Розплетины

Расплетание косы (розплетины) — часть русского свадебного обряда, во время которого девичью косу расплетают на две и укладывают в женскую прическу. Розплетины происходят в день свадьбы или накануне, могут совмещаться с девичником. Обряд символизирует прощание невесты с девичеством и переход ее в статус женщины.

Июнь 1185 года

— Что значит «мы еще не»? — всплеснула руками Тулай-хатунь, укоризненно глядя на сидящую напротив нее дочь. — Ты чем вообще думаешь, дурочка?

Юлдуз залилась краской до самых ушей и, пряча глаза, попыталась возразить матери:

— Но мы ведь с ним еще даже не муж и жена. Ни по нашим обычаям, ни по обычаям урусов...

— Да какое это имеет значение, глупая? — фыркнула ханша. — У нас времени остается все меньше и меньше! Ты не хуже меня знаешь, — она неожиданно понизила голос и заговорщически оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать, — что должно вскоре произойти. После исчезновения Ыгор-коназа жизнь Ульдемир-оглана повиснет на волоске. И ничто не защитит его так надежно, как связь с дочерью хана!

— Да кому он сдался! — обиженно буркнула Юлдуз, все еще не желая встречаться с матерью взглядом. — Никто его и пальцем не тронет. Ну сбежит от нас Ыгор-коназ — Ульдемир от того только ценнее как заложник станет.

Тулай обреченно воздела очи горе:

— Великое Небо! В кого ты только пошла такой дурой? Кроме Ульдемир-оглана у нас в аманатах есть еще и его брат Всиболод-коназ, — наставительно заметила ханша. — И держит его у себя, если ты вдруг позабыла, сынок Гзака! — Тулай подцепила лицо дочери за подбородок и, заставив ее таки поднять на себя глаза, потребовала: — А теперь задай сама себе один вопрос, глупенькая моя, что будет делать Гзак, когда узнает о бегстве Ыгор-коназа из ставки твоего отца? — И тут же сама поспешила ответить на свой вопрос: — Да он, как всегда, будет землю носом рыть, чтобы взбаламутить наших батыров! Чтобы те в горячке прирезали мальчишку в отместку за измену своему слову его отца. И что же тогда у нас получится? — вопросительно вскинула она бровь. — А получится у нас, что единственный живой аманат, которым еще можно держать Ыгор-коназа и каганов Куябы на коротком поводке, останется в руках у Гзака! — жестко отрезала хатунь. — А твой отец окажется с пустыми руками! Еще и с кровью Ульдемир-оглана на них. Выйдет так, что он во всей этой игре перехитрил самого себя, — по ее губам скользнула горькая усмешка. — Ты этого хочешь, Юлдуз?

Девушка отчаянно замотала головою.

— Тогда почему ты затягиваешь с тем, чтобы на самом деле стать женщиной Ульдемир-оглана? — уже чуть мягче поинтересовалась Тулай, ласково проводя тыльной стороной ладони по щеке дочери. — Как мы сможем доказать всем вашу с ним связь, если ты до сих пор так ни разу и не разделила с ним ложе?

— Да как нам вообще поможет то, что я с ним пересплю? — вновь вспыхнула багрянцем девушка. — Не рожу же я ему сына уже на следующее утро? Если уж вам с отцом это так важно, то могли бы и подождать с бегством Ыгор-коназа хотя бы с пол годика, — насупившись, пробурчала она, — пока я… пока у меня… пока не будет видно, что я… — Юлдуз осеклась и принялась раздраженно теребить кончик своего плетеного кушака.

— Глупая, — снисходительно улыбнулась Тулай. — В том-то и дело, что нет у нас столько времени, — покачала головой. — С Гзаком всегда лучше играть на опережение. А что до доказательств вашей с Ульдемир-огланом связи, — улыбка ханши сделалась шире, а ноготки игриво царапнули щеку дочери, — то, маленькая моя, у женщины есть и другие способы подтвердить, что она была близка с тем или иным мужчиною, помимо рождения от него ребенка...

***

— А мое мнение, что, уже никого не интересует? — поперхнувшись от неожиданности и такого напора, пробормотал Владимир, но тут же примолк, встретившись глазами с Тулай-хатунь. Та хоть и сидела подле его ног, но все одно взирала на него так, будто бы смотрела на мальчишку не снизу, а сверху вниз.

— Ты хочешь, что б тебя зарезали? — делано безразличным тоном поинтересовалась та, заломив тонкую аккуратно подведенную сурьмою бровь. — Нет? Тогда снимай штаны, мальчик.

— И почему меня вообще должны зарезать? — буркнул себе под нос парень, однако же подчинился железным ноткам в голосе ханши и послушно завозился с ремнем.

— Много будешь знать… — неопределенно проворчала та, делая вид, что разглядывает ногти.

— Ма-а-ам, — ломким голосом протянула жавшаяся позади матери Юлдуз, — может быть мы все-таки как-нибудь сами...

Владимир поспешно вскинул взгляд на обеих женщин, на ночь глядя внезапно ввалившихся в его юрту с, мягко говоря, странными намерениями, и часто-часто закивал головою.

— Сами? — ехидно переспросила Тулай. — Да быстрее я еще одну дочь рожу, чем вы тут «сами»!

С этими словами она решительно протянула руку вперед и одним рывком стянула с аж пошатнувшегося от неожиданности Владимира штаны. Если б тот не стоял спиною к центральному опорному столбу юрты, мог бы запросто и назад себя плюхнуться. Впрочем, ему и без того захотелось быстро-быстро сползти вниз спиною по шесту, когда маленькая ладошка Тулай завладела его испуганно поджавшимися причиндалами. Пожалуй, только эта же ладошка, аккуратно, но уверенно стиснувшая яички парня, и не позволила ему проявить подобную слабость. Тут уж и не захочешь, а будешь стоять по струнке.

— Ой-ей-ей, — только и выдавил из себя княжич, шаря ошалелым взглядом по сводам юрты.

Происходящее совершенно не укладывалось у него в голове. Мало того, что он лишь второй раз в жизни видел мать Юлдуз, так еще и едва не потерял дар речи, когда та, только переступив порог, сходу заявила, что не покинет юрты до тех пор, пока урус-оглан не сделает ее дочь женщиной. И если ему в этом потребуется ее, хатуни, помощь...

«Неужели у них, агарян, так принято? — металась у него в голове растерянная мысль. — Никогда о таком не слышал. И к чему вообще такая спешка? Вон, отцу даже попа с Руси привезли. Пусть бы, что ли, он сначала нас обвенчал, а потом уж...»

Тулай тем временем обернулась назад к дочери:

— А ты не прячься там, как будто тебя это все не касается. Давай, пододвигайся сюда поближе. — Покосилась на содержимое своей ладони. — Только не говори, что ты еще этого вообще в глаза не видела, — начала было она, но, видя как Юлдуз привычно наливается краской, в ужасе закатила глаза. — О, небо! Кого я воспитала? У них было столько времени! И чем вы только занимались? Разговоры разговаривали?

Хатунь раздраженно встряхнула головой и уверенно склонилась к чреслам Владимира. Тот лишь громко, со свистом втянул в себя воздух, когда горячие мягкие губы Тулай коснулись кончика его члена и медленно вобрали его в себя целиком. Сопротивляться естественным природным позывам и сводящим с ума прикосновениям юркого шершавого язычка не было решительно никакой возможности, и орудие молодого человека начало стремительно расти, обретая форму. Руки юноши неуверенно замерли в воздухе, не зная, то ли лечь на голову стоящей перед ним на коленях женщины, то ли наоборот убраться от греха подальше куда-нибудь за спину. Хатунь, тем временем, не спеша повела губами вверх по окрепшему члену парня, чуть задержалась на розовой головке и слизнув выступившую капельку смазки, и тут же резко, до конца, опустилась на него ртом. Владимир сдавленно вскрикнул. Тулай замерла.

— Толко не гавари мнэ, што у тибя это тоше перший раж, — нечленораздельно прошипела она, не выпуская однако плоть мальчишки изо рта, и громко сглотнула. — Укушу!

Юлдуз хихикнула.

— Н-нет, — отрицательно замотал головой княжич. — Была одна… — Он замялся. — Служанка моей матери.

Юлдуз громко фыркнула, демонстративно отвернувшись в сторону.

— Так, хорошо, — проворчала Тулай, снимаясь с члена Владимира, но продолжая придерживать его за яички. — Теперь твоя очередь, — сообщила она, поворачиваясь к дочери и утирая губы тыльной стороной ладони.

Та на мгновение побледнела и тут же вновь вся зарделась. Но, не в силах перечить матери, таки придвинулась ближе и неуверенно протянула руку вперед. Тулай перехватила ее пальцы своими, помогая им накрыть опасливо вздрогнувший от этого прикосновения член юноши.

— Вот так, — медленно, словно ребенку втолковывая, поясняла хатунь. — Теперь поведи ими вниз. Так. Да не бойся сжимать его сильнее. Он не такой уж и хрупкий. Но и не так грубо тоже. А ты там не пищи. И вверх. И еще раз вниз. А теперь… — она наклонилась и быстро мазнула язычком по в очередной раз обнажившейся головке. Положила ладонь на затылок дочери, помогая ей преодолеть неизбежную в свой первый раз робость. — Еще разок, — пальчики матери на этот раз сопроводили руку Юлдуз только в очередном движении вниз, к основанию члена, затем разжавшись и наконец-то полностью предоставив ее саму себе. — И языком. Накрой его губами. Поцелуй его, просто поцелуй. Нежнее. А теперь пошире открой рот и… Да не бойся ты так, — не удержавшись, прыснула Тулай, с силой надавливая ладонью на затылок дочери.

— Ммм! — протестующе замычала та, широко распахивая глаза и с каким-то суеверным страхом взирая на то, как казавшийся только-что таким огромным член юноши почти целиком исчезает у нее во рту, упираясь уже почти в самое горло.

— Что? Неудобно? Больно? — участливо поинтересовалась Тулай, гладя дочь по волосам. — Нет, маленькая моя, это еще не больно. Больно — это когда са-а-авсем по-другому, — неожиданно ухмыльнулась она. — Даже не так, как вам необходимо сделать, чтобы стать мужем и женою. Но всему свое время.

— Ой, — внезапно вставил свое веское слово молчавший до того Владимир.

— А? Что? Уже? — удивленно вскинула брови хатунь.

Юлдуз в ужасе закатила глаза.

***

— Ты всегда была немного чокнутая, — зевая, заметил Копты-тархан и чуть пошевелил прутиком тлеющие угли в костре.

— Немного? — насмешливо хмыкнула сидевшая напротив него Тулай-хатунь. — Ты меня обижаешь, братец. Ну, а как еще я должна была заставить их поторопиться?

Бек рода Алаша лишь молча усмехнулся в отвислые усы, но ничего более не сказал. Он восхищался и, как и многие в ставке Кончака, пожалуй, даже побаивался своей младшей сестры, уже многие годы остающейся неизменной тенью грозного хана. И, конечно же, был признателен ей за то высокое положение, что занимал в огузе их род, благодаря покровительству Тулай.

— За мальчишку отвечаешь головой, — неожиданно резко сменила тему та. — Что бы ни случилось. А случиться что-то должно непременно, — Тулай опасно сузила глаза, не сводя пристального взгляда с брата.

— Что именно? — мгновенно посерьезнев, подобрался тот. — Гзак?

— Не важно, — покачала головою хатунь. — Будь готов ко всему. Не позволь неожиданностям застать тебя врасплох. Твой хан и я, мы оба рассчитываем на тебя. И на всех воинов рода Алаша. — Она неожиданно вскинула голову и обернулась назад, на утопающую в ночном мраке юрту, где содержался плененный юный урус-коназ. — Ты что-нибудь слышал?

Копты-тархан вновь широко улыбнулся в усы:

— Ничего, кроме того, что и должно было оттуда рано или поздно прозвучать.

***

— Ай! Ты уверен, что это именно так делается?

— Да, черт побери! А как еще, по-твоему?

— А, ну да, ты же у нас уже опытный! Как там, говоришь, звали ту служанку?

— Слушай, да прекрати ты уже! Чего прицепилась? И вообще, я — мужчина, мне можно… Ой! Ладно-ладно!

— Так-то лучше… Давай… да… тише… тише...

— Да я вообще ничего не делаю.

— Ну так...

— Хорошо!

— Ай!

— Я осторожно...

— Тссс… это всегда так больно?

— Не знаю. В первый раз, наверное, только.

— Погоди, погоди! Не спеши… Я сама… сейчас… вот так… Ой-ё...

— Ты все?

— Что? А, ну да. Дай мне привыкнуть. Ай! Стой! Не двигайся!

— Ну уж теперь-то дудки! Теперь я буду двигаться! Сколько вы из меня подпорку для столба делали!

— Ай-и-и-и!