложенный человек, занятый прополкой огорода, распрямился, повернулся к гостям и, отряхивая руки от налипших комков земли, широко улыбнулся в каштановые с рыжиной и проседью усы и небольшую бородку:

— О, с приездом! Проходите! — И зычно крикнул в сторону дома, — Жень, встречай гостей!

Лиза поймала себя на мысли, что ни в жизнь не узнала бы дядю Митю. Она, правда, и видела его в последний раз семь лет назад, но помнила, как ей казалось, достаточно хорошо. Мамин брат был на три с половиной года старше самой Софьи Фёдоровны, и у него была такая же улыбка, такой же цвет волос, вообще такие же волосы — тонкие, пушистые, невероятно мягкие и непослушные — это было одно из первых осязательных ощущений маленькой Лизочки, и тогда, в раннем, ещё до-словесном детстве, она именно за это обожала и маму, и дядю Митю.

Волосы сейчас остались теми же, только в них появились отдельные бело-серебристые ниточки, и всё-таки что-то в дяде Мите изменилось неуловимо, что этот добродушный и красивый человек, стоявший сейчас перед ними, был совершенно не похож на добродушного и красивого человека Лизиных детских воспоминаний.

На широкое, освещённое солнцем крыльцо из дома вышла темноволосая женщина в жёлтом платье. Свободный покрой всё равно не мог скрыть того факта, что в семье весьма скоро ожидается прибавление, и Лиза, уже уставшая за этот день удивляться, тем не менее, сделала это снова: и так у них трое, куда ж голытьбу плодить?

Тётя Женя вежливо поздоровалась и пригласила дорогих гостей войти. По дороге всё спрашивала:

— Алёша, как твой ревматизм? У меня где-то осталась мазь от матушки Анастасии, напомни, я тебе на ночь помажу.

— Жень, спасибо, но мы же только что из монастыря. А ты же знаешь мать Анастасию — никогда мимо не пройдёт, чтобы не полечить кого-нибудь одной из своих чудодейственных мазей! Ещё и с собой дала, хоть я и отнекивался, — Алексей Глебович достал из бокового картмана рюкзака небольшой глиняный горшочек, заботливо обмотанный рогожкой и перевязанный крест-накрест прочной бечевой.

Тётя Женя заулыбалась и сразу стала казаться чуть не втрое красивее, чем когда была серьёзной. Спросила дальше:

— Сонечка, устала? Иди поспи, я тебе в дальней комнате постелю.

— Да что я делала-то? — Отмахнулась Софья Фёдоровна. — Только помогала матери Клеопе порезать овощи на суп, вот и всё!

— Виталя, как у тебя с баскетболом? — Вопросы тёти Жени звучали по-настоящему участливо и сердечно, так что никому и в голову не могло прийти, что это всего-навсего формальная вежливость. Нет, она правда очень интересовалась тем, о чём спрашивала.

— По-прежнему хорошо, — приосанился Виталя, гордившийся своими успехами. — Тренер говорит, хоть сейчас в сборную!

— Ну и слава Богу! Будет у нас в семье олимпийский чемпион!

— Да ладо Вам, тёть Жень, до этого далеко ещё, — моментально засмущался юноша, но было видно, что похвала ему приятна и что тётя угадала его сокровенную мечту.

— Ну а ты, Лизочка, что так приуныла?

— Всё у вас чудно как-то, — отозвалась девочка без раздражения, но не подбирая слов. С тётей почему-то сразу захотелось говорить искренне.

— Так ты не стесняйся, спрашивй, если что непонятно, — снова улыбнулась тётя Женя.

— Ну вот например, — Лиза вошла в раж и приготовилась выплеснуть на тётину голову все накопившиеся вопросы сразу, — Вы, как я успела заметить, на сносях...

— Да, — кивнула тётя Женя с выражением абсолютного счастья на лице. — К излёту июля ждём.

— А зачем? — Поинтересовалась Лиза, всерьёз пытаясь понять.

— В смысле? — Не поняла тётя Женя. — Что зачем?

— Зачем четвёртого ребёнка?

— Ну смотри, каждые родители любят своих детей, отдают им лучшие силы своей души, вкладывают в них, как в сокровищницу, всё самое драгоценное...

— Ну?

— Ну вот и получается, что ребёнок несёт дальше в мир ту любовь и те богатства, которые дали ему родители.

— Ну? — Снова спросила нетерпеливая Лиза.

— Ну, — передразнила её тётя Женя, — В четыре сундука всегда поместится больше сокровищ, чем в один. Если в семье один ребёнок — он и несёт. А если четверо — так это же в четыре раза больше мира, доброты и полезных человеческих умений в мире станет! Да и большой компанией всегда легче что-то нести, чем одному.

— Интересная концепция. Хорошо придумано, чтобы как-то оправдать отсутствие контрацептивов.

— Отсутствие чего? — Переспросила женщина.

— Противозачаточных средств, — пояснила Лиза с видом "во деревня!".

— Тут ты ошибаешься. Перепутала причину и следствие. Ты думаешь, раз мы живём в селе и раз мы верующие, то противозачаточные средства не для нас, а дальше уже мы придумываем аргументы для такого образа жизни. А на самом деле всё наоборот: мы просто хотим, чтобы в мире стало больше любви. Отсутствие — как ты их назвала? Не выговооришь! — только следствие.

— Их же кормить всех надо, одевать, учить, — не унималась Лиза.

— Так у нас же целое хозяйство и у монашенок огород и козы! А козы — это и полезнейшее молоко, и сыр, и очень тёплый пух для одежды. А обучение — у нас мать Кассия академик! Я сама её уроками заслушиваюсь, не то что дети!

— И на всё-то у вас есть ответ! — Огрызнулась Лиза.

— Причём единственно правильный, — согласилась тётя Женя, совершенно не заметив насмешки в словах племянницы. И тут же, посерьёзнев, перекрестилась в безоблачное небо:

— Господи, прости меня-гордячку!